A Werecat in London/Кот-оборотень в Лондоне

Не было ничего, что Нино мог бы предпринять, глядя, как его лучший друг похищает лучшую подругу его девушки. Что он мог бы сделать, когда суперсильный подросток, по-видимому, потерял рассудок, устроив пожар и похитив человека? Ничего из того, что мог бы предпринять обычный человек. Абсолютное, долбанное ничего. — Я надеюсь, ЛедиБаг покажется в ближайшее время, — вздохнул Нино, снимая очки, чтобы неторопливо вытереть их об свою рубашку. Не имело никакого смысла вопить — будто это вернет Кота обратно. Также не было смысла волноваться. Он быстро исчерпал свой запас беспокойства. На днях он уже был свидетелем чего-то действительно умопомрачительного и уже просто зевал при подобном. Он с нетерпением ждал того благословенного дня, когда закончится последнее из этих ебучих событий. На данный момент, Нино надеялся, вопреки здравому смыслу, что, когда он наденет очки снова, все, чему он только что стал свидетелем, окажется галлюцинацией. Как только он вернет очки на нос, палатки больше не будут тлеющей грудой пепла. Люди не будут причитать над промокшей одеждой и разбитым оборудованием. Его лучший друг будет стоять рядом совершенно вменяемым, а Маринетт будет стоять обеими ногами на земле. Нино надел очки с хрупкой надеждой, и был немедленно разочарован тем, что вся чистка стекол заключалась в том, что теперь он мог видеть хаос вокруг гораздо четче. Он ущипнул себя за нос, чтобы предотвратить угрожающе маячившую на горизонте мигрень. Краем глаза он заметил полицейских и пожарных, бежавших по газону; журналисты были немного поодаль, репортеры и операторы толкались, сражаясь за право первыми выпустить в эфир эксклюзивный материал. Он уже сейчас мог видеть заголовки: Кот Нуар: известный парижский супергерой, или Поджигатель и Похититель? … поджигатель и похититель? — Аргх, — простонал Нино, вздрогнув, когда услышал ответный стон из-под ближайшего завала. Тяжелая дымившаяся панель приподнялась, когда кто-то зашевелился под ней. Поднялась закопченная голова, присыпанная серым пеплом. Извергая проклятия, Нино перепрыгнул через дымящиеся руины, добираясь до Джона и перетаскивая его в безопасное место. Джон сплюнул комок пепла, поднятым воротом испорченной рубашки вытирая рот. — По крайней мере, хоть кто-то обо мне вспомнил. — Как ты не сдох? — Воскликнул Нино, похлопывая лоскуты до сих пор тлевшей рубашки. Джон коснулся одного из золотых колец в волосах. — Защитные амулеты могут пригодиться один раз на… блядь, я все еще горю? — Он извернулся и начал неуклюже похлопывать себя по спине, его ладони тоже были обожжены. — Ты только причинишь себе больше боли, если продолжишь, — предупредил Нино, прижимая парня к траве. Поблизости затормозила карета скорой помощи, извергая из себя двух санитаров, которые явно нацелились на Джона, как будто двигались по наведенному тепловому лучу. Нино попятился, освобождая им место для профессиональной деятельности, вполуха слушая, как Джон, поскольку в нем признали не-человека, тем же скучающим тоном кое-как объясняет, что страдает аллергией на пенициллин; он был связан контрактом, а его ведьма находилась поблизости. Забавно, но Нино никогда не размышлял о способах лечения кого-то, кто не был человеком. Был ли в медицинском училище дополнительный курс по этому предмету? Была ли ветеринарная медицина приспособленной к лечению оборотней? Не зная о его размышлениях относительно запутанного оказания медицинской помощи тем, кто не является человеком, двое медиков продолжали оценивать состояние Джона и задавать ряд стандартных вопросов: каким типом магического существа он является, как долго активирован его контракт и была ли его ведьма достаточно квалифицированной, чтобы вылечить ожоги без медицинского вмешательства? Оборотень. Шесть лет. Точно, нет. Джону надели кислородную маску и подключили к баллону с кислородом, дабы справиться с дымом, которым он успел надышаться. В то время как один фельдшер продолжал писать историю болезни и спрашивал, как он попал в эпицентр пожара, второй ткнул в маленькую дыру на рубашке юноши, оценивая степень повреждений оборотня. Был выужен опрыскиватель со стерильной водой, чтобы начать процесс мягкого хирургического удаления омертвевшей кожи. Нино чуть не был сбит с ног, когда на него налетела Алья, отбрасывая со своего лица копну мокрых волос. — Ладно, стоит признать, что это было довольно освежающе, — объявила она. — Ты видел ведьму? — Она подняла руку и щелкнула пальцами. — Просто щелчок! И на тебе. — Твоя лучшая подруга была похищена свихнувшимся котом-оборотнем. Алья бросила на него взгляд, закатив глаза. — Да, я видела это. Я не слепая, Нино. — Она продолжила выжимать свою рубашку. — Я не рада этому. Я могла бы одобрить, что они, наконец, проведут время вместе… — Алья! — Позволь мне закончить. — Она намерено отжала свою рубашку над его ботинком. — Я могла бы одобрить, что они, наконец, побудут наедине друг с другом, но если этот паршивый кот допустит, чтобы хоть один волосок упал с головы Мари, я живьем сдеру с него шкуру. От упрямого движения её подбородка Нино успокоился. — Хорошо. Ладно. Если он сделает Мари больно, я тебе помогу. — Мы сделаем из этого памятную дату. — Она приподнялась на носочки, чтобы чмокнуть его в губы. Объявилась промокшая Сара и тут же приземлилась на колени в траву перед своим фамильяром, беря его лицо в свои ладони и запечатлев ласковый поцелуй на кончике его носа. — Эти ожоги довольно серьезны, щеночек. Ты должен был позвать меня… Я могла бы сделать что-нибудь раньше. Джон послал ей прямой взгляд поверх кислородной маски. Сара нахмурилась. — Мы можем разделиться, если так будет лучше…? Джон рванул маску с угрюмым видом. — Нет. Выражение лица Сары было упрямым. — Я могу с этим справиться. — Нет. — Не будь таким капризным. — Нет. — Он ткнул дрожащим пальцем в её нос. — Нет никакого смысла разделяться, когда ты единственная, кто может летать, а Кот Нуар Бог знает где и полностью лишен рассудка, пока это не выветрится. — Он поморщился, когда кто-то начал наносить мазь против ожогов на его спину. — Я хочу знать, что, черт возьми, произошло, и только потом ты отправишься исправлять это. Нино поднял очки, чтобы протереть глаза. — Думаю, мы все хотели бы знать, что, черт возьми, здесь происходит. — Во-первых, — отрезала Алья, поворачиваясь к фельдшерам, которые держали головы опущенными на протяжении всего разговора. — Похоже, что здесь все под контролем. Спасибо большое вам за то, что так отлично справляетесь со своей работой. Мы ценим ваш тяжелый труд. — Она сцепила перед собой пальцы, улыбаясь слишком ослепительно. — Но теперь нам нужно немного личного пространства. Пожалуйста. Была похищена моя лучшая подруга, и мне очень хотелось бы разобраться с этим без привлечения полиции. Санитары бросили друг на друга безразличные взгляды, один из них обратился к Джону: — Сэр, вы отказываетесь от дальнейшего лечения? — Да, если это означает, что вы уйдете. Один фельдшер раздраженно встал, схватил свою сумку и зашагал прочь, направляясь к машине скорой помощи, сверкавшей проблесковым маячком на обочине дороги. Второй фельдшер, девушка, покачала головой, сверкнув расплывчатыми очертаниями антенок, как у бабочек, заправленных в конский хвост вместе с волосами, её кожа мгновение отливала молочным светом в солнечных лучах. Зачарованная фея, угадал Нино. Оставалось надеяться, что принадлежащая к Благому двору. Из того, что он прочитал, он предпочел бы иметь дело скорее с акумой, нежели с феей из Неблагого Двора. Спасибо Википедии за кошмары*. — Вы должны извинить его, — вздохнула фея. На её бейджике значилось — Яблочныйдол. — Он сейчас постоянно ворчит рядом с нелюдьми. Он только порвал со своим бойфрендом, сатиром. — Ох. — Сара глубокомысленно кивнула. — Сатиры руководствуются принципом «влюбить и бросить». Моя