* * *
Проснулся Мерлин в одиночестве. Огляделся, не сразу сообразив, где находится, а затем улыбнулся, разом вспомнив все. Рядом на столике стояла склянка с лекарством и записка от Гаюса с указанием, сколько настойки следует выпить и когда. Мерлин послушно сделал глоток и поморщился от неприятного горького вкуса. Затем встал, чувствуя себя вполне бодрым и здоровым, босиком прошлепал до окна и распахнул створки. Оказалось, его комната находилась прямо над главной площадью перед замком, по которой туда-сюда сновали слуги, стражники и горожане. Прекрасно был виден королевский балкон, с которого Артур, должно быть, приветствовал народ и произносил речи. Мерлин припомнил, что король Камелота женат, а значит, был шанс увидеть на балконе королеву, по слухам, очень красивую женщину. Внизу никто не обращал на него внимания, и Мерлин засмотрелся на спешащих куда-то людей, праздно прохаживающихся дам, отдающих распоряжения стражников. До него долетали обрывки разговоров, но из них сложно было что-то понять. Люди жили своей жизнью, и Мерлин был рад украдкой понаблюдать за ней. Отвлекся он только тогда, когда-то кто-то дернул его за ногу. Мерлин ввалился в комнату, больно ударившись локтем о лавку, стоящую у стены, и возмущенно уставился на своего обидчика. Им оказался Гаюс, весьма хмурый и возмущенный, с очередными склянками в руках. — Вижу, ты чувствуешь себя гораздо лучше, — констатировал тот, внимательно оглядев Мерлина с ног до головы. — Наверное, — ответил Мерлин, потирая ушибленный локоть. — Если не уверен, то вернись в кровать, лучше не усугублять твое состояние. — Я в порядке… — Ты бледен, похудел за прошедшие недели, вон, одни кости торчат, и пережил много потрясений. Сегодня ты останешься в кровати, а потом Артур решит, что делать с тобой дальше. — Артур, Артур… он ненавидит меня! — Он обижен, уязвлен до глубины души, но в его сердце нет ненависти, поверь мне. Мерлин послушно прошел к кровати и забрался под одеяло. Он и правда еще чувствовал слабость и не прочь был снова поспать. Простая прогулка до окна отняла больше сил, чем должна была. — Я хочу вернуться в Эалдор, — сказал Мерлин, выпив очередное лекарство Гаюса. — В родной дом, к маме… я скучаю по ней. — Я написал Хунит, что нашел тебя, что ты жив и относительно здоров. Это лучшие вести, которые она получала в своей жизни, так она написала в ответ. Я пообещал, что скоро вы увидитесь с ней. — Спасибо! — Мерлин расплылся в широкой улыбке. — Я передам Артуру, что ты хочешь вернуться домой. Но знай, что даже если он отпустит тебя, то вряд ли снимет браслет, блокирующий твою магию. — Мне все равно, — выпалил Мерлин. — Магия уже принесла мне столько боли и несчастий, что я готов пожертвовать ей на какое-то время. — Ты не понимаешь, о чем говоришь, ведь магия — это твоя суть. — Суть, за которую я получал только тычки и презрение, пара слов благодарности не перевесят страх и ненависть в глазах большинства людей. От Артура, Морганы и тебя я слышал, что натворил много страшных дел именно с помощью магии, и больше так не хочу. Нет, Гаюс, я не расстроюсь, если стану обычным человеком. Гаюс удивленно поднял брови и сжал плечо Мерлина то ли в знак поддержки, то ли в качестве осуждения. — Выздоравливай, — сказал он напоследок и поспешил уйти из комнаты. Мерлин проспал еще несколько часов, а когда проснулся, услышал звучный голос глашатая через открытое окно. Снедаемый любопытством, Мерлин подскочил к окну и отдернул штору. Внизу на площади собралась толпа людей, горожане задирали головы, чтобы взглянуть на короля и королеву, стоящих на балконе. Король Артур был одет теперь не в простую рубаху, а в вышитый золотом красный камзол, который очень ему шел. Королева Гвиневра стояла рядом с ним в красивом лиловом платье и прижимала к себе сверток — младенца, сына и наследника Артура Пендрагона. Глашатай протрубил еще раз, а затем объявил людям, что король и королева с радостью представляют свое дитя жителям Камелота. Сверток зашевелился, а у Мерлина вдруг перехватило дыхание. Он, не отрываясь, смотрел на ребенка, моля, чтобы королева открыла его личико, но видно было только белую ручку, сильно контрастирующую со смуглой кожей королевы. Сердце Мерлина забилось быстрее, дыхание перехватило, и он едва не вывалился в окно, когда Гвиневра унесла ребенка с балкона. Немного придя в себя, Мерлин вернулся на кровать и задумчиво уставился на свои руки. Должно быть, он еще не совсем здоров, поэтому его тело ведет себя так странно. А значит, нужно больше отдыхать и обязательно следовать предписаниям Гаюса, тот очень хороший лекарь и знает свое дело. На следующий день к Мерлину пришла Моргана и вытащила его на прогулку. По запутанным коридорам, а потом — по территории возле замка. Мерлин дышал чистым свежим воздухом, вкусным и сладким после дождя, подставлял солнцу бледное лицо, щурился и улыбался во весь рот. Как давно он не видел всего этого! Моргана расспросила его о самочувствии, поинтересовалась, не нужно ли чего еще принести в его комнату, а затем заговорила о магии и о том, что произошло за последний год в Камелоте. Осторожно она поведала Мерлину о том, что творил в Камелоте Эмрис. Рассказала, как тот явился в замок и вызвался помочь Артуру, как сначала очаровал всех, а потом, когда добился своего и Артур согласился сотрудничать с ним, показал свое истинное лицо. Мерлин с ужасом узнал, что девять месяцев жители Камелота были под заклятием, как и сам Артур. Король приблизил к себе Эмриса, доверял ему больше, чем кому бы то ни было, а магия закрывала ему глаза на тьму в душе нового друга. Мерлин преисполнился бесконечной благодарностью к Гаюсу, когда узнал, что фактически именно тот вместе с королевой и одним из рыцарей короля спас его. — А ту ведьму, что похитила меня, так и не нашли? — с надеждой в голосе спросил он. — Нет, к сожалению. Я надеялась, что ты сможешь помочь мне в этом, — ответила Моргана, остановившись около тренировочного поля, где рыцари выполняли упражнения с мечом. — Хотел бы, но я ведь ничего не помню. Больше всего на свете я хочу, чтобы ведьму наконец поймали. Гаюс сказал, что ее зовут Нимуэ, так? — Да. Я пыталась найти ее, наведалась в хижину, где жила старая ведьма, которая посоветовала нам Эмриса, но там пусто, и такое ощущение, что уже лет тридцать никто не жил. Мы не знаем, как она выглядит, ведь она умеет менять