Мы странно встретились и странно разойдёмся?

После первого секса со взрослым партнёром в жизни Гарри открылась новая глава; можно даже сказать, началась целая эпоха — эпоха Северуса. На следующий день Снейп позвонил и галантно поинтересовался, как Гарри себя чувствует. Поттер заверил его, что вполне жизнеспособен и, придушив на время робость, неизменно просыпающуюся от интимных ноток в низком голосе, заверил, что через пару дней готов повторить. Стесняться и впрямь было несколько поздновато, и на следующую встречу вместо ненужного пирога Гарри принёс новую смазку с нейтральным запахом, а то ему ещё пару дней мерещился настойчивый фруктовый флёр. Не то чтобы Поттер имел что-то против клубники, но предпочитал всё же более спокойные запахи. Северус, как оказалось, тоже обновил содержимое ящика в прикроватном столике, выкинув сладко пахнущую гадость, чем Гарри остался доволен. Их встречи всегда проходили примерно по одному и тому же сценарию: Северус звонил, когда предполагал в своём расписании пару свободных часов, и если у Гарри не было на это время подработки, он мчался после занятий за своей порцией прекрасного, раскрепощённого, ничем не замороченного секса. Если же свидание не получалось из-за заключённых ранее договоренностей, Поттер сильно расстраивался, хотя виду старался не подавать. В такие дни он ходил нервный и словно больной. Снейпа реально не хватало, как впитавшегося в кровь наркотика, и Поттера ломало без «дозы Северуса». Быстро приохотившееся и недополучившее свою порцию удовольствия тело было полностью солидарно с душевным состоянием. Гарри настораживала такая реакция, но он носился на учёбу, по подработкам, успевал делать заказы и бежал к любовнику, как только тот поманит, так что глубоко закапываться в себя и рефлексировать было некогда. Главное — везде успеть. Да, порой он уставал как собака, но вид имел цветущий, глаза горящие и физиономию довольную. Гермиона иронизировала по утрам над взъерошенным Поттером со сплошь покрытой следами засосов шеей и губами-пельмешками. Гарри отшучивался, что подруга бы на себя посмотрела и на своих рыжиков. Надо сказать, что огненноволосые близнецы были особой темой в поттеровском «фольклоре». Сначала Гарри познакомился с Фредом Уизли — наткнулся в ванной утром, когда плёлся умываться. Совершенно незнакомый долговязый веснушчатый парень принимал душ, беззаботно не закрывшись на щеколду. Сначала была немая сцена, но после оказалось, что это друг Герми. За год совместного съёма двухкомнатной квартиры Грейнджер никого у себя не оставляла, да и не приводила раньше парней, поэтому Поттер решил, что рыжику вполне можно доверять, если ему доверяет подруга. Вот только странность: Фред периодически был и тот, и не тот. Гарри не мог объяснить, в чём разница, просто привык присматриваться к людям и замечать детали вроде довольно глубокой царапины, которая только вчера была на левой ладони, а сегодня исчезла, или всё время скачущей на пару сантиметров длины волос. Все непонятности разрешились, когда хитро улыбающаяся подруга представила ему заново Фреда и его зеркальное отражение — Джорджа Уизли, а на вопрос, с кем из близнецов она встречается, ответила, что, собственно, с обоими. И категорично заявила, что пояснений «как?» не будет. Из чего Гарри предположил: Гермиона, видимо, в начале знакомства тоже была не сильно в курсе, что встречается сразу с двумя, а потом закружило так, что отказаться от одного из них стало невозможно. Поттер челюсть подобрал и только смог поздравить Грейнджер с хорошим выбором. На фоне собственной нерегулярной в тот момент половой жизни он только порадовался за Гермиону, вон какая довольная и сонная по утрам ходит. Близнецы в дальнейшем ещё и оказались его нанимателями. Получив небольшое наследство и взяв ссуду, они выкупили крепкий двухэтажный домик в одном из студенческих центров города и занялись обустройством собственного кафе. Сами рыжики как дипломированные повара креативили с меню и составляли технологические карты блюд. Грейнджер как будущий юрист носилась по бюрократическим инстанциям. Друзья из дизайнерского студенчества придумали «чумовой», по словам Уизли, проект интерьера и воплощали его в жизнь. А Гарри, видимо, по протекции Гермионы выпала честь разрисовать персонально униформу и фартуки для трёх поваров, четырёх официантов и продумать оформление меню. Кафетерий в стиле безумного чаепития Алисы обещал стать очень популярным местом, рекламная акция уже была запущена. И Поттер до ужаса волновался, как бы ему не оплошать и оправдать возложенные ожидания. Хоть эскизы близнецам общим голосованием понравились, всё равно чувство тревоги от