сестра встречалась с парой таких. «Сатиры — это козлы, верно…?» Нино совершил ошибку, пытаясь представить картину свидания с наполовину козлом, а потом обнаружил, что ему не нравиться визуальное воспроизведение, подкинутое мозгом. Взгляд, брошенный на него Альей, говорил, что она также не поклонница отношений такого рода. — Я пыталась предупредить его, — фея оглянулась на обугленную палатку. — Здесь на самом деле был Господин Чума? — Был, и уже ушел — что и является в данный момент нашей проблемой, — вздохнул Нино. — Прошу вас, никто не должен узнать, что он здесь натворил. Он может поранить кого-нибудь, если мы не найдем его как можно скорее. — Если это на благо Чудесного, я могу запустить помехи. — Яблочныйдол кивнула за спину, на толпу людей. — Кто-то должен принять на себя обязанность устранить вонь зачарованного духа, или она в конечном итоге распространится повсеместно. Не думаю, что кто-то захочет иметь дело с этим. — Гизелла в толпе попятилась, белки её глаз стали полностью коричневыми, а шикарные волосы превратились в измазанные жидкой грязью патлы; она выглядела крайне напуганной, а густая, темная, грязная масса сочилась из уголков её глаз. Натали стояла недалеко, сморщив нос, набирая что-то на планшете, одновременно говоря что-то смиренно слушавшей её опустошенной модели. — Это моя вина… Я облила её небольшим количеством воды, — повинилась Сара, вырвав три волоса со своей макушки. — Вы можете использовать помехи, чтобы поправить её чары? Если она доберется до аптеки Кондлвик, моя мама или одна из сестер смогут подлатать её полностью. Скажите ей, что я очень сожалею. И надеюсь, что она не потеряет работу из-за этого. — Вас ждет иск о дискриминации, если случится так, что её уволят. — Яблочныйдол крепко сжала свой конский хвост, рассекая подбородком воздух. — Вы, ребятишки, разобрались бы с этим поскорее, пока не вмешался Звериный Контроль. Я… — Она поморщилась. — Беда не приходит одна, я могу сбросить чары и пробежаться по парку голой. Никто не ожидает встретиться с пикси. — Она осуждающе ткнула в Джона пальцем. — Либо ты обращаешься со своими ожогами к квалифицированной ведьме, либо я полюбуюсь твоей задницей на приеме в госпитале. Понял меня? Джон устало показал ей большой палец. — Хорошо. Сейчас я предупреждаю всех вас — кто бы ни находился под маской Господина Чумы, вам лучше как можно быстрее защитить его, потому что, как я полагаю, есть люди, которые будут искать его. — Она трусцой направилась в сторону Гизеллы, размахивая тремя волосками ведьмы, зажатыми в кулаке. Алья наблюдала за фельдшером, удаляющейся в направлении расточающего вонь духа, а затем повернулась к Нино уперев руки в бока. — Кто такой, черт возьми, Господин Чума? — Кот Нуар — не единственное имя, что он когда-либо носил, — пояснил Нино, чувствуя себя странно от того, что знает Чудесные мелочи, что Алье не известны. Было это или нет одним из знамений апокалипсиса? — Лично у меня есть для него много имен, — поддел Джон. — Оскорбления не помогут в сложившейся ситуации, молчи-молчи, — приказала Сара, потянув прядь волос с макушки и завязывая её узлом. Она зажала узелок между зубами и быстро переплела волосинки между собой. — Фея была права — люди захотят узнать, где Адриан. — Мы не можем сию минуту вытащить его из волшебного цилиндра, — проворчала Алья. — Нет, но можем сделать так, чтобы казалось, будто он никуда не уходил. Возьми меня за руку. — Алья подала ей правую руку, позволяя Саре обернуть тонкую косу вокруг своего запястья почти в десять оборотов, связывая её тугим узлом. — Джон, я буду испытывать небольшую потребность в дополнительном количестве энергии для этого, если ты сможешь обойтись без резерва. — Бери столько, сколько нужно. Сара кивнула, покопавшись в сумке, вытащила перочинный ножик и вжала лезвие в ладонь, оставляя открытую, полукруглую кровавую царапину, тянувшуюся от пальцев к запястью. Она обернулась к Нино, поднимая целую ладонь; он напрягся, ожидая, что она по необъяснимой причине собирается забрать его душу. Вместо этого она сняла с его плеча короткий светлый волос, вертя его между пальцами. — Это необходимо сделать. Она схватила ладонь Альи и поместила в неё волос Адриана, водя над ним окровавленной ладонью, и бормоча вереницу непонятных слов. Толчок наэлектризованной энергии шипами ввинтился в воздух, мгновение ощущалось тепло, прокатившейся ударной волны. Нино в изумлении смотрел, как рука Альи начала выцветать, из тепло-медового оттенка становясь бледной до белизны. Волна бледной кожи поднялась по её руке, разделившись на сгибе шеи и плеча, метнувшись вверх по горлу и вниз по груди. Темно-рыжие волосы Альи втянулись внутрь черепа, моментально заменившись золотистой копной; её лицо меняло свои черты — округлый подборок принял упрямую линию, скулы сместились. Серый цвет глаз переплавился в зеленый. Нино едва не оплакивал потерю её изгибов, наблюдая, как пухлая грудь Альи становится плоской, бедра сужаются, а плечи, напротив, расширяются; её одежда также перестраивалась, принимая форму наряда Адриана, что был надет на него в последний раз. Глаза Нино ужалило острой болью, и он вспомнил, что нужно моргать. — Ёбана матерь. Алья, в данный момент неразличимая копия Адриана Агреста, осмотрела себя; руки метнулись к её (его?) груди. Она (он?) пошарила в воздухе, а затем облегченно выдохнула: — Фух, они все еще там. — Это всего лишь иллюзия. Под ней ты все еще девушка. — Успокоила Сара, согнувшись пополам и дыша часто и тяжело. Её лицо побледнело до бледно-зеленого оттенка. — Нино слишком высок, для Джона это было бы болезненно. Ты была единственным вариантом. Чары продержатся до тех пор, пока ты носишь мои волосы на запястье. — Ни хрена себе, — вздохнула Алья, оглядывая свой новый аксессуар. — Насколько ты хороша для съемок? — Спросил Джон сухо, хватаясь за раненую ведьминскую руку, чтобы осмотреть порез. Не колеблясь, он прижался открытым ртом к кровоточащему разрыву. Сара вырвала свою руку, громко протестуя. Нино успел бросить лишь беглый взгляд, но был уверен, что кожа на ладони ведьмы целёхонька. Лишь пятно крови расползлось на траве, под тем местом, где Джон удерживал её руку. — Ээээ… — Алья залилась румянцем, и яркий оттенок пополз по бледным щекам Адриана. — Мы обречены, — простонал Нино. — Заткнись, я смогу это сделать. — Она сгримасничала, что выглядело глубоко неправильным на лице Адриана. — Всегда задавалась вопросом, на что это похоже — быть парнем. Это мой шанс. — Это не так интересно, — раздраженно бросил Нино. — Ну, не знаю. Я думаю, что могла бы весело провести время такой. — Дьявольский свет полыхнул в зеленых глазах Альи, взгляд неприкрытого озорства, что также не было уместно на чертах Агреста. Она прижала ладони к щекам, а затем дала скользнуть им по телу, совершая провокационный набег на новые линии и изгибы своей личины. Шум, вырвавшийся из её горла, когда она стыдливо остановилась на паху, кончиками пальцев ощупывая себя ниже пояса, был чужд Адриану и одновременно был соблазнительным материалом модной кампании для зрелых мужчин, проходившей в настоящее время. Характерный взгляд, манерная поза, что приняли лицо и тело Адриана, манили разместить его в полуодетом виде на каждом рекламном щите по всей Европе. Нино оставалось только молиться, чтобы в этот самый момент на них не были направлены выдрессированные камеры. Алья ничего не пожалела для парня, лицо которого она надела, обращая свое упрямое внимание на Нино. И теперь Нино был вынужден наблюдать, как его лучший друг обошел его, обольстительно покачивая бедрами, а его язык проводит по нижней губе. Полуприкрытые глаза блестят, волосы взъерошены, как будто он только что вылез из постели, а пальцы с тонким намеком разместились на пряжке ремня. Адриан Агрест, самый красивый юноша, что когда-либо имел право существовать, сейчас с ужасающим