внешность. И я не сомневаюсь, что она попробует подобраться к Артуру еще раз. Мерлин взглянул на Артура, который показывал рыцарям приемы владения мечом, и невольно улыбнулся. Артур выглядел сосредоточенным и строгим, но в то же время он был внимателен к каждому рыцарю и терпеливо объяснял все заново, если кому-то было непонятно. — Короля Артура можно поздравить с рождением сына, — сказал Мерлин, все еще наблюдая за ним. — Откуда ты знаешь про сына? — резко спросила Моргана. Мерлин все-таки повернулся к ней и наткнулся на холодный, жесткий взгляд, поежился и поспешил ответить. — Окна моей комнаты выходят на королевский балкон и главную площадь. Я видел вчера, как Артур и его королева объявили о рождении наследника, — торопливо пояснил Мерлин, умолчав о том, как странно себя чувствовал, глядя на ребенка. Моргана еще некоторое время сверлила его взглядом, а затем отвернулась и направилась в сторону замка. До самых дверей комнаты Мерлина они шли молча, но, зайдя внутрь, Моргана подошла к окну, увидела королевский балкон и заметно расслабилась. Бросив еще несколько незначительных фраз, она вышла, оставив Мерлина одного. Пообедав, Мерлин немного поболтал со слугами, обслуживающими его, а затем попросил принести ему какую-нибудь книгу. Из комнаты ему выходить запретили, а больше здесь делать было нечего. Раньше Мерлин мог заняться отработкой новых заклинаний или сел бы за изучение книг по магии, но теперь у него не было такой возможности. Даже его природная магия, для которой не требовалось произносить специальных слов, дремала где-то глубоко внутри, скованная цепочкой на запястье. Но все это было определенно лучше, чем отчаянное существование в темнице. Артур пришел на следующий день. Вначале внимательно оглядел комнату, видимо, чтобы убедиться, что ничего лишнего Мерлину не принесли, а затем обратил внимание и на него самого. Мерлин сидел на полюбившемся месте у окна, куда успел перетащить стул, и наблюдал за людьми внизу. Он сделал вид, что не заметил Артура, как муху, влетевшую через открытые створки, или мышь, прошмыгнувшую вдоль дальней стенки. — Мерлин, — раздраженно позвал его Артур, устав ждать, когда его наконец заметят. — Что? — повернулся к нему Мерлин, всем своим видом показывая, что не настроен на разговор. — Как ты себя чу… — начал было Артур, но затем замялся, нахмурился и начал заново: — Как ты себе позволяешь разговаривать с королем? — Как он того заслуживает, — фыркнул Мерлин. — Лично мне ты пока не сделал ничего хорошего. — Я предоставил тебе кров. — После того, как три недели продержал в холодной сырой камере! Мог и раньше разобраться, что я вовсе не тот, на кого ты злишься. — Не тот? — Артур в несколько шагов оказался рядом и схватил Мерлина за горло. Не сильно, но ощутимо, если чуть сожмет пальцы, то станет нечем дышать. — Ты плохо знаешь магов, Ме-е-ерлин, не зря мой отец запретил всякое колдовство в Камелоте. Если бы не Моргана, то Эмрис погубил бы и меня, и Камелот, страшно представить, что стало бы с королевством в его руках! И что ему стоило притвориться наивным глупым мальчишкой, когда он понял, что его план раскрыли? Он мог с легкостью изобразить тебя, ведь когда он появился здесь, то вел себя почти так же, как и ты сейчас. Да и потом часто демонстрировал мне свой острый язычок. Он был таким же, как и ты, разве что взгляд… я не любил смотреть ему в глаза, потому что видел в них черную, затягивающую бездну, она-то и заманила меня в ловушку. Не знаю, можно ли было изменить это, но взгляд у тебя другой, и это единственное, что вас отличает. Как я мог сразу поверить, что Эмрис исчез? Как мог осознать это, признать, ведь я видел его в тебе. Я бы держал тебя в темнице вечно, но Моргана и Гаюс вынудили меня изменить решение. Ты — Мерлин, и я совершенно не знаю тебя, но не боюсь, учти это. — Твоя сестра посадила меня в оковы, конечно, ты меня не боишься! — Мерлин старался выглядеть невозмутимо, но внутри все сжималось от страха. Что должен был сделать Эмрис этому человеку, что теперь тот так злился? Это не простое предательство подданным своего господина, здесь что-то большее, затронувшее душу и сердце Артура. Но что? — Я сожгу тебе на костре, если еще хоть раз... — Сожжешь, потому что боишься, — прервал его Мерлин. — Эмриса теперь нет, но ты все равно его боишься. Или ты боишься себя? Снова стать тем, кем был рядом с ним. Что он с тобой сделал? Заставил убивать подданных? Очернил твою душу, хотя она и так вся в серых пятнах от убийств во благо, от казней, от тысяч загубленных воинов, павших на твоих многочисленных войнах? — Замолчи! — взревел Артур и сильнее сжал пальцы на горле Мерлина. — Ты злишься, потому что я говорю правду, — прохрипел Мерлин. Воздуха не хватало, горло сдавило, перед глазами поплыли круги. Мерлин отчаянно задергался в последней попытке высвободиться и глотнуть хоть немного воздуха. Возможно, это его конец. Глупый и быстрый, ведь если бы он научился держать язык за зубами, то не разозлил бы Артура. Король еще молод и горяч, его ранили в самое сердце, а Мерлин теперь расплачивался не за свои грехи. Сам виноват… В голове заклубился туман, сознание вдруг ускользнуло, и последней мыслью, промелькнувшей в голове Мерлина, было сожаление, что он так и не увиделся с матерью.* * *
— Не мне вам указывать, сир, но не стоило так поступать с ним, — произнес смутно знакомый голос. — Я не сдержался, — ответил ему другой голос, от звуков которого внутри разлилось приятное тепло. — Он мастер выводить людей из себя. — Обычно он довольно милый мальчик, но вы чем-то задели его. — Он идиот! И вел себя совсем как… как он, Эмрис. — Возможно, это Эмрис в свое время вел себя как Мерлин, чтобы завоевать ваше доверие. Сам он вряд ли мог бы что-нибудь дать вам, вы бы не увлеклись жестоким темным магом, но острый язык Мерлина, его живость, честность, непочтительность перед властью, некоторая бесцеремонность, уважение к заслугам и способность полностью отдаваться чувству — думаю, именно это привлекло вас. И теперь вы на самом деле узнаете Мерлина и находите в нем то же, что полюбили в Эмрисе. — Эмрис утверждал, что он моя судьба, а я — его, что нам нельзя разлучаться. Я верил, не мог не верить под влиянием заклинания, более того — я знал. Честно, я до сих пор чувствую, что это правда. Моя судьба заключена в нем. — Возможно, так оно и есть. Мерлин бы умер, если