***
Приглашения были разосланы самим учителем, и вот старейшины Дома Индорил прибыли со всех концов Ресдайна ради того, чтобы провести древнюю, как сама земля Велоти, церемонию, которая одновременно служит и проверкой. В маленькой комнатушке претендента со мной только учитель, хотя я больше был бы рад оказаться здесь один. Не могу видеть его и не вспоминать. Не могу унять дрожь, едва почувствовав тепло его кожи, все инстинкты вопят о том, что он — враг. Враг, которого я всё ещё не в силах победить. Пока. Не могу смотреть на его лицо и не переживать заново все мгновения моего падения, пытки, что оказалась куда хуже его угроз и уроков. Не могу не думать о том, что всё это время представлял Кагренак, глядя на неприступного и величественного Ворина Дагота. До сих пор не понимаю, как ты мог, словно червя на крючок, насаживать его ради того, чтобы союз с двемерами оставался нерушим. Дружба? Ха! Даже это чувство внутри твоего сердца пропитали лицемерие и гордыня. — Я надеюсь, ты смог усовершенствовать заклятие, чтобы они не узнали того, что знаю я. — Учитель поправляет на мне обычную чёрную мантию и на секунду замирает, ощупывая спрятанный под плотной тканью механизм. Протягивает вторую руку и легонько проводит по металлу на лице, чуть хмурится, но, заметив мой взгляд, ободряюще улыбается. — Удачи тебе, Сота Сил. Как бы то ни было, я был рад учить тебя. В этот момент кажется настоящим. В этот момент снова настолько близок, но… Пропитанный магией металл блокирует то, что раньше было моей слабостью, и я лишь одним уголком губ улыбаюсь да почтительно склоняю голову, перед тем как дать ему первому выйти. А за ним — мой черёд. В круглой зале для церемоний нет посторонних глаз, даже воинов, обычно охраняющих дворец, не видно. Да и нужны ли они, когда по краям внутреннего церемониального круга стоят пять самых могущественных магов твоего Дома? Нужны ли они, когда в отдалении вижу тебя в окружении Вивека, Альмалексии и лорда Дагота? Благодаря усовершенствованной технологии линз вижу отчётливо, несмотря на то что единственное освещение во всей зале — лунный свет, тонкими полосками-лезвиями падающий из узких, продолговатых, скорее, даже не окон, а отверстий, расположенных почти под самой крышей. Делаю шаг, и его отзвук, несмотря на мягкую поступь, почти оглушает. Эхом отдаётся от стен, сливаясь с шорохом развешанных по периметру флагов Дома. Прислушиваюсь. Иду в такт биению их сердец, а внутри, несмотря на тёплую ткань мантии — леденящий душу холод. Я так давно этого ждал, так мечтал об этом моменте. Представлял, как горд за меня будет учитель, как ты будешь улыбаться мне, сидя на троне, как даже вечно безразличная Альмалексия не сможет оторвать глаз от моей фигуры, а Вивек будет записывать происходящее для будущих поколений, чуть поскрипывая кончиком пера по пергаменту. Раньше думал, что этот момент сделает меня одним из вас, теперь же — что освободит. Освободит от бремени твоего безвольного последователя и дарует мне возможность самому вершить свою судьбу. Ровно двенадцать шагов, и я на месте. Стою в центре залы, и вокруг каждого из мастеров загорается магический светоч, а сами они готовятся к проверке. У меня нет обратного пути. Нет права на ошибку. — Уважаемые мастера, я собрал вас сегодня для того, чтобы вы приняли в свои ряды моего ученика, Сота Сила из Дома Сота, — голос учителя пронизывает царящую в зале тишину, и я вздрагиваю. — Знаю, что это не совсем по правилам, ведь я не принадлежу к вашему Дому, но как первый советник короля, от его лица прошу провести церемонию по всем правилам. Он почтительно кланяется, а старший из мастеров едко замечает: — Так же, как и ваш ученик, Лорд Дагот… — кажется, хочет добавить ещё что-то, но оба ловим горящий холодной яростью и предупреждением твой взгляд, и он словно кагути поджимает хвост и даже манеру речи меняет: — Но в силу сложившихся обстоятельств… Мы с другими старейшинами согласны. Итак, — обращаясь уже ко мне, — приступим. Договорив, он с величественным видом встаёт на своё место: начертанную на каменном полу магическими