бонусом во взгляде смотрел на Нино так, словно хотел сожрать живьем. Алья положила ладони на грудь Нино, приподнимаясь на носочки. Рост Адриана помогал ей, поскольку тянуться было меньше. Нино привстал на пальцах ног, а также изогнулся назад настолько, насколько мог, испытывая неловкость, что может почувствовать каждый изгиб своей девушки, а перед собой видит Адриана, и это ставило его в тупик, потому что он не знал, что должен чувствовать в данной ситуации. — Что случилось, Нино, дорогой? — Проворковала Алья. Тот факт, что с её губ срывался голос Адриана, при этом вызывая внутри Нино кошачье мурлыканье, сделал только хуже. — Разве ты не хочешь подарить мне легкий поцелуй? — Сейчас это как-то неудобно, — заскулил Нино, проглатывая застрявший в горле комок. Он поймал взгляд Гориллы, лицо которого налилось алым румянцем, когда телохранитель разглядел сквозь очки то, что оказалось двумя парнями, безбожно флиртующими друг с другом. Нино уже почти решил одними губами послать ему сигнал «Спаси меня!». Но знал, что лучше даже не пробовать. Горилла вежливо кивнул им и двинулся дальше, и от этого можно было легко подумать, что он полностью поддерживает отношения своего подопечного с его лучшим другом, и не собирается вмешиваться в это ни под каким предлогом. Алья заметила кивок Гориллы, сразу отлипая от Нино, когда телохранитель отвел взгляд. Она оправила рубашку, пригладила светлые волосы, так весело, будто и не она секунду назад грубо приставала к своему парню. — Что это было? — Жажда мести. Ты же не думал, что я забыла про тот факт, что ты пытался придушить меня подушкой? — Бодро подколола Алья, выпятив бедро. Поза смотрелась бы великолепно на ней, как на Алье, но выглядела максимально странно для Адриана. — И как это действует? А сейчас, если ты меня простишь, я слышу зов камеры. Вы трое выясняете, что, черт побери, пошло не так с Адрианом, в тоже время я удостоверяюсь, что никто не заметит, что он свалил. — Инстинктивно она приподнялась, чтобы клюнуть Нино в щеку. Он рефлекторно наклонился вернуть поцелуй. Они отстранились, глядя на друг друга непонимающими взглядами. Алья хмыкнула, подразнив: — Я всегда знала, что ты скрытый гей, запавший на него. — А кто говорил, что скрытый? — Нино развернул её за плечи и толкнул в ту сторону, откуда доносилось имя Адриана. — Начинай. Заставь нас гордиться и не втопчи карьеру Адриана в грязь. — Не обещаю. Нино смотрел вслед её слишком пружинящему шагу, которым не имел права ходить ни один парень. Он хлопнул ладонью по лицу и взмолился, чтобы это не появилось на таблоидах. Когда он почувствовал себя достаточно смелым, чтобы снова выйти в мир, то поймал взгляд Джона, который, несмотря на все свои ожоги, выглядел так, словно наслаждается окружающим погромом. Надавив на глаза, Нино поинтересовался: — Есть ли у вас какие-либо идеи, что случилось? Джон фыркнул. — Без понятия. Он успел вдохнуть совсем немного порошка для онемения, прежде чем начал вести себя странно. — Он повернулся к ведьме. — Ты не переборщила с корнем? Сара покачала головой, теребя юбку двумя пальцами. — Я готовила этот порошок сотни раз. Корень валерианы не должен вызывать каких-либо психотропных отклонений, это исключительный транквилизатор… Одно слово отдалось в голове Нино, заставив его сердце ускориться. Где-то среди бесконечных страниц Википедии, что он пролистал… — Повтори еще раз. — Транквилизатор, это означает… — Нет, про корень! — Он махнул рукой. — Как называется корень, что ты использовала? — Валерьяна, — отозвалась Сара. — Садовая валерьяна. Она безвредна… Я использовала её множество раз. Желудок Нино опустился вниз. Ах, да, теперь он вспомнил. Корень валерианы, он прочитал о нем по ссылке со страницы о кошках. — Ты никогда не использовала валерьяну на оборотнях раньше, не так ли? Сара виновато переглянулась с Джоном. — Моя специальность псы, но… — Валериана действует, как кошачья мята. — Застонал Нино, зарываясь лицом в руки. — Ты, фактически, накачала его наркотой. — О, — последние крупицы цвета сошли с бледного лица Сары. — Боже мой. Это не хорошо. Мигрень, до этого только подкрадывающаяся, объявила полномасштабную войну, набатом отдавая в висках Нино. Он зажмурился, надеясь, что на него снизойдет спокойствие, которое приходить отказывалось. — Великолепно. Просто замечательно. У него и так было немного самоконтроля, кто знает, что это сделает с ним? — Давайте не будем ждать, чтобы выяснить! — Сара засунула пальцы в рот и свистнула. Багажник Порше Джона распахнулся, изогнутая метла пронеслась по воздуху, скользнув в руку ведьмы. — Я могу попробовать погадать на него. Надеюсь, он не ушел далеко. — Она оттолкнулась от земли. — Эффект валерьяны не должен продлиться долго, но если он поднимет суматоху, я собью с него спесь. Так как это моя вина, я и буду это исправлять. Обещаю. — Она уверенно похлопала по своему рюкзаку, а затем развернула метлу, помчавшись в том направлении, в котором исчез Кот Нуар. Нино вцепился пальцами в волосы, глядя на полицию и журналистов, медленно, но неуклонно подбирающихся ближе, чтобы получить объяснения произошедшему. Он посмотрел на Джона, по-прежнему сидящего на траве. — Я должен волноваться? Я чувствую, что должен волноваться за всех участников, но… должен ли я особо волноваться за Мари? Как она сможет справиться с Адрианом, находящимся под кайфом? Джон бросил на него косой взгляд. — Что-то мне подсказывает, что эта девушка может позаботиться о себе. Они приземлились на площадке балкона верхнего этажа уже знакомого высококлассного отеля. Когда Маринетт была на этом балконе впервые, она была ЛедиБаг, а Кот Нуар был в ловушке сдерживающей печати, с ведьмой и оборотнем, нависшими над ним. Теперь стекло балконной двери имело глубокую трещину, а вместо того, чтобы войти в комнату по своей собственной воле, она была перенесена через порог на руках одетого в кожу супергероя. Кот поставил её на ноги осторожно, с тщательностью большей, чем возможно было ожидать от того, кто был навеселе. Её возмущения по поводу похищения испарились при взгляде на его лицо, переполненное заботливым вниманием. Её босые ступни увязли в плюще ковра. Маринетт посмотрела вниз, обнаружив, что во время раздражающих, поспешных прыжков через весь Лондон, она каким-то образом умудрилась потерять свои сандалии. Это было первоклассно! Она могла бы потребовать новые! Но самое большое её беспокойство вызывали жгучие пятна, что проходили по её плечам, спускались со спины на бедра. Как бы осторожно Кот не обращался с ней, прыжки на его жезле были далеко не такими плавными, как полет на йо-йо ЛедиБаг. Из того, что она могла бы получить сию секунду — это какой-нибудь компресс с ледяной проточной водой, крем с алоэ, немного магии исцеления квами — ничего из этого она не могла бы получить в ближайшее время от бездомного кота, впавшего в ступор. Черт возьми. Она могла бы стойко выносить это до тех пор, пока не получит возможность улизнуть от одного странно одурманенного котенка. — Мари, — пробормотал он, стоя так близко, что она чувствовала исходящее от него тепло. От него пахло дымом и одеколоном, марку которого Маринетт узнала бы в любом месте — пикантный и дорогой, и он принадлежал юноше, которого она признала бы при любых обстоятельствах, если бы не ослабшие чары, немного сбивающие с толку. — Кот Нуар, — пробормотала она в ответ, даже если на языке вертелось совсем другое имя. Чары между их личностями дали реальные и заметные трещины, раз она была в состоянии уловить эту связь с такой легкостью. Когда она смотрела на него, она могла почти разглядеть его лицо через маску. Красивый и знакомый, парень с зелеными глазами и застенчивой улыбкой. Она могла признать, что часть её все еще противится этой мысли. Та глубоко въевшаяся часть, которая стала рефлексом по прошествии трех лет. Это испугало её небольшую