бы вы не поддержали его. — Когда?.. — В ту ночь. Вы сжали его руку и подарили силы бороться, без вас бы ничего не вышло. — Но теперь я не могу заставить себя заново поверить ему. Да и Мерлину это не нужно, он не помнит меня, вообще ничего не помнит из жизни в Камелоте. — Так позвольте ему узнать вас, может, тогда вы получите ответы на свои вопросы. — Или сделаю себе и своей семье еще больнее. — Мы не можем знать точно, но я клянусь вам, что Мерлин заслуживает своего шанса. На него столько всего свалилось за последние дни, что можно простить небольшой срыв. И это вы еще не все ему рассказали… — Гаюс, мы уже говорили об этом, и я не поменял своего решения. Мерлин не должен узнать об Эгберте. — Я не согласен с этим, сир, но… — Меня не интересует ничье мнение. Эгберт мой сын и Гвиневры, как и было обещано, и это не обсуждается. — Но когда-нибудь правда выплывет наружу. — Нет, если все, кто знает об этом, будут молчать. Раздались шаги, затем громко хлопнула дверь. Мерлин осмелился открыть глаза и, щурясь от яркого света, уставился на Гаюса. — Давно ты пришел в себя? — ничуть не удивившись, спросил тот. — Давно, — признался Мерлин и тут же спросил. — Почему я не должен что-то узнать о сыне Артура? — Не бери в голову, — помедлив, ответил Гаюс, но затем все-таки пояснил: — В рождении Эгберта принял участие Эмрис, именно для этого его пригласили в Камелот — чтобы с помощью магии подарить Артуру наследника. — О-о, — протянул Мерлин. — Это очень-очень сильное колдовство, я даже не слышал о таком… — Сильное и опасное, замешанное на крови. Я сам не знаю точно, что именно сделал Эмрис, но теперь у Артура родился сын, и он любит его больше всего на свете. — Конечно! Как можно не любить своего ребенка? — воскликнул Мерлин. — Пусть даже его рождение получилось не совсем обычным. Гаюс кашлянул, но промолчал, не желая развивать тему. Вместо этого он быстро осмотрел шею Мерлина и остался ей недоволен. Огромные лиловые синяки уже проступили на бледной коже, а через несколько часов и вовсе станут яркими, и на них нельзя будет не обратить внимание. — Придется тебе пока носить шейный платок, — решил Гаюс. — Слишком много вопросов возникнет, если в замке увидят следы королевских пальцев на твоей шее. А так скажем, что ты бережешь горло от простуды. — Может, тогда мне лучше вовсе не выходить из комнаты? — Боюсь, не выйдет. Моргана хотела попросить твоей помощи в поимке Нимуэ, да и Артур, я уверен, не сможет долго отсиживаться в своих покоях и обязательно навестит тебя. — Он говорил что-то про судьбу… — начал Мерлин и остановился. Артур совершенно ясно сказал, что Мерлин его судьба, но, кажется, не был этому рад. — Он говорил, что вам с ним было суждено встретиться, не более, — возразил Гаюс, и по металлическим ноткам в его голосе стало ясно, что тему развивать не стоит. Нанеся на шею Мерлина мазь и напоив его очередной противной настойкой, Гаюс оставил его одного. Мерлин долго смотрел на закрывшуюся за ним дверь и думал, что очень многое в Камелоте от него скрывают. И не государственные дела или замковые сплетни, а что-то, касающееся его, Мерлина. Что-то очень важное, истинную причину, почему так злится на него Артур, и что именно натворил Эмрис за время своего пребывания в Камелоте. Мерлин твердо пообещал себе это выяснить. У него пока не было союзников, он не мог доверять никому, даже Гаюсу, но он должен справиться. Это его жизнь и его прошлое, темное, даже черное, но он должен знать. Только узнав Эмриса, Мерлин сможет не повторить его ошибок, не стать таким же на пути изучения магии.* * *
Как и обещал, Гаюс позаботился насчет шейного платка, и Мерлину принесли несколько на выбор. Он надел красный к синей рубахе, изрядно постаравшись, чтобы кусок ткани скрыл все синяки, и отправился на прогулку. Артур распорядился, что теперь Мерлину позволено гулять по замку и его окрестностям в одиночестве, а стража должна следовать за ним в отдалении. Стараясь не обращать внимания на двух рыцарей, крадущихся за ним словно тени и буравящих любопытными взглядами, Мерлин спустился во двор замка, чтобы размять ноги и насладиться отличным солнечным днем. На площади перед замком по-прежнему сновали люди, слуги суетились, стараясь обслужить своих господ, стражники у ворот и проходящие мимо рыцари поглядывали на них с подозрением. Мерлин остановился посреди площади и задрал голову вверх, стараясь разглядеть королевский балкон. В этот момент последовал ощутимый толчок, и Мерлин, не удержавшись на ногах, повалился на мостовую. — Прости, прости! — зачастил кто-то рядом. — Не ушибся? Мерлин обернулся, чтобы увидеть своего обидчика, и наткнулся на наполняющийся ужасом взгляд. — Не убивай меня! — прошептал парень примерно одного с Мерлином возраста, видимо, чей-то слуга. К себе он крепко прижимал поднос, с которого скатилось несколько яблок. Дети тут же подобрали их и, смеялись, поспешили убежать подальше, пока не отобрали. — Это ты меня чуть не убил, — буркнул Мерлин и осторожно поднялся на ноги. — Сир, я не хотел, прошу! — слуга бухнулся на колени и распластался на брусчатке. Мерлин, боязливо оглядываясь — ему не хотелось привлекать внимание, но люди уже начали посматривать на них, — схватил слугу за руку и потянул вверх. — Вставай, ну же! — прошептал он. — Ты чего? — Сир Эмрис, я… — пролепетал парень и все-таки поднялся с мостовой. — Эмрис… — протянул Мерлин, все понимая. Страх в глазах этого слуги — лишь первый слабый отголосок того, что он натворил в Камелоте темный маг. Мерлин осторожно тронул слугу за руку, чтобы тот поднял глаза, и приветливо улыбнулся. — Не бойся, все в порядке. Я не Эмрис, темный маг исчез навсегда, — мягко сказал Мерлин. — Он умер? — Да… Да. Эмрис умер, а я просто похож на него внешне, не более. Меня зовут Мерлин, я из Эалдора, это деревня, что раньше принадлежала королевству Ценреда, а теперь под властью Камелота. Я совершенно один в этом замке, если не считать Гаюса, но ему не разрешают часто со мной видеться, и мне очень нужен друг. На всякий случай Мерлин отступил на шаг от парня, показывая, что совершенно его не принуждает. Возможно, вероятно, тот сорвется с места и убежит, но есть малый шанс, что все-таки останется. Парень переступил с ноги на ногу, с тоской посмотрел на пустой поднос и остатки яблок на мостовой и вдруг протянул руку Мерлину. — Я Моррис, — сказал он, — и я согласен