Какая гадость - эта ваша любовь!

Долина перед ним простерлась удивительно похожая на тот кусок земли, что некогда был вокруг Цитадели — выжженное ровное пятно, посреди которого торчала слегка покосившаяся башня. Он осмотрелся, кивнул сам себе, поправил шлем и зашагал к башне, пока только держа руку на рукояти меча, не обнажая его. Стоило ему подойти вплотную, как от двери послышался грохот, словно кто-то придвигал к ней мебель. Драться с ним явно не жаждали. Дверь, как и ожидалось, не открывалась. Майлих против воли рассмеялся: — Эй, там, в башне! Открывайте по-хорошему! В ответ к двери придвинули еще что-то. — Башню-то не жаль? Разнесу к демонам! Сверху в него что-то полетело, как оказалось — цветочный горшок с сухой землей и какой-то торчащей из него палкой. Он увернулся от «подарочка», смеясь уже совершенно искренне: — Эй, я не серенады петь под окно пришел, чтобы в меня кидаться цветами! Небольшой огненный шарик разворотил косяк двери и засов, за дверью обнаружились какие-то шкафы и комоды, Майлих припомнил показанное сестрой заклятье для уборки, позволяющее передвигать самую громоздкую мебель, не тревожа ничего в ней находящегося. Впереди послышался топот и клацанье — какой-то скелет, судя по звуку, удирал прочь, куда-то вниз, в подземелья. — М-да, трагедия превращается в комедию, — пробормотал Майлих, продираясь через мебель, неторопливо сдвигающуюся на свои места. — Ненавижу бегать за нежитью. Подземелье оказалось небольшим: пара крохотных камер-клетушек, видимо, для подопытного материала, лаборатория, склад-хранилище ингредиентов и ритуальный зал. Зальчик, скорее. Именно туда лич и кинулся, судя по тому, как знакомо потянуло Тьмой. Когда Майлих вошел в зал, лич сидел в самом дальнем углу и пытался что-то найти в свитке. Видимо, заклинание поубойнее. — Добрый день, — вежливо поприветствовал его Май, аккуратно обходя звезды-ловушки и символы щитов. — Я тут от имени и по поручению Темного властителя Этрайне. — Мы не в Этрайне, — огрызнулся лич. — Я в курсе. В Роммии не приветствуются Тьма и Темные искусства, не так ли? — Они даже не понимают, что такое Темные искусства! — Зато это понимают у нас. Король Лисарит предлагает вам перебраться на постоянное место жительства туда, где ценят знания и тех, кто их несет. Майлих чувствовал себя донельзя глупо, уговаривая лича — лича, только подумать! — перебраться в Этрайне, а не нападая на него с желанием изничтожить мерзость. Хотя, если так подумать, ну, скелет, но разум-то сохранился, пусть и магически. Высшая форма нежити, такая же как вампиры. Может даже в самом деле будет полезен. — Почему я должен куда-то перебираться из собственного дома? — Потому что здесь вам жить не позволят, это же ясно. Меня отправили либо уничтожить вас, либо забрать, — принц подпустил в голос равнодушия, потянул из ножен меч, начиная воззвание к Свету. — Мне нужны мои книги, мои исследования, питомец, а еще мне нужен мой кубок… И как я брошу башню, это же мой дом! А моя долина? Мне ее пожаловал еще отец нынешнего князя! — Вопрос решаем. Долину я вам, конечно, не перетащу, но с башней можно подумать, как поступить. Ну, так что будем делать? — меч вернулся в ножны. — Мне нужна моя башня, — решил лич. — И можно и в Этрайне. — Мне нужно перо и пергамент, напишу записку, отдадите ее тому, кто вас встретит, для его величества. Перо и пергамент ему предоставили, причем перо было весьма щегольским: белоснежное, густое, завивающееся на самом конце, с безупречно очиненным стержнем. «Мой драгоценный супруг! Восхищен твоей интуицией, Лис. Лич жаждет получить свою башню, а где она будет стоять — дело десятое. Пока я возрождаю долину, решите этот вопрос сами. Искренне твой, Май». Записку принц запечатал, оттиснул собственный обручальный перстень, на рубине которого теперь красовался малый герб Этрайне, вручил ее личу вместе с портальным камнем. Тот осмотрел камень, стиснул в руке и пропал. Майлих воспользовался моментом и погасил все активированные плетения, подпитывая свой резерв. То, что сила была с привкусом Тьмы, ему не мешало — преобразуется. Он вышел из башни, устроился прямиком у небольшого колодца рядом с ней и отпустил