частичку, которая, когда она смотрела в его глаза, спрашивала — был ли он также близок к возможности разглядеть её, как она видела его. Была и новая часть её сознания, что заливалась в восторге от этой мысли. — Мари, — пробормотал он снова невнятно, от чего её имя затянулось на несколько долгих секунд, а буква «р» звучала мурлыкающе, вибрируя на его языке. — Маринетт Дюпен-Чен. — Проступила еще одна вялая улыбка, низкий смешок вибрировал между его губ. Голова его опустилась, когда его шатающееся тело продемонстрировало, что может рухнуть в любой момент. Маринетт не собиралась ловить его во второй раз. Пусть жует ковер, прежде чем на ней лопнет хоть один из свежих волдырей. К счастью, он удержал себя, вытягиваясь во весь свой рост. Достаточно высокий для того, чтобы Маринетт пришлось запрокинуть голову назад, лишь бы продолжать смотреть ему в глаза. Он продолжал смотреть на неё, как если бы она была единственной в этой комнате, достойной внимания. — Ты прекрасна с этого ракурса тоже. Он определенно был под действием наркотика. — И что мне делать с тобой, глупый кот? — Все, что хочешь, — заявил он, уверенно хлопая по её плечам своими ладонями. Маринетт подавила внезапное желание начать хватать ртом воздух. Ах. Слишком близко, чтобы чувствовать комфорт. У неё были раны, видеть которые она не могла, а значит — не могла толком оценить ущерб. Дерьмо. О чем она только думала, прыгая сверху на Нино? Человеческая кожа далеко не так огнеупорна, как костюм ЛедиБаг. Она надеялась, что Тикки запаслась достаточной магической энергией, чтобы дать импульс регенерации, как было с подбитым глазом Маринетт. Несмотря на опьянение, испугавшийся Кот отреагировал даже на мельчайший признак её дискомфорта. Он моментально отдернул свои руки, зашатавшись от приложенных усилий, но до сих пор стараясь, пусть и с трудом, оставаться перед ней в вертикальном положении. — Я забыл, что ты пострадала. — Его уши прижались к волосам, глаза расширились от наполнявшего их ужаса. — Как я мог забыть, что тебе больно? — Это не удивительно. — Нет, серьезно. Я причинил тебе боль. — Он посмотрел на свои руки. — Я тебя задел. Я никогда не должен причинять тебе боль. — Он поднял голову с яркими, широко распахнутыми глазами. — Я преклоняюсь перед тобой! — Оу, спасибо? — Это означало бы намного больше, если бы парень не возвышался над ней коршуном. Тем не менее, его серьезный тон заставил её губы изогнуться в усталой улыбке, утешительно похлопывая его по руке. — Это был несчастный случай. Мы все порой испытываем боль. — Не ты. Не от меня. — Он качнулся вперед, обе его ладони чашей поднимались к её щекам. — Я могу забрать твою боль. — Его онемевшие губы сделали паузу, и следующие слова были нечеткими; Маринетт считала, что слышала, как он сказал: — У меня большой опыт причинять боль. — Она лишь молилась, чтобы это не было тем, что он сказал. Он навалился вперед и их груди встретились с глухим звуком. Она приготовилась почувствовать его вес, но задохнулась, когда Коту не потребовалось этого, и он сам изогнулся над ней, притягивая ближе. Он спрятал её макушку под своим подбородком, его руки мягко держали её, с такой нежностью, обхватив бедра. Она была вжата в него, всей своей сверхчувствительной кожей остро ощущая его мышцы и кожаный костюм. — Глупый котенок, — пробормотала она в теплую кожу. — Я сказал глупость? Не думаю, что я… — Он отстранился, глядя вниз со сведенными вместе бровями. Такой потерянный, запутавшийся, и до глупости красивый. — Я больше ничего не знаю. Маринетт воспользовалась шансом отступить, вытирая пальцами порошок над его губой и показывая ему. — Ты накачен наркотой, Кот. Тебе необходимо протрезветь. Он моргнул так медленно, что, казалось, будто уснул. Улыбка медленно искривила его губы, глаза медленно открылись, как восходящее солнце, ползущее над горизонтом. — Это… заставляет меня чувствовать себя странно. — Могу представить, — Маринетт ущипнула себя за нос. — Я не могу оставить тебя в таком состоянии, верно? — Прошу, никогда не покидай меня. — Глаза Кота опустились на её все еще поднятые пальцы, голова наклонилась, а уши подергивались. Он походил на кошку, сосредоточенную на мышке, прежде чем кинуться на добычу. Она смотрела, как его тело напряглось, почувствовала взмах хвоста, пронзившего воздух, когда его мир сузился до одной точки в комнате. Его голова опустилась, губы разомкнулись над кончиками её пальцев. Теплая влага его рта направилась вниз по фалангам пальцев, заставляя её затаить дыхание. Он смотрел на неё, его рот, сомкнутый вокруг её пальчиков, нежно посасывал их. Он остановился, его язык прошелся по кончикам. Он поцеловал кончики её пальцев, прежде чем отстранился, облизывая свои губы, изогнутые в кривой усмешке. Румянец пополз вверх по щекам Маринетт, соединяясь со сбившимся дыханием и смешком, слетевшим с её губ. — Ты наглый, мелкий, бездомный котяра. — Ты сладкая на вкус, — пропел он, выглядя абсолютно довольным собой. Кот, вылакавший сливки. — Я не могу почуять твой запах, но на вкус ты сладкая. Такая же, как в моих снах о тебе. Бестактное фырканье сорвалось с губ Маринетт. — Сладкая, как сахар, как мед, как «Старбёрст», — пьяно мурлыкал Кот, наклоняя голову и поджав губы. Маринетт остановила его, прижав палец к его рту, который он с удовольствием поцеловал взамен губ. Он оставил несколько поцелуев на её пальчиках, казалось, только для того, чтобы сдержаться и не поцеловать её губы, пока она сама не позволит. Маринетт изумлялась ему, вспоминая все те моменты, когда Кот целовал руки ЛедиБаг, её пальцы, её запястья. Она вспоминала сон, в котором он целовал куда больше этого. Он был здесь, лишенный всяческих тормозов, к счастью, целующий её так, словно не было в мире ничего более занимательного помимо этого действа. Она должна была задуматься, было ли это действием наркотиков, или его поцелуи были слабым местом, чего она никогда не замечала в своем напарнике. Она повернула руку, чтобы погладить его щеку; он поцеловал её ладонь, затем запястье. Она обхватила его лицо, не чувствуя больше бакенбард, обрамлявших линию его челюсти. Маринетт разочарованно задрожала. Гладкая, выбритая кожа была хороша, даже свежему слою косметики, обнаруженному, под своими пальцами она не удивилась, но ей весьма понравилась немного грубая щетина, что она нашла несколько дней назад. Она соответствовала кокетливому, проказливому Коту Нуару. Выбритая кожа — это для его альтер-эго. Он склонился ближе к её прикосновению, утробное урчание вырывалось из его груди. Зубы Маринетт вонзились в её нижнюю губу. Это было крайне неправильно с её стороны — пользоваться всеми этими изменениями в её партнере? Усы, уши, мурлыканье… Это нравилось ей слишком сильно. Она должна остановиться. Право! Сейчас не тот момент. — Я должна идти, Кот. — Тем не менее, Маринетт позволила своим пальцам скользнуть от его лица к одному из двух бархатистых кошачьих ушек, испытывая восторг, что смогла свободно коснуться кошачьего довеска непокрытыми пальцами. Каждое её прикосновение отдавало нежностью, легкой и податливой; она могла разглядеть бледную кожу и ниточки вен на внутренней стороне его уха. Они притягивали её, как магнит, и вскоре каждое её поглаживание сопровождалось вибрирующим мурлыканьем Кота. Тонкая кожа излучала тепло, крошечные волоски щекотали фаланги пальцев. Урчание Кота на мгновение прервалось, чтобы сделать судорожный вдох. Она почувствовала, как он внезапно ослаб под её ласкающими пальцами, а затем рухнул перед ней на колени. Его руки обвились вокруг её бедер, лицо его вжалось ей в живот. Широкий подол рубашки задрался, освобождая чувствительную кожу прикосновениям лица и волос Кота, тонким кисточкам его маленьких кошачьих ушек; и его утробное мурлыканье загрохотало еще громче, поскольку она продолжала поглаживать его ухо. — Я действительно не должна пользоваться