чернилами руну, слабо подсвечивающуюся алым. Его примеру следуют остальные мастера, и воздух наполняется магическими энергиями от слияния рун и сил волшебников. Все взгляды направлены на меня, и кожу покалывает от предвкушения и ощущения нереальности. Будто я и не в Нирне вовсе, а в одном из планов Обливиона. Готовлюсь. Чувствую себя не в зале дворца Морнхолда, а на поле боя. От других, излишне участливых и болтливых магов наслышан о том, что в ходе церемонии многие неудачливые претенденты получили серьёзные ранения, а в паре случаев даже отправлялись прямиком к предкам. Но я не такой. Не такой, начиная с учителя, посвятившего меня в тайны магического искусства, и заканчивая собственными амбициями и гордостью. Она — одновременно и проклятие наше, и сила, с помощью которой достигаем небывалых высот. Заставляем считаться с собой. Между тем один из мастеров улавливает посланный учителем сигнал, и церемония начинается. Первую, из магии и особого умения мастера разрушения Вирела сотканную цепь не вижу. Чувствую. Она пронзает тело меж лопаток и, минуя смертную оболочку, ржавым крюком пропарывает магическую суть. Цель обряда: избавиться от каждой из посланных мастерами цепей, тем самым доказав свою силу. И использовать разрешается лишь то заклятие, которое я представил учителю. Сотворённое мной, оно должно быть уникальным настолько, чтобы разорвать магию всех школ. И вроде бы не должен ощущать мнимой физической боли, разрушение — школа грубая, больше всех других походящая на воинское ремесло, но даже так едва сдерживаюсь, чтобы не оступиться, остаться стоять ровно. Мастера начинают переглядываться, явно сбитые с толку моим бездействием. Встречаемся взглядами с учителем, и он, кажется, понимает. Даёт остальным знак продолжать. Вторая цепь живой удавкой затягивается вокруг шеи. Кожу начинает нестерпимо жечь, и сколько ни пытаюсь вдохнуть — не выходит. Горло изнутри будто раскалённой смолой залили. Даже зная, что всё это лишь иллюзия, агонией накрывает. И, наверное, справиться было бы сложнее, но ядовитая ухмылка мастера Нарена придаёт сил. Из всех нынешних старейшин именно его презираю больше остальных. Непродуманная жестокость и самоуверенность идут с ним рука об руку, и возможность стереть, наконец, это высокомерное выражение с его лица упустить не могу. Закрываю глаза и концентрируюсь на том, что это всё иллюзия. Что мои собственные чувства меня обманывают. Прислушиваюсь к боли от цепи разрушения и сосредотачиваюсь на ней. Если я не могу дышать, значит, мне и не нужно. Если от боли выкручивает всего, значит, так и должно быть. По крупице отпускает. По крупице легче становится, и почти верю, что это моя заслуга. Почти. Открываю глаза и вижу перед собой застилающую всё синеватую дымку тумана. Она обволакивает меня с ног до головы и приятно холодит кожу, даже через иллюзорную удавку дышать становится легче, словно я оказался в ветвистом лесу Дешаана после дождя. Магия Риноласы всегда была такой же внешне хрупкой и нежной, как и она сама. Лишь немногие из посвящённых Дома Индорил знают, что на самом деле она настолько же хороша в ядах, насколько в восстановлении. Лучшая ученица Альмалексии. И то, что я чувствую сейчас облегчение, на деле куда опаснее, чем прямая рана и иллюзорная удавка. Туман через поры в кожу впитывается и потихоньку отравляет организм, делая его похожим на скрибовое желе. Многие пали перед ней именно так, уверовав в выздоровление, не заметили, как стали живыми послушными зомби. Сжимаю покрытую металлическими пластинами руку и решение приходит само. Я неживой. Не кимер, состоящий из плоти и крови, а голем, отлитый из стали в недрах Красной горы. Её магия для меня — ничто. Только уверовав, смогу выжить и пройти церемонию. Впереди ещё два испытания. Лишь убедившись, что я продолжаю стоять ровно, и увидев замешательство на миниатюрном личике Риноласы, мастер колдовства Равлас делает свой ход. Несколько движений длинными пальцами в воздухе, и передо мной появляется небесной красоты крылатый сумрак. Перепончатая кожа цвета пепла блестит под редкими лучами