***
Чондэ пробирается через толпу, теряя остатки разума, ближе к центру, скользит затуманенным взглядом по людям в ближайшем радиусе и цепляется за весьма знакомую фигуру. Губы расплываются в подобии улыбки, больше напоминающей оскал, а накуренное тело само движется в сторону парня, танцующего чуть поодаль от основной массы людей. В свете софитов блестящая рубашка переливается, приковывая к себе не малое внимание, а белоснежные волосы так ярко выделяются среди остальных, что Чондэ не может ошибиться, подходя к парню сзади. Руки опускаются на тонкую талию, скользя ниже, и прижимают худое тельце спиной к своей груди. - Рад встрече, белоснежка, - Чондэ довольно ухмыляется, опаляя ухо парня горячим дыханием, - как жаль, что ты растерял всю свою охрану. Усмехаясь, он кусает мочку уха, в которой красуется серебряная серьга, правая рука спускается ниже и сжимает упругую ягодицу, пока вторая ложится на плоский живот поверх одежды, прижимая блондина еще ближе. По телу парня проходится электрический разряд, когда он слышит до боли знакомый голос. Поступление кислорода в легкие прекращается, и он боится выдать того, как дрожит все нутро, молит о пощаде и о том, чтобы его оставили в покое. В голове проносится их последняя встреча, тот взгляд, вспарывающий буквально до костей и обнажающий нервы. Сердце мечтает выскочить за пределы часто вздымающейся грудной клетки прямо сейчас то ли от колючего страха, то ли от духоты в помещении, а глаза невольно бегают из стороны в сторону, пытаясь за что-нибудь ухватиться, найти мнимую опору, чтобы не свалиться с ног. - Чондэ, - с едва различимым акцентом шипит блондин, пытаясь скинуть чужие руки с себя и отстраниться, - вижу, понятие манеры тебе не знакомо. Блондин собирает остатки смелости воедино, звуча как можно увереннее, вкладывает в каждое слово всю ненависть и отвращение, зарождающееся глубоко внутри, стремительно нарастающее подобно снежному кому. - В этот раз так легко ты не отделаешься, Лео, - Чондэ практически шепчет, но парень слышит слишком отчетливо каждое слово, покрываясь слоем мурашек. Он чувствует обманчивое облегчение, когда Чондэ отстраняется. Ноги буквально подкашиваются и отказываются передвигаться, когда чужая рука вцепляется в тонкое запястье. Лео старается сохранить самообладание, волоча собственное тело, пытается заблокировать подступающую к горлу панику и прикусывает губу, оборачиваясь изредка в сторону танцпола. Всем плевать, и блондин это прекрасно понимает, хотя в груди и теплится некая надежда на то, что кто-нибудь обратит внимание на его взгляд, полный безысходности. Чонин наблюдает за происходящим и лишь ухмыляется, поднося к губам стакан с янтарной жидкостью и осушая тот за несколько глотков. "Они стоят друг друга, определенно" Глаза постепенно теряют способность фокусироваться, и Чонин никак не может избавиться от чувства, возвращающегося раз за разом, когда ты только начинаешь о нем забывать. Оно оседает на плечи тяжелым грузом и не дает вздохнуть полной грудью, расправив плечи. Его грызет изнутри после встречи с Кенсу до сих пор: из-за не досказанных слов, не того впечатления, что хотел произвести изначально. Не отпускает и нещадно выбрасывает в то солнечное утро, в которое так хочется вернутся. Ким зачесывает волосы назад и только тогда отводит немигающий взгляд от Чондэ, прижимающего к ближайшей стене белокурого парня. Он смотрел сквозь них, лишь на долю секунды ухватывая происходящее. Ноги сами поднимают тело и ведут в сторону черного выхода. Хочется вдохнуть холодного ночного воздуха, что отрезвляет практически мгновенно, разгоняя в венах кровь, выкурить очередную за день сигарету и выдохнуть вместе с ядовитым дымом все то, что стискивает движения, не дает расслабиться. В коридоре не так много людей. Большинство из них липнут друг к другу, утопая в изучении чужих губ, другие закидываются дрянью, делая это как можно не заметнее, а кто-то просто втыкает в стену напротив, достигнув своего предела. Чон не замечает никого, толкая дверь и выходя наружу. Долгожданная прохлада окутывает разгоряченное тело, прокрадывается под одежду и стремительно его охлаждает, оседая на коже колючим, едва ощутимым слоем. Ким тянется к карману джинсов, опираясь спиной о кирпичную стену и достает вместе с сигаретами и зажигалкой телефон, экран которого уже несколько часов хранит молчание, погрузившись в темноту. Огонь загорается, освещая своим