In For The Kill

All our times have come, Here but now theyʼre gone. Seasons donʼt fear the reaper, Nor do the wind, the sun or the rain We can be like they are. Come on, baby (and she had no fear) And she ran to him (then they started to fly). They looked backward and said goodbye (she had become like they are). She had taken his hand (she had become like they are). Come on, baby (donʼt fear the reaper) (Denmark&Winter — Donʼt Fear the Reaper (Blue Oyster Cult cover) Обратившись в хищника, Кэролайн обнаружила, что вампиризм несет в себе нечто гораздо большее, чем жажда крови, усиленные рефлексы и возможность бегать так быстро, что обычному человеку нипочем не увидеть даже мимолётной тени. Может быть, она и познала это раньше, в ту пору, когда боль от потери матери была так велика, что, не имея возможности отомстить болезни, что ее убила, Кэролайн решила отказаться от эмоций. Она плохо помнила этот период своей жизни. Даже лица тех несчастных, что она убила, казались лишь темными расплывчатыми пятнами, приобретающими очертания лишь в кошмарах. Без чувств Кэролайн не могла по достоинству оценить все преимущества бессмертия, потому что жизнь зверя становилась привычной. Все сводилось к охоте, где главное — настигнуть жертву и получить удовольствие от преследования. Но теперь, когда она ощущала каждый инстинкт с присущей вампирам полнотой, весь мир обратился лишь в одну большую череду препятствий на пути к цели. Кэролайн хотела убить Рейну, хотела пробить рукой ее грудную клетку и вынуть черное сердце, раздавить его, разорвать на куски, но перед этим насладиться каждой минутой ее страданий. Ее вампирская сущность была готова в этом помочь: разъезжая по пустым улицам промышленного района Плейно, Кэролайн не чувствовала запахов канализации, немытых тел бездомных, ночевавших на складах, дешевой выпивки и химикатов. Все это перебивали ароматы крови и железа, те самые, которые остались на бездыханном теле Аларика в тот день, когда Рейна Круз оборвала его жизнь. Вычислить запах, по которому можно было бы взять след было непросто. Для этого потребовалась бутылка водки и бесстрашие, ведь Кэролайн предстояло мысленно вернуться в стены студии Далласа, чтобы уловить то, что она упустила. Это погружение в собственные страшные воспоминания должны было убить ее, но, когда девушка открыла глаза, понимая, что нашла ту единственную ниточку, которая может привести ее к Рейне, она лишь укрепилась в своей ненависти, а боль окончательно ушла. Контроль. У Кэролайн всегда оставался лишь контроль, и, уж на этот раз, она не совершит ошибок прошлого. Зачем отключать человечность, полностью отказываться от эмоций, когда их можно контролировать? Возвести лишь одно единственное чувство в абсолют и позволить ему управлять всеми остальными? Ей было невдомек, что ненависть, как и любовь, нельзя приручить. Это не просто чувства, это — стихийные бедствия, не знающие пощады и меры. Они способны сжечь тебя, испепелить и сожрать изнутри, искорёжив тело и душу так, что никогда уже не сможешь снова выпрямиться во весь рост. Превратишься в пустую оболочку, тень, бледное воспоминание: ни блеска в глазах, ни теплоты в голосе, ни способности чувствовать всем сердцем. Но думают ли об этом те, кто ненавидят или любят так, что кожа у них покрывается волдырями, а глаза постоянно блестят, словно при лихорадке? Когда жаждешь чего-то так страстно, как Кэролайн жаждала своей мести, всегда надо помнить, что самое страшное в неуемных желаниях то, что иногда они исполняются, и последствия бывают катастрофическими. И вот тогда уже нечего сетовать на то, что дальше все встает с ног на голову, и вернуться к жизни «до» оказывается просто невозможно, хоть ты трижды клялся, что все будет по-прежнему, что станешь жить спокойно, так как должно, сразу после того, как исполнится то, о чем просил. Лиз Форбс любила повторять одну и ту же фразу каждый раз, когда очередной подвыпивший подросток попадался ей во время вождения родительской машины: посеешь ветер - пожнешь бурю. Этот закон стар как мир и нерушим для всех, даже для тех, над кем другие правила жизни не властны. Став вампиром, Кэролайн многое переосмыслила в своей жизни, которая некогда сводилась лишь к опасному желанию быть