твоим состоянием, — простонала Маринетт, глядя на ошеломленное лицо своей квами, выбравшейся из сумочки и теперь парящей за спиной Кота со скрещенными на груди руками. — Кот. Мы не можем. Подумай о… подумай о ЛедиБаг. Подумай о своей Леди. Его руки сжались вокруг неё крепче, когда она попыталась отступить. Его мурлыканье смолкло, ему на смену пришло рычание. Низкое, но беззлобное. Он прикусил кожу на её животе, а затем утопил лицо в её нежной коже. Движения его губ точно над поясом шорт заставило внизу затрепетать тепло, жар. — Я всегда думаю о тебе. — Ах, — выдохнула Маринетт, откидывая голову назад и закрывая глаза. Это произошло. Его слова не оставляли сомнений. Она глубоко вдохнула, ожидая, когда этот порыв пройдет. Был ли он в курсе смысла произнесенных им слов? Было ли это всего лишь частью наркотического оцепенения? Она должна волноваться? Сейчас действительно не было смысла симулировать неведение, кроме того, у неё не хватило бы на это сил. — Я не могу перестать думать о тебе, — шептал Кот, прижимаясь к её ногам, утыкаясь носом в теплый, впалый живот. — Почему ты обязан взять и сказать это, когда ты под кайфом? — Она скользнула пальцами по мягкой паутине золотистых волос, ласково перебирая их, чувствуя, как он содрогается, прижавшись к ней. — Есть вероятность, что ты не вспомнишь об этом. — Есть вероятность, что вспомню. — Он посмотрел вверх, проходя взглядом по всей длине её тела. — Или я найду тебя снова, даже если это займет еще три года. Или всю жизнь. Маринетт тихо посмеивалась, тепло поднималось из впадинки на животе — жар, что был мягким, нежным, заставил её забыть об ожогах на коже. Она мягко потянула золотые пряди, опутавшие пальцы. — Котенок. Он с трудом сглотнул, хватка его рук стала крепче. — Моя Леди. Её улыбка стала шире. — Привет, Кот. — Я нашел тебя, — он поцеловал её в пупок. — Ты выбрал жуткое время, — она продолжала пропускать его волосы сквозь пальцы, лаская ободок уха каждый раз, когда пальцы приближались к нему. Его тихое мяуканье заставило её захотеть почесать его уши настойчивее. Забавно, что она чувствовала себя расслабленной; она не была готова к разоблачению, но она не возмущалась, что это произошло. Это просто было, и, как ни странно, она была довольна способом, каким все случилось. Образно говоря. Почти… — Мы не можем оставить все, как есть, Кот. Ты доставил много проблем в парке. Ты похитил гражданское лицо. Звериный Контроль, вероятно, уже едет за тобой. Протяжный вздох горячим призраком прошелся по её коже, Кот всем своим весом оперся на её ноги и живот. — Ты права. — Как обычно, — поддразнила она. — Мы можем сделать это позже, когда у нас будет время, чтобы сделать это правильно. А прямо сейчас, мне необходимо взглянуть, насколько плохи дела с моей спиной, и тогда я отправлюсь в парк, чтобы помочь уладить случившееся. Я оставлю тебя трезветь. — Я могу помочь, — настоял Кот. — Я хочу помочь тебе. Она пригладила его челку, откидывая с его лица, обрадованная тем, что видит, как толика осмысленности возвращается в его глаза. — Не думаю, что это будет такой уж хорошей идеей. — Почему нет? — Огорчение исказило его черты. Маринетт пропустила момент, когда тень накатила на него, вскипая слабым отголоском темной магии. — По крайней мере, позволь мне помочь с твоей спиной. Если бы не я, ты бы, во-первых, никогда не обожглась. Тикки внезапно защебетала в тревоге: — Маринетт, не дай ему коснуться…! Когти Кота поддели подол её рубашки, искра черной магии скользнула по хлопку. Маринетт застыла, шокировано наблюдая, как поднимается волна коррозии и белая ткань темнеет до кислотно-желтого, а туго сплетенные нити, ослабнув, разрываются. Швы разошлись, кружево почернело и свернулось, как умирающие цветочные лепестки. За считанные секунды, рубашка Маринетт осыпалась пеплом, беззвучно оседающим на пол, абсолютно не напоминая рубашку. — Упс. Маринетт прижала руки к обнаженной груди. — Кот Нуар, это было противоположностью помощи. Кот беззвучно лепетал что-то, неуклонно краснея. Она сжала руки на груди крепче. — Насколько я тебя знаю, ты сделал это нарочно. Он поперхнулся. Даже кожа на внутренней стороне его кошачьих ушей окрасилась алым цветом. — Я бы никогда! Это случайность! — Так же, как пожар, охвативший палатки, был несчастным случаем, — вздохнула Маринетт, обмениваясь бесстрастным взглядом с Тикки. Квами не испытывала к ней никакого сочувствия, поднятые брови были тому подтверждением. — Я пыталась предупредить тебя. Полное отсутствие даже малейшей помощи. Маринетт перевела унылый взгляд обратно на Кота, все еще стоящего на коленях, тараща на неё глаза. Впечатляло, что его взгляд не опускался ниже её ключиц. Даже под кайфом, он все еще истинный джентльмен. Маринетт соизволила одарить его почти сочувствующим взглядом. — Я собираюсь пойти проверить свою спину перед зеркалом. Ты остаешься здесь. — Она передвинула одну свою руку поперек тела, чтобы прикрыть свою грудь, освобождая другую, чтобы иметь возможность ткнуть пальцем точно в кончик носа Кота. — Место. Как псу. Кот опустился на свой хвост и не сделал ни единого движения, чтобы встать. С румянцем, достигшем аж пояса шорт, Маринетт рывком развернулась и успела сделать всего пару шагов в направлении ванной комнаты перед тем, как шокированный возглас прокатился по номеру люкса. Тихое воркование Тикки было заглушено более громким задыхающимся вздохом, последовавшим за потрясенным ругательством. Волосы Маринетт встали дыбом, когда она почувствовала, как раскалывается воздух, дрожью проходя через пол и энергией поднимаясь по стенам. Её сердце забилось в горле при первом звуке оглушающего выстрела треснувшей кости. Забыв о своей наготе, забыв об ожогах, покрывших кожу, она развернулась обратно, обнаруживая Кота Нуара, поднявшимся на ноги и смотревшим на неё с опустошающим ужасом, давшим начало изменениям его лица. — Я не знал, что тебе до такой степени больно, — выдохнул он, его речь оборвалась из-за удлинившейся челюсти и нисходящих клыков. Казалось, он не понимал, что меняется, обрастает мехом; кожаные доспехи и человеческий облик плавились перед куда более массивной кошачьей фигурой. — Почему ты скрывала, как больно тебе на самом деле… Маринетт преодолела расстояние одним безумным прыжком, сжимая руки по обе стороны от головы кота-оборотня, прежде чем он поднимется в полный рост и завоет. Она притянула его голову вниз, пока тело в её руках росло и ширилось. Под своими цепкими пальцами она чувствовала, как кости, плоть и мышцы бурлят внутри, растягиваясь. — Почему? — Прохрипел Кот, низкий гул его голоса стал гортанным. — Зачем скрывать? Ты ранена. — Звериные глаза смотрели из-за маски черного меха, ужасающее чувство вины отобразилось на его звериной морде. Маринетт потребовалось еще больше сил, чтобы держать его в руках. Её ноги оторвались от ковра, когда он поднялся в полный рост, мех стоял дыбом, голова поворачивалась из стороны в сторону, как будто в поисках ближайшего выхода. — Нет! — Выпалила она, захватывая горстями густой мех на его загривке, обхватив его толстую шею. — Нет, ты не убежишь! Не в тот момент, когда ты такой! Кот заворчал, с легкостью подхватывая её. Маринетт подавила вскрик, кожей ощутив напряжение густого меха, прижатого так близко. Маринетт почувствовала мягкость его кожи, и твердую стену мускулов, расположенных ниже, и тепло, излучаемое каждым его дюймом. — Больно, — выдохнул он. — Тебе больно. Он сопел ей в макушку, его рука собственнически сжалась под её ягодицами. Он имел еще меньше координации в своем новом теле, чем в человеческом, отступив на несколько шагов, пока не нашел баланс. Открытая балконная дверь маячила слишком близко, чтобы успокаиваться. Маринетт напряглась, втягивая воздух, предназначавшийся для слов «Трансформация!»; взамен он был потрачен на внезапно навалившееся удушье, когда Кот, до этого