***
Во рту слишком сухо, а голова неимоверно раскалывается. Язык проходится по пересохшим губам, и глаза наконец приоткрываются. Кажется, он проснулся от чьих-то голосов. Кенсу поворачивает голову вбок и смутно воспринимает тот факт, что мир перед глазами плывет. Совсем неотчетливо и расфокусировано смотря перед собой, он отмечает приближающийся силуэт, и тщетно пытается понять, где находится. - Похвально, мало кто вывозит наши похождения в клуб. Парень, присевший на корточки перед Су, хлопает пару раз его по плечу и достает небольшой пакетик с белым порошком, вкладывая в левую руку Кенсу. - Это тебе презент от меня. Кенсу пытается уловить смысл услышанного, принять реальность происходящего, избавившись от коматозного состояния, но тщетно мотает головой, жмуря глаза. Он слишком смутно помнит этого парня, зацепившись взглядом за вертикальный шрам на его правом глазу, начинающийся значительно выше брови и заканчивающийся чуть выше уровня скул, и не менее бросающиеся в глаза ярко-рыжие волосы. Тот самый парень, стоящий у входа в клуб. «Кажется, его зовут Се.» - Можешь остаться здесь, Кенсу. Как говорится, своих не бросаем, - парень тянет губы в полуулыбке и поднимается, пропадая из виду, а Кенсу опускает взгляд на прозрачный пакетик в сжатой ладони, не в состоянии выдавить из себя ни единого слова. В голове всплывают лишь обрывки прошлой ночи, а тело предательски отказывается нормально функционировать. Даже сейчас Кенсу не хочет находиться здесь, в окружении незнакомых людей, но встать и уйти чисто физически не может. Мысли утекают так же быстро, как и появляются, и Су не успевает ухватиться ни за одну из них. Пальцы разрывают пакет, берут на кончики немного порошка и подносят к лицу. Один вдох и едва ощутимая ломка в костях исчезает, головная боль проходит, а глаза закрываются, когда веки становятся слишком тяжелыми. Он не слышит практически ничего, видя перед собой целый космос, и теряет связь с реальностью, утекающей сквозь пальцы подобно песку. В комнате, из дальнего угла которой доносится тихое бульканье нагретого на огне героина, кроме голых стен ничего нет и царит абсолютная тишина. Кенсу вытягивает затекшие ноги и едва успевает подставить руку, падая на бок. Он не понимает, что происходит, не чувствует практически ничего из того, что могло бы задеть, расшатать нестабильное состояние, и ему это нравится. Нравится то, что это дерьмо растекается по венам, блокируя чувства и всякие желания, и хочет больше. Настолько, чтобы не осталось ровным счетом ничего, кроме самой оболочки. И близко не осознавая того, что он сидит в пустом помещении, Кенсу пытается подняться на ноги и уверенно медленными шагами направляется к выходу, разводя руки в стороны и отмахиваясь от несуществующих на пути преград. Полупустой пакет выскальзывает из рук, и порошок высыпается на рубашку, верхние пуговицы которой расстегнуты, а рукава которой закатаны по локоть. Кенсу плевать, ведь мозг решил все за парня, подкинув цель, которую жизненно необходимо воплотить в жизнь: «Я должен вернуться домой.» И это единственное, о чем может думать прокуренный мозг Кенсу. Неважно зачем и в какой "дом", он дойдет. Мозг говорит надо, значит надо. Ноги передвигаются слишком медленно, но Су кажется, что он прошел слишком много. Су буквально ползет, прилипнув к стене, по пустому коридору, ощущает подушечками пальцев каждую неровность холодной поверхности и слышит голоса со стороны. Заглядывает в ближайшую комнату и едва высовывается из-за угла, стараясь сохранить равновесие. В середине просторной комнаты стоит одинокий резной стул и больше ничего. На нем, закинув нога на ногу, сидит тот самый рыжеволосый парень, и Кенсу мельком успевает заметить хищный оскал на его лице, а еще стоящего напротив него парня, держащего в правой руке переливающийся в свете лампы ключ от машины с маленьким изображением лошади в центре. Он движется дальше, а перед глазами не исчезают полупрозрачные образы трех человек, наконец доходит до конца бесконечно длинного коридора и толкает не поддавшуюся с первой попытки дверь, глубоко втягивая свежий воздух и наполняя им легкие. Ветер лижет открытые участки кожи и, кажется, Кенсу становится в разы лучше, а сознание слегка проясняется, пусть и не на долго. Шаря руками по пустым