***
Когорун встречает нас едва видимым сквозь бушующую пылевую бурю полуденным солнцем и закрытыми на все замки домами и воротами. Даже скальные наездники, которые обычно буквально роятся на подходах к городу, попрятались по своим убежищам. И ярким контрастом на сером фоне — бурые, с кровавыми, кажется, горящими прожилками флаги Дома в руках у встречающей процессии. Воины в костяных доспехах, с повязками, полностью закрывающими лица, стоящие по стойке смирно, кажется, приросшие к земле. А на их фоне особенно выделяются две высокие и одна поменьше фигуры. В мантиях, таких же, как у Ворина, с такими же длинными чёрными волосами, открытыми, наверняка магией защищёнными, лицами. Никогда не видела семью Дагота, но руку готова отдать на отсечение, что это кто-то из них. Возможно, братья с сестрой или дяди. Чем ближе мы подъезжаем, тем отчётливее становится видна неподдельная радость на их лицах. Она яркими огоньками сияет в непроглядности бушующей стихии. И только я собираюсь подумать о том, что Ворина таким увидеть просто нереально, как… Поворачиваюсь к нему и замираю. Потому что даже точёные черты лица смягчаются, а в улыбке и взгляде столько тепла. Словно солнце стало ближе. Готова поспорить: если бы не я и не ты, он бы уже давно под ругательства извозчика перегнулся бы через толстый панцирь и так же приветственно размахивал руками, как та маленькая девочка с заплетёнными в косы волосами. Я впервые понимаю, почему на него девушки вешаются не меньше, чем на тебя или Вивека. Чтобы увидеть его таким, не жалко и биться об умело выстроенную ледяную стену безразличия. Ты ловишь мой зачарованный взгляд и понимающе ухмыляешься. Не ревниво, не осуждающе, а наоборот, словно только этого и ждал. Немой диалог между нами проходит незамеченным остальными, а в голове впервые за долгое время рождается что-то вроде мысли-плана, который, если выгорит, то плюсами обернётся для меня со всех сторон. Вопрос только — смогу ли? — Дядя Ворин наконец-то приехал, дядя Ворин! — Девочка радостно дёргает мужчину рядом с ней за полы мантии и показывает в нашу сторону. Почти выбегает за магический барьер, и он с трудом успевает притянуть её обратно. Пока ты помогаешь мне выбраться и спуститься по высокой крутой лестнице вниз, Ворин уже кружит девочку на вытянутых руках, а её переливчатый смех перекрывает даже вой бури. Она так и держится за него, даже когда остальные выходят вперёд, протягивают руки в приветственном жесте. А я понимаю, что стала свидетелем картины, которую далеко не всем дано увидеть. Члены семьи Дагот, оказывается, тоже живые и способные любить. Глядя на то, как буквально в мгновение расцвел Ворин, ловлю себя на мысли, что он был бы хорошим отцом и мужем… Интересно, это было его желание, посвятить всего себя тебе, или твой эгоистичный каприз?***
К вечеру буря рассеивается, и на ночном небе Массер и Секунда, обрамлённые россыпью ярких звёзд, выглядят как настоящие сокровища. Город оживает, торговцы открывают лавки, несмотря на поздний час, зазывают подойти именно к ним. Несколько особенно бойких устраивают дегустации прямо на улице, раздавая всем желающим бесплатный свежеиспечённый хлеб со сквибовым желе и бутыли суджаммы. — Такое оживление ночью… Я никак не могу перестать рассматривать всё вокруг. Когорун настолько отличается от Морнхолда. Внешне он строгий, серый, почти сливающийся с окружающим его пейзажем. Словно защитным заклинанием покрытый. Но чем дальше проходишь, тем больше красок с удивлением замечаешь повсюду. Тут и вывески всех возможных магических услуг, рассеивающие тьму, словно мерцающие огоньки, и флаги других Домов, располагающиеся в своих маленьких посольствах, и аккуратные, виднеющиеся сквозь большие окна, оранжереи, заполненные растениями со всех концов Нирна. Этот город похож на Дагота. Он тоже внешне строгий и холодный. Настоящего себя показывает только для близких… — Здесь часто проходят Велоти, и в основном ярмарки в ночное время открыты для них, — Ревин Дагот, один из тех кимеров, что встречали нас днём, указывает на нескольких людей в доспехах из кожи нетча. — Ну и ещё после бурь, как сегодня. Край у нас суровый, и мы привыкли подстраиваться под условия. Где-то недалеко раздаётся звук взрыва, словно кто-то пробивает проход в шахты, и я, невольно вздрогнув, оборачиваюсь в сторону шума. Ревина