A Werecat in London/Кот-оборотень в Лондоне

Онемение погрузилось в кожу Маринетт. Её голые ноги и открытые ступни были в розовых пятнах от вечерней прохлады, холод погружался в её кости и превращался в глубокую боль. Все… болело. Причина её боли глубже, чем физическая. Хотя ливень постепенно начал греметь о кирпич и бетон, отчаянный вой все еще держался. Худшей из всех болей, были тиски вокруг её груди, сжатые кем-то еще, появившимся глубоко в её чувствах; каждый удар её сердца чувствовал, как она тянется обратно к краю крыши. Тянется к обнаженному парню, съежившемуся в переулке. Ей едва хватило сил, чтобы подойти к карнизу и прищуриться. Только ощущение тяжести в ногах напоминало Маринетт о когтях, впившихся в её бедра. Жаркая хватка Кота, сжавшего её, использовавшего её как якорь, будто иначе он может развалиться на части. Его ладони горели, когда все остальное было холодным, они были единственным теплом, что она ощущала сейчас. Он нуждался в ней. Без маски и искусственности, он был лишен огранки и нуждался в ней так яростно, что она была готова согласиться. Согласиться на все. Сквозь темноту переулка она наблюдала, как запутанный комок теней медленно скрывается из виду. Напряжение, сжимавшее сердце, отпускало её с каждым шагом необычной троицы. Маринетт могла разобрать оступавшегося на своих нетвердых ногах Кота, медленно шагавшего Нино, позволившего Коту опереться на него, и большого, волкоподобного Джона, неуклонно тащившего их вперед. За углом переулка Алья уже действовала своей магией на нескольких сотрудников средств массовой информации, храбро встретивших дождь ради обложки с атакой акумы. Её второстепенная слава автора ЛедиБлога и её регулярные выступления по французскому телевидению, документировавшему её мучительные приключения вслед за героями Парижа, давали ей достаточно доверия, чтобы привлечь камеры. Маринетт отметила показавшихся офицеров Звериного Контроля. Не так много, как раньше, заметила она, хотя по-прежнему вооружены. Серебряные ножи и дальнего действия блоупайп. Она увидела детектива Освальда Фалька, офицера, обещавшего расстрелять Кота в следующий раз, когда он выйдет из-под контроля; он укладывал свой блоупайп в коробку, говоря другим, что шоу закончилось. Чудесные сделали свою работу, акумы нет, а ЛедиБаг сумела справиться с ситуацией с котом-оборотнем. Охота на данный момент закончена. «Это точно. Для вас нет живой мишени», жестоко думала Маринетт. Искра жара разгорелась в промокшем пепле, оставшемся после боя. Если хоть один из этих офицеров решит забрести в переулок, если они решат заглянуть за угол и поднять оружие на беззащитного, уходящего Кота Нуара… Тикки посмотрела на неё с любопытством, изнемогая от боя и не в состоянии стать ЛедиБаг так скоро. Маринетт подняла подбородок, сердце поворачивалось в груди. Её разум наполняли непрошенные воспоминания; воспоминания о тяжелом стройном теле Кота в её руках. То, как он держал её, как он всегда держал её – будто никогда не хотел её отпускать. Она чувствовала его призрачное сердцебиение на своей коже, и чувствовала щетину на щеке и намек на мягкость там, где уголки его губ прижимались к её собственным. Кот Нуар был её напарником. Её другом. Её… кем-то еще, чему она еще не могла дать название. Тем не менее, Маринетт была уверена сейчас, что она готова обменять год жизни на возможность снова стать ЛедиБаг, если это означает защитить его. Кот был не единственным, кто готов приносить жертвы в отношениях. -Ах, - пробормотала Тикки так тихо, что дождь смыл звук подальше. Её пристальный знающий взгляд направлен на мальчика, который по не знанию владел сердцем её избранницы; она ощущала магию Плагга и колеблющееся настроение Кота, взрывоопасное сочетание, что хорошо подходит этой грозовой погоде. Она ощущала в равной степени любовь и преданность, намного более древние, чем скупые подростковые годы Кота. Тикки чувствовала это так же тонко, как чувствовала беспокойные мысли Маринетт, и не в первый раз она пожелала, чтобы все было намного проще. Квами повернулась к своей избраннице и без обиняков сказала: -Ты могла остаться с ним. Маринетт скривилась: -Это лучшее, что я не сделала. Найдется тысяча доводов, почему это ложь. Маринетт хорошо это понимала, закутывая шею по самый подбородок в ворот куртки. Может, её причины не были серьезны, но они были настойчивы. Одна из них, в том числе, что раскрытие личности в грязном переулке, когда Кот перед ней гол, дрожит и испуган, нанесло бы больше вреда, чем пользы. Внезапно появившаяся в подворотне Маринетт не сделала бы ничего хорошего. Это не утешит никого. Один только шок, пожалуй, привел бы к вещам худшим. Тикки ничего не сказала. Опровержения засели на языке маленького божества, но она придержала их. Если её связь с ЛедиБаг на протяжении тысячелетий, если и научила её чему-то, дак это тому, что подобный опыт лучше приобретать самостоятельно. Сердечные слова с самыми лучшими советами часто опускались на глухие уши тех, кто слишком напуган, чтобы слышать. Будучи древней как само время, Тикки имела терпение. Она знала, что есть тысячи других способов преподать урок ЛедиБаг, без необходимости прибегать к словам. Учитывая, что её избранницы имели тенденцию быть достаточно упрямыми, Тикки уже давно стала экспертом в креативе. -Ох… - из края крыши высунулась голова Сары. Она посмотрела, ахнула, увидев гражданский облик Маринетт, и сразу же слиняла с поля