важности заказа не отпускало — это всё же не майку на подарок сляпать. Оттого и некогда было Гарри с его ставшей очень бурной личной и общественной жизнью волноваться, что что-то идёт не так. Северус тоже был доволен и откровенно наслаждался ситуацией. Иметь в зоне доступности смущающе юного и ласково-бесстыдного любовника было возбуждающе и пугающе хорошо одновременно. Поттер приходил, только заранее договорившись, не требовал к себе особого внимания. Снейп каждый раз удивлялся, как настороженный и взъерошенный на пороге Гарри мгновенно расслаблялся от первого поцелуя, как умел отбрасывать свои внутренние заморочки во время секса, получать и дарить чистое удовольствие. Горячий, отзывчивый, призывно облизывающий пухлые губы, гипнотизирующий своим кошачьим взглядом, когда Северус имеет его, поддающийся. Чувственная, но явно выраженная мужская красота. Поттер ничем не походил на инфантильного мальчика, заглядывающего в рот, ждущего подачки или оплаты за труды, какого легче лёгкого было снять в баре или клубе. Он приходил за сексом, вместе с одеждой снимая с себя неуверенность и робость, не требуя ничего взамен, кроме порции удовольствия, что крайне удивляло Снейпа. Их странные встречи порой походили на случки животных в гоне. Несколько часов, почти целиком занятых сексом, и минимум разговоров. Северусу даже стало немного не хватать их прежнего формата общения, он не заметил, когда успел приохотиться к поттеровской болтовне. Раз, чаще два в неделю Гарри, пахнущий весенней капелью и молодостью, врывался в его дом и переворачивал устоявшийся уклад жизни в берлоге Северуса. Они и до спальни не каждый раз успевали доходить. В ход шло всё — тумба в прихожей, прохладная стена в коротком коридорчике, узкий диван в гостиной. Если чистоплотный Поттер успевал добраться до ванной в первую очередь, то разврат легко учинялся и там. Снейп не мог понять смущающих порывов собственного тела, но шёл у них на поводу, несомненно, испытывая массу удовольствия. Такого урагана с ним, пожалуй, и в молодости не случалось. Одним сеансом любовники редко ограничивались и, повалившись в кровать, вспотевшие и усталые, могли прикорнуть ненадолго, чтобы пойти на следующий заход с новыми силами. Но за два весенних месяца тесного общения одно оставалось неизменным: Гарри, пробыв несколько часов, вечером уходил. Если работал, то немного раньше, если вечер выдавался спокойным, мог и засидеться часов до восьми-девяти. Северус не предлагал, Поттер не настаивал, видя, что Снейпу непривычно впускать в свои сакральные чертоги постороннего. Гарри порой чувствовал себя бродячим псом, которому позволили погреться в доме, и он сидит на коврике в прихожей, боясь двинуться, лишь бы не выгнали в стужу. В редкие моменты, когда Гарри проваливался в дымку сна после всегда стремительного первого раза, Северус рассматривал любовника, к которому никак не мог привыкнуть. Тайком, по-звериному, почти касаясь внушительным носом, втягивал запах молодого тела и терпкого, действующего лучше любого афродизиака пота. Шевелил дыханием влажные волоски на затылке и всё больше задумывался: врождённая или приобретённая у него тяга к одиночеству? Ни детство, ни юность Снейпа не располагали к активному общению с другими людьми. У него были очень странные родственники. Дед с замашками диктатора подавлял своей волей всех и вся, уверенно ведя бизнес, переданный ему родителями в довольно молодом возрасте. Единственная дочь, мать Северуса, унаследовала фамильные черты лица и гордость, граничащую с глупостью, тоже родовую. Нарочито покорная и тихая, она впервые воспротивилась воле отца, когда вместо выбранной для неё профессии пошла учиться на химика, потому что ей этого ужасно хотелось. Эвелина Принц переносила все семейные скандалы и упрёки в неблагодарности молча, сцепив тонкие нервные пальцы в замок до ломоты в суставах. Возможно, отец выгнал бы её из дома, если бы не цеплялся за нормы приличия, чопорно волнуясь о мнении партнёров по бизнесу и таких же снобов с аристократической бурдой вместо крови. Но мистер Принц прессинговать и изводить дочь не перестал. Тогда она взбрыкнула во второй раз и, едва окончив третий курс, тайком выскочила замуж за никому не известного наладчика станков на ткацкой фабрике Тобиаса Снейпа. Северус до сих пор не мог понять, что послужило причиной для сближения абсолютно разных людей, именуемых его родителями. Как они вообще могли пересечься друг с другом?! Но факт оставался фактом: Эвелина, молчаливая и бледная до синевы, с упрямо сомкнутыми в тонкую линию губами и ровной спиной, не проронив ни звука, выслушала несущиеся в неё проклятия, забрала основные вещи и книги