***
После разговора с Вивеком мою решимость начало подтачивать изнутри. Да, я играла с ним. Поначалу. Но сильные надёжные руки, его честность, хотя мог и соврать, снова вынули из меня обычную, измотанную долгой борьбой с неравным противником женщину. Я не хотела брака ради власти, я хотела тебя, Неревар, как возлюбленного рядом. Мне предстояло сделать выбор, который определит дальнейшую судьбу — не только мою, но всех. Гуляя по кварталу торговцев, я незаметно для себя свернула во внутренний дворик какого-то дома и увидела там женщину-айлейда, богато одетую, вырезавшую что-то простым грубым ножом по старой трухлявой деревяшке. В её движениях было что-то… волшебное, магическое. Во всём её виде. Уже немолодая, но сохранившая остатки былой красоты, с короткими спадающими на лицо белыми волосами и морщинистым руками, унизанными перстнями. Но самым притягательным был взгляд. Словно она знает всё на свете, пережила и нашла умиротворение во всём. Даже то, чем она занималась, тогда выглядело не странно, а таинственно. Наверное, она почувствовала мой взгляд, хотя я почему-то была уверена, что она с самого начала знала о моём присутствии, но в какой-то момент женщина подняла на меня свои огромные мутно-зеленоватые глаза и кивнула на свободную подушку по левую сторону от себя. Сама не понимаю зачем, но я подошла и села рядом. Не зная, что делать дальше, не решаясь произнести и слова. Не поздороваться — верх неприличия, но и разрушить магию момента казалось чем-то кощунственным. — Когда-то давно, когда я была так же молода, как ты сейчас, я любила его, — она с нежностью смотрела на деревяшку, начинающую приобретать форму высокого айледа. — Мне казалось, что моя любовь безгранична. — От лёгкого прикосновения пустые глазницы замерцали и наполнились магическим светом. — Но знаешь, что самое странное? Когда пришла пора и он стал моим мужем, я поняла, что выбор сделала неправильный. — Почему? — не выдержала я. Её взгляд затуманился, фигурка почти выпала из рук. — Потому что любовь двоих подобна красивому ларцу. Он может быть насколько угодно искусно сделан, наполнен самыми бесценными сокровищами, но наступает момент, когда пространство внутри заполнено и больше, сколько ни желай, уже не поместишь. И ты начинаешь задыхаться, а низменные инстинкты берут верх, и чтобы выжить, ты убиваешь того, кто рядом… Так или иначе всё закончится саморазрушением. В её голосе, поначалу ровном, всё больше и больше слышны были горечь и злоба, на какой-то момент мне даже показалось, что она спалит весь дом вместе с уже полностью оформившейся фигурой в руках. — Разве быть с любимым — не самое большое счастье? — Я накрыла её руку своей, приводя в сознание. Она оказалась холодной и на ощупь напоминала тонкий пергамент. — Видеть в одном единственном существе весь свой мир — самая большая ошибка. — Женщина очень серьёзно на меня посмотрела, вся подалась вперёд. — Я не успела понять это вовремя. Только потом, когда оказалась совсем одна, когда готова была провалиться в бездну Обливиона, я узнала, что… можно и по-другому, — голос её дрогнул, но на лицо вернулось прежнее умиротворённое выражение. — Я всю себя посвятила не собственному эгоизму, не богам, жадности которых нет предела. Я посвятила себя обычным смертным. Неважно, айледы ли они, кимеры или аргониане. И в этом я нашла гораздо больше, чем даже в собственной жизни. Это не ларец, а целый мир, — она развела руками, — Огромный, прекрасный мир, и если ты только пожелаешь, действительно пожелаешь, то никогда не останешься в нём одна. Больше она не сказала ни слова, только тихо улыбалась мне, глядя так ласково, словно я её дитя. Мы долго сидели там, сокрытые ото всех ещё не опавшей, разукрашенной всеми оттенками золотого листвой кустарников. Тишину нарушало лишь журчание воды в фонтанчике чуть поодаль от нас. Я словно оказалась в другом мире. Её спокойствие передалось мне, волшебным лекарством разливаясь по венам. Тогда я поняла, что смогу. Она напомнила, зачем я так стремилась, хотела эту власть. Не ради самолюбия или богатства, а ради своих людей — тех, кто доверил мне жизнь, и о ком я должна заботиться как мать. Разделить женщину и правительницу, прийти к гармонии в каждой, а затем слить их воедино и получить, наконец, ту Альмалексию, какой я всегда хотела быть.***
По гладкой поверхности озера ветерок, словно ребёнок, палочкой создавал рябь, приносил опавшую листву и удивительной красоты споры с разросшихся деревьев, привезённых в подарок волшебниками Телванни ещё на твою коронацию; периодически набирая силу, он словно подталкивал солнце ближе к горизонту, приближая наступление вечерних сумерек. Запахи свежих снопов сена и мускуса гуаров создавали ощущение, что мы с тобой в отдалённом поселении фермеров, а не только-только вышли за стены Морнхолда. Когда после празднества ты подошёл ко мне и предложил прогуляться, я решила, что сама судьба выбрала этот день, чтобы поставить, наконец, точку или же… начать писать продолжение. Да, я была готова к тому, что ты откажешь мне, и уже точно знала, что это не сломает