зрения. Из-под карниза она сказала: – Я могу улететь, если ты хочешь, ЛедиБаг. Кот прошел свой путь в целости и сохранности, как мы и сказали. Маринетт по инерции дернулась вперед с Тикки, отдыхающей на плече. Без предисловий она посмотрела вниз на макушку ведьмы. -Ты знаешь кто я, не так ли? Сара заколебалась, поднимая голову: -Джон сказал мне. – Она поднялась выше, касаясь края крыши, со сломленным шепотом. – Я не вижу перемен, однако. Волшебство по-прежнему активно. – Она сжала свою метлу руками. – Если хочешь, я могу заставить себя забыть. Существуют способы… -Просто отвези меня обратно, - у неё не было сил бороться с чем-то еще. Она не знала Сару и Джона достаточно хорошо, чтобы заботиться о том, что им известно. Её тошнило от того, что её секрет постепенно разрывался в клочья, но было как-то легче, что знают о нем незнакомцы. -…конечно. Я отвезу тебя обратно. Маринетт закрыла глаза из-за холодной, мокрой поездки. Когда появилось окно отеля, она опустилась на подоконник, кинув свою куртку мокрой тряпкой на полу. Здесь не было полностью темно, но тучи принесли тоскливый мрак, наполнивший комнату. У Маринетт не было желания включать лампу. Сара облокотилась о подоконник по другую сторону, дождь стабильно пропитывал её волосы и одежду. -Ты в порядке? -Я поступила правильно? – Прохрипела Маринетт. -Только ты можешь ответить. Измученная, удрученная Маринетт уперлась лбом в стекло и прикрыла глаза. -Я не знаю, что более правильно. Сара, казалось, старалась обдумать, что сказать, чтобы уравновесить свою непоколебимую веру в Чудесное Создание с небезупречной девочкой-подростком, носившей этот покров. Слабым голосом она прошептала: -Не все делится на правильное и неправильное. Ты должна больше верить в себя. -Верить в себя или верить в ЛедиБаг? – Категорично спросила Маринетт. Ведьма пожала плечами, решив, что не разумно было бы выделить, что эти двое были одной и той же. Это не её путь – говорить о таких вещах. Она порылась в кармане и выудила небольшой камушек, что дала ей мать. Она протянула его через окно, его полированная поверхность блестела как закат в темноте, резкая косая черта посередине выглядела как глаз, выглядывающий из середины ладони. -Я думаю, тебе это нужнее, чем мне. Маринетт приблизилась. -Твоя мама дала это тебе. -Она не подразумевала оставить его у себя. – Медленно, будто боясь сделать резкое движение, Сара положила камень на подоконник. -Я не могу принять. Тикки приземлилась на подоконник рядом с камнем, нежно положив на него руку. Полуулыбка изогнула губы древнего существа. -Это будет действительно любезно. Спасибо. Увидев квами, Сара нагнулась вперед, пока не коснулась лбом метлы. Её волосы качнулись тяжелыми спутанными веревками, с которых на плечи стекала грязная вода. Почтительность, с которой поклон был отдан Тикки, выстрелила в грудь Маринетт ледяной иглой. Такое преклонение было предназначено для физических воплощений Создания и сотен воплощений ЛедиБаг, которые отстаивали идеалы. Он не был предназначен Маринетт, поэтому она отвела глаза. Тикки приняла поклон как должное, как величественный маленький бог, которым и была. -Холодает и темнеет. Отправляйся к своему фамильяру и найдите тепленькое местечко на ночь. -Да, конечно, - Сара поднялась из своего поклона, но не подняла глаз на квами. Она стрельнула благоговейным взглядом в сторону Маринетт, и склонила голову в последний раз, перед тем как спикировать на своей метле вверх, улетая в дождь. Не мигая, Маринетт смотрела в окно на унылый, серый пейзаж, её призрачное отражение смотрело в ответ со стекла. -Маринетт, - пропела Тикки, её голос, слишком громкий для маленькой комнаты, заставил Маринетт подпрыгнуть. Её глаза автоматически опустились вниз, беспомощно обращаясь на создание, связанное с её душой. Тикки посмотрела на неё, склонив голову, и Маринетт была рада увидеть всего лишь маленькую фею вместо древнего-древнего бога. Существо, привычное к человеческому поклонению, исчезло. Теплая, ласковая Тикки с её любящими синими глазами и сочувственной улыбкой вернулась. Её рука все еще поглаживала зачарованный камень. -Я вижу, как ты дрожишь. Пойди погрейся под душем. Столько, сколько тебе нужно. У Маринетт не осталось сил спорить, поэтому она сорвала с себя холодную, мокрую одежду и голой мягкими бесшумными шагами пошла в ванную. Она неторопливо принимала душ, возвращаясь к жизни. Она убрала пряди волос назад, проведя рукой по промокшим локонам, будто могла стряхнуть путы тяжелого дня. Губкой она вымыла каждый дюйм холодной кожи, пока она снова не порозовела, и она считала веснушки вместо того, чтобы вспоминать о том, как ощущала в своих руках тело Кота. Долгое время она просто стояла, повернувшись лицом к воде, стараясь не думать о том, как легко собиралась остаться в переулке с Котом, даже снова став Маринетт. Легко, и до ужаса заманчиво. Маринетт оставалась в душе, пока еще кто-то не заговорил в комнате. -Я действительно облажалась сегодня. Застигнутая врасплох, Маринетт ахнула, а потом подавилась водой, что бросилась в горло. Она зашипела, отплевываясь. Одна рука схватилась за небольшую полку в углу, а другая ухватила занавеску изо всех сил, спасаясь от несвоевременного сотрясения мозга. Когда её мозг, наконец, догнал все остальное, Маринетт отогнула край занавески достаточно далеко, чтобы недоуменно высунуть голову. -Алья? Алья кивнула со своего места на туалетном столике, её волосы промокли