***
Ответить на тот мой вопрос Дагот решается только через почти две недели, когда я прихожу к нему в оранжерею. По его же словам, только в ней он чувствует себя по-настоящему уютно и спокойно. А я про себя называю это место "Личным планом Дагота". И не только потому, что оно так кардинально отличается от всех остальных, угловатых, не страдающих избытком света, комнат дворца. Есть в его оранжерее что-то… Словно бы позволяющее заглянуть в его внутренний мир. Да. Я думаю, если бы его можно было отразить в материальных вещах, то выглядел бы он именно так. Круглая просторная комната, почти полностью утопающая в цветах и растениях со всех концов Нирна. Всегда залитая либо солнечным, либо лунным светом сквозь стеклянную крышу. Не мозаичную, обычную, прозрачную. Зато видно все изменения погоды. Звёздные ночи словно на ладони, а в бури кажется, что крупные капли вот-вот разобьют толстую поверхность, но не тут-то было — вся комната защищена сильным заклятием. На стенах нет привычных флагов и гербов Домов, зато развешаны карты созвездий, пентаграммы, есть даже несколько картин. Пол каменный, с четырьмя внушительными кругами, как бы опоясывающими оранжерею. По щелчку пальцев, если, конечно, знать нужное заклинание, из каждого круга призыва появится атронах-защитник. Дагот говорит, что в Когоруне его лаборатория выглядит ещё внушительнее, но, оглядываясь вокруг, волей-неволей прокрадывается мысль, что он преувеличивает. Ещё больше и красивее, чем здесь? Разве такое возможно? Когда заходишь в неё первый раз, то полностью дезориентируешься от необычайного смешения ароматов, сильно бьющих в нос, от ярких пятен цветов, режущих глаза, от того, что сначала даже не понимаешь, где именно тебе ступать — узенькие дорожки на первый взгляд не видны совершенно. Но раз за разом приходя, все чувства успокаиваются, и ты понимаешь, в насколько красивое попал место. Словно все страны и континенты собраны воедино. Маленький Нирн на заботливой ладони Дагота. Который каждый день корпит над новыми зельями и заклинаниями в небольшом, отделённом от остального пространства, закутке. Отгородился живым лабиринтом. Вот и сегодня, как почти две недели до этого, я прихожу к нему… Сам не знаю зачем. И с подарками мы давно разобрались, и помощи от меня как от наездника мёда, но… Пока Дагот разрешает, я прихожу. Тем более что и во внутренней и во внешней политике хотя бы временно, но воцарился штиль. — Не подходи ближе, тут везде пыльца! — Громкий окрик из-за стены, и я в который раз удивляюсь, как он может определять, кто к нему пришёл, ещё даже не видя. Хотя… В нашу первую встречу был единственный раз, когда чутьё его подвело. — Снова пришёл сидеть на моих папоротниках и смотреть в потолок? Усмехаюсь, осторожно переступая на свободное, как мне кажется, от той самой пыльцы место. Не знаю, что в ней такого опасного, и проверять не хочу. — А что делать, если ты почти всё пространство засадил растениями? Поэт во мне приходит в восторг каждый раз, как я прихожу сюда. Я могу часами сидеть вот так и смотреть на то, как меняется небо. Это невероятно интересно и вдохновляюще. — Нахожу среди раскидистых, покрытый спорами листьев свою подушку и усаживаюсь, полной грудью вдыхая освежающий воздух. Ещё одна загадка. Откуда в небольшом замкнутом помещении такой чистый горный воздух? Из-за стены показывается перепачканный ингредиентами, в тёмной рабочей мантии, Дагот. — Да неужели, вдохновляет. И почему я тогда ни разу не видел, как ты берёшь в руки перо? — Издёвка сквозит в каждом слове. Но уже не такая, как раньше. Добрая. Дружеская. Даже если я действительно приходил бы только чтобы полюбоваться на небо, он бы не имел ничего против. — Это… слишком личное. Я не могу писать здесь, так же как ты не можешь создавать новые заклинания, скажем, в… В тренировочных залах! Хотя и бываешь там регулярно. Знаю, что он не поверит моим словам, потому и юлю. Просто писать здесь, при нём… Глупый безотчётный страх, что он узнает о чёрной страсти внутри меня, гнетёт. Боюсь, я так боюсь потерять то, что есть сейчас… Даже не так. Не боюсь. Не