карманам, Су оглядывается и пытается вспомнить это место. Высокие многоэтажки, ярко-освещенные улицы, шум проезжающих машин и толпы людей, проходящих мимо, слишком сбивают, путая мысли. - Где этот блядский телефон, - не останавливаясь ни на секунду и медленно переступая с ноги на ногу, он тихо бормочет себе под нос что-то нечленораздельное, а после снова оглядывается. Прямо напротив него здание, больше похожее на бизнес центр с глянцевых обложек журналов нежели на жилой дом, а по бокам еще пара таких же. - Ну нахуй это все, - Кенсу отмахивается от чего-то незримого и громко выкрикивает самому себе, разворачиваясь в противоположную сторону и игнорируя неоднозначные косые взгляды в свою сторону. В незнакомом районе, без денег и средства связи, Кенсу идет в ту сторону, которая больше привлекает внимание: к тому самому высокому зданию, окна которого переливаются, отражая огни ночного города, и призывают и без того накуренный мозг уплыть дальше от здравого смысла. Его не волнует абсолютно ничего: ни его внешний вид, ни состояние. Чувство, будто вчерашний день до сих пор продолжается, так и не закончившись, а ночь выпала как из памяти, так и из жизни, получив шанс повторного проигрывания. Все, что он помнит, так это пара первых коктейлей, бессмысленные разговоры и бесконечный поток людей. Помнит чувство предательства, одиночества, ответственности за собственную жизнь, которые теперь слишком далеко и не могут повлиять на состояние Кенсу, и одного выделившегося из толпы парня, что нехило приложился о плечо Су, заставив того пошатнуться и едва не зарыться лицом в начищенный пол. Ноги заплетаются, и Кенсу не замечает бордюра перед собой, окончательно теряет шаткое равновесие, падая на колени, и проезжается ими по асфальту. Ткань рвется так легко, словно ее и не было, а кожа сдирается до крови и едва дошедшей до мозга боли. Выставив в последний момент руки перед собой, Кенсу сохраняет свое лицо в целости, но особо это не помогает. Голова идет кругом, и Су кажется, что алкоголь до сих пор не выветрился из организма, создав с принятыми за ночь таблетками и порошком взрывоопасный коктейль.***
Рано или поздно этот момент должен был наступить, а оттягивать больше нет смысла. Даже душе стало чуть легче, когда он все же решился. Чонину не составило труда вспомнить это место, стоя на лестничной площадке 11 этажа напротив 79 квартиры. Чон примерно знает их реакцию и готов к любому исходу, нажимая указательным пальцем на дверной звонок и отходя на пару шагов в сторону. Минута ожидания длилась бесконечно долго, за которую Чонин успел не раз усомниться в своем решении и подумать о том, стоило ли, а когда дверь наконец открывается и в дверном проеме появляется ничуть не изменившийся парень, все обдуманные заранее слова улетучиваются. - Вот это поворот конечно. Ну, проходи что ли, мистер бизнесмен, - Бэкхен, открывший дверь, обводит Чона взглядом и отходит в сторону, пропуская того внутрь. Сказать, что он в шоке – ничего не сказать. Бэк даже в самых смелых предположениях не мог представить, что за дверью окажется Чонин собственной персоной. Такой же, как и тогда, в их первую встречу после выхода из детдома: рваные джинсы и заправленная в них черная майка. Что тогда, что сейчас – никакой разницы, только взгляд тяжелее, сквозь который читается многое. - Чан, хочешь выпасть в осадок? – Бэк проходит в гостиную и опирается локтем о ближайшую стену, зарываясь пальцами в прямые волосы в ожидании реакции не успевшего ответить парня. - Блудный сын вернулся, - Чонин заходит следом и тянет губы в улыбке, наблюдая за тем, как глаза старого друга округляются. - Какого черта, Чонин, где тебя носило? – Чанель помнит все перемены, которые привнес Чонин своим исчезновением. Пусть и узнал он об этом далеко не сразу, как и Бэкхен, они не раз вскользь затрагивали тему о том, что происходит между Чонином и Кенсу. И ни один из них не решил вмешаться в ожидании того момента, когда они сами разберутся в себе. Чан подскакивает с дивана, откидывая телефон в сторону, и, несмотря на прошедшие года, скрытые обиды и недосказанность, заключает Чонина в объятия. Будто и не было нескольких лет, и буквально вчера Чонин был у них впервые в гостях. Ощущение, схожее с тем, когда тебе возвращают частичку души, заполняют