державший её на руках, быстро отвернулся от балкона и бросил её на ближайшую кровать. Маринетт один раз подскочила, прежде чем броситься к краю. Кот издал низкое, утробное рычание, без труда, кинув её обратно на матрас. Маринетт сделала рывок к противоположной стороне. — Кот, давай, подумай! Мы должны быть друзьями! Партнерами! Кот заурчал громче, позволив вырваться отчетливому хрюканью, едва он встал на колени на краю матраса и перегнулся через кровать, ловя её за лодыжку. Сила Кота в облике кота-оборотня превосходила её возможности смертного человека по всем позициям, но Маринетт не сдавалась. Она ухватилась за спинку кровати, простонав: — Тикки, спаси! — Он не нападает на тебя, Маринетт, — проворковала Тикки, голос её прозвучал с большого расстояния. — И все же, он не позволяет мне уйти! — Ты знаешь, какие слова должна сказать, чтобы призвать меня. Слова, сорвавшиеся с губ Маринетт, не были призывом трансформации. Если бы её мама услышала слова, что она прошипела, она была бы под арестом неделю, не меньше. К счастью, Тикки не было свойственно без труда оскорбляться, она предпочла тихо посмеиваться со своей точки с удобным обзором комнаты. — Очевидно-очевидно тебе не так уж сильно нужна моя помощь, что ошибочно, если ты не позовешь меня. Маринетт уронила лицо в смятые простыни, эту скверную черту характера. Кровать под ней подпрыгнула, когда кто-то большой, с очень пушистым телом, опустился на матрас и подполз ближе. Она чувствовала его тепло, почувствовала его вес, и поёжилась от его непоколебимого внимания. Она напряглась, когда одна большая рука обхватила её бок; тело кота-оборотня нависло над ней, изогнувшись над её спиной, опираясь на руки и колени. Прищуренные глаза проследили путь от одного её плеча до другого, вниз по линии позвоночника, по спине на бедра. Суставы на её пальцах побелели, когда она ощутила большие пальцы на своих бедрах. Тень нависла над её спиной, горячее дыхание развевалось возле затылка. Голова Маринетт резко вскинулась. — Кот Нуар, если ты хотя бы допустишь мысль сделать что-то глупое…! Мягкие губы и бархатная морда крепко прижались к изгибу, где шея встречалась с плечом. Маринетт замерла, потрясенно ловя ртом воздух. Кот прижался еще крепче, губы разомкнулись, позволяя ему провести языком по участку её кожи, покрытому волдырями. Жар и влага, сменяющиеся прикосновением холодного воздуха. Шершавый, как и у любого кота, язык. Сначала острая боль отдалась в нервах, среагировавших под пораженным участком кожи, а затем странное плавное ощущение. Не оцепенение, потому что Маринетт все еще могла чувствовать каждое прикосновение, но приятное, постепенно гасящее боль, в этой конкретной области. Кот сжимал мягко, пока не осталось и следа боли, только приятное покалывание от поскабливаний его шершавого языка, смягченное контрастом с пушистой мордой. Удовлетворенный вылеченной областью, он отстранился, чрезвычайно гордый. Маринетт почувствовала дуновение воздуха возле затылка. — Что, скажи на милость, ты там делаешь? — Она попыталась развернуться, но была остановлена большой рукой, прикоснувшейся к центру спины. — Кот, что ты делаешь? — Моя, — проворчал он, снова прижимаясь губами к её спине, на этот раз слева, чуть ниже округлого плеча. Ожидая, что сначала последует боль, Маринетт закусила губу и уткнулась лицом в простыни. Она могла пересчитать легкие уколы усов Кота, толкавшихся в её спину. Его поцелуй длился дольше, чем любой другой поцелуй Маринетт, когда-либо разделенный с мальчиком прежде. Грубое касание его языка к участку заставило волну гусиной кожи пройтись вниз по её рукам и спине. Его оказание помощи было методичным, каждое прикосновение его губ и языка выполнялось с особой тщательностью. Может быть, парень, что был Котом Нуаром, не ведал, что творит, но кот-оборотень, несомненно, имел об этом приблизительное понятие. Маринетт могла подсчитать удары своего сердца, отдававшегося звоном в ушах, пока нос Кота призрачными касаниями прошелся по её плечам, так близко, что она чувствовала щекотание крошечных волосков на кончике его морды. Она чувствовала тяжесть его пристального внимания, приносящее ощущение уюта, а не удушье. Она ничего не сказала, когда почувствовала легкое сжатие маленьких, острых зубов, кольнувших шею. Нажатие куда больших клыков на уязвимую жилку пульса, бьющегося на горле, привело лишь к тому, что она затрепетала, не испытывая ни капли страха. — Моя, — снова пробормотал оборотень, демонстрируя это физической лаской, от чего Маринетт ощутила, как внизу, между её ног, скручивается спираль. Она закусила губу и сжала бедра вместе, пока Кот медленно двигался вниз по её спине. Она едва могла разобрать слова, когда он спускался по её позвоночнику. — Моя. Позаботиться. — Если это какой-то вид причудливой кошачье-чудесной магии… — Маринетт осеклась, поскольку Кот нашел еще один ожог на обратной стороне её руки, оказывая ему те же знаки внимания, что и другим. Поцелуй, продолжавшийся несколько долгих секунд, и касание языка, не длившееся достаточно долго. Его большие руки проложили путь вверх от её бедра, едва коснувшись бока, и он тронул изгиб её талии и нижних ребер. Она почувствовала, как скользят его когти, и прикосновение мягких черных подушечек на его ладони, и щекотание мягкого кошачьего меха на его пальцах. Он изменил свое положение над ней, раскачивая кровать, пока перемещался ниже вдоль её тела. Следующее прикосновение его морды пришлось в центр спины, между лопатками, где пламенели тлеющие уголки кружева, ставшие, должно быть, неотъемлемой частью её спины. Здесь было больно. Маринетт подавила внезапный крик, размыкая свою хватку на спинке кровати, чтобы утопить пальцы в более податливых простынях. Инстинкт заставил её отпрянуть от крупной тени над её спиной. Ответом ей было страдальческое похныкивание. Его руки и губы исчезли в одно мгновение. Маринетт не могла найти в себе силы поднять голову. Кот приподнялся, чтобы положить свою голову рядом с её, поскреб своим языком по её щеке, побуждая Маринетт выдохнуть, задерживаемый воздух, искоса глядя на её партнера-обернувшегося-монстром. Она перевернула руку, проводя тыльной стороной пальцев вниз по гладкому меху. — Что ты делаешь, котенок? Его большие глаза блестели, черты его кошачьего лица осветились внезапным облегчением. Он отодвинулся в сторону от её лица и мурлыкнул громче, чем мурлыкал когда-либо, будучи человеком, как мощный рев мотора мотоцикла, как грохот неподдельного грома. — Помогаю… тебе. — Ох. — Никогда не причиню тебе боль. Маринетт уткнула лицо обратно в простыни, кусая губы. — Ты никогда так не сделаешь. Он был доволен, приняв её замечание за разрешение на продолжение. Он скользнул вниз, теперь более нежно, чем когда-либо прежде, когда он прикасался к каждому окрашенному красным пятну. Его мурлыканье только добавило впечатлений, вибрируя на коже Маринетт, погружая её кровь по другую сторону от плоти и костей. Это было таким успокаивающим, каким она никогда не представляла мурлыканье. Теперь она знала, почему коты мурлыкали, когда были напуганы или огорчены. Кот был тем, кто мурлыкал, а Маринетт обнаружила, что она та, кто успокаивается. Они пришли к удобному для обоих ритму, Маринетт доверяла этой новой стороне Кота, когда он нежно работал над избавлением её от ожогов. Она не знала, как он это делает, или даже, как он понял, что надо делать, но она не чувствовала ни следа проклятия в этой магии. Успокаивающая, может быть. Знакомая, почти. Но, конечно, ни в малейшей степени не темная магия. Она позволяла ему заботиться о себе, пока не вспомнила, как далеко вниз раскинулись её ожоги. Её глаза расширились, испуганный визг прорезал пространство, когда лоснящаяся, пушистая морда спустилась между её ног и поцеловала складочку между её ногой и нижней линией ягодицы. Тепло мгновенно прилило к её щекам, и