хочу. А я прекрасно знаю, как добиться того, чего я хочу. Всегда и со всем, кроме него. Дагот настолько сильный, закрытый, опасный и в то же время такой доверчивый, уступчивый и послушный… рядом с тобой. Вот и сейчас, при упоминании о его присутствии в залах, он заметно тушуется. Мы ведь оба знаем, что он не воин и приходит туда отнюдь не на тренировки. Приходил, точнее. С того самого дня, как ты связал себя узами брака, он больше ни разу не появлялся там. — Ну вот, снова пришёл меня отвлекать, лучше бы помог, — мелодичный голос чуть дрожит, словно мелкой рябью по озёрной глади. Даже не представляю, каково Даготу сейчас. Конечно, он не кисейная барышня, но когда все наперебой говорят, что вы прекрасная пара, желают вам побольше детей и любви до гроба, тут кого угодно сведёт с ума ревность. Тем более что вы никого не стесняетесь в проявлении своей любви. А я пользуюсь этим. Намеренно делаю больнее, чтобы оказаться рядом, поддержать, подобраться на шаг ближе к нему. Знаю, что играю с огнём, что даже если добьюсь своего, ты, скорее всего, меня просто уничтожишь, но остановиться не могу. Отчасти именно из-за этого. Азарт в крови у нас с тобой одинаково велик. — Я могу помочь. — Захожу в отгороженную часть вслед за ним, слепну от резкого перехода из света во тьму. Когда его худые плечи оказываются под моими ладонями, ловлю себя на мысли, что куриная слепота это не так уж и плохо. Только вот… Почему дрожит так сильно? При свете он всегда сильный, холодный, но здесь, во тьме, где чувства обострены, почему он такой… Слабый? Беззащитный? Нет… Измождённый. Уставший. Тоскующий. Сильнее сжимаю плечи, не обращая внимания на недовольный вздох. Ставлю Дагота так, чтобы глаза в глаза, — уже попривык немного, даже черты лица различаю. — Даэдра тебя забери, ты же знал, на что шёл! — вырывается против воли, и я с замиранием жду его ответа. Взгляд напротив расфокусирован, словно он не на меня, а куда-то сквозь смотрит. И это пробуждает глубоко внутри клокочущую злобу. Я достоин того, чтобы хотя бы при личном разговоре меня замечали! Кажется, ему через прикосновение передаётся. Потому что выражение осунувшегося лица меняется, словно Дагот очнулся от глубокого сна. — Знал… Иногда кажется, что переоценил себя. Особенно сейчас. — С мягкой улыбкой кладёт свою ладонь поверх моей и, легонько сжав, убирает. Но не отходит, всё так же близко. — Она будет хорошей женой… Наверное. Но я беспокоюсь не о ней. — А о чём же? — О том, что, возможно, впервые не смогу исполнить приказ своего короля. — Улыбка превращается в гримасу, искажая идеальные черты. Приказ? Какой приказ? Насколько же сильна твоя власть над ним, что даже сейчас о себе он думает в последнюю очередь. Хочу спросить, хочу добиться ответа, раскрыть ему глаза, если он слеп. Почему меня с ума сводит, так сильно манит эта власть? — Я скоро отправляюсь в Когорун, — Дагот отходит к алхимическому столу, указывает на полку с картиной в чёрной кованой железной рамке на стеллаже рядом. — А когда вернусь, у меня будет к тебе предложение. — Какое? — Рассматриваю лица на рисунке, отмечая его сильное внешнее сходство с семьёй. — Мы с тобой неплохо сработались за это время. Это необычно. Я уже давно подумываю завести ученика, но пока что мне никто не подходил. — Ты что, хочешь предложить мне стать твоим учеником? — не могу скрыть удивления. Да мне легче было бы учиться у Аландро! — Я же совсем ничего не понимаю в магии… — Считаешь, я силён только в заваривании корешков и бормотании на непонятном языке? — Дагот усмехается, видя, как ещё сильнее вытянулось моё лицо. — Да, я знаю, как ты всё это называешь, и не в обиде. Тактика, — он перечисляет загибая длинные пальцы один за другим, — Управление, дипломатия. Понимание самой сути вещей. — С каждым шагом всё ближе. Непривычно. — Я могу многому тебя научить. А магия… Не думаю, что появится кто-то настолько способный, чтобы выдержать мой ритм. Ну так что? Слишком близко, слишком… Запах его тела в нос бьёт, мысли разбегаются. В этой погоне за ещё хоть одной минутой рядом с ним не оставлял времени больше ни