Какая гадость - эта ваша любовь!

Первое, что изумило послов — всех до единого — это граница. Она в этом месте проходила по узкой равнине между двумя горными отрогами, и люди могли воочию увидеть разницу между двумя странами. В Этрайне теперь было много магов Хаоса, и они стремились внести свой вклад в благосостояние новой родины. Если на стороне Тайнхана был сизоватый бурьян — молодая полынь, не годная даже в корм скоту, из которой торчали сухие метелки прошлогодних стеблей, то на той стороне, отделенной от этой примерно десятком локтей и двумя мощными стенами заклятий, расстилался роскошный луг, по которому явно уже один раз прошлись косой. Это подтверждали и стожки сена, замеченные у кромки леса, ограждающего луг в дальней от границы стороне. Перед многочисленными кортежами, наконец, распахнулась высокая и широкая арка, превратилась на глазах в камень. Стоящий посередине ее маг в темно-сером коротком балахоне, черных штанах и высоких сапогах кивнул и отошел в сторону, открывая проезд. — Это просто невероятно! Посол Уттарима, смуглокожий, с вздернутыми к вискам миндалевидными черными глазами, юноша буквально извертелся в седле, рассматривая все подряд, от идеально пригнанных каменных плит, ведущих от арки перехода куда-то вниз, теряясь в утреннем тумане, до нескольких лошадей, больше похожих на обтянутые шкурой остовы, с горящими алыми глазами, на спинах которых восседали закованные в особую броню скелеты. — Это еще не все, — один из встречавших вроде бы живых улыбнулся, обнажая клыки. На востоке к вампирам относились с ужасом и благоговением. Кровь была приравнена к воде и являлась основой жизни в этой засушливой стране, где песка больше, нежели плодородной земли, а соли — больше чем воды. Посол Уттарима машинально схватился за ожерелье из серебряных шариков и оникса, в четыре ряда обвивавшее его шею. Его вознаградили доброжелательной улыбкой. — Прошу за мной. Его величество вас ожидает. Дальше посольство ждал путь в несколько часов, следовало пересечь довольно обширную равнину, у южного края которой возвышалась Цитадель Тьмы, а от нее, словно лучи рассветного солнца, постепенно возникали мощеные темным камнем улицы, ровные, как стрелы, вырастали дома, харчевни, лавки, постоялые дворы. Ближе к самой Цитадели располагались особняки приближенных магов, отделяясь от домов простолюдинов не стенами и не решетками, как в привычных послу городах, а парковым кольцом и небольшим каналом, через который были перекинуты изящные каменные мостики. Канал был достаточно широк и глубок, чтобы создать препятствие для штурмующей замок армии, посол даже не сомневался, что разрушить мостики можно и без магии, силами обычных людей, буде возникнет нужда. — Это не мираж? — потрясенно прошептал уттаримец. — Это все на самом деле здесь находится? Вампир ответил ему легким смешком. — За Цитаделью есть великолепный парк, рекомендую вам не отказываться от прогулок по нему. Позади, в строгой очередности, двигались кортежи других посольств, юный уттаримец не успел свести знакомство ни с кем из своих коллег, но видел их, когда послы ожидали открытия пограничного перехода. Посол Роммии был стар и сед, но восседал в седле громадного жеребца, словно отлитая из светлой бронзы статуя, по прихоти зодчего облаченная в бархат. Его профиль напоминал юноше горных орлов, да и весь его облик словно говорил: я хищник, не вставай на моем пути. Послом Коратана оказалась леди, ее возраст он определить не сумел. Загорелая, светловолосая, одетая в мужскую одежду, она так же предпочла мужское седло и явно не зря носила на поясе короткие изогнутые клинки. Уттаримец решил, что ему здесь очень нравится. И нужно задержаться подольше. Ему были интересны и коллеги, и тот, к кому его послали, и его консорт. Среди уттаримских князей не приняты были мужские браки, женщин было много, и даже если