пламенем темный переулок всего на пару секунд, а от медленно тлеющей сигареты тянется нить, рассеивающаяся на глазах. Чонин глубоко затягивается, зажимая фильтр между зубов, а после снимает с блокировки смартфон, гипнотизируя вспыхнувший ярким светом экран. В голове лишь Кенсу. Еще тогда, больше года назад, Ким отыскал номер Су, сохранив в тот же день, и эта мысль не дает ему покоя до сих пор. Он находит его по привычке в списке контактов и продолжает залипать, держа большой палец в сантиметре от кнопки вызова, зажимает в зубах фильтр и на секунду отвлекается, когда совсем рядом проходит пьяная молодая особа, пошатывающаяся из стороны в сторону. Сверху появляется строка, оповещая о входящем сообщении, телефон коротко вибрирует в руке и Чонин вновь переключает внимание на экран. Остаток сигареты летит под ноги, когда Ким бегло просматривает номер, с которого поступило сообщение, хмурит брови, и спустя несколько долгих секунд открывает его. Кажется, мир останавливает свой непрерывный бег, когда Чонин видит содержимое сообщения. Сердце буквально уходит в пятки, падая тяжелой кувалдой, разбивается вдребезги без права на восстановление. Он открывает одну из многочисленных фотографий и скользит по ней взглядом. Челюсти сжимаются до слышимого скрипа, а уши закладывает от ярости, практически полностью перекрывшей путь остальным чувствам. Ким жадно вдыхает такой драгоценный воздух и не верит своим глазам, буквально прилипая к холодной стене. По ту сторону экрана на него смотрят стеклянные, ничего не выражающие, большие глаза. На худом теле практически нет одежды, точнее ее остатков, что остались в сохранности. Неестественная поза, от которой уже становится больно. Разбитая губа, кровь, что покрывает большую часть одежды, окрашивая ткань в темно-багровый цвет, гематомы, ссадины, возможно, даже переломы и стеклянный взгляд, отведенный в сторону. Чонин не может перестать смотреть, дрожащими пальцами перелистывает фотографии одна за другой, и, кажется, проваливается сквозь землю в буквальном смысле. Человек, что ему так дорог, буквально распят на холодном асфальте по ту сторону экрана, утопает в собственной крови и не надеется на спасение. Ким не может и не верит в увиденное. Его не волнует в эту секунду кто и откуда прислал эти фотографии, только одно имеет значение – что с ним сейчас. Алкоголь не выветривается окончательно, держа сознание под своим контролем, и до Чонина так и не доходит, что эти фотографии сделаны давно. Реальность бьет с размаху, не жалеет, сбивая с ног, и опускает перед собой на колени. Руки не перестают дрожать, когда указательный палец мажет по кнопке вызова вслепую, а все посторонние звуки, весь мир становится дешевой декорацией, ушедшей на задний план. Чон остается наедине с собой, этими фотографиями и бесконечно длинными гудками, безжалостно придавленный к земле. По ту сторону абсолютная тишина, но Чонин готов поклясться, что слышит размеренное дыхание, натягивающее нервы до предела, когда вызов наконец принимают. - Кенсу? – его голос звучит обеспокоенно и слегка заторможено после стольких стаканов спиртного. Молчание, что продолжает тянутся бесконечно долго, выводит из себя. Ким даже от стены отшатывается, крепче сжимая смартфон пальцами. На фоне слышны громкий смех, отголоски бессмысленных разговоров и рык заводящегося автомобиля, но Чонин продолжает прислушиваться к тишине, игнорируя окружение, вымеряет шагами переулок и пинает попавшуюся под ноги железную банку из-под пива, сгорая заживо от волнения, внезапно пронзившего тело. - Что? – в хриплом голосе прослеживается недоумение, и Чону кажется, что прошла вечность прежде, чем он услышал его. - Ты в порядке? Чонин все не унимается, старается звучать как можно непринужденнее и поправляет сбившиеся пряди темных волос, спавшие на лицо, снова прислоняясь к стене. Волнение и липкое чувство обеспокоенности никуда не уходят, но слегка притупляются, когда Ким слышит хоть какой-то ответ. Тяжелый вздох – единственное, что может уловить Чон. Он не видит, как Кенсу, взлохмаченный, еще не отошедший ото сна, садится на край кровати, протирает глаза и пытается понять, что от него хотят. Су отлепляет телефон от уха и долго пытается рассмотреть буквы. На часах 3:45, а чуть ниже выведено ровным шрифтом «Идиот». Кенсу хочется пробить лоб ладонью, взвыв от осознания того, во сколько его разбудили, так до конца и не восприняв тот факт, с кем