Do it well

Смс с текстом : «Мне нашили 20-ть глаз во все еблище, как у паука, за то время пока ты где-то проебываешься. Жду тебя в столовой» было доставлено где-то с полчаса назад. Отправитель – Майлз Апшер. Получатель – Вэйлон Парк. - Let's kill, tonight. Kill tonight. Show them all you're not the ordinary type… - напевая, распутывал я наушники, в душе надеясь, что Вэй придет раньше того, как я дослушаю эту песню. Широко зевнув и сложив локти на столе, я устроил на них голову, наблюдая за цветными фигурами студентов, тающих за моими смыкающимися веками. Не любил быть один. Даже чтобы поесть, мне нужна кампания. Моей любимой группой были «Paniс! At the Disko», а любимой едой та, которой можно поделиться. Кто был моим любимым человеком - я догадывался, но держал от себя в строжайшем секрете, списывая все на игру гормонов в штанах и узкий круг общения. Хотя на счет последнего я откровенно врал. Общался я со всеми, ну за исключением того мудака Уокера, и , может быть, нелюдимого, как я считал – фрика, Эдди Глускина. Про таких как Эдди , родители говорят держаться подальше, а спортивные тренеры зазывают в команды в качестве нападающих. Я толком не знал его, но он все равно мне не нравился, и не будет нравится, даже если я узнаю, что он пожертвовал деньги в какой-нибудь «Фонд спасения красных панд», а вот Парк… Если Вэйлон однажды придет ко мне, и скажет, что он, ну допустим, завалил дикого лося, а потом выебал в жопу его труп, а его детей-лосят заставил смотреть, то единственным моим вопрос к нему будет: - Ты успел заснять? Я усмехнулся, представив такую ситуацию,а затем повозил головой, чтобы почесать лоб о рукава жесткой джинсовки. Повернув голову вбок, я смотрел на входящих-выходящих из дверей столовой, перемещающихся на удивление в ритм мелодии в плеере, играла – «Bittersweet» все тех же исполнителей. Наверное, я выглядел хорошим парнем в глазах своего окружения. Друзья иногда называли меня «Осьминог», по причине отсутствия двух ебучих пальцев, и того я обладал восьмью фалангами, как и щупалец. Хочу блять назад свои пальцы! Сука! На самом деле некоторые привычные действия с такой поеботой становились пиздецки непривычными, Вот хотя бы забрать назад свои патлы – волосы словно протекали сквозь руку как вода, поэтому я предпочитал пользоваться расческой, лишь бы не испытывать этого злоеубчего щекочущего ощущения на ладони, ну или иногда делать вот так: - Вики, - обратился я к проходившей мимо девушке со стрижкой каре, окруженной подружками. - Мои руки так заняты воспеванием любви к тебе, если ты понимаешь ,о чем я, - изобразил я жест, что дрочу невидимый член в воздухе. – Что совсем нет времени на волосы… Поможешь? Эта девушка понимала такие приколы и была моей давней знакомой, так что я не отхватил леща за такое, и даже улыбнулась мне, в отличии от ее поронявших челюсти подруг. - Ну Майлз, - остановилась она возле меня, поставив руки на бедра. – Не льсти себе, ведь мы оба знаем, что на самом деле там, - сделала она выразительный акцентирующий кивок на мою промежность, - Вот так, - достала она маленькую монетку в 25-ть центов из кармана, обхватив ее большим и указательным пальцем, зачем-то приставив ее к глазу, словно смотрела сквозь монету, сделав колечко, намекая, что диаметр моего пениса где-то между кольчатым червем и спагетти-пармезано. - Ха. Ха. – саркастично медленно поаплодировал я, растягивая хлопки, молча подставил голову. – У тебя волшебные руки ,Вик, - прикрыл я глаза, наслаждаясь ее «расчесыванием» моих волос. Она , Парк да и пожалуй только вот эти двое знали, «поняли и простили» меня такого. У нас не было какой-то потрясающей истории знакомства, нет. С Викторией я познакомился на одной из студенческих тусовок, а Вейлон взял да сам подошел ко мне в первый же день, еще средней школы, и пожал мою руку . Однако никто из них не избежал вопроса о том, как я потерял свои пальцы. Но – хах, - я не я, если бы и тут не обошлось без шутки - Я проиграл свои пальцы. Умник хуев. Мои родители богаты, так что у нас было ( да и есть) собственное поместье «людей Икс» дефис дом Лекса Лютера из «Тайн Смолвиля»*, с собственным садом и садовником Ричардом Траггером с огромными садовыми ножницами и пилой для стрижки кустов … Думаете, уже срубали фишку? Так вот хуй. Детьми мы здорово угарели по этом саду, по его лабиринтам и огромному пространству –салки, игры с мячом, да что угодно, но однажды нам стало скучно. «Скука-а-а…» - вспомнился голос Шерлока из одноименного сериала, но это уже совсем другой прикол.