мужчине нравились представители его пола, он обязан был иметь жену и зачать наследника, а лучше — двух. Жизнь — такая непредсказуемая штука. У самого Хасанти аль-Аллери жены пока еще не было, однако через три года безупречной службы ему будет позволено жениться. А пока что нужно изучить здешние нравы и обычаи. И, может быть, взять жену здесь. Если тут есть живые. Парковое кольцо осталось позади, особняки, еще строящиеся и уже готовые, тоже, и вот перед ними воздвиглись неприступные стены из черного, словно бы отполированного камня. Опустился подъемный мост, беззвучно лег, не потревожив и песчинки, распахнулись массивные, окованные металлом ворота, за которыми были шипастые решетки и длинный ход в потрясающей толщины стене. А за этим всем — вымощенная камнем площадь внутреннего двора, оцепленная скелетами, почтительные и молчаливые слуги в черном, судя по всему — вампиры, приглашающие идти за собой, под темные своды замка. Послы с некоторой внутренней робостью проследовали внутрь. Хасанти вздрогнул, поняв, что ворота закроются, оставив их внутри замкового комплекса. Это почему-то казалось зловещим. Он так и не услышал, как ни прислушивался, грохота, который должен был сопровождать это действо. И от этого было еще тревожнее. Здесь, в этой Цитадели, было слишком тихо. Вот уже и коратанка опустила ладони на рукояти своих клинков, и роммиец нахмурился сильнее. Распахнулись двери главного здания Цитадели, открывая просторный высокий зал, посредине которого расположилась широкая лестница из светло-серого камня, обрамленная каменной же балюстрадой с искуснейшей резьбой. Лестничный пролет не был высоким, за лестницей начинался узкий коридор, украшенный магическими светильниками, гобеленами и цветным мраморным полом, на который никак нельзя было засматриваться, хотя такую тонкую работу Хасанти видел впервые в жизни. А в конце коридора были огромные двери, украшенные резьбой, бронзовыми, искуснейшей ковки, ветками, на которых был виден каждый листик, бутон и цветок. И они неслышно открывались навстречу. — Чрезвычайный и полномочный посол Уттарима! Хасанти аль-Аллери ас-Кашрут! — прозвучал зычный, с глубоко спрятанным внутри рычанием, голос его сопровождающего, того самого вампира, что встречал послов на границе. Юноша поспешил пройти на середину огромного тронного зала, который он не мог сейчас позволить себе рассматривать, и поклониться королю. Надо же, такой красавец, золотые волосы, заплетенные в длинную косу, как солнце. Очень хотелось взглянуть на того, кто сидел рядом с ним, с этим солнцем, но этикет предписывал смотреть только на правителя, и Хасанти безупречно следовал ему. Он выучил местный язык, хотя тот казался ему отрывистым и странным, и теперь надеялся, что в его речи нет ошибок, проговаривая положенные заверения и клятвы. Он чувствовал направленные в грудь и горло стрелы, он чуял чуждую ему ауру Тьмы, окутывающую тронное возвышение и сидящих там людей. И удивлялся тому, что Темный Властитель держит щит не только напротив себя, но и закрывает своего супруга. За ним прошли и другие послы, Хасанти смог отойти в сторону и вежливо рассмотреть консорта. Сперва он не поверил своим глазам — это воплощение Тьмы не является королем? Но как так может быть? Затем он вспомнил, что внешность не выбирают, успокоился. И стал нервничать уже по поводу даров, а вдруг они не придутся по вкусу? С момента назначения послом все хлопоты легли на плечи назначенного: от подбора посольского двора до выбора того, что он преподнесет королю Этрайне. Хасанти выбрал самые сочные фрукты, которые заботливо хранила магия, узорчатые чаши для вина и небольшой светильник в виде пустынной кошки, несущей на спине чашу, куда следовало наливать масло. Позже, когда станет ясно, что с Этрайне можно торговать, заключать мир и прочее, дары будут дороже и разнообразнее. Он с тревогой