Юные (не)натуралисты

Sleeping At Last – Moon Совершенно беспредметный мир. Шелест растормошенных листьев. Движения сухощавых рук. Вздрагивание век. Шёпот. Чонгук. Чонгук... Чонгук. Проклятье, почему он такой? Движения отточенные. Глаза лучистые. А голос приручающий, тихий, подавленный. Бескрасочные блики переливают в его зазеркалье. Каждый редчайший раз, когда он такой, Тэхён готов поверить в те повествования о диссоциации личности Чона. Ну разве это возможно? Чонгук ластится преданно, он будто захватывает всю реальность под веки, когда закрывает их и целует невинно. Сегодня Чонгук хочет простоты. Он истекает густым сладким туманом, вливается струйками прямо в Кима и мнимо просит быть ближе. В такие моменты Чон распыляет нежность, и Тэхёна это завораживает, как ничто иное. Вот Чонгук мажет губами по металлическому запястью. Невесомо. Ласково. Будто боится обжечь внутренним теплом. В нём пошлость давно изгнана и парень просто ловит ветхие частоты, обрушая понимание мира. Такой слишком свой. Слишком ласковый, слащавый, но не приторный. Сердечные биты загоняют в обряд. Один. Два. Три. Чонгук целует едва виднеющуюся венку на самом изгибе запястья. Ту, которую разворотить легче всего. Вылизывает. Прикусывает и засасывает. Тэхён замирает. Четыре. Пять. Шесть. Чонгук врывается в судьбоносную важность самой ладони. Робеет, зажимается и утыкается в неё щекой. Семь. Восемь. Девять. Чонгук смотрит по-детски. Рассекает живыми глазами нутро и распахивает душу: больше, чем нагота, сильнее чувства стыда и родственности – вот оно, отражение. Счёт теряет смысл. Тень ловит очередные блики, задыхается в таинстве. Чонгук обращается капсулой, затягивая в себя Тэхёна. Объятия привычные, но дарящие силу. Чонгук сейчас кажется музой дирижера, исполняющего симфонию извечной коды нежности. Та расцветает на позвонках, плечах, шее, и за последним прикосновением его рук – на затылке. Не целует – греет. Оберегает. Тэхён смотрит на барьеры, что рушатся перед глазами, и сам не ощущает, как улыбается. Он усыпан в Нём. Рассыпан пылью до маленьких кромок, живущих так мучительно близко. Чонгуку большего не нужно. Свои цветы – как прямое сияние, блеск и сверкание – он ощущает в этом тоненьком хлопковом свитере, в который тычется носом. Причины сами воспаляются и сгорают, когда Тэхён, мурлыча, отвечает, оставляя поцелуй-прикосновение на лбу. Невесомость. Чонгук засыпает.