до самого скальпа, на ней ничего, кроме рубашки, которую она носила весь день, чей подол свисал до середины бедра, и трусиков под ней. Её мокрые джинсы валялись кучей на полу ванной комнаты. Маринетт тут же приподняла занавеску до шеи. -Что ты здесь делаешь? Одна бровь Альи выгнулась за стеклами очков. -Если бы не хотела видеть меня здесь, ты бы заперла дверь. Маринетт прищурилась на подругу на грани с обидой. Ни один сарказм, который она могла придумать, чтобы избавиться от лучшей подруги, не шел с языка. Даже когда она сказала себе, что должна злиться на Алью за фокус, который она выкинула ранее, сарказм не пришел. Слишком уставшая для чего-либо, Маринетт без слов проворчала в ответ, позволяя занавесу упасть обратно на место, а сама вернулась к бесцельному осмотру кафельной стены сквозь струи душа. -Я рада, что ты вернулась невредимой, - кротко сказала Алья, голосом искаженным из-за воды, сочащейся в уши Маринетт. -Сара привезла меня. -О, хорошо, что она нашла тебя. Я волновалась. Маринетт кивнула, хотя этот жест остался незамеченным. Неважно, как долго тянулось молчание, Алья не уходила. В итоге, Маринетт была вынуждена сделать то, на что у неё оставалась толика силы, и спросила: -Как прошли дела со СМИ? – Она поморщилась, понимая, что только ЛедиБаг могла знать про СМИ. Маринетт не было в тот момент. Она поспешно добавила: – Сара говорила, что ты создавала им помехи. -Я сделала то, что необходимо. – Алья издала страдальческий звук. – Хотя, я еще хуже. Непосредственное «Я знаю», едва не вырвалось у неё, и Маринетт сделала вдох, чтобы успокоиться. -Как ты облажалась? Туалетный столик под задом Альи заскрипел. -Я пересекла черту. – Настала тишина, поскольку она не знала, что еще добавить. Маринетт ждала, решив, что ответ Альи будет судьбоносным – сможет ли она простить подругу за предпринятое вторжение в частную жизнь её Кота. Она молилась за то, чтобы услышать правильный ответ, потому что не знала, что собирается делать, если Алья ответит неправильно. Как ЛедиБаг могла быть рассержена на Алью, если Маринетт пыталась остаться собой? С той же неопределенностью, что она чувствовала в этот миг, она поняла, что кто-то или что-то ломается. -Я не подумала, Мари, - призналась Алья. – Было нападение акумы, Кот Нуар превратился в кота-оборотня, и все о чем я думала – это сделать побольше видео для моего блога. -И, - надавила Маринетт более резко, чем ей хотелось. Руку, сжатую в кулак, она крепко прижала к стене. -И я полностью потеряла голову. Все о чем я думала, был очередной хит, напряжение – знаешь, когда ЛедиБаг и Кот Нуар только после боя. Я надеялась получить интервью или даже крупный план возвращения Кота из кота-оборотня. – Смутная тень по другую сторону занавески задвигалась, ноги Альи поднялись вверх, чтобы подтянуть колени к груди и обернуть руки вокруг щиколоток. – Я не знала, что он возвращается назад голым. Маринетт хмыкнула. Она тоже не знала об этой детали. Слава Богу, ситуация была достаточно тяжелой для неё, чтобы не краснеть из-за голого парня, которого она прижимала к себе. Она могла с гордостью утверждать, что уважала Кота и ни разу не посмотрела вниз. Алья вздохнула. -Мари, он был голым и очевидно дезориентированным, и этот жуткий голос в голове, говорящий, что если я все запишу, я увижу лицо Кота. Я смогу узнать, кто он под маской. -Алья, не… -Я знаю. Он болен! Кто, блять, думает, когда люди страдают? – К её чести, она была отвратительна сама себе. – Я поняла это только долю секунды спустя. -Но ты продолжила запись в любом случае, - категорично сказала Маринетт, забывая, что должна была придать этому интонацию вопроса. Она не должна говорить как ЛедиБаг, рассерженная, что кто-то бездумно пытался обидеть её напарника. -Я забыла, что я записываю, - застонала Алья. – Я видела ЛедиБаг и Кота, и они выглядели так… Я не знаю! Печально? Разбито? Я их никогда раньше не видела такими. Последнее, что я хотела, это обидеть их, но я забыла, что мой телефон в моей руке. И когда Нино… Сердце Маринетт накренилось. -Он боролся с этим и раньше, Мари, но он никогда не орал на меня. Я никогда не слышала, как кричит от злости. «Я тоже». Такой гнев парня казался неуместным теперь, когда у Маринетт была ясная голова, чтобы подумать об этом. Разве не Нино опасался кота-оборотня, когда этот кавардак только начался? Нино вообще-то фанат ЛедиБаг и Кота Нуара, но он никогда не проявлял такой явной привязанности, как Алья. Маринетт удивлялась, что изменилось, чтобы Нино встал на защиту Кота так агрессивно. -У меня нет идей, как исправить это, но я сделала единственную вещь, о которой подумала, - сказала Алья, делая паузу, чтобы промыть глаза и вытереть поток соплей, начавших течь из носа. – Я удалила видео. Маринетт подняла голову, уставившись в непрозрачную занавеску. -Ты удалила эту часть видео? -Нет, всё. – Слова звучали так, будто они причиняют ей физическую боль, но Алья пытается справиться с этим. – Я удалила это видео полностью с моего телефона. Я ничего больше не хочу делать с ним. Если бы я сохранила его, я бы соблазнилась запостить. Я знаю, его размещение было бы чем-то таким, из чего я не смогла бы вернуться. «Ты чертовски права». Алья схватила салфетку, чтобы снова вытереть нос. -Я не хочу потерять Нино или ЛедиБаг и Кота. Я не могу принять идею причинить им такой вред, как этот. Глаза Маринетт защипало внезапными ненужными слезами, подбородок задрожал. -Ты