* * *
Еду заключенным приносили два раза в день, и этого едва хватало, чтобы сохранить хоть немного сил и банально не умереть с голоду. Хлеб, оставшийся после большого пира, сыр со следами чьих-то зубов, что-то еще, смешанное в миске и явно опробованное на вкус всеми гостями короля — это можно было съесть, только если голодать неделю. Но выбора у заключенных не было. Гаюс с отвращением помешал пальцем жидкую овощную смесь и решительно отставил ее в сторону. Ему показалось, что из миски явственно пахло чьей-то рвотой. Его соседи по камере сделали то же самое. Гаюс попал в темницу Камелота три дня назад за простое, казалось бы, нарушение. Он просто пытался поговорить с придворным магом, но его и на десять шагов к нему не подпустили и сразу, без расспросов, кинули в темницу. Видимо, в Камелоте никому не давались аудиенции, и каждый об этом должен был знать. В камере, помимо Гаюса, находились еще двое молодых людей. Из их тихих ночных разговоров Гаюс понял, что один из них был рыцарем, а второй и вовсе — личным слугой короля. В темнице они оказались после того, как нелестно отозвались о новом придворном маге и это услышал сам король. Оказалось, в Камелоте теперь многое крутилось вокруг Эмриса, которого такое положение дел совершенно устраивало. Гаюс все-таки съел сухую корку и запил водой из кружки, на дне которой остался осадок. На первый взгляд Камелот почти не поменялся за те восемь лет, что Гаюс не видел его, — все те же белые башни и шпили, обычная городская суета, рынок на том же месте и старые знакомые таверны. Но стоило присмотреться, и перемены сразу бросались в глаза — уже не увидеть было улыбок на улицах, люди будто потускнели, стало меньше шума и веселья, в тавернах теперь не оставалось пустых мест, а к незнакомцам на улицах относились настороженно и не спешили предлагать ночлег даже за хорошие деньги. Гаюс немало удивился, обнаружив это, а уж когда впервые увидел короля в сопровождении свиты, то и вовсе едва устоял на ногах. Удивление и внезапно вспыхнувшая надежда мгновенно затуманили ему разум, и Гаюс совершил большую ошибку, из-за которой и оказался в темнице. Отодвинув от себя остатки скудного ужина, Гаюс привалился к стене и попытался уснуть. Его организм был уже далеко не молод, и от постоянного холода и сидения на твердом полу разболелась спина. Сон не шел, и волей-неволей Гаюс прислушался к разговору своих соседей по камере. — …сегодня, — сказал один из них, рыцарь. — Тебе нужно на время прикрыть меня, сделаешь вид, что я сплю в углу, а когда мой побег раскроется… — Меня убьют, — нервно усмехнулся второй, слуга. — Если вообще заметят, что меня нет. Камеры и так переполнены, а королю нет до нас никакого дела. За неделю о нас даже не вспомнили, никак не наказали, просто отослали подальше с глаз, и все. — И все равно они могут заметить… — Тогда скажи, что ничего не знаешь. Проснулся, а меня уже нет, думал, что меня выпустили или увели на казнь. — Не-ет, мне это не нравится. — Боже, Моррис! Раньше ты очень хорошо умел врать. — Я ж не врал, я… — Что? Просто искажал правду в свою пользу? Если хочешь когда-нибудь выбраться отсюда, помоги мне. — Я хочу уйти с тобой. — Нельзя, тогда точно заметят. Моррис, прошу тебя! — Ну, хорошо, — Моррис шмыгнул носом и замолчал. Послышалось шуршание, и рыцарь отошел к решетке камеры. Устроился недалеко от Гаюса, но спать не стал, вместо этого он напряженно всматривался в темноту и прислушивался к каждому шороху. Вскоре действительно что-то начало происходить. В конце коридора забрезжил свет, и к камере вышел один из охранников, которые приносили еду. Только теперь его лица было не разглядеть, и он сильно сутулился, скрывая свой истинный рост. Охранник остановился около решетки, отпер дверь и жестом приказал пленному рыцарю выходить. Гаюс был готов к этому. Несмотря на старческую медлительность, которая всегда раздражала его самого, Гаюс в мгновение ока оказался рядом с рыцарем и тихо, чтобы его никто больше не услышал, сказал: — Я пойду с тобой или сорву сейчас все ваши планы. Рыцарь сначала опешил, но затем, переглянувшись с охранником, все-таки пропустил Гаюса вперед. — Молитесь, чтобы у Морриса хватило ума не поднимать шум по поводу вашего побега, — раздраженно прошептал рыцарь. — Я слышал, за что вы попали в темницу, и могу быть кое-чем полезен. — Любой нормальный человек на вашем месте ушел бы из Камелота подальше. Осторожно! — Рыцарь поддержал Гаюса за руку, когда ему под ногу попался обломок старого факела. — Спасибо. Я не могу уйти, здесь находится тот, кого я вырастил как сына. — Он тоже в темнице? — О нет, — Гаюс усмехнулся и вытер пот со лба — слишком быстрый темп для него, но придется потерпеть. — Он в замке, в самой непосредственной близости от короля. — Кто же? — напряженно спросил рыцарь. — Его придворный маг… Не успел Гаюс договорить, как его горла коснулся меч. У охранника оказалась отменная реакция, и ему было плевать, что перед ним стоит пожилой человек. — Постойте! — Гаюс демонстративно поднял руки, показывая, что совершенно не опасен. — Давайте, я сначала расскажу вам свою историю, а потом вы уже будете размахивать мечом, если сочтете нужным. — Хорошо, — после недолгих раздумий согласился рыцарь. — А пока нам нужно скорее убираться отсюда. Охранник нехотя опустил меч, но теперь не спускал глаз с Гаюса. Рыцарь шел впереди, безошибочно выбирая путь и уходя дальше от темницы и от пути из нее в замок. Конечно, из этих коридоров имелся другой выход, ведущий к подножию крепостной стены. Гаюс что-то такое помнил и даже как-то пользовался им во времена войны Утера за трон Камелота. Полукруглое отверстие в стене было забрано решеткой, но с той стороны беглецов уже кто-то ждал. Еще один королевский рыцарь спешно привязал веревку к решетке и, пришпорив коня, вырвал ее из каменной кладки. Бросив удивленный взгляд на Гаюса, он без лишних вопросов усадил его на заранее приготовленного коня, а сам забрался следом. Около решетки остался еще один рыцарь, который уже ловко крепил ее обратно. Гаюс облегченно выдохнул, только когда замок остался далеко позади. Вопреки ожиданиям Гаюса, рыцари не стали покидать город. Обогнув замок с безлюдной болотистой стороны, они спешились, привязали коней к дереву и дальше отправились пешком. Стук копыт по каменной мостовой города мог привлечь ненужное внимание. Идти оказалось недалеко. Рыцари остановились около одного из домов, в окне которого тускло мерцал свет от единственной свечки. Гаюс поспешно вошел в дом, в темноте наступив кому-то на ногу и получив весьма болезненный тычок в бок. За большим столом сидел человек в темном плаще, его лицо полностью было скрыто капюшоном, и нельзя было точно сказать, кто перед ними: женщина или мужчина, рыцарь или такой же старик, как Гаюс. — Все в порядке, это мы, — сказал рыцарь, который сидел в темнице с Гаюсом. — О боже, я уже и не надеялась! — воскликнул женский голос, и фигура за столом пришла в движение. Женщина кинулась на шею рыцарю, уткнулась лицом ему в грудь и расплакалась. Рыцарь осторожно провел ладонью по ее голове и обнял так бережно, будто боялся ненароком раздавить в объятиях. — Все хорошо, — шептал он, — со мной все в порядке. Остальные рыцари деликатно отвернулись, но Гаюс, прищурившись, смотрел на женщину, которая казалась ему очень знакомой. Темные вьющиеся волосы, смуглая кожа, теплые карие глаза… — Гвен? — вдруг воскликнул Гаюс, узнав девочку, что прислуживала когда-то Моргане. Девочку, которая вскоре стала королевой. — Ты помнишь меня? Гаюс замолчал, и напряжение повисло в воздухе. Рыцари насторожились, один из них положил руку на рукоять меча. Гвен удивленно взглянула на Гаюса, нахмурилась, пытаясь вспомнить его, и вдруг облегченно всплеснула руками и, кажется, едва не бросилась на шею и ему. — Вы Гаюс! — воскликнула она. — Вы были лекарем при короле Утере, конечно же, я помню вас! Ланс, все в порядке, это