***
Чонин так и не сомкнул глаза этой ночью, сидя за работой в гостиной. Время от времени всплывали те воспоминания, которые заставляют сердце сжаться и болезненно ныть. Чонин изо всех сил пытался их искоренить хоть на какое-то время, но ничего не спасало. Эти бездонные глаза, в которых полыхало яркое пламя, сменившееся пустотой, не исчезают, а приобретают новые краски с каждым своим появлением. Ему до последнего не хочется признавать необоснованную тревогу, не хочется разбираться в том, почему все нутро так тянется к тому, с кем все связи были разорваны, кто был вычеркнут из жизни собственноручно. Ким жалеет каждый день, но не признается себе в этом до самого конца. Внутри зарождается ненависть к себе за бездействие, но другая сторона кричит о том, что он ни в чем не виноват. Чонин громко захлопывает ежедневник и кладет его на стол, вытягивая ноги и заметно расслабляясь, отметая мысли, не дающие сосредоточиться на работе, в сторону. На коленях поперек растянулся один из доберманов, лениво наблюдающий за тем, чем занят его хозяин, время от времени приподнимая морду и раскрывая пасть, обнажая не малые по размеру клыки, пока второй бегал у подножья кровати в попытке поймать собственную тень. Пальцы сами тянутся к псу, как это бывает обычно, и проводят вдоль короткой шерсти, чувствуя жар тела под пальцами и каждую перекатывающуюся мышцу животного, который смиренно лежит, подставляясь под ласки. Чонину так хочется сорваться к Кенсу прямо сейчас, но что он скажет, если подходящие слова нереально отыскать. Как обосновать свое поведение, чувства, которые сам Чон понять не в силах. Просто тянет. Необоснованно. Слишком сильно, несмотря на упущенные годы, на совершенные ошибки, которые ему вряд ли смогут простить. На низком кофейном столике среди кучи бумаг покоятся несколько пустых кружек, на дне одной из которых до сих пор плещется горький напиток. На часах время близится к восьми утра, а Чонин продолжает усиленно делать вид, что занят жизненно необходимыми делами, не терпящих отлагательств. Разум занят одним, а что-то в области груди совершенно другим. Кенсу, на губах которого расцветает улыбка – такое редкое, но драгоценное воспоминание. Его худые руки, что крепко прижимали к себе после каждой драки и дарили тепло, что могут подарить только близкие люди. Чонин вспоминает каждую улыбку, каждый их разговор, включая последний, и мысленно дает себе пощечину, подвисая на отдельных воспоминаниях, касающихся его изменившейся со временем внешности. Чонин был слеп все эти годы, свято веря в непоколебимые принципы, считал Кенсу исключительно другом, а теперь не может разобраться в себе. Ему хватило один раз увидеть, услышать его голос, чтобы окончательно почувствовать себя в далеком прошлом, которое невозможно вернуть. Почувствовать как то, что теплилось где-то на дне, наконец дало о себе знать. Пусть затягивающие темные глаза и смотрели на Чона без капли эмоций, Киму и этого хватило, чтобы уловить то, чего так не хватало, что заполнило пустоту бесконечного одиночества. "Всего лишь друзья, я был для него героем, примером для подражания." Прокручивая отдельные фрагменты из детства, Чонин пытается убедить себя хоть в чем-то, поставить перед собой хоть что-то, в чем точно уверен, чтобы окончательно не запутаться, и поднимается с места, поправляя собравшийся гармошкой край черной футболки. Он прихватывает с собой лишь пиджак, натягивая рукава на оголенные предплечья, тянется к нагрудному карману, проверяя наличие в нем содержимого, и достает из брюк пачку сигарет, сжимая коробку в руках. Чонину жизненно необходима встреча с Кенсу, а Кенсу жизненно необходима тишина и спокойствие хотя бы на какое-то время, чтобы погасить разбушевавшийся внутри пожар, укрепить внутренний стержень, не позволить себе сломаться под натиском жизни.***