сделала это? Для ме… ЛедиБаг? -Конечно, сделала. Я никогда не хотела причинить боль ей или Коту. Никогда. Они… Я… Они супергерои, и я знаю, что мы не близки, но я забочусь о них. – Она толкнула кран рядом со своим бедром. – Это не похоже на меня, не так ли? Я ухватилась за эту истину настолько сильно, что причинила боль людям, о которых я беспокоюсь. Я не хотела, но я сделала им больно, и у меня нет возможности сказать им, что я сожалею. -У меня такое чувство, что они знают, - просипела Маринетт. Алья склонила голову. -Может быть. Но если они не… Я надеюсь, они получат мое сообщение через неотправленное видео. Я не буду больше гоняться за ним, пока они в Лондоне. По крайней мере, пока Кот не выздоровеет. -Это очень много для тебя. -Я постараюсь, по крайней мере. Если я не буду гнаться за правдой, может она сама придет ко мне. – Алья тихо хихикнула. – Кто знает? Это может быть шагом в правильном направлении. Однажды ЛедиБаг и Кот смогут доверять мне настолько, что скажут, кто они. Температура в теплой комнате резко упала. «Нет». Улыбка Маринетт дрогнула, и она отступила от занавески, пока её зад не врезался в плитку. «Не так». Её пятка соскользнула, она зашаталась, и в тишине, которая последовала, запоздало выключила душ. Алья соскочила с туалетного столика, её силуэт стал более определенным на тонкой пластиковой занавеске. -Мари, ты там в порядке? Я сказала что-то не то? Хриплый вздох вырвался изо рта Маринетт. -Черт, Мари, скажи что-нибудь! – Рука Альи схватилась за занавеску. Маринетт ничего не сказала, только покачала головой, застыв на месте, забыв, что их отделяет занавеска, себе в убыток, давая руке Альи простор. – … ты ведь не сердишься на меня тоже? -Ты не та, на кого я сержусь, - с сосанием под ложечкой прохрипела Маринетт. – Я думаю, что я трусиха. Алья поспешила заверить её: -Это было нападение акумы, Мари. Ты могла испугаться. Черт, да мне всегда страшно, когда они случаются. По иронии судьбы, нападение акумы было единственным, чего Маринетт не боялась. Нападения акумы всегда заканчивались хорошо. Она всегда может исправить ущерб волной Чудесного Исцеления. Но сама ЛедиБаг не была тем, кого Исцеление может исправить. Позволить людям узнать, кто позади маски, было тем ущербом всему миру, который будет необратим. После стольких длительных, легко исправленных повреждений, нанесенных Парижу и его жителям, сама мысль о причинении ущерба, который она не сможет исправить, заставляла страдать. -Мари… -Я боюсь себя, - кротко призналась она, остывшая вода капала с её волос, стекая по груди и спине. Словно капли жемчуга срывались с груди, скользя вниз её живота. Тело Маринетт. Тело под маской ЛедиБаг. Занавеска зашуршала, когда Алья присела на борт ванной, нисколько не заботясь о своей частичной наготе и полной наготе Маринетт менее чем в футе от неё. -Расскажи мне, милая. Пожалуй, это было время, чтобы заложить саму себя, раскрывшись перед лучшим другом, сделать это, когда голая, что казалось лучшим моментом. Маринетт подтянула ноги, пока не скрючилась на дне ванны, её колени прижались к её ушам, руки поднялись к голове, будто она хотела спрятаться от мира. Каждый фильтр, включавшийся, чтобы держать при себе свои страхи, чтобы отделить ЛедиБаг и поднять выше миазмов жизнь Маринетт, скользнул в канализацию, как масло. Слова падали с губ Маринетт, и она не была уверена, что все это имело смысл. -Я могла бы показать ему, кто я сегодня, Алья. Я была так близко. Ближе, чем когда-либо позволяла ему видеть меня. Я могла что-то сказать, или что-то сделать! Он просто стоял там, под дождем, и он был холодный, и мокрый, и он нуждался во мне. Он болен, и он нуждался во мне больше, чем когда-либо раньше, но я все равно сбежала, как трусиха! – Она замахнулась кулаком, с мокрым стуком, ударяя по стене. – Три года я пряталась. Ты можешь поверить в это? Вот такая я большая трусиха, раз потратила столько лет, играя в смешную игру кошки-жучки! Игра, в которой никто не выиграет! Я провела три года, будучи донельзя напуганной, чтоб показать ему, кто я, потому что, если бы он знал, кто на самом деле за всем этим… - Горючие слезы навернулись на глаза и заструились по щекам. Она втянула носом, поворачивая вспять реки соплей, угрожавших вытечь. – Алья, он был бы разочарован. Каждый был бы разочарован. Я не могу соответствовать… тому идеалу. Я не могу быть такой, какой все думают должна быть. – Скользнув вперед, она стиснула руки в волосах, натягивая кожу, пока кожа не заболела так же сильно, как сердце. – Я ненавижу это! Я не хочу прожить половину жизни во лжи! Я ненавижу чувство, будто разрываюсь пополам! Я ненавижу, что забочусь о нем настолько сильно, что болит сердце! – Её дыхание перехватило, уши наполнились звоном. Не было возможности идти на попятный. Просто принять как данность. Грустный, задыхающийся смешок вырвался у неё. – Он всегда был рядом. Он всегда меня поддерживал, но я так чертовски эгоистична и напугана, что ничего не могу сделать! Я не могу дать ничего взамен! Я просто застряла на повторе, снова и снова убегая… – Все еще сжимая волосы, закрыв глаза, тяжело дыша, Маринетт застонала. – Я не хочу больше быть такой. Занавес отдернули так резко, что одно из колец оторвалось от гардины. Алья подхватила полотенце, бросая его в Маринетт, прежде чем опустилась к ней в ванную. Маринетт получила настолько крепкое объятие, что ребра хрустнули. Она обнимала так сильно, что было трудно