брешь в области груди, носящую имя «одиночество» и дарят практически осязаемую надежду на лучшее, веру в то, что все можно исправить. - Это чертовски длинная история, - не отпуская друга, Чон жмурит глаза и чувствует вину за то, что не успел, столько всего не сделал в свое время. Крепче стискивает в своих объятиях и только после этого ослабляет хватку. - Предлагаю сходить за пивом, позвонить Кенсу и собраться всем вместе. Уверен, тебе и ему есть что сказать. - Насчет Су… Чанель, можешь отпиздить меня ногами. - Сначала пиво, а то, судя по твоему взгляду, реально придется отпиздить, - Чанель наклоняется к дивану, беря телефон в руки, и мельком смотрит на время, пряча гаджет в кармане домашних штанов. - Я остаюсь, - вставляет в последний момент Бэк, удобно разместившись в одном из кресел и закинув нога на ногу прежде, чем парни скрываются в дверном проеме. «Неужели дошло.» Бэкхен провожает взглядом парней и едва заметно ухмыляется собственным мыслям, переключаясь на поиски пульта. Чан накидывает легкую синюю ветровку с красными широкими полосами на рукавах поверх футболки и на скорую руку завязывает шнурки старых кроссовок, облокачиваясь о дверь позади. В голове проскальзывает несколько вопросов, касающихся как самого Чона, так и Кенсу, но Чанель предпочитает пока что промолчать, уверяя себя в том, что с Су все хорошо. Пусть они и не родные братья, и, возможно Чан просто накручивает себя, что-то все равно не дает покоя. Кенсу всегда стремился к самостоятельности и не зависимости от брата, и Чан это видел, прекрасно понимал и шел на уступки, оставаясь в стороне и доверяя его словам. Доверяя абсолютно всему ровно до того момента, пока Бэкхен не поделился маленькой новостью, взяв с него обещание хранить это в секрете. Они выходят из дома под разговоры о прошлом и том, что произошло в жизни каждого за прошедшие два года. Чанель целенаправленно сворачивает в сторону стоянки и теряет дар речи, когда Чонин останавливается около бугатти, стоящей у самого подъезда. - Нихера себе! Серьезно? Я конечно понял, что ты не из бедных, но не настолько же! – Чанель подлетает к автомобилю и аккуратно проводит по капоту, ощущая под пальцами приятный на ощупь карбон, - Одна из самых дорогих блять машин. Ты серьезно? Чанель словно завороженный рассматривает плавные изгибы автомобиля и лишь на секунду отрывается, переводя взгляд на друга в полнейшем недоумении. Из его огромных глаз буквально искрами сыпется искреннее восхищение, а опыт работы с машинами дает о себе знать в полной мере. Эта поездка в магазин стала тем кусочком жизни, когда Чонин снова почувствовал себя счастливым. Никаких проблем по поводу работы, никаких высокоинтеллектуальных бесед. Лишь тупой юмор, подколы, плоские шутки и споры о том, какое пиво все-таки лучше, а еще бессмысленные, но такие приятные разговоры ни о чем. Чонин подхватывает две разные банки пива и наконец-таки выносит вердикт, сведя брови к переносице. - Что ж, Пак Чанель, я решил. Берем ящик этого, - он протягивает руку вперед с одним пивом, а после и вторую, заканчивая мысль: - и ящик этого. - Прекрасная идея, - взявшись за подбородок указательным и большим пальцем, Чанель состроил максимально задумчивое выражение лица и утвердительно кивнул. По дороге несколько банок под предлогом дегустации были благополучно опустошены, а остальные с горем по полам доставлены к нужной квартире. Бэкхена чуть инфаркт не схватил, когда он услышал громкие стуки в дверь, будто по ту сторону не двое парней, а стадо разъяренных слонов. «Придурки.» Именно с этим словом он и впустил их в квартиру, отвесив обоим подзатыльники за расшатанную психику и "травму на всю жизнь." Помог разобраться с ящиками пива и нашел фильм, который благополучно будет сменен музыкой через пятнадцать минут. Всем троим казалось, что время движется слишком медленно, поэтому им понадобилось всего около двадцати минут беспрерывных разговоров, чтобы распить пол ящика и дойти до нужной консистенции для обсуждения темы, волнующей не одного Чонина. - Я облажался, не уследил за ним. Он просто исчез. До Кенсу даже не дозвониться, я пробовал, - Чонин переводит тему, когда Чан с Бэком находят предмет для дискуссии и оставляют Чона наедине со своими размышлениями, перемешавшимися в голове так же, как