Стеклянный дождь

"Не все ли равно, найдете вы его или нет, Сатоо-сан? Величайшая мудрость мироздания состоит в том, что все мы можем быть счастливы не с одним конкретным человеком, и даже не с двумя. Существует множество людей, которые могут стать вашими спутниками до самой старости". Чем больше проходило времени с той памятной поездки к Саваде-сан, тем чаще Казуки вспоминал слова, которые старая библиотекарь сказала ему на прощание. Ему вообще казалось, что он помнил до последней мелочи все, что произошло в тот день. Джейк, которого Юуто попросил посодействовать, не смог помочь Казуки. Он позвонил ему как-то вечером, достаточно поздно, и с сожалением сообщил, что бессилен перед поставленной задачей. - Видишь ли, Казуки, то, о чем ты просишь, в некоторой мере является нарушением границ личного пространства, а это преследуется законом. Не зря ведь досье на каждого из нас не выкладывается в интернете. - Я понимаю, - уныло отозвался Казуки. - Наверняка существуют люди, которые способны добыть для тебя нужную информацию об этом парне, но среди моих знакомых таких нет. - Да, я понял, - повторил Казуки и вежливо добавил: - Спасибо, что попытались. - Не за что благодарить, - ответил ему Джейк и, помолчав немного, вздохнул. – Это, конечно, не мое дело, но если человек избегает тебя, возможно, лучше не настаивать. Когда-нибудь, когда он будет готов к этому, или когда придет время, он сам даст о себе знать. "А если не даст? – хотел возмутиться Казуки. – А если он идиот? Если не понимает ничего?.." Однако вместо этого только тихо произнес: - Конечно, вы правы. Умом Казуки понимал, что это действительно так. Взгляд со стороны отчима Юуто был свежим и трезвым. Что будет делать Казуки, если все же найдет Манабу? И какая разница, сколько важных слов он будет готов сказать, если тот не пожелает слушать? Тем не менее, Казуки не желал сдаваться так просто. В тот же день, когда после визита к Саваде-сан Юуто подкинул его до дома, едва оказавшись в своей квартире, Казуки набрал номер Джина. - Я согласен, - без долгих приветствий сообщил он. - Эм... – озадаченно отозвался Джин. Голос у него был сонным, и Казуки даже не удивился: накануне тот ушел с вечера одноклассников в компании весьма симпатичной девушки. Вероятно, теперь Джин отсыпался до обеда. - Я согласен попробовать вернуться в музыку. Кажется, у меня уже есть идея песни. - Это... Это круто, - от такого заявления Джин, как показалось Казуки, даже проснулся. – Офигеть. Надеюсь, ты не пьяный и не шутишь. - Я не пьяный и не шучу. Но у меня сразу вопрос. Как считаешь, Джин, реально раскрутить видеоролик в соцсетях? На том конце послышалась невнятная возня, потом хлопнула дверь – Казуки понятия не имел, чем занимается его собеседник. - Все реально, если у тебя есть деньги, - уже бодрее произнес Джин, видимо, покинувший постель и спальню. - Денег нет, - честно признался Казуки. - Без денег почти нереально, - все так же оптимистично заявил Джин. – Разве что какой-то сногсшибательный шедевр. Для чего тебе? - Мне надо раскрутить в сети песню, - проигнорировал вопрос Казуки. – Песню, которую я сам запишу. В ответ Джин присвистнул, потом коротко рассмеялся. - Казу, ты хоть представляешь, сколько таких умников в мире, которые хотят записать песню и раскрутить ее, не заплатив ни копейки? - Я не хочу раскрутиться, мне надо найти одного человека. - А песня тут при чем? – удивился Джин. - Долго объяснять, - отмахнулся Казуки. – Расскажу при встрече. Увиделись они намного быстрее, чем мог ожидать даже сам Казуки. Песня написалась за одну ночь, сначала слова, потом и музыка. Казуки даже спать не хотелось. Получилось от души и честно – именно то, что нужно. Почему-то Казуки верил, что если донести эту песню до Манабу, изыскать способ, чтобы тот послушал, что-то обязательно изменится – хотя бы его настроение. А в том, что сейчас бывший сосед пребывает в самом отвратительном расположении духа, Казуки даже не сомневался. Однако у Джина композиция не вызвала восторга, скорее, непомерное удивление. - "Моя жизнь без тебя такая фигня..." – внимательно вчитываясь в текст, произнес он и перевел взгляд на Казуки. – Серьезно? - А почему нет? – ничуть не смутился тот. – Фигня же. - "Я скучаю по тебе больше, чем по своим ногам..." – в этот момент голос Джина подозрительно дрогнул, сам он мужественно держался несколько секунд, а потом все же заржал. - Эй, полегче, это моя песня! – возмутился