***
Я перебил всех, кого смог найти. Сначала они не понимали, потом озлобились и стали сами нападать на меня, пытаться вырвать глотку своими бритвенно-острыми клыками, вспороть брюхо удлинёнными костяными наростами на запястьях, а потом… Потом инстинкт самосохранения, заложенный глубоко внутри, взял верх, и их обиталищем стали самые тёмные и глубокие пещеры. Мои волосы напитались их кровью, сальными патлами закрывают обзор, падая на лицо. Торжественное некогда одеяние изодрано в клочья, доспехи изрыты царапинами и держатся на честном слове. И лишь Муатра прекрасно как никогда. Насытившееся, как довольный хищник, испускает едва различимое шипение, светится бледным, холодным, словно могильным, огнём. Без него, наверное, не дошёл бы. Упал, оступился, заблудился бы во тьме, кажется, никогда не заканчивающейся ночи. Но словно зная, что принадлежит мне, или же по собственной воле выбрав меня своим хозяином, Муатра даёт силы двигаться дальше. Жить. Дышать. Вибрация его силы расходится от кончиков пальцев дальше по телу, согревая, давая надежду, что его мощи хватит нам обоим, чтобы отомстить. Я иду по открытой дороге, не прячусь. Да здесь и негде. Если Молаг Бал захочет меня найти и отомстить, никакие гроты меня не спасут. Но час за часом, возможно, и сутки за сутками, я всё ещё жив. Может, он сам ещё не исцелился от ран, нанесённых мной, а может, решил оставить мне жизнь… По одному ему понятным причинам. Хочет насладиться зрелищем моего страдания? Отлично. Если это даст мне возможность совершить задуманное.***
Едва я наконец-то более менее прихожу в себя, низменные потребности снова просыпаются в смертном теле. Пока я был в Хладной Гавани, пища и вода были лишь украшением наших свадебных декораций, но теперь они снова необходимое для движения механизмов внутри топливо. Пустыня, кажется, никогда не закончится. Ни единой живой души, ни одной твари под ногами. Даже скальных наездников в небе не видно. Раньше по этой дороге часто кочевали Велоти, и во мне теплилась вначале слабая надежда найти хотя бы заброшенную юрту, но с каждым шагом она становилась всё эфемернее, пока не исчезла совсем. В иссохших обугленных пнях не осталось и капли влаги. Ночи всё холоднее. В какой-то момент понимаю, что если не отдохну, то и в самом деле могу умереть. Нахожу самый большой валун и, привалившись к холодной поверхности спиной, пытаюсь разжечь костёр, чтобы хоть как-то согреться. И мне даже кажется, что я близок к цели, когда тонкая струйка дыма поднимается в воздух. Только вот тепла нет. И характерного запаха тоже. Протираю тыльными сторонами ладоней уставшие, пересохшие от пыли глаза и только тогда понимаю, что дым идёт не от порубленных в тонкий хворост деревяшек, а из-за холма в отдалении. Словно путник в пустыне, увидевший мираж, бреду навстречу. Где есть дым — есть и живые. Лишь эта мысль бьётся в голове, больше никаких не осталось. Только вот… Словно выбравшись из одного ада, попадаю в другой. Разрушенные практически до основания здания, растерзанные тела повсюду. Кимеры и даэдра вперемешку. Запах разлагающейся плоти такой сильный, повсюду, маревом застыл — шейный платок, который я натянул чуть ли не по глаза, не защищает. Если бы желудку ещё оставалось что исторгнуть… Сейчас голод оказался спасителем. Присматриваюсь к разодранным, валяющимся грязным тряпьём на земле флагам и с удивлением понимаю, что они принадлежат одному из Малых Домов. Только вот герб не разобрать — кровь даэдра разъела ткань. — Что здесь произошло? — бормочу под нос, пробираясь меж наваленных камней. Всё ещё надеюсь, что здесь может быть что-то, что поможет мне продержаться. Выжить. И совсем не ожидаю ответа на свой вопрос. — Даэдра пришли три ночи назад и убили всех. Двигаюсь быстрее, чем успеваю подумать, и лезвие Муатры едва не касается тонкой бледной кожи тощего мальчишки в лохмотьях, стоящего позади меня. Когда он успел подойти так близко? — Кто ты? Как оказался здесь? — Убираю копьё, хотя ему, кажется, всё равно. Никак не отреагировал, даже когда смерть чуть не настигла его. Маленькой царапины хватило бы, чтобы яд, выделяемый лезвием, отравил ослабший организм. — Меня зовут Сота Сил, сэра. — Голос осипший, но не испуганный. Даже наоборот, вызывающий, как будто. — И это мой дом… То, что от него осталось. — Ты единственный, кто выжил? — Мальчишка кивает. — Как ты смог?.. Оглядываю то, что когда-то было центральной площадью, а теперь больше напоминает место бойни. Столько взрослых вооружённых людей не смогли ничего сделать, так как выжил обычный мальчик? — Меня придавило балкой обвалившегося здания академии, и даэдра, видимо, решили, что я и так не жилец. И действительно. Почти все ноги и та часть туловища, которую видно сквозь прорехи одежды, покрыты огромными кровоподтёками. Губы пересохли и потрескались, стали почти бесцветными. Короткие тёмные волосы свалялись. Но жалостью к нему не даёт проникнуться взгляд. Прямой, вызывающий, не сломленный. Наоборот даже — озлобленный, переполненный ненавистью