Хаос, вложенный в заклятье возрождения. Снова выкладываться так, как во время восстановления парка у Цитадели, он не собирался. Еды хватит на неделю, пополняется резерв хорошо во сне, дней за пять он справится. Через два дня прибыли четверо магов Хаоса, кивнули принцу, начертали какие-то руны на башне и исчезли вместе с ней, оставив лишь глубокую яму, постепенно начавшую заполняться водой. Май пожал плечами: почему бы и не озеро? И вырастил по краям ямы ивы и камыш, чтобы не осыпались берега. К концу пятого дня он закончил свою работу и активировал портал домой. В спальне его уже ждали. — Живой? Здоровый? Победил грозного лича? Осыпать лепестками роз? — Ну, смейся-смейся, — фыркнул Майлих, проходя в купальню. Доспехи и оружие он оставил в оружейной, куда перенесся, а искупаться решил в маленькой купальне, чтобы не далеко было добираться до постели. Все-таки исцеление земли отнимало много сил. — Он заперся в своей башне и никуда не выходит. Посол Роммии пока что не в курсе, как именно их избавили от лича. — Ему и не надо быть в курсе, хотя этот лич, я так и не узнал его имя, обмолвился, что долину ему пожаловал отец нынешнего князя. — Какая прелесть, выгнать своего подданного из дома! Потереть тебе спину? Или еще что-нибудь? — И того, и другого, ни от чего не откажусь. Я соскучился. Лис скользнул к супругу поближе и принялся показывать, как он сам соскучился за эти дни. Все-таки Мая ему не хватало, без него постель казалась пустой и холодной. Угомонились они через час, снова расплескав по полу купальни лужи воды, измучив друг друга и доказав, что скучали одинаково сильно. — А теперь я с чистой совестью упаду в постель, — сонно жмурясь, констатировал Майлих. — Нет сил даже на еду. — Отсыпайся, я продолжу общение с послами. Кстати, светильник для Кей доставили. А еще нам прислали ковер с Драконом и Чашей. — Так быстро? — изумился Май, но вяло, глаза слипались. Только голову до подушек донес и уснул мертвым сном. Лис укрыл его одеялом и отправился разбираться с текущими делами королевства — налоги, отчеты наместников и другая скучная канцелярия. «Аспид» тискать уже не хотелось, он только пару часов потратил на любование этим старинным оружием, потом надоело. Ну, да, клинок, по легенде, выкованный самой Таирой, богиней смерти. Да, несет от него Тьмой изрядно, почти так же, как от узорчатой стали, может лишь чуть сильнее и… грубее, что ли? Похоже, вся легендарность «черной звезды» — в ее древности. Что ж, хорошо, что работа оказалась соразмерна награде. В следующий раз только деньгами. Зато он получил вменяемого исследователя, с которым можно будет обсудить некоторые неподвластные живым аспекты магии Тьмы. — Как же все прекрасно, — оскалился Лис. — Да, сир, — смиренно сказала попавшаяся навстречу служанка. Посольство Коратана давно уже отправилось назад, их сопроводили до границы под прицелами лучников и жезлов Темных магов. Проклинать не стали — и пусть скажут «спасибо». Королева Айдела слала многостраничные письма с извинениями, Лис топил ими камин. Он все еще злился. Злился, прекрасно отдавая себе отчет: не за себя, за Мая. Пусть оскорбили обоих, но счесть его супруга пустым местом… Это вообще ни в какие ворота и рамки не вписывалось! — Сир, — в коридоре его перехватил Ледарр. — Леди Селена едет к нам. Уверила, что выбрала по коратанскому скакуну всему Дому Ночной Тени. — Кобылу-то хоть одну прихватить догадалась? — кисло спросил Лис, представляя, как будет позориться, учась ездить верхом. Нет, он мог взлететь в седло, и даже сделать это изящно. Но когда лошадь начинала двигаться… — Конечно, гонит весь табун самых породистых кровей. Лис совсем приуныл. Да, Май обещал научить его. И они наверняка будут учиться в парке, но и там есть немалая вероятность встретить лишние глаза и уши, особенно теперь, когда живых в Цитадели в разы больше. Вот позор потом будет — король не умеет ездить верхом. А учиться надо, для парадных выездов и всего такого. Придется оцеплять парк на время уроков, чтобы не проскочила и мышь. Да, так и поступит. Приободрившись от того, что решение найдено, он поспешил в кабинет, уволакивая за собой и Ледарра. Проснувшийся к вечеру