Золотые слитки для нас то же, что и кирпичи, Камин гаснет, брось в него ещё одну библию. Мы поём в ядерном бункере: «Ура, этот мир идёт ко дну!» K.I.Z. — Hurra die Welt geht unter
Я не помню, с чего все началось. Я не помню, какие мечты были в моей голове несколько дней назад. Я не помню, какой сегодня день недели. Мне кажется, что с того момента, как огромные двери особняка захлопнулись за моей спиной, прошли годы, сменились эпохи, и я сама стала призраком, заточенным в этих холодных стенах. Я не помню, кто я. Я не помню, когда все изменилось настолько, что единственное оставшееся в моей памяти воспоминание — это боль от чужих клыков в собственной шее. Я не помню ничего, кроме первобытного страха. Пытаешься казаться сильной, пытаешься мыслить рационально, пытаешься объяснить себе самой, что так нужно, что вампиры тоже умеют чувствовать, что нужно просто найти к ним правильный подход и тогда тебе станет легче, но ведь без толку все это?.. нет в этом никакого смысла. Вампиры — уже как сотни лет вампиры. Глупо надеяться, что именно к тебе кто-то проявит снисходительность. — Ты уже проснулась? — сестра присела на край кровати, слабо улыбнувшись. — Я думала, придется тебя будить, — Юи убрала волосы с моего лица и нежно погладила по голове. Губы сами собой поджались, сдерживая непрошенные слезы. Сестра обеспокоено посмотрела на меня, и я, не сдержавшись, громко шмыгнула носом, пряча рукой плачущие глаза. — Эй-эй, ты чего? Юи кинулась меня обнимать, прижимая к своей груди, шептать какие-то глупые слова, которые люди придумали, в надежде, что они смогут кого-то успокоить, гладить по спине, но от этого становилось лишь еще паршивее, чем сейчас. Будто бы с каждой секундой резинку натягивали все больше и больше, ожидая, когда же она наконец разорвется. — Я просто хочу домой, — тихо произнесла я. — Хочу, чтобы мама приходила с работы с улыбкой на лице, а отец водил нас в парки с аттракционами. Хочу, чтобы Мамору продолжал выдумывать свои шутки и доказывать всем, что он тут самый умный. Хочу получать двойки и убиваться по этому поводу, думая, что жизнь на этом закончена. Хочу рассказывать маме о том, как прошел наш день, чтобы она каждый раз смеялась и говорила, какие мы еще маленькие. Разве я многого прошу?.. — У тебя ведь есть я, — засмеялась Юи, вытирая мои мокрые щеки. — Я всегда буду рядом, что бы ни случилось. Плачешь, как пятилетний ребенок, ей-Богу, — я крепко-крепко обняла Юи в ответ, утыкаясь носом ей в кофту. — Давай-ка, успокаивайся! Нам сейчас совершенно нельзя падать духом… Веду себя, как эгоистка. Плачу из-за своих несбывшихся мечт, хотя рядом со мной сидит человек, у которого тоже были свои мечты. Юи намного тяжелее, чем мне. Она жила здесь одна. У нее никого не было. Она чуть не умерла от странных экспериментов Сакамаки. Да невооруженным взглядом видно, как опустились от усталости ее плечи, какие синяки залегли под ее глазами, как она похудела и побледнела… А я сижу в кровати и плачу из-за какого-то вчерашнего укуса, хотя не меня тут надо успокаивать. Вовсе не меня. — Прости… — я в последний раз шмыгнула носом и выбралась из крепких объятий сестры. Она сидела напротив меня такая бледная и маленькая, угловатая от истощения. Мне хотелось укрыть ее теплым пледом, приготовить вкусный суп и никуда не отпускать, пока она не станет похожа на того человека, которого я видела полгода назад. Наверное, все отразилось на моем лице, от чего она криво улыбнулась и скинула меня с кровати, отправив в ванную совершать все нужные водные процедуры. Я посмеялась и скрылась от сестры за деревянной дверью. Когда я вышла из ванной, Юи уже не было. Наверное, ее забрал Аято или кто-то другой, потому что сама бы она никогда не ушла. На часах было почти десять. Я поспешила взять свой кинжал, вложила его в карман толстовки и вскоре тоже покинула комнату. Спустившись на первый этаж, я поняла, что большие особняки действительно не для меня. Теряясь в тщетных попытках вспомнить дорогу до столовой, я забросила эту идею и пошла, куда глаза глядят, надеясь, что большая дубовая дверь сама меня найдет. Через десять минут поисков я начала конкретно переживать. И ведь надо было забрать Юи прямо перед завтраком! Проплутав по коридорам еще некоторое время, я отчаялась настолько, что выйти обратно на площадку с лестницей и начать поиски сначала вряд ли бы у меня получилось. Глубоко вздохнув, я решила сделать последний круг по коридорам, прежде чем остановиться и просто стоять на одном месте, пока меня кто-нибудь не найдет. В этот раз удача все же решила меня порадовать и показать из-за угла нужную мне дверь. Сглотнув ком в горле, я зашла в столовую, морально готовясь ко всем возможным осложнениям, которые могли быть вызваны моим плутанием. — Извините за опоздание. Такое больше не повторится, — на одном дыхании проговорила я, осматривая присутствующих осторожным взглядом. Субару не было, Аято и Юи тоже. Шу спал, облокотившись на стол руками, а Канато качался на стуле вместе с Тэдди, что-то невнятно шепча на ухо медведю. Казалось, он вот-вот упадет, но это будут уже не мои проблемы. Хотелось в принципе держаться от Канато подальше с его нестабильной психикой, насколько я, конечно, могу судить. Райто же повернулся в мою сторону, подложив руку под