дышать. Заняло всего секунду, чтобы обвить ум вокруг реальности, что она сидит голой в душе, с ненадежно накинутым на неё полотенце, и её лучшая подруга обвилась вокруг неё. Маринетт высвободила одну из рук, схватив пальцами рубашку Альи, как якорь. Она уронила голову на грудь Алье, слезы навернулись в уголках глаз. Она, возможно, просто разоблачила себя. А может, и нет. Она была такой удрученной, что не знала, что может навредить больше, чем сделанное в тот момент. Алья поцеловала макушку Маринетт. -Это то, что беспокоило тебя последние несколько дней? Маринетт подавила смешок. -Это беспокоит меня гораздо дольше. -Я собираюсь пойти до конца и сказать, что этим не впечатлить Адриана, так? -Нет. Со стоном Алья сползла вниз на дно ванны, её голая кожа проскрипела. Она и не подумала, что её трусики промокнут насквозь. Все, что имело значение – утешить подругу. Маринетт прятала свое лицо, ничего не говоря. -Я хотела бы… Хотела бы, чтобы ты доверилась мне раньше, и сказала, что ты чувствуешь такое, - пробормотала Алья. Это не доверие. Это отчаяние. И это заставило Маринетт чувствовать себя грязной. -Ты хочешь вернуться домой? Мы можем упаковать вещи и уехать завтра утром на первом поезде, если хочешь. Маринетт покачала головой. Она не могла оставить Кота одного в Лондоне. Она должна была остаться для него. -Хорошо, - сказала Алья, затягивая её в ободряющий захват. – Это хорошо, что мы можем остаться. – Она склонила голову к Маринетт. Капала вода из крана. Пар рассеялся. Воздух остыл. В тишине Алья мягко сказала: -Я хочу, чтобы ты знала, что ты никогда не разочаруешь никого, кто тебя знает, Мари. Невеселый смех повис, как груз в воздухе. Алья ущипнула её. -Ты никогда не разочаровывала меня, независимо от того, кто ты и что ты можешь делать. Если бы здесь был Нино, он сказал бы тоже самое. Наверняка, и Адриан тоже. Маринетт вздрогнула. Верно. Адриан, парень, в которого она должна быть влюблена. Алья запечатлела еще один поцелуй на голове Маринетт. -Ты вешаешь слишком много груза на себя, чтобы быть совершенной, когда никто в мире не ждет этого от тебя. Ни один человек на этой планете не идеален, даже долбанная ЛедиБаг. Я уверена, что и она боится! Она, вероятно, не знает дерьмовой тонны вещей! Но ты все еще видишь её там, делающей то, что она должна делать. Маринетт начала трясти головой, только чтобы заставить её замолчать. -Ты так похожа на ЛедиБаг, что иногда меня это пугает, Маринетт. За исключением того, что ты никогда не в состоянии увидеть все удивительные вещи, которые ты делаешь, - честно призналась Алья, сверкая глазами. – Это может быть тяжело слышать, но я говорю это с большой любовью к тебе, девочка. Тебе нужно снизить требования и прибавить немного уверенности в себе. -Уверенность в себе не является проблемой, - промямлила Маринетт, опуская глаза. – Просто, когда я сравниваю себя с… -Значит, перестань сравнивать! – Воскликнула Алья. – Если я смогла взять маленький совет из своего гадания, то, возможно, ты должна прислушаться к своему. Ты сильнее, умнее и храбрее, чем ты думаешь. Перестань прятать свое сердце, потому что думаешь, что тебе будет больно. «Это и была суть проблемы, не так ли?» Мрачно размышляла Маринетт. Она бы предпочла получить физический удар в живот, чем позволить кому-то увидеть её мир изнутри. Алья продолжала: -Что сказала Сара? Принять тьму? Ну да, конечно, принять все свои недостатки! Это неплохо. Это только доказывает, что ты человек. – Она повернулась, заключая Маринетт в объятия. – Я хочу, чтобы ты увидела себя такой, какой тебя вижу я. Маринетт осмелилась всмотреться сквозь мокрые волосы. -Какой ты видишь меня? Небольшая ухмылка растянула уголки губ Альи. -Я вижу, что ты чертовски удивительная. Еще более удивительная, чем ЛедиБаг, и хочешь знать почему? -Почему? -Потому, что все вещи, которые ты делаешь, ты делаешь без пятен. Клокочущий, низкий смех вырвался без предупреждения. Ухмылка Альи стала шире. -Да, это так. Это Маринетт, которую я знаю и люблю. Лучшая подруга в мире. Маринетт освободила обе руки от полотенца, чтобы обернуть их вокруг Альи. -Ты сама не так уж плоха. -Я знаю. – Они отстранились, утирая мокрые глаза. Алья без толку вытерла очки о свою рубашку, оставляя полосы поперек затуманенных линз. Она вздохнула, качая головой. – У нас у обеих был очень длинный и тяжелый день. -Дольше и дерьмовей, чем ты думаешь. – Маринетт вздрогнула, оборачивая полотенце вокруг себя, и потирая руки, чтобы согреться. Глаза Альи сверкнули вверх-вниз. -Почему бы тебе не пойти одеться, а я в душ, и мы обе будем обниматься и смотреть телевизор, пока не упадем в обморок? -Звучит замечательно. -Хорошо. Тогда это вечеринка, - Алья прогнала Маринетт из ванной, наполовину раздевшись за закрытой занавеской, когда снова крикнула Маринетт. Она высунула голову, затем палец, направив его в грудь Маринетт. – А знаешь, ты удивительная, Маринетт. Может быть, даже чудесная. Занавеска упала на место, прежде чем Алья увидела пошатнувшуюся Маринетт. Глубокой ночью, задолго после того, как телевизор был выключен, и девушки, наконец, положили конец этому дню, Тикки вышла из укрытия. Она полностью подзарядилась сейчас, перекусив заначкой печенья, спрятанной Маринетт под кровать. Только шум дождя и тихое дыхание наполняли комнату, маленькая квами вспорхнула на подушку рядом с головой своей избранницы. Хмурые линии прочертили лицо спящей девушки. Тикки вздохнула, покачав