***
Потонувший в незнамо откуда взявшейся поэтической меланхолии, Тим лишь в самый последний момент заметил вильнувшую в его сторону машину. Летя через голову в придорожную канаву, он отчетливо услышал развеселый гогот, раздавшийся из открытых окон чуть не сбившего его грузовичка. Не сбавляя скорости, машина промчалась дальше, в сторону от Рединга. Стоя на коленях, Тимми размазывал по перепачканному лицу невольно выступившие слезы и пытался восстановить дыхание – не столько от боли, сколько от отчаяния и ужаса, зажавших его грудную клетку в тиски. Знакомый гогот. Знакомый грузовик… Знакомый стиль. Они… Они уже едут. Не успеть. Не успеть. Господи, что же делать? Тимми, оскальзываясь на скользкой грязи, выбирался из канавы. Как назло, именно здесь проходило русло пересыхающего летом тощенького ручейка, на дно которого Тим и улетел вместе со своим велосипедом. Велик норовил поддать по коленям, разбить беззащитно подставленную лодыжку, цепью царапал голые руки. Проще всего было бросить его внизу, выбраться налегке, поймать попутку до дому и забыть обо всем этом, как о кошмаре. Но… Проще – не значит правильно. Пару раз Тим скатывался почти в самый низ, но упрямо продолжал прорываться кверху. Нельзя сдаваться. Торопись, дурак! Поднажми! Человек умирает. Человек умирает. Кое-как утвердив на дорогу ставший уже совершенно непотребно выглядеть велосипед, Тим, шипя, взгромоздился на него и сначала медленно, через боль, каждый раз острой шестеренкой проворачивающуюся в правом колене, а потом все быстрее и быстрее закрутил педали. Начавший было осторожно накрапывать дождь очень быстро превратился в ливень, будто небо устало держать в себе невыплаканную влагу. А может, тучи таким образом пытались потушить пылающий на западе пожар. Тим подставлял лицо мокрым плетям и радовался. Может, Сидни не захочет в такую погоду всякой ерундой заниматься? Может, домой поедет – к пиву, телеку и горячему ужину? Подольше бы лило…***
Устало опершись спиной о стенку телефонной будки, Тимми дрожащими руками шарил по карманам, пытаясь нащупать деньги. Ну давайте же, ну пожалуйста! Он точно помнил, что там валялась какая-то мелочь. Доллар точно должен наскрестись. Ну вот! Запихав в приемную щель пейфона четыре квартера-двадцатипятицентовика, Тим разгладил ногтями смятую, промокшую от дождя бумажку с номером, поблагодарив Господа за то, что чернила не размыло водой, и набрал номер. Раздавшиеся на том конце провода длинные гудки сначала вызвали внутри Тима бурю ликования, а затем, мгновенно поменяв полярность, – волну паники. Сейчас же… сейчас же кто-то возьмет трубку. Кто-то из них. Что Тимми должен сказать? Денег хватит лишь на минуту разговора, значит, говорить нужно быстро и четко. И так, чтобы его выслушали. Но как же страшно-то… А вдруг его не станут слушать? А вдруг… - Я слушаю, – глубокий, немного настороженный голос, прозвучавший после пятого гудка, заставил волосы на загривке у Тима встать торчком. Чуть не заорав, усилием воли не позволяя себе бросить трубку обратно на рычаг, Тимми быстро, боясь передумать, выпалил: - Здравствуйте! Сэр… Могу я услышать мистера Леонардо? - Леонардо у телефона. Кто вы? Тим слышал в голосе Рафаэлева старшего брата (как же удачно, что трубку взял именно он!) явные нотки тревоги, и это почему-то внезапно успокоило мальчика. Если тот человек… существо… тоже волнуется, значит, он не такой страшный. Может быть, он даже как сам Рафаэль. Боясь потерять это ощущение причастности, Тим зачастил: - Сэр… Меня зовут Тимми. Тимати Коллинз… У меня очень мало времени – только минута разговора, дальше деньги закончатся… Я из будки звоню… Ох, простите… Я знаю, где ваш брат! - Тимми. Пожалуйста, успокойся и повтори внятно то, что хотел сказать. Я засек время и скажу тебе, когда оно будет заканчиваться. Голос незнакомца звучал уверенно и спокойно, властностью своей заставляя Тима выстроить весь хаос крутящихся в его голове слов в ровную цепочку. Он поверил и доверился. - Рафаэль. Я знаю, где Рафаэль! Секундная пауза на том