***
— Неревар, зачем ты притащил меня сюда? — голос Ворина сбивчивый. — Это же ваши покои, имей хоть каплю уважения! Усмехаемся одновременно. Я потому что никогда бы не подумала, что Ворин может сказать такое, а ты потому что, как бы он ни упирался, не отпустишь. Вы пока что не видите меня. Точнее, он не видит. Поэтому всё же сдаётся под твоим напором и отвечает на поцелуи. Даёт увлечь себя сначала на середину комнаты, и всё ближе к постели. На которой, скрытая балдахином из тёмно-синей тюли, лежу я. Смотрю из-под полуопущенных ресниц, как ты оттягиваешь его волосы, углубляя поцелуй, как он сжимает твои руки в попытке скинуть, как яркий, словно лихорадочный, румянец покрывает бледную кожу. Если видеть в вас только любовников, то ничего кроме злобы и ненависти не почувствуешь. Но если смотреть на вас как на своих любовников, то всё окрашивается в другие тона. Слишком долго я была без мужчины, и нетерпение разливается по телу. Хочу оказаться и на его, и на твоём месте одновременно. Не разрывая поцелуя, толкаешь Ворина на кровать, а я, осторожно подобравшись сзади, провожу руками по его спине и дальше к запаху мантии на груди. — Что?! — Ворин испуганно оборачивается и непонимающе смотрит на меня. — Что ты здесь… —Я хочу этого, — раньше меня произносишь, и это звучит не как просьба. Как приказ. — Альмалексия готова пойти на это ради меня. А ты можешь, Ворин? — Давишь на его плечи, и он подаётся сильнее мне навстречу, касается лопатками груди. Не отрываешь взгляда — подавляющего и в то же время молящего. Словно в тебе, как во мне недавно, две сущности борются. На мгновение мне всерьёз кажется, что Ворин развернётся и уйдёт, но он с непроницаемым выражением лица касается моей руки и… Направляет её дальше, головой откидываясь на моё плечо. Едва слышным шёпотом произносит: "Знаешь ведь, что ради тебя на всё пойду" и, к моему удивлению, обхватив рукой шею, впивается в мои губы каким-то отчаянным поцелуем. Это… по-другому. Его губы мягче, дарят не возбуждение, а волнение. Язык проходится вдоль зубов и проталкивается дальше, ищет ответа. Мы не отдаёмся страсти, а прислушиваемся к ощущениям. И твой взгляд во много раз горячее его ласки. Но это пока. Разрезаешь кинжалом его пояс и, прежде чем Ворин успевает начать возмущаться, со смехом вновь заставляешь поцеловать меня. Отодвигаю полы его мантии, снимаю и провожу руками по оголившемуся торсу, везде, куда могу дотянуться. Никогда бы не подумала, но тело Ворина подтянутое, твёрдое. Почти такое же как твоё. Контуры мышц легко угадываются. Только кожа гораздо нежнее, красные полосы от ногтей ярче вырисовываются, и мне хочется узнать, насколько легко на его теле отпечатаются мои поцелуи? Устраиваюсь рядом, нависаю над ним, хочу заглянуть в глаза, чтобы понять, что чувствует, но не могу. Зажмурился так, словно изо всех сил представляет на моём месте кого-то. Кого-то другого. Это задевает, и теперь мне ещё больше хочется самой его распалить, без твоей помощи. Долгими поцелуями веду от подбородка к шее, ключицам, пока его руки, направленные тобой, сжимают мою грудь. Спускаюсь ниже, обхватывая рукой полувставший член. Ты накрываешь своей, показываешь, как ему больше нравится, а Ворин впервые хрипло стонет, выгибаясь, как кошка. Нетерпение сквозит в каждом твоём жесте, каждом взгляде, направленном на наши обнажённые тела, но ты недаром столько тренировал дух. Только наблюдаешь, не даёшь ни прикоснуться к тебе, ни