We Used To Wait

Они пытаются отключить Луи от аппарата искусственной вентиляции легких. Его организм на это реагирует не очень хорошо, поэтому врачи снова вставляют трубку в рот Луи, и он по-прежнему не может дышать самостоятельно. После этого они вкалывают ему снотворное, и Ник находится в палате Луи со всей его семьей, группой и близкими друзьями весь вечер. Джей выглядит напряженной, Лотти — растерянной, а сайты всех «желтых» газет продолжают писать статьи об отношениях Луи и Ника. Но никто об этом не говорит. Публицист Ника звонит ему дважды в час, публицисты Луи звонят примерно также, и все они отчаянно просят его дать своего рода интервью. Но Ник не может. Лиам и Найл уже сказали пару слов об их отношениях, Гарри и Зейн просто молчат. Ник не может представить себя, стоящим перед камерой и говорящим о том, как сильно он любит Луи; единственный человек, которому он скажет это, будет сам Луи. Ник закрывает лицо руками, пытаясь вспомнить, как дышать. Если бы только Луи проснулся и был в состоянии понять, что говорит ему Ник. Часы тянутся как смоль. Время замедляется и словно идет в обратную сторону. Ник засыпает рано вечером на раскладушке в углу комнаты ожидания. Он просыпается, укрытый колючим больничным одеялом, окруженный Джей, Гарри, Лотти и Лиамом, которые пьют невкусный чай и просто молчат. Марк сидит у Луи. — Почему вы не разбудили меня? — говорит Ник, откидывая одеяло. — Я не собирался спать. — Но тебе нужно было, — говорит Джей. Она выглядит как оживший мертвец. Дэн проводит все свое время с малышами, и не быть с ними, скорее всего, убивает Джей. Но есть кое-что, о чем Ника должны были предупредить: когда твой возлюбленный находится на волоске от смерти, мир за пределами больницы продолжает существовать, даже если сердце Ника заперто в палате Луи. — Есть новости? — Они снова попытаются отключить аппарат искусственной вентиляции легких утром. — Но что если он не сможет дышать? Что если ему будет больно, и он не сможет… Джей выглядит опустошенной. — Значит, они подключат его снова, а потом попытаются еще раз. А если не получится опять, то они сделают трахеотомию и вставят трубку прямо в трахею. — Не понимаю, что это означает. — Лотти держит маму за руку. Она не понимает взгляд, она не смотрит на Ника вообще. — У него будет трубка прямо из гортани, чтобы он мог дышать. Ник кивает и опускает взгляд. — Ясно. — Он не спрашивает, что будет, если Луи вообще никогда не сможет дышать самостоятельно. Он не спрашивает, сколько раз они еще будут пытаться отключить его от ИВЛ. Это ужасно и лишает всяких сил. Лишает их всех сил. Он измучен и пахнет больницей, таблетками и хлоркой. Он пахнет палатой Луи, но Луи не пахнет как пах его прежний Луи. Когда наступает его очередь быть с ним, Ник садится рядом с его кроватью и старается не думать, сможет ли Луи когда-либо дышать самостоятельно. Одна рука Луи все еще в гипсе, как и ноги, и на его другой руке, щеке, шее и голове множество шрамов. Его грудь черно-синяя из-за сломанных ребер. Ник даже не знал, что такое пневмоторакс, пока он не появился у Луи. Может, он и слышал про него в «Реанимации» или «Холби Сити», но те люди, у которых был этот диагноз, не реальны. Те люди не Луи. Ну, по крайней мере, из его груди больше не торчит трубка. На его теле появятся большие шрамы после операций на печень и селезенку, длинная линия почти от груди до низа живота. — Я люблю тебя, — говорит он, переплетая свои пальцы с горячими пальцами Луи. — Я так сильно люблю тебя, ты, тупица. Просто… выздоравливай. Пожалуйста, выздоравливай. Мне