Следующим городом, в который мы отправляемся, оказывается Нарсис — столица Дома Хлаалу. Ты долгими вечерами рассказываешь Вивеку про их обычаи, историю и нравы, чтобы тот смог сочинить произведение, которое не оставит равнодушным ни одного из жадных, расчётливых и хитрых советников.
— Думаешь, они купятся на песенку? — я с сомнением смотрю на перебирающего струны Вивека.
— А ты как думаешь? Как нам убедить Хлаалу? — Ты подкидываешь ещё дров в костёр и опускаешься не рядом с ним. Со мной.
— Я думаю, что куда эффективнее будет их купить.
— А ты не слишком-то их уважаешь. — Пытаюсь отсесть, но ты лишь сильнее притягиваешь меня за талию.
Мне не нравится. В моём Доме не принято так открыто выражать свои чувства. Мне неприятны взгляды, которые бросает на нас Вивек, и неприятно то, что Аландро приходится всё время отводить глаза.
Кому и что ты пытаешься доказать?
— Не вижу причин питать уважение к кимерам, которые не знают ни чести, ни честности. — Ты посмеиваешься, а я пытаюсь не чувствовать жар, исходящий от твоей ладони на моём боку. Прожигает сквозь плотную материю.
— Ворин, ты сейчас говоришь как редоранец! Мы приумножили нашу армию и защитили границы, теперь нужно позаботиться о торговых путях. Хлаалу — лучшие торговцы и самый лояльный к остальным государствам Великий Дом. Они будут полезны и для внешней политики в будущем.
— Чтобы их купить, придётся заплатить высокую цену. — Мне всё же удаётся выбраться из твоего плена, но по недовольно сверкнувшим глазам понимаю: мне это ещё аукнется.
— Спорим, я не потрачу ни единого золотого?
Мы сидим ещё некоторое время, обсуждаем тактику, пока не становится совсем темно и Массер и Секунда не являют свои лики на ночном небосводе. Летние ночи в Дешаане поистине тёплые и безветренные, а сияние звёзд и лун такое яркое, что можно гулять без факелов или ночного зрения и не потеряться.
В отличие от Блэклайта, окружённого снегом и горами, Нарсис утопает в озёрах и зелени, и, на мой взгляд, это отчасти влияет на такую большую разницу в характерах кимеров, принадлежащих к Домам Редоран и Хлаалу. Последние слишком изнеженные, им не приходится ежедневно сражаться за свою жизнь со стихией и захватчиками, у них в достатке и еда, и всё остальное, необходимое для роскошной жизни. Но за неимением настоящего врага, они видят врагов друг в друге. И сражаются, изворачиваются, как змеи, чтобы откусить кусок побольше, урвать контракт пожирнее. Как змеи: ядовитые и опасные, хитрые. У них нет сильной армии или обширных магических знаний, но есть деньги. И они свято верят, что за золото можно купить всё, даже душу.
Их же души нельзя завоевать или подчинить, но можно купить. Только вот золотом тут не отделаешься.
Когда я встаю, разминаю затёкшие мышцы и собираюсь к ближайшему озеру, Вивек отпускает какое-то ехидное замечание про прогулки под лунами.
— Вы, воины, привыкли к походам и можете неделями отказывать себе в элементарной гигиене, но мы, маги, не такие. — Смахиваю выбившуюся из хвоста длинную прядь с лица и, гордо выпрямившись, смотрю на него.
Не выдерживает, отводит глаза, нервно передёрнув плечами. Ухожу.
Слышу твой смех и слова о том, что и воинам нужно выглядеть чисто и опрятно перед завтрашним приездом в Нарсис.
Слышу приближающиеся быстрые шаги за спиной.
Сам не знаю, почему, но не сбавляю, а наоборот набираю темп.
Сам не знаю, почему хочу убежать от тебя.
— Ворин! — Нагоняешь, но не останавливаешь. — Давай я тебе помогу.
— С чем именно? Раздеться или вымыться? И с тем, и с другим я вполне справлюсь сам.
Подходишь вплотную, затылком чувствую твоё жаркое дыхание. Всё ещё не касаешься.
— Ты сегодня слишком колючий. Я помогу и с тем, и с другим, — развязываешь узелок на шнурке, и волосы каскадом рассыпаются по плечам. — Но я не против и посмотреть. Выбирай сам.
Голос выдаёт тебя с потрохами. Хотя ты и не пытаешься скрыться. Я
чувствую твоё желание, и ответное затмевает разум. Недовольство, которое я копил весь вечер, тоже отходит на второй план.
Вопреки собственным словам, обнимаешь меня, начинаешь сам расстёгивать маленькие пуговички на мантии, то и дело задевая костяшками оголившуюся кожу, и каждое прикосновение — удар током.
Бешено бьющееся сердце — в ответ на твоё.
Прикусываешь кончик уха, ведешь языком вдоль хрящика, руками уже по-хозяйски блуждая по дрожащему телу. И хотел бы сказать, что от холода, но не могу.
И устоять не могу, опираюсь на тебя, полностью доверяюсь и откидываю голову на сильное плечо.