на что, как одержимый. А теперь желание бьёт через край, и от его прямого испытующего взгляда под кожей словно разрядами прошивает. — Но это значит проводить много времени вместе. — Он кивает. — Ездить с тобой в Когорун и другие места, оставляя Морнхолд. — Он снова кивает. — Практически принадлежать твоему Дому… — Не практически. — Но… — Язык бесполезным шматком мяса во рту ощущается, говорить не выходит. Да что там, даже осознать толком не выходит! Для меня, не принадлежащего никому, стать полноправным членом, и не просто номинально, а действительно стать. Обрести дом и семью. — Боюсь, он не сможет, — оборачиваемся на резкий, возникший словно из ниоткуда голос, — Дать тебе ответ сейчас, Ворин. А уехать уж тем более. Ты стоишь чуть поодаль от нас, не сводя напряжённого взгляда. Морщинки на лбу, поджатые губы, сцепленные за спиной руки — всё выдаёт твоё недовольство. — Это почему же? — Холодный тон Дагота приводит тебя в недоумение, которое быстро сменяется злобой. — У меня для него есть срочное задание, — ты кивком головы указываешь мне на выход. — Посмотри, детали на столе у тебя в покоях. Хотел рассказать лично, но никак не мог тебя найти. Усмехаюсь про себя. Ну конечно ты не мог. И представить не мог… Значит ли это, что мы с Даготом стали ближе, чем ты хотел позволить?Дары
5 ноября 2016 г. в 17:20
Дагота я не вижу вот уже неделю. Говорят, он в Морнхолде, но где именно, никто не знает. Ты, занятый молодой женой, видимо, тоже не спешишь узнавать. Как беспечно, Неревар.
А вот меня не покидает беспокойство, и я задаюсь целью найти его. Долго брожу по длинным улочкам, уложенным цветной мозаикой, захожу во все лавки, которые могли бы его заинтересовать, но тщетно. Дагот словно сквозь землю провалился.
— Вивек, зачем вы наводите панику? — Аландро как всегда появляется незаметно.
Честное слово, когда-нибудь ему это аукнется кулаком в челюсть. Как минимум.
— Что ты имеешь в виду? Ты знаешь, где Дагот? — Я никак не реагирую на его попытки увести меня в скрытый от чужих глаз дворик.
Жду ответа, но он молчит. Напряжённо осматривается, не слишком ли много свидетелей мы собрали, и переводит взгляд своих бесцветных глаз на меня. Сверлит.
Твой оруженосец, конечно, тот ещё тип, но он не на того напал. Меня обычными смотрелками не испугаешь и не переубедишь. И он понимает это, сдаётся.
— Да, я знаю, где господин Ворин. Я скажу вам, если вы пойдёте со мной во дворец… Тем более что он там.
— Он не может быть там, я обошёл весь дворец и спросил у всех, кто мог знать, — говорю и замечаю, как Аландро нервно ведёт плечом.
Разворачивается слишком резко.
— Потому что господин Ворин не хотел, чтобы его кто-либо беспокоил… ближайшее время. — Обычно резкая и отрывистая речь оруженосца меняется, он говорит гораздо больше, и меня не покидает ощущение, что он сам не уверен до конца в правильности своих действий.
А вот это уже интересно. Аландро из Дома Индорил всегда словно неприступная скала. На какой-то момент желание поиграть с ним перевешивает даже желание увидеть Дагота.
— И почему же тогда ты решил нарушить его приказ? — Стараюсь ничем себя не выдать, но он, похоже, всё равно улавливает лёгкую нотку иронии в голосе и хмурится ещё сильнее, почти сводя кустистые брови к переносице.
— Потому что… Он уже неделю один занимается тем, чем, по сути, должны заниматься вы вдвоём. Понимаю, это было желание лично господина Ворина, но такая нагрузка может негативно сказаться на его здоровье.
— А твоему хозяину это не нужно, так?
На новый выпад Аландро никак не отвечает, просто разворачивается и идёт в сторону хозяйственных блоков дворца.
А я, всё ещё не до конца веря, иду за ним. То, что должны делать мы вдвоём… Неужели он один сидит и проверяет на безопасность всё то несметное число подарков, которое преподнесли вам на свадьбу? Да на это не недели — полжизни мало будет!
Но Дагот действительно там. В глубине уже полупустой складской комнаты, весь в пыли и каком-то странном белом порошке. Словно дракон в сокровищнице.
— Ну, я пойду. — Аландро пятится к выходу, опасливо посматривая на приоткрытую дверь.