очень хороший человек, однажды он спас меня от серьезной болезни, накормил сладостями со своего стола и разрешил приходить, когда вздумается. — Вам было тогда восемь лет, разве я мог отказать маленькой прелестнице? Да и леди Моргана очень просила за вас. Гвен вытерла последние слезы и радостно улыбнулась. Вспомнив об элементарной вежливости, она представила своих спутников. Рыцарь, которого она до этого так горячо приветствовала, носил имя Ланселот, тот, кто под видом охранника вывел его и Гаюса из темницы, — Персиваль, ну а у замковой стены их ждал Леон, который тоже припомнил Гаюса, ведь тот лечил его, тогда еще совсем мальчишку, после жестких тренировок с королем и принцем. Гаюс в свою очередь поблагодарил рыцарей за спасение. Он не стал пока расспрашивать их ни о чем, предпочтя сначала сытно поесть — Гвен накрыла богатый стол, еды на котором хватило бы и на десятерых. Видимо, за готовкой она унимала свое волнение и скрашивала тягостные минуты ожидания. Гаюс был рад впервые за долгое время оказаться в хорошей компании, теплом доме и набить живот вкусной едой. В последнее время, еще до заключения, ему приходилось довольствоваться лежанкой на голой земле и паршивой пресной пищей, которую готовил его спутник. С разговорами решили повременить до утра. Гаюса уложили в самом теплом углу дома. Гвен хотела уступить ему свою кровать, но он наотрез отказался; впрочем, даже тонкий матрац, брошенный на пол, показался ему сейчас царским ложем.* * *
Наутро, когда Гаюс проснулся, в доме остались только Гвен и Ланселот. Леон и Персиваль ушли в замок на службу королю, а брат Гвен Элиан, который остался чинить решетку у замковой стены, успел вернуться, отдохнуть и уйти в город, его задачей было внимательно слушать разговоры на улицах и в тавернах и попытаться уловить хоть что-нибудь полезное. Ланселот тоже намерился было уйти, но Гвен безапелляционно заявила, что теперь он в бегах, а значит не должен показываться на людях. — Что случилось? — спросил у Гвен Гаюс. Он покончил с завтраком и был готов слушать и рассказывать свою историю. — Почему ты не в замке, Гвиневра, и я слышал, что король ждет наследника, но ты… — Не беременна, — вздохнула Гвен. — Увы, нет. Еще полгода назад я думала, что счастлива рядом с мужем и что это не сможет омрачить никто, но… — Но нашелся человек, который все поставил с ног на голову, — продолжил за нее Ланселот, и в его голосе Гаюсу почудилось чуть меньше сожаления и печали, чем должно было быть. События последних месяцев отняли у него хорошего друга, короля и свободу, но подарили возлюбленную, и для такого человека как Ланселот это приравнивалось к самому невероятному чуду, которое только могло случить в жизни. Гвен ровно и почти без эмоций рассказала, как разумом Артура завладела идея обзавестись наследником (теперь она подозревала, что и это было не с проста), как он решился обратиться к магии и как Моргана не смогла ему помочь. Как в замок пришел Эмрис, черный маг, который умел быть чертовски обаятельным. Особо не скрывая свою суть, он смог завоевать доверие Артура, а попросту — умудрился околдовать его и повлиять на него настолько, что король согласился на сущее безумие — чтобы его ребенка выносил сам Эмрис. В его заверения, что это будет ребенок ее и Артура, Гвен не поверила с самого начала, но когда решилась действовать, было уже слишком поздно. Эмрис подчинил себе Артура гораздо быстрее, чем можно было ожидать, король почти не сопротивлялся, и когда Гвен пришла к нему обсудить Эмриса, Артур просто выгнал ее из тронного зала и заявил, что наследник уже зачат, что его носит человек, которого Артур любит больше всего на свете, больше собственной жизни и уж точно больше Гвен. Оскорбленная, она вернулась в свои покои и провела несколько дней в раздумьях, а потом, с помощью Ланселота, успела сбежать прежде, чем Артур решил запереть ее в темнице. — Ты давно знаешь Ланселота? — спросил Гаюс, чем явно смутил Гвен. — Три года. Он стал первым рыцарем Камелота не знатного происхождения. Артур сделал для него исключение, потому что был восхищен его умением обращаться с мечом и чистым благородным сердцем. — Его сердце пленило не только Артура, — прозорливо заметил Гаюс. — Артур… Гаюс, как я могла бросить такого человека? Артуру необходима была моя поддержка, и хоть он просил меня быть с Ланселотом, а не с ним, я не могла оставить его одного. Я очень хорошо отношусь к Артуру, он мой муж, близкий человек, друг, но… — Но любишь ты Ланселота. — Да, — Гвен вздохнула и закрыла лицо руками. — Разве так должна вести себя королева? Быть с одним, а любить другого? Когда-то я думала, что именно Артур — моя судьба, но сейчас я поняла, что это не так. Я хочу спасти его от Эмриса, но боюсь, что тогда придется вернуться к нему, а теперь, когда Ланселот рядом, я… — Артур отпустит тебя, гораздо сложнее будет тебе самой отпустить его и твое положение. — Нет у меня больше никакого положения, — горько усмехнулась Гвен. — Его отнял Эмрис вместе с моим мужем и моим будущим ребенком. То есть, его ребенком. В это сложно поверить, но Эмрис действительно беременный, он носит свободную мантию, но если присмотреться… Я не знаю, как это у него вышло и зачем ему самому проходить этот путь, но он остается рядом с Артуром. Поначалу я боялась, что Эмрис просто избавится от него. Но он и так получил покорную игрушку вместо короля Камелота и, наверное, решил, что так будет проще удержать власть. — Значит, Эмрису зачем-то нужен этот ребенок и Артур, — подытожил Гаюс. — Но зачем? — Не знаю. И никто не знает, даже Моргана, — всхлипнула Гвен. — Она жива, не так ли? Где она теперь? — Скрывается в лесах, она едва успела убежать из Камелота. Эмрис пытался убить ее, отравить, но Моргана выжила, я выходила ее. Она жаждет мести, но пока мне удается удерживать ее от необдуманных поступков. Эмрис гораздо сильнее ее, говорят, он вообще самый сильный маг из всех живущих. — Он самый глупый мальчишка из всех, кого я знал! — воскликнул Гаюс. — Не знаю, во что он ввязался, но надеюсь, ему еще можно помочь. Гвен отшатнулась от Гаюса, словно он внезапно вытащил из-за пазухи змею. — Эмрису? Темному магу, который… — Не Эмрису, — спокойно возразил ей Гаюс, — а Мерлину, мальчику, которого я растил как сына. — Не понимаю… — протянула Гвен, переглянувшись с Ланселотом. Гаюс вздохнул и рассказал им свою историю, о том, как восемь лет назад его приютила у себя Хунит — женщина его хорошего друга, что у нее был сын по имени Мерлин, в ту пору еще глупый подросток, как все вместе они стали почти семьей. — Это намного больше, чем я мог рассчитывать, уйдя из Камелота, — продолжал Гаюс. — Король Утер умер, и без него я чувствовал себя лишним в замке. Нет, принц Артур относился ко мне очень хорошо, на пару с Морганой долго уговаривал остаться, но я не мог. Камелот стал другим, чужим для меня, и я поспешил уйти. Мне повезло, что я догадался навестить Хунит. Она, конечно, старалась держаться, но ее дом требовал ремонта, ножи — заточки, а Мерлин нуждался в мужском наставлении, так важном для каждого мальчика. Я остался с ними, помогал по мере сил и постепенно так привык, что уже не помышлял вновь отправиться в путь. Очень скоро я узнал, что сын Хунит Мерлин — маг. Такое не скроешь, особенно, если чудеса происходят в соседней комнате, да так громко, что трясется весь дом. Мерлин превращался в мужчину, и вместе с ним росла и бунтовала его магия. Я кое-что знал о волшебстве и помогал Мерлину обуздать свою силу. Постепенно ему это удавалось, и уже можно было не опасаться проснуться в чистом поле или посреди разрушенной деревни. Магия Мерлина оказалась столь велика, что я даже не брался определить ее границы. Все, что оставалось мне — это попытаться вырастить из него хорошего человека, который в полной мере будет осознавать свою ответственность и ни в коем случае не причинит вред другим. — Но ты не смог, — резко перебила его