следил за тем, как его скромный сундук занимает свое место у подножия трона, как слуга-вампир откидывает крышку, и в ярком свете магической люстры играют красками отборные фрукты, хрустальные грани чаш и выточенная из золотистого цитрина статуэтка. И как супруг короля чуть склоняется к его величеству, что-то тихо говоря. Потом смотрел, нервно стискивая пальцы, спрятанные в рукава рубашки: судя по всему, дары остальных послов оказались гораздо богаче. Чего стоил только вороной жеребец, подаренный коратанкой! В зал его, конечно, не ввели, внесли только изукрашенные шелком и жемчугом уздечку, седло и попону. Хасанти видел, как вспыхнули зеленые глаза супруга короля. Кажется, он с дарами совсем не угадал. Наверняка, его вышлют обратно. Какой позор… — Взгляни, какой светильник, — Майлих слегка кивнул на сундук от посла Уттарима. — По их вере, цитрин — залог семейного счастья и верности. — Да, мне очень нравится. Заметь, он единственный, кто почтил наш союз. А еще какие-то фрукты. Неплохо. — Кажется, там есть и финики, м-м-м, обязательно съедим по горсточке. Лис кивнул послу Уттарима отдельно, отчего тот сразу расцвел. — Забавный мальчик, совсем не умеет держать лицо. За какие провинности его сослали сюда, интересно? — усмехнулся Май. — Ему же от силы семнадцать. — Кого не жалко было? — предположил Лис. — Возможно. Или это очередная интрига Уттарима. Может, думают, что ты соблазнишься на смазливое личико? — Проверим. Но он не выглядит слишком искушенным в подобных делах. — Уттаримцы получают первые уроки секса в раннем возрасте, едва только у мальчиков начинаются мокрые сны. Так что выглядеть мальчишка может невинным цветком, а знать и уметь больше, чем ты. — Ему меня даже соблазнять не надо, — хмыкнул Лис. — За него ты вовсю стараешься. — Хм… — Майлих замолчал, внимая речи горбоносого роммийца. После принятия даров и выслушивания речей послов слуги проводили по отведенным им покоям. — Надеюсь, они будут довольны. А не будут — Великая Бездна с ними, — Лис уселся, перекинув ноги через подлокотник трона. — Думаю, даже если не будут, никто из них не посмеет открыть рот. Лис, не хочешь посмотреть на подаренного жеребца? — Идем, взглянем. Надеюсь, тебе он понравится. — Подарен-то тебе, — почему-то досадливо фыркнул Майлих, машинально накидывая на подаренную к коню уздечку и роскошное седло полог проверочного заклинания, естественно, темного. — Я не люблю лошадей, плохо езжу верхом, а ты от них без ума, я заметил. — Да, я обожаю лошадей. И, помнится, ты неплохо держался в седле, что передо мной, что за мной. — Но верхом на тебе я бы поездил с куда большим удовольствием. Май вскинул бровь, потом вспомнил одну из поз, описанных в свитке, которая так и называлась: «Умелый наездник объезжает норовистого жеребца». — О… Гм… Ты уверен? — Более чем. Огулять такого жеребца как ты… М-м-м… — Насколько помню, там «жеребец» хоть и снизу, но не в принимающей позиции, — заметил принц. — Мы попробуем весь свиток, по крайней мере, постараемся. Я, конечно, умею чуть меньше, чем посол Уттарима, но кое о чем все-таки представление имею. — Надеюсь, мы пробовать будем все-таки постепенно, — прижав супруга к стенке у самого выхода из тронного зала, промурлыкал Майлих. — Неторопливо и вдумчиво, — пообещал Лис. — Ты все собрал для лесной ночевки? — Еще вчера. Все готово, мы можем ехать, только заберу на кухне припасы. — Хорошо. Я тоже кое-что прихвачу… И что значит «ехать»? Только портал. — Портал так портал, — не стал спорить Май, поцеловал его, — идем переодеваться, ты же не хочешь в церемониальном облачении переться в леса? Лис отправился в спальню, переоделся в старые вещи, в которых обычно проверял отстроенные деревни и ремонт в Цитадели, сунул в мешок пару флаконов с маслом. Ночь будет очень горячей. Через полчаса только особо глазастый наблюдатель узнал в этих молодых людях