голову, и с интересом меня разглядывал, ехидно улыбаясь, словно только что уличил в ужасном обмане. Рейджи тихо вздохнул, отложил столовые приборы от своей тарелки и холодно взглянул мне в глаза, поправляя свои очки, те сверкнули от отразившегося в них света хрустальной люстры над столом. — Садись за стол, — неопределенно махнул рукой вампир. Я не стала долго тянуть и разместилась на том же месте, которое мне дали вчера. Оставалось только заметить, что в этот раз Шу лежал в другом конце стола. — На первый раз я тебя прощаю, ты ведь не до конца знаешь наши правила. Зайдешь ко мне в кабинет после завтрака, я расскажу тебе о нашем расписании, а то, насколько я могу заметить, — вампир нахмурился, презрительно обведя взглядом тех, кто еще оставался сидеть за столом, — тебе так никто его и не постарался объяснить. Я кивнула вампиру, еще раз извинившись, и принялась есть уже остывший рис, случайно встретившись взглядом с Райто. Тот словно только и ждал этого момента, и спустя секунду уже сидел возле меня. Я же постаралась не обращать на него внимания. — Почему же мы опаздываем на завтрак? Неужели братец Шу вчера так тебя утомил, что сегодня ты еле проснулась? — я замерла, ощутив как по ноге медленно скользят чужие пальцы, поднимаясь от колена все выше и выше. — М-м-м, Ами? — вампир наклонился совсем близко к моей шее, вдыхая аромат крови, а может быть он догадывался, что за волосами скрывается вчерашняя рана от клыков Шу. Я как-то слишком резко взяла Райто за руку под столом, останавливая от ненужных прикосновений и поворачиваясь к нему: — Я просто… — Попрошу отложить разговоры до окончания трапезы, — опередил меня Рейджи, грозно сверкнув своими темно-алыми глазами. — …потерялась, — шепотом договорила я, вновь поворачиваясь к еде. Райто весело усмехнулся, освободил свою руку из моей и положил сверху, сплетая наши пальцы. Я без аппетита размазала рис по тарелке, отпила из кружки немного черного чая, а когда его большой палец прошелся по моей ладони, у меня больше не осталось сил терпеть это посягательство на личное пространство. Выразительно глянув на Райто, в ответ я получила лишь невинную улыбочку, которая еще больше меня разозлила. Но ведь этого он и добивается, да? Вывернуть руку из его хватки тоже не получалось, поэтому нужно было сделать все возможное, чтобы он поверил, будто мне все равно. До конца завтрака оставалось совсем немного. Я все-таки заставила себя поесть под пристальным взглядом пятого сына, и потому сейчас думала лишь о предстоящем походе в кабинет Рейджи. Как говорила Юи, у него нельзя ничего пить и есть, а то живой я оттуда точно не выйду. Скорее всего, ему просто нужна моя кровь, хотя, возможно мне повезет, и вампир действительно скажет что-нибудь полезное. Я смотрела в сторону спящего Шу, на его напускную беззаботность и апатичность, и мне на секунду представилось, что, если бы я сейчас жила у себя дома, то точно так же бы спала, ни о чем не переживая. Об окончании трапезы оповестил Рейджи, что стало понятно сразу же, как только второй сын поднялся из-за стола. Я уже хотела было спросить, где находится его кабинет, но, стоило мне моргнуть, как в столовой никого, кроме меня и Райто, не оказалось. Я опустила взгляд на наши сплетенные пальцы, снова посмотрела на вампира и не нашла ничего лучше, чем спросить: — Проведешь меня до кабинета Рейджи? — Ты ведь знаешь, что я попрошу что-нибудь взамен? — рассмеялся Райто. Он встал со стула и потянул меня на себя, заставляя тоже подняться, оказавшись почти вплотную к вампиру. Я поспешила отодвинуться, но крепкая хватка на моей руке все еще мешала мне сделать это в полной мере. — Кровь? — уточнила, вопросительно подняв брови. — Не-е-ет, это неинтересно, Ами, — вздохнул Райто, как будто действительно расстроился. — Ты исполнишь любое мое желание. Необязательно сейчас. Главное, чтобы в любой момент, когда я тебе об этом напомню, ты его выполнила, — вампир хитро прищурился, улыбаясь. Какое желание может пожелать Райто? Наверное, самое изощренное, какое только сможет придумать, но он еще не решил, когда его загадает, а значит я могу согласиться на его условия, потому что у меня все равно нет выбора, а злить Рейджи опозданием еще и в его кабинет хочется намного меньше, чем перспектива в будущем сгореть от стыда, поэтому, вымученно кивнув Райто, мы направились на второй этаж петлять по узким темным коридорам, мило держась за ручки. Если бы только меня не окружали вампиры, я бы даже влюбилась. Коридоры, по которым мы шли, казались жуткими, темными, нежилыми. Повсюду были ведущие в никуда двери, стены в серых оттенках, пугающие портреты бывших жильцов, — идеальное место для съемок фильма ужасов. Вампир относительно нежно сжимал мои пальцы. Его рука была холодной и мягкой, без единого изъяна. В какой-то момент я даже почти расслабилась, а потом поймала себя на мысли, что, если меня каждый раз будет брать так за руку кто-то приятный, я даже была бы не против жить в этом мрачном особняке на постоянной основе. Осознав, что сейчас придумал мой разум, мне захотелось просто провалиться сквозь землю, чтобы только наконец прекратить это затянувшееся прикосновение. До попадания к Сакамаки я была весьма тактильным человеком, но моя тактильность всегда была направлена на