IDWtBYH

      Чонин не возвращается в квартиру даже к утру. Дождь продолжает лить битый час, и Чонин начинает задыхаться от его натиска, чувствует всеми фибрами то, что постепенно перекрывает путь в легкие. Припарковав Bugatti у своего офиса, он проходит мимо охранников, молча прикладывает карту и распахивает входную дверь, идёт медленным шагом к лифту и нажимает на аккуратную кнопку, что тот час загорается красной. Весь офис пуст, ни одной живой души, кроме Чонина, стоящего напротив стальных дверей и вслушивающегося в движение кабинки лифта откуда-то сверху. С кончиков волос стекают капли дождя, а холодная одежда, пропитанная насквозь водой, неприятно прилипает к телу. Чон снимает часы с правой руки и рассматривает незатейливое оформление циферблата, когда лифт достигает места назначения и пропускает его внутрь. Ночь не оставляет возможности трезво воспринимать реальность, искажает, уносит далеко от проблем, позволяя отбросить всё терзающее душу в долгий ящик. Она забрала смятение и чувства, а всё оставшееся скопилось глубоко внутри в один большой ком, перекатываясь из стороны в сторону, не имея больше никакого влияния над Чонином. Он заходит в кабину, опирается о ближайшую стену и расстегивает запонки рубашки, размеренно дыша и наблюдая за тем, как монотонно моргает тусклый свет.       В просторном кабинете приятно отдает свежестью и запахом не так давно напечатанных бумаг. Чонин с неожиданно громким стуком кладёт на стол часы, стаскивает с себя рубашку, откидывая в сторону, и идет к черному кожаному дивану в другой части кабинета, что стоит у самой стены около бара. Единственное, что чувствует Чонин - злость на самого себя. Он думал, что Роз заменила Кёнсу, стала для него той, кто будет рядом на протяжении всей жизни, той, кто не будет мешать, если потребуется, и не будет задавать лишних вопросов, но в очередной раз ошибся. Чон доверился ей, отдал свою судьбу в ее хрупкие, но такие цепкие руки, плывя по течению. Проведя смуглыми пальцами по кожаной обивке дивана, до Чонина доходит осознание того, что 2 года упущено в никуда и словно проваливается сквозь диван, падая вниз и стремительно набирая скорость перед фееричным падением. Ведь можно было сделать всё иначе, но уже слишком поздно.       В голове возникает тысяча фраз, начинающиеся со слов: "а что, если.." И ни одна из них не поможет. Еще тогда Чонин предпочел скрыть правду с идеей не ввязывать в свои дела друзей, близких ему людей, и теперь готов грызть собственные локти. Он хотел уберечь, ограничив с ними общение, а сделал только хуже, в отдельности перевернув мир одного человека. "Почему ты не решился тогда?"       Внутренний голос Чонина рубит его же с плеча, обезглавливает, оставляет истекать воспоминаниями и предположениями, что хлещут через край пульсирующим потоком. Чонин встает с дивана, и по помещению проносится мерзкий скрип кожаной обивки. Это единственный звук, что нарушал абсолютную тишину, не считая приглушенного звука ударяющихся капель. Дождь как бы напоминал о себе, преследовал, заставлял ощущать свое присутствие даже в полной тишине, находясь вдали от него, что заставляло ненавидеть его ещё больше.