Черный бугатти резко тормозит напротив недостроенного, ничем не отличающегося в округе от других, здания, поднимая «крылья» и впуская в прокуренный салон свежий воздух. Из-за сигаретного дыма, медленно выползающего и растворяющегося в воздухе, показывается парень, держащий в зубах дотлевающую сигарету, а рукой поправляющий подол пиджака, на мгновение открывшего вид на огнестрельное ружье. Расслабиться с подобной работой нельзя ни на секунду. Приходиться буквально спать в обнимку с оружием и иметь при себе хотя бы нож, спрятанный под слоем одежды. Чонин уверенно ступает на мелкий гравий, что хрустит под подошвой, и отбрасывает окурок в сторону, суя обе руки в карманы брюк. На лице совсем легкая ухмылка, что адресована определенному человеку, а в мыслях несколько вариантов дальнейшего развития этой встречи. Если бы не сообразительность Чона и умение ловко поворачивать ситуацию в свою пользу, парень не смог бы удержаться на плаву, пошел ко дну в тот же момент, когда получил бизнес, точнее остатки легального бизнеса, являющегося прикрытием того, чем в действительности промышляет Чонин. В нескольких метрах от широна, ведущего за собой полосу непроглядной тьмы, яркостью глянцевой поверхности слепит глаза, заставляя невольно жмуриться, лаферрари ярко-красного цвета, водитель которого выглядывает из-под козырька черной кепки, неотрывно следя за приближающимся Чонином. - Что с поставкой? – не разбрасываясь на излишние фразы, заговаривает Чонин, кивнув в сторону здания справа и переводя взгляд на собеседника, одетого во все черное и прислонившегося к капоту феррари, что сложил руки на своей груди. - Весь товар прибыл еще рано утром. Я лично проверил всю документацию. В голосе парня нельзя что-либо прочесть. Этот служебный, до жути холодный голос отпугнул бы любого, кто осмелился бы на разговор с его обладателем, но Чонин не ведет и бровью, удовлетворенно кивая в ответ на услышанное. Эта их первая личная встреча, но оба ведут себя так, будто на протяжении нескольких лет сотрудничают, переступив барьер неловкости давным-давно. - Отлично, - Чонин разворачивается на пятках в сторону на первый взгляд опустевшего двухэтажного здания и целенаправленно идет к нему, пока парень позади нагоняет, оставаясь на расстоянии. Они идут в нерушимой тишине, пока Чонин хмурит брови о чем-то задумавшись. Пальцы рук нервно сжимаются, все еще находясь в карманах брюк, а левая нога уже переступает через порог, когда Ким резко останавливается, поворачиваясь назад корпусом. Парень позади чуть не впечатывается в спину перед собой, вовремя среагировав. В его черных глазах непроглядная мерзлота, что замораживает все в радиусе ближнего действия. Он будто выжидал, находясь позади в качестве тени. Ждал, когда ему отдадут новый приказ, чтобы скрыться. – У меня для тебя задание, Бэнни. Найди лучшего программиста. Он не задает лишних вопросов, а лишь кивает, срываясь на быстрый шаг в сторону огненно-красного автомобиля. Чонин следит несколько секунд за тем, как дверцы феррари плавно опускаются, и заходит внутрь помещения, пропахшего насквозь сыростью, осматриваясь. В длинном помещении, растянувшемся настолько далеко, что ему не видно конца, располагаются многочисленные ящики, между которыми то и дела снуют единичные люди в спецодежде. Физически Ким еще здесь, проверяет содержимое поступивших ящиков, оценивая качество товаров, а мысленно пребывает глубоко в себе. Зубы неприятно скрипят, когда до воспаленного непрерывным потоком информации мозга доходит мысль о том, сколько Чонин бесповоротно упустил, чему негласно дал свершиться, наблюдая за падением родного человека. Он не может повернуть время вспять, но вполне способен разобраться в том, что произошло, даже если придется пол страны перерыть. И это будет меньшим, на что он способен. Чонин незаметно прикусывает щеку изнутри и сыпет на