Длинный путь

      Белль восемнадцать. На ней надето светлое кружевное платье, которое она считает настолько удобным, что готова была ходить в нем сутки напролет, но все же сумела дотерпеть до выпускного бала, и теперь её красоте поражаются даже незнакомые люди. Жаль, ни отец, ни мать не могут любоваться ей.       Школьные мероприятия, как одно, походили друг на друга, будь то чествование футбольной команды или траурная процессия в памятные дни. Какие-то спонсоры школы произносили речь о бодрости духа, надеждах на светлое будущее и тому подобное. Белль бы предпочла остаться дома и, наконец, дочитать «Острова в океане», но сегодняшний день был особенным не только для нее.       Мистер Голд поправил галстук и, стараясь не обращать внимание на трость (из-за которой он комплексовал, но ни под какими пытками бы в этом не признался), поднялся на сцену к микрофону. Белль поймала его взволнованный взгляд.       - Возможность быть родителем – величайшее счастье, - начал свою речь ростовщик, - ничто не сравнится с чувством гордости, когда ребенок делает первый шаг или произносит первое слово. Меня печалит лишь время. Как быстро от первых шагов наши дети переходят к поездкам на велосипеде, а от игрушечных мечей к настоящим, - ростовщик задумался, - сейчас вчерашние мальчики и девочки превратятся в будущих мужей, храбрых военных, заботливых матерей… Надеюсь, найдутся и такие, кто все же возьмётся за городскую библиотеку, - по залу прошел смешок и сам Голд печально усмехнулся. Эта его улыбка показалась Белль особенно печальной. Ростовщик ни разу не посмотрел на неё.       - Что ж, спасибо, мистер Голд, - поблагодарила его чернокожая ведущая церемонии, - слово предоставляется Белль Френч, главному редактору школьной газеты и председателю школьного совета… ***       Струнный квартет играл незатейливые мелодии, под которые пары неуклюже танцевали. Белль и её подруга, Руби, сидели за столиком и обсуждали разодетых, как пирожные, барышень и костюмы их кавалеров, которые кому-то были слишком велики. Не то чтобы Белль было действительно интересно обсуждать чужие наряды, но, чтобы поддержать разговор с Руби и скоротать время, приходилось опускаться и до этого.       Музыка стихла, пришло время последнего танца – главного на их выпускном балу. Репетиции в школе начались еще за несколько месяцев до самого бала, поэтому все движения, повороты и смены партнеров были тщательно отрепетированы. Многие девушки заранее были приглашены на этот танец, поэтому не томились ожиданием; кого-то, как Руби, тут же пригласили. Белль смиренно сидела за столиком, печально наблюдая за идущими в центр зала парами. Даже если её и хотел кто-то пригласить, до её ушей это приглашение не дошло.       Голд увидел её, такую одинокую, за дальним столиком и не смог удержаться. Он достал из кармана пиджака заранее приобретенный пузырек и, достав из него несколько таблеток, проглотил их. Один врач из Нью-Джерси утверждал, что эффект наступит почти мгновенно. Отложив трость, Голд, прихрамывая, отправился к её столику.       - Не окажешь мне честь? – Белль подпрыгнула от неожиданности, когда хриплый шёпот Голда раздался сзади, возле её уха.       - Конечно.       Начинает вторая скрипка*. Она тихо перебирает звуки трезвучия, создавая гармонический фон. Первая скрипка вступает в третьем такте, заводя простую мелодию, проходящую лейтмотивом по всей пьесе. Голд чуть ни не физически ощущает, как его зрачки расширяются. И не только от принятого викодина.       - Разве тебе не нужна трость?       - Шутишь? Я готов марафон пробежать.       - Ты под кайфом? – шутит Белль. Голд нервно вздрагивает.       - Сегодня вторник. Я чист.       - Сегодня среда.       Фактура меняется, динамика меняется. Нет, викодин не смог заглушить всю боль в ноге, но теперь она – не главный герой пьесы, а лишь декорация, дерево на заднем плане. Середина напряженная, с синкопами и трелями у виолончели и альта. Пиано сменяется форте, в танце обмениваются партнерами. Новый кавалер Белль приятно удивлен, а новая партнерша Голда готова кричать от страха. Это игра, шутливое противостояние. Первая и вторая скрипки перекликаются друг с другом, Белль и Голд, мелькая в танце друг возле друга, перекидываются взглядами. Под старый знакомый лейтмотив они снова танцуют вместе.       - Ты чуть не обрек меня на очередной скучный вечер, - лукаво замечает Белль.       - Не думаю, что я могу настолько спасти положение, - печально усмехается Голд, - посмотри, как я жалок. Я стареющий, хромой и… - обдолбаный, мысленно добавляет ростовщик.       - И я тебя люблю.       Голд останавливается. Сейчас ему плевать на танцующие пары вокруг, проклятые скрипки и пьяных подростков.       - Что ты сказала? ***       Белль уже давно живет у Голда. Когда её отца отправили на лечение, ростовщик просто предложил ей переехать к нему и Белль согласилась. Он не пытался ухаживать за ней или, чего хуже, домогаться. Голд просто был другом, которого ей так не хватало. Сейчас он стал чем-то большим. По всему дому по пути в спальню разбросаны их вещи: запонки Голда, его галстук, держатели для рукавов; туфли Белль, её кружевное платье.       Находясь в объятиях Голда, девушка думает, что всё это – судьба. Румпельштильцхен перебирает её волосы. Сейчас ему меньше всего хочется думать.