и пиво из разных бутылок в стакане парня. На него переключаются так быстро, что Чанель попросту забывает о том, что хотел ответить Бэкхену пару секунд назад. - В смысле? - Я был у него на квартире. Она абсолютно пуста, ни намека на то, что он там появится снова, а телефон молчит. Я даже своих людей привлек, но пока что ничего, - Чонин крутит полупустой стакан в руке, разглядывая тонкий ободок пены на поверхности пива, и выпивает содержимое за один раз, отставляя стакан в сторону и беря новую банку. - «Так он же переезжать собирался,» - проскальзывает в голове Чана прежде, чем он успевает озвучить свою мысль. - А я говорил, что стоило мозг ему вправить еще два года назад. А ты все «да разберется он в своих чувствах». Доразбирался блять, - легкий румянец на щеках Бэка выдает действие алкоголя на организм, и парень тянет еще один глоток пива, покосившись в сторону Чанеля и нахмурив брови от своих же слов. - Мы поможем найти Кенсу, - практически сразу после слов Бэка добавляет Чанель, делая несколько больших глотков. Алкоголь, растекающийся по организму приятной волной, не позволяет сконцентрироваться на одной мысли и, возможно, это к лучшему. Чан выпаливает эту фразу неосознанно и расплывается в привычной улыбке, глубоко внутри надеясь на то, что с Кенсу все в порядке. - Я не хочу вас в это втягивать, нахер вам это не сдалось, - Чонин пытается отмахнуться от настойчивого предложения, но даже будучи слегка опьяненным понимает, что это бесполезно. А если быть точнее, то спорить с Пак Чанелем бесполезно. - Ты забыл, что мы своих не бросаем? Вспомни, сколько раз мы ходили на разборки вместе и выходили из них победителями. - С раскрашенными лицами, - вставляет Бэк, пряча улыбку в банке с пивом. - Именно, но вместе. Вы с Кенсу стоите друг друга. Оба пытаетесь о всех позаботиться, жертвуя собой. Идиоты, а мы вам что, шутка какая-то? - Ладно-ладно, - Чонин тянет губы в улыбке и понимает, что в их словах есть смысл. Тот самый смысл, который нельзя отпускать ни при каких обстоятельствах. С каждой их фразой перед глазами проносятся кадры из прошлого, самые ценные моменты, и Чонин чувствует, как в груди теплеет от слова "вместе". Чон, всю жизнь размышляя о том, что прошел весь путь в одиночку до сегодняшнего дня, только сейчас в полной мере ощущает насколько ему важны эти люди. Те, кто не предал до сих пор, те, кто даже после исчезновения, не забыли о его существовании, приняв как родного. - Вот скажи, кто для тебя мой брат? – Чанель приподнимает бровь и корпусом поворачивается к Чонину, в ожидании наклонив голову вбок. - Лучший друг? – Чон теряется от прозвучавшего вопроса, но все же отвечает, смазав ответ, сказанный в банку пива, которую парень поднес к губам. - Не убедительно, - не сильный толчок в плечо и Чанель продолжает свою мысль под предупреждающий взгляд Чона, на майку которого пролилось немного содержимого банки: - давай еще раз. Что ты чувствуешь к моему брату? От души. Говори все, что приходит в голову и не смей фильтровать. - Ну, он хороший парень. Всегда был рядом, хотя я и не просил. Ходил по пятам, раны обрабатывал. Наверное, так он заботился, - Чонин делает глоток, а после продолжает, закинув затекшие ноги на Чанеля, поудобнее устроившись на диване и усмехнувшись собственным мыслям: - Я так привык к этому и понял недавно, как мне этого не хватало. Не хватало его присутствия и фраз, которые могли поднять настроение, а проблемы вынести на второй план. Пока я помню его глаза, голос и эту глупую, но чертовски заразительную улыбку, я не чувствую себя одиноким. Наверное, это максимально тупо, но даже сейчас частичка Кенсу со мной. В завершение своей исповеди Чонин молча приподнимает бедра и ищет в кармане джинс маленький лист бумаги. Первый рисунок с портретом Кенсу, появившийся на свет после 2 лет пропасти между ними. Тот самый рисунок, который Чонин носит с собой везде в качестве негласного амулета, приносящего удачу и оберегающего от всякого дерьма. Чон аккуратно разворачивает сложенный лист и показывает парням, пряча обратно. Он тянется за очередной банкой среди множества пустых и присасывается к ней, как к источнику жизни, давая понять, что речь окончена. - Вот, теперь все предельно ясно. Попробуй его еще раз оставить одного, ноги вырву, - Чанель тычет