быть твоим другом. Мерлин счастливо рассмеялся и с удовольствием пожал руку Моррису. Оказалось, что Мерлин мастерски выбрал себе нового друга. Во-первых, Моррис был слугой в замке. Во-вторых, отлично помнил Эмриса и знал, что тот натворил. В-третьих, он был личным слугой Артура, и многое мог рассказать о своем господине. Вначале Мерлин осторожничал и особо не расспрашивал Морриса. Он просто наслаждался простым общением с человеком, далеким от власти и не наделенным особым умом, чтобы пытаться как-то использовать Мерлина. Ему надоело, что Моргана в своем стремлении найти Нимуэ раз в три-четыре дня проводила над ним какие-то ритуалы. Гаюс помогал ей в этом, и Мерлин злился и обижался на него, ведь Гаюс мог бы уговорить Артура и Моргану отпустить его в Эалдор, но вместо этого тот превратился в верного слугу Пендрагонов и забыл, что Мерлину в замке живется не так сладко. Через день в его комнату приходил Артур, садился около стола, молчал, смотрел на Мерлина тяжелым взглядом, слушал его болтовню. Мерлин бесился оттого, что король ведет себя так странно, старался побольнее уколоть его, съязвить, оскорбить даже, вывести из себя, но Артур, кажется, оброс броней. Редко кидал фразы в ответ, и те бывали сплошь оскорбительными, но Мерлину казалось, что тот намеренно сдерживается, чтобы не разговаривать с ним. Казалось, еще немного, и Артур станет нормальным, сможет болтать и смеяться, ведь часто в его глазах плясали смешинки, а рот грозился вот-вот расплыться в улыбке. Мерлин даже невольно зауважал Артура за выдержку, но это чувство быстро проходило, когда тот награждал его тычками и тумаками вместо слов и улыбок. Почему-то Мерлин больше всего хотел увидеть улыбку Артура, услышать его смех, но пока у него ничего не выходило. Несколько раз Мерлин замечал в коридорах замка королеву Гвиневру. Та не выглядела счастливой, какой должна быть молодая мать, напротив, она словно сторонилась своего сына и мужа, предпочитая общество рыцаря Ланселота. О них уже шептались в замке, и Мерлин невольно жалел Артура, которому, ко всему прочему, еще и изменяла жена. Эгберта, сына Артура и Гвиневры, Мерлину видеть было запрещено, но все же издалека он смог разглядеть, что у мальчика черные волосы, белая, бледная, бледнее, чем у Артура и тем более у Гвен, кожа, он знал, что у малыша голубые отцовские глаза, заметно оттопыренные уши и солнечная улыбка. Каждый раз, когда Эгберта проносили мимо, Мерлин замирал, а его сердце вдруг начинало биться быстро-быстро. Поначалу он не придавал этому значения, но потом задумался. Неужели Эмрис пытался что-то сделать этому малышу? Поэтому Артур так злится и чуть не убил Мерлина, поэтому Моргана и Гаюс не могут успокоиться в поисках Нимуэ? Мерлину было страшно даже думать об этом. — Ты давно служишь у Артура? — спросил он как-то Морриса. Мерлин сидел около камина, а за окном лил дождь. Вечер только наступал, но уже было очень темно, и Моррис поочередно зажигал свечи, расставленные по углам комнаты. — Уже семь лет, — признался Моррис. — И должен тебе сказать, это худшая работа, которая у меня была! — Почему же ты не уйдешь? — Жалование хорошее, да и быть слугой самого короля — это ж настоящая честь! Правда, кроме меня есть еще Джордж, но он только все портит. Мерлин рассмеялся. Он уже знал, что Джордж хоть и зануда редкостная (Мерлин как-то взялся поболтать с ним, но сбежал уже через пять минут), но блюдет чистоту в королевских покоях и следит за состоянием доспехов и оружия. Моррису отводилась работа попроще и погрязнее, на большее он вряд ли был способен. — Но Артур обращается со слугами как с вещами, даже хуже! — продолжал Моррис. — Хотя сейчас стало немного лучше, но раньше он использовал меня в качестве мишени для метания ножей, заставлял на несколько раз чистить его сапоги, нагружал на охоте тюками и всей подстреленной дичью, словно я вьючное животное! Ни разу не сказал доброго слова, разве что ноги об меня не вытирал. — Он король, ему многое позволено, — заметил Мерлин, хотя в душе поддерживал Морриса. Часто крестьян считали людьми второго сорта, лишь обслугой, с которой обходились хуже, чем с животными. — Плохой он король, если так обращается со своими подданными, — прозорливо ответил Моррис. — Даже тебя, когда ты только пришел в Камелот, он едва не затоптал лошадью. — Меня? Но… — То есть, Эмриса, конечно, прости. Артур со своими рыцарями мчался к воротам Камелота и не замечал ничего вокруг, Эмрис спасся лишь магией. — А что вообще произошло между Артуром и Эмрисом? — осторожно поинтересовался Мерлин. — Я ведь не помню, а Артур не считает нужным мне что-то рассказывать. — О-о! — вытаращил глаза Моррис и едва не прожег дыру в своем рукаве, слишком долго продержав его над пламенем свечи, но вовремя опомнился. — Мы все тоже не очень-то помним, мы ведь были под заклятием, но я скажу тебе, что Эмрис был очень близок с Артуром, очень-очень близок, настолько, что жил в его комнате и спал в его кровати. — Что? — Мерлин вскочил на ноги так быстро, что опрокинул стул, на котором сидел. — Эмрис забрал покои Артура? — Ага, вместе с Артуром, — Моррис игриво подмигнул Мерлину. — Наш король забыл свою королеву и кинулся в объятия темного мага, об этом много говорили, только сейчас почему-то замолчали. — И правильно сделали, — раздался холодный голос от двери. Моррис ойкнул и опрокинул последнюю свечу, она покатилась по полу, пачкая его воском, и остановилась около кровати; огонек потух. Мерлин попятился к окну, все еще не в силах до конца осознать информацию, которую сболтнул Моррис. Артур же, вздохнув, схватил Морриса за предплечье и вытолкал за дверь, а затем подошел к Мерлину, остановившись на расстоянии вытянутой руки. — Я предупреждал его, чтобы держал рот на замке, но забыл, с кем связался. Придется его выгнать, — миролюбиво сказал Артур, глядя Мерлину в глаза. — Н-не надо, — заикаясь, попросил Мерлин. — Как мне держать рядом с собой слугу, которому я не могу доверять? — Попроси Моргану, и она свяжет ему язык. — Не все в этом мире нужно делать с помощью насилия, ты еще не понял этого? Мерлин отрицательно помотал головой, а затем энергично закивал. Не важно, что сейчас говорил Артур, главное, его слова о том, что Эмрис был его судьбой, и информация от Морриса сложились воедино. Артур любил Эмриса — темного мага, почти лишившего его королевства, — спал с ним, как