Тут же ощущаю на шее горячие губы. Настойчиво протискиваешь колено меж моих бёдер, рукой обхватываешь полувставший член.
— Нет, Неревар, не здесь… — Перемещаешься выше и накрываешь поцелуем, мокрым, пошлым, к первой руке добавляешь вторую, массируя припухший с прошлой ночи вход.
Отзываюсь так быстро, что становится страшно. Страшно вот так ощущать себя куклой, полностью подчинённой тебе, страшно, что своего не остаётся. Тебя во мне слишком много.
Думал, что теперь, когда мы вместе, станет легче, но на деле всё только хуже. Потому что завишу от тебя ещё больше, становлюсь всё более жадным и в то же время теряю последнюю возможность сопротивляться. Совершенно. И боюсь этого.
— Неревар, перестань. Вивек и Аландро всего в ста шагах от нас. — Зубы прикусывают ключицу. Вздрагиваю. — Тебе нужно отдохнуть, а мне иметь возможность хотя бы ходить! — Пытаюсь скинуть с себя твои руки, и ты, кажется, абсолютно теряешь контроль.
— А не всё ли тебе равно, кто рядом, кроме меня? — рычишь и толкаешь в плечо, валишь на прибрежный песок. — Или тебе неловко, что променял нежную девицу на сильного мужчину? — Переворачиваешь и подхватываешь под живот, поднимаешь мои бёдра, — Что бы я ни делал, ты будешь рядом, я знаю. — Входишь резко, одним движением, и я не могу сдержать болезненный вскрик. Пытаюсь зажать рот ладонью, но ты нагибаешься и перехватываешь мои руки. Тянешь на себя и вбиваешься сильнее. — И тебе нравится, даже сейчас нравится. Я хочу, чтобы ты перестал стесняться того, что принадлежишь мне полностью. Считаешь, это постыдно?
По горлу словно наждачкой проходятся, вся нижняя часть тела горит, и кажется, вот-вот разорвётся надвое, а перед глазами пелена. Не могу ответить, могу только опустить голову, кусать губы, сжимать веки и, в конце концов, сдаться под твоими рваными толчками, закричать.
Словно пробуждаешься, замираешь на секунду и отпускаешь мои руки. Прижимаешься всем телом, двигаешься плавно, ласкаешь опустившуюся плоть, слизываешь капельки пота со спины, шеи, рук, возвращаешься к губам.
— Прости. Прости меня, Ворин. Я так хочу обладать тобой полностью. Быть для тебя всем миром. Я просто не могу иначе, — стонешь мне в губы, когда я сжимаюсь вокруг тебя сильнее. Кончаешь, и я чувствую, как твоё горячее семя разливается внутри.
Продолжаешь двигаться, пока я не следую за тобой, а затем ставишь на ноги и опускаешься на колени, слизываешь белёсую жидкость со своих пальцев, моего живота. Собираешь языком своё семя с внутренней поверхности моих бёдер, а я не могу глаз оторвать. Потому что сейчас ты зависишь от меня так же сильно.
Потому что я не понимаю, как ты можешь так безраздельно властвовать мной, подчиняясь. Подчиняясь, когда тяну на себя, за плечи поднимаю и впиваюсь в губы, прохожусь языком по кромке зубов и, не дав тебе сглотнуть, забираю половину себе. Стекает тонкой струйкой по подбородку, слизываю, и снова целуемся, пока не оседаем на остывший песок, пока силы не заканчиваются.
Побеждаем друг друга и проигрываем одновременно.
Я нуждаюсь в том, чтобы ты мной обладал.
Ты нуждаешься в том, чтобы я тебе принадлежал.
***
Нарсис, как и любой другой город Хлаалу, отличается простотой линий и форм: несмотря на внутреннюю роскошь, внешне дома — от маленьких хижин до многоэтажных резиденций — выполнены в строгом прямоугольном стиле с минимумом декораций и украшений.
— Как коробы на спинах гуаров! — Вивек с брезгливостью осматривает маленький внутренний дворик посольства. — И это столица главных в Ресдайне торгашей?
Усмехаюсь беззлобно. Сам когда-то так же подумал, впервые приехав сюда. Пока ты не показал мне самое сердце этих Хлаалу.
Похоже, теперь моя очередь.
— Идём, — жестом приказываю Вивеку следовать за мной. — С такими речами ты только всё испортишь. А меня страшно угнетают их долгие разговоры ни о чём и сальные шуточки. Лучше я покажу тебе кое-что интересное.
Десять минут петляния по узким лабиринтоподобным улочкам, и мы выходим на широкую, по-настоящему большую площадь.
На лице Вивека неподдельное удивление, которое с каждым шагом всё больше сменяется восторгом: он буквально впитывает в себя все запахи, ловит взглядом каждую витрину, каждого кимера за прилавками, заставленными самыми разными товарами со всех частей света. Здесь и изогнутые клинки воинов Хаммерфелла, и крепкое пойло нордов Скайрима, и даже продукты лунного сахара хаджитов. Незаконно, конечно, но Хлаалу и не на такое способны закрыть глаза за хорошую плату.