сверху и снизу, визгливый писк сорвался с губ, когда она попыталась сомкнуть ноги. Коту это понравилось настолько же, насколько её предыдущие попытки сбежать. Маринетт завизжала в тот момент, когда почувствовала сомкнувшиеся внизу ягодицы. — Кот Нуар, какого черта, по-твоему мнению, ты делаешь…? — Не двигайся. — Сильные руки поймали её бедра, давая Коту пространство, чтобы провести своим языком под коротким подолом шорт, от внешней стороны бедра к чувствительной внутренней. Он повторил действие медленнее, чем в первый раз, убеждаясь, что зацепил каждое пятнышко на опаленной коже. Маринетт там была настолько бледной, что каждый маленький красный волдырь выделялся ярко. Это сделало работу кота-оборотня гораздо проще: находить каждое пятно и забирать ожог с собой. Маринетт прихлопнула ладонью рот, бесплодно извиваясь под котом, который удерживал её. Блять. Блять. Бляяяяяяять. От зверя не последовало ни единого знака, что он понимал интимность своих действий. Человеческое понятие неприкосновенных границ отсутствовало. Кот был полностью увлечен обеспечением того, что она получит должное лечение и уход. Он провел дорожку вниз по одному её бедру и переключился на другое, чередуя прикосновения вельветовой морды и грубого, царапающего языка. Щекотание усов и укусы зубов. Его мурлыканье, прежде успокаивающее, подстегивало в девушке совершенно иную реакцию, поскольку скользящая вибрация покалывала внутреннюю сторону её ног. Если какие-то ожоги еще оставались, она этого не узнала. В уголках глаз начинали покалывать слезы. Воздух вырывался из её легких неравномерно. Кот держал её ноги в ловушке, но это не останавливало от извиваний её верхнюю половину. Царапающий по обнаженной груди хлопок заставил её сильнее прикусить губу. Она зажмурилась, тут же заставив себя открыть глаза, поскольку видения зеленых глаз, черного меха и розового языка, казалось, отпечатались на внутренней стороне её век. Она с трудом терпела ощущение неминуемо натягивающейся пружины внизу её живота, распускающееся тепло между ног. Несмотря на все попытки, было невозможно остановить накапливающийся влажный жар. Её разум кричал «нет», тело вопило проклятое «да», а она застряла с партнером-оберувшимся-монстром, приоритетом для которого остается её благополучие. Даже если это убьет её. Крохотный всхлип сорвался с её губ, и она позволила своему лицу упасть на подушки, смирившись со страданиями, имеющими прямое отношение к заботам кота-оборотня. Кот закончил с её ожогами, зализывая последний рубец на её правой ноге, горделиво проворковав о том, как много он достиг. Он сделал паузу, с сопением втягивая новый аромат, выброшенный в воздух, и попытался опознать его. Она почувствовала, как кровать раскачивается, мех шуршит, а Кот подбирается ближе. Дрожь прошла по всей длине её тела, когда горячее дыхание овеяло внутреннюю сторону её ног. Слишком внезапно, без капли человеческой сдержанности, пушистая голова Кота прижалась непосредственно между её бедер, делая глубокий вдох. Пораженный визг Маринетт отбросил их друг от друга. Задыхаясь, покраснев так, что выглядела загорелой, Маринетт перевернулась на спину и посмотрела вниз, проходя взглядом по своему телу, на большое черное тело напарника, разместившегося на самом краю кровати. Его глаза наполовину прикрыты, его язык выглядывает между черными губами. Его голова одурманено тряслась, и Маринетт знала, что это больше не действие наркотиков. Он был пьян от чего-то гораздо более смущающего, чем просто кокаин. От одного взгляда брошенного на неё, он склонил голову, что-то защебетав. Маринетт схватила подушку и уткнулась в неё лицом. — Кот, не знаю, понимаешь ли ты меня, но это не твоя вина. Он защебетал снова. — В настоящий момент, я здравомыслящий человек, и я облажалась. Низкое, слабое мяуканье донеслось с края кровати. Маринетт выглянула из-под подушки. — Я даже не знаю, как объяснить это тебе, когда ты изменишься назад. Кот качнулся вперед на руках и коленях, прополз через все тело Маринетт, зависнув прямо над её лицом. Ярко-зеленые глаза смотрели на неё сверху вниз, его язык до сих пор был глупо вывален изо рта. Она скривилась от этого, его язык исчез с легким щелчком. Он облизал её пальцы, а потом зевнул. Его руки и ноги опустились, все его тело снизилось с приглушенным «пфффф». — Кот? — Позвала Маринетт, извиваясь под его внушительным весом. — Кот? Её уха достиг тихий храп. — Кот Нуар! — Она толкнулась руками и ногами изо всех сил, только чтобы подтвердить свои худшие опасения. Она в ловушке. — И как я могла оказаться в такой ситуации? — Ожидая ответа своей квами, Маринетт напряглась, когда тишина продолжилась. — Тикки? Молчание. — Ох, это просто замечательно. Ты никакая покровительница, — фыркнула Маринетт, хотя вряд ли можно было винить маленькую богиню за её отсутствие. Она, вероятно, поджала хвост в тот момент, когда странные вещи начали происходить между Маринетт и её гигантским котом-оборотнем-партнером. А вещи были очень, очень, очень странными. Она сморгнула слезы отчаянья. «У меня нет фетиша на мех. У меня. Нет. Фетиша на мех.» Кот изогнулся во сне, зарывшись лицом в её шею и тяжело выдохнув содержимое легких, прежде чем замер, еще больше навалившись на неё. «У меня может быть фетиш на мех.» Маринетт сглотнула. «У нас с тобой будет много тем для разговора, когда ты проснешься.»

***

Просыпаясь, Адриан чувствовал себя куда лучше, чем на протяжении вот уже длительного времени. Приятное похмелье, если такая штука вообще возможна. Вместо недавних ужасающих недосыпов, которыми он страдал последние недели, просыпаясь взбудораженным, паникующим и возбужденным на грани боли, Адриан дрейфовал в приятном состоянии полусна. Его сознание было нечетким, а его тело тяжелым и удовлетворенным. Все было хорошо. Матрас под ним был одновременно и мягким, и жестким. Он любил ощущение того, как каждый его изгиб идеально вписывается в него, каждое погружение в него, казалось, баюкало. Он любил тепло, исходящее из каждого уголка; солнечный свет лился через стеклянные двери, теплом окружая его вместе с кроватью. Он позволил своей руке змеёй пробраться под атласную наволочку подушки под своей головой, глубже погружаясь в её мягкие объятия. Еще лучше, чем несметное число приятных ощущений, был запах. Господи, как же хорошо пахло. Он повернулся лицом в ту сторону, где аромат сиял сильнее всего. У него было смутное ощущение, что он знал этот запах. Это был его запах. Он принадлежал этому запаху. Он был дома, и это заставляло его чувствовать себя в безопасности, и он желал его всем своим существом. Он хотел, чтобы это было внутри него. Без каких-либо мыслей, он приоткрыл рот и провел языком вверх по теплому изгибу, на котором покоилось во сне его лицо. Сладость, пот, мускус вспыхнули на его языке. Это послало волну дрожи по позвоночнику. Часть его пробудилась ото сна, он ощутил движение кота под своей кожей. Но он не мог быть уверен, зверь это или он сам приглашает продолжать дегустацию. Ощущения от действий также были странно знакомыми. Вкус спустился по горлу и обосновался внутри, подобно густому сиропу, в его животе. Между ног, когда он дернулся, неуклонно росло полусонное, но приятное ощущение. Сонное ворчание раздалось в тот момент, когда он сделал паузу, чтобы перевести дыхание. Адриан застыл. Тело, и это тело — не подушка со взбитым пухом. Длинные ноги раздвинулись шире, позволяя ему погрузиться глубже в теплую колыбель чьих-то бедер. Скольжение простыней по его обнаженному паху заставило заскулить. Пара тонких рук призраком поднялась по его бокам. Пальцы одной руки проследовали по его спине до затылка, медленно погружаясь в пряди на затылке. Пальцы другой в долгой ласке нашли низкий изгиб его спины и верхнюю точку его ягодиц, прежде чем продолжить неторопливое путешествие в обратном направлении. Так, поглаживая, пальцам