***
— Привет. Я правильно понял, ты — Мэттью? — Абсолютно верно. Рад знакомству, Гарри. Добро пожаловать в нашу сумасшедшую семью. Мужчины пожимают друг другу руки, и Мэттью с удивлением замечает, какая холодная ладонь у Шама. Сам же актёр всем своим видом напоминает сгусток тёплой, положительной энергетики. Бронзовая кожа, азиатская внешность. Глаза цвета горячего шоколада светлеют на солнце, и Гарри забавно жмурится, немного стеснительно приподнимает уголки губ. — Пройдём вовнутрь? Пока мы здесь совсем не расплавились, а твой грим не перетёк на рубашку?***
Хрусталь медленно нагревается в маленьких ладонях юнца, впитывает в себя тепло человеческого тела, а мальчик тем временем подходит ближе к распахнутому окну, чтобы лучше рассмотреть минерал. Прозрачное, переливающееся нежными цветами хрустальное сердце отбрасывает блики на детское лицо.***
— Я думаю, что нам стоит ещё раз прогнать эту сцену. Я разговаривал с Майклом, и он дал нам двадцать минут отдыха. Всё равно вся осветительная система опять полетела, — Гарри аккуратно кладёт пиджак Магнуса на спинку дивана, и, взмахнув листами с репликами, смотрит на Даддарио из-под опущенных ресниц. Мэттью усмехается и принимает вызов. Ставит бокал с водой на столик, поднимается с кресла. Потягивается, из-за чего чёрная рубашка приподнимается, оголяя тазобедренные косточки. Взгляд карих глаз мажет по кромке брюк, а затем оглаживает грудь и останавливается в конечном счёте на пухлых губах. Гарри сглатывает тяжело. Мэтт это, разумеется, замечает. — Мог бы сразу сказать, что соскучился по мне и уже не можешь ждать, Гарри, — Мэттью медленно подходит к Шаму, отбирает сценарий, бросив его на стол, а затем притягивает актёра к себе за талию. Широкая ладонь проскальзывает под узкие брюки, сжимает ягодицу, и с губ Гарри слетает приглушённый стон. Глаза мгновенно прикрываются, а на лице появляется блаженная улыбка. — Думаешь, что успеем? — шепчет, припадая губами к пульсирующей вене на шее. — Это зависит от того, — выдыхает Мэттью, пробираясь пальцами под рубашку, обжигающе лаская напряжённые мышцы живота. — Насколько сильно ты успел по мне соскучиться. На колени, Гарри, — командует жёстко с порочной ухмылкой. Гарри послушно выполняет приказ, смотря неотрывно в зелёные глаза-омуты. Видит в них пламя адово. Он облизывает губы в предвкушении и проводит ловкими пальцами по ширинке, ощущая, как начинает твердеть член от столь незатейливых ласк. Тоже скучал, паршивец, тело отзывается слишком быстро. — Поторапливайся. Иначе — выйдешь в павильон прямо так, со стояком. А мы же оба этого не хотим, верно?***
Мальчик ставит кристалл на позолоченную подставку и садится напротив. Кажется, он может просидеть так вечность, наблюдая за тем, как солнечные лучи преломляются внутри минерала, отбрасывая на белоснежный подоконник разноцветные полосы.***
— Красивый, — выдыхает Мэттью, вновь толкаясь в разгорячённое тело. Гарри закрывает глаза от очередной волны наслаждения, и веки его дрожат, пальцы цепляются за крепкие предплечья Даддарио. — Такой красивый. Знаешь это? — Мэтт! — Шам выгибается весь, чувствуя Мэттью полностью в себе. На себе. Горячие губы дарят сладкие поцелуи, из-за которых сердце грозит взорваться мощным фейерверком. Язык скользит широкими мазками по шее, слизывая солоноватые капельки пота, а мышцы ягодиц сокращаются при каждом толчке. Глубоко. Горячо. Идеально. Гарри кричит. Гарри кажется, что все его органы пылают, а воздух ощущается раскалённым металлом. Азиат ведёт ногтями по широкой спине, оставляя за собой красные полосы, скрещивает щиколотки на пояснице Мэттью, притягивая к себе ещё ближе. Подмахивает бёдрами, помогая быстрее достигнуть разрядки. Сил нет дышать. Он весь плавится под ласковыми руками, запрокидывает голову с протяжным стоном, вжимается в подушки затылком. Мэтт ставит засос прямо под подбородком. Клеймит своими губами поджарое тело, выжигает на сердце собственную роспись. Он с судорожным дыханием следит за тем, как Гарри начинает потряхивать от приближающегося оргазма. Жадно скользит хищным взглядом по прикушенной нижней губе, по подрагивающему острому кадыку и отчаянно желает запечатлеть момент кульминации. Когда спина Гарри по-кошачьи выгибается, и рот приоткрывается, позволяя протяжному стону, в котором Мэтт слышит собственное имя, вырваться наружу, сам Даддарио прикрывает глаза. Под веками вспыхивают миллиарды галактик, и актёр изливает глубоко в Гарри. Святой огонь облизывает души обоих, очищает. Врата персонального Рая вновь приоткрываются.***