очень трудно без тебя. Впервые он задумывается о том, что с ним будет без Луи. ~*~ Ника ждут в больнице после работы следующим утром, чтобы попробовать отключить аппарат ИВЛ снова. Ник думал, что они будут вытаскивать трубку и вставлять ее обратно по нескольку раз в день, чтобы проверить, может ли Луи дышать без нее, но Джей, уставшая и грустная, на это лишь покачала головой. — Опасно, — начала она, — вставлять в него трубку снова. Он очень слаб. Ник знает, что Луи слаб. Он был в реанимации несколько дней, и даже если Луи бодрствует, Ник понятия не имеет, знает ли он, кто они все такие. Они просто берут его за руку и надеются на лучшее. — Насколько опасно? — спрашивает он, потому что не может не спросить. — Представь, что тебе в горло вставляют трубку, — говорит она, поворачиваясь к окну, чтобы наблюдать за Луи, где группа медицинских работников готовит Луи к удалению трубки. — А потом эту трубку вытаскивают и вставляют обратно. Представь, что они делают это, когда ты так же слаб, как и Луи. Ник берет ее за руку. Минуты сливаются в один бесконечный поток. Лотти и Лиам возвращаются из столовой с кружками чая и пакетиком с вафлями. Это все забывается на столике в углу. В конце концов, Лиам указывает им на соседнюю дверь, где мама с отцом наблюдают, как медленно увядает их единственная дочь. Ник стоит рядом с этим мужчиной в туалете, они оба смотрят в зеркало, пытаясь понять, как их жизни пришли к этой точке. Ник даже не помнит его имени. Их дочь зовут Фаиза. Ей семнадцать. И она умирает. Ник думает, что после этого он уже никогда не станет прежним. — Ник, — говорит Джей, и ее голос срывается. — Ник. Они готовы начать процедуру. Луи долго кашляет, когда трубку извлекают из его горла. Ник чувствует, как на кусочки ломается его сердце, и как Джей почти ломает его запястье, так сильно сжимая его руку. — Давай же, давай же, — бормочет она, пока они наблюдают за докторами, которые успокаивают Луи, через окно. Они не вставляют трубку в его горло снова, и Ник не может дышать сам, просто не может, лишь просит Бога, чтобы все его молитвы были услышаны, и Луи был в порядке. — Давай, малыш. Дыши. Просто дыши. — Лотти не может смотреть на это и утыкается лицом Джей в плечо. — Они не вставляют трубку обратно, — говорит Лиам, и Ник не может в это поверить, не может, но Джей плачет, Лотти тоже, а сам Ник понимает, что крепко обнимает Лиама, и Лиам отвечает на его объятие. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пусть он будет в порядке. Пожалуйста. Вскоре выходит доктор. — Он может самостоятельно дышать, — говорит он, и Ник чувствует, что его колени готовы подкоситься. — Он будет в порядке? — спрашивает Лиам. Вопрос, на который Ник очень хочет знать ответ, но который боится задавать. Он почти повисает на Лиаме, уверенный в том, что не смог бы стоять самостоятельно. Доктор выглядит уставшим. — Он все еще очень слаб, но его состояние стабильно. Он дышит самостоятельно, и мы будем следить за ним несколько часов. Если все пойдет хорошо, то есть вероятность того, что мы переселим его в послеоперационную палату сегодня вечером или завтра утром. — В послеоперационную палату? — спрашивает Лотти. — Его переведут из реанимации, — объясняет Джей. — Надеюсь, — говорит доктор. — Мы проследим за ним в течение нескольких часов, но, надо сказать, он крепкий парень. Ник всегда знал это. Словно это в его подсознании. Ну, Ник, конечно, не уверен, что если бы была война, то Луи бы ее выиграл, но все-таки… — Можно увидеть