поцеловать — ни ему, ни мне. Зато сам исследуешь наши тела, сплетаешь всё ближе, и я впервые чувствую Ворина кожа к коже. Приятно… Мускусный запах, не такой терпкий как твой, смешанный с ароматами свежих трав и чего-то сладкого, возбуждает. Не прекращая двигать рукой, опускаюсь и слизываю капельку пота с виска, прикусываю мочку уха. И чуть не кричу, когда он одной рукой проводит вдоль позвоночника, а другой зажимает между пальцами сосок, быстрее толкается в руку, и его головка с каждым движением касается моего живота. Всё ещё слепо. И так странно, словно я в первый раз касаюсь мужчины. В том, что я его первая женщина, ни минуты не сомневаюсь. Моё тело отличается от твоего, но он безошибочно угадывает чувствительные точки, ласкает нежно, почти невесомо, и меня уже потряхивает от возбуждения и необходимости получить больше. Хочу, чтобы он изнывал от желания овладеть мной. Чтобы лихорадочно ласкал, а не методично, словно по книжке. Хочу… Сама направляю его руку меж своих ног и прижимаю ладонь. Снова целую, не закрывая глаз, и на этот раз получаю ответный взгляд. Смятение, смешанное с толикой страсти. Значит, всё-таки не только ради тебя. Позволяю Ворину исследовать себя пальцами, и когда он задевает клитор, вскрикиваю, вцепляясь в его плечи. — Ещё… — так хрипло, будто и не мой голос. Седлаю узкие бёдра, трусь о его член, и мир красками перед глазами вспыхивает, когда ощущаю внутри твои пальцы. Входишь резко, сразу тремя, и двигаешь быстро, чуть согнув, всё время задевая чувствительную точку изнутри. А Ворин снаружи ускоряет темп, вторит тебе и сильнее свободной сжимает то одно, то другое полушарие груди, растирая большим пальцем ореолы сосков. Приподнимаясь снова в сидячее положение, сливается с тобой в поцелуе. Совсем рядом, я чувствую вашу страсть, зажатая меж поджарых тел, бесстыдно насаживаюсь на твои пальцы, откидываю голову на плечо, и следующий поцелуй ощущаю на своей шее. А Ворин от ключиц спускается к груди и осторожно, словно боится сделать больно, втягивает в рот, языком играется, сминая, выводя какие-то странные узоры пальцами. Всё тело в огне… Не хочу и даже не пытаюсь сдерживать стоны. Так остро чувствую вас — вас обоих. Кажется, будто вот-вот сгорю. Каждый вдох воспламеняет ещё сильнее, и я уже близка к тому, чтобы расплакаться, умоляя, наконец, взять меня. Грубо, нежно, медленно, быстро, сразу вдвоём или поодиночке — не важно. Я хочу. С дьявольской ухмылкой целуешь меня в затылок и, прижимаясь ещё ближе, толкаешь Ворина, заставляя лечь обратно на постель. А затем приподнимаешь мои бёдра и одним движением усаживаешь на него. Оба вскрикиваем, одновременно. Замираем. Ощущение наполненности топит, а ещё — триумфа. Потому что вот сейчас, в этот самый момент, он мой. Ворин Дагот, которого ты так сильно любишь. О котором в самых тёмных своих мечтах грезит Вивек, зная, что никогда не получит его. А я уже получила. Плавно покачиваюсь, сжимаясь вокруг него плотнее, так нам обоим приятнее. Настолько, что его руки до синяков сминают мои бёдра, глубже насаживая на себя, почти до боли. Почувствуй, Ворин. Почувствуй, что значит обладать женщиной. Тянется, чтобы вновь поцеловать, но ты оказываешься быстрее, придавливая его к кровати за плечи, наматывая длинные волосы на руку и на всю длину вставляя свой член в приоткрытый рот. Ворин давится, пытается отбиться, но ты фиксируешь ногами его руки, обездвиживая, и с довольным рычанием толкаешься