Казуки, но против воли все же улыбнулся. Такая реакция друга его вполне устраивала: Казуки и не хотел, чтобы его признание Манабу вышло печальным или душераздирающим. - Черт... Ну ты вообще... – хохотал до слез Джин. – Что это за песня, мать ее? Я надеюсь, это хоть не баллада? - Нет, мотив очень бодрый. Вот, послушай... - Стой, - в знак протеста Джин поднял руку. – Я еще не отошел от рукописного текста, чтобы слушать это в живую. Рискую сдохнуть. Джин рассмеялся еще громче, а Казуки, глядя на него, почесал затылок. - Ладно, я понял. Эту песню наша будущая группа исполнять не будет, - сказал он. – Но мне самому надо ее спеть и записать. Можно даже по-домашнему, сидя на диване. Главное – распространить. Еще тяжело дыша от смеха, Джин отложил в сторону листок с текстом и покачал головой. Насмешливая улыбка никак не сходила с его лица. - Ты неисправим, Казу, - наконец произнес он. – В тебе одном живут и уживаются одновременно романтик и придурок. Только в результате такого союза могла получиться подобная... песня. Казуки был готов поклясться, что друг хотел употребить другое слово и исправился в самый последний момент. - Спасибо за комплимент, - вслух сказал он, подмигнув Джину. - Ты уверен, что чувак, которого ты ищешь, после такого не подаст на тебя в суд? - За что? – удивился Казуки. - Не за что, а зачем. Чтобы суд выдал постановление, запрещающее тебе подходить к нему ближе, чем на сто метров. - Ничего он не подаст, он же знает меня. Сопливые баллады никогда мне не давались, а тут я, между прочим, всю душу вложил! - Стремная у тебя душа, - фыркнул Джин. – Если так уверен, что не сделаешь только хуже, попробовать, конечно, можно, но вряд ли этот шедевр прогремит на все интернеты. Только если у тебя есть идея шикарного ролика... - У меня нет идеи и нет времени снимать что-то шикарное, - отмахнулся Казуки. – Надо действовать быстро. Да и пышное видео лишним будет, я уверен. Песни достаточно. Про себя Казуки подумал, что даже если его ролик найдет главного и единственно нужного слушателя, возможно, даже сама песня будет лишней. Реакцию Манабу сложно было предугадать. - Обещай мне, что ты споешь эту песню первый и последний раз для видео. И никогда – никогда и ни за что – не пожелаешь петь ее в группе, - Джин улыбался, и глаза его смеялись, но Казуки не сомневался, что тот был сейчас серьезен как никогда. - Обещаю, - для пущей убедительности он прижал руку к сердцу. - Какое облегчение, - усмехнулся Джин. – Ладно, чем я могу помочь? Шедевр, как и обещал Джин, на все интернеты не прогремел, однако за первый месяц количество просмотров ролика перевалило за шесть тысяч. Казуки посчитал бы это успехом, если бы его цель была достигнута. Однако телефон по-прежнему молчал, а голову не посетила ни единая дельная идея, что еще можно предпринять. Он и правда записал ролик у себя дома на том самом диване, где они с Манабу любили коротать вечера, смотря фильмы и занимаясь сексом. Свой маленький клип Казуки назвал "Разыскивается Манабу! Верните за вознаграждение!" и просто спел, не говоря ни слова ни до, ни после песни. Пересматривая полученный результат, Казуки даже представил, как Манабу, увидев его творение, закатит глаза к потолку и протянет: "Вот приду-урок..."– но потом обязательно послушает. Комментарии к видео Казуки на всякий случай отключил: мало ли, кто что выскажет по поводу услышанного, а Манабу потом неизвестно как отреагирует. - Нужна ваша помощь, - сообщил Казуки в центре группе, с которой занимался на тренинге. – У меня случилась серьезная неприятность: пропал человек, который мне дорог. Я хочу уговорить его вернуться, но сам, боюсь, не справлюсь. Как обычно, пациенты ортопедического центра охотно пришли на помощь своему товарищу по несчастью, пускай в этот раз помощь потребовалась необычная. Казуки надеяться не смел, что сарафанное радио сработает настолько хорошо – слабенькая, но да хоть такая популярность у ролика появилась. Даже когда ссылку распространяли с припиской "посмотрите на этого оленя", Казуки радовался, искренне считая, что плохой рекламы не бывает. - Ну что там Манабу? Нашелся? – первый месяц едва ли не каждый день спрашивали его в центре. - Еще нет, - старательно демонстрируя оптимизм, отвечал Казуки. Потом стали спрашивать реже, позже вообще перестали, и эта история позабылась. Весна закончилась, в свои права вступило жаркое лето, но Манабу так и не дал о себе знать. Каждый