Недосказанное

Она стоит посреди толпы, но кажется — в пустыне; вокруг неё голоса, крики, а ей — тихо, а во рту — сухо. Она стоит и смотрит. Он замирает, спотыкается, одним взглядом вбирает весь её силуэт. Видит босые ноги, разбитые ступни, цепи; видит следы чужих рук на её лице и шее. Больше не видит. Но и этого хватит. Он срывается с места — бежит. Она срывается с места — и падает. Бессильно тянет руки и кажется — кричит. Когда он обнимает — задыхается. — Я думала... он сказал... он сказал, что ты... Лихорадочно пляшут ладони на его неподвижных плечах. Она глухо воет, уткнувшись лицом в его шею, стонет и плачет, плачет, плачет... Бесконечный ужас потерять его навсегда стал ещё разрушительней, когда он оказался рядом. Странно... так странно... она никогда так не плакала по нему... как если бы он в самом деле умер, как сказал ей Куэрбо... Он хочет что-то сказать — в голове пусто. Как-то надо утешить, успокоить... принцесса от слез уже задыхается, вцепившись в него с такой силой, что трудно заподозрить в этом маленьком, измученном теле... — Я думала... что никогда... что больше никогда... никогда тебя не увижу... Он тоже так думал. Лежа в бреду, обливаясь потом в адовой лихорадке, неспособный пошевелить даже пальцем... он думал о том, каким был идиотом и как хорошо, что он хотя бы сказал... сказал ей то, что сказать надо было давно... И он молча обнимает принцессу, потому что больше сказать ему нечего. — Больно? Она ищет его взгляд, но он отводит глаза. Боится, что они его выдадут. — Терпимо. Вздох, еле слышный; она кусает губы, глаза её щурятся, не выпуская слез — она изо всех сил держится, мнет пальцами юбку, даже не осознавая этого. Ему не надо даже смотреть на неё, чтобы это увидеть. Но он смотрит. Украдкой, исподлобья, он наблюдает за её лицом, на котором боль сменяет тревогу, тревога сменяется тоской и печалью, наполненную виной и саморазрушением. Её лицо так близко... она поднимает на него глаза и ловит наконец его взгляд — замутненный и немного отрешенный. Её лицо... так близко... А его до сих пор терзает лихорадка... даже сильнее, чем раньше.... Он целует легко, невесомо. Касаясь кончиками пальцев шеи, уводя в сторону непослушные локоны. Накрывая её ладони своей. Всего на секунду — и тут же отстраняется. Ждёт. Она смотрит на него, и огромные, ошарашенные глаза её вдруг наполняются слезами. Он еле слышно вздыхает — чего-то подобного он ожидал. — Прости... прости меня, Хак... Что ещё он мог услышать?.. — Прости... что не сказала раньше... я должна была... сразу сказать... Зачем ты говоришь... всё это? — Когда Куэрбо сказал... я думала... мне было так страшно... так больно... так больно думать... что я так и не сказала... что струсила... — Принцесса, зачем вы... Глубокий вдох — и на выдохе: — Я люблю тебя. Она говорит, говорит ещё... что-то... он не слышит... в ушах — лёгкий звон, а во всем теле — чертова лихорадка крушит и ломает кости. Ему это... снится? Ведь снится же? Сейчас он проснется и... — Хак? Хак! — она склоняется над ним там низко, её волосы щекочут лицо... когда они успели так отрасти?.. мысли его разбегаются, рассыпаются, уходят словно песок. — Тебе плохо? Позвать Юна? — Не... вздумай...— выговаривает он с трудом. Надо что-то сказать... что-то ей ответить... Он смотрит на неё, покрасневшую, смотрит... рука сама собой тянется, ловит её ладонь и прижимает к щеке... она вздрагивает, но взгляд не отводит, замолкает и кажется, не дышит. Надо что-то сказать?.. разве надо что-то еще говорить... ...если достаточно сказанного?..