— Долго ещё будешь так сидеть, дорогой? — мама целует с нежной улыбкой сына в макушку, невесомо кладёт ладони на его плечи. — Мне он нравится, мам. Можно я заберу его себе?***
Мэттью аккуратно накрывает Гарри одеялом, оставляя поцелуй на загорелом плече. Губами чувствует обжигающее тепло тела и улыбается счастливо. Гарри больше не холодно. И уже давно.***
— Конечно, только будь осторожнее. Горный хрусталь — невероятно хрупкий минерал. Если уронишь, то сразу же разобьёшь и уже не сможешь собрать. Понял?***
— Убирайся. Мэтт протягивает руку к Гарри, но тот уворачивается от прикосновения, словно оно может ему как-то навредить, поранить. — Гарри, ты же понимаешь, что иначе — никак. Она же, в конце концов, моя девушка. Зря. В карих глазах мгновенно вспыхивает гнев, скрывающий алой пеленой обжигающую сердце обиду. — Отлично. Тогда скажи, кем я тебе являюсь? — Гарри, мне кажется, или мы это уже проходили? Ты сам женат! — устало выдыхает Мэтт, сжимая двумя пальцами переносицу. — Я просто не могу понять, чего ты от меня требуешь. — Мы подали на развод, Мэттью, — чеканит сквозь зубы Шам и отводит взгляд, не имея больше сил видеть своего любовника. Больно. Мэтт видит, буквально чувствует на себе боль Гарри, вот только сделать ничего не может. — Но это, похоже, для тебя всё равно ничего не значит. — Гарри, я… — Ты убираешься отсюда вон, верно. Не хочу тебя больше здесь видеть, Мэтт. Удачи с Эстер.***
Хрусталь крошится. Разбивается на мелкие осколки. По всему полу рассыпается переливающаяся крошка. Мальчик, не обращая внимания на горячие слёзы, тянется пальцами к осколкам, а затем с шипением отдёргивает руку. Порезался.***
— Можно тебя поздравить, Мэттью? Будешь отцом. Наверное, так волнительно, правда? — на лице Гарри вежливая и приветливая улыбка, вот только в глазах затаилась мёртвая, затягивающая, словно воронка, пустота. Гарри садится на свой диван, и все его движения лишены привычной грациозности. Угловатые. Сухие. Деревянные. Сам Гарри угловатый, скулами воздух разрезает. Мэттью больно смотреть на тёмные круги под карими глазами и впалые щёки. — Пожалуйста. Просто позволь мне сказать. — Что именно ты хочешь сказать мне, Мэтт? Думаю, нам больше не о чем разговаривать, — губы изгибаются в едкой ухмылке, и Мэттью боится, что сейчас лицо Гарри начнёт трескаться, словно старая глиняная маска. — Откровенно говоря, я даже не могу понять, для чего ты ко мне пришёл. Сейчас ты должен уделять всё своё свободное время Эстер. Кстати, когда ваша свадьба? — Мы ещё не думали. — Ещё не думали, — кивает серьёзно сам себе Шам и сцепляет пальцы в замок. — Родителей уже обрадовали? — Гарри, прошу тебя. Перестань, — но Гарри словно не слышит. Смотрит выжидающе, склонив голову вбок, и улыбается. Боже, у Мэтта от этого холодок пробегает вдоль позвоночника. Хочется упасть на колени и просить, вымаливать прощения, вот только есть ли от этого смысл? «Ты разбил его, не сумел сохранить, сломал!», — вопит разум, и Мэтт согласно кивает. Слышит, как по собственному сердцу расползаются глубокие трещины. Вот только не знает, что сердце Гарри уже давно превратилось в хрустальную крошку.***
— Ну, я же предупреждала тебя, Мэтти! — вздыхает мама и достаёт из аптечки пластырь. Но Мэтти её даже не слышит. Руке не больно, а вот душе — да.***
— Я же предупреждала тебя, идиот! Говорила, что всё так и закончится! Боже, глупый. Какой же ты у меня глупый, — кричит Александра, но уже в следующий момент прижимает к себе брата, как в детстве. Гладит по голове аккуратно, успокаивает. И плевать, что тот её на голову выше. — Разберёмся, Мэтт. Мы со всем разберёмся, я обещаю. Мэттью в этом совершенно не уверен. Его душа изрезана острым лезвием и кровоточит без остановки вторые сутки. Он чувствует, как постепенно начинает задыхаться. Вспоминает с вырывающимися из груди хрипами тот холод, который вновь вернулся к Гарри. И даже представить не может, насколько больно сделал любимому человеку. Подумать страшно, а почувствовать — просто смертельно.***
Мальчик вытирает кулачком слёзы с пухлых щёк и шмыгает носом. — Хорошо. Купим тебе ещё один, договорились? Новый, красивый, намного лучше старого. Мэтти молчит. Ему не нужен новый, ему не нужен лучший…***
…ему нужен Гарри.