людей, которым я доверяла, а здесь, кому я могу доверять, кроме сестры? Да, Райто пока ничего мне не сделал, и с ним комфортно просто идти и держаться за руки, но ключевое слово: «пока», ведь он в любой момент может просто свернуть мне шею. Не зря же Райто меня предупреждал по поводу моего положения в их доме. Через некоторое время мы остановились возле неприметной двери, по которой я бы никогда не определила любимое место второго сына. Я развернулась к Райто, слабо улыбнувшись: — Спасибо, что проводил. — Не говори «спасибо» за то, за что заплатила. И на будущее, — склонился вампир к моему уху, говоря почти шепотом, — у тебя плохо получается играть равнодушие. Я же слышу, как бьется твое сердце. Райто отпустил мою руку, хитро подмигнул и исчез, словно порыв холодного ветра в знойный летний день. Я глубоко вздохнула, нахмурив брови, и поспешно вошла в кабинет Рейджи, предварительно постучав. Думать отчаянно не хотелось. Настенные часы лениво переместили стрелку на тридцать первую минуту двенадцатого, разнося по комнате глухой звук шестеренок. Комната встретила своей незыблемой холодностью, утонченностью и безумием. Несколько столов возле дальней стены с многочисленными колбами и растворами, подвесные полки с массивными книгами и просто большие шкафы, содержащие коллекции фарфоровых сервизов, и просто какие-то вещи, которые я не могла разглядеть за закрытыми темными дверцами. Сиреневые обои прекрасно дополняли комнату, но делали ее более нелюдимой, чем уютной. Возле письменного стола из красного дерева стоял и сам виновник нашей встречи. Почувствовав мое присутствие, Рейджи захлопнул первый том книги, название которой мне не удалось прочесть, положил ее на стол и повернулся в мою сторону, оценивающе пробегаясь глазами. К слову, глаза его были поистине красивы и властны. Алые, цвета граната, но значительно темнее, чем у Юи или Субару. Они могли в равной мере дарить любовь и пригвождать к полу своих обидчиков, настолько они были живыми, хоть и не каждый способен разглядеть эти небольшие перемены во взглядах. Вампир сдвинулся со своего места, направляясь в сторону незамеченного мной ранее уголка, в котором расположились кресло, обитое бархатом, и такая же софа чуть массивнее, между которыми был поставлен стеклянный столик с ножками в стиле барокко. Я поддалась вперед, сочтя шаги Рейджи за своеобразное приглашение. Подойдя, он указал на софу, как бы говоря мне присесть, сам же удалился в другой конец комнаты, спросив, не хочу ли я чаю. — Откажусь, я не очень хочу пить. Рейджи хмыкнул, а позже вернулся с фарфоровой чашкой на маленьком блюдце, в которой был виден золотой чай, отдающий ароматом бергамота. Единственное, что мне понравилось в этом кабинете, так это два больших окна с незадернутыми шторами, открывающие вид на весь розовый сад Субару, серое небо с грозными тучами и необъятный лес, ведущий в никуда. Кружка коснулась губ ее владельца; Рейджи сделал небольшой глоток янтарной жидкости. Наши глаза внезапно встретились, что смутило, наверное, только меня из-за неожиданности сей ситуации, тогда как рубиновые глаза второго сына не выражали ровным счетом ничего, лишь некий интерес, но и тот был разбавлен и скрыт за другими красками. Полное безразличие было чем-то схоже с безучастностью Шу, но если первый сын действительно ничем не интересовался, то Рейджи это умело скрывал. — Вы хотели рассказать мне о нашем расписании?.. — порыв начать разговор был встречен лишь сдержанной ухмылкой вампира. — Что ж, — Рейджи отставил чашку на журнальный столик и разместился в кресле напротив меня, поправив очки, — завтрак начинается в десять часов утра и идет до одиннадцати часов, с трех часов дня и до четырех — обед, с семи часов вечера до восьми часов — ужин. После этого у тебя есть еще час, чтобы собраться в вечернюю школу «Рётэй», так как в одиннадцать часов вечера там уже начинаются занятия. Они длятся до трех часов десяти минут утра. Урок проходит один час, всего их три. Между ними есть перемена в десять минут и большая — час. С сегодняшнего дня ты приступаешь к занятиям в нашей школе. Новая форма уже лежит в твоей комнате. Я задумчиво кивнула вампиру, поблагодарив за информацию и пытаясь переварить все цифры, которые он мне назвал: — Могу я задать вам вопрос? — Конечно, задавай, — Рейджи перевел взгляд с каких-то полок за моей спиной на меня, обратившись в слух. — Каковы мои права в этом доме и в какой роли отец отправил меня к вам? — почему-то выражать свои эмоции перед ним было трудно, но намного труднее было подготовиться к ответу, который я не хотела услышать. — Права? — я кивнула. — У тебя их нет, Амайя, — легкая дрожь прошла по телу, заставляя сердце сжаться в маленький комочек. — Ты обычный сосуд с кровью, который должен давать свое содержимое тогда, когда оно нам понадобится. Правда, с единственной поправкой: не убивать тебя слишком быстро. Сейджи, кажется, — усмехнулся вампир, — пишет это для каждого своего ребенка, — к горлу подступил неприятный ком от осознания того, что во всем этом виноват наш отец. — Но мы ведь не монстры, поэтому на время, пока ты с Юи у нас, мы обеспечиваем вас комфортным существованием. Само осознание, будто тебе отрезали весь путь большой стеной, неприятно давило на нервы, так и говоря, что