короля и его консорта. Волосы закрывали плотные косынки и капюшоны плащей, через спины были перекинуты дорожные мешки. Еще через миг оба пропали, коснувшись портального камня. Вокруг простирался лес. Высокие темные стволы деревьев надежным кольцом окружали поляну. Вряд ли через эти заросли хоть кто-то сумеет пробраться, кусты надежно сплелись, перекрывая доступ. — Я долго искал такую поляну, — признался Лис. — Это было твое убежище? — Май рассматривал поросшее травой кострище, прикрытый явно заклятьем запас дров под крупными кусками отсыревшей трухлявой коры, крохотный родничок. — Да. Часто тут отсиживался раньше, никому в голову не приходило меня искать здесь. Они оба были привычны к походной жизни и еще не успели все позабыть, так что лагерь был устроен по всем правилам и очень быстро. Вскоре и костерок весело горел в отчищенном от травы круге камней, над ним на треноге грелся котелок с водой. — Сварим кашу с мясом, как же иногда ее не хватало во дворце, простой еды с привкусом дыма костра. Майлих согласился. Этого не хватало и ему. — Поэтому на объезд границ мы отправимся верхом, согласен? Будет тебе и простая еда, и костер, и ночевки под чистым небом. — Хорошо, я согласен. Так, крупа и мясо… На сварившуюся кашу оба накинулись так, словно ничего вкуснее никогда не ели. — Это пища богов, не иначе, — Лис разлегся на плащах, глядя в небо. — А скоро темнеть начнет, звезды появятся. — Ты же не любишь звездный свет? — ухмыльнулся Майлих, подобравшись к нему и принимаясь расплетать собственноручно заплетенную перед приемом послов косу. — Думаю, теперь, когда его не нужно опасаться, я могу присмотреться к нему. — Тебе понравится, — пообещал принц. Потрескивали рдеющие угли, где-то в кроне дерева неуверенно завел свою песню первый соловей, издалека доносились лягушачьи рулады, почти истерически-радостные, на тысячу голосов, если не больше, тихо лопотал что-то свое родник. От комарья и прочей кровососущей и кусачей мелкой нечисти их надежно защищало заклятье, брошенное куполом над поляной. Лис положил голову на плечо мужу. — Шпионы говорят, что в Тайнхане мятежники присмирели, когда половина из них погибла. — Еще бы, особенно, когда поняли, что один несчастный случай — это несчастный случай, два — совпадение, три — закономерность, а пять — уже заказ гильдии убийц. Лис негромко рассмеялся. — Как тебе послы? Ты разглядывал их внимательней, чем я. — Роммиец, как и все его соплеменники, осторожен, прекрасно владеет своими эмоциями, не торопится давать оценку увиденному. Он — самый опасный противник, придется потрудиться, чтобы завоевать его даже не доверие, а расположение. Но сделать это придется — Роммия выгодна нам, как союзник и военный, и торговый. Если нежить сумеет пробить тоннель под Серым кряжем, мы получим прямой выход на территорию Роммии и возможность торговли, минуя Тайнхан. — Тоннель пробить мы сумеем, значит, придется уделить послу побольше милостивого внимания. — Коратанка… Она заранее настроена против нас, но это ясно почему — в Коратане не приветствуются браки между мужчинами, там их и так мало. И, тем не менее, она привезла в подарок то, что считается первой драгоценностью этого степного государства — прекрасного жеребца. Я бы хотел позднее достать коратанскую кобылицу, эти лошади неприхотливы, выносливы, сильны и очень привязчивы. Научу тебя ездить верхом, времени у нас достаточно. Возвращаясь к послу — я не стал бы торопиться с выводами относительно нее. Дай мне время, чтобы присмотреться. — Хорошо. А уттаримец? Что скажешь о нем? — Юн, не слишком уверен в себе. На приеме едва сдержался, сочтя, что его дары — самые бесполезные, это очень ясно читалось по его лицу. Однако мальчик забывает, что настоящий хрусталь делают только в его стране, а хрустальный кубок, способный менять цвет в зависимости от освещения, и вовсе стоит столько