пальцем в сторону Чонина и мельком смотрит на Бэка, который тоже не смог сдержать под конец улыбки и теперь сияет ярче ближайшей к планете звезды. - Это че, наезд? Подраться вздумал? – Чонин наклоняется ближе к Чану и хитро ухмыляется, приподняв бровь в вопросе. - Я вас разминать не собираюсь, если что. Бэк, наблюдающий за происходящим со стороны, осушает банку и разводит руки в сторону, как бы говоря «я пас» и привлекая внимание обоих парней. В комнате воцаряется давно забытая атмосфера уюта, когда парни заливаются смехом. - Решено, команда ЧБЧ отправится на поиски Кенсу, - Чанель поднимается со своего места, но чуть ли не падает, в последний момент сохраняя равновесие. - Генератор названий из тебя такой себе, если честно. Чонин с Бэком не перестают смеяться, наблюдая за тем, как Чанель мастерски демонстрирует трезвую походку, а сам Чон мечтает о том, чтобы таких дней в его жизни стало намного больше. В окружении именно этих людей и Кенсу, которого так не хватает и которого еще предстоит вернуть.***
Сев на злосчастный бордюр, Кенсу обтирает ладони о рубашку и только после этого замечает, что и на них кожа содралась в некоторых местах, а просыпанный порошок въелся в свежие раны. Он не чувствует притупленной боли, но отчетливо видит подъезжающую к другой стороне парковки, которую Су все же смог преодолеть, машину, ослепляющую яркими фарами глаза. Выставив перед собой окровавленную ладонь, он наблюдает через щель между пальцами за тем, как дверцы машины открываются, а из салона выбирается парень, спешно направляющийся в сторону высокого здания справа. - В смысле ты его видел? У себя в клубе? Почему ты не сказал мне об этом раньше? – единственное, что может услышать Кенсу, когда парень проходит совсем близко, не обращая внимания на сидящего сбоку от него Су. Возмущение хлещет через край, и Кенсу заряжается им от парня, прошедшего мимо. Он не сможет спутать этот голос ни с чьим, даже если захочет, даже под самой сильной наркотой. Зубы оголяются в широкой улыбке, а руки расставлены по бокам, пока парень тщетно пытается подняться на ноги. - Ким Чонин, ты что, преследуешь меня? – Кенсу резко поднимается с холодного асфальта и старается не упасть в тот же момент, тыча указательным пальцем в сторону удаляющегося парня. Рубашка, цвет которой отдаленно напоминает белый, почти сползла с левого плеча парня, а тело едва сохраняет равновесие. Проходит вечность, пока до Чонина доходит, что это не мираж и не игра воображения. Звонок на автомате сбрасывается, и парень корпусом оборачивается, застывая на месте. В голове столько вопросов и ни одного ответа. «Откуда, как, почему.» Он смотрит на Кенсу и сразу понимает, что не так. Его слегка шатает из стороны в сторону, взгляд стеклянный и не сфокусированный на чем-либо, одежда перепачкана, с ладони по предплечью протянутой руки стекает кровь, а колени разбиты. Ему не впервой видеть людей в подобном состоянии, но не Кенсу. - Я здесь работаю, – как можно обыденнее пытается произнести Чонин, не в силах скрыть волнения, граничащего с раздражением, и медленно направляется в сторону Су. - Так я и поверил. Это все потому что ты меня любишь, да? – Кенсу запрокидывает голову вверх, растягивая губы в улыбке, больше похожей на оскал сумасшедшего, и переступает чуть влево, видя перед глазами пару темных кругов. - Представляешь, а мне поебать. Я тебя так сильно любил, а ты мне сердце сука вырвал. Так что, – демонстративно развернувшись к Чонину спиной, Кенсу делает несколько уверенных, но шатких шагов и поднимает правую руку с выставленным средним пальцем, от которого вниз по кисти стекают капли крови, - иди нахуй, Чонин. Кенсу так отчаянно хотел вернутся домой, а ноги неосознанно притащили к офису Чонина. Знак свыше? Вряд ли. Су не побежит за ним, как было раньше, с него достаточно. «На лавочке переночую, но подальше от этого места.» Именно так звучали бы мысли Кенсу, если бы не наркотики, взявшие под контроль разум и тело, слабеющее с каждым проделанным шагом. Еще один шаг, взгляд в сторону и короткий вздох перед тем, как глаза полностью застилает тьма, тело наливается свинцом, и наконец отключается. - Кенсу? – Чонин в последний момент успевает сократить расстояние между ними и поймать отключившегося Кенсу. Сердце бьется на уровне