Гвен. — Долгое время я думал, что у меня получилось, — мягко возразил ей Гаюс. — Если бы ты узнала Мерлина, то тоже не сомневалась бы в его человеческих качествах. Это был слегка неуклюжий, но добрый и чуткий мальчик, который стремился к новым знаниям и свершениям. Он мечтал помогать людям, а вовсе не угнетать их, он был убежден, что сила, данная ему, призвана служить во благо. Я думал научить его лечебной магии, но, к сожалению, не успел. Мерлин пропал. Просто не вернулся однажды с прогулки. Хунит была убита горем, а я отправился искать следы Мерлина. Два года ушло у меня на то, чтобы обнаружить магическую нить и узнать, что Мерлина увел куда-то другой маг. Я последовал за этой нитью, все больше и больше узнавая о судьбе Мерлина, но не смог размотать клубок до конца. Первое время Мерлин вместе с другим магом жил и обучался в небольшой лесной хижине, затем перебрался в дом вблизи Камелота, где уже долгое время оставался один. Мерлин изучал азы темной магии, читал книги, тренировался на животных и даже на людях, на тех, кого никто не стал бы искать. Я к тому времени сам неплохо овладел магическим искусством, но лишь большое везение помогло мне понять, что Мерлин делает это не по своей воле. Его околдовали. Тот, второй маг, что похитил его, смог не просто запудрить ему мозги, но и подчинить себе его волю и разум. Мерлин никогда не отличался усидчивостью, но темные заклинания он зубрил день и ночь. Мне же обычно не удавалось заставить его учиться больше трех часов подряд, разве что когда ему это было очень сильно нужно, чтобы похвастаться перед друзьями или доказать что-то мне или матери. Так следы Мерлина привели меня в Камелот. Я имел глупость в первый же день попытаться поговорить с ним, за что и оказался в темнице. До тех пор, пока я его не увидел, я не мог поверить, что придворный маг короля Артура Эмрис и есть Мерлин. Гаюс замолчал, и в комнате повисла напряженная тишина. Гвен скептически приняла историю мага Эмриса и теперь не хотела верить, что тот не абсолютное зло, а юноша, нуждающийся в помощи. Ланселот же, напротив, очевидно симпатизировал Гаюсу и не сомневался в его словах. — Как же вы добрались до Камелота в одиночку? — спросил Ланселот, давая Гвен время все хорошенько обдумать. — Я был не один, — признался Гаюс. — Через пару дней после того, как я покинул Эалдор, мне встретился на пути человек. Неудержимый в выпивке и женщинах, но один из лучших воинов, которых я только встречал. Пожалуй, он смог бы посоперничать на турнире даже с королем Утером. Гвейн, так он назвался, вызвался проводить меня в Камелот за небольшую плату, и я согласился с некоторыми условиями. Гвейн должен был готовить еду для нас обоих, охотиться и рыбачить. Не считайте это невыгодной сделкой, готовит Гвейн просто ужаснейше, но он не раз спасал меня от разбойников и прочих любителей поживиться и постепенно стал мне другом. Я много раз спрашивал, зачем он сам идет в Камелот, но Гвейн лишь отшучивался и явно не хотел раскрывать мне правду. Должно быть, это личное, и вскоре я оставил свои вопросы. — Где сейчас этот Гвейн? — Не знаю. Мы расстались с ним у главных ворот Камелота. — Можно его разыскать, нам не помешают хорошие воины в борьбе с Эмрисом. — С Эмрисом не нужно бороться, — возразил Гаюс. — Его околдовали, а значит, если разрушить заклинание, то Эмрис исчезнет навсегда, освободив место Мерлину, который точно придет в ужас от всего, что натворил темный маг. — Особенно, оттого, что тот смог зачать ребенка, — вздохнув, заметила Гвен. — Я не знаю, Гаюс. Думаю, вам следует рассказать эту историю Моргане, и она уже решит, верить вам или нет. — А раньше ты была более доверчива, юная леди, — улыбнулся Гаюс. — Раньше я была наивной дурочкой, верящей в любовь своего мужа, но мне пришлось измениться. Гвен отвернулась, давая понять, что разговор окончен. Гаюс внимательно посмотрел на нее и Ланселота и подумал, что королева хоть и жаждала любви своего мужа, но лишь из женского тщеславия. Сама она никогда не любила его по-настоящему, что стало ясно, когда в ее жизни появился Ланселот. Тот явно был слишком благороден, чтобы даже помыслить увести королеву у мужа, и теперь не верил своему счастью. В его взгляде было столько любви и обожания, что заметил бы их и слепой, но, что удивительно, Гвен смотрела на него почти так же. Было решено ехать к Моргане после обеда, когда вернется из города Элиан и придет Леон. Гвен категорически отказывалась передвигаться по городу без охраны, но еще больше боялась оставлять Ланселота одного. Гаюс, сославшись на головную боль, удалился в другую комнату, оставив их наедине. Им это было необходимо, так же как и Гаюсу — тишина и покой. Ему нужно было все обдумать. Во время своих поисков он смутно подозревал, что Мерлин теперь совсем не похож на милого наивного мальчика, которого он знал. Но, увидев уверенного в себе, надменного, с ледяным взглядом мага Эмриса, Гаюс опешил. За свою долгую жизнь он давно уяснил, что у любого человека найдется темная сторона, и жизнь иногда подкидывает испытания, заманчиво соблазняет сладким темным путем, но далеко не все поддаются искушению. Бывает, конечно, но не многие остаются во тьме навсегда. А Мерлин теперь жил злом, что поселилось у него внутри. Даже его глаза из прежде синих постепенно превращались в темно-серые, забирая все тепло и добро, что некогда светилось в них. Выходит, кто-то подослал Мерлина в Камелот с одной целью — чтобы он выносил ребенка короля Артура. Абсурдно, дико, унизительно! Юношеское тело было предназначено вовсе не для беременности, это удел женщин, оно должно было крепнуть и развиваться, превращая юношу в красивого мужчину. Мерлин был обаятелен и смешлив, а его улыбка могла растопить сердце любой женщины — от юной красотки до старой перечницы. Гаюс не мог представить его в том положении, в котором он находился сейчас. Ребенок… Мерлин носил бесформенный балахон и вроде на лицо стал немного полнее, но это еще ничего не значило. Но разве можно не доверять словам Гвен, которая сбежала от мага Эмриса? А Артур? Как король мог согласиться на такое? И неужели одержимость Утера наследником передалась его сыну? Или же… Гаюс сел за стол, достал лист пергамента, перо и чернильницу и сделал несколько записей. Это были вопросы, которые обязательно следовало задать Гвен и Моргане. Как именно пришла в голову Артура идея во что бы то ни стало обзавестись наследником? Как Эмрис появился при дворе? Как вел себя изначально, почему Артур доверился ему, а не прогнал взашей? Чтобы спасти Мерлина, следовало докопаться до самых истоков его появления в Камелоте, понять, кто его прислал сюда и зачем.* * *
Моргана скрывалась в небольшой хижине в лесу в обществе двух самых преданных служанок. Гвен рассказала, что хотела приставить к ней стражников, но Моргана наотрез отказалась, заявив, что сама в состоянии защитить себя. Гаюс многое слышал о Моргане, люди говорили о ней как о самой сильной ведьме Камелота. Моргана не раз доказывала это, защищая королевство и его короля, как минимум четырежды Артур был обязан ей своей жизнью. Хижина, скрытая от посторонних глаз заклинаниями и хорошо замаскированная с помощью обычных веток, появилась перед путниками неожиданно. Гаюс вздрогнул, крепче вцепившись в поводья, и заставил лошадь остановиться. Позади него спешились Гвен, Ланселот и Леон. Последний воспользовался редким выходным на службе и вызвался составить компанию друзьям. Моргана ждала их на крыльце. Хижиной добротный бревенчатый дом назвать было сложно, он скорее напоминал дом какого-нибудь купца средней руки, брошенный, когда лес подступил вплотную. Скорее всего, дом подлатали магией, возвратив ему былой вид. Гаюс, поймав взгляд Морганы, слегка склонил перед ней голову и улыбнулся, глядя в глаза. Несколько мгновений она непонимающе смотрела на него, а затем узнала и в следующее мгновение кинулась на шею. Гаюс обнял ее и