вечер, засыпая один в квартире, Казуки вспоминал своего недружелюбного соседа, перебирал в памяти мелочи и детали их недолгого общения и понимал, что скучает, пускай острота чувства постепенно притуплялась. Как-то раз на пути в центр на безлюдной улице Казуки въехал колесом коляски в желобок водостока. Тот вроде бы и не был глубоким, но коляска встряла наглухо, и Казуки матерился сквозь зубы, уже всерьез собираясь сползти на землю и вытащить коляску, а потом перебраться назад, когда в поле зрения появился какой-то парень, который помог ему выбраться из ловушки. - Меня все задрало, - зло сообщил Казуки, едва добравшись до центра, и Юми, неизменный администратор, сидевшая у входа, подняла на него вопросительный взгляд. - Что случилось, Казуки? - Наши улицы совершенно не приспособлены для колясочников! Однажды кто-нибудь укатится в канаву, и его никто не найдет. Юми на это хмыкнула и откинулась на спинку кресла. - Ну, допустим, в канаву – это уже слишком, но так я с тобой согласна, конечно. Я провела в кресле пять лет до того, как мне сделали операцию, и неоднократно бывали ситуации, когда я не могла куда-то добраться, пересечь дорогу или попасть в тот или иной дом... - И это неправильно, - поднял палец вверх Казуки. – В связи с этим у меня идея. - Если ты собрался писать петицию в правительство, то не стоит. У них там уже много таких... - Ой, да нафиг, - отмахнулся Казуки. – У меня другая идея. Как думаешь, Юми, сколько туристов каждый год приезжает в Токио? На лице администратора отразилось изумление, после чего она озадаченно постучала обратной стороной карандаша по столу. - Без понятия, но думаю, что много. - Я тоже так думаю. А сколько среди них инвалидов? - Инвалиды в большинстве своем не слишком много путешествуют, - заметила Юми. - А почему? – спросил Казуки и сам себе ответил: - Потому что нет нормальных туров. Никто не хочет застрять коляской в водостоке на улице Токио, состариться там и умереть. Вот и не едет к нам. - Идея твоя в чем заключается? – напомнила ему Юми, улыбнувшись. – Заложить кирпичами все водостоки? - Нет. Составить маршрут по достопримечательностям, где у колясочников однозначно не будет никаких проблем. Ступенек, которые никак не объедешь, крутых подъемов и спусков, узких дверей и прочего. Видимо, Юми не решила сразу, как реагировать на это заявление, потому лишь вопросительно подняла брови. - У меня времени много, - с вдохновением продолжал Казуки. – Скачаю обыкновенный туристический путеводитель, поезжу по городу, посмотрю, куда смогу добраться своими силами, и составлю такой тур. С припиской "сделано Казуки, инвалидом-неудачником, который не сдается". - А водить экскурсии сам будешь? – хмыкнула Юми. - Да ну, я же абсолютный ноль в истории и тонкостях культуры, завалюсь на первом же вопросе. Да и мой препод английского плакал как на похоронах, когда читал мою домашку. Я просто продам свой тур – или туры – агентствам. Казуки чувствовал, что его несет, но остановиться уже не мог. По пути сюда, злясь из-за происшествия с коляской, он сердито представлял, как доберется до центра и вывалит на первого встречного все, что думает о благоустройстве родного города. Мысль об иностранных туристах, которые могут попасть в подобную ситуацию, пришла в его голову случайно, но Казуки зацепился за нее. Рассказывая теперь о турах для инвалидов, он и сам не заметил, когда шутка перестала казаться таковой. - Ты вот веселишься, Казу, а ведь что-то из этого может получиться, - задумчиво и совершенно серьезно заметила Юми. – Я не знаю, можно ли в принципе продать такой тур, как ты говоришь, ведь по сути это просто план маршрута, но мало ли. - Продать можно все что угодно, - деловито ответил Казуки. В итоге продавать он ничего не стал. Было попросту глупо рассчитывать на то, что кто-то станет платить за простое руководство, как перебраться от одного пункта к другому, пусть даже сидя в инвалидной коляске. Но затея неожиданно захватила Казуки, за месяц он совершил немало познавательных прогулок, и когда Джин спросил его, не хочет ли он создать свой блог, чтобы делиться с другими тем, что узнал, путешествуя по собственному городу, Казуки подумал, а почему бы и нет? Паблик неожиданно быстро набрал популярность, а Казуки, который последние годы не писал ничего длиннее сообщений, обнаружил, что делиться с окружающими подробностями своих прогулок не так уж скучно, особенно когда видишь обратную