лунного света, обтягивает сильное стройное тело, а в пустых, абсолютно чёрных глазах — ни грамма жизни. Ни грамма участия или заинтересованности, и тем не менее по велению призывателя выражение её лица прямо на моих глазах изменяется, становится обольстительным: пухлые губки приоткрываются и дыхание, сбившееся, а глаза, всё такие же пустые, увлажняются. С каждым движением мощных крыльев подбирается всё ближе, пока не оборачивается вокруг руки и плеча, уже не иллюзорно пропоров когтями предплечье. Это испытание из всех — самое простое для меня. На любого другого кимера прекрасная служительница Азуры повлияла бы зомбически, они бы даже не заметили, как она через раны вытянула бы по крупице всю их душу, и очнулись бы, лишь оказавшись в самых мрачных уголках Лунной Тени. Для меня же это… слишком банально. Я столько раз испытывал на себе магию этих существ, стольких из них на молекулы разобрал, что не чувствую ровным счётом ничего, кроме толики раздражения. Она хочет вытянуть из меня душу? Прекрасно. Пускай пытается сколько влезет. Моя душа томится в царстве Мерунеса Дагона с тех пор, как я стал свидетелем уничтожения своего Дома. За эти годы я вполне научился жить без неё. Показательно тянусь свободной рукой к её лицу и медленно с нажимом провожу по гладкому лицу, оставляя глубокие, истекающие тёмной кровью раны. Не уничтожаю, просто жду последней цепи. Не пытаюсь даже угадать, что это может быть. Настигает неожиданно и куда быстрее, чем я думал. Тысячей тончайших игл под кожу, ногти, дёсны впивается, выжигает глазные яблоки. Мастер Карвина фантазией тоже не блещет, но, должен признать, её заклятие паралича превосходно. Моя плоть становится клеткой, и самое мерзкое, что не могу оторвать пальцы от кровоточащего лица крылатого сумрака. Холодную, как лёд, липкую тёмную жидкость не чувствую из-за паралича, но одного только вида достаточно, чтобы изнутри себя ею заполненным почувствовать. Вот и всё. Теперь мой черёд показать себя. Наслаждаюсь предвкушением триумфа, пока не встречаюсь взглядом с учителем. С первого может показаться, что всё как обычно, но в его псевдорасслабленной позе, в каждой мышце чувствуется напряжение. Предупреждение. Угроза. Но я не настолько глуп, чтобы спотыкаться об одну кочку дважды. Теперь, чтобы активировать заклятие, мне не нужно ментально связываться с близнецами, хватает тех магических энергий, которые я заключил в накладках на руке. Сосредотачиваюсь и считываю каждое из заклятий мастеров. Не внешнюю сторону, а самую суть. Пропускаю через себя, подбираю нужные ключики и разом все цепи сбрасываю. Мгновенная боль ослепляет и сбивает с ног не только меня, но и всех мастеров с той лишь разницей, что я поднимаюсь куда быстрее них. В ушах до сих пор звенит от мощной звуковой волны столкнувшихся заклятий, но зрение в порядке, и я вкушаю плоды своего триумфа, оглядывая ошарашенных, пытающихся встать мастеров, и даже на твоём лице неприкрытое удивление вижу. Улыбаются только учитель и Вивек, будто и не сомневались в моей победе. Лорд Ворин тактично дожидается, пока мастера восстановят равновесие, и только потом выходит вперёд. Медленно и величественно шурша полами богато расшитой мантии, входит в круг и становится напротив меня. Когда замечаю в его руках кольцо с гербовым символом дома Сота, дыхание против воли спирает. Я так долго ждал этого. Так много работал и стольким пожертвовал… И в тот момент, когда зала наполняется его спокойным ровным голосом, понимаю, что не зря. Ощущение триумфа полностью излечивает от боли и следов наложенных на меня заклятий. — Сота Сил, рождённый в Доме Сота и ныне принадлежащий к Дому Индорил, ты прошёл проверку великих мастеров Дома. Теперь ты — один из нас. Теперь ты — мастер. — Голоса других сливаются с голосом лорда Ворина, вторя ему. — Чти же наши законы и Богов. Чти предков и приумножай величие своего Дома во имя короля и всего Ресдайна! Их слова похожи на песню. Они гипнотизируют, и когда учитель велит мне дать ему руку, я с трудом могу пошевелить даже пальцем, будто все кости в теле стали мягкими, как у