маленькой головой. Не то чтобы она возлагала большие надежды на разговор по душам между девушками, но она надеялась на некоторый прогресс. Некоторые страхи сидят слишком глубоко, чтобы быть сдвинутыми с места с помощью пары слов. Оглядываясь назад, миниатюрное божество поняла свою ошибку, позволившую этому продолжаться так долго. Маринетт была одной из её особых ошибок, с сердцем, сильным как алмаз, но боящимся поверить в силу собственного духа. Сращивание с маской ЛедиБаг никогда не было легким для тех, кто боялся этого. Это должно закончиться прямо сейчас. Настала очередь Тикки испробовать одну из своих творческих идей. На её коленях был кошачий глаз – камень, оставленный ведьмой. Как у существа, наделенного удачей, камень был одним из её любимцев, не в последнюю очередь потому, что кошачий глаз усиливал успех и фортуну. А что более важно в данном случае – всевидящий глаз камня был весьма эффективен в стимулировании глубокого понимания. Самосознание. Вот куда целилась Тикки. Совпадение между названием камня и парнем, притаившимся всего в нескольких кварталах, не укрылось от квами. В самом деле, это способствовало её цели просто сказочно. Чем сильнее связь она сможет построить, тем лучше. Поворачивая камень в руках, Тикки сосредоточилась на всем богатстве фортуны, что была вокруг, на её отливах и приливах по её приказу. Как воплощение Созидания, её полномочия, как правило, сильнее в лесах и полях, где жизнь процветала дико, но в городах она по-прежнему могла удерживать связь, несмотря на бетон и сталь. Чистая плотность людей, живущих вместе в таких сжатых пространствах, предложила Тикки незначительную нить силы. Плагг, как правило, более могуществен в городах, где было гораздо легче дать начало и распространение чуме. Воздух в комнате прогрелся до нового света, теперь движущегося потоком от полированных границ камня. Тикки провела осмотр, рассчитывая постоянное оранжевое свечение. Магия была тонкой и идеально сплетенной, но просто оранжевое не поможет. Магия, как правило, переменчива, так что лучше держать вещи в простоте. С учетом другого кошачьего глаза, оранжевое свечение потухло до зеленого цвета. Намного лучше. Тикки подсунула подмигивающий кошачий глаз под подушку Маринетт и поцеловала свою избранницу в лоб. -Сладких снов, Маринетт. Смех сорвался с губ Маринетт, каждый выдох был со вкусом свободы. Вес мира исчез, слишком тяжелый и медленный, чтобы поймать её разогнавшееся сердце. Как будто лунный свет сквозь деревья нашептывал куда поставить ноги, она прыгнула неосознанно. Каждый шаг был, как прыжок с утеса. Мох под ногами пружинил; она могла бежать, и прыгать, и лететь на чистом возбуждении. Лес образовывал ночной калейдоскоп, проходя рядом с ней в головокружительном тумане. Она безумно усмехнулась в деревья, не испытывая стыда за фольклорный народец под ногами. Звуки их неистовой страсти вторили ритму её сердца. Папоротник прошелестел вдоль её ноги, огонь пылающих факелов позолотил её кожу. Десятки глаз наблюдали из укромных уголков за белым потоком рук и ног, рывком бросившихся сквозь деревья. Это была магия древних деревьев, что говорила ей бежать. Бежать! Бежать быстрее, чем когда-либо в своей жизни! Так она и сделала. Маринетт бежала, словно гналась за рассветом сквозь ночь. Её сердце отбивало барабанную дробь в груди, её легкие переполнились запахом глины, древесного дыма и дикости. Где-то в глубине своего разума она понимала, что она была обнажена. Она чувствовала влажный воздух на своей обнаженной коже, щеточку подлеска на голени, вес собственного тела, прыгавшего и скакавшего с безграничной упругостью. Её маленькая грудь покачивалась, её бедра вибрировали в такт бегу. Её нагота ощущалась… Хорошо. Здесь не было никакого стыда. Здесь, в этом месте, она могла принять себя без компромиссов и уловок. Это было место, где жили дикие вещи. Она была до краев наполнена искрящейся магией. Во всех направлениях, во всех вещах, которые она могла видеть, вдыхать, пробовать и слышать была жизнь. Это была её стихия, и она была переполнена ею. Мысль прикрыться, отдалиться от красоты вокруг неё, отделиться от эйфории в этом священном месте, была кощунственной. Она не была единственной, упивающейся пьянящим порывом бессмысленного запрета. Каждый нерв от макушки головы до пят босых ног ожил под непоколебимым чужим взглядом. Маринетт чувствовала его, как физическую ласку. Там, где касались его глаза, ощущения переворачивались. Она чувствовала его взглядом, словно пальцы в своих волосах, лаская её, скользят вниз по спине, как теплые ладони любовно формируют её формы. Она чувствовала его сильные руки, охватывающие её талию, сжимающие бедра в неутоленной страсти. Он любил её одними только глазами, когда бежал по пятам за ней. Маринетт почувствовала мерцание на своей коже. Она чувствовала силу глубинной магии, зародившейся в её крови. Древняя магия леса обосновалась в её костях, разжигая желание заняться любовью в подлеске игристым свежим теплом в её животе. Её разум заполнился вспышками изгибающихся тел, её знакомый изгиб прижат к его твердой плоскости. Гладкая плоть над покатыми мышцами, мягкие тела встречаются в жестком захвате в танце всколыхнувшейся страсти. Румянец распространился от кончиков ушей вниз, мимо груди, бисером по соскам, густыми мурашками покрывая бедра, как вечерняя роса. Алчущий рык завибрировал в воздухе позади неё. Маринетт закусила губу, побежав