— Что, неужели боишься гнева нашего дорогого советника? — Вот теперь даже скрыть не пытаюсь издёвку в голосе. Вид у него сейчас презабавный. Словно у нашкодившего под носом преподавателя ученика.
— Только дурак не будет. До свидания.
Аландро скрывается из виду, а я, набрав побольше воздуха, с размаху открываю дверь и захожу внутрь.
Помещение правда большое, хоть и замечаешь это не сразу. Массивные деревянные, а по краям и каменные, выдолбленные прямо в стене, стеллажи скрадывают настоящий размер комнаты. Свет здесь проникает лишь через одно небольшое узенькое окошко под потолком, но Даготу это, кажется, совершенно не мешает, его движения уверенны и выверены. Словно не живой кимер, а механический робот двемеров. От свёртка к свёртку: развернуть, проверить магией и либо аккуратно сложить всё как было, либо выкинуть в небольшую кучу в самом центре комнаты.
— Ну что, ты будешь помогать или пришёл просто постоять посмотреть? — Голос Дагота осипший, слишком хриплый.
Надеюсь, это оттого, что здесь очень пыльно и у него слишком долго не было гостей, а не потому, что он… Ну не знаю, убивался по тебе всё это время.
— Да, конечно! Я просто поверить не могу, что ты проделал столько работы за такой короткий срок… Ворин, — сам не замечаю, как, наверное, впервые называю его по имени, подходя ближе. — Ты хоть спал?
— Это риторический вопрос? — устало пожимает плечами, развернувшись, и я вижу тёмные круги под глазами и осунувшееся бледное лицо. — Я в порядке.
Не знаю, откуда во мне вдруг столько смелости. Может, это потому что мне кажется, после того ритуала мы стали ближе. Не знаю. Но только уверенно подхожу почти вплотную, беру под локоть и сажаю на ближайшую внушительных размеров кучу мягких мешков.
— Никто и не сомневается, но теперь моя очередь. А ты посиди тут, со мной. Это в наказание за то, что оставил всю работу себе.
— А за отобранную работу теперь наказывают? — он усмехается, но всё-таки садится, растирает уставшие плечи.
Я бы с удовольствием сделал ему массаж. Пускай даже прямо так, через мантию. Но это было бы так близко, что можно было бы снова ощутить аромат его волос, тепло кожи, близость… Сглатываю тяжело, и никак не получается скрыть прокатившееся по всему телу желание.
— Неужели действительно так хотел? Ну прости-прости. Если бы я знал… — Дагот говорит непривычно, насмешливо растягивая слова, смотрит прямым немигающим взглядом, развалившись на импровизированном сидении.
Как будто… свободнее. Может, я не один чувствую, что мы стали ближе? Может, это тот самый шанс, про который говорила Альмалексия?
Хочется подойти ближе, прямо сейчас убедиться, но нельзя. Не спугнуть. Когда мы сможем ещё вот так побыть вдвоём?
— Конечно! — напускаю на себя веселье. — Ты же знаешь, какой я любопытный.
Тихий смех звучит, словно самая красивая музыка, как бы избито это ни звучало. Я ни у кого не слышал такого. Когда его слышишь, становится так уютно и тепло… Ощущение, словно ты дома. Сложно объяснить, но для меня, выросшего в дороге, это очень ценное чувство. Его я храню в самом защищённом уголке сердца и памяти и всегда завидую тебе, Неревар. Ведь ты можешь слышать его постоянно, тебе не приходится прилагать особых усилий, уже одно твоё присутствие рождает на его лице улыбку.
А для меня этот раз — третий. Я в тайне коллекционирую их, как некоторые делают с сокровищами и заморскими диковинами. Только в отличие от них мои сокровища эфемерны и оттого более долговечны. Хранилищем выступаю я сам и точно знаю, что никогда не потеряю и не забуду ни один из этих моментов.
— Действительно, как я мог забыть. — Дагот поднимается, отряхивает мантию и направляется к выходу. Видит, как я напрягаюсь. — Просто дверь запру, чтобы не мешал никто. Здешние слуги любят тайком посмотреть в щели. — Он смешно морщится, и лицо становится почти мальчишеским. — Садись, — указывает на то самое место.
— Зачем, я…
— Просто садись. Честное слово, ты упрямый, как даэдра! — Лёгкое прикосновение к запястью током прошивает всю руку и начисто лишает желания сопротивляться или задавать вопросы.
— Что ты делаешь? — Чувствую его ладони на своей голове и буквально не дышу.
— Заплетаю. Иначе твоя грива превратится в гнездовье скальных наездников.