связь. В первые же недели на блог подписалось несколько сотен читателей. С юмором и иронией Казуки описывал свои незначительные приключения, где он застрял в своем громоздком кресле и в какую раменную не смог въехать из-за узких дверей. Рассказы он сопровождал фотографиями и с удовольствием общался в комментариях с читателями. "Мой муж уже пять лет прикован к инвалидному креслу, и все это время мы никуда не выезжали из города, - написала как-то раз Казуки одна девушка из Осаки. – Но почитав ваш блог, мы захотели приехать в Токио на выходные. Не хотите провести нам экскурсию? Не бесплатно, конечно". Этому предложению Казуки искренне удивился и честно ответил, что он никакой не экскурсовод и не сможет рассказать ничего интересного о местах, которые посещает. "Это неважно, - ответила ему девушка. – Мы просто хотим хорошо провести время, а у вас отличное чувство юмора". Пожав плечами, Казуки согласился, а через неделю ему написало еще двое читателей, предложив подработку в виде необычных экскурсий. - Мне кажется, или до травмы твоя жизнь была куда однообразней? – сказал как-то раз отец Казуки, когда тот поделился с родителями, чем теперь занимается. - Не кажется, - ответил Казуки и сам удивился. До этого он не задумывался, что действительно до памятного падения с балкона не интересовался ничем, кроме своей гитары да вечеринок в компании едва знакомых приятелей. Жизнь Казуки менялась, она наполнялась новым смыслом, и он сам не заметил, когда наступил тот день, в течение которого Казуки ни разу не подумал о собственной ущербности. Благодаря своему блогу он познакомился с Юкико: девушка написала ему в конце августа и предложила прогуляться вместе, как делали многие другие подписчики. Юкико оказалась симпатичной и смешливой, у нее были не самые правильные черты лица, но смотреть на нее было приятно, а ее улыбка была такой заразительной, что сразу хотелось улыбнуться в ответ. Для передвижения Юкико не требовалась коляска, однако ноги ей заменяли протезы, и от долгого хождения без костылей девушка уставала. - Когда читаю твой блог, мне снова жить хочется, - сказала Юкико за обедом в небольшом ресторанчике. - Ты не похожа на человека, которому не хочется жить, - резонно заметил Казуки. - Иногда накрывает, - пожала плечами девушка. – Думаю, это со всеми случается. И тогда я открываю твой блог. Юкико очень понравилась Казуки, и когда она намекнула, что готова остаться с ним сегодня, он пригласил ее к себе. В душе шевельнулся слабый протест, но Казуки не стал обращать внимание на это неожиданное сомнение. Манабу оставил его пять месяцев назад и никак не давал о себе знать. Казуки не хранил ему верность специально, он просто не искал замены и только теперь понял, что успел истосковаться по человеческому теплу. Утром Юкико уехала, на прощание поцеловав Казуки в щеку и сказав, что он был на высоте. Казуки проводил ее до двери, и когда та захлопнулась, некоторое время сидел в тишине и в некоторой растерянности. Затрудняясь определить даже для себя, что именно он чувствует, Казуки твердо был уверен лишь в одном: ни радости, ни удовлетворения эта ночь ему не принесла. Пускай объективно Юкико была тоже очень хороша. Казуки так и не рассказал Юуто, чем именно закончилась его встреча с Савадой-сан – почему-то не захотел, да и вряд ли его приятеля интересовало, что наговорила старая маразматичка, как он сам ее называл. Стоило Юуто выйти за дверь, как Савада-сан немного оттаяла, насколько это было возможно в ее случае. Видимо, Юуто действительно сильно раздражал ее своей плохой кармой или еще чем-то. Когда они остались наедине, тон Савады-сан чуть-чуть смягчился. - Я понимаю, чего вы ждете от меня, Сатоо-сан, но я не смогу вам помочь, - сказала она. - Вы же все видите, - возразил Казуки. – Скажите мне, где искать Манабу. - Я не знаю, - ответила ему пожилая библиотекарь. – Я правда не знаю, потому что вижу лишь будущее и некоторые подробности жизней людей, которые находятся непосредственно рядом со мной. - Хорошо, ладно, - Казуки нервно облизал губы. – Тогда, может, вы скажете, увижу ли я его снова? Пожалуйста, Савада-сан. Несколько долгих секунд старуха смотрела на него как-то недобро, а потом процедила сквозь зубы: - Давайте руку. - Руку? - Сатоо-сан, вы вообще слушали, что я говорила? Я могу составить общую картину, понять что-то о человеке в целом, просто глядя на него, но для более точного прогноза мне нужен физический