же, сколько золотой кубок такого же размера, украшенный филигранью. Так что его дары, пожалуй, так же драгоценны, как и дар коратанки. Ну и фрукты — они явно имеют косточки, и их можно прорастить в оранжерее. Это было бы интересно. О статуэтке ты уже и сам сказал все. Нам выгодна торговля с Уттаримом, им выгодна торговля с нами. — Что ж, посмотрим, что они сделают или скажут дальше. А уттаримцев, правда, обучают искусству секса так рано? — Правда. По долгу службы я побывал в Уттариме, общался со многими юношами. Это традиционно для них. — А ведь наверняка ему приказано не пренебрегать никакими способами сближения со мной, — протянул Лис. — Возможно. И даже наверняка. А еще уттаримцы очень ценят блондинов. Чем светлее волосы и кожа, тем больше восторга вызывает человек. Лис облизнулся. — Тогда я обязан… попробовать. Глаза Майлиха полыхнули, но он ничего не сказал, только отвернулся к костру. Лис продолжал смотреть в небо и улыбаться своим мыслям. Умелый любовник… Наверняка весьма искусен в постели. Тонкое, гибкое тело, выносливое, словно пустынная змея. С ним было бы интересно испробовать те позы, где любовника нужно едва ли не завязать узлом… Нужно будет освежить в памяти пару свитков. Впрочем, на сегодня у него есть еще одно, не менее сладкое занятие. Лис протянул руку и погладил мужа по шее. Май развернулся стремительно, прижал к постели из плащей, нависая, поцеловал — так яростно, что удивил этим мужа, едва не кусаясь. На шее точно оставил след, прикусил мочку уха. — Ты мой. Если тебе нужно кого-то иметь в постели — научи меня, — придушенный рык на ухо заставил кожу покрыться мурашками. — Тогда раздевайся, — приказал Лис, сощурившись. Принц сбросил одежду так, словно она горела. Лис раздевался так же быстро. — Ты точно готов к этому? Я ведь тебя потом больше не отпущу. — Не отпускай. Но делить тебя с кем-то я не буду, ты мой, — во взгляде Майлиха читалось какое-то странное, далеко не светлое чувство. Лис вытащил флакон с маслом, чтобы был поблизости, искать его потом по всей сумке совершенно не хотелось. Не впервые они были обнажены и так близко друг к другу, но впервые это должно было закончиться не невинными ласками. И сердце Мая билось тяжело и быстро, по телу расползался холодок предвкушения и, пожалуй, опасения тоже. Лис сегодня был чуть менее нежен, чем обычно, словно торопился оставить на Майлихе метку собственности, поцелуи были горячей и откровенней. Они сталкивались руками: Май не желал быть безвольной игрушкой, лежать бревном, прикрыв глаза. Его поцелуи так же расцвечивали кожу короля следами, и его касания вызывали ответные чувства — яркое и горячее желание. Не зря же они изучали тела друг друга всю долгую зиму. — В первый раз может быть немного больно, — предупредил Лис, дотягиваясь до масла. — Да плевать, — Майлих дернул на себя его бедра, вобрал в рот, заставляя забыть на секунду обо всем прочем. Однако сегодня Лис все же хотел дойти до конца, поэтому супруга вскоре отстранил, принялся за процесс его подготовки к соитию. — Лис… Майлих не думал, что когда-то будет готов умолять, чтобы супруг прекратил ласку, заставлявшую его, воина, скулить и извиваться по плащу, словно течная сука. — Лис! — Тш-ш-ш, я здесь и все слышу… Лису и самому не терпелось, тем более что супруг был уже готов. Любоваться им, таким покорным, можно было вечно, но планы у короля были другими. — А ты внутри такой горячий. Майлих стиснул в кулаках его волосы, потянул, заставляя войти, вжаться до конца, поцеловать искусанные губы, чувствуя привкус крови на них. Лис собрал эту кровь кончиком языка. — Сладкий. — Лис… Майлих отпустил волосы, взамен жестко, как нравилось супругу, провел по его спине до ямочек над ягодицами, надавил и подкинул бедра, не отрывая плывущий, темнеющий с каждым мгновением взгляд от его лица. Лис наслаждался этим взглядом, не забывая