ты лишь пыль в этом огромной мире. Когда тебе еще при жизни ставят точку на будущем, когда тебе нужно лишь смириться со скорой смертью и неумирающей надеждой, которая все еще карабкается на эту стену, стирая в кровь руки, которая все еще скребет точку на листе, пытаясь свести чернильное пятно, пропитавшее бумагу насквозь, ты просто мысленно кричишь от своей беспомощности. А Рейджи весьма позабавила моя реакция на его слова: насмешка в его глазах стала более явной. Наверное, ко мне действительно только сейчас пришло понимание всей ситуации, в которую попали мы с сестрой. — Вот только, вы самые настоящие монстры, Рейджи, — ухмылка тронула пересохшие губы, я ведь еще пожалею об этом. Единственной вещью, на которую я могла сейчас посмотреть, стала чашка с недопитым чаем. Потом я, как в замедленной съемке, увидела его ноги в приталенных брюках, а дальше почувствовала руку на шее, мягко поднимающую на ноги. Оказалась почти впритык к вампиру, нервно дыша где-то на уровне его ключиц. Роль безвольной куклы легла куда-то на спину, отложилась в сознании и теперь терроризировала мозг, уговаривая его делать то, что от него хотят, а именно подставить шею. Вампир невесомо провел по коже, остановившись на укусе брата. — Значит, первым был Шу? Рейджи медленно снял очки со своего лица, положив их на столик и делаясь еще более привлекательным, если бы только я не знала его сущности. — Субару, — он лишь хмыкнул, явно радуясь, что это не первый сын. Все мы настолько пропитались ложью. С головы до ног просто утопаем в неправде и самообмане, придумывая свои реальности, где все так стеклянно-прекрасно, где поют птицы и летают бабочки, где время остановилось на цветении растений, где дети поют радостные песни, а ты танцуешь от счастья. В тех реальностях ты — главный герой. В тех реальностях никогда не будет туч и дождя, ты можешь наблюдать за солнцем, не боясь ослепнуть, ты можешь смотреть на крылья колибри и различать оттенки ее перьев, ты можешь спасти всех… Рейджи укусил меня в шею, одной рукой придерживая за талию, чтобы я ненароком не упала от головокружения. Предусмотрел для собственного удобства. Болезненная пульсация в области раны сейчас занимала все мысли. Сердце бешено колотилось, а клыки неприятно впивались в плоть, заставляя скапливаться капелькам воды в глазах. Затем вампир оголил мое плечо, кусая и его. Волна невыносимой боли прошлась по телу, из-за чего я не сдержала слез, чем только вызвала его ухмылку. Садист. В действительности же мы медленно умираем от таких же, как мы людей. В ней мы пытаемся удержать равновесие на канате в цирке жестокости. Ноги дрожат от усталости, руки раскинуты по швам, и мы делаем еще один маленький шаг, пытаясь не упасть в пропасть к голодным хищникам, потому что впереди наш ждет призрачное спасение. В реальности все очень сложно, и один маленький шаг по веревке можно делать несколько лет. В реальности даже родители могут предавать собственных детей. В реальности можно кричать сколько влезет; все равно никто не придет на помощь. Вампир продолжал пить кровь, пока земля не ушла у меня из-под ног, перестав оставаться твердой поверхностью, а ноги уже не держали. Рейджи нехотя отстранился, подхватывая меня на руки, и перенес в мою комнату, где уложил на кровать, смерив нечитаемым взглядом. Голова кружилась, отказываясь воспринимать любое действие со стороны Рейджи. — Не опоздай на обед, Амайя. Я увидела, как он улыбнулся, но вряд ли это можно было бы назвать «улыбкой», скорее, звериный оскал, который адресован своей жертве, и я в данной ситуации отнюдь не являюсь хищником. Ответить ему я так и не смогла, проваливаясь в спасительную темноту. В каждой его эмоции сквозили маски.***
Голова нещадно болела, норовя занести меня куда-нибудь не туда. В тщетных попытках избавиться от головокружения, я лишь выпила еще один стакан клюквенного сока, кувшин с которым волшебным образом пополнялся каждый раз, когда я выходила из комнаты или просто засыпала, будто за этим кувшином кто-то очень тщательно следит. Я уже начинаю задумываться о возможном нахождении здесь какой-нибудь видеокамеры. В упадочном состоянии я находилась относительно недолго, хотя, когда проснулась, думала, что опять опоздаю в столовую, уже на обед. Оказалось, что прошло всего, от силы, пятьдесят минут, что для меня, которая в детстве очень часто болела, весьма удивительно. Решила не выходить из комнаты до обеда, так как встретить еще какого-нибудь обитателя сего поместья совсем не хотелось. Ограничилась лишь тем, что переоделась в более удобную одежду, да погрузилась в рисование; меня ждал незаконченный набросок Субару. Минуты шли быстрее, наверное, потому что я была увлечена любимым занятием. Всегда считала, что люди должны быть разносторонне-развитыми, но все-таки рисовать я люблю больше всего. На бумаге человек может запечатлеть свои чувства, мысли, тревоги, героев, переживания — выплеснуть все накопившееся с помощью пальцев; рисование — искусство понимать себя и свое «я». Оно было для меня всем, начиная с младенчества и заканчивая сегодняшним днем. Обвела контуры вампирского лица черным лайнером, стерла присутствие карандаша в некоторых местах и захотела увидеть небольшой портрет в цвете, поэтому в скором времени я уже смешивала белые