разговаривает. По голосу Чонина понятно сразу – он пьян, отчего в голове возникает один единственный вопрос: "Какого хуя?" Раздражение кроет с головой, которая немного раскалывается от внезапного пробуждения. Густые брови сходятся к переносице, и Кенсу прикладывает ладонь ко рту, подавляя желание зевнуть. Он подносит телефон ближе, облизывает сухие губы и только тогда собирается с мыслями, чтобы ответить: - А когда тебя это стало волновать? Иди проспись, Чонин, не еби мозг, - Кенсу отключает вызов так же бессознательно, как и поднял. Желание поспать выигрывает, поэтому парень откидывает телефон в сторону, лежа на животе, утыкается лицом в подушку и просовывает под нее руку, моментально проваливаясь в сон. Кажется, Чонин еще никогда так облегченно не выдыхал, улыбаясь во все тридцать два. Сознание заевшей пластинкой вторит "главное, что все хорошо", а голова опускается. Чон зарывается пальцами в собственные волосы и не может стереть с лица глупую улыбку. "Главное, что все хорошо"***
Утро встречает Кенсу ярким солнцем, лучи которого опустились на лицо парня, раздражая фоторецепторы даже через закрытые веки. Подниматься с теплой постели нет никакого желания в свой законный выходной, поэтому парень лениво поворачивает голову в другую сторону, приоткрывая глаза. Так не хочется возвращаться туда, где тебя ждут нескончаемые проблемы. Каждое утро Кенсу мечтает провалиться в забытье, побыть как можно дольше в царстве снов, только бы удержать в руках это чувство легкости, исчезающее с первыми лучами проснувшегося солнца. Парень втягивает в себя воздух, лениво потягивается и только тогда тянет руку в сторону, хлопая по кровати в поисках телефона. Бэкхен обещал, что они соберутся вместе еще тогда, протянув руку помощи в самый тяжелый момент в жизни Су, и сдержал обещание. 1 новое сообщение: "Сегодня в 6 мы устраиваем посиделки с ящиком пива и горой еды, отказ не принимается" Усталый вздох и телефон снова ускальзывает в сторону, когда Кенсу отпихивает тот указательным пальцем, переворачиваясь на спину, а губы трогает легкая улыбка. "Все же, Бэкхен никогда не изменится" Тот, кто никогда не принимал возражения или же слепо закрывал на них глаза, тот, кто вдохнул в Чанеля жизнь, заменив для него воздух. Кенсу бесконечно благодарен ему за то, что присматривает за родным для него человеком. Он и сам в некотором смысле стал для Кенсу семьей, поддерживая в трудное время. При упоминании их двух, в груди разливается тепло. Как бы Су не хотел нагружать их своими проблемами, ему чертовски приятно делиться с ними хоть чем-то, возвращаться к ним раз за разом, чувствуя, что он не один в этом мире. Люди уходят и приходят, и Кенсу смирился с этим фактом после всего того, что оставил Чонин своим исчезновением. Но Чанеля и Бэкхена Кенсу терять чертовски боится, даже мысли такой не допускает. Должны оставаться те, к кому можно прийти и отвести душу, забыв на время о собственных проблемах, рядом с которыми ты можешь ощутить, будто вернулся домой. У них своя жизнь и Кенсу не собирается в нее лезть со своим грузом, что тащит парня на дно неподъемной тяжестью. Он примет предложение, от которого не может отказаться, но слабости не проявит, не даст уловить брату в своих глазах всю ту боль, которая не оставляет парня на протяжении всей его жизни, изредка напоминая о себе, что стала чем-то, без чего Кенсу себя не представляет. Жизнь постоянно преподносит то, что ломает, крошит и топчет в очередной раз, растаскивая по полу, но Кенсу до сих пор держится, склеивая остатки своей изношенной души, израненного сердца, заключая в стальные оковы. Он не хочет чувствовать это тянущее, не дающее трезво думать чувство. Эту тоску, появляющуюся при любом упоминании Чонина. Кенсу собственноручно обрубает все пути, мечтает о возможности лишиться всех чувств, только бы не идти в противовес себе, тянув руки навстречу Чону. Кенсу так не хватало его все эти годы. Будто вырвали без сожаления самое ценное, что было внутри, оставив сквозящую дыру. «Время лечит» Кенсу уверен – это полнейший бред. Ведь убеждал себя этой фразой бесчисленное количество раз, соскребая с кровати каждое утро, но чувствовал, как пустота внутри не уменьшается, а лишь увеличивается, ломая ребра, пронизывая насквозь органы, пробирая до дрожи. Нереально чувствовать столько сразу, невозможно скучать так сильно, что даже боль уходит на второй план при виде любимых глаз. Кенсу не