***
Прошёл почти год после того, как До Кёнсу покинул отчий дом. Никто не говорил, что будет легко. Но никто не предупредил, что самому справиться в разы сложнее. Просить помощи у брата - последнее, на что пошёл бы Кёнсу. Он попросту не хочет обременять своими проблемами, при встрече списывает нездоровый внешний вид на недосып из-за работы и обещает выспаться в ближайшие выходные. Чанёль помог Су с местом работы: не принимая отказа, устроил в местное кафе к знакомым. Это в очередной раз ударило по Кёнсу: он безмерно благодарен за помощь, но ощущает себя беспомощным. Он хочет добиться всего сам. Это то, что он взращивал в себе годами. Находясь всё своё детство под опекой брата и Чонина, Су со временем начал ощущать всепоглощающее чувство ненависти и отвращения к самому себе. Оно росло и крепло с каждым днём, оседая грузом на хрупкие плечи, после очередной помощи. Кёнсу буквально грезит тем, что больше не попросит помощи. Как бы тяжело не было, он сможет это вынести. Проглотит собственные переживания и проблемы, справится без чьей-либо помощи, перестанет ощущать зависимость от кого-либо. Су раз за разом прокручивает воспоминания с того дня, когда не смог и слово сказать мужчине в черном костюме. Не смог элементарно прогнать или попытаться что-то предпринять. Он просто стоял в оцепенении, до тех пор, пока мужчина не скрылся из виду. Тело потряхивало не на шутку, стоило Чонину вернуться в комнату. Кёнсу нервно поглядывал на тумбочку соседа по комнате в надежде на то, что сможет оттянуть момент. Что ему дадут время всё обдумать и подобрать нужные слова. Кёнсу надеялся на судьбу, в которую не верил. Каждый последующий день давался с трудом, становился личным адом для Су. Он хотел поговорить с Чоном, но не знал, что сказать. А если бы знал, всё равно бы не смог. Кёнсу почти помешался на каждом движении Чонина, он чувствовал, как тукает в районе левой брови, но стойко продолжал держаться. Продолжал до тех пор, пока Чонин не потянулся к тумбочке. В душе Су кричал "Нет", вёл внутреннюю борьбу, а на деле безмолвно прожигал дыру в "друге", нервно жуя нижнюю губу. Казалось, эта пытка длилась вечность, пока Чон непринужденно доставал излюбленную тетрадь, открывая страницу с последней зарисовкой. Кёнсу до сих не понимает Как, но обращается с благодарностью ко всем высшим силам. "Быть может, он сам её вернул." Другого объяснения на ум не пришло и возник новый вопрос: "Зачем?" Тяжелее расставания с братом оказалось только расставание с Чонином. Пусть оно и временное и он вот-вот должен покинуть детдом, но тогда, год назад Кёнсу этого не понимал. Скорее, сам себя убеждал в том, что это слишком долго. Мыслями о том, что они перестанут поддерживать связь, доводил себя до крайностей. С братом всё прошло относительно нормально и через пару недель Су привык к тому, что теперь их в комнате двое. Конечно, не без слёз и долгих объятий. Не без истерики и успокаивающих слов брата: "Всё будет хорошо." "Мы с Бэкхёном и на другом конце Сеула тебя отыщем." А вот с Чонином оказалось невыносимо больно. Кёнсу смотрит в любимые глаза напротив, в которых пытается ухватиться хоть за что-то, кроме "братской" любви и ничего не находит. Это возвращает к нещадной реальности и ставит на место. Не позволяет и думать о большем, кроме как смотреть и наблюдать, без права на ошибку. Чувство, поселившееся внутри, безымянное и израненное требует взаимности, мимолётных прикосновений. Но Су обрубает всё на корню, ограждает себя бетонной стеной, сам устанавливает колючую проволоку для уверенности. Он ещё долго будет рыдать ночами, вскакивать, искать Чонина в пустоте и вновь засыпать в одиночестве. Раньше было проще: Кёнсу хотя бы видел его, имел возможность находится так близко. А потеряв, бьётся израненным зверем в надежде вернуть. Су никогда не забудет Чонина, даже если не сможет дотянуться. Последние месяцы в детдоме