***
Сознание вернулось внезапно, будто кто-то включил в голове лампочку. Одновременно со зрением возвратились и все остальные чувства, без которых Раф искренне надеялся побыть еще хотя бы немножко. Больно было… как там любят говорить – адски? Пф. Ниндзя готов был биться об заклад, что в аду к скручивающей в узел, тюкающей в череп безумным перфоратором боли не присоединяется эта мерзотная тяжелая мутота, в которой Рафаэль сейчас болтался, как говно в коллекторе. Он корчился на полу, пережидая волну тошноты, и беззастенчиво, отчаянно хотел домой. В свой уютный гамак. Или на уютную каталку в Доновой лаборатории. Или даже в уютную лужу где-нибудь в туннелях неподалеку от убежища. На этих ностальгических мыслях Рафаэль снова то ли отрубился, то ли провалился в плотный, душный, бессильный сон. Второе пробуждение было не сказать, что дико приятным, но, к удивлению Рафаэля, не таким уж и гадским, как могло бы быть, памятуя прошлый раз: челюсть ныла, но уже не ослепляющее, а просто мерзко и уныло. Ничего особенного. К такой боли он давно привык – в Рафовой жизни было мало дней, в которых у него что-нибудь по какой-нибудь причине не болело: то тренировка окажется особенно жесткой (а Раф никогда не берег ни себя, ни старшего, с которым его чаще всего ставили в пару; с мелкими-то, конечно, другой разговор, но у них был свой, давно устоявшийся тренировочный тандем, разбивать который не хотелось ни ему, ни – видимо – учителю); то очередная вылазка наверх окажется особенно продуктивной на раздачу люлей и, соответственно, получение сдачи; то – в мирные и спокойные дни – Раф сам, бесясь со скуки, доведет себя до физического истощения, разнося и так уже десятки раз перешитую грушу. В общем, с челюстью, походу, удалось-таки разобраться. Осталось провести пару экспериментов (Донни, ты умилишься!). Раф осторожно открыл и закрыл рот, потом во внезапном порыве щелкнул зубами, понял, что так делать все же не стоит, продышал приступ боли, осторожно двинул челюстью еще раз, расслабился и попробовал что-нибудь произнести: - Эм… Ля-ля-ля? Я живой?.. Удовлетворившись результатом (и субъективным – не сумасшедше больно, и объективным – вроде прозвучало как надо), он попробовал усложнить артикуляционную задачу: - Жизнь – дер-р-р-рьмо. Шикарно. Раф довольно ухмыльнулся: теперь, даже если ему таки придется умереть, перед смертью он хотя бы сможет послать нахер своих убийц. Теперь – вода. Матерь черепашья, как же хочется пить! Труба на фут-заводе и то, небось, менее сухая и горячая изнутри, чем Рафово горло. Чертовы руки совершенно не желали подчиняться. О том, чтобы донести бутылку до рта, не шло и речи. Рафа хватило только на то, чтобы с трудом открутить крышку и, опрокинув емкость в сторону лица, попытаться поймать губами горлышко. Ну, по крайней мере, освежился, че. Растерев дрожащей (фу, мерзота какая!) ладонью остатки воды по лицу и шее, Рафаэль наконец сосредоточился на осмотре помещения. Так, если отломать ножку у стола (хотя кто будет ломать – ты, что ли, калека?), то можно сделать из нее шину для сломанной голени. Хоть шевелиться станет не так… бррр… лучше, короче, не шевелиться. Только вот приматывать ее к ноге все равно нечем. Надо будет попросить у цыпленка еще бинтов или хоть бандану с шеи. Зафиксировать в двух местах – и готово. Почти как новенький. Раф сам чуть не заржал от своего неуместного оптимизма. Ладно, с ногой разберется позже. С боком вроде разобрался сам мальчишка. Рафаэль осторожно пощупал повязку: похоже, даже не насквозь еще пропиталась… Да и сознание прояснилось, вон, аж жрать захотелось… Кстати, о еде. Раф притянул поближе к себе оставленный пацаненком батон хлеба и задумчиво поковырял его пальцем. Мысль о том, что ему придется в свою сорванную от криков и пересохшую от обезвоживания глотку пихать сухой хлеб, вызывала приступ легкой паники. Внезапно взгляд черепахи упал на оставленную мальчиком миску, до середины наполненную водой. А что, идея. И воды хлебнет, и хлеб размочит. О том, как это будет выглядеть со стороны, Раф думать себе запретил. Тому, кто которые сутки валяется в луже из собственной крови и дерьма, не до выпендриваний. Рафаэль вздохнул и тяжело перевернулся на бок (черт, какой же он размазней себя сейчас ощущает! Теперь понятно, чего Лео так бесился после своей эпичной рождественской стычки со всем кланом фут разом и ее сокрушительных для организма последствий) и приступил к трапезе.***