верит, что такое возможно, но списать взрыв внутри себя больше не на что. Он должен был чувствовать ненависть до сих пор, которая поутихла после вчерашней тренировки, но от нее не остается и следа. Кенсу поднимает правую руку перед собой и рассматривает сбитые костяшки, покрывшиеся тонкой корочкой запекшейся крови. Чонин оставил его в полном неведении, не сказал ни слова, заставив Кенсу буквально рвать на себе волосы из-за переживаний, накричал в тот самый вечер, отдалившись на тысячи километров от парня, но так и не смог исчезнуть, стереться вместе с воспоминаниями о себе. Все его слова, поступки бьют сильной пощечиной, отрезвляют, заставляют сесть на мягкой постели, опустив голову от легкого головокружения. Они приводят в чувство, буквально окатывают ледяной водой, заставляя двигаться дальше. Кенсу не должен сломаться после всего того, что пережил, но сегодняшняя ночь… Кенсу казалось это лишь сон, а не реальность. "Ты в порядке?" Этот вопрос, который не хочет исчезать перед глазами, ломает все, что выстроил Кенсу. "С чего бы ему спрашивать подобное. Спохватился спустя столько лет?" Су хрипло смеется, зарываясь пальцами в волосы и наконец поднимается с постели, медленно направляясь в сторону ванны. Он не хочет думать, не хочет загружаться еще и этим – и так проблем хватает. Чонин когда-то уже вычеркнул его из своей жизни, и Кенсу сможет также, закрывшись на тысячи замков. Хотя бы внешне сможет отплатить тем же, что испытывал сам на протяжении нескольких лет. И не важно, что при каждой встрече, каждом звонке, взгляде будет морально распадаться на мелкие части, крошится под ногами Кима и всем нутром тянутся к самому родному человеку, что стал чужим. Из мыслей вырывает звонок в дверь, когда Кенсу только выходит за порог ванной комнаты, выключив свет. Он медленно проходит по коридору, разглаживая на себе белую майку, и поворачивает ключ в замочной скважине. Это утро началось ослепившим глаза солнцем и атаковавшими голову мыслями, так что ничего хорошего от его продолжения Кенсу не ожидает, отпирая дверь. - Я надеюсь ты не забыл, что сегодня оплата, - в квартиру резко врывается запах сладких духов, когда порог переступает хозяйка. Она по-хозяйски оглядывает прихожую, проходя в обуви дальше, пытается найти хоть один изъян или побитую, испорченную вещь, останавливаясь у входа в гостиную. Старческий голос бьет по ушах не хуже перфоратора, и Кенсу хмурится, передвигая ноги и волочась вслед за ней. Сказать хотя бы слово кажется непосильной задачей, поэтому Су просто идет, разминая затекшие после долго сна мышцы, что отдают слегка ощутимым покалыванием в некоторых местах. Парень проходит в гостиную и достает из комода сверток денег, протягивая тот женщине и мечтая о том, когда же она наконец уйдет и в квартире снова воцарится привычная тишина. Та бегло осматривает сонного парня и вырывает деньги из рук. Пересчитывает и поднимает недовольный взгляд, поджимая и без того тонкие губы. Ее правая бровь, на которой осталось не так много волос медленно приподнялась, а рука, на предплечье которой покоится сумка, прижалась к боку темно-зеленого пальто. Кенсу понимает без слов и тяжело вздыхает. В свертке, что был у него, ровно половина всей суммы и теперь от него ждут объяснений. Он потирает лоб, опустив взгляд, а после поднимает его на разъяренную женщину, которая еще немного и вспыхнет словно спичка в силу своего взрывного характера. - У меня больше нет, может в следующем… Договорить парню не дают – она молча разворачивается и уходит, останавливаясь в проходе. Это последняя капля. - До Кенсу, я думала вы ответственный молодой человек, - в ее глазах плещется чистое презрение, разочарование и злость, а голос звучит слишком нервно и надрывно на повышенных тонах, когда Кенсу открывает рот в попытке вставить слово. - Не хочу слышать никаких оправданий, у тебя ровно 2 дня, чтобы забрать все свои вещи и съехать. Дверь, изношенная временем, закрывается слишком резко, оставляя Кенсу в тишине, нарушаемой отголоском стучащих по площадке каблуков. Вот она – реальность, во всей своей красе. Су опирается лбом о закрывшуюся перед его лицом дверь и чуть ли не воет, закусывая до крови губу. - Сколько можно, - цедит сквозь зубы Кенсу, жмурясь до белых пятен. Жизнь снова окунает в грязь с головой, когда только заканчиваешь собирать себя по кусочкам и поднимаешься с колен, дает под дых, не жалея сил, и упивается шаткими попытками восстановить себя, справиться со всем в одиночку. Утирая стекающую изо рта кровь от слишком сильного удара, Кенсу стоит на коленях перед судьбой и смотрит на нее с ненавистью, плещущейся на дне темных глаз, обещает нагнуть в конечном итоге и в очередной раз поднимается на не гнущихся ногах. Рука, сжатая в кулак, встречается с деревянной поверхностью, и корочка на костяшках ломается, открывая путь крови, что остается алым следом на двери и стекает по пальцам опущенной руки, падая каплями под ноги.***