погладил по спине, успокаивая. Какой бы сильной ведьмой она не была, какого бы положения не достигла, она все так же осталась маленькой девочкой, которой Гаюс когда-то рассказывал истории. В первый год своего пребывания в Камелоте десятилетняя Моргана часто болела, и Гаюс провел много времени у ее постели, пытаясь унять жар и вылечить ее больное горло и страшный, мучавший ее месяцами кашель. В то время Моргана видела Гаюса чаще, чем Утера, и навсегда прониклась к нему симпатией. — Я уже не думала, что когда-нибудь увижу тебя! — всхлипнула Моргана и все-таки нашла в себе силы отстраниться. — Я мечтал встретить вас снова, леди Моргана, — почтительно ответил Гаюс. Он на самом деле часто скучал по ней, вспоминая как храбрую, исключительной доброты девушку, достойную стать настоящей принцессой. — Какая я теперь леди! — горько усмехнулась Моргана. — Мой собственный брат позволил выжить меня из замка, на его глазах я едва не умерла, и теперь мечтаю об одном — лично убить Эмриса и вернуть мир в Камелот. Гаюс обернулся и поймал взгляд Гвен. Та уже раскрыла рот, чтобы что-то сказать, но Ланселот остановил ее, тронув за руку. Гаюс благодарно кивнул ему. У Гвиневры были все причины злиться на Эмриса, едва ли не больше, чем у всех остальных, но она была импульсивна и часто болтала, не подумав. Моргана проводила гостей в дом, предложив им место на диване и удобные стулья. Гаюс предпочел устроиться на мягком сидении, затем, не желая сразу переходить к делу, расспросил Моргану о здоровье, магии, поинтересовался о судьбе общих знакомых. Но тянуть с главным долго было нельзя, и Гаюс перешел к делу. Рассказал о Мерлине, о его пропаже и о своих поисках, стараясь фактами и собственной уверенностью подчеркнуть, что Мерлин может быть ни в чем не виноват, ведь его околдовали. Жаль, что никто в Камелоте не знал мальчика прежде, тогда бы Гаюсу поверили куда охотнее. Леон, который тоже впервые слышал эту историю, хмурился и тоже не мог решить, как теперь относиться к магу Эмрису. Моргана же сидела с непроницаемым лицом, ничем не выдавая своих эмоций. — А теперь я бы хотел спросить кое-что у вас, — закончил свой рассказ Гаюс, немного озадаченный реакцией Морганы. Воспитанница Утера Пендрагона, которую он знал, уже бы либо целиком и полностью встала на его сторону или же выгнала бы его из хижины за ложь. Но Моргана сильно изменилась, повзрослела, пережила предательство, едва выжила, и это ожесточило ее сердце. Зная ее страстность и то, как сильно Моргана отдавалась любому делу, Гаюс испугался, что теперь она сделает целью своей жизни месть Эмрису, и этим погубит его и себя. — Спрашивай, — коротко разрешила Моргана. — Это немного личный вопрос, но когда именно Артур заговорил о наследнике? Я спрашиваю потому, что хочу понять, не внушили ли ему эту идею, чтобы потом воспользоваться его желанием. — Мы уже думали об этом, — ответила Моргана, переглянувшись с Гвен. — И тоже пришли к выводу, что Артура околдовали. Он всегда хотел детей, но, мне казалось, полностью положился на судьбу в этом вопросе. Я сама пыталась заглянуть в будущее для него, чтобы узнать, исполнится ли его желание, но ничего, кроме серого тумана, не увидела. Лекари обследовали его и Гвен, но не нашли причину, по которой ребенок не смог бы появиться на свет. Около года Артур почти не вспоминал о наследнике, а потом… это случилось, кажется, в то время, когда пропала твоя служанка, да, Гвен? — Да, примерно, — подтвердила Гвиневра. — Вот тогда Артур стал словно одержим. Одно время он даже пытался зачать ребенка с другими женщинами, но ничего не вышло. — Артур рассказывал мне о встрече со старой гадалкой, которая предрекла ему, что однажды у него появится наследник от человека, который наречен ему судьбой, — добавила Гвен. — Я думала, что это пророчество обо мне, ведь я жена Артура, кто еще может быть его судьбой, если не я? — Но оказалось, что это не так. Выходит, его судьба — это Эмрис? — Моргана невесело рассмеялась. — Выходит, что так, — серьезно ответил Гаюс. Он знал, что в редких случаях мужчины выбирали в спутники жизни мужчин. Это осуждалось, об этом не говорилось вслух, но это было всегда и никуда не денется в будущем. Сложно поверить, что Артур оказался одним из таких людей, но в его союз с Эмрисом, в магию, которую сотворили над ними, явно вмешалось что-то большее, чем просто чужая воля. — И в тот момент, когда Артур уже совсем отчаялся, я сама привела к нему ведьму, которая посоветовала обратиться к Эмрису, — вздохнула Моргана. — Я должна была сразу догадаться, что он темный маг! — Но вы не догадались? — Эмрис пришел в замок под видом простого крестьянина. Вначале он очаровал нас всех, и мы не обратили внимания на его холодные взгляды, которые он позволял себе, когда думал, что его никто не видел, на вызывающее, странное, противоречивое поведение. Он мог быть милым, улыбчивым, разговорчивым и казался таким искренним! А в следующее мгновение его тон менялся, и перед нами уже стоял жестокий, знающий себе цену человек. Артур поначалу тоже не доверял ему, но потом его глаза словно пеленой заволокло. Эмрис наверняка околдовал его, подчинил, и Артур перестал походить на самого себя. Теперь главным в его жизни стал Эмрис, ему он пытался угодить, его общества искал, поселил его в своих покоях, а по ночам… — Моргана всхлипнула, но справилась с собой. — Поначалу Эмрис уверял нас, что будущий наследник, которого он собирался выносить, будет его и Гвен, но вскоре стало ясно, что это не так. Они с Артуром зачали ребенка вдвоем, в постели, как муж и жена. Ребенок короля Артура и мага Эмриса… И кто родится в результате их союза, остается только догадываться. Моргана замолчала, тяжело дыша. Она явно много думала о будущем ребенке, что-то беспокоило ее, возможно, она чувствовала это через свой дар. Гаюс тоже начал склоняться к мысли, что все: похищение Мерлина, его приход в Камелот, навязчивая идея Артура — было затеяно с одной целью. Без войны захватить королевство, получить власть через наследника престола. Вероятно, после рождения ребенка Артура просто убьют, даже несмотря на то, что он и так игрушка в руках Эмриса и мага, который стоит за ним. А сложности с превращением Мерлина в Эмриса наверняка связаны с тем, что Артур не мог зачать ребенка ни от одной женщины. Он был бесплоден, и только с помощью магии возможно было совершить чудо. А Гаюс знал только одного мага, который настолько ненавидел Камелот и хотел отомстить Пендрагонам. Точнее, ведьму. Когда-то Нимуэ добилась своего, и Утер погиб на охоте, а теперь она решила уничтожить Артура, которому сама помогла появиться на свет. — Вы можете не верить мне, даже попытаться остановить, но я собираюсь спасти Мерлина, — сказал Гаюс, поочередно глядя на Моргану и Гвен. Он чувствовал, что здесь все решают эти женщины, но особенно — Моргана. — Я очень хочу тебе верить, — ответила та, — но сначала я должна получить доказательство твоих слов. Покажи мне дом в лесу, в котором жил Мерлин, а прежде я проберусь в город и попробую увидеть, действительно ли на Эмриса наложено заклинание. — Это ваше право, — согласился Гаюс. Моргана коротко кивнула и повернулась к Леону, чтобы расспросить его о делах в замке. Гаюс расслабленно откинулся на спинку стула и попытался уверить себя, что еще не все потеряно. Моргана достаточно разумна, чтобы докопаться до истины и поверить, что Эмрис — это всего лишь заколдованный мальчишка по имени Мерлин.* * *