контакт. Пальцы Савады-сан были сухими, как пергамент, и Казуки, прислушиваясь к ощущениям, понимал, что ничего особенного не чувствует. Старая библиотекарь вглядывалась в его ладонь, словно искала ответы в пересечении тонких линий жизни и здоровья, но понимал, что к хиромантии происходящее не имеет никакого отношения. Его накрыло чувством дежавю: словно наяву он увидел, как много лет назад стоял перед Савадой-сан, и та точно так же рассматривала его ладонь, а рядом посмеивался Юуто. Продлилось это недолго, Садава-сан отпустила его руку и подняла на Казуки внимательный взгляд. - Вы будете счастливы, Сатоо-сан, - сказала она после небольшой паузы. – Так или иначе. - Но это не ответ, - возмутился Казуки, которого даже не обрадовал такой оптимистичный прогноз. – Я спросил, найду ли я Манабу... - Прекрасно помню, о чем вы спрашивали, - рассердилась Савада-сан. – Я старая, конечно, но склероза у меня пока не наблюдается. Ответ на ваш вопрос – нет. Вы не найдете его, даже если разобьетесь в лепешку. Но это неважно, вы все равно будете счастливы. Потому что вы идиот, а идиоты всегда находят, чему порадоваться. На эти слова Казуки даже не обиделся. В отличие от Юуто он верил тому, что говорила старая библиотекарь, и в этот момент почувствовал, как внутри него что-то оборвалось. - Я все равно буду пытаться, - тихо произнес он, ни к кому не обращаясь, а Савада-сан на это фыркнула, как сердитая кошка. - То, что вы его не найдете, еще не значит, что вы никогда не встретитесь. Эта часть вашего пути туманна, поскольку не вам принимать решение. Быть может, однажды он сам вернется. И так как Казуки ничего не ответил, Савада-сан произнесла те самые слова, которые впоследствии он вспоминал так часто. - Величайшая мудрость мироздания состоит в том, что все мы можем быть счастливы не с одним конкретным человеком, и даже не с двумя. В мире множество людей, которые могут стать нам спутниками до самой старости. А уж в вашем случае, Сатоо-сан, с вашим характером, нравом и неприхотливостью, так и вовсе будет сложно остаться в одиночестве. Казуки не понял тогда, сделала ли Савада-сан ему комплимент или, наоборот, оскорбила. Он подумал о том, что примерно то же говорил ему Манабу: они были слишком разными, и если Казуки находил радость в общении и новых знакомствах, то Манабу был тем самым человеком, которому лучше оставаться одному. Для которого одиночество, возможно, не наказание вовсе, а самая что ни есть свобода. Лето незаметно закончилось, наступил сентябрь, такой же жаркий, как и август. У Казуки было множество дел, он катастрофически ничего не успевал – новая рок-группа, тренинги в центре, неформальные экскурсии. И только когда зарядили первые осенние дожди, он словно опомнился и осознал, что уже конец сентября, а значит, прошло полгода с тех пор, как он в последний раз видел Манабу. Думать об этом было печально, потому что теперь Казуки начинал осознавать, что это действительно конец и они никогда больше не встретятся. То, чего так ждал Казуки, не случилось. Манабу не вернулся. *** Юуто утонул в работе – сознательно и по доброй воле. При этом умом он понимал, что даже если бы не желал убиваться в офисе сутками, ему все равно пришлось бы. Быть начальником хорошо лишь на словах, на деле же это были невероятная ответственность, постоянная нервотрепка и головная боль. - Все потому, что мне не дали самому подобрать сотрудников, а просто поставили перед фактом, с кем теперь тянуть эту лямку, - жаловался Юуто отчиму по телефону. - Поверь, Ю, даже если ты набираешь людей сам, половина из них тебя разочарует в первые же месяцы работы, а вторая половина окажется недостойной твоих усилий, - уверял его куда более опытный в подобных делах Джейк, но Юуто от этих утешений не становилось легче. В скором времени он пришел к выводу, что руководить другими – не его призвание. Юуто должен был работать один или с кем-то смышленым, вроде Иноэ. Тупость окружающих его невероятно раздражала, и Юуто с большим трудом удавалось сохранять спокойствие и быть терпеливым вместо того, чтобы высказать в лицо очередному болвану все, что думает, и уволить с фанфарами. Успокоив себя тем, что эта работа временная – всего лишь промежуточный этап на карьерной лестнице, который он пройдет и двинется дальше, Юуто пообещал себе, что уволится через два года, и закусил удила покрепче. В конце концов, у происходящего был один неоспоримый плюс: отвлекаться на