***

Fleshback

- Поздравляю, теперь под твоим контролем практически вся Южна Корея и часть Шанхая, - звенящие стаканы соприкасаются, и звук неприятно режет по ушам, пока Чонин совсем скупо улыбается на слова Роз, что переполнены гордостью.       Он не чувствует радости, добившись всего за год стольких успехов. Держа под контролем огромную территорию и заполучив уважение среди конкурентов и потенциальных врагов, что сторонятся Чонина подобно смертоносному огню, настораживаясь при мысли о заключении какой-либо сделки, Чон остается тем, кем являлся всегда. По воле судьбы его закинуло туда, откуда выхода нет, только вперед ногами, и Чонин принял это, взял под контроль застоявшийся бизнес и продолжил дело отца, хотя не знает о нем практически ничего. "Хотя, может это и к лучшему."       В начале он думал о Кёнсу так часто и много, что это походило на ломку, а в некотором смысле и на маниакальную одержимость. Хотелось сорваться, приехать и всё рассказать, поделиться как когда-то в далеком прошлом, но не стал. Чонин решил оставить всё как есть и найти себе девушку, что должна была по сути заменить Кёнсу. "Так будет лучше": думал Чонин, но ни разу не задавался вопросом "для кого?" Чон особо даже не выбирал, остановив выбор на той девушке, что оказалась столь любезной и показала путь к лифту в тот самый вечер в отеле. Чонин думал, что с ней будет легко всегда, но не учел, что у каждого свои тараканы в голове, что по-первому впечатлению не стоит судить о натуре человека, а в итоге обжегся и не смог повернуть назад.       Сначала Роз смогла заглушить воспоминания Чонина, перекрыла прошлое, заполнив место собой. Она не стояла поперек его решений, поддерживала и лишь изредка давала наставления: Чонин, зачем тебе это? - девушка кивнула в сторону мольберта и продолжила:- Думаю, оно будет только отвлекать, к тому же на носу серьезная сделка, помнишь, ты сам о ней говорил совсем недавно."       И Чонин не видел в этом ничего противоестественного до определённого момента.       Наконец устаканив по местам собственные мысли, Чонин нашел номер Кёнсу и Чанёля, место работы обоих и решил позвонить, прояснить ситуацию со своим исчезновением и, если получиться, наладить отношения хотя бы с кем-то. Сидя за кухонным столом в окружении с десяток бумаг и фотографий, на которых изображены Кёнсу и Чанёль, Чон перепроверял набранный номер в 5 раз, прежде чем нажать кнопку вызова. На ровной поверхности стола в относительном беспорядке рассыпаны самые разные фотографии с прикрепленной к ним информацией. Чонин берет одну из них и вглядывается в изображение, рассматривая каждую деталь и поднося телефон к уху в ожидании ответа. На фотографии изображен Кёнсу, который кутается в лёгкое пальто по самый нос, стоя около входа в маленькую забегаловку, по всей видимости, частную, и разговаривает с парнем, что придерживает дверь, пропуская Су вперед. Чонин отмечает черты лица, что постепенно стирались из памяти с каждым днем, и чувствует как внутри становиться чуть теплее, смотря на его профиль, нос, губы и любимую часть лица - глаза.       Хотя, если точнее, Чонин не сам их нашел, а поднял на уши весь офис, отдав распоряжение собрать подробное досье на своих близких друзей, в том числе и Бэкхена, на всякий случай.       Гудки продолжают отбивать свой размеренный темп, и Чонин чувствует всем своим существом, что вот-вот кто-нибудь поднимет, как сердце начинает стучать в разы быстрее, когда на рабочий, второй телефон приходит уведомление о входящем вызове. И не просто от кого-то, а от соратника одного из сильнейших глав ближайшей по соседству Мафии, по совместительству одной из самой уважаемых в столь узком кругу. Чону невольно приходится сбросить толком не начатый звонок, раздраженно выдохнуть и принять неопределенный с рабочего телефона, уходя в дела свалившегося на голову бизнеса.       Чонин так и не смог позвонить кому-нибудь из друзей. Пока он решал вопросы насчет торговых отношений, что возможно станут преградой в будущем, Чонин не обратил внимание на то, что Роз по-хозяйски стала сгребать все бумаги и фотографии в одну стопку, откладывая в сторону и занимая место за столом, дожидаясь парня. Чон не заметил происходящего, расхаживая в гостиной и поправляя время от времени мешающие пряди волос, проводя пальцами по ближайшей мебели и останавливая взгляд на определённых вещах, внимательно слушая собеседника, пока у его ног копошились щенки, не давая спокойно пройти и подливая совсем немного, но масла в огонь. Разговор окончился не на самой приятной ноте, и Чонин, отбросив телефон точно в подушки, расположившиеся на диване, направился в сторону кухни, вытаскивая другой гаджет и смотря на цифры недавно сброшенного номера, вновь перечитывая каждую. - Зачем ты всё убрала? Я что, просил? - Чонин слишком раздраженно отодвинул второй стул, опускаясь на него и откладывая телефон в сторону, направляя взгляд на Роз. - Я убрала, чтобы не отвлекало. Ты ведь решал сейчас вопросы по работе, не так ли?       Роз всегда была слишком спокойной, воспринимала любую ситуацию со своей точки зрения и старалась ее затушить, какой огнеопасной та не была бы. Как и сейчас она в миг оказалась позади Чонина и, опустив руки на его плечи, медленно начала разминать их, пытаясь успокоить парня. - С каких это пор ты лезешь в мою работу? - скинув с себя ее руки, он поднялся со стула, став вплотную к девушке, и посмотрел ей прямо в глаза, буквально нависая сверху из-за разнице в росте и прожигая взглядом насквозь. - Тебя это не касается, так что, будь добра, займись тем, что делаешь обычно. Сходи по бутикам, купи себе новую безделушку и не лезь.       Тогда Чонин буквально выплюнул девушке в лицо эти слова, буравя взглядом. Нервы ни к черту и пора бы уже научить держать их в узде. Чон глубоко вдыхает, шумно втягивая воздух носом, и не жалеет о сказанном впервые в жизни. Роз впервые за все отношения уходит, хлопнув дверью. И, кажется, именно с этого момента что-то пошло не так в их отношениях, что-то накренилось не в ту сторону, стащив с пьедестала устаканившуюся гармонию "идеальных" отношений.       Через пару дней они помирятся, выяснят отношения, но прежних вернуть уже не смогут, как бы ни хотелось. Чонин станет меньше рассказывать, Роз станет больше слушать, чаще молчать, копя, откладывая, чтобы выпалить всё на одном дыхании, когда придет время. Чтобы образумить Чонина и показать ту правду, которую видит сама девушка, чтобы Чон наконец стал уделять всё свое время только ей и работе, никому и ни чему больше.