палец совсем немного белого порошка, взятого из пакета, прибывшего из Бразилии. Перетирает его между указательным и большим пальцами и только тогда подносит ближе, рассматривая. По обе стороны от Кима стоят двое человек, наблюдающих за действиями парня. Верные псы, что будут следовать приказам Чонина за немалое вознаграждение, если придется, даже в аду. Ему хватает нескольких секунд, чтобы резко захлопнуть крышку ящика, доверху набитого полупрозрачными пакетами. - Вам как, зашел товар? – Чонин обращается к мужчинам и прикладывает не мало усилий, чтобы не спрыснуть от реакции напротив стоящих. В их глазах отражается чистое замешательство и шок от неожиданно заданного вопроса. Один из них отводит взгляд в сторону, так и не решаясь что-либо сказать, пока второй, кажется, перестает дышать. Чон знает, как сложно не поддаться искушению, что каждый из его рабочих хоть раз баловался подпольной дегустацией прибывшей дури, и ничуть не удивлен. Однако их реакция забавлять не перестает. - Расслабьтесь, у меня хорошее настроение. Стряхнув с пальцев остатки порошка, Чонин растягивает губы в натянутой улыбке, за которой невозможно скрыть раздражение. Он кладет руку на плечо стоящего справа, пару раз хлопает по нему и проходит мимо, оставив опешивших парней позади. Пальцы сами тянутся к карману, вслепую вытаскивая из полупустой пачки сигарету. Чонин выходит на свежий воздух и только тогда прикуривает, затягиваясь и выпуская едкий дым вверх. В последние дни сигареты стали уходить в два раза быстрее, и, если бы не приходилось их каждый раз покупать, Ким не заметил бы разницы. Для него это как способ на время отпустить скопившееся, выдохнуть вместе с дымом переживания и сделать глоток свежего воздуха. Чонин выезжает из пустынной местности, направляясь к виднеющимся на горизонте высоткам, и чувствует облегчение с привкусом дежавю. Он едет той же дорогой, что и тогда, по возвращению из Шанхая. Теперь каждое дерево, проплывшее мимо, навевает воспоминания о том утре. Чон невольно тянется к нагрудному карману, оглаживает ткань пиджака большим пальцем и совсем незаметно улыбается, решив свернуть в сторону небольшого кафе. Телефон начинает вибрировать, возвращая Чонина в реальность слишком резко, и тот мгновенно тянется к нему, принимая звонок. - Чон, у нас небольшие проблемы. - С Китаем? Чонин только по голосу с той стороны ощущает напряжение, видит сошедшиеся на переносице брови и окончательно отпихивает лишние мысли в дальний угол. Он отрывается лишь на секунду, ожидая ответа, поворачивает голову в сторону оставшегося позади миниатюрного кафе и тихо цокает, сжимая пальцами левой руки обивку руля. - С нашими, - парень выдерживает короткую паузу, как бы давая Чонину время переварить услышанное, и продолжает: - Появились нарики, делающие поползновения в нашу сторону. Один из моих слышал о том, что тебя хотят сдвинуть в ближайшее время. - Это не телефонный разговор, скоро буду. Телефон летит в сторону прежде, чем успевает потухнуть экран. Снова появилось то, что не дало ему встретится с Кенсу. Зубы буквально скрипят от соприкосновения друг с другом, и Чонин шумно вдыхает побольше воздуха, вжимая педаль в пол. Он не может бросить дела на самотек, просто обязан разобраться с этим сейчас, пока не поздно, но, в то же время, безумно сложно с каждым километром отдаляться от возможности встретить его, когда был так близок. Когда почти получил возможность увидеть его вновь, возможно, даже поговорить и что-нибудь прояснить, объяснить.***