посторонние мысли не хватало ни сил, ни времени. Юуто возвращался домой после десяти, падал в постель и убеждал себя, что весь его мир сосредоточился в одной точке – на его работе, что дурное настроение – это от недосыпа, и что больше ничего на свете его не волнует. Иногда ему даже удавалось себе поверить. Дела обстояли куда хуже по ночам, когда Эмико неожиданно являлась ему во снах. Поутру Юуто с трудом восстанавливал в памяти, что именно ему снилось, но чувствовал такой упадок сил, будто вовсе не спал. Еще отвратительней были ситуации, когда Юуто, измученный на работе до того, что не мог нормально расслабиться, отправлялся в кровать с трещащей от боли головой. Ерзая на постели, он всякий раз перебирал в памяти события тех нескольких месяцев, что проработал в Токио в паре с Эмико. Воспоминания, подкрашенные воображением, рисовали перед ним прогулку на катере по Дунаю, огромные хлопья снега за панорамным балконным стеклом в Австрии, маленький номер в гостинице в Осаке. Память играла злую шутку: в этих странных грезах Эмико казалась Юуто даже красивой, она улыбалась только ему одному, и он не замечал, как начинал фантазировать, и воспоминания перетекали в нечто новое, создавая сюжеты, которых не могло быть в жизни. Юуто представлял, что бы было, не окажись в жизни Эмико Руи или случись с ним какое-нибудь несчастье – желательно со смертельным исходом, чтобы наверняка. И не будь Юуто собой – человеком, которого Эмико ненавидела с детства. Картины возможного счастья были так прекрасны, что Юуто увлекался ими, погружался в них с головой, и иногда так и засыпал, досматривая продолжение выдуманных историй во снах. А порой, опомнившись, мысленно ругал себя последними словами за слабость. И при этом он твердо знал, что следующая бессонная ночь закончится такой же фрустрацией. Проклятая Эмико Иноэ, невеста чванливого придурка Руи, которой предстояла пышная свадьба, дом и трое детей, которая отвергла его чувства даже до того, как Юуто сам осознал их, категорически не желала идти из его головы. В июле родители Юуто ненадолго наведались в Америку. У Джейка было выше крыши дел в Нью-Йорке, как и у самого Юуто в Чикаго. Он горел на работе и не мог вырваться даже на выходные, потому мать приехала к нему в гости сама, без мужа. Зная о скором визите, Юуто привел в порядок свою квартиру и целую неделю пытался даже как следует высыпаться, чтобы избавиться от серых кругов под глазами и в целом выглядеть свежее. Но от бдительных глаз матери все же не укрылось, что с ним что-то не так. - У тебя все хорошо, Ю? – спросила она, когда вечером в субботу они отправились в дорогой ресторан. - Конечно. Разве незаметно? – улыбнулся Юуто, разрезая стейк на тарелке. - Ты выглядишь печальным, - покачала головой его мать. - Глупости. С чего мне печалиться? - Вот и мне интересно. - Я просто очень устаю на работе. Новый филиал, новые коллеги, новая высокая должность... - Когда ты переехал в Токио, у тебя тоже были новая работа и должность, и ты тоже уставал, но казался довольным и счастливым. Юуто пожал плечами, мол, нечего выдумывать. Сделав недлинную паузу, его мать спросила: - Юу, а в личном у тебя все в порядке? Чуть не подавившись стейком, Юуто судорожно проглотил слишком большой кусок и торопливо запил его вином, пока мать внимательно наблюдала за ним. Он был с ней достаточно близок, но никогда в разговорах они не касались темы личной жизни. Вопрос не смутил Юуто, стесняться ему было нечего, и оттого было вовсе неясно, из-за чего внутри у него все перевернулось. Одно Юуто знал наверняка: он не желает обсуждать эту тему. Но грубо предложить родной матери отстать от него, Юуто не мог. - Все в порядке, у меня просто нет личной жизни, - натужно улыбнулся он. – После переезда времени почти не остается даже на сон. - А что было до переезда? Сильнее сжав вилку пальцами, Юуто почувствовал непреодолимое желание стукнуть кулаком по столу и ответить, как есть. А именно, что в последнее время в Штатах, что до этого в Токио его личная жизнь – это девушки не самых строгих правил на одну ночь. Вряд ли матери было бы приятно услышать такое признание, и Юуто аж захотелось высказать это вслух, чтобы впредь та и не думала лезть к нему с подобными вопросами. Лишь в последний момент он сдержался. Однако его молчание, видимо, было красноречивей слов, и, протянув руку через стол, мать на секунду накрыла его ладонь своей рукой. - Не сердись, пожалуйста, Ю. Я