лучшей во всем, чего бы это ни стоило. Стена, что она возвела между собой и окружающим миром, пряча за стервозным характером боязнь быть брошенной или обиженной недобрым словом, рухнула, и Кэролайн смогла избавиться от тех качеств своего характера, которые ее саму никогда в себе не радовали. Но вместе с ними она избавилась и от большинства страхов, присущих обычному человеку. Она перестала бояться материнского гнева, заболеть ангиной, располнеть или не успеть на поезд. Если бы все оставалось так, как прежде, то в этом бы не было никакой опасности: ее бесконечная жизнь текла бы своим чередом, не отягощенная пустыми переживаниями. Но в своей ненависти Кэролайн сумела избавиться от последних своих фобий, тех, которые во многом делают человека человеком. Ей стало абсолютно безразлично осуждение друзей, ее не пугала смерть, она перестала бояться потерять близких. Сама того не понимая, она вдруг стала гораздо ближе к тем, кого всегда так отчаянно осуждала. Любовь и ненависть не знают страха. Люди, поглощенные этими чувствами не понимают, когда следует остановиться, оглянуться назад или хотя бы посмотреть по сторонам. Они несутся вперед сломя голову, не замечая ничего вокруг, кроме собственных желаний. От женщины, которую заживо сжирает желание отомстить, можно ждать чего угодно: она не побрезгует никакими средствами, никакими способами манипуляции, пожертвует всем, так как не знает страха. А ничего не бояться опасно. К сожалению, Кэролайн Форбс не боялась ничего, а поэтому ей и в голову не пришло, что лучше дождаться Деймона и Энзо, а не идти одной на химзавод, куда привел ее запах Рейны Круз. Оставив машину в пятистах метрах от места, где начиналось ветхое проволочное ограждение, Кэролайн почувствовала подтверждение словам Энзо: Охотница явно была не одна. Чуткое обоняние девушки улавливало еще, по крайней мере, три разных запаха, в которых явно можно было различить пот и кровь. Где-то вдалеке завыла бродячая собака, так надрывно и протяжно, будто оплакивала кого-то из своей стаи. Не обратив на это должного внимания, вампирша подняла с земли кусок арматуры, лежащий в куче строительного мусора, и двинулась ко входу в здание. Красная луна светила ярко: даже мутные и грязные окна не смогли бы скрыть женскую фигуру от тех, кто в них смотрел. Старая дверь, неаккуратно обшитая ржавыми кусками железа, открылась с таким громким скрипом, что Кэролайн все еще могла улавливать его гулкое эхо, даже когда преодолела первый коридор. Внутри завода ориентироваться было сложнее. Резкие запахи адамсита и хлорпикрина плотной завесой окутали все помещения, не давая пробиться свежему воздуху, хотя большинство окон было разбито местными хулиганами. Рейна выбрала отличное место, чтобы спрятаться: не будь Кэролайн так одержима своей местью, ей бы никогда не найти Охотницу среди всей этой отравы. Но ее заветное желание почти исполнилось, и вот сейчас настало время остановиться и подумать, прежде чем нырять в омут с головой, нестись на гулкие голоса, которые чуткий слух улавливал даже сквозь толстые стены. Кэролайн Форбс, та, что позабыла все свои страхи, в том числе и те, что присущи любой матери, не собиралась останавливаться. Проводка давно отсырела и иногда выпускала снопы искр, издавая тихое шипение, словно это клубок гадюк вился под низкими потолками. Вот куда завела ее ненависть: прямо в змеиное логово. Девушка вынырнула из темного коридора, слегка щурясь на неяркий свет, пробивавшийся сквозь мутные окна второго этажа. Рейна была там, Кэролайн чувствовала это настолько отчетливо, что из горла само собой вырвалось утробное рычание, а глаза снова начинали темнеть. Бесшумно преодолев лестницу и пригнувшись, чтобы ее не было видно из зала, вампирша застыла, стараясь наспех составить план действий, хотя думать об этом было поздно. Она ясно видела четыре расплывчатые тени, расхаживающие по комнате и, судя по очертаниям, двое из них были довольно крупными мужчинами, а третий имел настолько маленький рост, что его можно было спокойно принять за ребенка. — Долго еще? — один из мужчин резко развернулся и направился в другой угол помещения, откуда его не было видно. — Ты начинаешь действовать мне на нервы, — Кэролайн дернулась вперед, почти теряя контроль. Это был ее голос. Тот самый, который преследовал и будет преследовать Кэролайн во сне и наяву.