На следующий день Гаюс, Элиан и превращенная в мужчину Моргана отправились на главную площадь Камелота, чтобы увидеть короля Артура и его мага Эмриса, приветствующих свой народ. Это стало каждодневной традицией, которую не пропускали даже в непогоду. Артур благодарил людей за верную службу, а Эмрис стоял рядом и что-то шептал. Моргана давно поняла, что таким образом он околдовывает людей, подавляя любое недовольство. К счастью, Моргана умела накладывать защитное заклинание, поэтому ни на нее, ни на ее соратников магия Эмриса не действовала. — Если Эмрис действительно окажется Мерлином — заколдованным юношей, то у нас появится шанс спасти Камелот, — тихо сказала Моргана. — Я уже думала вызвать Эмриса на магический поединок, но боялась, что моих сил не хватит, чтобы одолеть его. Но расколдовать его я смогу. Получается, вернув Мерлина, я убью Эмриса, и это будет моей местью. Гаюс хотел ответить ей, что так обязательно и будет, он сам обещал Хунит сделать все, чтобы спасти ее сына, и ему нечего терять, но не успел. Сквозь толпу к нему протолкнулся воин, чья улыбка сияла, словно солнце, скрытое сегодня за тучами, а волосы развевались на холодном ветру. Гвейн всегда любил красоваться, особенно, если видел рядом хорошеньких женщин (а иногда Гаюсу казалось, что просто — любых женщин). — А я уже собирался штурмовать темницу, чтобы освободить тебя! — воскликнул Гвейн и похлопал Гаюса по плечу. Довольно бесцеремонно, но за время похода они сблизились и даже стали друзьями, несмотря на разницу в возрасте. — Как видишь, не придется, — сдержанно улыбнулся Гаюс. Он был рад видеть Гвейна, но сейчас тот грозился сорвать всю операцию. — Да ладно! Я давно не размахивал мечом, хочется размять мышцы. — Можешь показать свой меч страже, и они помассируют твои мышцы и упекут в темницу, чтоб замолчал, — прошипела на Гвейна Моргана. Она прятала лицо под капюшоном, оно хоть и было теперь мужским, но черты изменились лишь слегка. — Могу вызвать тебя на состязание, — ничуть не обиделся Гвейн. — Наверное, ты искусный воин, и твой меч так же остр, как и язык. Моргана фыркнула и все-таки взглянула на Гвейна. Тот обезоруживающе улыбнулся ей, но Моргана лишь нахмурилась и отвернулась. — Как тебя зовут, великий воин? — спросил Гвейн. — Мор… — начала она, но быстро спохватилась. — Мор, меня зовут Мор. И я хочу, чтобы ты заткнулся на ближайшие полчаса. Гаюс тронул Гвейна за плечо, показывая, что просьбу Морганы лучше выполнить. Гвейн послушался и даже встал смирно, лишь тихо поинтересовался у Элиана, кто он такой, и, получив сдержанный ответ, действительно замолчал. — Гвейн может стать хорошим союзником, — прошептал Гаюс Моргане. — Прошу, оградите его от чар Эмриса. — Уже, — ответила Моргана и чуть заметно улыбнулась. Раздались звуки труб, и на балкон вышел король в сопровождении придворного мага. Гаюс во все глаза уставился на них, жадно изучая сразу обоих: Артура, которого не видел восемь лет, и Мерлина, которого наконец-то нашел. На Мерлине был свободный, очень широкий и длинный — от по-прежнему худых плеч и до самых лодыжек — балахон, полностью скрывающий его фигуру. Только очень внимательный взгляд мог уловить, как ткань балахона немного собирается на большом животе. Лицо Мерлина стало немного круглее, чем помнил Гаюс, но сложно было сказать, с чем это связано — с беременностью или с обычным течением времени. Артур держался рядом с Мерлином, готовый поддержать, подхватить в любой момент. Гаюс понимал его, Мерлин от природы был неуклюж, и ему не следовало спотыкаться и падать в его положении. Артур возмужал и стал настоящим мужчиной. Гаюс помнил его нескладным подростком, вмиг повзрослевшим после смерти отца, с тех пор Артур немного подрос и стал довольно грозным на вид воином. Перед началом благодарственной речи Артур взглянул на Мерлина, и в его глазах засветилась такая любовь и преданность, что Гаюс вначале подумал, что ему показалось. Но нет, Мерлин посмотрел на своего короля в ответ, и в его взгляде отразились чувства Артура. Любовь, теплота, забота. Если эти чувства результат магии, то это очень сильное и очень жестокое колдовство. Нельзя подделывать любовь, ведь когда магия закончится, то умрет часть души. Артур прочистил горло и заговорил. Мерлин рядом с ним склонил голову, что-то тихо шепча. Гаюс взволнованно взглянул на Моргану, стараясь понять, увидела ли она то же, что заметил он, но Моргана сама читала заклинание, неотрывно глядя на Мерлина. Элиан с неподдельной ненавистью смотрел на королевский балкон, а Гвейн с каким-то восторженным выражением лица наблюдал за Морганой. — Этот парень маг, да? — поинтересовался он у Гаюса. — Наверное, зря я пытался вызвать его на поединок. — Зря, — с усмешкой подтвердил Гаюс. — Ты даже не представляешь, насколько. Моргана вдруг вскинула голову и оглядела толпу. Ее зрачки расширились во всю радужку и на самой кромке запылали золотыми искрами. Гаюс поспешил поправить ее сбившийся капюшон, чтобы никто не увидел лица и, особенно, глаз, и постарался загородить ее от стражи. Элиан сделал то же с другой стороны, а Гвейн догадался встать прямо перед ней, загораживая обзор, но оставляя ей возможность видеть Артура и Мерлина. Все закончилось в один миг. Артур замолчал, Мерлин вскинул голову, Моргана покачнулась и инстинктивно схватилась за Гвейна. Затем Артур, заботливо поддерживая Мерлина, удалился с балкона, а Моргана несколько раз глубоко вздохнула, приходя в себя. — Ты был прав, — хрипло сказала она. — На нем лежит очень сильное заклинание, превратившее его в покорную куклу. — Спасибо, — тихо поблагодарил ее Гаюс. Внезапно слезы подступили к его глазам, а горло перехватило от эмоций. Он не понимал, в каком находится напряжении, как переживает за Мерлина и его судьбу, пока не понял, что у него на самом деле появился шанс спасти мальчика. Сам Гаюс никогда бы не смог снять заклинание сильного мага, но Моргана — другое дело, ее потенциал почти был сравним с потенциалом Мерлина. — Эй, значит, ты нашел своего сына? — спросил Гвейн, и Гаюс кивнул, не в силах ничего сказать. — Сына? — удивился Элиан. — Приемного, — хрипло пояснила Моргана, она уже практически пришла в себя. — Мальчика, которого он растил, а затем потерял два года назад. — Это очень хорошо! — обрадовался Гвейн. — Хорошо, но не так просто, как тебе кажется. Он заколдован, и мы пока не знаем, как снять заклинание, — все-таки ответил Гаюс. Он многим делился с Гвейном, а особенно, своими переживаниями и опасениями никогда не найти Мерлина. Но теперь Гвейна нужно было ввести в курс дела, и тогда тот уже решит, помогать им или нет. Но лучше это сделать под защитой стен и крыши дома Морганы. С площади они отправились прямиком в лес. В переулке их ждали лошади, а неподалеку, как оказалось, Гвейн оставил и своего коня, поручив его за плату своему знакомому. Элиан предпочел остаться в городе. Он не слишком любил лес, а с тех пор как несколько месяцев назад Гвен пришла в его дом посреди ночи, испуганная и заплаканная, старался не оставлять ее одну надолго. К Ланселоту он относился настороженно, считая его не то шпионом-предателем, ведь всем известно, что тот был хорошим другом Артура, не то охотником за королевой и ее положением. Элиан плохо разбирался в людях, но действовал из лучших побуждений и в заботе о сестре. Едва войдя в дом, Моргана скрылась в своей комнате. Ей следовало скинуть личину мужчины и обрести, наконец, себя. Гвейн всю дорогу расспрашивал Гаюса о его друге Море, о магии, заметив, что тот довольно симпатичный и, наверное, пользуется успехом среди девушек. Гвейн решил пригласить Мора в таверну, чтобы закрепить знакомство. Гаюс слушал его, скрывая улыбку, и поражался, что Гвейн способен инстинктивно распознать женщину даже в самом настоящем на вид мужчине. Когда Моргана вышла из комнаты в своем обычном обличии, Гвейн немного удивился, но тут же расплылся в улыбке и предложил ей сесть. Моргана лишь отмахнулась от него и сразу перешла к делу. — Теперь я целиком и полностью верю тебе, Гаюс. Мне удалось увидеть, что на Эмрисе лежит сильное заклятие, это было сложно, и он раскрылся лишь в тот момент, когда сам начал колдовать. Кстати, никто из вас этого не увидел, но людей словно опутывала паутина его слов, особенно густо она ложилась на головы. Никогда не видела ничего подобного, но у меня есть книги, с которых я начну свои