"У тебя ровно два дня…" Кенсу затягивает шнурки на кроссовках потуже и, выпрямившись, осматривает коридор квартиры. У него остался один день, всего один, за который нужно найти новое жилье, отбыть смену на работе и отдать дубликат ключей Рави. При мысли о последнем пухлые губы слегка поджимаются. Кенсу окидывает квартиру взглядом в последний раз и наконец выходит, поворачивая ключ в замочной скважине. Тренировки отнимают слишком много сил и энергии, а Су, вероятнее всего, придется устроится еще на одну работу, хоть какую, чтобы прокормить себя и обеспечить жильем хотя бы на первое время. Он даже практически забывает о Чонине, мысли о котором невольно уходят на второй план в ожидании своего звездного часа. Сейчас в приоритете другое, и Кенсу должен справиться со всем сам, без чьей-либо помощи, хотя бы в этот раз. "Жилье помогли найти, место работы предоставили, большую часть денег, что были на руках, не заработал собственным трудом." Каждый из этих пунктов подталкивает Су все больше к тому, чтобы не вмешивать в свои проблемы Чанеля и Бэкхена, а в особенности Бэка, знающего не мало из того, что происходило и происходит в жизни Кенсу. Ноги медленно переступают через небольшую лужу, а взгляд опускается к асфальту, пока сам Кенсу на автомате идет по выученному маршруту. Руки слегка продрогли от холодного воздуха и начали краснеть, но Су и не собирается их прятать в карманы, не ощущая дискомфорта. Еще один поворот и Кенсу поднимает взгляд, облегченно выдыхая. Кафе – одно из тех мест, где возможно почувствовать мимолетную свободу поодаль от собственной жизни. Погружаясь в работу с головой, ты забываешь о собственной, отдаешь себя полностью и целенаправленно не отвлекаешься, подольше наслаждаясь мгновениями, когда мнимая легкость окутывает с ног до головы. Ручка тянется вниз и только тогда Кенсу замечает, как сильно покраснели пальцы, перебинтованные в некоторых местах. Неизменный запах свежей выпечки дает в нос, заставив желудок заработать, и Кенсу внутренне улыбается, проходя мимо работников и не замечая того, с каким взглядом провожали его фигуру.***
Непривычно большой наплыв людей помогает отвлечься. Кенсу улыбается очередному покупателю и протягивает бумажный пакет с заказом, переключая внимание на следующего посетителя. Записывает со сосредоточенным выражением лица довольно-таки большой заказ и просит немного подождать, разворачиваясь к кофеварке. И без того чистые руки на автомате тянутся к фартуку, о который Кенсу их вытирает, а голова инстинктивно поворачивается в сторону скрипнувшей двери. - Кенсу, зайди ко мне на перерыве, - в дверном проеме показывается лишь голова менеджера, что скрывается так же внезапно, как и появляется, не дождавшись ответа. Всего слова, произнесенные Минсоком, в последнее время воспринимаются как утверждение, даже если это просьба. И если бы Кенсу не был так увлечен варкой кофе, то определенно смог бы уловить нотки сожаления в чужом голосе, смог бы увидеть поджавшиеся в тонкую линию губы и всего на секунду неловко опущенный взгляд после сказанного. Проследив за закрывшейся дверью, Су отвел от нее взгляд, доливая молока поверх только что налитого кофе. Он не задумывается о том, по какому поводу его могли позвать, оставаясь погруженным в свою работу, но отмечая в голове еще один пункт, который необходимо выполнить. День протекает слишком быстро, когда полностью отдаешься делу. Стрелка часов перевалила за отметку шести часов, уверенно кренясь в сторону, а Кенсу пробивает карту, вероятнее всего, последнего покупателя на сегодня. В помещении становится слишком душно от постоянного потока людей, а по открытому лбу парня, на который практически не спадают слегка отросшие волосы, катятся единичные капли пота, стекая к вискам. Дежурная улыбка, звон колокольчиков, висящих над входной дверью и, наконец, вздох облегчения. "Наконец, этот день подошел к концу" Оперевшись локтями о стойку перед собой, Кенсу наблюдает за тем, как горизонт, виднеющийся между высотками, приобретает ярко-оранжевый цвет, перетекая в насыщенный голубой, и упирается подбородком о левую ладонь, протирая предплечьем второй руки лоб. Минутное спокойствие, и закат, что