- Нахуя вы здесь работаете, если даже найти не можете тех, кто это отправил? – Чонин рвет и мечет, откидывая в сторону только что изученный договор. Тяжелый взгляд поднимается на трех парней, стоящих напротив, буквально режет плоть каждого своей остротой, забирается под кожу и вселяет животный страх. Единственное, что знает Чонин – место, в котором были сделаны те самые фото. - Свободны! – резким взмахом руки Чон выставляет всех троих за дверь и, как только та захлопывается, опускает голову, сдавливая виски пальцами. С самого утра Чонин разбирается с документацией, которой накопилось не мало. Ему просто необходимо занять мысли чем-то помимо тех фотографий, постоянно маячащих перед глазами. Он не может забыть ни одну из них, а при малейшем осознании, что это произошло именно с Кенсу, бросает в дрожь. Мысли разлетаются и их невозможно собрать воедино, когда на голову падает нечто подобное. Чонин хотел бы напиться, чтобы не чувствовать давящей со всех сторон вины, которую невозможно объяснить, но сам себя останавливает, понимает, как важно сохранить трезвость ума. После ночного звонка, разговор которого Чон запомнил дословно, он убедился – с Кенсу все хорошо. Сегодня утром, присмотревшись к фотографиям он понял – это было давно. Но Чонин не знал ровным счетом ничего. Он так порывался уберечь дорогих людей от своей жизни, от боли, страданий, что в итоге упустил самое главное. Остался в неведении. Ему даже представить страшно, что еще могло произойти за эти года, ведь Ким был ослеплен другим: работой, не состоявшейся личной жизнью, сделками, переговорами и даже убийствами, лишь изредка вспоминая о прошлом. Его придавливает словно каменной плитой, плющит до хруста костей. Чонин не хочет думать, пытается выбросить из головы самые страшные предположения и ударяется головой о стол, оставляя ее покоится на ровной поверхности. Он вспоминает их встречу и глушит внутри себя крик, хочет обернуть время вспять до помешательства и исправить все то, что упустил. Голос внутри убивает, подкидывая все новые порции боли, крошит череп, дожидаясь пока Чонин восстановится, и повторяет по кругу. "Оставил одного" вспыхивает перед глазами и отказывается исчезать. Еще немного и Чонин вырвет глазницы голыми руками, лишь бы не видеть, не чувствовать. "Как теперь исправить то, чего не вернуть?" – главный вопрос, въевшийся в оголенные нервы, натянутые до предела. Он надеется только на то, что Чанель с Бэкхеном были рядом, поддерживали и помогли со всем справиться. Чонин прикусывает щеку с внутренней стороны, ощущая привкус собственной крови, и, переступив через себя, отлепляется от стола, вновь погружаясь в работу.***
Еще на пороге квартиры Кенсу слышит смех и громкие разговоры, нажимая на звонок в ожидании. Он перебирает пальцами края футболки, поверх которой надета черная куртка, и прислушивается к внезапной тишине, прикусывая нижнюю губу. Некое волнение и предвкушение от предстоящего вечера, нарастающее в течении всего дня, достигло своего апогея, пустив по телу парня табун мурашек. Су едва успевает отойти от двери, когда та внезапно распахивается перед носом, заставив слегка отшатнуться. - Кенсу-я, - опешившего парня, не успевшего войти в квартиру, сразу заключают в крепкие объятия, и тот не собирается сопротивляться. Наоборот, льнет к крепкой груди и обнимает в ответ, искренне улыбаясь. – Ты даже не представляешь, как сильно я скучал. То самое чувство, когда наконец возвращаешься домой, окутывает с ног до головы как в далеком детстве. Кенсу прикрывает глаза и чувствует родное тепло, которого иногда так не хватает. - Я тоже скучал, - выдыхает Су после нескольких минут молчания, проведенных в объятиях родного человека. Хватка слабеет, и Чан выпускает Кенсу из кольца рук, чуть отходит и опирается о ближайшую стену боком. Чанель заметно изменился за то время, пока они не виделись: черты лица стали чуть грубее, острее, плечи