поиски. — Спасибо, — повторил Гаюс. — У меня тоже есть кое-какие книги, и я посмотрю в них. Думаю, ты успела забрать самые ценные тома из библиотеки Камелота? Там были поистине редкие экземпляры! — Да, они сейчас в этом доме. Первым делом я спрятала от Эмриса свои книги, поэтому не успела уйти вовремя сама, — улыбнулась Моргана, явно гордясь своим поступком. — Что здесь происходит? — вдруг спросил Гвейн. — И почему эта женщина говорит так, будто была с нами на площади, хотя я ее там точно не видел. Я уверен, ведь вас, леди, невозможно забыть. — У тебя не слишком догадливый друг, — язвительно заявила Моргана Гаюсу и демонстративно отвернулась от Гвейна. Гаюс рассмеялся и коротко пересказал Гвейну события последних дней, а так же сообщил ему то, что Мор на самом деле это Моргана. — Вот как! — воскликнул тот. — А я-то уж подумал, что на меня так пример нашего короля повлиял, и я заинтересовался мужчиной. Я без предрассудков, но все же раньше со мной такого не случалось. — Не волнуйся, ты просто очень чуток в отношении женщин. Гвейн просиял и без расспросов согласился встать на сторону Гаюса и Морганы. По большому счету ему было все равно, пытаться расколдовать Мерлина или покинуть Камелот сегодня же. Гвейн был очень свободолюбив, не терпел подчинения, но очень любил приключения. Всегда был рад помахать мечом, а после посидеть в таверне за кружкой эля в окружении прекрасных женщин, согласных на все на одну или пару ночей. А в Камелоте Гвейна явно удержало хорошее отношение к Гаюсу и вспыхнувший интерес к Моргане. Гаюс предупредил его, что та не приемлет пустых ухаживаний и глупой болтовни, которой обычно Гвейн очаровывал всех и вся, но тот оскорбился и заявил, что сам видит: Моргана настоящая леди. Назавтра решено было ехать в хижину Мерлина, в которой тот провел время, изучая магию и оттачивая заклинания. Гаюс вызвался показать дорогу, Гвейн увязался за ним, уверяя, что его по-прежнему нужно охранять, а Моргана вновь обратилась мужчиной, чтобы не привлекать внимание любопытных. Гвейн с восхищением наблюдал за ней в облике мужчины, повторяя, что идеальная женщина та, которая может быть настолько разной. Убежище Мерлина в лесу действительно больше походило на полуразвалившуюся хижину. В ней была всего одна комната без очага, и Гаюс поразился, как здесь можно было пережить две холодные зимы, которые прошли со времени исчезновения Мерлина из Эалдора. Камелот будто кто-то покарал, и зимой приходили лютые холода, а летом лишь с небольшим перерывом лили дожди. Урожай утопал в воде, почти ничего не родилось на полях, Моргана выбивалась из сил, стараясь хоть немного поддерживать посевы, чтобы у людей было что есть. Горожане потуже затянули ремни, но голод пока миновал их. Близился новый сбор урожая, но на этот раз некому было следить за посевами, новый придворный маг не заботился о простых людях, и как теперь Камелот переживет предстоящую зиму, страшно было представить. Отогнав тягостные мысли, Гаюс прошелся по хижине. У окна стоял большой стол, весь в подпалинах, треснутый посередине; у стены напротив него кто-то накидал солому в жалком подобии постели и кинул тряпку, заменяющую одеяло. В дальнем углу все же был сооружен импровизированный очаг, в котором раньше горел огонь. Почти не почерневшие камни, лишь небольшая горстка золы и странное расположение очага наводили на мысль, что огонь в нем поддерживался с помощью магии. Возможно, это было одно из испытаний для Мерлина — обогреть себя, используя свою силу. Гаюс раньше учил его разводить костер, и у Мерлина получалось, но то был обычный огонь, который пожирал ветки и прутья, а затем затухал, оставляя после себя золу и угли. Моргана несколько раз обошла комнату, дотронулась до стен, осмотрела очаг и опустилась на единственный, грубо сколоченный табурет, стоящий около стола. — Здесь творилась очень сильная магия, — заявила она. — На всем: на стенах, на этом столе, даже на кучке соломы остался ее след. И ты прав, Гаюс, здесь был не один маг, хотя колдовал в основном он. Второй… не мужчина, ведьма, беспринципная и жаждущая мести, ее нетерпением пронизан воздух. Она торопилась обучить Мерлина так, чтобы отослать его ко двору. Два года лелеяла свой план и допустила ошибку — не очистила это место после себя. — И что нам теперь делать? — спросил Гаюс. Ему пришлось поверить Моргане на слово, потому что сам он был не в силах уловить магический след, оставшийся в хижине. — Искать заклинание, чтобы лишить ведьму ее главного оружия — Мерлина. — А если не получится, я просто снесу ведьме голову! — заявил Гвейн, и Моргана, глядя на него, звонко рассмеялась. Гаюс тоже улыбнулся, давно он не видел ее искренней улыбки, пусть даже на пока мужском лице. Следующие две недели слились для Гаюса в одну. Он листал книги, вчитывался в воспоминания купцов и путешественников, которые сталкивались с магическими опасностями, или изучал заклинания, стараясь найти то единственное, которое могло бы помочь Мерлину. Если он не мог определить это сам, то старательно делал закладку, чтобы показать потом Моргане. Гаюс за свою долгую жизнь еще никогда не сталкивался ни с чем подобным. Конечно, он знал, что можно подчинить человека своей воле надолго, для этого существовало несколько заклинаний разной степени сложности, пара-тройка ритуалов и даже рецепт зелья, но с Мерлином все было гораздо сложнее. Моргана попросила сначала разобраться с его беременностью, все-таки этот ребенок беспокоил ее. Если верить Эмрису, это был сын Артура, а значит еще один Пендрагон, и Моргана не хотела навредить ему, но в то же время она боялась, что мальчик станет еще большим злом, чем стал для Камелота Эмрис. Она маялась без сна, стараясь понять значение этого ребенка, но у нее по-прежнему оставались только предположения и не было никаких доказательств. — Ребенок, который по всем законам природы никогда не должен был родиться. Ребенок, зачатый двумя мужчинами. Ему оказалось прийти в этот мир еще сложнее, чем Артуру. Я слышала пророчество, Артуру предрекают великую судьбу, говорят, это отчасти потому, что он был зачат с помощью магии, так, может, существует еще одно пророчество? Может, этому ребенку тоже что-то предначертано? Разрушить мир, ввести его в хаос? Дитя сильнейшего колдуна и величайшего короля, кем оно станет? Моргана бормотала так целыми днями, роясь в книгах и связываясь с колдунами и ведьмами по всему свету. Она не побрезговала даже спросить у своей сестры, с которой поддерживала не самые лучшие отношения. Когда-то Моргана была счастлива, что обрела сестру, ведьму, которая могла обучить ее всему, но со временем стало ясно, что Моргауза не годится на роль наставницы. Ее магия была черна, а цели — корыстны и злобны. Моргауза хотела завоевать Камелот и править им вместе с Морганой, но та отказалась. Моргана любила Артура, именно она помогла ему удержаться на троне в первые годы его правления и выиграть несколько войн. Моргана всегда была верным союзником и советником короля, а в его отсутствие — наместником. Выбирая между магией и властью, Моргана предпочла магию и занялась ее изучением, с каждым годом понимая, как мало еще знает и какие глубины ей еще предстоит постичь. Гаюс наблюдал за Морганой все эти дни и поражался силе ее духа. Его маленькая леди выросла и сделала правильный выбор. Она осталась со своей настоящей семьей, не польстившись заманчивостью черной магии. Когда Моргана обнаружила у себя магические способности, то не побоялась рассказать о них брату, и тот принял ее, а затем и вовсе поменял все законы относительно магии в Камелоте. Артуру тогда было шестнадцать лет, Моргане — восемнадцать, они были пьяны своей юностью, открывшимися перед ними возможностями, но осознавали всю ответственность и твердо держали Камелот в руках. Моргана листала книги, страницы в которых казались Гаюсу чистыми, его силы было недостаточно, чтобы прочесть магические слова; с помощью