дарит частичку свободы один своим видом, умиротворенностью и неизменным движением вперед, что каждый раз завораживает. Су хотел бы продлить этот момент, но не может, нехотя отрываясь от созерцания прекрасного. Он выпрямляется в спине, чуть отшатываясь назад, и поднимает руки, разминая их. Делает глубокий вздох и, наконец, развязывает фартук, стягивая с себя. Хорошее завершение вечера, которое дополняет тишина, воцарившаяся в помещении. Большинство персонала уже покинули кафе, и только редкие звуки со стороны кабинета менеджера напоминают о том, что Кенсу здесь не один. Кенсу вешает кремового цвета фартук на крючок около стойки и не спеша подходит к окнам, настежь открывая одно из них. Ветер приятно охлаждает тело, пока перебинтованные пальцы опускают закатанные по локоть рукава, открывающие вид на крепкие жилистые руки. Ему не хочется о чем-то думать, наслаждаясь последними лучами заходящего солнца, что так приятно лижут кожу. Он всегда находил прекрасное, нечто ценное в подобных мелочах, успокаивая свою душу и мысли, не дающие спокойно жить. Су готов ко всему, что преподнесет ему жизнь, уверен в том, что судьба уже ничем его не переломает после стольких прожитых моментов. Он не спешит уходить, опирается руками о подоконник и подставляет лицо под легкое дуновение ветра, прикрыв глаза. Внутри плещется совсем прозрачное ощущение того, что должно что-то произойти, а по телу расползается волна мурашек от покалывающего предвкушения. Теперь Кенсу не может представить, что ждет его завтра, а от неизвестности сердце начинает биться в разы чаще. То самое чувство, которое Кенсу хотел ощутить когда-то давно, но при других обстоятельствах.Fleshback
- А ты когда-нибудь видел горы? – Кенсу смотрит на друга с не прикрытым любопытством и искрящимся в глазах желанием, подобрав под себя ноги, сидя на кровати. От голоса, резко прервавшего тишину, парень, сидящий недалеко от Кенсу, невольно оторвал взгляд от тетради на коленях. Ему хватило пары секунд, чтобы понять, что над ним не издеваются, прежде чем комнату заполнил громкий смех. - Ты что, дурак? Они же далеко отсюда. - Сам ты дурак, Чонин, - слегка обиженно выдохнул Су, ударив того в плечо, а после сполз с чужой кровати и перебрался на подоконник, опираясь лбом о холодное стекло, что сразу же запотело от теплого дыхания. – Я хотел бы их увидеть. Чонин отрывается от рисунка на этот раз окончательно, чувствуя, как прогибается кровать, а рядом становиться непривычно пусто. Тонкие пальцы водят по запотевшему стеклу, рисуя подобие гор, а пухлые губы чуть поджимаются от того, насколько Кенсу сосредоточен. Наблюдая за другом, Ким задумывается буквально на секунду, расплываясь в лучезарной улыбке. - Вот увидишь, мы вырастем, и я отвезу тебя в горы. Построим огромный дом и будем жить в нем вчетвером.Конец Fleshback
Оба смеялись тогда с абсурдности данного обещания, но один из них помнил его до сих пор. Табличка сменяется надписью «Закрыто», и Кенсу выключает последний источник света, направляясь в сторону дальнего кабинета.***
Тяжелая дверь в резком движении открывается, а из темноты главного зала, освещенного софитами, выходит Чонин. По одному лишь выражению лица, что не выражает ровным счетом ничего, можно понять масштаб надвигающейся бойни, что только начинает зарождаться на дне темных глаз. Он тяжелыми шагами сокращает расстояние до стола в центре комнаты и с лязгом кладет на него ключи от бугатти, нависая над сидящим в кресле парнем и опираясь ладонями о неровные края поверхности. - О них что-нибудь известно? - Только то, что группировка насчитывает около 20 человек, - Чондэ подносит сигару к слегка поджатым губам, затягиваясь, и только после того, как ядовитый дым поплыл к потолку, продолжает: - и они осели где-то в центре Сеула, буквально у нас под носом. Парень выделяет несколько последних