были невыносимыми, выходящими за рамки. Кёнсу распирало от неизведанных чувств, но он всем своим существом понимает - это ненормально. Ненормально так засматриваться на острые черты лица, по долгу задерживать взгляд на столь желанных губах и бесстыдно сбегать с комнаты, стоило Чонину начать переодеваться. Сейчас Кёнсу вспоминает всё это с едва различимой улыбкой на лице, кладёт деньги в рюкзак и бредёт в сторону съёмной квартиры, договариваться с хозяйкой насчёт оплаты. Он хранит каждый момент, проведённый рядом с Чонином, отсчитывает дни, когда сможет встретиться вновь. Чанёль пообещал, что соберёт всех у себя дома, как в старые добрые, когда они ещё были детьми и Су верит. Верит и отсчитывает дни. На зарплату официанта, работающего в маленькой кафешке на окраине города, долго не проживёшь и Су это знает. Копит на всём: на себе, даже на еде. Копит и осознаёт - так продолжаться больше не может. Возвращаясь в один из вечеров по заученной дороге в квартиру, Кёнсу замечает прикрепленное к столбу объявление, отличающееся от других красным цветом бумаги. Он уже давно начал заглядываться на объявления с надписью "Деньги в долг", но серьезно никогда не рассматривал этот вариант. До тех пор, пока денег не стало хватать от слова совсем. Кёнсу долго размышлял о том, сможет ли выкрутиться, сможет ли повернуть всё в свою пользу и идёт на поводу внутреннего голоса. Срывает красный листок бумаги и в этот же день идёт по адресу, указанному мелким шрифтом. Человек, заключавший с Кёнсу договор о займе, доверия не внушал с первого взгляда. Широкие плечи, леденящий взгляд душу, который полосует изнутри, закатанные по локоть рукава рубашки, открывающие вид на многочисленные татуировки. В кабинете стоят несколько бугаев, готовых сорваться в любой момент и припечатать к стене за любую оплошность, как показалось Су. Что-то подсказывало, что с этими людьми лучше не связываться, но назад не свернуть. Пришёл, значит держись с гордо поднятой головой. С людьми нужно вести себя под стать их уровню. И, в данном случае, изображать непробиваемую сталь. Кёнсу сидит перед мужчиной, одетым с иголочки, в кабинете, вычурно обставленном дорогими побрекушками. Сидит, стойко принимает тяжёлый взгляд на себе, мысленно приказывает держать спину прямо, не выдавая напряжения и монотонно, уверенно отвечает на поставленные условия. Даже в изношенных джинсах и растянутой толстовке Кёнсу ничем не уступает собеседнику.***
Дойдя до многоэтажки, потрёпанной временем и расположенной среди многочисленных дворов, Кёнсу зарывается вглубь кармана, разворачивая скомканную бумажку с паролем. Проходит под звуки противно скрипящей двери и быстро поднимается на 3 этаж. Он уже минут 15 мнётся на пороге квартиры престарелой женщины, не в силах нажать на звонок. Он опоздал с оплатой, очень опоздал. Четвёртый месяц прячется от её укоризненного взгляда и опускает голову при встрече, обещая оплатить с ближайшей зарплаты. Сжав кулаки перед собой, повторно сминая при этом бумажку, Кёнсу громко выдыхает. Уверяет себя в том, что всё хорошо, цепляет на лицо фальшивую улыбку и нажимает на кнопку. С той стороны, спустя время, слышится недовольное кряхтение и писк одной из кошек миссис Квон. Дверь открывается и на площадку выходит женщина в ночнушке, домашних тапочках и с полным беспорядком на голове. - Молодой человек, неужели вы объявились!- не скрывая презрения в голосе, она оглядела юношу с ног до головы и продолжила, опираясь рукой о дверной косяк:- 4 месяца! Это слишком большой срок, плати за все 5 или съезжай завтра же! Неприятная женщина, но что не перетерпишь ради крыши над головой за столь низкую плату в сравнении с требованиями предыдущих хозяев. - Конечно, миссис Квон. Такого больше не повторится. Кёнсу отсчитывает нужную сумму и с очаровательной улыбкой отдаёт. Слышит гулкий хлопок двери и, наконец, облегчённо выдыхает. "Минус два"