моя реакция, похоже, забавляет. — Снова Галам представления устраивает, — усмехается, совсем как Ворин, и покровительственно смотрит на меня. — Велоти очень нравятся такие вот демонстрации силы. Свитки с заклинаниями мешками метут. — Они настолько богаты? — В основном да. Гораздо богаче, скажем, тех же малых Домов. А мимо нас чаще всего проходит клан Уршилаку, один из самых обеспеченных среди Велоти. У них неподалёку от нас постоянное жилище. Там они пережидают зиму, прежде чем снова начать кочевать. — У них должна быть хорошая охрана, — ловлю на себе его непонимающий взгляд и поясняю, — Чтобы перевозить с собой столько золота. Разбойников у нас на дорогах хватает. — А мы не всегда продаём им товары за золото. — Задирает рукав мантии и показывает искусно сделанный кожаный наруч цвета сырой земли, с выдолбленным рисунком, изображающим охоту на кагути. И настолько замысловато сделано, что я сама не замечаю, как подхожу вплотную к нему и уже кончиками пальцев с интересом провожу по неровной поверхности. Вряд ли это просто украшение, скорее… Нащупываю около запястья скрытый механизм и уже собираюсь потянуть за тонкий ремешок, как Ревин отнимает руку и, оглядевшись, не увидел ли кто, прячет наруч обратно под мантию. — Осторожнее, ваше величество. Эта вещь настолько же смертоносна, насколько и красива. Несколько проходящих мимо нас кимеров оглядываются, перешёптываясь о чём-то, и, заметив мой взгляд, быстрее идут дальше. — Зачем так громко, Ревин! Я специально оделась просто, чтобы никто не знал, кто я. Так куда проще и безопаснее. — Вот тут я бы с вами поспорил. — Он останавливает меня, схватив за руку, но, тут же опомнившись, отпускает. — Если вас заинтересовала эта вещица, то я достану вам такую же. Но к тем Велоти, что прибыли сегодня в Когорун, подходить бы не советовал. У них нет символа клана ни на доспехах, ни на повозках, а значит, они изгои и не подчиняются законам. Но его последнее замечание лишь подогревает мой интерес. Если не подчиняются законам, то, возможно, и товары могут возить не вполне легальные. Или практиковать не совсем… привычную магию. Может быть, даже знают, что делать с раной от даэдрического оружия… А моя одежда очень кстати гарантирует полное инкогнито. — Вы идёте? Вам не помешало бы отдохнуть с дороги, а по городу, если пожелаете, я устрою экскурсию завтра. — Ревин очень настойчиво пытается увести меня подальше от площади. — Идите, я скоро догоню. Усмехается и совершенно точно ни единому моему слову не верит, но, учтиво поклонившись, уходит. Этот Ревин весьма интересная личность. Внешне очень похож на Ворина, разве что выше и чуть шире в плечах, а вот характер у него определённо как у Вивека… И никак не могу понять, за кого меня считает: то ли за королеву, чьё место во дворце среди служанок, то ли за настоящего воина, способного постоять за себя и защитить других. Наверное, поэтому постоянно настороже. Наконец остаюсь одна и осторожно осматриваюсь. На площади слишком много стражников, и я уверена — как минимум нескольких прислал Ревин, чтобы проконтролировать мои действия. Решаю переждать и незаметно проследить за приезжими Велоти, когда они будут уходить. А пока подхожу к тем самым торговцам, беру приглянувшийся пирог и стакан суджаммы. Выслушиваю целую лекцию о том, как правильно надо печь хлеб с желе, чтобы он получился вкусным, а желе не стало жидким, в чём лучше настаивать суджамму, и делаю вид, что мне очень интересно. Очень. Даже покупаю один, перед тем как уйти, потому что действительно оказывается вкусным и необычным. Мимо пробегают две молоденькие девушки в одеждах Дома Редоран, и до меня долетают обрывки их разговора: — Говорят, этот Арвин очень красивый! Интересно, нашей леди повезёт больше? Или, как с её сестрой, всё сорвётся в последний момент? — хихикая, произносит первая. Вторая же, шикнув, толкает её в плечо. — Тихо! Вдруг кто услышит. Ты же знаешь, что на эту тему нельзя говорить! — Она воровато осматривается и послушно идёт за первой, явно привлечённой запахами и яркими огнями ночной площади. — Да помню. И не понимаю Леди Фалену. Первый советник, конечно, очень красивый, но такой жуткий! — Она передёргивает плечами и заворожёно перебирает в руках стеклянное ожерелье. — Смотри, какая красота! Тут же к ним подбегает полноватый торговец, уговаривающий "прекрасных юных дев" на себя примерить его, безусловно, самые лучшие во всём Ресдайне украшения. Первая девушка смеётся и подставляет торговцу шею, а вторая лишь упрямо поджимает губы. — Леди Фалена долго горевала. А она ведь такая хорошая! Зачем было доводить всё почти до свадьбы, а потом отказываться? Порядочные меры так не поступают! Торговец неодобрительно косится на них, и первая, поклонившись, уводит вторую дальше. А я незаметно следую за ними. Значит, у Ворина была невеста? Что же такого могло случиться?.. — Т-ш-ш-ш! Ещё кто кому говорить будет об осторожности! Сама ведь знаешь, что помолвку разорвал даже не он, а сам король. Неясно было, сколько продлится их отсутствие, и вообще останутся ли они в живых. Так что, наоборот, всё вышло как раз благородно. Да и леди Фалена теперь вполне счастлива, разве нет? Пытаюсь переварить услышанное. Значит, всё-таки… Всё-таки это ты. На удивление легко принимаю, наверное, потому что внутри всегда что-то такое подозревала. Это нечестно, Неревар. Получается, сам ты можешь любить двоих одновременно, а ему нельзя создать семью? Вспоминаю затаённую грусть в глазах Ворина, которую списала тогда на долгую разлуку с родными. Теперь же всё приобретает другие оттенки. За своими мыслями пропускаю момент, когда Велоти пропадают с площади, и, чертыхнувшись, пытаюсь как можно незаметнее скрыться тоже, надеясь, что смогу найти их в закоулках Когоруна. На контрасте с центром, дальние улицы выглядят пустынно. Звуки собственных шагов кажутся слишком громкими, и я всерьёз начинаю опасаться, что меня выследят, если уже не выследили. Нельзя, чтобы кто-то узнал о том, что я хочу сделать. Завернув за угол какого-то здания, слышу вдалеке грубый мужской смех. Ускоряю шаг, надеясь только, что не ошиблась. Что это те, кого я искала. После почти кромешной тьмы яркий свет большого костра слепит, едкий дым режет глаза. Их лагерь стоит на отшибе за чертой города. Пять соединённых одним тентом средних юрт окружают полыхающее кострище. Голоса, только что весело переговаривавшиеся, стихают, и я понимаю, что меня обнаружили раньше, чем хотелось бы. Раньше, чем я смогла продумать в голове план действий. Вдыхаю полной грудью, и всё тот же синеватый дым заполняет лёгкие. Сознание невесомым почти становится, а ноги вмиг словно наливаются свинцом. Шаги через силу даются. Но я упорно иду, всё ближе. Ориентируюсь по теплу, щедро отдаваемому пламенем. Стараюсь изо всех сил унять разбушевавшийся внутри инстинкт самосохранения. Это место выглядит опасно. Ничего общего с обычными поселениями или стоянками Велоти. "Это всё потому что Ревин наговорил мне всякой чепухи про них", — убеждаю себя. Самовнушение вкупе с теплящейся надеждой придаёт уверенности. В конце концов, что могут сделать мне эти дикари? Мне, Альмалексии, прозванной на последней войне Цветком Смерти. А вот помочь — очень даже. По крайней мере, я на это надеюсь… — Доброго вечера, путники, — голос, словно не мой, звучит слишком сипло. Но так, наверное, даже лучше. Меньше вероятность быть узнанной. — Есть у вас здесь шаманка или колдунья? Сидящие вокруг костра кимеры ухмыляются, но молчат. Продолжают заниматься своими делами, словно меня и нет. Только один, молодой совсем, сидящий, скрючившись, на большом барабане, заговаривает. Но не со мной, а в пустоту. Словно не видит. — Иди за мной. — Встаёт и, не дожидаясь, уходит во тьму ночи. А я, опомнившись, почти бегу за ним, нагоняя у самого входа в отдалённую, непонятно каким чудом втиснутую между двумя побольше, юрту. Кимер оборачивается, и я только усилием воли не отшатываюсь в ужасе. Хотя он бы всё равно не увидел. Потому что сквозь грязные, заношенные бинты с налипшими кусками гноя проглядываются пустые дыры глазниц. — Не знаю, зачем тебе наша колдунья, но подумай хорошенько, перед тем как зайти внутрь. И уходит. Так же быстро, уверенным шагом, как будто видит. А я остаюсь одна в кромешной тьме, напротив плотно запертого входа в юрту шаманки. И ведь костёр не так далеко, его свет должен долетать и сюда, но нет. И звуки не слышны. Кроме собственного учащённого сердцебиения и тяжёлого дыхания — ничего. Сжимаю руки в кулаки. "Я сама пришла сюда. Я сильная, сильнее их, просто… Не знаю того, что нужно. Того, что может знать она", — повторяю про себя, и шрам, отзываясь, начинает жечь. Решаюсь.