его? — Мы вкололи ему обезболивающее, — предупреждает доктор. — Он очень-очень сонный. — Какие прогнозы? — спрашивает Джей. — Если вы переводите его в послеоперационную палату, то когда вы собираетесь делать ортопедическую операцию? Ник громко сглатывает. — Какую еще операцию? — Лиам выглядит озадаченным. — Они не могли сделать ее прежде, — объясняет Джей. — Ему нужно вставить пластины в ноги. Каждая частичка Луи сломлена. Ник не думает, что сможет вынести это. Он почти забыл, что врачам нужно было сделать еще что-то еще в первую ночь в больнице. Что они оставили несущественные части на потом. Что Луи сломлен. Так чертовски сломлен. — Я хочу увидеть его, — говорит Джей, и Ник хочет поспорить с ней за право первым увидеть Луи, но не делает этого. Он молчит, когда Джей и Лотти входят в палату, рука об руку, а Лиам приобнимает его за плечи и плачет в шею Ника. Ник держит себя в руках. Он чувствует усталость и пустоту, а его слезы будто испарились. Он так… вымотан. Он просто хочет, чтобы его парень был с ним, весь такой саркастичный, раздражающий и энергичный. Хочет, чтобы он сделал ему чай и жаловался на чай Ника, чтобы он пихал свои вонючие ноги Нику прямо под нос и щекотал его, пока они смотрят телевизор. Он хочет поцеловать его, пока они не будут задыхаться, хочет ссориться с ним из-за хлопьев, хочет прижимать кончики своих пальцев к ребрам Луи, пока тот трясется от смеха. Он хочет сказать Луи, как любит его, и хочет, чтобы Луи слышал его. Ник хочет, чтобы Луи мог ответить ему. Он через окно наблюдает за Лотти, Джей и Луи без трубки в горле впервые за эти дни, маленький, сломленный и ничего не понимающий. Он хочет, чтобы Луи был в порядке. Проходит еще полчаса, прежде чем он может зайти в палату Луи. Гарри приезжает с Найлом и Зейном, так что Ник позволяет им идти первыми, они сменяют друг друга, чтобы сказать, как любят его. Он стоит перед дверью и не пьет этот дерьмовый больничный кофе. За его спиной комната, полная семьей и группой Луи. Дорис и Эрнест тоже здесь, напоенные молоком, и Джей не перестает обнимать своих малышей. Здесь одна огромная семья Луи, в которую входят участники его бойз-бенда, но в которую не входит сам Ник. Гарри выходит, так что Зейн и Найл остаются с Луи. — Давай, — говорит Гарри, — теперь ты. Ник кивает, но не двигается. — Я боюсь, — через минуту говорит он. — Я так чертовски боюсь. — Кого? Луи? — Гарри выглядит уставшим, но он уже улыбается. — Это он с виду такой грубоватый. В душe он щеночек. Ник знает. Ник знает эту нежную, мягкую сторону Луи. Он знает эту сторону, которую Луи скрывает ото всех; сторону, благодаря которой Луи знает, какой кофе любит Ник, или какие датские десерты из пекарни «У Моррисонов» любит Ник. Он знает его совсем сонного и только проснувшегося, когда он одет в слишком длинные треники Ника и его футболку, когда обхватывает обеими ладонями кружку чая и прижимается к Нику. Ник знает, сколько молока нужно добавить в чай Луи. Он знает, что Луи говорит во сне, и знает, что все их разговоры и секреты имеют особое местечко в их сердцах. Он знает вкус Луи, когда он кончает, и знает это чувство, когда Луи улыбается, целуясь с ним. Ник проводил здесь дни, а все газеты пестрят заголовками о них, так что Луи полностью «разоблачен» и даже не получил право выбора на это. Право выбора на каминг-аут и на каминг-аут с Ником, поэтому Ник в ужасе от того, что ему нужно зайти и увидеть Луи бодрствующим, который, возможно, и знать его больше не хочет. Дело в том, что Ник устал. Очень сильно