горла, в области висков оглушающе стучит, а руки отказываются нормально функционировать. Чон резкими движениями проверяет едва ощутимый пульс на кровавом запястье и наклоняется ниже, прислушиваясь к слабому дыханию. - Твою мать. «Такой холодный» остается не озвученным. Чонин берет его на руки и спешно несет к машине. Страх потерять застилает перед собой все. Чон аккуратно садит Кенсу на пассажирское сиденье и с трудом убирает руки, боясь, что в следующий момент не почувствует слабого, но ощутимого пульса, не увидит едва вздымающейся груди и не почувствует теплоты его дыхания. Бугатти срывается с места и набирает скорость слишком стремительно, пока Чонин вдавливает педаль в пол и через каждые несколько секунд поглядывает в сторону Кенсу, чья голова слегка наклонилась в сторону. «Слишком медленно.» Стрелка на спидометре преодолевает отметку в 210, а пальцы левой руки крепче сжимают руль. Чонин даже не догадывается, где все это время был Кенсу, но доверять нельзя никому. Они не должны засветиться в больнице. «Это может быть кто угодно.» Пара движений и Чонин прикладывает к уху смартфон, в ожидании толкая языком щеку. - Мне нужна твоя помощь и срочно, буду у себя через семь минут, - Чонина лихорадит, сердце заходится в бешеном ритме от того, что он может снова не успеть, а тело покрывается гусиной кожей, когда окно приоткрывается, впустив в салон поток свежего воздуха. Голос почти срывается на последних словах, когда кислорода становится катастрофически мало, чтобы вздохнуть, будто легкие сперло от его недостатка, а щека закусывается изнутри. На счету каждая секунда. - Успокойся, Чонин, объясни по какой причине. - Передозировка, Хван, чертова передозировка. Большего от Чонина не требуют, кинув короткое «понял» прежде, чем отключиться. По оживленной улицы тащатся единичные машины, и Ким готов протаранить каждую из тех, что не дают набрать скорость. Кажется, он еще никогда так быстро не ездил, испытывая за раз целый спектр эмоций. Парень резко выворачивает машину и поворачивает ключ зажигания, остановившись у самого подъезда, выходит из машины и зачесывает волосы, спешно обходя автомобиль спереди. Машина едва успевает остыть, когда Чонин аккуратно поднимает Кенсу на руки и прижимает к своей груди. Не закрыв дверцы и не взяв с собой ключ, Ким с ноги открывает дверь и входит в подъезд. Проходит целая вечность, когда лифт наконец спускается к первому этажу, а Чонин около десяти раз успевает рассмотреть вариант подняться пешком. Облокотившись о зеркальную стену, Чонин мысленно отсчитывает каждый этаж, смотря то на табло, то на лицо Кенсу. Ему все кажется, что Су перестал дышать, поэтому каждые несколько секунд Чон наклоняет голову, прислушиваясь к замедленному дыханию, и с облегчением выдыхает, прикрыв глаза. Поднявшись на нужный этаж, парень слишком быстро доходит до нужной двери, будто Кенсу ничего не весит, и кивает уже ожидающему их мужчине, под верхней одеждой которого проглядываются полы медицинского халата. - Ключи в правом кармане. Чонин смутно помнит то, как они зашли в дом и добрались до спальни, но отчетливо видит перед глазами, как в вену правой руки вводят иглу, помнит потерявшие цвет пухлые губы и кожу, больше схожую с кожей фарфоровой куклы. Проходит больше часа, когда осмотр подходит к концу. Чонин запоминает каждое слово, которое ему говорят, внимает каждое указание и до последнего не может отвести взгляд от неподвижно лежащего Су. - Спасибо за все, Хван. И извини за то, что вырвал с рабочего места, - Чон пожимает руку врачу и только тогда отпускает его. - Береги себя, Чонин. Не хочется в следующий раз и тебя из могилы вытаскивать, - мужчина учтиво кивает, беря в руки черную куртку, ранее оставленную в коридоре, и размеренно быстрыми шагами уходит. Теперь тишина, воцарившаяся в пустой квартире, ощущается по-другому. Чонин знает, что в его спальне есть тот, ради кого можно пойти, кажется, на все и немного успокаивается, останавливаясь на пороге в комнату, погруженную в мрак. В лунном свете, так отчаянно пробивающемся сквозь окна, Кенсу выглядит в разы белее, хотя куда уже больше. Он подходит совсем медленно и бесшумно, ступая по прохладному полу босыми ногами, садится у края кровати и кладет голову на уровне с лицом Кенсу, подперев ту предплечьем