Майлих нашел рядом мужа. — Добейте меня. Зачем я стал королем? — простонал Лис. — Замучили тебя? — Май приподнялся, поцеловал его в висок, в лоб. — Ничего, через пару лет все устаканится окончательно, подберем штат советников и секретарей, приведем к присяге на крови и силе, и пусть они упираются. — Вскоре прибудет табун лошадей… Или я это уже говорил? Не помню. — Нет, впервые слышу. Неужели, королева Айдела опомнилась так быстро? — Скорей уж, поспешила отправить посланницу, которую требовал Ледарр. — Селену? Это хорошо. Леди Тенаис мудра, с ней будет интересно и просто пообщаться, не только касательно вопросов посольских. А сейчас закрывай глаза. Устала твоя голова, да? — Майлих лег так, чтобы перетащить мужа на себя, распустить его косу, устроить голову на груди и начать слегка массировать виски и голову, прогоняя напряжение короткими импульсами живительной силы Хаоса. — Устала — не то слово, она просто отпала напрочь. Я ни слова не понял из речи Ледарра про налоги и законы. Вернее, что-то из образования налипло, суть я уловил. Не больше. Я могу сидеть на троне и улыбаться, но разбираться в законодательстве — нет уж. Я нарушаю законы, а не создаю их. — Ничего, когда-нибудь ты познаешь всю прелесть их создания, — Майлих улыбнулся. — У нас много-много времени впереди. Все еще будет. Придумаешь какой-нибудь идиотский закон и будешь радоваться тому, как народ извращается, чтобы не попасться в его нарушении. — Вроде не есть рыбу по четвергам? Или не носить белое по понедельникам, черное по вторникам и серое по пятницам? Не называть детей так же как короля? Чесать правую пятку только левой рукой? — Твоя фантазия иногда пугает меня, — рассмеялся Майлих. — Спи, придумаешь его завтра, на свежую голову. — Я не хочу спать, я хочу лежать с тобой рядом. — Хорошо, — согласился Май, зная, что супруг согреется, заслушается стуком его сердца и уснет. И что сам тоже уснет, хотя вроде бы выспался. Лис прижался к его груди, глаза закрывались сами собой. Вскоре король уже спал, цепко держа супруга за руку даже во сне. Дверь покоев принца Клемата открылась бесшумно: слуги позаботились, чтобы ничто не тревожило сон художника. Но он не спал и тихие шаги, почти бесшумные, услышал все равно. Сердце забилось так, что стало больно, но он не пошевелился, пытаясь сдержаться и дышать как прежде, тихо и спокойно. — Принц, вы уже спите? — позвал его тихий голос. — Глупо задавать такой вопрос, советник, вам не кажется? — смешок вышел нервным. — Почему же, если б вы спали и не ответили, я не мог бы пригласить вас на прогулку. — На прогулку? Ледарру удалось удивить Клема, тот сел, отдергивая тонкие занавеси балдахина. Спал он по давней привычке обнаженным, только бедра были прикрыты покрывалом. — Я смотрю, вы меня ждали, — советник не удержался от поддразнивания. — Если бы я вас ждал, на мне была бы хотя бы сорочка, в обнаженности нет ничего привлекательного, потому как нет тайны. — Зато есть красота тела. Одевайтесь, мы идем на прогулку. Клемат не стал спорить, быстро натягивая вещи, которые вечером сложил на сундук у изножья кровати. Их, слава богам, еще не убрали слуги. Советник вывел его на одну из башен. — Сегодня красивая ночь. Пляски Звездного Покрывала. Говорят, богини танцуют в эту ночь, звезды срываются с их покрывал и падают на землю. — У нас говорили, что падающие звезды выбивают из небесного свода их каблуки… — Клемат прислонился к его плечу, глядя на расчерчивающие небо следы. — А еще можно загадать желание, говорят, оно исполняется, если от всей души пожелать. — И вы верите в это? Верите, что желания, загаданные в ночь Пляски, сбываются? — У меня они иногда сбывались, — Ледарр усмехнулся. — Вам не холодно? — Если я скажу, что холодно? — Клемат повернулся к нему, в темноте его глаза казались еще темнее и бездоннее. Ледарр обнял его. — Тогда я буду согревать вас. — Согревайте, советник… Принц прятал лицо на его плече, не желая, чтобы маг видел, как непрошенные слезы переполняют его глаза и скатываются из-под ресниц. Было слишком, все слишком — и эта ночь, и эта забота. Клем отчаянно боялся, что это ненадолго. Ледарр обнял его еще крепче. — Так тепло? — Да, спасибо. Так