и розовые акварельные краски, чтобы добиться цвета волос Субару. Почти белая молочная кожа вампира была сложна в выборе красок, а над алыми глазами альбиноса я просидела еще добрую часть времени, чтобы добиться от них хоть и небольшой, но эмоциональности. Светло-сиреневый фон украшал портрет, которым я осталась довольна, хотя в голову прокрадывались мысли, что я вообще не должна была его рисовать. Приоткрываю окно, чтобы впустить свежий лесной воздух с примесью аромата роз. Запах хвои и цветов навевает меланхоличное настроение, которое отпечатывается где-то на задворках сознания, убаюкивая разум и острое чувство будущей смерти. Будто ты находишься не здесь, будто ты это не ты, будто еще есть ничтожная надежда. Впрочем, она всегда умирает последней. Наброски Рейджи и Шу не заставляют себя ждать. К концу третьего рисунка, где профиль второго сына наконец-то приобрел различимые черты, руки оказываются полностью измазаны серостью отпечатавшегося карандашного грифеля, неаккуратными черными точками от линера и акварелью, оставшейся еще с рисования Субару. Отмывая руки прохладной водой еще больше размазываю по ним грязь, поэтому приходится лучше настроить воду и таки взять мыло. В глаза бросается выглядывающий из-под кофты укус Рейджи, от чего меня передергивает. Я стремительно выхожу из ванной комнаты, стараясь стереть эту картину из памяти. На самом деле, слова Рейджи пробудили во мне какой-то бессмысленный юношеский максимализм с желанием доказать всем на свете, что на моей жизни еще рано ставить крест. Хотелось найти способ или даже того, кто будет меня уважать и кто сможет понять меня, мои мысли и чувства. Хотелось найти нашего с Юи непутевого отца и сказать ему прямо в лицо: «Смотри, ты продал собственных дочерей, а мы все еще живы и живем даже лучше, чем ты»! Надежда на жизнь все еще крепко держала меня в силках, заставляя искать все возможные выходы из сложившего «ничего», верить, что не все вампиры такие, как Рейджи, как Шу, как Субару… Могу ли я верить Субару? Может, еще не все потеряно? От размышлений меня отвлек стук в дверь. Я удивилась и нервно посмотрела на время: до обеда еще двадцать минут. Кажется, из-за Рейджи у меня скоро появится ананкастное расстройство личности, которое будет побуждать меня проверять время каждую минуту. Того, кто оказался за порогом моей комнаты, я совсем не ожидала увидеть. Райто оперся на дверной проем и улыбнулся своей фирменной улыбкой разрушителя женских сердец. Почему-то в нынешних реалиях его образ казался более чем дословным. — Что ты здесь делаешь? — вопросительно подняла я брови. — Ами, — вздохнул вампир, — ты совершенно не умеешь встречать гостей. Сначала нужно сказать: «Привет, Райто. Прошу, заходи», — попытался он спародировать мой голос, — а потом уже спрашивать, зачем я пришел. — Учту на будущее, — хмыкнула я, снова посмотрев на часы. Вампир проследил за моим взглядом и усмехнулся: — За этим я и пришел, — он кивнул на часы. — Провожу тебя до столовой, а то снова потеряешься в четырех стенах. Я хотела было возмутиться насчет того, что в этом особняке явно не четыре стены, но вовремя одумалась, внимательно проследив за эмоциями на лице вампира и вспомнив наш утренний разговор. — Хочешь добавить в мой долг еще одно желание? — серьезно спросила я. — Снова не угадала. Скорее, совершаю акт доброй воли, — хитро прищурился Райто, — так что в твоих же интересах сейчас выйти из комнаты, взять меня за руку и пойти изучать просторы нашего скромного поместья. Я нахмурилась, не веря собственным ушам, но из комнаты все же вышла. Вампир потянулся, чтобы взять меня за руку, но я быстро убрала их за спину: — Попрошу без рук. Райто лишь пожал плечами и направился к лестнице. Я постояла несколько секунд, держась за стену, пока перед глазами не исчезли черные точки, закрыла дверь, а потом догнала вампира, идя чуть позади него. Может не такой он и плохой?.. Стоит отдать должное, но, то ли Райто был отличным учителем, то ли Рейджи так сильно на меня повлиял своими словами, но я действительно поняла, куда нужно идти. Разобрав дорогу, оставалось лишь удивиться тому, как я могла, правильно подметил вампир, потеряться в четырех стенах. До столовой мы дошли в тишине, изредка прерываемой замечаниями пятого сына. А перед входом мне не оставалось ничего, как поблагодарить Райто за помощь, причем сейчас моя благодарность действительно была искренней, на что вампир, конечно же, посмеялся, отмахнувшись, как он назойливого комара.***