новорождённого квама. Он перехватывает мою ладонь и сам приближает к себе. Смотрит неотрывно в глаза и надевает кольцо мастера мне на палец. Холодит толстой полоской драгоценного металла. Наполненной магией по телу проходит, спаиваясь с моей собственной. Чтобы навечно и не оторвать. Не дар даже, а клеймо. Знак, что я принадлежу тебе. Всего лишь ещё одна пешка. Вижу, что он читает мои мысли. Чувствую взгляды, обращённые на нас, и волоски на всём теле встают дыбом. Знаю, о чём они думают. Раньше ни один кимер не мог выдержать всех заклятий. Раньше ни один из них не поверил бы, что возможно разорвать их вот так просто, словно старые рассохшиеся нити. Теперь я — мастер Дома.***
Праздником в честь присвоения мне нового титула занималась Альмалексия. Это сразу видно по вычурно расшитым и развешанным меж стен внутреннего сада дворца тюлям, по количеству приглашённых гостей, коих куда больше, чем я в принципе знаю или видел когда-либо. Барды — и кимеры, и приглашённые из других земель меры — играют весёлую танцевальную музыку, расположившись на массивных подушках в центре сада. Столы ломятся от всевозможных яств, и туда-сюда снуют рабы-аргониане с подносами в руках. На небе, сквозь колышущиеся от любого дуновения ветерка тюли, фонарями светят Массер и Секунда, затмевая своим величием рассыпавшиеся вокруг звёзды. Судя по всему, нашей милосердной королеве плевать на то, что после церемонии и мне, и остальным мастерам требуется отдых. Празднование начинается сразу, как заканчивается официальная часть церемонии, и продолжится до полного восхода солнца. А значит, о сне и мягкой постели с послушными рабами Кагренака можно забыть. До самого полудня придётся терпеть излишнее внимание знакомых и нет кимеров, панибратские похлопывания по плечу и целый таз лицемерных поздравлений. Стоит только представить, и внутренности тугим узлом скручиваются, а пальцы стискивают ножку бокала с вином так, что до ушей долетает едва слышный хруст. — Не круши посуду из любимого сервиза Альмалексии, а не то рискуешь проснуться с ядовитым кинжалом под рёбрами, — совершенно беззвучно подобравшийся ко мне со спины Вивек забирает бокал из рук и очень осторожно ставит его на укрытый тёмно-синей скатертью стол. — Знаю, тебе такие сборища не по душе, — он усмехается и, не касаясь меня даже полами своего пуританского одеяния, просто встаёт рядом, — и уверен, что ты уже устал это слышать, но поздравляю тебя. Искренне. По его голосу чувствую, что правда, хотя… Не даром же он самый талантливый бард и обманщик во всем Ресдайне? Даже если ложь — она одна из немногих, что мне слышать приятно. — Возможно, это слишком напыщенно прозвучит, но я чувствую и себя причастным к тем высотам, которых ты достиг. Не зря я тогда спас тебя и привёл к Неревару. Не зря убеждал Ворина взяться за твоё обучение. Музыка вокруг становится громче и быстрее, и вокруг импровизированного оркестра собирается всё больше танцующих. К нам с Вивеком тоже хотят подойти и утянуть с собой в танец две совсем ещё молодые девчушки, одетые в богато украшенные платья, но Вивек одним ленивым жестом руки отзывает их, словно аргонианских рабынь. — И правда напыщенно, — фыркаю то ли на его слова, то ли на поступок, но в душе не могу не поблагодарить его за спасение. Танцы, помимо молитв, одно из самых ненавистных мною занятий. — Обещаю, что мои стихи, увековечивающие тебя как мастера Дома Индорил, будут величественными и достойными кимера Сота Сила, — он улыбается и, подняв бокал в мою честь, тут же осушает его одним глотком. — Кстати, если захочешь вдруг улизнуть с собственного праздника, господин затворник, то вон та дверь открыта, — неопределённо в левую от массивных столов сторону рукой машет, другой задумчиво потирая гладко выбритый подбородок. — А в качестве подарка я даже могу тебя прикрыть! — Тянется за лютней, висящей на спине, и, подмигнув мне, танцующей походкой прорубает себе путь к оркестру. — А вот за это правда спасибо, — шепчу едва слышно, но Вивек удовлетворённо ухмыляется, и перед тем как уйти, по его губам читаю короткое: — Поспеши.