быстрее. Тепло в животе стало жарче, спираль напряжения плотнее, до тех пор, пока каждый резкий шаг приносил восторг. Это было ощущение и трения, и тепла. Погоня была чистым удовольствием и азартом, воплощение страсти и поддразнивания, и в глубине души она знала, что это было лишь прелюдией. Маринетт знала, что она бежала не за свободой. Она бежала, потому что хотела быть пойманной. Не успела эта мысль войти в её сознание, как стала реальностью. Сильные руки с черной, толстой шкурой из невероятно мягкого меха схватили её сзади. Её дыхание покинуло её в спешке, ноги оторвались от земли, тело изогнулось вдоль линии намного большего существа. Большие ладони поддержали её за бедра. Широкая грудь вздымалась под позвоночником. На спине и нижней части бедер она почувствовала мех, мускулы и тепло. Чистая сила окружила её, но прижала с таким нежным почтением, от которого она потеряла дыхание. Магия вспыхнула по её чувствам, мощная и неконтролируемая, как буря, и столь же знакомая, как ласка возлюбленного. Она спокойно откинула голову, закрыв глаза, глубоко вдыхая аромат зверя и мужчины. Она знала этот аромат так хорошо, как она знала котов. Тело, крепко сжимавшее её, дернулось; шерсть отступила, кости и мышцы перестраивались. Секунда, и голая плоть прижалась к ней вместо меха. Мужская грудь и рельефный живот, изогнутый под её позвоночником, его пах плотно подогнан к её ягодицам, его бедра заключили в ловушку её собственные. Она почувствовала горячее дыхание на впадинке, где шея встречалась с плечом. Его губы призраком на её коже. Его прикосновение такое жарким, как раскаленное клеймо. Он прижимался так близко, что Маринетт могла сказать, что она была не единственной, кто наслаждался погоней. Его явное возбуждение, непреклонно прижимавшееся к её ягодицам, вдохновило свежую волну возбуждения пронестись по нервам. Ощущая, как она теряет контроль над реальностью, Маринетт потянулась назад, поддерживая себя возле знакомого существа, державшего её. Её ладони скользнули по влажным от пота бокам. Жилистые мышцы пружинили под её прикосновениями. Она закусила губу и свела свои бедра вместе. Её пленитель едва коснулся своими губами раковины её уха: -Я поймал тебя. Низкий стон, прозвучавший в её ушах, вырвался из её собственного горла. Она узнает его голос где угодно. Клыки прикусили мочку её уха, посылая внезапный всплеск наслаждения, растущего в низу её живота. -Ты позволила мне поймать тебя, не так ли? Задыхаясь, она прошептала: -Да. Она почувствовала, как его руки сжимаются, когти отслеживают изгибы талии, скользя вниз на выпуклость бедер. Его ладони надежно сжали её по обе стороны, его хватка шокирующе собственническая. Его губы около её шеи двигались: -Знаешь, почему я преследую тебя? Она откинула голову назад, облизывая пересохшие губы. -Потому что я – ЛедиБаг. -Нет. Маринетт замерла, дыхание, как и тело позади неё, отдалилось. Нахлынул холод, и, впервые с тех пор как она оказалась в лесу, она почувствовала ростки неуверенности. Она напряглась, чтобы развернуться, но замерла на месте, когда горячие губы благоговейно прижались к основанию её позвоночника. -К-Кот? Нажатие его клыков к её спине спровоцировало бунт новых ощущений. Он провел языком вдоль её позвоночника, его горячее, влажное дыхание заставило её ахнуть. -Дай мне посмотреть на тебя, - взмолился он, беря её за руки. Она позволила ему развернуть себя, его движения были неторопливыми и нежными. Без всякой суеты, каждое прикосновение было трепетным настолько, что заставляло её чувствовать себя слабой и сильной одновременно. Она с удивлением обнаружила, что он стоит на коленях в плюше травы. -Как красиво, - прошептал он. Изумрудные глаза уставились вверх из-под маски тени, черты его невероятно красивые, но пока ещё неопределенны. Из-под изгиба его губ точкой сверкнул костяной клык. Он мог бы смотреть на Бога, так как смотрел на неё. Маринетт обнаружила, что её глаза обращены вниз, хоть и не от стыда. Любопытство нахлынуло без тормоза, чтобы поумерить его. Она впитывала его формы, поглощая каждую деталь глазами художника. Он был прекрасен в лунном свете, когда тьма отступила настолько, чтобы показать это. Его широкие плечи и ровная грудь были очернены серебром, тенью отливающим линии его живота. Его крепкие бедра резко выделились, когда он опустился на колени, мышцы напряглись, четкие линии и мощные мышцы уходят вглубь. Соломенные, солнечного цвета волосы вились в паху, и от него поднималось очевидным свидетельством его возбуждение. Ответный трепет между ног Маринетт переменился, давая снова прочувствовать, как растекается её возбуждение. Грудь Кота расширилась от глубокого вдоха, его голова подалась вперед. Его руки сжались на её бедрах достаточно крепко, чтобы ощутить остроту его когтей. -Моя леди. Сами собой руки Маринетт опустились на его волосы, запутывая пальцы в по-кошачьи мягких локонах. Он вздрогнул, будто она обернула свои руки вокруг другой его части. Как он зашатался на коленях от простого прикосновения, заставило её почувствовать себя могущественной. Его руки дрожали, когда он поднял их к голове, оборачивая вокруг запястий, заманивая её руки в свои. -Позволь мне показать тебе, почему я всегда буду следовать за тобой. Маринетт не была готова к прикосновению его губ к внутренней стороне запястья. Неважно, что он только что отдавал сладкую дань её спине, а минутой раньше его губы скользили по её уху и шее, его