полагается спать с женой. И чем же была эта любовь — колдовством или настоящем чувством? Артур говорил, что видит в Мерлине многое от Эмриса, но вдруг… вдруг он любил в нем именно это? А теперь он наверняка не может разобраться в себе, хочет ненавидеть Мерлина, но не может. Каково ему смотреть в любимые глаза и видеть в них чужого человека? Или же теперь Артур просто недоумевает, как мог увлечься темным магом, который выглядел как нескладный мальчишка, худой, неуклюжий, совсем не красивый. Скорее всего, оттого и злится — на себя, ему противно, как и должно быть Мерлину сейчас. — Это правда? — облизнув губы, осмелился спросить Мерлин. — То, что сказал Моррис про тебя и… Эмриса. — Я мог бы все отрицать, но ты все равно не отстанешь. Да, это правда. Темный маг околдовал меня и использовал в своих целях. — Поэтому королева теперь так холодна к тебе? Я видел вас в коридоре, вы словно чужие друг другу. — Гвиневра была вынуждена наблюдать за тем, как ее муж живет с другим мужчиной. Вскоре она сбежала из замка и полгода провела в городе. Мы с ней… — Артур вздохнул, замялся, но все-таки решился продолжать. — Мы с ней давно поняли, что нас связывает дружба и взаимопонимание, но никак не любовь. Гвиневра выбрала себе любимого — Ланселота, моего друга и рыцаря, и я знал это. — А ты? — выдохнул Мерлин. — А я довольствовался тем, что расширял границы Камелота. Мечтал, что когда-нибудь сын продолжит мое дело, но у нас с Гвиневрой никак не получалось родить наследника. Именно поэтому мы обратились к Эмрису, никто другой не обладал достаточной силой, чтобы подарить мне сына. — И он сделал это. — Но на своих условиях, как видишь. Эмрис хотел привязать меня к себе, чтобы управлять мной, словно куклой-марионеткой. Ему не нужна была открытая власть, он не хотел провозглашать себя королем и занимать трон Камелота. Ему достаточно было стать придворным магом и полностью подчинить себе мою волю. Мое имя должно было сослужить ему хорошую службу, ведь Артура Пендрагона боялись и уважали, а значит не стали бы идти войной, что обязательно сделали бы, узнав о том, что я лишился трона. — Он выбрал извращенный способ управлять тобой, — хмыкнул Мерлин, — ведь есть заклинания попроще. — Никто не знает, что на уме у темного мага, — весомо сказал Артур. «И что у него на сердце» — мысленно добавил Мерлин. — Так значит, Эгберт рожден при помощи магии? — вслух спросил он. — Как и я сам, — признался Артур. Мерлин еще раз кивнул и снова облизнул губы, прикрыл глаза, не замечая, что тем самым притягивает взгляд Артура. Значит, вот почему он так реагирует на малыша — чувствует в нем магию. И к Артуру его тянет по той же причине. Вот и сейчас, ощущая его запах, тепло, дыхание так близко, не получалось успокоить пустившееся в галоп сердце. Артур рядом, и Мерлину хорошо, а когда тот долго не навещает его, душу Мерлина грызет тоска. Его магия надежно заблокирована, и Мерлин тянется к малейшим ее крупицам в других людях, стремится к ней, словно сквозь толщу воды, чтобы глотнуть спасительного воздуха. Мерлин не стал спрашивать себя, почему не чувствует ничего подобного в присутствии Гаюса и Морганы. Видимо, их магия другая, не подходит ему, или они просто ее осознанно контролируют, в отличие от Артура и малыша Эгберта. — И ты… скучаешь по Эмрису? — спросил Мерлин. — Ты ведь помнишь все, в отличие от меня. — Я… — Артур замялся, с подозрением глядя на Мерлина. Он мог бы сейчас накричать на него, выгнать, даже снова попытаться задушить за неуместные вопросы. Синяки с шеи Мерлина давно сошли, но платок носить он не перестал, странно привязавшись к этому элементу одежды. — Я скучаю по тому, что испытывал в его присутствии, — все-таки признался Артур, видимо, решив, что лучше будет пояснить, чем оставлять Мерлина наедине с его глупыми догадками и фантазиями. — Не по самому Эмрису, это был страшный, жестокий человек, хотя наедине со мной он почти никогда таким себя не показывал, но мне недостает того тепла и комфорта, ощущения правильности происходящего, которые я испытывал только рядом с ним. «Но не рядом со мной?» — хотел спросить Мерлин, но вовремя прикусил язык. Не стоило бередить раны Артура еще больше, это только разозлит его, а собственные странные чувства и желания следовало унять и забыть, наверное, они тоже лишь отголосок колдовства Эмриса. — Ты выпутался из этой истории, получив свое, ведь у вас с королевой все-таки родился сын, — попытался подбодрить Артура Мерлин. — Да, сын у меня родился, — вздохнул тот, глядя Мерлину в глаза так пристально, что он отвел взгляд. В дверь постучали, и в комнату, ловко неся поднос, уставленный тарелками, вошел слуга. Увидев Артура, он изменился в лице, но все же сумел донести свою ношу до стола и составить с подноса, не разбив. Мерлина теперь кормили, казалось, лучше, чем самого короля, и после каждой трапезы оставалось еды еще на два-три плотных обеда или ужина. Артур, оценив количество тарелок, распорядился принести еще один кувшин с вином и второй кубок, затем сел за стол и жестом пригласил Мерлина присоединиться. А потом заговорил о том, что давно не был на охоте и соскучился по лесу, охотничьему азарту, ночевкам у костра и прогулкам в одиночестве. На охоте Артур легко откидывал свой статус и положение, и, как простой рыцарь, загонял кабана, а затем праздновал успех поджаренным на костре мясом и прохладным вином из общего бурдюка в компании верных друзей. Мерлин в свою очередь вспомнил жизнь в деревне, где каждый день был насыщен обыденными, но необходимыми для выживания делами. Нужно было работать в поле, чтобы вырастить урожай, который обеспечивал сытую осень, рыбачить, а улов закоптить, завялить или выменять на мясо, ткань, деньги; во дворе дома всегда водилась птица, жили свинья и корова, за которыми тоже нужно было следить. А еще часто требовал ремонта дом, одежда нуждалась в починке, инструменты для работы в поле ломались и прочее, прочее, прочее… В деревне многие проживали жизнь, даже не заметив этого, и Мерлин всегда стремился вырваться в город, где жизнь, по слухам, кипела и было куда больше интересных занятий. Но сначала он учился контролировать свою магию и скрывать ее от любопытных глаз. Плохо, видимо, учился, раз его так просто околдовала первая встречная ведьма. — Нимуэ не простая ведьма, — возразил Артур. — Я сам не встречался с ней, но по рассказам отца и Гаюса