конце линии успела вызвать в голове Тима очередную вспышку паники (а вдруг он… не туда попал, вдруг это какая-то ошибка?), но откликнувшийся на имя Леонардо собеседник, очевидно, быстро взял себя в руки и заговорил еще более четко и уверенно, будто отдавая команды: - Так. Я понял тебя. Он жив? - Да, сэр! Но он ранен… И… у нас очень мало времени… сегодня вечером к нему… его… Его убьют сегодня, сэр! – сорвался на полувсхлип-полукрик Тимми, не сумевший подавить отчаяния. Солнце уже почти село… Сид уже там… – Пожалуйста, сэр, вы должны поторопиться! Иначе он умрет… - Где он находится? - Пенсильвания. На заброшенной ферме возле Рединга. Это около ста миль на запад от Нью-Йорка... - Я знаю, где находится Пенсильвания, Тимми. Как найти эту ферму? Мы выезжаем. - Никак, сэр… Там нет указателей. Но я вас встречу! Я буду ждать на шоссе Бенджамина Франклина, у Шлегель-парка, возле поворота на мост через Скулкилл, под зеленым указателем на Лебанон… там еще светофор и… и крест у дороги… Только вы не поворачивайте, прямо на той стороне вставайте… - Ты уверен, что мы тебя найдем? Может быть, есть место попримечательнее? - Там просто людей мало… Вы же… вас же заметить могут… – внезапно Тимми пришло в голову, что Рафаэль никогда не упоминал внешности своего брата. Может, он вообще нормальный? То есть… как человек? Но возражений вроде бы не последовало, так что, наверное, все же он не такой… – Я подумал, это будет лучше… И потом прямо по этому шоссе и поедем, а то по городу долго петлять… - Хорошо, Тим. Я тебя понял. Минута заканчивается. Мы тебя найдем. У нас будет большой закрытый желто-зеленый фургон. Увидишь – подай знак. Через два часа начинай встречать. В трубке раздались короткие гудки. Всё. Теперь осталось только дождаться. Им обоим - и Тимми, и Рафаэлю.***
Тим сидел на низеньком бордюре, ограждающем опоры моста, и рассеянно наблюдал за пузырящимися под ногами потоками воды. Струи дождя, и не думая ослабевать, били в образовавшиеся на дороге лужи, рождая на их поверхности маленькие водяные кратеры, тут же затягивающиеся, схлопывающиеся обратно. Время шло не в пример потокам медленно и неуклюже. У Тимми не было часов, поэтому он придумал отсчитывать мгновения по взрывам капель в той луже, что была ближе всего к его правой ноге. Взрыв-секунда. Взрыв-секунда. Мост, проходящий над головой, укрывал от основной части струй, рвущихся к земле, но некоторые капли нет-нет, да и долетали до Тимми. Нетерпение приносило почти физическую боль. Тим чувствовал, как с каждым ударом сердца жизнь уходит из его друга. Объяснить этого логически не мог, но четко знал – так и есть. Что они сейчас там с ним делают, господи? Если… если как в прошлый раз… Против воли по внутренностям резануло тошнотное, разливающееся горькой желчью в горле, воспоминание.***
Тимми впился зубами в костяшку пальца, пытаясь заглушить рвущееся наружу скуление. Нельзя, чтобы его обнаружили. Собственная боль немного отвлекла его от чужой, но каждый новый стон Рафаэля прогонял по телу волну обжигающего жара, который сменял сковывавший Тима леденящий ужас ожидания. Он попробовал закрыть глаза, чтобы не смотреть, но стало только хуже – теперь Тим начал сходить с ума в неизвестности, каждый миг ожидая повторения пытки. Стоны, раз от раза все более сиплые. Глухие, влажные удары. Стук тела, бьющегося об пол в судорогах. - И не смей сдохнуть, уродец! – хмыканье, короткий вскрик, переполненный такой болью, что сводило барабанные перепонки, и тишина. И соленое на губах.***