правой руки. Чонин слышит тихое сопение, видит слегка подрагивающие ресницы и не может отвести взгляд. «Как давно я видел его в такой близости.» Чонин обводит взглядом каждый сантиметр чужой кожи, возобновляя утерянные глубоко внутри воспоминания, но прикасаться не смеет, лишь наблюдает. Лежит в таком положении еще несколько минут, а после отвлекается на пса, неслышно вошедшего в комнату и теперь взбирающегося на кровать. Обойдя Кенсу, доберман долго вынюхивал его руку, в итоге лизнув, выбрал место и улегся в удобную для него позу около парня. - А ты понравился ему, Кенсу, - губы парня трогает легкая улыбка, когда пес приподнимает морду, смотря на Чонина, а после опускает ее на оголенную, едва вздымающуюся грудь парня. Этой ночью Ким не оставит его даже если армагеддон наступит, даже если Земля расколется, а мир утонет в океане страданий.***
Утро начинается, и это уже хорошо. Приоткрыв слипшиеся веки, Кенсу поворачивает голову вбок и первое, на что натыкается – катетер на изгибе руки и капельница, стоящая около него. Он смутно помнит отголоски прошедших двух дней, в области висков неустанно стучит изнутри и неимоверно давит на мозг, а во рту ни капли жидкости. Самое отвратительное утро из всех, дополняемое желанием выблевать все свои внутренности. Он пробует шевельнуться, а тело пронзает тупая боль и ноющее чувство в костях. Стиснув зубы, Кенсу болезненно стонет и, переосилив себя, все же поднимается, принимая сидячее положение. Мир перед глазами плывет, и парень прикладывает ладонь ко лбу, опираясь правой рукой о постель. Даже поднять голову невыносимо сложно, не говоря уже о движениях. Кенсу не понимает, где находиться, но чувствует абсолютное спокойствие, сидя на просторной двуспальной кровати. Минсок, дорога, клуб, те два парня. Кенсу пытается восстановить последовательность собственных воспоминаний и переводит взгляд на двинувшееся черное пятно справа. Пес, мирно спящий под боком и охранявший сон Су на протяжении всей ночи, приоткрывает глаза и лениво тянет лапы вперед, наблюдая за Кенсу. Тело обдает ощутимой прохладой, и до него окончательно возвращается чувство реальности. Сидя в одних боксерах в чужой кровати у Кенсу появляется слишком много вопросов, ответ на которые кроется в далеких уголках памяти, скрытых пеленой мимолетного кайфа, отголоски которого отдаются в теле не сравнимой ни с чем ломкой в костях и болью в голове. - Не вставай, твой организм еще полон того дерьма, которым тебя напичкали, - в дверном проеме появляется сонный, слегка помятый после бессонной ночи парень, застегивающий последние пуговицы черной рубашки. Он быстро расправляется с ними и подходит к окончательно растерявшемуся Кенсу. Усталость снимает практически сразу, когда парень подходит совсем близко, проверяя исправность капельницы. - Чонин? Как… - Я искал тебя везде, черт возьми. А вчера ты просто пришел под здание офиса, в котором я работаю, - уголки губ приподнимаются в слегка раздраженной улыбке, как следствие тяжелой ночи, а пальцы обхватывают запястье Су, потянув на себя. Чонин бегло осматривает катетер и аккуратно опускает теплую руку на законное место. Его движения выглядят настолько отточенными и уверенными, что Кенсу передергивает, когда его запястья касаются холодные пальцы. Они просто не могут быть не отточенными после ночного бодрствования, поддерживаемого в активном состоянии несколькими кружками кофе, силой воли и опасением того, что что-то может пойти не так, что Чонин может упустить момент, когда ничего нельзя будет исправить. По телу проходится легкая дрожь, а дыхание замедляется. Кенсу до сих пор не может контролировать себя в присутствии Чона, и это, пожалуй, единственное, что он не сможет искоренить, в очередной раз ощущая волнение, предвкушение и что-то еще, едва осязаемое, но определенно витающее в воздухе. - Я не помню, - тише, чем планировалось, звучит со стороны Су, опустившего взгляд на свои руки. - Конечно не помнишь. Чем ты вообще думал, принимая ту хрень? – его резко приподнимают за подбородок и смотрят в самую душу, - Ты был на грани, в шаге от смерти. В глазах Чонина читается волнение? Лишь на секунду, но Кенсу мечтает о возможности отвести взгляд в сторону, лишь бы не смотреть в бездонные глаза напротив. Он не хочет верить самому себе, но и