устал. — Хочешь, чтобы я пошел с тобой? — спрашивает Гарри, и Ник кивает. — Ладно. — Гарри берет его за руку, и Ник не может не сжать его ладонь. Зейн и Найл освобождают места для Гарри и Ника, и Ник замечает, как они смотрят, когда он сжимает ладонь Луи, и как они уходят, присоединяясь к остальным. Луи бодрствует, но он очень сонный; он моргает и смотрит только на Ника, даже не обращая внимания на Гарри. — Привет, милый, — говорит Ник. — Давно не виделись. Уголки губ Луи приподнимаются, совсем чуть-чуть. Ник наклоняется, чтобы поцеловать тыльную сторону ладони Луи, на что тот шевелит пальцем. — Рад видеть тебя снова на борту корабля под названием «Жизнь», — продолжает Ник, потому что он не уверен, узнает ли Луи его. Часть его хочет смеяться, а другая часть хочет спрятаться и больше никогда не появляться здесь. — Взгляни-ка на себя, только избавился от трубки, так они уже готовы перевести тебя в послеоперационную палату. Ну ты и выпендрежник, конечно. Гарри тоже тут, кстати. — Доктора говорят, что им просто нужно свободное место в реанимации. Ник не знает точно, на самом ли деле Луи стало лучше, или нет. Ник надеется, что да. Луи смотрит на Гарри. — Здесь вообще много кто есть. Нам, наверное, придется переместиться в другую комнату ожидания. Надеюсь, у них есть такая же большая около послеоперационной палаты. Ну или тогда нам придется всех отправлять домой, чтобы мы могли поспать там. Луи не улыбается. Он вообще ничего не делает, кроме как сонно смотрит на них обоих. — Боже, Лу, — в конце концов, говорит Ник. — Я так сильно скучал по тебе. — Ник, — медленно и болезненно хрипит Луи. Его голос такой поврежденный. — Привет, малыш, — говорит Ник, заранее зная, что он плачет. Гарри задерживает дыхание. Они остаются с ним до тех пор, пока он не засыпает, пока его дыхание не замедляется, и после этого Ник стоит в комнате ожидания и пытается держать себя в руках. ~*~ — Я проголодался, — сказал Луи, ударяя Ника в бедро. — И что? Думаешь, ты заслужил награду? — Ник пытался разобраться с электронной почтой. Администраторство было худшим решением в его жизни, он был дерьмом в этом. — Или медаль, может? — Нет, но я заслужил бутерброд от тебя. — Я тебе не прислуга, так что сделай сам. — Луи снова ударил его по бедру. — Давай там заканчивай уже, и я отсосу тебе, если сделаешь мне бутер. — Одни обещания, — Ник как раз допечатал электронное письмо и отправил его, прежде чем убрать ноутбук на стол. — Ты без меня и пяти секунд прожить не можешь? — Не-а, — Луи кинул свой телефон на пол и уселся на колени Ника, запуская пальцы в его волосы. — Мне скучно, развлекай меня. — Ты ведь хотел, чтобы я тебе бутерброд сделал. Луи закатил глаза и прикусил кончик носа Ника. Ненормальный. — Я хочу, чтобы ты сделал мне бутерброд и развлекал меня. Ник рассмеялся. — Ладно. Отсоси мне, — сказал он, — и я приготовлю тебе обед. — А что мне будет, если я разрешу шаловливый пальчик во мне? — Все что угодно, — сказал Ник, притягивая Луи ближе для поцелуя. Он запустил руки под футболку Луи и потянул ее наверх. Ник погладил большими пальцами соски Луи, которые становились тверже под его прикосновениями. Он облизал один из них и прикусил, слыша, как громко выдохнул Луи. — Я пойду в чертов магазин и куплю все, что ты захочешь. — Взятка, — сказал Луи, уже расстегивая штаны Ника, — приведет вас куда угодно. ~*~ Они переводят его из реанимации следующим вечером, Ник и Джей пытаются собрать все вещи, которые были в комнате ожидания, и перенести их на два этажа ниже, где теперь палата