Конец Fleshback

***

      И у Роз вышло осуществить свой маленький план: Чонин снова не сдержал эмоций и отдалился от Кёнсу насколько, насколько это вообще возможно, даже теоретически.       Чонин подхватывает еще влажными пальцами один из стаканов и наливает то, что покрепче, первое попавшееся под руку. Наливает больше половины и, кажется, забывается на мгновение, уходя в мысли, отставляет стеклянный сосуд с жидкостью на свое законное место и медленно идет вдоль длинного стола посреди кабинета, держа стакан в руках и время от времени вливая в себя жгучую цветную жидкость. Даже излюбленный коньяк кажется отвратительным, что перекатывается во рту янтарной жидкостью.       Ему, откровенно говоря, плевать на то, что будет дальше. Чонин понимает, что остался в буквальном смысле один, пригрев около себя ту, что может задушить в любой момент своими одержимыми мыслями. От алкоголя, что растекается по пульсирующим сосудам организма, Чонина начинает вести в сторону и появляется несоизмеримое ни с чем желание ввязаться во что-нибудь смертельно опасное, безумное. Пальцы рук сами набирают номер давно забытого врага, которого Чонин решил проигнорировать еще год назад, случайно включает громкую связь и разваливается в кресле, закинув ноги на стол. - Хуан Ши? - на лице расцветает ухмылка. Чонин осознает масштаб того, на что решается в данный момент, но не совсем трезвое состояние подталкивает сказать то, что парень хотел сказать и сделать давным-давно, то, что было бы вполне логичным. А стоило Чонину вспомнить их давний разговор, осознать, насколько его ни во что не ставили ни тогда, ни сейчас, как с языка сами слетают слова, а под тонкой кожей начинает бурлить кровь, разгоняя адреналин с невероятной скоростью. - Да, - слегка шепелявый голос с отвратительным акцентом звучит непривычно громко и лицо Чона невольно искажает отвращение. Стоял бы Шин перед Чонином прямо сейчас, то лишился бы языка. Собеседник одним своим "да" смог передать всю ненависть, презрение и чувство брезгливости, адресованные в сторону Чонина, чем распалил зверя, готового к наступлению в любой момент. - Я разрываю псевдо контракт о наших отношениях, можешь воспринимать это, как начало войны.

