Белая бабочка

       Чимин отсрочивал встречу с Юной уже третий день. Тогда, в парке, он был словно пьян, его пьянили глаза девушки, и он способен был горы свернуть, а сейчас, словно протрезвев, испугался предстоящих перемен и просто откладывал встречу. Его раздирало внутреннее противоречие: одна его часть жаждала пойти за девушкой и наконец-то избавиться от этого злого рока, роли «груши» для битья, другая же твердила, что перемены ему ни к чему, все эти жалкие попытки окончатся провалом, и получится лишь хуже. Проще говоря, Чима до безумия трусил. Поэтому, сейчас, он сидел в клубе с Тэхеном, оттащив его ещё трезвого подальше от компании, выкладывал на него события этой странной недельки. Тэхен, услышав эту историю задал лишь один вопрос:  — Чего же ты боишься, Чимин? Каких-то там перемен? Перемены будут всегда, где-то к лучшему, где-то к лучшему. Твое бездействие может привести к гораздо более негативным последствиям, нежели согласие на эту аферу. Тем более, когда человек так горит помочь тебе. Если хочешь услышать честно, то она права, ты сам позволяешь так издеваться над собой. Чонгук, услышав от Юнги в свой адрес гораздо менее оскорбительные слова, сразу же встал на дыбы да так, что их еле растащили. И ты прекрасно знаешь, кто сильнее из этих двоих. Юнги больше не смеет надсмехаться над ним, и не потому что боится, а потому что уважает его за то, что он способен отстоять свое мнение. — Я не Чонгук, Тэ, совсем не Чонгук…  — Ты сильный, руки ноги есть, голова вроде работает, но так сносишь все то дерьмо, что на тебя выливают, что ему хочется это делать, снова и снова, до тех пор пока не сломает тебя. Чтобы ты преодолел это. Где-то внутри, он так же жаждет этих твоих перемен, хочет узнать тебя настоящего, а не ту жалкую нюню. У него такой способ узнавать людей. И ты эту проверку не проходишь, и он не понимает, почему остальные с тобой общаются. Это я знаю тебя настолько хорошо, что эта черта твоего характера мне отлично знакома, так же не нравится, но я мирюсь с ней. А Юнги… Он вырос в таком месте, где все боролись за право выживать. И это не прошло бесследно. Поэтому если ты хочешь чтобы таких проблем не возникало, делать хоть что-то, а не пускать нюни о том, что будет ещё хуже. Скорее так оно и будет, но если ты это преодолеешь, то навсегда забудешь об этой проблеме… — Тэхен глубоко вздохнул с отчаяньем глядя на стакан виски за соседним столиком. — Прямо сейчас напиши ей, что согласен завтра встретится, — дождавшись, пока Чимин с высунутым языком наклепал и отправил сообщение, продолжил. — Представляешь, что тут Джин недавно учудил. Он подлил мне в чай виагру и привел в мою постель шлюху, — рассказ прервался печальным вздохом Тэ и смехом Чимина, — мне так это надоело… Он перешел все границы. У него прямо болезнь какая-то, пристроить меня в постель к какой-нибудь знойной красотке. — Интересно, что же случилось с Джином, что вроде такой неглупый парень как он начал такое вытворять. Раньше, мне говорили, он был очень тих, -любопытствовал Чимин.  — Известно, что случилось. Товарищ у него один был, что натолкнул его на эту истину. И теперь он и меня хочет так просветить.  — А почему ты не хочешь попробовать? Ведь нет ничего предосудительного, чтобы переспать с проституткой. Она зарабатывает этим, с ней не считается, да и брат твой успокоится.  — Она разве не человек, Чимин? Одному богу только известно, почему она решила зарабатывать именно таким образом. Может она вынуждена содержать свою родню? или ей просто некуда было податься?  — Тэ, мы не в сказке живем. Поверь, у них у всех был выбор. И они выбрали самое легкое, раздвинуть ноги. Конечно, легче оправдаться тем, что я больше делать не умею, или срочно нужны были деньги. Они все осознанно пошли на это, и не надо их жалеть. Они продают не просто свое тело, они продают возможность почувствовать власть, вседозволенность над женщиной. И это много стоит, пусть это и всего лишь иллюзия власти. — А ты жесток, Чимин. — Нет Тэ. Это ты слишком наивен во всем что касается женщин. И поэтому просто предпочитаешь не общаться с ними, наслушавшись рассказов о нежной и трепетной любви. Так не бывает, Тэ, любые отношения проходят дерьмо, и если они его переживают, то становятся лишь крепче. Не относись к девушке, как к хрупкому цветку, иначе она тебя поимеет. — А эта твоя Юна? Неужели ты не нежен с ней? Наверняка ведь боишься даже дыхнуть в её сторону.  — Юна… она возможно и цветок, может быть даже и хрупкий, но гибкий. В этом и вся её прелесть, она не требует от тебя ни нежности ни грубости, принимает тебя таким, какой ты есть. Чтобы нежничать с ней, я должен её любить хотя бы. А так она мне нравится, но люблю я все же другую. — Ты все ещё любишь ту швабру, что до сих пор отчаянно донимает тебя Джином? Тебе это самому-то не смешно? — Я не знаю, как называть это чувство. Оно просто есть. Хоть я и чувствую к ней негатив, что во мне её интересует лишь информация о Джине, но, что-то есть ещё, и это чувство заставляет держаться её несмотря ни на что, преданно глядеть ей в глаза и ждать, когда она во мне увидит личность, мужчину. По твоему мне смешно? И это я жесток? Я сам все это выбрал, сам мучаюсь и наслаждаюсь этим. — Ну, ну тебя, Чимин. Сам решишь, не ребёнок уже, — Тэхён недовольно поморщился, разговор сложился явно не в ту сторону, и как бы внезапно его озарило. — Слушай, друг, а можно у тебя недолго пожить? Ей богу, братец перешел уже все границы, сил нет. Чимин, выныривая из омута противоречивых мыслей, вызванных словами младшего, пару секунд анализировал вопрос Тэхёна и разрешил ему переночевать у себя, дальнейшее проживание нужно будет согласовать с родителями.        Намджун сидел со своими лучшими друзьями, на своем привычном месте, в любимом клубе. Точнее сказать, с ребятами сидела лишь его биологическая оболочка, что механически опорожняла стаканы крепкого, но уже не пьянящего алкоголя. А ведь ещё пол года назад, выпивка приносила необъятную замутненную радость, тем более в компании верных друзей. Теперь её функцией было лишь облегчать боль, тянущую и невыносимую тоску. Пол года назад, единственной его проблемой было лишь то, что его лучший друг Шуга встречается с младшей сестрой, а теперь… Теперь лишь осталось ловить болезненный и понимающий взгляд Юнги, ночами глушить спирт, а с утра делать вид, что все хорошо. Смотреть на осунувшегося отца, мать, что опухшим от слез лицом натягивает на себя улыбку, а ля все хорошо, и подстраиваться под них. А ещё смотреть, как с каждым днем увядает сестра, как её тело, уже слишком худое, но ещё привлекательное для других, медленно умирает. Её желанием было, чтобы никто не знал, о том, что дни её сочтены, быстро порвав с Юнги, она просто наслаждалась жизнью, такой, какая она есть на самом деле. То, чего мы не замечаем по утрам, спеша на работу или учебу, то, что мы отставляем на последнее место, но оно всегда должно быть на первом месте. Время. Эта постоянно меняющаяся переменная, что делает нашу жизнь не такой однообразной и скучной. А мы плюём на неё загоняя себя в привычные рамки: учеба работа дом сон. Мы просто выкидываем свою жизнь в мусор. А как ещё жить? В принципе, в жизни человека всегда так, мы понимаем ценность того или иного предмета, лишь когда его теряем. Почему мы воспринимаем такой дар, как жизнь, как данное? После таких мыслей, Намджун как правило, приободрялся на какое-то время, но, под неосознанным влиянием семьи, опять оказывался у бутылки. Это был его замкнутый круг, цикл Намджуна, как парень его для себя назвал. Сегодня он ещё вытащит Юнги, промоет ему мозг, очередной раз сказав ему, что смотреть, как умирает дорогой ему человек самое ужасное, что вообще может быть, что тот разрыв необходим им обоим, Юнги чтобы пережить, а Юне знать, что её парень запомнит её ещё красивой.