меня. Придёт время грусти и уйдёт, мы же останемся друзьями и союзниками… Мы долго шли молча. Рядом, но не касаясь. И тишина между нами была такой… наполненной. Уютной. В неё хотелось укутаться, как в стёганое одеяло, спасаясь от вечернего холода. Озеро осталось далеко позади, сменившись полями солёного риса и пепельного батата, дорога постепенно превратилась в узкую тропинку, а солнце уже совсем скрылось за горизонтом. Даже звуки праздничных гуляний, раскинувшихся по всей столице, были почти не слышны. Ты шёл чуть впереди, и я могла без страха, что заметишь, смотреть на тебя. На широкую спину, мощные плечи и длинные, пожалуй, даже слишком изящные для воина кисти рук. Хотелось прикоснуться. Хоть раз ощутить, каково это — идти не просто рядом с тобой, а под руку. Когда мы дошли до самого большого дерева-гриба, с длинными свисающими и закрывающими нас, словно плащом, от всего окружающего мира лиственнистыми лианами, ты резко развернулся, и я, лишь чудом успев, остановилась, едва не наступив тебе на ноги. Думая об этом сейчас… Романтичнее было бы не удержаться и позволить тебе притянуть меня к себе, спасая от падения, но, с другой стороны, такое поведение больше подходит для глупых юных девиц, нежели для меня. — Я так и не увидел твоего подарка, моя дорогая Альмалексия, — несмотря на слова, твой голос был мягок. А у меня в который раз колени задрожали. "Моя дорогая Альмалексия"… Именно так, как я и хотела всегда, и как ты всегда меня называл, с самой первой встречи. Но с другим подтекстом. — Неревар, я… — мне хотелось оправдаться, объяснить, что на самом деле мой подарок не материальный и что я как раз собиралась тебе его преподнести, но ты перебил меня. — Подожди, не говори ничего. Как именинник я имею право потребовать, чего захочу, тем более что ты уже упустила свою возможность подарить мне подарок на своё усмотрение. — Алые глаза искрились почти мальчишеским задором, а лицо озарила хитрая улыбка. — И чего же ты хочешь? — Странно, но я чувствовала себя такой смущённой, словно в первый раз осталась с мужчиной наедине. И тут меня осенило. Ты впервые был рядом со мной не Нереваром из Дома Индорил, а обычным мужчиной Нереваром. Мужчиной, который знает себе цену и совершенно точно понимает, чего хочет. Я с робкой надеждой заглянула в твои глаза. Но то что услышала, превзошло все мои ожидания. — Моя дорогая Альмалексия, сегодня я хочу попросить тебя о действительно великом даре. Который осчастливит не только меня, но и весь народ кимеров. С самого первого дня нашего знакомства я понял, что лучшей королевы, чем ты, у Ресдайна не будет никогда. Ты же понимаешь? — Шаг навстречу, и моя рука оказалась в плену твоей. — Понимаешь, чего я хочу? Я понимала, но не находила в себе силы ответить. Тогда ты продолжил: — Я прошу тебя стать моей женой, — словно обухом по голове. — Хочу, чтобы ты заняла место подле меня, разделила жизнь. Ты был так восхитительно серьёзен. Весь свой дар убеждения вложил в эти слова. Но… Внутренне я уже приготовилась к отказу. Рисовала в голове картины моего будущего, где я путешествую по всему Ресдайну вместе с велоти, учусь мудрости у шаманок племён. Помогаю осёдлым народам в их нелёгком быте. Политикой бы занимались вы, я же стала бы смертной матерью для всех кимеров. Твои слова, словно осадные орудия Мерунеса Дагона, выбивали камень за камнем из моей решимости. Но я не обманывалась. Понимала, что в первую очередь ты предлагаешь мне стать королевой и только потом — твоей женой. А я уже решила, что не хочу так. Не хочу смотреть, как мой муж любит другого, засыпать в холодной постели, пока ты рядом с Ворином… Улыбаться и делать вид, что не замечаю ехидных взглядов себе вслед. Не хочу. Не смогу просто. — Я люблю тебя, — твёрдо, уверенно. И так просто, словно не признался, а на обед позвал. Я не поверила, и ты понял. Даже больше, чем я хотела бы. С тяжёлым вздохом провёл пятернёй по коротким тёмным волосам и снова посмотрел на меня. — Я говорю правду. Я люблю тебя, Альмалексия. Неужели ты думаешь, что я настолько низок, чтобы предложить тебе брак, заранее зная, что не смогу дать тебе даже этого? — Но ты любишь не только меня, — первые слова, произнесённые мною в тот вечер, звучали тихо и ровно. Я не спрашивала — констатировала факт. И ты не отпирался. Просто кивнул и стал ждать моего решения. Я ощущала себя на маленьком островке вокруг бушующей раскалённой лавы Красной Горы. Ты был честен и признавал, что твоё сердце не принадлежит мне, но всё же я в нём занимала не последнее место. Возможно, со временем, ты всё же смог бы полюбить меня сильнее. От этой мысли краска прилила к лицу. Страх сойти с только-только найденного пути боролся с желанием стать твоей. Хотя бы попытаться, чтобы не горевать все оставшиеся годы по тому, что не дала даже шанса… нам. Ты любишь меня. Пусть даже и немного, но и из самого хилого зерна порой вырастает самое плодовитое растение. А в качестве королевы у меня было бы гораздо больше власти и влияния для того, чтобы помогать тем, кто во мне нуждается. — Да, Неревар, я выйду за тебя.