стали шире, даже подрос, хотя куда уже выше. С губ не сползает глупая, но такая искренняя улыбка. Они слишком долго не виделись, поэтому сканируют друг друга без лишних слов, отмечая для себя изменения. Самое главное - Чанель не задает вопросов, способных пошатнуть гвоздями прибитую маску, за которой скрывается оголенная душа, чему Кенсу безмерно рад. Они болтают о мелочах с такой легкостью, с которой могут говорить только братья, выросшие бок о бок, вспоминают самые неловкие моменты, вытаскивая самые глубокие воспоминания, и не спешат проходить вглубь квартиры. - Еще 5 см и тебе придется сгибать ноги в коленях, чтобы не задеть дверной проем головой, - Кенсу говорит сквозь хихиканье, разуваясь, вытягивает руку вверх в попытке дотянуться до макушки парня и заливается смехом, отмечая реакцию брата. Скрестив руки на груди, он с наигранным возмущением выдыхает, только после этого приподнимая уголок губ в ухмылке. У него очень плохо получается изобразить недовольство, да и Су одурачить не так-то просто. Он видит, как Чан, уже слегка выпивший, сдерживается из последних сил, чтобы не засмеяться, напрочь разрушив свое подставное негодование. - Ну, зато я посуду могу достать без табуретки, - он быстро подмигивает Кенсу и срывается в соседнюю комнату, уловив в глазах напротив яркое пламя, угрожающее испепелить. В зале, помимо Бэкхена, еще двое человек, поэтому Кенсу на мгновение успевает растеряться, не ожидая подобного. Но только до того момента, пока не поднял взгляд, рассмотрев присутствующих. Около Бэкхена, держа банку пива, расположился парень, что свободной рукой зачесывает смоляные волосы назад и время от времени поглядывает на рядом сидящую девушку. - Вот так встреча, - Кенсу кивает в знак приветствия парню и подходит ближе, пожимая тому руку. – Не думал, что мы встретимся за пределами зала. Кенсу тянет губы в улыбке, беря со стола не открытую банку пива, и присаживается на свободное кресло, стоящее неподалеку. Ему нравится атмосфера этого вечера – хоть что-то хорошее за весь день. Рядом с этими людьми Су не ощущает скованности при общении и позволяет себе расслабиться за долгое время. Ему это просто жизненно необходимо в связи с последними событиями, что давят, стараются из последних сил погнуть стержень внутри Кенсу, пустить по его длине глубокую трещину, что будет с каждым днем разрастаться все больше, в итоге сломав. - И правда, - он отпивает пива и отставляет жестянку справа от себя, кивая в сторону девушки. – Познакомься, это моя девушка, о которой я тебе говорил. - Очень приятно, Сонми, - она немного смущается, поглядывая в сторону своего парня, и кивает Кенсу, отводя взгляд. Кивнув в ответ, Кенсу следит за тем, как рядом приземляется Чанель, безуспешно пытающийся влезть в одно кресло с братом, и рефлекторно выставляет руки вперед, переключая все внимание на него. - Чанель, твоя задница слишком широкая, иди отсюда, - Су не всерьез отталкивает брата от себя и разваливается на кресле поперек, поднося к губам краешек банки. - Вот значит, как ты скучал по мне. Чанель театрально размахивает руками, привлекая всеобщее внимание и расставляет руки по бокам, слыша со стороны звонкий смех. Вся эта картина выглядит довольно забавно, от чего Бэкхен и заливается смехом: двое взрослых парней ведут себя хуже маленьких детей, не поделивших излюбленное обоими место. Это напоминает детство, то время, когда они своей маленькой компанией из четырех человек шатались по территории детдома. Он спешно прикрывает рот ладошкой и старается успокоить подрагивающие от смеха плечи, что выдают с потрохами. Каждый из них постепенно расслабляется, раскрепощаясь. Кенсу буквально тонет в мягком кресле и с не принужденной улыбкой наблюдает за остальными. На фоне играет тихая музыка, что успокаивает нервы, уносит их далеко от этого места и запрещает задумываться о каких-либо проблемах. Су наслаждается каждой секундой, отказываясь возвращаться в собственную жизнь, впитывает каждый бессмысленный разговор со стороны парней словно губка и берет очередную банку, ловко открывая. Глоток за глотком и банки постепенно осушаются, скапливаясь на полу около стола. Как парни, так и Сонми постепенно пьянеют, переходя с одной тему на другую. Разговоры не прекращаются: один начинает, второй подхватывает, а третий добавляет. Кенсу забывается в этом вечере, мечтает продлить эти мгновения как можно дольше и откладывает их на