"Прочь из моей головы!"

– … так что если ты действительно приехал помогать, а не разнюхивать о моих взаимоотношениях с верховной властью, то будь добр, не вздумай вмешиваться и проявлять неуместное любопытство, а тем более, – злая усмешка невольно искривила губы, – сопереживать мне. У тебя, кстати, и не очень-то искренне выходит. Если уж вы оскорбили человека, будьте добры пояснить причину своего поступка. Причём высшим пилотажем будет сделать это так, чтобы само оскорбление показалось чем-то безобидным, и тут же было погребено под слоем последующей грязи. Америка стоял, потупившись в пол, видимо не столько раскаиваясь, сколько стыдясь своей несдержанности. Вид у него при этом был такой несчастный, что я бы даже смог проявить снисходительность, если бы не держал постоянно в голове напоминание о настоящей цели его визита. Нет, дорогуша, со мной такое не прокатит. – … надеюсь, я выразился ясно. Как бы там не протекала ситуация с моим правительством, это вас ни в коем случае не касается, по крайней мере, на данный момент. «А если он по-правде волновался?!» Ну, да, естественно по правде! Наивный. Иван, не знавший истинной причины моего гнева, наблюдал за нами, растерянно хлопая глазами. Похоже, в его представлении я теперь навсегда останусь истеричкой, бросающейся на всех с какими-то глупыми обвинениями. (Почти уверен, что утреннего происшествия он мне так и не простил.) – Ладно, Арти, – уловив бешенство в моём взгляде, Америка тут же исправился, – то есть, Артур, не кипятись. Вечно ты всё усложняешь. Он, должно быть, хотел ещё что-то добавить, но тут в комнате погас свет. Красиво так, драматично; как это бывает в фильмах ужасов - несколько раз мигнув напоследок. Среди внезапно опустившегося сумрака неожиданно прозвучал “голос” России: «Конечно, твои конфликты с властью нас не касаются. И то, что теперь придётся заполнять документы при свете лучинок, как в древние века, это, по-видимому, дань английским традициям...» Альфред вопросительно посмотрел на меня, требуя пояснений, а я, в свою очередь, проклял проницательность русского. Было за что. «У меня, когда нестыковки с президентом происходят, таинственным образом отключаются и электроэнергия, и водоснабжение, и телефон. А за холодные батареи так вообще отдельное спасибо! Особенно при минус тридцати…» – Наверное, пробки вырубило, – невзначай предположил русский. – Надобно проверить. Лучше бы уж молчал, честное слово!

***

– Мне нужно спуститься в подвал, посмотреть, что там с «аварийной», кто-нибудь хочет составить мне компанию? А даже если не хотите, то всё равно придётся, потому что вдвоём я вас тут не оставлю. – А что, одному страшно? – Америка невинно захлопал глазами. – Или может, ты боишься заблудиться в собственном доме? «Скорее, он волнуется, чтобы без его ведома домашние привидения тебя не сожрали…» На Альфреда как будто бы плеснули белизной. Он весь побледнел, и даже сквозь сгустившуюся темноту можно было разглядеть ужас в широко распахнутых глазах. Дошло-таки, наконец! «Надеюсь, они не будут сильно греметь цепями ночью, а то я так надеялся выспаться…» Я буквально подавился смешком, когда этот чудик, испуганно озираясь, подлетел ко мне и с силой вцепился в рукав. Всё-таки интересно, есть моя толика вины в причинах его фобий, или же он изначально был таким нервным? – Ну, раз уж мне не оставили выбора, пойду, посмотрю как там дела с нашим ужином, - задумчиво протянул Иван, - может, уже готово. «… а может, и не готово! Но оставлять на попечении этого обжоры свой кулинарный шедевр я в любом случае не согласен!» – Хорошо, – кивнул я, – мы быстро. Схватив слабо сопротивляющегося Америку за шкирку, я буквально силком вытащил его в коридор, внутренне опасаясь, что он сейчас примется громогласно возмущаться по поводу «обжоры». А он мог.

***

Фонарик долго и упорно не желал находиться, хотя я готов был поклясться, что ещё вчера он лежал в этой тумбочке. Со стороны кухни доносились тихие позвякивания посуды, и Америка каждый раз вздрагивал непонятно по какой причине. Меня, впрочем, это не особо раздражало. – Слушай, а это правда, ну… то, что подумал Иван? Нет, вроде не в этом ящике. А, чёрт, куда же он закатился?! Альфред, видя, что я не отвечаю, тем не менее, продолжил: – Я когда в чём-нибудь не соглашаюсь с президентом, у меня тоже свет отключается! А знаешь, почему? – Америка уставился на меня своими большими глазами, ожидая, по-видимому, острый приступ любознательности с моей стороны. Ну, давай… просвети меня! А то я не знаю. – В последнее время мне кажется, – Джонс понизил свой голос до едва различимого шёпота, – что это происходит не просто из-за каких-то перебоев и поломок! А потому что нас пытаются контролировать… Фууух… ну хоть в чём-то он разобрался! Я-то уж думал, совсем пропащий… – … крошечные маленькие существа, живущие в проводах и очень сильно огорчающиеся, когда мы ссоримся с правительством.

***

– Артур, твою мать, больно же! – Прости, прости, мой маленький, я не хотел… – Ты следи за своими действиями! Я же чуть зрения не лишился!!! – Мой ненаглядный, это я от неожиданности, честное слово, надеюсь, ты не повредился. На секунду в дверном проеме показался Россия, внимание которого привлёкли громкие звуки. Увидев, что ничего катастрофического не произошло, он разочарованно вздохнул и направился обратно на кухню. А я продолжал утешительно гладить внезапно нашедшийся фонарик. Не повезло бедолаге попасть под горячую руку. Альфред сверлил меня хмурым взглядом, терпеливо ожидая, когда я удосужусь извиниться перед ним. Не дождётся. – Идём уже, - я, наконец, соизволил толкнуть его в нужную сторону, – и так уйму времени потратили не понятно на что. Смысла запирать вход в подвал я не видел, так как постоянно таскался туда по своим нуждам, и отпирать его каждый раз было бы откровенно лень. С виду он был самым обычным и располагался под лестницей, ведущей на второй этаж, да и внутри, к слову, в нём не было ничего примечательного. Единственное, что отличало мой подвал от тысячи других подобных ему, это наличие магической библиотеки, которую я собирал на протяжении всей жизни, и алхимическая лаборатория. Но и то, и другое было надёжно замаскировано. Рассеянный свет скользнул по деревянным ступенькам и тут же устремился дальше в темноту, где и растворился почти бесследно. – А там точно никого нет? – Альфред почему-то с сомнением стал относиться к предстоящей прогулке вниз. – Вот сейчас сходим и посмотрим. Первые шаги сопровождались ужасным скрипом, неприятно режущим слух, но когда мы всё же спустились, я наконец-таки смог почувствовать себя в родной стихии. Америку заметно трясло, и было слышно, как он клацает зубами… Вроде бы не очень холодно. Может, заболевает? Мы прошли ещё несколько метров, а затем, резко обернувшись, я направил свет фонаря в глаза попутчику. Довольный произведённым эффектом, чуть улыбнулся. – А теперь, думаю, нам можно и поговорить.