Дело двух столиц

      Пётр устроился на кухне за столом, монотонно гладил золотистые волосы, спадавшие вниз роскошной волной, и кутался в плед. Долго он сидел не шелохнувшись, переваривая случившееся за чашкой остывающего чая. Наконец, невесомо ступая, он направился в спальню.       Полтора часа назад он проснулся в квартире Марьи, и сперва был уверен, что многое в своей жизни пропустил. Он довольно быстро понял, что что-то не так — в лёгких было тяжело, во рту чувствовался узнаваемо неприятный вкус табака. Сам он курить не любил, да и был уверен, что заснул в уютной тёплой кровати, а вовсе не на узкой софе под тонким одеялом. Тело, будучи непривычным, совсем не слушалось: в нём ощущалась затаившаяся пружинистая энергия, но движения при этом не требовали больших усилий.       Ещё он не представлял, что случилось с самой Марьей, однако шестое чувство подсказывало: она оказалась в аналогичной ситуации. Срочно надо было возвращать всё на свои места — как раз сегодня вечером он собирался встретиться с Петькой и Катериной. Стоило, пожалуй, сообщить им, да вот только что бы он сказал? Даже себе он не мог объяснить произошедшее и говорил не своим голосом. Значит, надо было ехать в Петербург…       Его размышления, равно как и планы, прервало сообщение какого-то Марьиного коллеги, и Пётр понял, как сильно влип. Через час её ждали в офисе Московской биржи, а у него духу не хватило написать, что она болеет или не сможет прийти. Поэтому Пётр, тоскливо разглядывая своё отражение, но узнавая в нём лишь грустную, усталую Марьюшку, решился нырнуть в шкаф.       Впрочем, не успел он присмотреть себе одежду, как его снова отвлёк телефон — на этот раз звонком. Отрепетировав про себя нехитрое приветствие, Пётр Петрович решил на всякий случай не отвечать за Марью, а прикинуться её помощницей.       — Доброе утро! Марьи Юрьевны нет на месте. Я могу ей что-нибудь передать? — осведомился Пётр, щупая ткань выбранного пиджака.       — Ну привет, Петя, — сдержанно поздоровался незнакомый мужчина.       — Вы ошиблись номером, — невозмутимо ответил Невский.       — Нет, не ошиблась, — возразил собеседник. — Никто в офисе не зовёт меня Марьюшкой, а вот некий Пётр Петрович только так и называет. — Невский озадаченно молчал, не смея смотреть своему новому отражению в глаза. — И, боже, до чего странно слышать свой голос в трубке… Петя, это я!       — Здравствуй… Марьюшка. Послушай, я вчера вовсе не то имел в виду…       — Давай обсудим, когда придём в себя, — усмехнулись на том конце. — Уверена, и тебя, и меня сегодня ждут встречи или работа, а наше новое положение тел может этому серьёзно помешать.       — Мне кажется, или тебя всё это веселит? — не без раздражения спросил он.       Она от души рассмеялась в трубку.       — Ну-у, не дуйся! И да, и нет. Похоже, что обмен телами нам достался в наказание за вчерашнее. Мол, не можете договориться, тогда извольте побыть в шкуре друг друга. Полезное упражнение для гимнастики ума. — Она заговорила серьёзнее. — Но это весьма осложняет нам с тобой жизнь, хотя бы потому что не ясно, когда кончится или как всё вернуть обратно.       — Хоть бы никак не сказалось на людях…       — «Не нужно их опекать только потому что они хрупкие и смертные», — ответила Марья, дословно повторив вчерашние слова Петра.       — Но это совсем другое! — возмутился он.       — Как скажешь, — быстро согласилась она. — Меня всё же волнует возвращение в собственное тело. И удобнее, и комфортнее, и я не лишена своих сил.       Пётр помолчал, прислушиваясь к внутренним ощущениям: никакой связи с городом, ветром или рекой, не откликалась привычным холодком способность воздействовать на чужой разум. Он чувствовал только сомнения, досаду и стыд, по-человечески приземлённые, слишком пронзительные, чтобы их можно было игнорировать или чем-то перекрыть.       — Может, нам стоит просто встретиться?       — Да, это вроде бы самое очевидное, что приходит в голову, — ответила Марья. — Но есть одна проблема: в двенадцать часов в офисе на Воздвиженке я провожу собрание. Мы должны обсудить нашу линию поведения с Темсоном и его брокерами, которые намеревались нанести визит. А ещё собрать статус задач за вчерашний день и распределить новые, если кто-то из аналитиков освободился.       — Я… Я попробую…       — Лучше без самодеятельности — в моём ежедневнике уже всё записано. Он лежит или в столовой у софы, или на письменном столе. Но от тебя потребуется проявить актёрские способности. Полагаю, они тебя не оставили.       — Хорошо, я всё понял, — Пётр потёр лоб и случайно запутался пальцами в длинных волосах. — Вроде бы. А как мне одеться?       — Удобно. А после собрания сразу уходи. В мобильном есть контакт «Денис VIP»…       — Прям-таки VIP? — прыснул Пётр, но Марья невозмутимо продолжала:       — …позвони ему и просто скажи, что нужен срочный трансфер в аэропорт и билет в Петербург, он всё легко и быстро устроит.       — О, ничего себе… А не проще тебе приехать сюда?       — Честно говоря, я собиралась вылететь ближайшим рейсом безо всяких разговоров, но тебе несколько раз звонил Петя-младший. Я не брала трубку…       — Чёрт…       — Видимо, ты сегодня вечером несколько занят, — резюмировала Марья.       — И правда… Сегодня в семь часов балет в Мариинском. Мы с Петькой и Катериной планировали пообедать, сходить в театр и ночевать у меня.       — Хорошо. Что мне делать?       — Можно всё отменить… Но интуиция подсказывает, что случившееся стоит оставить между нами.       — Отменять некрасиво, к тому же, внятно объясниться, не вызывая беспокойства, не выйдет. Я справлюсь, Петя, просто скажи, что делать.       — Уф-ф… На кухне в больших вазах цветы для артистов, надо взять с собой. Пообедать можно в ресторане — еду я приготовить не успел. Хотя они могут что-то заподозрить… Рубашку придётся погладить. Бабочку поможет завязать Катерина.       — О, это и я умею.       — А Петьку нужно любыми правдами и неправдами вдеть в приличный костюм, он этого очень не любит. В антракте он будет требовать шампанское и бутерброд с сёмгой.       — М-м, как вы культурно вечера проводите, сударь! — с напускной завистью заметила Марья. — Уже и не так хочется обратно в Москву… — Пётр молча засопел в трубку, и тогда она извинилась: — Прости. Со мной многое случалось в жизни, но эдакое приключение — впервые. Я тебя не подведу.       — И я тебя. До встречи.       — Удачи нам!