Гвейна тягала тяжелые фолианты, с толстыми, сделанными из дерева переплетами, подобных которым Гаюс никогда не видел. Это были древние книги, по слухам, в них хранилась мудрость друидов, а заклинания появлялись сами по себе, словно их выводила рука матушки-природы. Где Моргана достала их, Гаюс даже предположить не мог, но это были очень-очень ценные тома! — Все-таки я не настолько сильная ведьма, чтобы эти знания, — она провела рукой по странице, — покоились внутри меня, в моей памяти и сущности, а не в виде рукописных строк. Говорят, в мире скоро появится волшебник, силе которого не найдется равных. Он будет жить вечно и поддерживать мир, и тогда эти книги исчезнут, вновь станут частью земли, из которой пришли. — И как скоро появится этот маг? — взволнованно спросил Гаюс. — Скоро, очень скоро. — Быть может… — Быть может, он еще не родился. Или уже полгода живет в замке Камелота. Я не знаю, Гаюс, но это вполне может быть Мерлин или их с Артуром сын. Я знаю только, что если это так, то я не должна допустить, чтобы они обратились к тьме. Мы должны спасти Мерлина и его нерожденного ребенка, боюсь, если мы промедлим, то никто уже не сможет обратить их к свету. — Тогда нужно поторопиться, — согласился Гаюс и вновь углубился в чтение. Пусть его мотивы были не так глобальны, как опасения Морганы, но Гаюс просто хотел вернуть юношу, которого считал своим сыном. И он тоже чувствовал, что нужно сделать все как можно быстрее, успеть до рождения ребенка…* * *
На площадь Гаюс теперь ходил каждый день, чтобы взглянуть на Мерлина и убедиться, что с ним все в порядке. Вскоре даже просторный балахон перестал скрывать его положение, и огромный живот стал отчетливо виден. На нем разглаживались складки плаща, а сам Мерлин уже с трудом передвигался. Мужское тело, не предназначенное для рождения детей, явно сложнее переносило беременность, чем женское. Руки и ноги Мерлина отекли, взгляд казался всегда уставшим, а заклинания теперь давались ему с трудом. Гаюс с усиливающейся тревогой наблюдал за ним, почти физически ощущая, как утекает время. Артур теперь не отходил от Мерлина ни на шаг, и его забота казалась такой простой и естественной, словно на нем не лежало никакого заклинания. А может, Мерлин давно снял его? Может, Артур на самом деле полюбил своего придворного мага, который вскоре обещал подарить ему ребенка? Гаюс знал Артура с момента его рождения и сейчас видел в нем прежнего принца, мальчика, способного остро любить и чувствовать, еще не испорченного властью и жизнью взрослого человека. Рядом с Мерлином Артур был настоящий, не король, но человек, чье сердце пылало от любви. Гаюс не мог заставить себя отвернуться и смотрел, смотрел на них, отчаянно желая, чтобы эти чувства оказались настоящими, ведь страшно подумать, что будет, когда заклинание спадет, и Артур обнаружит около себя предателя-мага, а Мерлин осознает, сколько зла натворил и что сделал со своим телом. Вместе с Гаюсом на площадь поочередно ходили Гвейн, Леон, Элиан и даже Ланселот и Гвен. Гвиневре было тяжелее всех смотреть на своего мужа и его мага, но она держалась стойко, только вскидывала голову и стискивала челюсти, подавляя обиду и злость. — На меня он никогда так не смотрел, — однажды вздохнула она, и даже Ланселот не нашелся, что сказать. Ланселот, который всегда поддерживал свою Гвиневру, ведь ему тоже было больно видеть короля, которого раньше считал самым близким другом и соратником.* * *
Нужный магический ритуал обнаружился, когда все уже успели отчаяться. Было ясно, что Эмрис вот-вот родит, а значит, будет поздно. Над Камелотом уже неделю висела плотная черная туча, в магическом происхождении которой не сомневался никто. Даже люди на улицах испуганно шептались, а магия Эмриса, довлеющая над ними, начала ослабевать. Он уже три дня не выходил на площадь, чтобы околдовать народ, и Камелот потихоньку просыпался ото сна. Еще немного, и поднимется бунт против короля и его мага, еще немного, и появится на свет ребенок, подобных которому никогда не рождалось в этом мире. Через Леона Гаюс знал, что Мерлин теперь почти не встает с постели, а Артур проводит все время с ним. Сидит у его кровати, держит за руку и, смеясь, о чем-то рассказывает, стараясь поддержать и передать ему часть своих сил. Время беременности Мерлина стало для Артура счастливой отдушиной, пусть даже он был околдован, но он верил своим чувствам, своему сердцу, которое билось теперь в унисон с пульсом Мерлина. Артур даже пытался писать стихи, но у него выходило так плохо, что Мерлин только громко смеялся и просил его заткнуться немедленно, если не хочет его мучительной смерти. Леон как-то подслушал такой разговор между ними и, пересказывая его Гаюсу, явно не мог решить, как к этому относиться. А теперь ради Мерлина, ради всего мира придется разрушить эту идиллию. Ритуал оказался довольно простым: следовало приготовить зелье, а затем напоить им Мерлина. Вся сложность заключалась в том, чтобы собрать необходимые ингредиенты и отследить нужный лунный день. Им повезло, и ждать пришлось всего сутки, а у Морганы в сундуке нашлись почти все травки, субстанции и прочие мелочи. Локон волос Мерлина Гаюсу перед уходом из Эалдора дала Хунит, и это значительно упростило дело. Тем более что волосы срезали у совсем юного невинного мальчика, которого теперь предстояло вернуть. Зелье было готово через два дня. Посовещавшись, решили, что в замок отправятся Гаюс, Ланселот и Гвен, а у ворот их будет ждать Леон. Моргана с сожалением призналась, что лучше было бы пойти ей, но Эмрис учует ее присутствие еще до того, как она приблизится к его комнате. Гвейн вызвался было тоже рискнуть жизнью, но Гаюс осадил его, заявив, что слишком большой группой идти тоже не стоит. Гвен и Ланселота очень хорошо знала стража в замке, и был шанс, что магия Эмриса ослабела настолько, что их не посмеют тронуть, если поймают. Гаюсу же было нечего терять, и он особо напирал на то, что рядом с Мерлином, когда тот придет в себя, должен быть кто-то знакомый. Моргана снабдила их маленькую группу всевозможными амулетами и оберегами. Больше всего она боялась, что им помешает та самая ведьма, которая похитила Мерлина, ведь они еще не узнали, кто она и где скрывается. На предположение Гаюса, что это Нимуэ, Моргана ответила, что, скорее всего так оно и есть, но возможно, это и кто-то другой, и нельзя исключать этой возможности. Поэтому ночью, скрываясь лишь под теплыми плащами с капюшонами, отчаянно защищенные магией в замок проникли три человека. Леон убрал второго охранника у дверей (подлил ему в чай слабительный настой, ничего серьезного, но парень не мог долго стоять на посту) и впустил друзей внутрь. Теперь оставалось только преодолеть запутанные коридоры и найти комнату Артура, в которой теперь жил и Мерлин. А затем усыпить на время короля, чтобы он не помешал им выполнить задуманное… То ли Эмрис опрометчиво ничего не боялся, то ли просто так было заведено в замке, но в коридорах не было ни души. Слуги давно ушли спать, как и большая часть стражи; остался патруль, но он совершал обход в другом крыле замка. Гвен и Ланселот уверенно провели Гаюса к покоям Артура; шаги троих человек гулко отдавались от каменных стен и растворялись в черноте ночи за окнами. Казалось, вот-вот выйдет из темноты бдительная охрана, или — того хуже — вылетит призрак, а то и огромная летучая мышь, которой пугали детей, чтобы они не бегали по замку ночью. Стражники обнаружились только около дверей королевских покоев. Гвен шепотом рассказала, что обычно Артур отпускал стражу на ночь, но, видимо, многое изменилось за эти месяцы. Гаюс же подумал, что очень разумно иметь у дверей охрану, учитывая, что в любой момент у Мерлина могли начаться роды. И пусть никто не знал, как действовать в такой ситуации, ведь обычная повитуха тут не поможет, так было спокойнее. Гаюс, Гвен и Ланселот затаились за углом, со страхом