она очень сильна и злится на весь род Пендрагонов. — А я… — А ты самый могущественный маг, каких только видела земля, и это не мои слова. Нимуэ подгадала момент, когда ты еще не научился управлять своей силой в полной мере и не мог противостоять ей. — От меня одни несчастья, — вздохнул Мерлин. — Предупреждал меня Гаюс быть осторожнее, а я… — А ты повелся на симпатичную девчонку. Ме-е-ерлин, это нормально, множество мужчин сгинуло именно так, увлекшись красивой женщиной, которая даже не была ведьмой. — То есть я обычный? Нормальный? — Мерлин погладил свой браслет и тихо добавил: — Теперь уж точно. — Ты всегда будешь особенным, — серьезно ответил Артур. — Для меня. Мерлин просиял, чувствуя себя в это мгновение очень счастливым. Артур улыбнулся ему в ответ и подлил вина в кубок. Этот вечер закончился поздней ночью, когда Мерлин уснул, сидя на полу у камина и слушая очередную историю Артура из тех времен, когда тот был еще принцем. Сквозь сон он почувствовал, как кто-то нежно погладил его по щеке и волосам, дотронулся до губ, а затем взял на руки и перенес на кровать. Мерлин попытался сопротивляться, но лишь слегка пошевелился и окончательно провалился в сон. Наутро он уже не помнил ничего из этого.* * *
Теперь Артур стал захаживать к Мерлину гораздо чаще. Сначала они просто разговаривали на отвлеченные темы, но потом Артур начал решать в присутствии Мерлина некоторые дела королевства, писал письма и сочинял приказы. Мерлин, конечно, ничего не смыслил в политике, но все же старался дать совет, подсказать лучшую формулировку, а то и просто брался переписывать за Артура письма и речи, потому что у того был отвратительный слог. Рубленные, сухие фразы, часто понятные только самому Артуру, никак нельзя было произносить перед подданными. Артур признался, что раньше его речи правила Гвиневра, но у нее это не особо получалось, поэтому окончательный вариант сочинял Ланселот, но вообще-то наброски Мерлина ему нравятся больше. Мерлин просиял от гордости, и Артур тут же обозвал его идиотом. Помимо Артура, Мерлин продолжал дружить с Моррисом, завел приятельские отношения с Ланселотом, Леоном, Персивалем, познакомился с Гвейном, который везде следовал за Морганой, приводя ее в бешенство. Артур посмеивался над ними, но вмешиваться не спешил, он всегда желал счастья Моргане, а Гвейн мог оказаться единственным, кого она на самом деле сможет терпеть рядом. Постепенно Мерлин завоевал симпатию всех слуг в замке: от поварих до девушек-прачек, от конюхов до стражников у ворот. Мерлин просто радовался жизни в Камелоте, в замке, интересным людям вокруг, но больше всего — расположению Артура, из всех людей Мерлин хотел видеть рядом именно его, только его. По особому приглашению в Камелот приехала Хунит, мама Мерлина, и он едва не лопнул от счастья. Может, в нем и жило сожаление, что его магия надежно блокирована серебряным браслетом, но до сих пор она приносила ему только проблемы, а сейчас он счастлив. Хунит пробыла в Камелоте две недели и уехала в Эалдор, где остался дом и хозяйство. Артур выделил ей двух рыцарей для сопровождения и приказал им помочь Хунит по хозяйству, сделать запасы на зиму, собрать урожай и поймать столько дичи и рыбы, сколько смогут. Только один человек в замке не проникся всеобщей симпатией к Мерлину. Это была королева Гвиневра. Она много времени проводила в своей комнате в одиночестве, общалась только со служанкой, которую Мерлин даже не видел ни разу, да с Ланселотом. Артура она в последнее время почти не видела, даже сына поручила нянькам, а на редких прогулках не улыбалась и выглядела печальной. Мерлин как-то пытался заговорить с ней, но королева проигнорировала его, просто не заметила, словно пустое место. Моррис говорил, что раньше Гвиневра была совсем другой — простой и веселой девушкой, чуть застенчивой, но очень хорошей, особенно до того, как вышла замуж за Артура. После она изменилась, старалась соответствовать статусу королевы, и если у Морганы легко получалось держать себя как леди, то Гвен это давалось с трудом. Наверное, она, как и любая женщина, рассчитывала, что муж влюблен в нее. И пусть она сама отдала сердце другому, ей было больно осознавать, что Артур пускает к себе в постель кого-то другого — мужчину, Эмриса. И на Мерлина она злилась именно из-за Эмриса, только вот почему избегала ребенка? Поиски Нимуэ по-прежнему не давали результатов, ведьма как сквозь землю провалилась. Моргана даже ездила на поклон к друидам, но те ничем не смогли помочь. Нимуэ была верховной жрицей, а значит превосходила силой всех и каждого из них. Мерлин почти смирился с тем, что с него уже никогда не снимут блокирующий магию браслет. Но если это означало остаться жить в Камелоте рядом с Артуром, то он был согласен. Постепенно Мерлин осознавал, что влюбляется в Артура. Сам факт того, что король спал с Эмрисом, который, строго говоря, и был Мерлином, трогал его тело, изучал его, целовал, был в нем, будоражил до мурашек. Мерлин пытался вспомнить, а когда не получалось — представлял, каково это быть с Артуром, отдаваться ему, как это вообще быть с мужчиной, и понимал, что все это ему чертовски нравится, если этот мужчина… если он — Артур. Раньше Мерлин помыслить не мог о таком и обращал внимание только на девушек, но, видимо, тогда он просто не знал своей судьбы. А в том, что Артур его судьба, Мерлин уже не сомневался, он просто знал это. И рано или поздно они снова окажутся в одной постели — это только дело времени. Жизнь в Камелоте постепенно входила в прежнее русло, деяния темного мага забывались. Артур начал принимать послов из соседних королевств, Моргана в сопровождении Гвейна совершила объезд близлежащих деревень, чтобы помочь справиться с парочкой магических тварей и отобрать юных ведьм и магов для обучения в Камелоте. Через несколько месяцев те должны были вернуться в свои деревни уже опытными колдунами и лекарями. Как давно мечтал, Артур отправился на охоту в сопровождении верных рыцарей. Взял он с собой и Мерлина, но исключительно для того, чтобы подтрунивать и смеяться над ним. Мерлин не остался в долгу и нарочно распугивал всю дичь, наступал на сухие ветки и шумел так, будто вместо него через лес продирался табун неуклюжих ослов. Артур раздражался, кричал на него, а Мерлин делал невинные глаза и едва сдерживал смех. Пожалуй, он мог назвать это время самым счастливым в своей жизни. Единственное, что беспокоило Мерлина, было то, что Артур не позволял ему видеть ребенка, более того, строжайше запрещал, словно Мерлин мог причинить малышу какой-то вред. При этом Артур всегда приходил в плохое настроение и гнал от себя Мерлина, словно одним упоминанием имени Эгберта он делал что-то плохое малышу.* * *