двигаться. Какое же это было ощущение: чистая сила, безграничная мощь, как показалось, когда он окончательно забрал невинность супруга. Как и обещал, ограничиваться одним разом и одной позой он не стал, и объездить «жеребчика» стоило всяко. Выносливость Майлиха в эту ночь подверглась серьезному испытанию, однако Лис остался весьма доволен, уже ни о каких послах Уттарима, хоть трижды искусных, не помышляя. Самый интересный результат их соитий стал виден поздно ночью, когда сил не осталось ни в одном из любовников: Камень Тьмы сиял, а еще Лису казалось, что он довольно мурлычет, словно налакавшийся жирных сливок кот, свернувшийся на его груди. — А ты еще жив? — поинтересовался он у мужа, поглаживая Камень. — Не дождешься, — пробормотал тот, потянулся к мешку, доставая серебряную фляжку с чистой водой. — Хочешь пить? — Безумно, — сознался Лис. — Но ползти к ручью сил нет. Фляжку осушили на двоих, снова наполнили водой с помощью заклятья, и снова выпили все до капли. — У меня еще есть вино и запеченное в травах мясо. И пара лепешек. — Да, поесть неплохо. Как ты себя чувствуешь? — Ну, я себя чувствую, — усмехнулся Май. — Всем собой. Так что это неплохо, я жив. — Понравилось произошедшее? — Да, — не стал увиливать принц. — Мне — да, а тебе? — В высшей степени. Ты такой горячий и необузданный. — Видишь ли, мой дорогой супруг, — Майлих усмехнулся, — кроме тебя, некому было не то, что обуздывать, но и объезжать. — Зато теперь мы связаны еще теснее, — Лис уселся, потер поясницу. — Болит? — Май опустил ладонь туда же, прижал. Целительных заклинаний Хаоса он успел узнать несколько десятков, резерв был полон, шепнуть короткую формулу — много времени не заняло. — Уже нет. Но свои силы в позе наездника я переоценил. — В остальных зато был на высоте. И мне все понравилось, правда. Не знаю, как там я, а вот ты — просто огонь и безумие. Лис повернулся к нему, обнял зачем-то. Выражать чувства словами он не умел. Он слишком часто начал совершать глупости. Но сейчас они глупостями не казались? Он сам запутался в собственных ощущениях и решил, что думать об этом будет на свежую голову, а не тогда, когда тепло тела супруга успокаивает и умиротворяет лучше, чем все алхимические декокты и бальзамы разом взятые. — Давай все же перекусим, — Майлих потихоньку отпустил его, поцеловав напоследок. Ужин под звездами был великолепен. Лис даже вспомнить сразу не мог настолько теплого события. — Скоро рассвет. Тебе нужно выспаться. Да и мне тоже. Завтра начнем работать с послами, но это вы с Ледарром, а мне придется метнуться в западные провинции, — обнимая супруга и укрывая его плащом, сказал Майлих. — Спокойной ночи, — Лис прижался к нему. — А что там на западе? — Там нужно проверить несколько болот, которые мы с Кей осушили осенью. Это ненадолго, я же не оставлю тебя на растерзание послам, мой драгоценный. — Хорошо. Но я буду ждать тебя как можно скорее. Я не знаю, что делать с послами. — Мы обсудим это дома, спи, — Майлих прижал его к себе, поцеловал в шею. Лис покорно закрыл глаза, отчего-то улыбнувшись этому приказному тону. Никому другому не было позволено командовать королем. За это можно было огрести узы подчинения. И только супруг… впрочем, он и не командовал обычно, только если того требовала забота о здоровье Лисарита. И спал в его объятиях Лис спокойно, доверив супругу и спину и горло. Тогда, летом, придя в постель к будущему супругу, он спал с кем-то под одним одеялом впервые. Теперь он с трудом мог уснуть один, предпочитая слоняться по дворцу или сидеть в библиотеке, проводить все время в подземной лаборатории или гонять скелетов и вампиров. Может, раньше, полгода назад, это и пугало, и возмущало, но не теперь. Почему? Вопросы обычно приходили в самое неподходящее для них время и отбрасывались с мыслью «Я обдумаю это позже». Вот и сейчас Лис спал и ни о чем не думал.