* - Камень, ножницы, бумага, раз, два, три! – пять детских кулачков сошлись в центре круга, раскрывшись и показав фигуры. У меня была бумага, а у остальных ножницы. - Ты проиграл Майлз! – завопила одна девочка. – Ножницы режут бумагу! - Да, да! – заголосили остальные. Как и положено детям, из-за пустяка я надулся как мышь на крупу, ибо проигрывать не любил, но глубоко забил на это, когда повзрослел и научился наебывать. - Вовсе нет! – сжал я кулаки. - Почему это? – спросила все та же девчушка, имя которой вряд ли вспомнить сейчас. Я порылся в кармане и достал скомканные бумажки от растаявших конфет. - Вот, - выставил я ладошку в центр. – А есть у вас ножницы? Нет! Ее брови нахмурились, а губы скривились в тонкую ниточку, как перед тем, чтоб заплакать. - Ты лжец, Майлз! – топнула ногой раздосадованная девочка. - Докажи, докажи! – кричали мы практически в лицо друг другу. Ее эти блять маленькие злые глазки … Прорычав со стиснутыми зубами, она резво крутанулась в своем пышном платьице, подлетавшее выше трусов, когда она прыгала, и убежала куда-то вглубь кустистых лабиринтов. Плохо помню, что там было дальше, давно же было, говорю, но картину того, как маленькая девочка тащит за собой ( и где она их только нашла?) за круглые ручки садовые ножницы, крича ребятне, чтобы поймали меня – вот это помню. - Ты бумажка, Майлзик, бумажка! На самом деле перепало тогда не только двум пальцам, - я здорово брыкался и извивался, до тех порка пока на крики через чур расшумевшейся ребятни не прибежал садовник. Наверное, сейчас я должен рассказать про основное «мясо»… Ну так вот, если и есть одно единственное слово, которым можно было бы охватить все описание тех событий, так это «massacre». * По ощущениям, это блять , не поверите, ебийственно больно, по звуку – как будто большие зубы перекусывают крупную кость ,как толстяк пережевывает хрящик из индейки на день благодарения. Что еще… А! Отрезанный неровно палец похож на торчащую розетку, с двумя белыми острыми торчащими вилками, и быстро вытекающая, видимо из-за адреналина ситуации , кровь. После того, как конечности зашили, я сравнивал их с подушечками для иголок, такие тугие , затягивающиеся коркой, с медицинскими нитками, и … Да и глупо все это. Привыкнув к одним видам насмешек, не особо хотелось привыкать к другим, поэтому я отказался от искусственных пальцев. Дети – злые. Закончив с моими волосами, Вики удалилась вместе с подружками в очередь за едой, оставив меня за столом одного, но правда ненадолго. С перекрученными ручками рюкзака, и прилизанной водой, но все равно нескрываемо растрепанной и таким же взглядом прической, в столовую вошел Вейлон Парк. Я приторно-ядовито улыбнулся – сарказмы насчет того, как я его сейчас подколю созревали как садовые плоды на плантации в Провансе. - Хреново выглядишь, - сказал я для начала, следив как мой друг присел напротив, стараясь не смотреть на меня, раскрыл рюкзак. - Ты тоже, - никак произнес он, отчаянно копошившись на дне сумки. - Настолько хреново, как будто тебя выебали в кабинке туалета, а потом застали врасплох, в разгар жесткой ебли, и, кончить тебе явно не дали, отчего все настроение в яйцах протухло и ушло куда-то в мозжечок, - постучал я указательным пальцем ему по виску. Невнятно огрызнувшись, Парк грубо отмахнул мою руку от лица, вернувшись к рюкзаку. - Успокойся, - придвинул я ему свой обед, прервав его шебуршание. Парень перевел взгляд с гамбургера и клубничного молока на меня, снова на еду, и опять на меня. - Я брал двойную порцию, и съел свою, - соврал я, подсчитывая в уме деньги, которых должно хватить на стаканчик в кофеавтомате. – Ешь, - поднял я брови, молчаливо третируя эту «вежливоскромность» моего друга. – Даже смотреть не буду, чтобы ты не забрызгал мне лицо своими слюнями, ебаный ты сенбернар, - достал я из кармана телефон. - Кто? - Бетховен.* - Аа. Никто из моих знакомых девчонок после самой жесткой диеты не набрасывался на еду так, как это сделал сейчас Парк. Хоть я и делал вид, что сидел в телефоне, а на деле тупо листал меню, краем глаза я смотрел за ним, как смотрят, прежде чем сказать что-то такое, как попросить крупную сумму в долг, или ну, не знаю, сообщить о том, что ты влюблен в своего лучшего друга, например, и крайне подозреваешь, что твоя любовь порождена благодарностью хотя бы за то, что он сел рядом с тобой и ест твою еду. А спонсор моих сентиментальных мыслей – вежливость. Я влюбился – так я говорю «спасибо»! Еб твою мать … Моя самооценка была где-то между приставшей к подошве жвачкой и землей, а подступавшее чувство голода начало изобретать «плюсы» в отношении каннибализма. Я воткнул один красный наушник в ухо, предложив другой Парку. Он слушал мою музыку, потому что не закачивал в телефон своей, или знал, что я закачаю я. Похуй. Вэй протянул мне молоко, чтобы я перенял и допил. Вместо этого я обхватил его руку с коробкой своей, поднеся ко своему рту и отпив. В наших с ним отношениях подобного рода «заигрывания» сводились на чистый прикол. Я даже мог откровенно сказать ему, что он мне нравится, но в его уши это вольется как на поржать. Тогда может попросить его и отсосать мне? Ну так, по-дружески, в прикол, чисто поржать, мм? - Вэй, ты мне нравишься. Давай встречаться? - подпер я кулаком щеку, меланхолично склонив голову вбок. Ценой титанических усилий, прожевав огромный кусок, Парк ответил: - Только за анальной пробкой в секс-шоп сбегаю, ага? - Ага, - сидел я с каменным ебальником, в то время как за душой разыгрывалась целая драма и рок-опера вкупе.