оторваться, повернуть голову в сторону не в силах. Слышит, как стучит собственное сердце и опасается того, что оно вот-вот остановится, когда Ким кладет свою ладонь на лоб Кенсу. - А тебе какое дело до того, сдохну я или нет. Не впервой, пережил бы также, как и эти два года, - слова сами выбираются из самых глубин, пока Кенсу старается избавиться от внутреннего оцепенения, и звучат так, будто он говорит не о своей смерти, а о чем-то настолько обыденном, как, например, о предпочтениях в еде. Он говорит, не смея моргнуть, удерживает маску даже в такой близи, а в стеклянных глазах отражается суть, истинный посыл сказанных слов, пропитанных пережитой болью и чередой неудач. «С чего бы такая забота после того, как сам же послал и сказал повзрослеть.» Наружу выползают все воспоминания до единого, которые не щадят и обжигают. Кенсу скидывает руку Чонина, смотрит с вызовом, пока на дне карих глаз зарождается пламя, и намеревается подняться с постели, опираясь руками позади себя. - Я сделал это ради тебя, придурок, - Чонин убирает ладонь с чужого лба, и выделяет последнее слово, всего на секунду наклонившись и коснувшись теплого лба губами. Он понимает, что Кенсу нужна причина всего происходящего, но сил на разговоры не остается. Чон, достигнув автоматизма в своих действиях за последние несколько часов, пытается проверить состояние парня и единственное, о чем он сейчас думает: «Не отпущу, уберегу, а время для разговоров еще придет.» Эти мысли так и не рассеиваются к утру, пока Чонин, сидя на краю кровати, наблюдал за каждым вздохом Кенсу и в очередной раз убеждался в том, что теперь все на своих местах, что не хватало именно его, сладко спящего в кровати Кима и разбавляющего одиночество своим существованием. Кенсу чувствует, как распадается на части, сидя в оцепенении и боясь сделать вздох. «Нельзя, Кенсу.» Он откидывает куда подальше все свои чувства, ту не унимающуюся дрожь и электрический разряд, прошедший по телу, сжимая руки в кулаки. Оба поняли смысл произнесенных слов, но Су они кажутся сейчас особенно смешными даже на фоне того, что его только что буквально поцеловали в лоб. Кенсу не задумывается о причине этого действия, точнее старается не задумываться, и продолжает смотреть в карие глаза в попытке не утонуть, сглотнув образовавшийся ком в горле то ли от потребности в воде, то ли от потребности сделать шаг навстречу. - Как же, сбежать ради меня. Еще скажи, что девушка лишь прикрытие, а я для тебя важен, - собрав все остатки смелости и мнимой стойкости, Кенсу толкает кулаком левой руки Чона в грудь и стискивает зубы от пронзившей ее боли в той части, где установлен катетер. Он не позволил в полной мере ударить Чонина, но этого было вполне достаточно, чтобы парень немного отстранился, поджав губы. Кожа горит буквально изнутри, и, опустив взгляд, Кенсу замечает, что бинт на ладони частично окрашен в алый, скрывая разодранную кожу. Он старается скрыть тот факт, что это чертовски больно, но выходит откровенно говоря плохо, потому что правая рука рефлекторно тянется к левой, брови, не зависимо от воли хозяина, хмурятся, а из приоткрытых губ вырывается тихое шипение. - Тебе нужен отдых, - сидя на краю кровати, Чонин сжимает в правой ладони край одеяла, игнорируя услышанное, и подается вперед, заметив то, как парень схватился за левую руку, опустив голову вниз. В груди перехватывает дыхание, и Чонин готов поклясться в том, что чувствует его боль так же четко и ярко, как и видит парня перед собой. - Может я сам решу нужен он мне или нет? – Кенсу поднимает взгляд, держась за руку, и невольно сталкивается с чужим глубоким, слишком пронзительным, от которого по спине вдоль позвоночника проходит череда мурашек. - «Нет. Еще одной ошибки я себе не прощу,» - остается не озвученным, но четко читаемым в глубине темных глаз. - Лежи, если не хочешь, чтобы я привязал тебя к кровати. Чонин поднимается и уходит, не услышав ни единого слова в противовес. Кенсу так и прирос к кровати, смотря в пустоту перед собой еще некоторое время. «Какого черта в его глазах столько боли.» Ему кажется, что это лишь шутка разыгравшегося воображения, но противиться подлинности увиденного не смеет. Он слышит, как входная дверь с тихим щелчком закрывается, и обреченно вздыхает, падая на подушку.