слов, задумчиво разглядывая обивку пустого перед собой кресла, и вновь подносит зажатую между пальцев сигару к губам. - Блять, Чондэ, - Чонин резко присаживается на пустующее кресло, проводя указательным пальцем между бровей. – Ты издеваешься? Обломал мне такую встречу. Он берет из коробки на столе длинную сигару и зажимает между зубами, пока Чондэ подносит свою зажигалку, наклонившись вперед, прикуривает и откидывается на спинку кресла, выпуская сизой дым. - По-другому тебя и не вытащишь, если не под предлогом работы. Новую пассию себе нашел? – спрашивает Чондэ, наблюдая за тем, как Чонин зачесывает волосы назад и устремляет взгляд к растрескавшемуся потолку. - Ты дебил? – хрипло отзывается Чон, расплываясь в улыбке. – Друг детства. И больше слов не нужно. Чондэ ухмыляется, втягивая в себя никотин, и не смеет прерывать Чонина, который скорее всего задумался, бездумно смотря в одну точку. "Конечно, друг, я почти поверил."***
Кенсу только успевает повернуть за угол неосвещенного коридора, как встречается с янтарными глазами напротив. Он не успевает среагировать вовремя, поэтому чуть не врезается в широкую грудь, отходя на пару шагов в сторону. - Минсок? Извини, я думал ты в кабинете. На лице парня искреннее удивление, а на щеках проступает розовый оттенок то ли от едва заметного смущения, то ли от уличной прохлады, которая успела охладить и пробрать тело. Су кажется, будто его поймали с поличным, увидели то, что не стоило, от чего оправдания неосознанно вырываются наружу. Кенсу кивает в сторону приоткрытой двери в конце коридора в подтверждение своих слов и только тогда замечает, что Минсок держит в руках ключи, а на его плечи накинуто длинное пальто, по обе стороны которого свисают длинные хвосты тонкого шарфа. - Извини, что не предупредил. У меня появились дела, так что поговорим завтра. Минсок видит, как на лице Кенсу одни эмоции сменяются другими, и всего на секунду отводит взгляд в сторону, сжимая в правой руке, отведенной за спину, корпус телефона. Он учтиво кланяется и натягивает на лицо улыбку, пропитанную сожалением. Кажется, для Минсока время прекратило свой бег от неловкости, витающей воздухе. Еще немного и он начнет ей задыхаться. Он обязан поговорить с ним, пока не поздно, но не может. Смотря в бездонные глаза, в которых Минсок не раз улавливал уважение, благодарность и надежду, он просто не может сделать то, что должен. "В следующий раз" - Спасибо за работу, - свободная рука тянется к плечу парня, пару раз похлопав по нему, и Минсок быстро проходит мимо, облегченно выдохнув. Еще немного и Кенсу точно не выдержит. Каждый их разговор прерывается на полуслове, и это раздражает до такой степени, что хочется схватить Минсока за грудки и выяснить все здесь и сейчас. Хочется, но статус не позволяет. Как бы Су его не уважал, у всего есть предел, и у терпения тоже. Он слышит, как за спиной звенят колокольчики, а входная дверь закрывается. Шумно втягивает воздух и сжимает челюсти от злости, направляясь в сторону служебного помещения.***
Кутаясь в теплый шарф по нос, Кенсу закрывает окно, в последний раз осматривает кафе, стоя на пороге, и только тогда выходит, звеня ключами. Солнце давно скрылось из виду, а на смену поднялась луна, освещающая окраину города, погруженную в темному. Пламя внутри еще не остыло, а брови сведены к переносице. Перебинтованные пальцы слишком резко поворачивают ключ, и целая связка выскальзывает из рук, падая под ноги. - Черт, - Кенсу опускается на корточки, вслепую ища утерянную связку, и ловко подхватывает небольшое кольцо, когда за спиной загорается свет. "Какого черта" Источник яркого света, что слепит глаза, находится совсем рядом, в нескольких метрах. Кенсу успевает различить только фары, чтобы понять, чьей машине они принадлежат, и громко цокнуть. Жаль демонстративно отвернуться не выйдет, потому