полку с надписью «самое ценное.» С улыбкой наблюдая за тем, как Рави в четвертый раз обыгрывает Чанеля в карты под громкие возгласы со стороны Бэка и Сонми, Кенсу допивает еще одну банку и прикрывает глаза, откидываясь на спинку кресла. В голове столько мыслей, которым алкоголь наконец дает волю, возвращая на законное место. Они путаются между собой, вызывая смутные ощущения, и выныривают на поверхность одна за другой, оставляя после себя недосказанность. Кенсу ощущает, как голова идет кругом даже с учетом закрытых глаз, поэтому прикрывает их еще и предплечьем в попытке ощутить мнимое облегчение. Не хватает только одного человека в этой компании, и Кенсу мысленно улыбается, представляя то, если бы Чонин очутился здесь. Картина, которая развеивается словно дымка прозрачного дыма с тихой вибрацией телефона в заднем кармане джинсов, оставляет неприятный осадок на душе, и Кенсу выдыхает, открывая глаза. Парень проводит по экрану телефона указательным пальцем, на удивление точно попадая по нему с первого раза, и всматривается в мелкие буквы входящего сообщения. "Прощайся с жизнью, твои фото разосланы." Кенсу читает несколько раз и сжимает корпус смартфона все крепче. Всему есть предел, как и терпению Кенсу, которое далеко не стальное, которое было окончательно подорвано лишней банкой прохладного пива. Зубы буквально скрипят, а ноздри в ярости расширяются в попытке ухватить большее количество воздуха. От легкости и не принужденности, витающей в воздухе буквально пару минут назад, не осталось и следа. Теперь он накален до предела и может пропустить электрический разряд в любую секунду. Злость и желание расплаты отдаются громкими, оглушающими ударами по барабанным перепонкам, заставляют поднять тело на ноги. Эмоции сменяют друг друга настолько быстро, что можно начать сомневаться во всем, кроме одного: Кенсу уверен, что перегрызет глотку каждому, если потребуется. Руки нетерпеливо сжимаются в кулаки, а на дне глаз загорается огонь, уничтожающий все на своем пути. Алкоголь не дает трезво воспринимать ситуацию, подталкивает на то, о чем Су ни разу не пожалеет в будущем, и вселяет уверенность, растекающуюся по всему телу живительной силой. Он склоняется над Бэкхеном и только тогда выдыхает почти в самое ухо, пытаясь сохранить остатки самообладания: - Мне нужно идти. Бэкхену хватает доли секунды после встречи с глазами Су, чтобы понимающе кивнуть и пойти за ним следом. Он не станет задавать сейчас лишних вопросов, а просто проведет. В глазах, отражающих боль, смятение, ненависть и месть одновременно Бэк не сомневается, чувствует весь коктейль, каждый его компонент по отдельности. Наблюдая за тем, как парень спешно натягивает на себя куртку, в груди зарождается не понятное чувство тревоги, поэтому Бэкхен в последний момент перехватывает Кенсу за запястье, прежде чем отпустить. - Будь осторожен, - тихо выдыхает парень, смотря в глаза напротив. Он говорит так тихо, боясь, что их услышит кто-то еще, что начинает переживать услышит ли Кенсу. Тот лишь коротко кивает, приподнимая уголки губ в натянутой, почти не раздраженной улыбке и медлит пару секунд. Не разрывает с глазами напротив зрительного контакта, пытаясь донести не озвученные слова "все будет хорошо, обещаю", и срывается с места по лестнице вниз, перепрыгивая через ступеньки. Бэкхен – единственный, кто практически не пил. Он в состоянии понять то, что Кенсу расскажет чуть позже, а сейчас нужно просто отпустить. Спасло еще и то, что остальные не в состоянии заметить его исчезновение, практически засыпая, сидя на диване и о чем-то увлеченно дискутируя. Он смотрит вслед уходящему парню, пока тот не скрывается из виду, мысленно молиться о том, чтобы все было в порядке, прикусывает нижнюю губу и наконец закрывает за собой дверь.***