тепло. «Я хочу, чтобы вы меня полюбили, Ледарр, хочу, чтобы вы были моим навсегда!» — Клем еще сильнее вжал лицо в его грудь, не замечая, как небо расчерчивает целая гроздь ярких метеоров. — Мне тоже очень тепло с вами, принц, — Ледарр погладил его по волосам. Тонкие, но такие цепкие руки художника обвились вокруг его пояса, пробравшись под незаметно и невесть когда расстегнутый камзол, сквозь тонкий батист сорочки он чувствовал, что пальцы Клемата прохладные. — Совсем я вас заморозил. Вернемся в спальню? Его величество поделился фруктами, потому что даже вечно голодный он не может столько сожрать. — Да, давайте, вернемся. Я не откажусь от фруктов, особенно, если вы принесли апельсин. — Я принес два апельсина. Вы ведь их любите. — Я вам об этом не говорил до сего дня, откуда вы узнали? — Я наблюдал за вами, принц. — И что же еще вы узнали обо мне? Тонкие пальцы расстегивали пряжку плаща, Клемат же смотрел в лицо советнику, делая вид, что не знает, что творят его руки. — Что вы — самое удивительное, что только есть в этом королевстве. — Вот как? Хм, живая диковинка? — Нет, просто сокровище, — Ледарр телепортировал их в свою спальню. А после соития у принца Клемата просто не осталось сил и желания вставать, одеваться и уходить, он задремал, прижавшись затылком к плечу любовника. Ледарр накинул на них легкое одеяло и тоже задремал, обняв принца, стремясь урвать побольше времени на то, чтобы быть рядом. Время… какая странная субстанция или понятие… То его так много впереди, когда ты ребенок, то совсем не хватает, когда юнец, то жизнь лишь начинается к тридцати годам, и ей приходит конец к сорока… Сейчас ему почти двести лет, и у него впереди минимум в десять раз больше времени. А что есть у этого юноши? Сейчас ему тридцать, он так отчаянно нуждается в тепле и любви. Может быть, он согласится… Да нет, вряд ли, он все-таки принц. И проходить всяческие ритуалы это не для него. Впрочем, почему бы и нет, надо спросить утром. Но спросить не получилось — на рассвете принц, словно сказочное видение, исчез, оставив лишь тонкий аромат вербены от своих волос на подушке. А дальше советника закружили дела, и даже мгновения не было лишнего, чтобы уделить его Клемату. И лишь глубокой ночью он сумел закончить все. Но вряд ли принц и сегодня ждал его, уже давно пробило полночь. Ледарр вздохнул, заходя к себе в холодную темную спальню. Какая тут личная жизнь? Столько дел, столько забот. В комнате стоял горшок с доставленным для принца подарком. И не врученным. Может быть, если отнести его сейчас, утром Клемат порадуется? Советник обхватил горшок и поволок его в соседнюю дверь. Чем только не приходится заниматься ради ухаживания. Здоровенный цветок, или куст, или что оно такое было, с трудом прошел в двери и едва не вырвался из рук Ледарра. Но поставить его удалось все-таки тихо, расправить плетенки тонких стволов, чтобы белые звездчатые цветы клематиса смотрелись наиболее красиво. Ледарр выбрал этот цветок как раз за то, что его название совпадало с именем принца. Показалось, что это будет красивым подарком. Может быть, он будет далеко не оригинален, но… красивый же цветок. Если принц захочет любоваться им, прикажет посадить в оранжерее, где специально для него остался пятачок свободного от растений места. Там Клемат обычно рисовал «для души». Ледарр не удержался от того, чтобы подойти к кровати и посмотреть на спящего принца. Темные волосы разметались по подушке, губы трогательно приоткрыты, в вырезе ночной сорочки видны ключицы и отметины на тонкой коже после вчерашней ночи. Постойте, сорочка? Неужели он… ждал? Ледарр присел на край постели, наклонился и поцеловал Клемата в шею. Принц сонно, прерывисто вздохнул, тихо пробормотал его имя. — Да, это я… Спите, принц. — Не уходи, с тобой так тепло, — тонкие руки обвились лианами, не отпуская. Ледарр уже прекрасно знал, какие они, эти руки. Пришлось лечь рядом, потом обнять в ответ. Оставалось только порадоваться, что снял камзол и пояс, идя «на дело». Спать в одежде, конечно, не лучшее решение, хорошо хоть вместо сапог надел домашние туфли. Потому что Клем снова заснул, а отпускать Ледарра он не пожелал ни в какую.