губы на её пульсе заставили сердце запинаться. Он поцеловал её запястье, как рыцарь, предлагающий себя в вечный залог. Он поцеловал её плоть, как он хотел бы поцеловать любовницу. С поворотом лица он вложил свои губы в чашу её ладони. Она почувствовала тепло его рта, влажный взмах его языка. Маринетт чувствовала вес смысла этого жеста. Без ухищрений своей неуверенности, возводящей стену между ними, она почувствовала, что сердце парня давно присягнуло на верность. Она могла видеть душу человека, который неизменно навечно рядом с ней. Она почувствовала, как его поцелуй сметает саму суть её бытия. Кот вложил себя до основания, целуя ей руку. Он держал обе её руки в своих и поцеловал её костяшки. Наблюдая все время за ней глазами, он развел её руки и поцеловал в пупок. Его губы опускались по изгибу её живота. Звезды жили и умирали в промежутке времени, которое он использовать, чтобы отдать дань её бедрам. Его золотистые волосы были похожи на солнце, когда его голова опустилась ниже, принося жгучую жару каждому дюйму кожи, который он любил. Маринетт высвободила одну руку из его хватки, чтобы прижать её тыльной стороной к губам. Молчание деревьев нарушало только низкое мурлыканье и прерывистое дыхание. Другая её рука снова нашла его волосы, используя как якорь, удерживающий в этом мире, когда она почувствовала, что действительность трещит по швам. Она позволила себе опуститься на траву, когда его прикосновения поманили её подобно падающей с неба звезде. Маринетт могла остаться стоять, могла остаться такой же далекой, как небо от Земли. Она знала, что человек перед ней будет по-прежнему поклоняться звездам, даже никогда не поймав ни одной. Он всегда будет любить её издалека. Именно поэтому она падает. Кот поймал её. Он всегда поймает её. Он положил её как на алтарь, и шептал молитвы на её коже, вжимая свои губы вглубь её колена, задерживаясь в медленном танце на её бедрах. В его сузившихся глазах были отблески голодного восторга, когда его голова опустилась на полуночную солому между её ног. Дыхание Маринетт сбилось раньше, чем его губы отдали свою дань. Легкий вскрик застыл на кончике языка. Солнечный свет поцеловал полночь, вдохновляя жар глубоко внутри, с которым она приветствовала его. Это было ново, захватывающе, и так замечательно в отличие от всего, что она чувствовала ранее. Ей нравилось это. Узнавать себя, желая большего. Она извивалась на траве. Выгибалась с каждым шелестом на своей коже. Упивалась пристальным вниманием, расточаемым на неё. Неё, Маринетт, обнаженной перед луной и звездами, и парнем-котом с изумрудными глазами. Хотя её тело плакало, бедра открылись в приглашении эрекции Кота, выступившей в ответ с гордостью, и он пошел дальше. Неважно насколько сильно он ранит их обоих, он побывает во всех частях её тела. Он считал звезды на небе, целуя каждую веснушку на её теле. Он рисовал преданность на её коже своим языком, соединяя созвездия. Он любил её пальчики на руках и ногах, и все что между ними. Маринетт нашла достаточно сил, чтобы оплести руки вокруг его шеи, чтобы, приподняв колени, сжать его бока. Она обняла темноту целиком, вглядываясь в тени вокруг его глаз и свет который сиял в его пристальном взгляде. Она почувствовала, как его живот прижимается к её, а между ними гладкость её возбуждения и твердость его. Она чувствовала напряжение, сковавшее его, каждый мускул напряжен. Его руки сжались на её боках в обещании. С глазами, смотрящими в её, Кот опустил голову в последний раз, чтобы успокоить своими губами её сердце. Тепло затопило её от груди, от точки, где его рот наполнил её плоть огнем. Она была туго натянутой спиралью, задыхающейся, дрожащей от необходимости, чтобы он разжигал её и любил каждую минуту. Это было её, без её маски - быть любимой, не будучи ЛедиБаг. Низкий смех завибрировал между ними. -Я люблю ЛедиБаг, и я люблю тебя, и нет никакой разницы между вами двумя, - сказал он, каждым касанием своих губ отправляя миниатюрные звездопады по её телу. -Я…я… - Маринетт едва могла формировать слова, а уж мысли. Слезы покалывали в уголках глаз от совершенства ощущений, что он вызывал в ней. Что еще более захватывающе, ощущение её совершенства. Кот улыбнулся, растягивая момент. Свет в его глазах был чем-то, что Маринетт знала всегда, но никогда не была достаточно смела, чтобы действительно увидеть. Теперь, когда она видела это, это было как восход солнца, вздымающийся над ночью, которая продолжалась слишком долго. -Это то, как я всегда знал тебя, - прошептал он, охватывая трепетной рукой чашу её бедер. – Я знал девушку под костюмом прежде, чем ты дала пятнам имя. Я видел тебя, какой ты была с самого начала, и это – все, что я когда-либо видел с тех пор. – Его теплые ладони взметнулись к её щекам, и поцелуй коснулся кончика её носа. -Кот, - выдохнула она, сжимая руки. Она хотела больше всего на свете прижать его рот к своим губам и узнать каковы тень и солнечный свет на вкус. Кот рассмеялся, жарко, сочно и дико, нашептывая ей секрет, о котором он знал всегда: -Это не пятна создают ЛедиБаг. Это дух. При всей любви, что он расточал на неё своими руками и губами, заставляя колебаться на грани изумления, это его глаза, его слова, и истина в них опрокинули Маринетт в пропасть эйфории в ночном небе вспышкой суперновой, зная, что она никогда не будет прежней после падения. В следующей части A Werecat in London: Ну, пусть на этот раз будет сюрприз :P