Идём дальше, буквально протискиваясь сквозь гущу галдящего народа, пока не добираемся до маленького, незаметного с первого взгляда, магазинчика "Всякой всячины".
Продавец узнаёт меня сразу и, учтиво поклонившись, готовится показать свои лучшие товары. На обычных прилавках их не увидишь, но вот если спуститься в подвал…
— Какая красота! — Вивек опережает меня, буквально вбегает в комнатку, заваленную музыкальными инструментами на любой вкус и кошелёк. — Воистину я не видел ничего прекраснее! — Дрожащими пальцами проводит то по одному, то по другому инструменту, что-то бессвязно лепеча себе под нос.
Продавец хохлится ещё больше, довольный похвалой, и начинает расписывать все плюсы того или иного товара, на ходу выдумывая невероятные истории: вот эту лютню, ох, в это невозможно поверить, но её он выкрал у одного спящего великана на заснеженных землях Скайрима, а вот эту странноватого вида дудочку выменял у двемера за зелье лечения отравлений прямо посреди дороги на Альдрун.
— Ваши истории как всегда интересны, но сегодня покупатель не я. — Торговец удивлённо оборачивается, а Вивек, кажется, совсем не замечает, что здесь есть кто-то кроме него. — Вивек, — привлекаю его внимание, — Выбирай любой инструмент, какой захочешь, но только один. Это будет мой тебе подарок в знак… — медлю, но всё же продолжаю, — В знак нового начала.
Понимает и с благодарностью кивает. Выбирает лютню из красного дерева, украшенную чёрными линиями узоров и тонкими, почти невидимыми струнами.
Осмелев, на обратном пути до посольства всё время что-то спрашивает, а получив ответ, вставляет свои замечания, и я с удивлением отмечаю, что он довольно интересный собеседник.
Вивек у ворот останавливается, резко развернувшись, так что чуть носом не врезаюсь в его грудь.
— Я подарю ответный подарок… тебе, — внимательно заглядывает в глаза, разрешения спрашивает.
Пожимаю плечами и прохожу мимо, пряча улыбку в уголках губ. Вивек замечает и расслабляется, в сотый раз безотчётно касаясь кожаного чехла-переноски.
***
Не знаю, каким был твой изначальный план, но Хлаалу ты решаешь купить, как я и советовал накануне. Ты делаешь им предложение, от которого они просто не могут отказаться: беспрепятственная, беспошлинная торговля не только со всеми остальными Великими и Малыми Домами, но и с двемерами.
Богатые гномы, ведущие довольно затворнический образ жизни, уже давно являются желанной добычей для торговцев Хлаалу, но сколько бы раз и с какими бы предложениями они ни приходили, гномы всегда отказывали им.
Но не тебе.
Желая доказать свои дружеские намерения, Думак дал тебе полную свободу действий, особенно если в результате ты получишь долгожданную корону.
Советники Хлаалу долго шушукаются между собой, то и дело бросая на нас осторожные заинтересованные взгляды. Пытаются набить себе цену. Но мы-то прекрасно знаем, кто и в каком положении находится.
В конце концов самый старший из них берёт слово.
— Мы всё обсудили, Неревар Индорил, Луна и Звезда. Твои притязания на корону кажутся нам… эгоистичными, и всё же мы решили поддержать тебя. Пока наши помощники будут готовить договор на бумаге, скрепляющий наши договорённости, я приглашаю тебя и твоих спутников отужинать с нами.
Расшаркивается, так что длинные полы дорогого одеяния елозят по полу, и ведёт нас в обеденную залу.
Ты выглядишь довольным, сжимаешь мою ладонь под столом, со свойственной тебе хитринкой заглядывая мне в глаза, и я снова краснею, изо всех сил пытаюсь сохранить равновесие. Потому что безумно хочется прижаться к тебе губами, потеряться в ворохе цветных платков, развешанных по всему дому, снова и снова наслаждаться твоей близостью…
Вивек вызывается заменить барда на этом обеде и обращает всё внимание на себя. Зомбирует, словно заклятием, и кимеры уже ничего не замечают, кроме музыки, обволакивающей их нежными прикосновениями нот, кроме звуков сильного глубокого голоса, пробирающегося, кажется, в самую суть.
Одно странно: играет он не на той лютне, что я ему подарил, а на старой и потрёпанной, с которой пришёл к нам.
Пока ты подписываешь договор и заканчиваешь оставшиеся дела, решаю найти Вивека и спросить в чём дело.
Он сидит в отведённых ему гостевых покоях, повернувшись вполоборота, и я уже хочу войти, но его взгляд, обращённый на лютню, пригвождает к месту. Вивек смотрит на инструмент с такой нежностью и мечтательностью. Перебирает струны осторожно, длинными пальцами лишь слегка задевая, проводит по всем линиям, изгибам, словно ласкает возлюбленную.
И шепчет, шепчет словно мантру… моё имя. Смакует, перекатывает на языке, с придыханием выпускает на волю и, довольно прикрыв глаза, улыбается.
А я так и не нахожу в себе силы зайти. Это не то, что я должен был увидеть. Не то, что нужно видеть кому-либо.
Я уже совсем не уверен, что хочу получить ответный подарок Вивека.