что дом в другой стороне. "Только тебя не хватало." Кенсу держит себя в руках, чтобы не закатить глаза или выпалить какую-нибудь колкую фразу, и уверенно проходит сбоку от машины, сливающейся с темнотой ночи. Кутается в шарф еще сильнее и усиленно игнорирует звук открывающихся дверей, сжимая пальцы в кулаках в надежде на то, что докапываться до него не станут. - Кенсу, подожди. Голос становится все громче, как и приближающие шаги, до тех пор, пока Кенсу не чувствует крепкую хватку на собственном плече. - Отъебись, по-человечески прошу, - он разворачивается буквально на мгновение, чтобы скинуть с себя чужую руку и ускорить шаг. "Главное – не смотреть ему в глаза" дает себе установку Су, прикусывая нижнюю губу и чувствуя, как дыхание чуть учащается от ускорившегося шага. - Я всего лишь хотел предложить подвезти тебя. Голос Чонина звучит спокойно, даже мягко, и это еще больше распаляет пожар внутри Кенсу. Он не понимает, как можно быть таким спокойным, сжимает пальцы до побеления костяшек и заводится от слов парня еще больше, выпаливая первое, что пришло в голову: - Я не баба, которой нужна опека. Невесте своей предложи, она не откажется. Кажется, Кенсу сказал что-то не то. Чувствует это спиной: то, как Ким сверлит его лопатки не читаемым взглядом, идя следом – но продолжает молчать. Кенсу уже начинает думать о том, что это сработало и слегка расслабляется, разжимая пальцы. Он не слышит тихие шаги позади, но продолжает чувствовать его присутствие, списывая это на игру воображения. - Думаешь, я спрашивать буду? – неожиданный шепот у левого виска, совсем близко. Кенсу даже отшатнуться от горячего дыхания на своей коже не успевает, как его разворачивают к себе и поднимают на руки, перекидывая через плечо. - Отпусти, мать твою, Ким Чонин. Весь гнев осыпается на спину смеющегося Чонина в виде не сильно колотящих его кулаков. Он никак не реагирует на сопротивление со стороны Су, крепко удерживая того за бедра, и продолжает идти к бугатти. На лице Кима расползается победная улыбка, а Кенсу начинает понимать, что сопротивление бесполезно, относительно успокаивается, грозно дыша Чону в спину, и упорно хранит молчание до тех пор, пока они не дошли до стоянки. Он аккуратно опускает ценный груз на сидение под натиском недовольного взгляда, не спеша пристегивает ремень, чуть подавшись вперед, и не спешит отстраняться. У Кенсу перед глазами вспыхивает огромная надпись «Слишком близко», а по телу проходит небольшой электрический разряд от того, как Чонин смотрит в самую душу прежде, чем разорвать контакт. Кенсу никогда не сможет избавиться от этого трепета в груди, от недостатка кислорода и вечно бегущих вдоль тела мурашек в его присутствии. Даже если его чувства скрыты глубоко внутри, остаются в тени, они все равно продолжают существовать, напоминая о себе хоть так. "Чертово сердце" Кенсу тихо выдыхает, когда Чонин обходит машину, следит за каждым его шагом и резко отворачивает голову в сторону, когда водительское кресло чуть прогибается под тяжестью тела, а дверцы опускаются. - Маленький ребенок, честное слово, - недовольно заговаривает Кенсу, слыша, как позади заводится двигатель. - Ну же, скажи, что я ничуть не изменился. - Идиот. С лица Чонина еще несколько минут не сходит улыбка, которую скрыть невозможно. Он не хочет прерывать этот момент, нарушая тишину вопросом о том, где живет Кенсу. Он и так знает. Обоюдное молчание не напрягает, не электризует пространство, а скорее, расслабляет? И даже Кенсу, кажется, остыл, погрузившись в пейзаж за стеклом. "Я никогда не забывал о вас, о тебе, Кенсу." Чонин поглядывает время от времени на точеный профиль парня, задерживает взгляд на подрагивающих ресницах и собирается с мыслями, чтобы озвучить главную мысль, рвущуюся наружу, требующую огласки, сжимая пальцами кожу руля до еле слышимого скрипа.