Тим сплюнул на землю красным. Мгновенно льющаяся со всех сторон вода поглотила плевок, растворила в себе и в грязи. Ледяными пальцами Тим вытирал и вытирал горячие мокрые щеки, но влага в ту же секунду появлялась на них вновь. Это все дождь. Проклятый дождь… Да когда же… Тимми понял, что не может больше находиться под мостом и, пылая от нетерпения внутри и лихорадки снаружи, выскочил под ливень – туда, где уныло постанывал от удара капель упомянутый им по телефону дорожный указатель. Черт с ним, с дождем. Все равно давно уже весь промок. И пусть… пусть ему тоже будет плохо. А то, когда не плохо… это еще хуже. Тим сам запутался в своих мыслях, но, упрямо сжав зубы, прочавкал направо, утопая кедами в придорожной грязи, и уселся на скользкий камень, почти касаясь спиной покрытой щебнем и пожухлой мокрой травой насыпи у моста. Отсюда с дороги он был совсем не заметен, укрытый пеленой воды, опорой зеленого щита и белеющим одиноким крестом у обочины. Футболка немедленно облепила плечи. Она пузырилась и неприятно хлопала Тима между лопаток, уже не грея, а лишь удерживая у тела холод, не позволяя забыть, где он находится и зачем. С торчащего неподалеку креста капало. Белая краска, которой он был некогда покрашен, местами облупилась и теперь ее куски уныло и безнадежно болтались, готовые вот-вот облететь, смытые струями дождя. Только теперь Тим задумался над символизмом этого места. Тогда-то, во время разговора, ему казалось, что крест – отличный ориентир, и только оставшись наедине со своими мыслями, он понял, какого дурака свалял. Вот только придорожных мемориалов ему сейчас для поднятия настроения и не хватает… Решив, что не позволит себе раскиснуть, Тимми почти зло уставился на дорогу. То, что его не видно – это даже хорошо, меньше вопросов будет у всяких мимо проезжающих. Зато уж самому Тиму желто-зеленый грузовик, остановившийся возле вывески, точно станет заметен. Нужно успокоиться и просто ждать. Больше он все равно ничего не сможет. Но… как же, черт подери, как это сделать, если его практически разрывает на части от нетерпения, смешанного с тоской и ужасом, если ступни буквально горят от желания немедленно вскочить и побежать – туда, к нему, бессмысленно и неразумно, – зная, что все равно не успеет. И некому, совершенно некому Тима сейчас подбодрить? - Ну что ты опять скуксился? – Раф насмешливо дернул уголком губ, всем своим видом демонстрируя вселенское смирение пополам с усталостью. – Давай, выше нос! Мужик ты или кто? Тим неверяще помотал головой. Иллюзия присутствия была настолько четкой, что ему бы стало страшно, если б не было так хорошо. Раф… Я не плачу, это дождь просто. Ты там держись давай, немного осталось. Улыбка нафантазированного Рафаэля стала чуть шире и чуточку кривее. Он молча кивнул и закрыл глаза. Нет, постой, куда же ты! Не оставляй меня, Рафаэль! Я же один не смогу… Ответа не было. Разлившееся ненадолго в груди тепло вновь стало оставлять Тима, смываться дождем, поглощаться холодом. Когда же…***
Он давно потерял счет времени и уже почти забыл, для чего вообще здесь находится, когда на той стороне дороги, у обочины остановился небольшой фургон непонятного цвета и кому-то посигналил. Тимми, неверяще уставился сквозь дождевые струи на едва различимый в сумерках железный бок. Желтый?.. Неужели же… Вскочив на мгновенно взорвавшиеся искрами мурашек ноги, Тимми не глядя бросился через дорогу, зачем-то упорно волоча за собой несчастный велик. Ну же! Желтый… Обойдя фургон вокруг, Тим в нерешительности остановился. Постучать? Покричать? Махнуть рукой? Или это вообще не они? Избавив его от дальнейших метаний, бесшумно отъехала в сторону боковая дверь, а за ней… А за ней не было видно ничего. Тиму стало нехорошо. Моментально в памяти всплыли те ощущения, что он испытал, кажется, уже тысячу лет назад, впервые входя в темный заброшенный сарай и не зная, кого там встретит. Давай же! На этот-то раз ты прекрасно знаешь, кто внутри! Ты же сам этого хотел, болван… Темный проем одновременно манил и отталкивал, внушая почти суеверный ужас. Как там говорят? Если долго смотреть в бездну, бездна начнет смотреть на тебя? Вот сейчас он абсолютно отчетливо ощущал на себе этот взгляд. Внутренности свело судорогой, руки, кажется, намертво – не отодрать – вцепились в руль велосипеда. Шагай уже, трус! Раф, ну скажи что-нибудь… - Тимми? Заходи внутрь, не мокни под дождем. Голос принадлежал не Рафаэлю. Он был мягче, выше и начисто лишен агрессии. Глубоко вдохнув мокрый безвкусный воздух, Тим, будто в омут, шагнул внутрь.