Луи. Они почти бегут по коридорам, еле успевая за носильщиками, тянущие сумки и одеяла. Но, когда они, наконец, приходят туда, их заставляют ждать. Как всегда. Ник никогда не славился терпением. Ник не ожидал, что они снова будут сидеть в коридоре и ждать, пока врачи создают комфортные условия для Луи в хирургическом отделении. Что занимает больше времени, чем ожидалось, поэтому волнение возрастает в груди Ника. — Что происходит? — спрашивает он, пока Джей пытается заглянуть за прикрытую дверь. — Его перевели слишком рано? — Не знаю, — отвечает она, смотря на часы. — Они, кстати, собираются выгнать нас отсюда. Через сорок минут заканчивается время посещения. — Боже. — В реанимации они вообще забыли о существовании часов посещения. Джей проводила там целые дни, а Ник — большую часть своего времени. Уйти от Луи, когда он так одинок и так слаб, самая ужасная идея. — Они ведь не выгонят нас до того, как мы увидим его, верно? — Не знаю. Думаю, зависит от того, как много еще пациентов будет в палате. И сколько времени и сил они могут уделить нам. — Я не уйду, пока не увижу его. Джей выглядит измученной и словно только-только пережившей катастрофу. — Скорее всего, не увидим. Ник концентрируется на разборе их сумок, груде писем, которые не могли оставить в реанимационной палате Луи из-за возможных микробов на них, на цветах, которые не разрешались по той же причине. Джей предложила часть из них отнести в отделение, где лежат пожилые люди, а Лиам и Зейн избавились от другой части. Теперь они здесь вдвоем, Джей и Ник, все остальные держат свои телефоны при себе на случай, если что-то снова пойдет нет так. Ник не переживет, если что-то еще случится. В конце концов, они проводят пятнадцать минут с Луи, прежде чем медсестра просит их покинуть больницу на ночь. Ник кладет пару писем на тумбочку рядом с кроватью, а остальную часть раскидывает по ящичкам. Луи до сих пор ужасно сонный, его внимание рассеянное, поэтому понятно, что Луи разумом словно находится не с ними, и выходит так, что ни Ник, ни Джей не могут заставить себя уйти. — Теперь прошу на выход, — говорит медсестра, когда они находятся с Луи больше десяти минут положенного времени. — Мы сделаем все возможное, чтобы Луи было комфортно, и сообщим вам, если будут какие-то изменения. — Точно? — спрашивает Ник. Ну, по крайней мере, хотя бы Джей в курсе этих медицинских мелочей. Ник едва ли знает, как налепить на себя пластырь. — Мы очень внимательно следим за Луи, мистер Гримшоу. — Ну, что ж, она читает газеты, раз узнает Ника. — Когда мы можем прийти? — Часы посещения с часу до восьми, — говорит она. — Вы можете позвонить утром и узнать, как его состояние. — А во сколько? — спрашивает Ник. Луи уже спит, а на нем все еще кислородная маска. — И сколько человек одновременно могут посещать его? — Луи не в обычной палате, мистер Гримшоу. Все наши пациенты слабы после операций. Максимум — два посетителя к одному человеку. Позвоните после завтрака, и мы сообщим, что сказали доктора после утреннего обхода. — Ладно, — отвечает Ник. — Я позвоню. После, когда они с Джей впервые вдвоем направляются к выходу из больницы, она начинает плакать прямо в лифте, глотая рыдания и сбивчиво дыша. — Все будет хорошо, — беспомощно говорит Ник, потому что чувствует он себя примерно также из-за того, что они оставили Луи одного, без заботы на ужасной больничной кровати. Как бы… их ведь там нет, так что если что-то случится, то Луи будет там совсем один. Один и без нужной заботы. Так что это достаточно трудно пережить.