просто по опыту знаю, что когда люди подавлены, причины в чем-то личном. Ни одна даже самая умопомрачительная работа не расстраивает так, как проблемы с любимыми людьми. И так как я знаю, что в семье все в порядке, никто не болеет и не умирает, я сделала предположение, что у тебя проблемы с девушкой. - У меня нет девушки, - автоматически выдал Юуто, но его мать вопросительно подняла брови, и он поспешил ответить на заданный ранее вопрос: - Нет, и в Токио у меня тоже не было девушки. Слушай, я что, правда так плохо выгляжу? Последний вопрос он попытался обратить в шутку, но наигранной веселости его мать не разделила. - Ты выглядишь отлично, как всегда, - сказала она. – И извини за навязчивость. Конечно, ты не обязан со мной делиться. - Да нечем же делиться, - рассердился Юуто. – Естественно, у меня случаются... отношения, скажем так. Но все они ненадолго и не стоят внимания. Некоторое время они помолчали. Юуто старательно пережевывал каждый кусок и гнал от себя образ Иноэ, который настойчиво вставал перед глазами. Его мать думала о чем-то своем. - Знаешь, Ю, в жизни нам встречается немало людей, которые придут ненадолго и не заслужат особого внимания. Но может так оказаться, что через много лет, вспоминая все, что с тобой было, кого-то одного ты выделишь на фоне остальных. - Выделю? - Да. Лишь через время можно вдруг осознать, что один конкретный, особенный человек улыбался не так, как все остальные, говорил действительно важные вещи и только с ним одним ты был настоящим и счастливым. Просто сразу не понял этого. Всегда есть кто-то, кто лучше всех других. Принципиально лучше. Покачав головой, его мать опустила глаза и пригубила из бокала вино, а Юуто, глядя на нее, несколько раз моргнул, гоня прочь навязчивый вопрос, крутившийся у него на языке: о ком именно она сейчас говорила? Юуто не был уверен, что ему нужно это знать. У слов, что он услышал в тот вечер, была особая сила, но Юуто почувствовал ее, только когда добрался домой. Настроение, и без того не радужное в последнее время, теперь и вовсе скатилось в серую тень. Швырнув пиджак на диван, Юуто достал сигареты и вышел на балкон, где одним махом выкурил целых пять, пока не почувствовал, что его начинает тошнить. Зачем его мать говорила все это, рассуждала она больше о себе или хотела на что-то намекнуть, Юуто понятия не имел. Но словно семена, брошенные в плодородную почву, те пустили корни в мгновение ока, и вот Юуто уже копался в себе, расковыривал подживавшие ранки, мучаясь вопросами, которые задавать не следовало. После переезда он ни разу не звонил Иноэ, не писал в сети и старательно делал вид, что той не существует. Толку из этого не вышло, разумеется, зато Эмико должна была понять, что о ней не вспоминают. Юуто был очень доволен собой, пока не задался вопросом: и что с того? Что лично он получил от этой выстраданной изоляции? Желание взять телефон и набрать номер, чтобы просто спросить, как дела, оказалось таким внезапным и острым, что Юуто с удовольствием надавал бы себе по рукам, если б это было возможно. Как бы абсурдно ни звучало, но сейчас ему хотелось просто поговорить, услышать голос, почувствовать, как Эмико улыбается, услышав его приветствие. А следом Юуто накрыло лавиной предположений, каждое из которых начиналось со слов "если бы". Если бы он предложил Иноэ по-человечески переехать в Чикаго? Не так, как сделал он, вскользь, чуть ли не в шутку, а обстоятельно и серьезно. Не как подруге или девушке, а как ценному сотруднику. Ведь Юуто теперь часто не хватало ее знаний и ума. "Она бы отказалась, у нее свадьба и Руи", - зло напоминал себе Юуто, но внутренний голос спорил и возражал. Отношения Эмико были белыми нитками шиты, она не выглядела счастливой, когда вспоминала о женихе. Как все повернулось бы, если б Юуто предпринял хоть что-то? Если бы он не уехал? Если бы попытался добиться взаимности? "Я никогда ни за кем не бегал, - упрямо талдычил себе он. – И за ней не стал бы". А если бы все же попробовал? И до чего он дошел теперь, пойдя на поводу у своей гордости? Пустая квартира, пустой город, неугодная работа и свобода, которая все больше напоминала личное проклятие. Это был бесконечный спор, маленькая гражданская война внутри него. Юуто доказывал сам себе, что Иноэ он не нужен, а она ему – и подавно. Что случайный секс в полупьяном состоянии не показатель симпатии, а остальные эпизоды их кажущейся близости и вовсе