Капли дождя ударялись об узкие каменные дорожки средь розовых кустов, разбивались от столкновения с поверхностью и отскакивали в стороны, словно были самым настоящим хрусталем. Я любила дождь с детства: прыгать по лужам, танцевать с порывами ветра и громом, чувствовать на себе холодную влагу, будто бы я становилась единым целым с природой и самой собой. Проблемы уходили на второй план, страхи куда-то исчезали, я ощущала себя… человеком. Как же хорошо сбежать из особняка, когда все думают, что в ливень на улице, особенно жертвам вампиров, делать нечего. Радуясь маленькой победе и нескольким минутам отдыха от удушающих стен поместья, где на каждом шагу мерещатся трупы невест, я бежала вглубь сада, где смогу на мгновение забыть обо всем и всех. Дождь уже насквозь пропитал одежду, капли скатывались по лицу и волосам, но мне это нравилось. Нравилось настолько, что, расставив руки, я могла вечность простоять, всматриваясь в плачущие небеса и впитывая запах озона. Какое-то время я сидела в беседке и дорисовывала портреты двух братьев, а потом отправилась дальше в маленькое путешествие по исследованию зеленой составляющей особняка. Застыв возле небольшого каменного строения, похожего на закрытую оранжерею, я весело рассмеялась, крутясь вокруг своей оси. На душе было, на удивление, легко. Легко, словно не было никогда вампиров, безучастного отца, страдающей матери, словно я сейчас все так же беззаботно провожу время с Мамору и Юи, корплю над учебой и думаю, как же успеть дочитать очередной роман из школьной литературы к положенному сроку, словно я все так же играю в футбол с ребятами постарше на детской площадке возле станции, словно я все такой же наивный ребенок, не знающий невзгод и страхов. Зайдя спиной в каменное сооружение, я уселась на мраморное сидение, готовая лечь на него с надеждой послушать звуки ударяющего о крышу дождя и, может быть, даже уснуть, но я оказалась не одна. — Не ожидала тебя тут увидеть, Шу. Прячешься от дождя или от братьев? — я весело улыбнулась ему, расходуя весь тот запас положительных эмоций, который у меня был. Было неловко. Было некомфортно. Было почти что страшно. Было ужасно грустно от того, что планы не осуществились. Старший сын лежал в противоположной стороне бывшей оранжереи, слушая музыку. Он лениво приоткрыл глаза, чуть повернув свое лицо в мою сторону, но в сидячее положение переходить не спешил. Да и зачем? Жертва ведь сама может подойти. — Я не прячусь, — отрезал вампир, апатично проводив мою фигуру взглядом, пока я вставала с сидения и шла в его сторону, захваченная одной маленькой идеей. Скорее всего, потом я пожалею об этом решении, но сейчас мне хочется в него поверить. — Ты любишь дождь, Шу? — поверить и протянуть руку. Это ведь не сложно? — Идем на улицу! Такую погоду нужно чувствовать своей кожей, а не глазами. Наверное, он удивился — брови его на мгновение дернулись, а глаза раскрылись чуть больше. Мне сложно понимать его эмоции, скрытые за огромными стенами его естества. Я снова тряхнула своей ладонью в воздухе, заставив вампира выйти из оцепенения и все же взять ее, поднявшись с импровизированной постели. Волосы снова залил дождь, впрочем, как и сухую одежду Шу. Я несколько времени стояла, обдумывая будущие слова, и совсем не заметила, как дождь прекратился, унося за собой и большинство туч. Прямо сейчас я впервые в жизни хотела поделиться с кем-то посторонним своими чувствами. Своей тайной любовью к чему-то вечному. Я по-прежнему стояла, сжимая холодную ладонь Шу в своей. Мне по-прежнему хотелось улыбаться. Если я раскроюсь первой, то он, возможно, и про себя что-нибудь расскажет? Глубоко вдохнув вечерний кислород, обжигающий легкие, я все-таки произнесла: — Посмотри на небо: иногда мне кажется, что у него просто нет конца, а иногда, что, стоит только протянуть руку, и можно дотянуться до космоса. Разве это не прекрасно? Осознавать, что мы находимся именно здесь и сейчас… О, уже появилась луна! Вон там, — указала на ночное светило, показавшееся из-за крон вековых сосен, воодушевленно улыбнувшись. — Видишь рядом с ней очень яркую звезду? На самом деле, это Венера. Я люблю дождь — он дает возможность рассмотреть те детали, которые никогда до этого не замечал. А там… Шу развернул меня к себе, больно хватая за плечи и впиваясь клыками в шею. Большими глотками он выпивал из меня жизнь, распаляя свою безмерную жажду. Как будто что-то могло выйти иначе. Ноги начинали подкашиваться, перед глазами плыло от боли, от чего я уже мало что различала. Оторвавшись от укуса, Шу медленно поднял свою руку, зарываясь в мои мокрые волосы, пробираясь к корням и натягивая их, чтобы я, поморщившись, посмотрела на него, опрокинув голову. Вампир усмехнулся: — И о чем ты только думаешь? — хотела бы и я это знать. Старший сын опустился к открывшемуся участку шеи, выбирая лучшее место для еще одной раны: чтобы крови было побольше, да само место повиднее. — Я — не человек, Амайя, а ты об этом забываешь… — прошептал вампир, разрезая клыками кожу прямо возле трахеи, чтобы будущий синяк точно сиял на самом открытом участке. Будто бы он сейчас был не здесь, будто бы я сейчас была для него кем-то другим, — его слова предназначались кому-то из его далекого прошлого. Я была для него прошлым. — А почему вы не можете хотя бы на секунду забыть о том, что вы не люди? — мой вопрос заставил его оторвался от укуса, апатично посмотреть в мои глаза и вспомнить, что он все еще здесь, в этом розовом саду возле оранжереи. Я же пыталась не свалиться в обморок, надеясь, что руки вампира меня как-нибудь удержат. — Мир никуда не делся, он все еще пульсирует, живет и развивается. Старое сменяется новым, новое заменяется старым. И люди все еще живут: дружат, ссорятся, заводят семьи, рожают детей, развиваются, гуляют, разговаривают, грустят, провожают кого-то в дорогу, плачут, скорбят. Это нормально — чувствовать что-то, о чем-то переживать, о чем-то жалеть, ненавидеть кого-то, хотеть отомстить или даже размышлять о смерти. Но жизнь все еще продолжается! Невозможно просто