***

      Кёнсу чудом дотащил себя до дома за остатки, тянущиеся длинным хвостом позади. Сидя в горячей воде, Су не чувствует, как та разъедает свежие раны, не видит, как вода окрашивается сначала в бледно-розовый, а после в красный, очищая кожу от кровавых следов, принимая всё на себя. Он сидит и в неком забвении, прострации смотрит в точку перед собой, сквозь воду, куда-то в бесконечность. Это так странно, когда ты чувствуешь каждую клетку своего организма, чувствуешь, как одновременно все раны раскрываются. Кёнсу мысленно сдирает с себя кожу, а на деле продолжает смотреть куда-то вперед.       Вокруг абсолютная тишина, до Кёнсу доносятся отголоски капель дождя, что неустанно таранят оконные стекла в квартире, и это единственное, что он может различить сквозь вакуум, в котором пребывает последние несколько часов. Он чудом не попал под ливень, но думать об этом сил нет. Их нет ни на что, даже на то, чтобы шевельнуть рукой. Вода продолжает постепенно остывать, и Кёнсу кажется, что он просидел в ней целую вечность. В маленькой черепушке что-то щёлкает, Су встает на изодранные в кровь колени и дотягивается до аккуратно повешенной на крючок мочалки, мазнув пальцами по раковине и оставив кровавые разводы.       Ему остачерствел этот алый цвет, что преследует Кёнсу всю жизнь. Он мажет мочалкой по коже и чуть ли не воет от боли, что пронзает миллионами острых шипов. Чувствует, как по коже проходиться неприятный холодок, но отчаянно продолжает тереть бока, на которых давно расцвели цветастые гематомы, ноги, на которых живого места не осталось. В зеркало смотреть даже не хочется. Кёнсу не хочет видеть себя, чувствовать собственное тело. Он готов сделать что угодно, лишь бы избавиться от этой грязи, от которой невозможно отмыться, что засела глубоко внутри и пустила раскидистые, заполоняющие всё корни.        Су не понимал, почему Чонин поступил так, но думать об этом сейчас и не собирался. Он осознал в тот момент, когда скинул вызов, что никто не поможет, что никто не придет. В конечном итоге, мы все остаемся наедине с собой. В абсолютном одиночестве.       Кёнсу буквально запихивает в себя всё сказанное Чонином, проглатывает стоящий ком в горле и обещает самому себе полагаться только на себя, не доверять, не давать слабину. Сидя уже в холодной, остывшей воде, Кёнсу подбирает ноги ближе к себе, обнимает их руками и утыкается в колени головой, чувствуя себя в большей безопасности. Он обещает себе, запоминает, откладывает в памяти, мысленно вырезает на ребрах обещанное, чтобы не забыть, не усомниться, не наступить на те же грабли и прикрывает глаза.

***

- Чем планируешь заняться завтра? - рыжеволосый обращается к парню, развалившемуся на кровати, и тихо ругается под нос, когда рвётся очередной шнурок при завязывании кроссовок. - К Кёнсу схожу, как-никак сам он редко, но заглядывает, а вот мы, - Бэкхен прерывается на середине предложения, слыша глухой треск, поднимается с кровати и продолжает:- а вот мы никогда к нему не приходим, ты то тем более.       Бэкхен сел напротив Чанёля в позу лотоса, молча вынимая шнурок из своей обуви, и указывая Чану на рядом стоящую кровать. - Сядь.       Тот же коротко кивает, присаживаясь на край, и наблюдает за действиями Бэка, что начал менять шнурки. В голове возникает образ Кёнсу, и Чан невольно поджимает губы. "Можно взять выходной среди недели." Сознание подкидывает варианты того, как можно было бы выкроить немного времени, и, наконец придя с ним к компромиссу, парень расслабляется, мысленно кивая самому себе. - Дождь пошёл. - отмечает Чанёль, опираясь руками о кровать позади себя, и переводит взгляд в сторону окна. - Не типично для поздней осени. Может, не пойдешь? - Бэкхён заканчивает со шнуровкой, перебирается на колени к Чанёлю и аккуратно убирает его кудри назад, хотя те и не мешали. - Придётся, - Чан улыбается уголками губ и притягивает Бэкхёна за талию, наклоняясь достаточно близко и рассматривая глубину глаз напротив. - Тогда пусти на работу. - Звучит как возмущение, Бён Бэкхён.       Губы парня трогает лёгкая улыбка, и он оставляет короткое, совсем невесомое прикосновение на губах Чанёля, ловко выбираясь из его крепких рук.