Случилось так, что во время очередной поездки Морганы по землям Камелота (за ней снова увязался Гвейн, а Гаюс, которому надоело сидеть в замке, решил проветриться), Артур в сопровождении Мерлина, Ланселота, Леона, Персиваля, а так же Морриса в качестве слуги отправился на охоту. На этот раз планировалось углубиться в лес на западе, где не только водились особо крупные кабаны, но и, по слухам, обитала магическая тварь, с которой Артур намеревался справиться сам, без Морганы. Сестра снабдила его особым клинком, который должен был разрубить прочный панцирь чудовища, и взяла с него слово, что, если не выйдет с первого раза, то Артур оставит зверя ей. На три дня Камелотский замок опустел, бремя правления легло на плечи Гвиневры и королевских советников. Артур не волновался за Камелот, оставляя его в надежных руках жены. Поймав двух кабанов и упустив еще трех, через два дня путешествия, так и не встретив магическую тварь, Артур принял решение вернуться. Охота развлекла его и подарила необходимые силы, как и его рыцарям и даже Мерлину, который был рад развеяться и провести время в лесу, тем более ему нравилось, что ночами Артур укладывался рядом с ним, а наутро частенько Мерлин чувствовал на своей талии его руку, которая мгновенно пропадала, стоило ему пошевелиться. И только Моррис выглядел уставшим, ведь кроме него больше слуг не взяли, и ему приходилось служить Артуру, трем рыцарям и Мерлину вместо одного короля. На очередном привале Мерлин, заметив его состояние, принес Моррису несколько кусочков поджаренного кабана и кружку с травяным отваром. Моррис поблагодарил его и набросился на еду. — В следующий раз я попрошу Артура взять больше слуг, — сказал Мерлин, надеясь подбодрить его. — Не надо! — фыркнул Моррис, едва не подавившись. — Тогда он возьмет Джорджа, а хуже этого быть не может. Мерлин рассмеялся и пихнул его в бок. — Ну тогда почему ты такой кислый уже третий день? — Потому, — буркнул Моррис, но тут же пояснил: — Ты знаешь Кару? Ну, служанку леди Гвиневры? Она мне очень нравится, и я ей вроде бы как тоже, и я не хотел оставлять ее на целых три дня! Она ведь очень красивая, а я… — Моррис скривился и махнул рукой, — так, и кто угодно может увести ее за это время. — Если она тебя действительно любит, то ей не важно, что ты… — Мерлин хмыкнул, — так, она все равно будет считать тебя самым лучшим и симпатичным парнем в Камелоте. — Ты думаешь? Я-то точно ее люблю, а она… — Моррис тяжело вздохнул. — Не знаю. Кара такое милое невинное создание! Мы познакомились, когда она несла стопку белья по коридору, споткнулась и выронила все прямо у моих ног. Конечно, я помог ей собрать белье, она мне улыбнулась, и я пропал. Ты же видел ее, наверняка! У нее огромные синие глаза, синее я ни у кого еще не видел, яркие розовые губы, полные и сочные, их так и хочется поцеловать, густые темные волосы, вообще очень красивая, кроткая, у нее мягкий нежный голос, и она так забавно отводит взгляд, когда стесняется. И ей так интересно все вокруг! Особенно она любит расспрашивать об Артуре, о Моргане, о тебе и ребенке, каждый день почти задает вопросы, наверное, боится спросить у своей госпожи… Моррис что-то еще говорил о Каре, восхваляя то ее белую кожу, то привычку появляться неожиданно, то проявляющийся иногда в разговорах сильный характер. Моррис, казалось, и сам запутался, из-за чего ему нравится Кара, он говорил о ней как о богине, а вовсе не как о живой девушке, которая за три дня могла уйти к другому. Сердце Мерлина вдруг забилось быстрее от внезапной догадки. — Почему ты раньше не говорил о Каре? — спросил Мерлин. — Она запрещала. Так строго смотрела и что-то шептала, и я не смел ослушаться. — А сейчас же что, разрешила? — Не-ет, просто мы далеко от замка, и я почему-то могу о ней говорить. Я устал без Кары, — пожаловался Моррис. — Синие глаза, темнее волосы, белая кожа, невинная улыбка… — повторил Мерлин и нервно облизнул губы. Он мог ошибаться, но девушку с такими же приметами он встретил в лесу недалеко от Эалдора перед тем, как его околдовали. Может быть, это была не простая приманка, может, это и была сама Нимуэ? И теперь она в замке, в самом сердце Камелота рядом с королевой и сыном Артура! Мерлин вскочил на ноги и бегом направился к Артуру. Тот давно наблюдал за ним с другого конца поляны и уже поднимался навстречу. — Что случилось? — встревожено спросил Артур. — Я знаю! — воскликнул Мерлин. — Знаю, где сейчас Нимуэ! Мерлин затормозил перед Артуром, едва не упал, и тот придержал его за плечи, крепко сжал, стало даже немного больно, встряхнул и поинтересовался: — Где? — В Камелоте! Это Кара, служанка Гвиневры, я почти уверен, что это она. Понимаешь, за все время, что я живу в замке, я ее ни разу не видел, а теперь Моррис описал мне ее, и это точно та девушка, которая заманила меня в ловушку в Эалдоре, это она! Глаза Артура расширились, а пальцы так сильно сжались на плечах Мерлина, что он вскрикнул. — Если это так, то она жила рядом с нами несколько лет. Почему она ничего не сделала? — Сделала! — уверенно сказал Мерлин. — Она изучила тебя, королеву, всех в замке, узнала твое самое заветное желание, а может, и вовсе внушила тебе его, а потом подослала к тебе меня, то есть Эмриса. А теперь… — А теперь впервые за долгое время в замке нет ни меня, ни Морганы. Там только Гвиневра и… Эгберт! — лицо Артура исказилось в страхе. — Что если ей нужен вовсе не я, а мой ребенок? — Нет, Артур, — не слишком уверенно возразил Мерлин и замолчал. Эгберт впервые остался в замке без Артура и Морганы, даже без Гаюса и самых верных королю рыцарей… — Нам нужно скорее вернуться! — воскликнул Мерлин. Артур кивнул и побежал к тому месту, где они оставили лошадей. Мерлин бросился за ним, твердо намерившись не отпускать его одного. Коротко дав указания рыцарям сворачивать лагерь и возвращаться в Камелот как можно быстрее, Артур вскочил на коня. Мерлин не столь ловко забрался на свою кобылу и с вызовом взглянул на Артура, который хотел уже разразиться тирадой, что справится