закрыться от всего на свете и продолжать жалеть себя или кого-то, гневаться на то, что кто-то что-то тебе недодал или на то, что ты вампир, а не человек. Мир от этого не изменится, ты от этого не изменишься, я от этого не изменюсь. Посмотри вокруг себя: тебя окружает такая красивая природа, такой интересный мир, ведь у тебя есть океан возможностей, чтобы все увидеть, все узнать, всем воспользоваться, многие люди готовы были бы отдать все самое ценное, что у них есть, чтобы только иметь такие же силы, деньги и столько же времени, как у тебя. У нас ведь его просто нет! Этого времени. Что для тебя сто лет? Просто маленькая песчинка твоей вечности. Мы за эти сто лет не можем съездить ни разу на море, чтобы ощутить соленый воздух или просто отдохнуть, потому что наша жизнь не дается нам на золотом блюдечке, у нас нет огромного особняка на окраине города, состояния, связей, многие люди ютятся вчетвером в каморке на двадцать третьем этаже, работают на трех работах, чтобы прокормить детей и думают, а наступит ли вообще когда-нибудь конец? Даже не Рай, не свет в конце туннеля, просто конец. Думаешь, наша жизнь беззаботна и глупа? Думаешь, мы животные? Думаешь, мне ничего не стоит каждый раз чувствовать ваши клыки в своей шеи? Думаешь, у меня не было тяжелых моментов, когда казалось, что жизнь закончена? Шу, ты не один. Не один в своей жизни, не один в своих горестях, не один в этом особняке. И если тебе будет легче, я всегда могу выслушать тебя, помочь тебе, попытаться понять, я сделаю все, что есть в моих силах, но и ты… постарайся не быть эгоистом. Он с минуту смотрел мне в глаза, зловещей тенью мерцая в ночных сумерках, а потом просто улыбнулся. Улыбнулся, словно только что выслушал бессвязную историю маленького ребенка о роботах, защищающих драконов, и принцессах в подвалах лесных замков, шьющих серебряными нитями рубахи для небесных рыцарей с другой планеты. В груди что-то похолодело, а сердце, наверное, упало в пятки. Я почувствовала себя дурой, опозорившейся перед всей школой, и в страхе отступила от Шу на несколько шагов назад. — Ты никогда не сможешь помочь кому-либо из нас, как бы ты не пыталась, как бы мы не хотели измениться, — начал вампир, — потому что внутри мы уже с рождения мертвы, и лучше тебе понять это сейчас, пока не стало совсем поздно, — Шу усмехнулся своим мыслям, сверкнув черными в сумерках глазами. — Не хочу, чтобы тебя убили раньше времени. Молния осветила казалось бы весь сад своим светом. Прогремел гром. Шу протянул руку над моей головой, защищая от вновь пошедшего дождя своей кофтой еще до того, как я поняла, что с неба вновь полилась вода; подтолкнул к оранжереи, из которой я не так давно его вывела, завел меня в это маленькое печальное помещение и усадил на скамью. Вампир почти нежно прикоснулся пальцами к подбородку, поворачивая мою голову в свою сторону, почти романтично погладил меня по щеке, что любая другая девушка, увидев такую сцену со стороны, явно мне позавидовала бы, и совершенно непринужденно не оставил мне возможностей для отступления, расставив руки слева и справа от меня. Меня словно не было в этом месте. Казалось, будто я до сих пор стою где-то там, в саду, смотрю на эту глупую улыбку Шу напротив себя и умираю от такого же глупого стыда без причины, потому что мои слова просто ударились о чужую стену. Меня просто не захотели понять. Наверное, стоило хотя бы похвалить себя за то, что я попыталась, но больше так пытаться я не хочу. — Знаешь сколько здесь было женщин до тебя? — доносились до меня вопросы первого сына, как из-под толщи воды. — Так почему же ты считаешь себя такой особенной? Чем ты от них отличаешься? Кровью? Телом? Запахом? Такая же как и все остальные, — он многозначительно осмотрел мою шею, на которой, наверное, уже живого места нет. Я же глупо глядела в сапфировые глаза вампира, словно вся эта ситуация была какой-то игрой, в реальность которой не хотелось верить. — Если я хотел, я пил их кровь, спал с ними, убивал их, так почему с тобой я не могу делать того, чего пожелаю? — Шу посмотрел в мои глаза в ответ. — Так уж и быть, если так хочешь почувствовать себя особенной, можешь выбрать место, откуда я сейчас буду пить твою кровь. Все мои слова навели его только на эти мысли?.. Вампир наклонился к своему недавнему укусу, вдыхая запах крови и ожидая, когда я ему отвечу. — Неужели все люди для вас и вправду просто сосуды с кровью? Просто игрушки, с которыми можно поиграть, которые можно сломать, порвать, зашить, выбросить, заменить… — тихо сказала я, повернувшись в сторону выхода, где все еще лил дождь, припечатывая аромат цветов к земле. Шу с еле слышным вздохом сел рядом со мной. — В нашем мире нужно либо молчать, либо говорить то, что хочет услышать собеседник. В твоем случае стоит лишь послушно наклонять шею. — Поэтому ты молчишь? — улыбнулась я уголком губ. — Поэтому я молчу. — Если бы вы были с рождения мертвы, то вы бы убили меня еще тогда, когда я пришла к вам в особняк, — все еще на грани трагедии и сюрреализма проговорила я. — Если бы ты был с рождения мертв, ты бы не стал сейчас сидеть рядом со мной и дослушивать то, что я говорю, — я посмотрела на вампира, пытаясь заметить хоть какие-то перемены в его лице. — Ты бы не вспоминал кого-то из прошлого, когда