удалось совершить два ленивых оборота по коже Адриана, прежде чем к нему снова вернулся его разум, он склонился к золотому удовольствию, сковавшему его нервы. Он уткнулся лицом во влажный изгиб чей-то шеи, в жестоком сражении добиваясь от своего затуманенного сознания снова начать работать. Он знал, что это за запах. Он знал этого человека. Детали были еще расплывчаты, но он тем не менее купался в удовлетворенности, что нахлынула от неуловимого воспоминания. По мере того, как он пробуждался, он приспосабливался к окружающему миру и понял, что его золотой мир куда больше, чем он сам и его сладкий компаньон. Два голоса пробивались через край слухового диапазона, приглушенные и переговаривающиеся между собой. Не угроза. Он не должен поджидать случая, чтобы защитить свой драгоценный приз. Нет необходимости пробуждаться благодаря непрошеным когтям или клыкам в то время, когда он предпочел бы прижиматься к маленькому телу с нежнейшей, атласной кожей, что он когда-либо имел удовольствие ощущать своей кожей. — А у него довольно хорошая задница. — О да, для человека. Маринетт частенько восхищалась ей… в или без черной кожи. Маринетт. Адриан оживился при звуке этого имени, колокольчиком зазвонившего в сознании. Маринетт. Это правильно. Это было имя девушки, аромат которой он чувствовал. Он повернулся лицом к её шее, издавая ленивое мурлыканье, поскольку девушка под ним проснулась, тихо засмеявшись, что он мог расслышать только потому, что ухом прижимался к ней. Её танцующие пальцы еще глубже погрузились в его волосы, а её ногти прошлись по его спине, и ему вдруг захотелось запрокинуть голову и позволить глазам посмотреть на происходящее через затылок. — Я уверена, что он мог бы колоть орехи такими твердыми орешками, как эти. Адриан напрягся. — Да, точно такими, как эти. — О, дорогая, я думаю, что он просыпается. Маринетт застонала, отталкивая назад неожиданно потяжелевшего Адриана, давящего на неё сверху. — Я думаю, что они оба просыпаются. — Мы проснулись, — отозвалась Маринетт, опуская свои руки по бокам. — И мы слышим вас. Что-то просвистело через комнату. Не шаги, просто смутное ощущение чего-то проплывшего в воздухе за спиной Адриана. А ему внезапно пришло в голову, что он голый, лежит сверху Маринетт, и он не смеет обернуться, если не хочет блеснуть на весь мир и перед девушкой под ним своим вызывающим опасения стояком. Румянец прокрался на затылок и перекинулся на щеки. Это даже не первый раз, когда он прижался к ней с данной проблемой. Это даже не второй раз. Маринетт хмыкнула и попыталась передвинуться, пробраться между их тел и поправить пряжку своего ремня, впившуюся ей в кожу. Тыльная сторона пальцев задела тонкую полоску светлых волос, что шла вниз от пупка. У Адриана сбилось дыхание, он сдерживал стон и желание свернуться вокруг девушки. — Кот? — Еле-еле прошептала она, касаясь губами его уха. Он вздрогнул. — У нас есть компания. — Я знаю. — Ты… помнишь, что произошло? Он попытался и сдулся, чувствуя, что это было что-то очень важное, но пропавшее без вести. Когда он покачал головой, то ощутил, как Маринетт выдохнула. — Эмм, — пропел один из голосов, который Адриан смутно распознал, как принадлежащий ведьме Саре. У него возникло внезапное желание задержать дыхание рядом с ней. — Мы не хотели прерывать ваш сон. Казалось, вам очень уютно. — На самом деле уютно, — подчеркнул еще один голос, который Адриан слышал лишь однажды. Он напомнил о яблоневом садике и маленькой богине с веселой улыбкой. Он напрягся снова, его руки так крепко сжались вокруг Маринетт, что она задохнулась. — Я думаю, — пропищала Маринетт, облизывая свои губы, — думаю, что… мне самое время уходить. Адриан уткнулся лицом в подушку рядом с головой Маринетт. — Сейчас ты протрезвел, — продолжала она. — Я действительно должна вернуться обратно к моим друзьям. — Это я добавила в порошок корень валерьяны, — покаянно пояснила Сара. — Я не знала, что она оказывает побочный эффект на кошек. Она подействовала, как котовник. Я надеюсь, никто не пострадал. — Ничего, кроме нашей гордости, — пробормотала Маринетт, напрягаясь и слабо взбрыкивая под Адрианом, приподнимая его и позволяя себе выскользнуть из-под него. Он опустил голову, его мир все еще покачивался, когда дуновение запаха её волос прошло под его носом, и он втянул этот аромат, который наполнил его до краев, аромат, что не так давно исходил от ЛедиБаг. Он зажмурил глаза и сглотнул воздушный комок, видение пятен мелькнуло под внутренней стороной его век. — Кот, я позаимствую одну из твоих рубашек. Ты спалил мою. — Выбирай, — вздохнул он, вслушиваясь, как она перебирает содержимое его чемодана на полу. Он не мог сопротивляться желанию глянуть в её сторону, чтобы увидеть, как она натягивает через голову одну из его старых футболок, черную, со знакомыми цветными полосками на груди. Адриан не поборол одобрительного рычания, вырвавшегося из горла, когда он смотрел, как она опускает ткань вниз. Было ли ужасно неправильным, что он оценил, насколько хорошо она выглядела в одной из его футболок? Он не думал, что это было то, чего он хотел. Казалось ужасно грубым, что он ощутил некое обладание лишь от того, что девушка была одета в принадлежащую ему вещь. Ему действительно понравилось, что она носит его футболку. Яркий, пристальный взгляд Маринетт упал на его подсматривающие глаза. Адриан уткнулся лицом в подушку. — Я нашла твою обувь по пути сюда, — сказала Сара, послышался звук, как будто она роется в рюкзаке. — Я думала, что ты будешь немного больше… ну, знаешь, хуже выглядеть. Разве ты не обгорела? Маринетт хмыкнула, наклоняясь, чтобы надеть сандалии. Адриан старался не обращать слишком много внимания на её мягкие стоны, которые могли бы быть заменой другим звукам, которые были бы очень приятны, не будь в комнате зрителей. — Кот ммм… зацеловал их? — Предположила Маринетт, встав в тупик. Адриан наклонил голову; черт побери, как же все запуталось. Он не знал о своих каких-либо целебных силах. Это было больше по части ЛедиБаг, нежели его. — Зацеловал? — Заинтересовалась ведьма. — Среди всего прочего, — беззаботно добавила Тикки. — О, Боже, — захихикала Сара. — Отлично, как насчет того, что мы не будем говорить об этом! — Слишком громко заявила Маринетт. — Как насчет того, что мы уйдем и позволим Коту одеться? — Предложила Тикки. Адриан сильнее вжался лицом в подушку, мечтая иметь при себе способность Плагга к прохождению через предметы и просочиться непосредственно к земному ядру. — Пора уходить, — настояла Маринетт, что сопровождалось приглушенным стуком, когда она схватила Тикки, парящую в воздухе, и запихала её в сумочку. Адриан напрягся, когда почувствовал тень рядом с кроватью. Мягкие губы прижались к коже рядом с ухом. — Мы сейчас уйдем. — Мне жаль, — пробормотал он. — Не стоит. — В следующую секунду она исчезла. Близкий, тихий свист метлы оповестил о том, что метла вылетела за порог балкона. Адриан приподнялся, чтобы сесть, скинув ноги с матраса со стороны открытой двери. Он запрокинул голову, глубоко вдыхая, заполняя себя ароматом сладостей, и женщины, и дома. Они обернулись вокруг его сердца, пока он не почувствовал, что оно прекращает биться. Он искал единственную каплю храбрости, чтобы позвать в слепую пустоту: — Маринетт? — Кот Нуар, — они не так далеко, как он думал. Он посмотрел на собственные руки на коленях, сердце неуверенно стукнуло о ребра. Это было правильно, но он не мог быть уверен. А он хотел быть уверенным. И был только один способ выяснить. — Моя Леди? Секунды проходили в молчании, а Адриан ждал. Он ждал, стиснув руки в кулаки на своих коленях, а его сердце билось где-то в горле. В любой момент, стоило молчанию продлиться дольше, он был готов разлететься на тысячу осколков. Подул успокаивающий ветерок, и в её тихом голосе читалась улыбка, когда она ответила: — Мой котенок.