- Привет? Ты как? – мальчишка просунул голову в дверь и, кажется, даже обрадовался, увидев, что Раф в сознании. Надо же, а должен был испугаться. Теоретически. Люди вроде так и поступают. Пацан, между тем, проскользнул внутрь, включил свет (наконец-то! От лунной гадости, льющейся в окно, Рафа уже порядком тошнило) и осторожно приблизился к растянувшемуся на полу Рафаэлю. Интересно, дошло до него, что Раф – говорящий, или он просто так, с перепугу, трепется? Собрав в кучку все имеющиеся у него познания в детской психологии (все же два младших брата – это больше, чем ничего), Рафаэль попытался решить, опасно ли будет вновь заговорить с ребенком? Не напугает ли? И, если заговорить, то как? Наверное, нужно как-то помягче… успокаивающе… Черт, вот у Лео бы таких проблем вообще не было! Да блин… Лео бы вообще в такой ситуации не оказался… Это Рафу вечно везет… Обида привычно мазнула красным, застилая глаза, плеснула во рту горькой желчью. - Я тут… – пребывающий в блаженном неведении относительно Рафова настроения мальчишка застенчиво звякнул жестяным ведром, которое держал в руках. – Это… В общем, на речке был. Рыбы наловил. Будешь есть? В ведре, будто в подтверждение его слов, кто-то, судя по звуку, только что плеснул хвостом. Рафа передернуло. - Я тебе че, кот – рыбу сырую жрать?! – вся тщательно продуманная стратегия полетела к чертям, склонившись перед буйным темпераментом и горячностью стратега. Впрочем, мальчишка, вместо того, чтоб с воплем дать деру от такого интеллигентного (и внезапного) собеседника, лишь сжался, в очередной раз плеснул ведром и, проглотив комок в горле, очень вежливо проговорил: - Эм… а… что тебе принести? К...к…капустки? Рафаэль вытаращился на пацана не хуже жабы, моргнул, соображая, и внезапно разразился хохотом – сначала резким, привычным, затем, скривившись от боли в… во всем – более осторожным и тихим. Он не мог вспомнить, когда так ржал в последний раз – не зло, из последних сил, в лицо, а по-доброму, мирно, будто на очередной Майковый дебилизм. - Не. Знаешь, – сквозь смех выдавил он, – пожалуй, капустки не надо. А рыбу – съем. Если ты ее со мной разделишь. - Но… она же сырая… – ребенок растерянно хлопал глазами, очевидно, пытаясь понять, угодил ли он чудищу или все-таки не совсем. - Вот именно. - Ой. Прости. Прости, пожалуйста! Я… не подумал. Ой. Я идиот. Я тебе что-нибудь другое принесу! - Да не загоняйся, – фыркнул Раф, взглядом останавливая подорвавшегося было бежать пацана. – Поди лучше сюда. Ты сможешь мне плечо вправить? - Ой. - Слушай, парень, я начинаю задумываться, кто из нас еще неговорящий в итоге – я или ты? - Прости… пожалуйста… – ребенок пялился на Рафа одновременно и виновато, и испуганно. – Я просто… Ты действительно разумный? То есть… совсем? - Да уж поразумнее некоторых, судя по всему. - А… почему раньше не разговаривал? - Челюсть вправил – и заговорил. Спасибо, кстати, что руки мне развязал. И… вообще… Спасибо. Мальчишка неожиданно хлюпнул носом и подобрался еще ближе, преданно глядя Рафаэлю в глаза. - Меня Тим зовут. Тимати Коллинз, - почему-то шепотом представился он, будто боясь, что Раф на громкую речь вскочит и проглотит незадачливого спасателя целиком. Вместо рыбы. - Рафаэль. Руки̒ не пожму, звиняй. Больно. Тим удивленно вскинул брови, но ничего не сказал. Еще бы, с такой зверюгой, как