"Парк, около которого располагается клуб Чондэ. Именно там это произошло." Чонин вслушивается в ровный гул звучащего за спиной двигателя и не спешит набирать скорость, выруливая на соседнюю улицу по заученной дороге. В этом клубе он бывает чаще, чем в собственном доме. Постоянно какие-то происшествия, вынуждающие приехать, просьбы со стороны Чондэ или же просто предложение выпить. Практически каждый день Чон оставляет бугатти напротив неоновой вывески, отбрасывающей синий свет на глянцевое покрытие автомобиля, и входит в клуб на правах второго хозяина. "Как мы могли не пересечься" В голове не закрадывается ни капли сомнения: Кенсу должен был быть там в тот самый вечер. Но все попытки разузнать правду тщетны - никаких доказательств или зацепки, способных подтвердить предположения. "Если бы мы тогда встретились…" Чонин боится завершать собственную мысль, но не может противиться внутреннему голосу, вжимая педаль в пол и стискивая руль пальцами. "То Кенсу бы не пострадал" Автомобиль резко тормозит, останавливаясь на ближайшей парковке, а Чонин резко выходит из салона, вынимая из кармана пачку сигарет. Дверцы плавно опускаются, и парень затягивается, по пути выдыхая едкий дым, забравшийся в самые легкие. Он хочет проверить сам, сходить именно туда, где призрачная надежда на то, что ему все-таки удастся найти виновных остается в груди, ждет своего часа. Чонин ускоряет шаг, выходя на узкую дорожку пустынного парка, освещаемого единичными фонарными столбами, и сверяет место с тем, что частично видно на одной из фотографий. Внутри не приятно тянет от полного неведения. Чонин не понимает, как эти фотографии попали к нему в руки, и это выводит, раздражает даже больше, чем ситуация с Хуан Ши, чем все проблемы, которые, казалось, затерялись на заднем плане. Чувство растерянности, будто тебя обвели вокруг пальца, оставив ни с чем, где рядом возвышается злость. С одной стороны, его это не касается, и Кенсу, кажется, уже давно вычеркнул его из своих воспоминаний, жизни. С другой стороны, Чонин не может пустить это на самотек, чувствуя жизненно важную необходимость размазать по асфальту этих ублюдков собственноручно. От одной мысли, что они сделали, Чона бросает в дрожь, а кровь начинает закипать, желая выпустить наружу всю ту ярость, что скопилась внутри. Гробовая тишина сгущает, буквально электризует воздух, что натягивает нервы до предела. Даже отдаленного гула проезжающих мимо машин не слышно, ровным счетом ничего. Идеальное место, отдаленное от оживленных улиц, в котором никто не услышит крики о помощи, в котором люди - слишком редкие гости. Чон проходит чуть дальше, продолжая втягивать в себя никотин, и чувствует как на кожу оседает это липкое, отвратительное чувство, которым пропитана каждая тропа в этом парке. Он останавливается, сделав еще несколько шагов, прислушивается к тишине и различает едва слышимые голоса, доносящиеся со стороны. Брови сходятся к переносице, а зубы чуть сильнее сжимают фильтр сигареты. Чем ближе Чонин подходит к источнику звука, тем больше ему приходится приложить усилий, чтобы подавить в себе бурлящие чувства. Уловив среди голосов до боли знакомый, но такой холодный, буквально стальной, он так и прирастает к земле, не в силах пошевелиться. На соседней дорожке в нескольких метрах от самого Чонина стоит Кенсу, окруженный несколькими людьми. Еще немного и Чонин бы сорвался, рванув к нему, но вместо этого продолжает стоять на месте, прислушиваясь. - Я вам что, подстилка какая-нибудь? Найдите себе шлюху и ебите в свое удовольствие, - выплевывает в лицо одному из парней Су, сжимая пальцы в кулаки. На лице парня презрение смешалось с ненавистью. По нему видно, как зверь внутри разрывает цепи одна за другой, угрожая выбраться на волю, а жажда крови витает в воздухе, ощущается практически физически. Он не церемонится, подходит к ближайшему и бьет в солнечное сплетение, с упоением наблюдая за тем, как парень корчиться от боли. Не дает продохнуть, пройдясь по его челюсти точным ударом ноги, выбивает носком кроссовок остатки вменяемости. Чонин так и остается стоять с разинутым ртом. Сигарета давно дотлела, а в зубах остался один фильтр. Он не может поверить в то, что сейчас произошло. Хватило и той фразы, что он смог ухватить, чтобы прирасти к земле окончательно. Кенсу вырубил двоих, с отвращением переступая их бессознательные тела, пока остальные позорно спохватились бежать. Неповторимое чувство долгожданной расплаты разливается по телу, и парень наконец разминает затекшие пальцы, что были сжаты до побеления костяшек все это время. Чонин продолжает стоять на одном месте как вкопанный, завороженный тем Кенсу, который так близко и одновременно далеко, на расстоянии вытянутой руки. Из головы снова вылетают все мысли до одной. Еще совсем недавно Чонин так мечтал о разговоре с ним при любой возможной встрече, а теперь понимает, что это не лучшее время, чтобы выйти из тени. Он сует руки в карманы черных классических брюк и скрывается в темноте, таща за собой вагон смешанных чувств, нуждающихся в осмыслении.