Когда все закончится...

Элия вызывающе громко смеется на очередную пошлую шутку Оберина, намекающего на связь леди Танды и какого-то межевого рыцаря, недавно каким-то чудом выбившего себе место при дворе, и не обращает внимания на удивленные, осуждающие взгляды, обращенные к ним с братом. Элие попросту плевать на то, что думают окружающие и тот же свекр, готовый прожечь в ней дыру (хотя этого стоило бы опасаться), ее чужое мнение никогда не интересовало. В конце концов, она принцесса и может делать все, что захочет (на самом деле нет, но кто еще об этом знает?) Она пьет больше, чем обычно, но сегодня Оберин привез с родины дорнийское и не приходится давиться золотистым пойлом, что так нравится всем в Королевской Гавани. После него во рту остается ужасный привкус, отдающий горечью. Такой бывает у лжи, что глотать приходится каждый день на завтрак, обед и ужин, вместо воды, запивая ненавистным борским. Но сейчас это неважно, Элия с трудом вспоминает об этом, потому что все прежние проблемы теперь ее не волнуют. По крайней мере, пока брат сидит по правую руку и, отослав слугу в пекло, вместо него подливает ей вина. Элия чувствует себя счастливой. - Я хочу танцевать, брат, - заявляет она, взглянув в лицо Оберина. У него за время их разлуки появились морщинки в самых уголках глаз и усмешка стала острее (наточенного клинка), но это все тот же Оберин, насмешливый и язвительно родной. Он тихо фыркает и (Элия поклясться готова) едва не закатывает глаза. Совсем страх потерял. - Лучше выпей, сестрица, - он усмехается, ловя чей-то взгляд и подмигивая кому-то из толпы, и Элию, честно говоря, это выводит из себя. - Не хочешь танцевать со мной, брат? – едва ли не шипит она, впиваясь ногтями в кожу его ладони. Оберин морщится, но усмешка с его лица не уходит, хотя Элия ее стереть слишком хочет. – Отказываешь принцессе? – уточняет она. - Ну что ты, дорогая сестрица, я весь в твоем распоряжении. Просто полагаю, что кто-то слишком пьян для танцев и может опозорить наш и Таргариенов древние и великие роды, - вынимая руку из ее хватки, заключает Оберин. – Лучше выпей, родная, и возьми на заметку, что я тоже принц. Как бы. Элия закатывает глаза, всей душой желая ударить брата и вытащить его танцевать, но признавая его правоту – алкоголя слишком много в ее крови. Он пьянит голову и путает мысли, зато ей действительно весело, и с этим ощущением не сравнится ничто, ну разве только наслаждение, испытываемое от поклонения богине с Летних Островов. - Нет, все-таки, обрати дочка Тайвина свое внимание на тебя, - тем временем Оберин пытается сменить тему, видимо, все еще страшась, что она, разозлившись, выйдет-таки танцевать, шатаясь, на ватных ногах. – Полагаю, она бы достигла желаемого быстрее. - О чем это ты? – Элия удивленно вскидывает брови, оглядывая зал в поисках Серсеи Ланнистер, и только после по ее взгляду находит мужа, о чем-то мило беседующего с Эшарой. А казалось, что приподнятое настроение ничто испортить не может. Рейегар, видимо, может все. - О том, что Серсея оказалась бы в постели нашего прекрасного принца быстрее, коли попыталась соблазнить не его, а тебя, - Оберин тянет усмешку, перехватив ее взгляд. – Порой мне кажется, что его совершенно не привлекают девушки. Элия тихо хмыкает, отпивая вина, хочется осушить кубок залпом, но на сегодня уже хватит. Ей за оставшиеся полчаса или час до конца пира нужно окончательно протрезветь. - А порой ты смотришь на Джона Коннингтона и думаешь, что мой дорогой муженек просто импотент? – заканчивает она за брата. Младший хлопает в ладоши и смеется. Она скучала по его смеху. Но злость по-прежнему продолжает бушевать в груди, стоит только взглянуть на Таргариена, который, кажется, полностью увлечен разговором с Эшарой, даже где-то свою вежливую улыбку потерял, которой вечно одаривает кого попало – всех. - Именно, сестричка, - Оберин хлопает ее по плечу. – Кажется, малышке Эшаре сегодня придется несладко, - заключает он. *** Эшара негромко шипит, сдерживая протяжный стон и закусывает губу до крови, когда зубы Элии впиваются в кожу у нее на плече, оставляя наливающийся алым, словно спелое яблоко, след. Элии нравится, как выглядят эти метки на коже ее фрейлины, поэтому она на них не скупится никогда, даже когда времени совсем нет. Но сегодня уже побила собственный рекорд – всего тридцать шесть: двадцать красными пятнами, похожими на солнца или детские рисунки цветков, расползаются по плечам, три алеют на запястьях (в них, почти под кожу, впивались ногти принцессы), четыре будут скрываться на груди, около шести рассыпались лепестками роз по спине, а из одной течет кровь, которую Элия слизывает, пробуя на вкус (явно получше борского золотого). Дейн выгибается дугой, жмурясь и комкая в ладони тонкую ткань покрывала, явно с трудом сдерживаясь, чтобы не закричать. Но за дверью несет караул ее брат, и это явно подбавляет порцию адреналина происходящему. Элия улыбается прежде, чем накрыть ее губы своими. Эртур, должно быть, уже давно привык, что из-за дверей принцессы часто доносятся стоны, и можно бы разрешить любимой кричать, услаждать ее, Элии, слух своими просьбами, мольбами. Но Мартелл слишком мстительна, чтобы так просто сдаться… У Эшары дыхание хриплое, и глаза полуприкрыты, отчего на бледные, высокие скулы ложатся замысловатые тени от трепещущих ресниц. Элия любит разглядывать ее лицо, она могла бы любоваться им часами (а нет, не могла, слишком часто заходят в ее спальню всякие там… Рейегары, но очень хотела бы). - Мы обсуждали Эртура, - сипло выдыхает Эшара в ее губы, прерывая поцелуй, и усмехается, совсем, как Оберин. – Даже твой муж заметил, какой мой брат бывает забавный. Элия рычит сквозь плотно стиснутые зубы и втягивает в рот нежную кожу Эшары – тридцать семь. Интересно, покажется ли Меч Зари сестре забавным, если застукает ее сейчас в постели принцессы? Она, может, и проверит это как-нибудь потом.