Хочу возразить, но Дагот больно оттягивает височные пряди, и я запрокидываю голову.
Встречаемся взглядами. Понимаю, что он не ожидал, не успел спрятать то, что сокрыто в глубине. Но тем не менее взгляд не отводит. Не видит смысла или наконец-то доверяет? Теперь мне можно увидеть слабости великого лорда Ворина Дагота?
— Почему заперся тут как монах-отшельник? Думаешь, потом будет проще? — звучит резче, чем хотел бы.
И для него тоже. Понимаю это по замершим на мгновение рукам.
— Легче что?
— То, что его жена не какая-нибудь безликая девчушка Дома, а Альмалексия. С ней фиктивного брака не выйдет.
Какое-то время молчит. Может, обдумывает ответ, а может, и вовсе не хочет отвечать. Только длинные пальцы быстро порхают, продевая прядки туда-сюда. Никому никогда не разрешал себя заплетать, не выношу даже простых прикосновений к волосам, но ему позволил сразу и теперь сижу, только что не урчу от удовольствия. Прокрадывается шальная мысль: а не использовал ли он магию, чтобы меня утихомирить?
— Первый раз вижу тебя таким смирным, — слышу его голос, словно сквозь вату, понимаю, что чуть было не заснул. — Готово.
Дагот отходит, а я с интересом ощупываю получившуюся причёску. Маленькие косы у висков соединяются в одну большую на затылке и так до самых кончиков. Он даже умудрился ни одного украшения не снять.
— В этой груде подарков случайно нет зеркала? — Он отрицательно качает головой. — Жаль, хотелось бы посмотреть. Ты, похоже, и правда во всём настоящий виртуоз, Дагот.
— Если бы у тебя было столько братьев, сколько у меня, ты бы тоже научился. — Он аккуратно уселся обратно, а я принялся за ту кучу коробочек и ларцов, которая лежала ближе всего к выходу. — И это же одна из причин моего, как ты выразился, отшельничества. Хочу уехать в Когорун к семье и своему Дому на какое-то время. Я не только советник Неревара, но и Глава Шестого Дома. Не хватало только, чтобы старейшины почувствовали себя хозяевами там.
— А они могут. — Верчу в руках страннопахнущую шкатулку и параллельно прислушиваюсь к внутренним ощущениям. Опасно ли?
— Конечно могут. Почему, ты думаешь, они так легко отпустили меня в Морнхолд? Пока я нахожусь рядом с Нереваром, они могут свободно творить в Когоруне что захотят. По крайней мере, они так думают.
От улыбки Дагота становится не по себе. Глядя на его внешность, очень легко можно забыть, насколько он на самом деле опасен.
Тем временем шкатулка отправляется в кучу не прошедших проверку даров. Из которой её минуту спустя с задумчивым видом достаёт Дагот.
— Почему ты её выкинул? — Он невесомо проводит пальцем вдоль резных пластинок. Лучи заходящего солнца, пробивающиеся через единственное окошко, падают на белоснежную поверхность, делая её почти прозрачной, как будто из чего-то невесомого сделанной. Преломлённый многочисленными узорами свет озаряет лицо Дагота ореолом.
— Потому что она странная. От неё исходит непонятная энергия. — Даже сейчас, несмотря на всю красоту, я не перестаю чувствовать опасность, все мышцы напряжены.
— Это потому что она сделана из крови даэдра. И ты прав, судя по энергии, одного из высших, если даже не лорда. — Вертит её в руках ещё какое-то время, заматывает в чёрную плотную тряпку и складывает в другую кучу. — И всё-таки это просто шкатулка. Она может стать идеальным хранилищем, если наложить на неё сильные чары. Кровь их прекрасно впитает и усилит мощь заклятия.
— Но опасность…
— Потому что это даэдра. Они далеко не всегда добры к нам, даже Леди Азура.
Незаметно в помещении становится слишком темно, и Дагот, пробормотав какое-то короткое заклятие, озаряет пространство мягким светом.
— Да, тут ещё дел невпроворот, а судя по всему, — он многозначительно смотрит на тёмный свёрток, лежащий на самом верху большой кучи, — Мне действительно нужно если не помогать, то контролировать.
Согласно киваю на автомате, слишком быстро. Слишком рад его предложению.
Почти до самого рассвета перебираем всевозможные вещицы со всех уголков света, разговариваем, и, кажется, Дагот потихоньку начинает оттаивать.
Если так и дальше пойдёт, то скоро он снова станет самим собой.