и ушла, чтобы никогда не вернуться в отчий дом. Жизнь у миссис Снейп была не сахар, и если походила на сказку, то только страшную. Северус и теперь, будучи уже взрослым, слышал в неприятно-тревожных снах крики и ругань не просыхающего в последние годы жизни отца. Видел всё молча сносящую мать — холодную, отстранённую, безумную в своём упрямстве доказать отцу, миру, преисподней, что она сделала правильный выбор в жизни. Пусть это даже было не так, гордость не давала сознаться. Мистер Принц всё равно бы не простил предательства семьи и возлагаемых на дочь надежд. Достопочтенный дед не признал внука, рождённого от отребья, вычеркнул из своей жизни. Никто не заметил, как Эвелина, погружаясь в свою личную бездну, по-тихому сходила с ума — Северус в силу своего малого возраста и того, что предпочитал проскакивать тихой мышью и отсиживаться в своей комнате. Муж потому, что ненавидел женщину, снизошедшую до него когда-то, словно кинувшую кость дворовому псу. Просто в один не самый приятный день, когда Северусу было всего одиннадцать лет, Эвелину сняли с люстры, на которой она повесилась, распутав бельевую верёвку во дворе. Снейп по сей день не мог простить деду, что тот даже не пришёл на похороны. Как не мог простить ему два года, прожитые с отцом, пока тот не спился окончательно и не умер, разбив себе голову по пути из паба. Северус сидел заторможенный, с трудом воспринимая происходящее, когда человек из социальной службы пытался ему втолковать, что погребение будет за счёт государства. Ему как лицу несовершеннолетнему и осиротевшему посоветовали собрать вещи, потому как за ним скоро придут и определят в соответствующее учебное заведение. Велико было удивление Северуса, когда совершенно безликий чиновник привёз его в закрытую школу, вовсе не похожую на интернаты ужасов, про которые он успел наслушаться. Только потом он узнал, что дед, руководствуясь непонятными чувствами, всё же определил внука в платное заведение на полный пансион и выделил деньги на содержание. В частной школе с хорошей репутацией учились отпрыски довольно богатых семей. Естественно, что даже приодетый и приведённый в порядок Снейп сразу стал изгоем со своими повадками уличного мальчишки. А ещё потому, что остальных детей навещали родственники, забирали на каникулы, а он неотрывно жил в школе. Единственное, что любил и умел Северус — это учиться. Он почти ни с кем не контактировал из одноклассников и самозабвенно впитывал знания, несмотря на то, что деньги были предоставлены ненавистным дедом. В пансионе Северус познакомился и с Люциусом Малфоем, тот по неизвестным причинам взял над ним шефство и ввёл в круг своих товарищей. Деда Снейп увидел воочию, когда уже заканчивал школу-пансион. Тот посетил внука, вёл себя отстраненно, рассматривал холодно, как под микроскопом. А Северус с раздражением понимал, в кого у него такие черты лица и отвратительный характер. Мистер Принц проинформировал, что хоть Северус и рождён от не пойми кого и, соответственно, права на наследство и бизнес иметь не будет, но нормы морали и общества диктуют определённые условности, и он не может оставить внука без образования. Ну, раз «нормы морали диктуют…» — сыронизировал молодой мистер Снейп. И, не смущаясь, выбрал учебное заведение, в котором намеревался получить профессию, за обучение в котором исправно платил дед. Годами позже Северус, начав зарабатывать, подвёл калькуляцию за годы пансиона и университета. Не желая иметь ничего общего с ненавистным мистером Принцем, фамилию которого презирал намного больше, чем свою, скрупулёзно накопил нужную сумму и вернул потраченные средства. Но жизнь — штука странная и порой выкидывает коленца. Отучившийся с отличием специалист информационных технологий и подающий большие надежды молодой гений стремительно развивающейся компьютерной среды попал в переплёт в погоне за большими заработками — настолько сильно, что сидеть бы ему долго-долго. Но снова вмешался мистер Принц — постаревший, но не потерявший акульей хватки и связей с нужными людьми, явившийся, как джин из лампы. Со временем всё наладилось. То, что показалось кошмаром и тотальным контролем над собственной жизнью, приобрело иное значение. А Северус потерял возможность люто ненавидеть деда и даже порой злился на него за это. На смену вражде пришла отстранённо-холодная неприязнь. Снейп догадывался, что как-то не так стоило провести прожитые годы, но фамильное упрямство в крови не позволяло полностью согласиться с таким выводом. Теперь, глядя на Гарри в своей постели, он не понимал, как быть с этим встреченным случайно мальчишкой, смущающе юным и ищущим тепла там, где вряд ли сможет найти.