пил мою кровь, если бы внутри у тебя была пустота. — Почему ты так настырно пытаешься в нас что-то найти? — снова вздохнул Шу. — Не знаю. Я хочу в это верить, — ответила я, только сейчас поняв, какие глупости учудила ранее. И почему только я подумала, что Шу можно довериться? — Тогда найди себе другую веру, — хмыкнул вампир, слабо улыбнувшись. — Какую? Шу устало взглянул на меня, протянул руки и положил меня себе на плечо, закрыв мне рот рукой. Я даже не стала сопротивляться. — Просто помолчи, хорошо? — ему не требовалось ответа. Я слабо качнула головой, как бы говоря, что больше он не услышит от меня ни слова и можно убрать руку от моего рта. По крайней мере, сейчас, когда нам обоим стоит немного подумать, ну, или только мне; просто хотелось верить, что Шу тоже немного задумается над моими словами, а не отбросит их от себя, словно мусор. Дождь барабанил по крыше. Если вглядеться в темно-серое грязное небо, которое выглядывало из-за входа в оранжерею, то можно даже увидеть танцующего Шиву среди грозовых облаков, он наверняка сейчас исполняет свою разрушающую тандаву, чтобы потом создать на месте пепелища новую жизнь. Всего лишь несколько крайних ритмов дамару, и мир готов. Шиве даже не надо брать барабан в руки, потому что мелодию для танца ему создаст дождь. Быть может, конечно, эти тучи скрывают не многорукого Шиву, а Вишну, плывущего в бесконечном космическом океане, он видит свой прекрасный сон, возможно, видит в нем нас и смеется от ограниченности наших ничтожных умов. Шу похож на Вишну: четырехрукого, вечно улыбающегося Бога. Он не знает о проблемах; не знает о переживаниях. Казалось, вся его жизнь состоит из сладкой неги, музыки и искусства, а в перерывах между ними с любовью творца и родителя он вместе с Брахмой создает и охраняет наш мир. Молния сверкнула неожиданно ярко и ударила куда-то возле входа в оранжерею. Я вздрогнула. Казалось, будто бы сам Шива спустился с небес. Словно вышедший из медитации на Кайласе, с белоснежной кожей, присыпанной пеплом погребальных костров, Рейджи нарочито медленно зашел в помещение, окидывая нас равнодушным взглядом, но в этом равнодушии было так много отвращения, что еще секунда и можно было в нем захлебнуться. Я тихо выдохнула, собирая в кулак все оставшиеся силы. — Только не говори, что ты решила уподобиться моему непутевому старшему брату и наплевать на все правила этикета, — произнес вампир, останавливая свой взор на мне. Иногда положению Шу можно только бесконечно завидовать. От него никто ничего не ждет и ничего не требует. Он — просто «непутевый брат», который нужен каждой семье, чтобы за счет него свое величие обретал любимый ребенок. Я не знаю, что между ними случилось, но, наверное, Шу так понравилось играть свою роль, что он до сих пор не хочет выходить из зоны комфорта. Ему не нужно принимать участие в какой-либо сложившейся ситуации, просто потому, что все и так уже думают, что ему на нее плевать. Вот и сейчас он просто сидит с закрытыми глазами, не обращая внимания ни на что вокруг. Глаза Рейджи напоминали терпкое красное вино выдержкой в тридцать лет. Вампир действительно выглядел, как разрушающий Шива, который вот-вот разгневается и решит уничтожить половину мира в порыве ярости. Он подошел чуть ближе, сжал мой подбородок в своей руке в белоснежной перчатке и наклонил назад мою голову, открывая вид на свежий укус возле трахеи. Раны только-только затянулись свежей, тонкой коркой. Стоит их немного задеть, и кровь хлынет с новой силой. От меня не укрылось, как Рейджи смотрел на мою шею. Так маньяки смотрят на шеи жертв, думая, с какой стороны начать резать тонкую кожу, чтобы задеть сонную артерию. Одно стремительное движение — кровь польется фонтаном. Вот братья обрадуются! Я превращусь в кровавое фондю. Но не стоит забывать, что истинный джентльмен не будет устраивать кровавое месиво в тихой маленькой оранжерее на углу огромной территории поместья, поэтому второй сын резко отдернул свою руку от моего лица, почти безэмоционально отвернувшись, и направился в сторону выхода. — Через тридцать минут вы должны быть одеты в школьную форму и стоять возле лестницы на первом этаже. А в тебе, Амайя, — обратился ко мне вампир, — мне бы не хотелось разочаровываться раньше времени. Рейджи исчез уже в следующую секунду, оставляя после себя шлейф неуловимого аромата рудракши, и единственное, что мне захотелось сделать после всего этого сумасшедшего дня, — это громко, почти истерично рассмеяться. Истерично не получилось, а вот тихий смешок все же сорвался с моих губ, на что Шу лишь раздраженно выдохнул. А я уж было подумала, что он уснул. Оставалось лишь подняться с каменного сидения, поежиться от холода и выйти из помещения в вечерний сумрак, вновь промокнув от дождя. На самом деле, я надеялась, что Шу скажет мне что-нибудь вслед, какую-либо колкость или совет, хоть что-то, что сделало бы наш разговор не пустым. Было достаточно хотя бы намека на то, что мои слова до него дошли. Но он молчал, не сдвинувшись с места ни на миллиметр, весь такой как будто бы хрупкий, невесомый, с подрагивающими ресницами, светлыми волосами и безразмерной вязаной кофтой. Я мрачно усмехнулась и побрела в сторону поместья. Шу с Рейджи одинаковы — им обоим не нужен никто, кроме них самих.