ко всем. К даэдра, которые вырезали его Дом, к кимерам, которые не пришли на помощь. А успели ли они вообще кого-то позвать? — Здесь для тебя ничего больше не осталось. Можешь пойти со мной. — Даже не договорив, уже понимаю, какую ошибку совершаю. Я сам-то не ел и не пил уже несколько дней и едва держусь, а теперь ещё и о нём заботиться. Сота Сил, конечно, не маленький уже, на вид лет тринадцать, но… Где-то в глубине надеюсь, что откажется, что останется здесь, со своими, до конца. Пока не наступит, наконец, рассвет на этой проклятой земле, и Леди Азура не заберёт его в своё царство. Но он идёт. Молча, чуть поодаль. А я всё не могу понять, что меня в нём так зацепило? Почему я решил спасти его? Потому что увидел в нём себя? Себя в тот самый день, когда меня нашёл ты? Нет. Те далёкие образы уже почти стёрлись, остались размытой картинкой в подсознании, в тот самый момент, как тщеславие победило, и я из никого стал советником великого Неревара, сильнейшим воином-поэтом во всём Ресдайне. — Сэра, постойте. — Сота Сил на удивление проворно для своего нынешнего состояния юркает в небольшое отверстие в стене одного из крайних домов и через несколько минут показывается вместе со свёртком. — Тут немного еды. Там есть ещё одеяла и мантии, но комод завалило, я не смогу их достать. Но можете попробовать вы. — Он осторожно косится на копьё, и я ловлю пускай и мимолётную, но всё же заинтересованность. Чувствует магию? — Твой Дом… — Дом Сота, сэра. — Сжимает кулаки сильнее, и я замечаю, как стискивает что-то в одном из них. Подхожу и вместо провианта забираю именно это что-то, оказавшееся клочком ткани с вышитым гербом. И в этот самый момент понимаю. Он похож не на меня предыдущего, он — словно я настоящий. Потерявший всё, но не сломленный. Мечтающий отомстить и нашедший, наконец, способ. — Ты ведь знаешь, кто я? Сота Сил подтверждает мою догадку утвердительным кивком. — Ну что ж, тогда я достану те вещи, о которых ты говорил, и можем выдвигаться. — Оборачиваюсь к нему, перед тем как разрушить завал. — К тому времени, как доберёмся до Морнхолда, я должен во всех подробностях узнать о том, что здесь случилось.***
Оказывается, мы похожи даже больше, чем я предположил вначале. Первые несколько дней дороги прошли крайне тяжело. Оба обессиленные, мы больше спали, чем шли. Восстанавливали силы, и за эти дни Сота Сил не проронил ни слова. Теперь я уверен: он был таким и до всего произошедшего. Скрытным, молчаливым. Очень спокойным, судя по всему. Периодически, погружаясь в свои мысли, я и вовсе забываю о его существовании. Отчасти потому, что знаю: он не прекратит следовать за мной тенью. Впервые заговаривает, когда мы сидим вечером у костра внутри юрты Велоти. — Они просто появились посреди ночи из Храма, когда жрецы возносили молитву их Лорду. — Немигающе смотрит на костёр и продолжает, — Начали убивать всех подряд, кромсать на куски, крича что-то на своём проклятом языке, а мы просто ничего не понимали. — Слугам Мерунеса Дагона не нужна причина. Всё, что им нужно, — приказ. — Вытаскиваю палкой из углей запёкшиеся корнеплоды и подкатываю один к его ногам. Берёт голыми руками и не обжигается, вновь подтверждая мою догадку о магических способностях. — Мой Дом служил ему, поклонялся… — Сплёвывает презрительно и откусывает большой кусок. От корнеплода валит пар, и сладковатый запах наполняет тесное пространство юрты. — Так почему, не поделив что-то с другим Лордом, он вымещает злобу на собственных последователях? — А с чего ты взял, что причина была в этом? — Желудок предвкушающе урчит, и мне огромных усилий стоит не вонзиться зубами в горячую мякоть. В отличие от этого мальчишки, моих познаний в магии хватает ровно на столько, чтобы спокойно левитировать в домах волшебников Телванни. Дагот научил когда-то давно… Кажется уже, в прошлой жизни. — Они говорили что-то о Лунной Тени и другом Боге. О том, что нужно проучить их. Кого "их", я не знаю. — Сота Сил потянулся к бурдюку с чистой водой, и я заметил, что синяки потихоньку начинают заживать. Как и он сам, из одной большой раны превращаться в подобие обычного кимера. На удивление хорошо пережил гибель всех своих родных. — Постой, как ты сказал, Лунная Тень? Сота Сил кивает и пристально смотрит на меня. — Лунная Тень — одно из имён Леди Азуры, избранной богини кимеров. Скорее всего, они говорили именно о ней, но вот зачем им… Догадка яркой искрой вспыхивает. Малый Дом Сота. Родной Дом твоей матери. Неревар Индорил и власть, которую он подарил своей покровительнице. Его вторая семья, от которой теперь остался лишь этот нескладный подросток. Ты отхватил слишком большой кусок пирога, а расплачиваться пришлось им. То, что ты не продумал это, тоже твоя вина. — Даэдра не нужны причины, ты сам говорил, сэра. А кимерам совсем не нужны даэдра, чтобы жить. — Полностью уходит в себя, растворяется взглядом в пляшущих языках пламени. Тот, кто верит даэдра всей душой, и тот, кто всей душой их ненавидит. На это будет интересно посмотреть.