поглядывая на стражников. Нужно было быстро избавиться от них, не наделав шуму, но как это сделать… Ланселот предлагал поговорить с ними, быть может, они вспомнят его и дадут пройти. Гвен настаивала на том, чтобы усыпить их с помощью настойки Морганы, которая была предназначена для Артура, вдруг ее хватит на всех. Гаюс же отмел оба варианта, у него была идея, простенькое заклинание, которое могло помочь. Он вышел из-за угла, произнес несколько магических слов, и стражники, глупо улыбаясь, рухнули на пол и в унисон захрапели. Гвен нерешительно заулыбалась, а Ланселот благодарно похлопал Гаюса по плечу. Осторожно они вошли в королевские покои и огляделись. Посреди большой кровати спали Артур и Мерлин, при этом Артур сидел, а Мерлин, пристроив голову у него на груди, полулежал на нем. Наверное, он никак не мог уснуть, и Артур успокаивал его своим теплом, прикосновениями и голосом. Огромный живот Мерлина был прикрыт одеялом, и Гаюс завороженно уставился на него. У женщин животы были меньше, если, конечно, они не носили двойню или тройню, но вести о том, что у короля Артура должно родиться несколько детей, не распространялось. Возможно, это магия окружала ребенка, физически занимая место в организме Мерлина. Гвен, не удержавшись, судорожно вздохнула и схватилась за Ланселота, а тот привлек ее к себе и обнял. Гаюс скинул с себя оцепенение и приблизился к кровати, каждое мгновение опасаясь, что разбудит Мерлина, и тогда Эмрис, и одним взглядом обратит его в камень. Гаюс достал из небольшого мешочка, что принес с собой, склянку, откупорил ее, затем молниеносно приподнял голову Артура и влил ему в рот жидкость. Артур распахнул глаза, в которых вспыхнули сначала испуг и недоумение, а затем гнев и ярость, но в следующий миг он уже снова спал крепким магическим сном. Осторожно положив голову Артура обратно на спинку кровати, Гаюс перевел взгляд на Мерлина и вздрогнул. На него смотрели два ярких золотых уголька, обжигающие, но нестерпимо холодные, опасные, полные злобы. Гаюс невольно отступил на шаг, но в следующее мгновение отлетел к стене. В их плане, который не было времени проработать как следует, Мерлин не должен был проснуться. Или это не должно было случиться так неожиданно. Очевидно, он отреагировал на эмоции Артура и кинулся защищать его, либо просто учуял опасность, грозящую ему самому. Рядом, зажимая себе рот рукой, закричала Гвен, а Ланселот тяжело упал рядом с Гаюсом. Эмрис с трудом поднялся на ноги, бросил быстрый взгляд на Артура, а затем повернулся к Гаюсу и Ланселоту. — Мерлин, — хрипло позвал Гаюс. — Мерлин, это же я, ты узнаешь меня? Эмрис мотнул головой, словно защищаясь от слов Гаюса, и выплюнул: — Мерлина нет, он давно умер. — Нет! Иначе бы Артур не остался с тобой. Я много раз видел привороженных, их поведение было глупо, слепо, наиграно, но Артур вел себя искренне. Он на самом деле полюбил тебя, но не Эмриса, а Мерлина, которого сумел разглядеть в тебе. — Ошибаешься, — Эмрис неприятно улыбнулся. — Он полюбил меня, всего-то и нужно было, что вести себя иногда как глупый дерзкий мальчишка, и король упал к моим ногам. Немного магии, искусства любви, и он забыл свою королеву, которую никогда не любил, и стал моим. — Боже, — всхлипнула Гвен, отходя к двери, — ты чудовище! — Конечно. А еще самый сильный маг, когда-либо ступавший по этой земле. — Зачем тебе тогда Артур и ребенок? — спросил Гаюс, все еще лелея надежду, что Мерлина удастся вернуть. Он доверял своим глазам и чувствам, а вовсе не лживым словам темного мага. — К сожалению, моя сила тесно связана с Артуром, без него я просто сильный маг, каких много. Наши с ним судьбы — единое целое, и моя сила растет рядом с ним. А ребенок… я… — Эмрис вдруг замялся и нахмурил лоб, — она сказала, что мне необходимо родить ребенка. — Она? Нимуэ? — Не смейте говорить о ней! — взревел Эмрис, его глаза снова вспыхнули… но в следующее мгновение приняли обычный вид. Эмрис охнул, схватился за живот и невольно застонал. — Нет-нет-нет! — зачастил он. — Еще рано, еще десять дней, она же обещала… Гаюс внимательнее присмотрелся к нему и едва не схватился за голову. Что-то явно пошло не так. Роды начались раньше, чем рассчитывали Эмрис и Нимуэ, а значит ведьмы может не оказаться рядом. — Надо ей сообщить, — бормотал Эмрис. — Стража. Стража! Но никто не откликнулся на его зов. Зато Гвен вдруг перестала всхлипывать, подбежала к Гаюсу и встряхнула его плечи. — Быстрее! — закричала она. — Если мы не попробуем расколдовать Мерлина сейчас, то потом уже будет слишком поздно! Гаюс вздрогнул, сжал в ладони склянку с зельем и подбежал к Эмрису. Тот, совершенно ничего не соображая, держался за живот и испуганно оглядывался по сторонам. Видимо, начавшиеся роды потребовали всю его энергию, все магические силы, и он просто забыл про незваных гостей. Решительно приставив горлышко склянки к губам Эмриса, Гаюс запрокинул его голову и заставил выпить. В то же мгновение Эмрис закричал. Громко, пронзительно, так, что Гвен зажала себе уши, не в силах переносить душераздирающие звуки. Эмрис захрипел, задергался, и Гаюс с помощью Ланселота удерживали его, чтобы судороги не повредили ребенку. Что-то темное обволокло тело Эмриса, оно исходило изнутри, из него самого, росло, постепенно превращаясь в плотное рваное облако, заполняя всю комнату. Эмрис выгнулся дугой, захрипел, вокруг вдруг стало очень холодно и… И в следующее мгновение все закончилось. Облако исчезло, потеплело, а Эмрис обмяк, потеряв сознание. Гаюс провел ладонью по его щеке, взглянул на живот и опомнился. — Быстрее! — сказал он Ланселоту. — Перенесем его кровать. — Но там Артур… — Хватит места для обоих! Нужно срочно привести его в чувства, иначе ребенок погибнет! Ланселот с трудом поднял Мерлина на руки и как можно осторожнее опустил его на кровать. Артура пришлось подвинуть к самому краю, но места действительно хватило, королевское ложе было поистине огромных размеров. Гаюс похлопал Мерлина по щекам, сначала легко, затем сильнее, но не добился результата. — Ну же, — шептал он, — Мерлин! Очнись, иначе случится непоправимое… Мерлин, пожалуйста, Мерлин! Судорожно вздохнув, Мерлин открыл глаза и уставился на Гаюса полным непонимания и страха взглядом. — Гаюс? — хрипло спросил Мерлин и тут же скорчился от боли. — Да, да, это я, мальчик мой, — торопливо ответил Гаюс и улыбнулся сквозь навернувшиеся слезы. — Дыши, и все будет хорошо. — Что со мной? — Мерлин нахмурился, открыл и закрыл глаза. — Почему так больно? — Сосредоточься и попробуй призвать свою магию, она поможет. — Да? — Иначе и быть не может. Я же учил тебя, помнишь, ну? — На...вер…ное. Мерлин вновь зажмурился, застонал и попытался обратиться к своей сути, к магии, которая покоилась в нем. Но боль, страх, непонимание мешали ему, и Мерлин лишь хмурился, просил о помощи, кричал, но никак не мог найти в себе нужные силы. Гаюс отчаянно смотрел на него, понимая, что без магии Мерлин и его ребенок умрут, ведь роды — неестественный процесс для мужчины, никто не справится с ними сам. Гаюс отвернулся, моля всех известных ему богов о спасении. Мерлин умирал, а рядом с ним Артур тоже мучительно хмурился во сне. «Моя сила тесно связана с Артуром, — сказал Эмрис. — Наши судьбы — единое целое, и моя сила растет рядом с ним». Может, это Мерлин связан с Артуром? Ведь не зря Нимуэ выбрала именно его, а если так… — Возьми его за руку! — попросил Гаюс. — Мерлин, возьми Артура за руку! — Что? — с трудом переспросил Мерлин. Гаюс схватил его руку и вложил ее в безвольную ладонь Артура. В то же мгновение пальцы Артура сжались, а Мерлин вцепился в него, глубоко вздохнул и распахнул светящиеся золотом глаза. Его сила пришла на зов, и теперь сделает все сама, без заклинаний, зелий, без помощи Нимуэ, которая все затеяла. Ребенок родится, светлый, чистый, невинный младенец, дитя Артура и Мерлина, короля и мага, двух мужчин, единственный в своем роде…