Раф, обсуждать красоту имен как-то не с руки. Можно было хоть Суньсгоры назваться, пацан бы все равно съел и не подавился. Немного помолчав, давая мальчишке свыкнуться с необходимостью вести с чудовищем диалог, Раф наконец решил повторить вопрос: - Так с плечом поможешь? - Я… не… – снова заблеял Тим, и это уже начало порядком раздражать Рафаэля. Все-таки дети и он – понятия плохосовмещаемые. - Это несложно, просто делай, что я скажу. - Я знаю, просто… это же больно… Раф устало вздохнул. Ну да, он знал, что налаживать контакт с перепуганным ребенком будет непросто. Только вот с терпением у него всегда было туговато. - Слушай, Тим. Я в курсе, что это такое. Я тебя не трону, как бы больно ты мне ни сделал. Даю слово. - Да я не за себя… – отвел глаза мальчик и заалел ушами. - А… За меня, что ли? – Рафаэль фыркнул. Не ожидал, что кому-то будет не посрать на его, мутантскую, боль. – Мне все равно это делать, так или иначе. С твоей помощью просто будет значительно проще и… быстрее. - А если… я тебе что-то поврежу еще сильнее? – Тим кусал и без того обглоданные губы, растерянность и внутренняя борьба читались на лице парнишки настолько очевидно, что даже Раф заметил. - Ну… Значит, не судьба. Но попытка того стоит, поверь. Мне без рук дико неудобно, знаешь ли. - Л… ладно, – Тим подобрался и прищурил глаза. Так всегда делал Лео перед каким-то ответственным делом. Раф почти умилился. – Говори, что мне делать. - Для начала перестать трястись, – не удержался от поддевки ниндзя. – Вот так. Теперь сними с меня пояс, этот, этот, у меня другой какой-то есть, по-твоему? Протяни его подмышкой и привяжи оба конца к столбу…Вот так, внатяг. Да не смей теперь убегать! Мне хватило уже этого столба по самые… ладно… Так. Теперь левой рукой берешь меня за кисть… Да не кусаюсь я! Правой – за локоть. Согни под прямым углом. Знаешь, что такое прямой угол? Хорошо, положи мою ладонь на грудь… МНЕ на грудь, олух! Локоть прижми к боку. Теперь тяни его вниз. Тяни, не бойся! – через пару секунд шипения Рафу удалось справиться с накатившей болью и продолжить. – Х…хорошо. Теперь поворачивай руку вокруг локтя наружу… Тяни, не отпускай! – в глазах потемнело, и Раф запоздало сообразил, что инструктаж стоило проводить до всей это катавасии… Ну уж поздно… – Докрути, чтоб кисть на пол легла. Теперь перетягивай локоть на грудь – туда, где раньше кисть была. Тяни, не отпускай! А теперь – кисть мне на противоположное плечо. Все…* - раздавшийся наконец щелчок прозвучал для Рафа, да и, походу, для Тима тоже, победными фанфарами. С минуту в сарае стояла неприятная, напряженная тишина. Рафаэль с закрытыми глазами пережидал остатки боли, а пацан, так и не отпустивший его руки, молча трясся рядом. И чего он? Видно же, что Раф его не собирается убивать. Вот же… люди. Ладно. Долго оттягивать все равно бессмысленно, лучше уж сразу… - Так. Хорошо, Тим. Теперь – второе плечо. Шокированный взгляд мальчишки почти позабавил. Рафаэль усмехнулся – похоже, привычка выводить собеседника из равновесия намертво укоренилась в его поведении. - Давай, парень. Ты знаешь, что делать. Не заставляй меня дергаться в ожидании. Тим действительно хорошо запомнил, что надо делать. Уже через пару минут Рафаэль, тяжело дыша, приходил в себя под бессвязное мальчишечье бормотание: - Все, все, все… все кончилось… больше не буду трогать. Все, больше не будет больно… Неожиданно Рафаэлю стало по-настоящему хорошо. И грязный пол сараюшки показался даже немного уютным. Не дом, конечно, нет. Но и не адово пекло, которым он был раньше. Надо же! А Раф-то всегда думал, что в убежище его успокаивают именно безопасные стены… А оказалось – нет. Не они. Все-таки… когда кому-то не насрать… Это согревает… Последней осознанной мыслью Рафаэля было раздраженно-обреченное: «Не спи, дебил! Нашел время…» А потом он провалился в теплое, бесконечно приятное забытие.