были эфемерными, "понарошку", как говорят дети. И сам же с собой он спорил, с огромным непоправимым опозданием осознавая, что теперь он еще долго не успокоится, перебирая бесчисленные "если бы". Надо было сделать и пожалеть. Надо было попробовать. Пускай Юуто точно знал, что ничего не получилось бы, он не убедился в этом на собственном опыте. А теперь, как в той известной поговорке, он не сделал и жалел еще больше. "А еще я считаю дни", - подытожил Юуто, раздавив последний окурок в пепельнице, и толкнул балконную дверь. Голова кружилась от никотина, и Юуто опустился на диван, прижимая холодные ладони к пылающим щекам. Каждый раз, глядя в календарь, он неосознанно делал мысленную пометку, считая, сколько дней осталось до свадьбы Иноэ. Дата семнадцатое сентября отпечаталась в его памяти, заклеймила ее, и Юуто чудилось, что и через десять лет этот день будет для него в календаре обведен черным. Где-то глубоко внутри него слабый внутренний голос повторял, что пока самые важные слова не произнесены перед алтарем, еще не все потеряно. Но Юуто отвечал на это, что уводить невесту из-под венца – это слишком даже для него. Он ведь не собирался на ней жениться, не собирался ничего ей обещать, а если бы и сделал это, то только ради того, чтобы она отказалась от Руи. Юуто повторял себе это едва ли не каждый день, но в тот жаркий летний вечер после разговора с матерью впервые признался самому себе, что напускным благородством прикрывал собственную трусость и гордыню. "Это пройдет, - успокоил себя тогда Юуто. – Наступит семнадцатое сентября, я перестану об этом думать, перестану ждать, что она сама мне позвонит, а еще через некоторое время забуду". С этой обнадеживающей мыслью он отправился в постель. По ощущениям злополучное семнадцатое сентября наступило через год или два – по крайней мере, так казалось Юуто. Время замедлилось и еле тянулось, а его жизнь, успешная и счастливая, все меньше казалось таковой. В то утро он проснулся очень рано, когда за окном только начало светлеть небо. Юуто убеждал себя, что все это глупости, что не о чем здесь думать, а учитывая разницу во времени, Эмико и Руи уже должны резать свадебный торт. И все равно каждую минуту мысленно возвращался к тому, что сейчас происходило в далеком Токио. Таким бесхребетным идиотом он не чувствовал себя никогда в жизни. - Как ваше самочувствие? – заботливо спросила его помощница, когда он пришел в офис. - Прекрасно, - сухо ответил Юуто. - У вас вид нездоровый. "А у тебя морда страшная, но я ж терплю молча", - хотел огрызнуться он, однако сдержался в последний момент. - Все в порядке, - чуть ли не скрипя зубами от раздражения, процедил он. – Принеси мне кофе. Стуча каблуками, помощница удалилась по коридору, а Юуто несильно хлопнул дверью своего кабинета и прижался к ней затылком. Обычный день, еще один самый обыкновенный рабочий день – надо было сосредоточиться на делах и не отвлекаться. В одиннадцать у Юуто было совещание с высшим руководством, в шестнадцать – совещание с подчиненными. В промежутке ему нужно было успеть выслушать результаты двух проведенных проверок и познакомиться с парой новых стажеров, а до первого совещания – перечитать доклад о работе филиала за последний месяц и подготовиться к возможным вопросам. Тяжело опустившись в свое кресло, Юуто на миг прикрыл глаза. А потом так и представил, как хватает со стола сувенирное пресс-папье и с силой швыряет о стену, потому что иного выхода тому, что творилось у него внутри, он просто не мог найти. - Ваш кофе, - вздрогнув, Юуто открыл глаза и посмотрел на свою помощницу, которая, пристроив на край стола чашку, смотрела на него с крайне озабоченным видом. - Спасибо, - негромко поблагодарил Юуто. - Может, принести вам аспирин? – осторожно предложила та. - Да, спасибо. Буду благодарен, - пробормотал он, лишь бы избавиться от навязчивой заботы. Помощница вышла из кабинета, и Юуто приказал себе собраться. Глядя на пресс-папье, стоявшее на столе рядом, он мысленно поздравил себя с тем, что худший день уже наступил, что он быстро закончится, а потом станет легче. - Обязательно станет, - беззвучно повторил он и открыл папку с документами, лежавшую перед ним. Пришло время сосредоточиться на работе, а не на мыслях о том, как он жалок. То, что никогда не должно было случиться, все же произошло. Юуто, у которого было все, чувствовал себя последним неудачником в мире. Самым несчастным неудачником.