сам. — Я буду с ним, — пояснил Мерлин Ланселоту, и рыцарь чуть склонил голову, признавая право Мерлина на то, чтобы сопровождать короля. Артур пришпорил коня, и Мерлин понадеялся только, что его кобылке хватит сил, чтобы поддерживать темп. Он снова взглянул на Артура и тут же отвернулся. Мерлин не представлял себе, что значит потерять ребенка, особенно такого долгожданного и давшегося так тяжело. Ведь если у него самого все холодело внутри и сердце грозилось остановиться от одной мысли, что Нимуэ могла как-то навредить Эгберту, то что должен чувствовать Артур? Путь до Камелота занял несколько часов. Обычным темпом они бы преодолели его за день, но Артур гнал во весь опор, почти загоняя коня. Мерлин не отставал, он только ужасно замерз и весь извелся от мрачных мыслей и подозрений. Будь у него магия, он бы смог что-то сделать, даже сразиться с Нимуэ, если бы потребовалось, он бы убил ее, отомстил бы ей за все, не дал бы причинить вред ребенку, но с браслетом на руке Мерлин чувствовал себя слабым и беспомощным, бесполезным. Артур влетел в Камелот, едва не потоптав случайных прихожих. Мерлин завопил, чтобы им уступили дорогу, и люди послушно отпрыгивали в сторону. Спешившись, Артур взбежал по лестнице, пронесся по коридорам замка и остановился только около дверей комнаты Эгберта. Глубоко вздохнув, Артур протянул руку и отпер дверь. И застыл на пороге. Мерлин нетерпеливо заглянул через его плечо. Он все еще тяжело дышал после пробежки по коридорам и лестницам, но, заметив то, что увидел Артур, невольно задержал дыхание. В комнате около колыбели Эгберта сидела Гвиневра. Она выглядела словно живое изваяние, статуя, с абсолютно прямой спиной, побледневшая, с седой прядью в волосах. Ее руки были сложены на коленях, а взгляд устремлен в окно, на бесконечно голубое небо — наконец-то выдался редкий солнечный день. Колыбель рядом с ней оказалась пуста. — Гвиневра, — позвал королеву Артур, но не получил ответа. — Гвен? Он подошел к ней и тронул за плечо. Мерлин ожидал, что королева сейчас упадет замертво, но та пошевелилась и с удивлением взглянула на мужа. — Что? — тихо спросила она. — Где Эгберт? — поинтересовался Артур. — Его нет, она забрала его. — Кто? — Кара. Она сказала, что так нужно, и унесла ребенка. Заверила, что с ней ему будет лучше, она не причинит ему вреда. — Она околдовала тебя! — Она сказала, что это ведь не мой ребенок, мне не нужно умирать, защищая его. Кара столько лет была верной, старательной служанкой, и я поверила ей. — Конечно. Артур отдернул руку, которую до сих пор так и держал на плече у королевы, и отступил от нее на шаг. На его лице застыло выражение отвращения, и Мерлин подумал, что Артур никогда не простит жене похищения сына. Может, он изменит свое мнение, если Моргана скажет, что Нимуэ околдовала Гвиневру, но пока Артур не мог справиться с собой. Он молча вышел из комнаты и, побродив по коридорам, оказался в своих покоях. Мерлин тенью следовал за ним, не зная, чем помочь, как утешить, и глотая противный горький ком, стоявший у него в горле. Артур сел на кровать, а Мерлин устроился рядом, соблюдая необходимое расстояние между ними. — Я отдал все, чтобы Эгберт родился, — вдруг сказал Артур, повернувшись к Мерлину. — Гордость, честь, свое королевство, я предал себя и свою жену. Сын казался мне наградой за все мучения и несчастья, а теперь его нет. — Он есть, — горячо возразил Мерлин. — Он жив, Нимуэ не стала бы убивать малыша, иначе сделала бы это гораздо раньше! — Мы столько месяцев пытались найти ее, а ведьма скрывалась прямо у нас под носом! Как мы теперь вернем Эгберта? Она вырастит из него темного мага, могущественнее и вернее ей, чем Эмрис, с самого начала она хотела именно этого — заполучить моего ребенка. — Эгберт маг? — удивился Мерлин. — Разве такое может быть, ведь вы с Гвен не обладаете магической силой. — Я был рожден с помощью магии, — напомнил Артур, — а Гвен вовсе не мать Эгберта, она вообще не имеет к нему никакого отношения! — Артур вдруг вскочил и заметался по комнате. От стены к окну, от окна к большому столу, стоящему посреди комнаты. Разозлившись, он вдруг ударил кулаком по столешнице, и по дереву пошли заметные трещины. Мерлин сглотнул, не до конца понимая, что хотел сказать Артур. — Но кто тогда мать Эгберта?.. Н-Нимуэ? Тогда ясно, почему… — У Эгберта нет матери, — жестко ответил Артур. — Он мой сын, выношенный и рожденный другим мужчиной. — Как это… — Очень просто, неужели не догадываешься? Эмрис жил здесь десять месяцев, спал со мной, около месяца искал заклинание, а остальные девять носил моего ребенка, нашего с ним ребенка. Эгберт твой сын, Мерлин, он даже похож на тебя немного, и я собирался скрывать это и дальше, но теперь уже не имеет смысла. Теперь ничего не имеет смысла. Мерлин смотрел на Артура и не верил ни единому его слову. Как так возможно, что Эмрис зачал ребенка, выносил его, как? Ведь это идет в разрез со всеми законами природы! И все же… Все же Мерлин помнил свой большой живот, который сошел в то время, пока он сидел в темнице. Помнил тоску по кому-то, неясную, сильную, странную; свою реакцию на малыша Эгберта, ведь от одного взгляда на него у Мерлина трепетало что-то внутри… Мелочи складывались в единственно возможную ясную картину, в которой Артур лгал ему, держал подальше от его ребенка и, видимо, вообще не собирался сообщать всю правду. Мерлин сжал кулаки и со всей силы ударил Артура в лицо. Не полегчало, поэтому он нанес следующий удар и следующий, пока его руку, наконец, не перехватили. Мерлин закричал, пытаясь вырваться, задергался, из последних сил призывая свою магию, единственную надежную союзницу в его обиде и горе. Артур что-то пытался сказать ему, но Мерлин не слышал, он лишь смотрел ему в глаза, которые успел полюбить, но теперь они вызывали в нем лишь жгучую ненависть, но в тоже время чувствовал его прикосновение, и черпал в этом свои силы. — Ты предал меня, — прошептал Мерлин и выставил перед собой руку, на которой красовался тонкий серебряный браслет. Артур отпрянул, когда металл вдруг вспыхнул огнем и за одно мгновение превратился в пепел. Теперь ничто не сдерживало магию Мерлина, его гнев и жажду мести. Может, Гаюс и уничтожил Эмриса, но тот оставил свой след в душе Мерлина. Мерлин прошептал несколько слов, и его глаза засветились золотом; Артур упал на пол и закричал от нестерпимой боли…