в глотку. А я глаз не могу оторвать. Вторю твоему ритму, словно зачарованная, наблюдаю за дорожками слёз на его лице, за чуть проступающей с каждым особенно сильным толчком крупной головкой сквозь горло, и сглатываю образовавшуюся слюну. Я тоже хочу вот так. Давиться тобой, беззвучными криками вырывать рваные хрипы, и взгляд, от которого мороз по коже… Он обманщик. Сколько угодно может делать вид, что ему не нравится, но я чувствую, как с каждым твоим движением он всё больше и твёрже внутри меня становится. Выгибаюсь, обхватывая руками мягкие полушария груди, сгораю под твоим взглядом, едва не отталкиваю, твои поцелуи — как по оголённым нервам. Со всей силы царапаю грубую кожу, солоноватый запах крови пьянит, и я с удовольствием слизываю алые капли, демонстративно. Провоцирующе. Одинаково резко отстраняешься от меня и от Ворина, ладонью мою голову опускаешь к его, и он слепо, словно котёнок, приникает ко мне. Втягивает, посасывает нижнюю губу, играется языком, щедро делясь твоим вкусом со мной. Горьковато-солёный поцелуй, уносящий сознание прочь окончательно. Настолько упиваемся друг другом, что не сразу замечаем, как ты меняешь положение. — Вы прекрасны, — выдыхаешь мне в шею, вылизываешь, ведёшь языком мокрую дорожку до впадинки бёдер, по едва не до основания вышедшему из меня члену Ворина и ещё ниже… Чувствую, как ты хватаешь его за ноги и тянешь на себя, широко разводя их в стороны. Его глаза расширяются, чёрные уже почти полностью, несдерживаемый болезненный стон кнутом по нервным окончаниям бьёт, и я почти понимаю его чувства. Одной рукой входишь в него, растягиваешь, я чувствую эти толчки, а другой играешься со мной, заставляя дугой выгибаться и тут же обратно, от слишком сильного удовольствия. — Сделай это… — Ворин произносит таким до безумия пошлым голосом, смотрит на тебя таким похотливым взглядом, что я его не узнаю. Это просто не может быть он. Этот мужчина — не холодный и сдержанный Ворин Дагот, а чувственный и соблазнительный дьявол. Совсем как в тот раз, когда я впервые узнала о вашей любви. Только теперь я не воришка-наблюдатель. Ты с довольной ухмылкой берёшь мою руку и заводишь назад, так чтобы я сама направила тебя к нему. Трёшься о разработанное колечко мышц, толкаешься в мою руку и совсем немного проникаешь внутрь него. И я вместе с тобой кончиками пальцев. Ворин словно в лихорадке мечется по кровати, всё беспорядочнее двигаясь во мне, и до крови закусывает губу, когда ты, наконец, входишь. Не могу удержаться, слизываю её, присасываясь к ранке, вытягивая концентрированное удовольствие, изнывая под вашими руками на моём теле. Со мной ты обычно нежнее, бережнее. А с Ворином не церемонишься, сразу срываясь на резкие размашистые толчки, из-за которых мы каждый раз чуть не разъединяемся. Заметив, за плечи тянешь меня на себя и с каждым своим движением давишь, заставляя насаживаться глубже, сплетая наши тела, наши души — воедино. Пока мир окончательно не исчезает в водовороте удовольствия. Раз за разом…***
— Останься, — я в последний момент успеваю ухватить Ворина за руку. — Не уходи. Пробивающиеся сквозь расписанные ставни первые рассветные лучи освещают его тело, раскрывая тайну этой ночи. Весь в наших метках. А мы — в его. Смотрит на меня неуверенно, но всё же осторожно укладывается обратно, и я засыпаю, уткнувшись носом в его тёплую шею, на задворках сознания понимаю, что вот сейчас всё именно так, как должно быть.