- Будем ждать столько, сколько потребуется. — Я всего лишь хотел сказать, что просто сидеть и ждать здесь пока… -послышался какой-то грохот, звук ломающейся кости, а затем истошный вопль, от которого кровь стыла в жилах. — Ты меня плохо расслышал? — прошипела Рейна, выпуская руку своего приспешника из стального захвата.- Уберите его отсюда и дайте вампирской крови, — обернулась она к остальным присутствующим в комнате, которые поспешили выполнить ее поручение, схватив стонущего товарища. Кэролайн слышала скрежет тела о шершавый пол, когда его оттащили к задней двери. Рейна тяжело вздохнула и снова склонилась над столом, бормоча что-то на непонятном языке. Возможно, Судьба и правда поцеловала Кэролайн в лоб: их шансы с Рейной уравнялись, на стороне вампирши был эффект неожиданности, а помощники Охотницы явно были людьми, раз их надо было напоить вампирской кровью, чтобы излечить. Кэролайн тихо зашипела, чувствуя как в горле саднит от жажды крови, и пригнулась, готовясь к атаке. Сейчас или никогда. Она выскочила из своего укрытия и переместилась к Рейне, собираясь сразу пробить той грудную клетку и наконец-то сжать в своих руках ее трепещущее черное сердце, но почувствовала оглушительный удар по солнечному сплетению и отлетела на несколько метров назад, тем не менее оставшись твердо стоять на ногах. — Так-так, — протянула Рейна, сладко улыбаясь.- А вот и наша безутешная вдова, — Охотница склонила голову на бок и стала медленно приближаться к вампирше, внимательно оглядывая каждый сантиметр ее лица, искажённого первобытной яростью.- О, прости, я забыла, — она сочувственно прицокнула языком, словно увещевала маленького ребенка не расстраиваться из-за плохой оценки в школе, — вы с ним так и не успели пожениться. С оглушительным рычанием Кэролайн обнажила клыки и кинулась в атаку, желая лишь разорвать на куски это отвратительное существо, которое посмело забрать у нее жизнь и теперь насмехается над этим. Ярость была настолько сильна, что глаза вампирши на несколько мгновений перестали различать цвета. Сильный удар пришелся Рейне в плечо, но она, слегка пошатнувшись и отступив на пару шагов назад, быстро перехватила руку Кэролайн и вывернула так, что девушка была вынуждена развернуться спиной, чтобы не дать Охотнице переломать себе кости. Арматура выпала из ее рук, и Кэролайн оставалось лишь молиться, чтобы оглушительный звук не привлек внимание приспешников Рейны. Шипя и пытаясь выбраться, Кэролайн с паническим удивлением обнаружила, что ее силы недостаточно. Ее никогда не тренировали, а за последние три года она вообще отвыкла использовать свои вампирские способности. — Надо отдать тебе должное, — Рейна склонилась прямо к ее уху, обдавая горячим дыханием, все еще крепко удерживая вампиршу прижатой к себе спиной.- Я сомневалась, что у тебя хватит пороху прийти сюда, да еще и одной. Где Деймон, Кэролайн? Неужели ему надоело тебя спасать? Может Стефан наконец-то решит объявиться, чтобы спасти ту, которой клялся в любви? Черт, прости, опять забыла, — Охотница крепче сжала плечо девушки и, почти нежно, прикоснулась губами к ее скуле.- Ему наплевать, ведь он тебя бросил. Пальцы Рейны сильнее сжали плечо, ломая кости, и Кэролайн взвыла от боли. Она оказалась в ловушке, а ее ненависть, которая росла с каждой минутой, отнюдь не прибавляла ей сил. Внезапно девушка почувствовала себя настолько бесполезной, никому ненужной и разбитой, что захотелось просто сесть на пол и перестать бороться. — И что теперь? — Рейна Круз откинула ее от себя, и Кэролайн, сбив алюминиевый стол, скорчилась на полу, прижимая здоровой рукой сломанное плечо. Надо было вправить кости, пока не началась регенерация, иначе придется ломать заново, но она не могла пошевелиться от боли и, тем более, не была готова к новой.- Ты пришла убить меня, но у тебя не хватает сил даже встать, — Охотница подошла ближе и надавила сапогом на кровоточащую руку вампирши, от чего кости сдвинулись еще дальше друг от друга, прорывая кожу.- О чем ты думала? Уж явно не о своих прелестных девочках, — Рейна присела перед ней на корточки, хватая лицо Кэролайн пальцами, заставляя ее смотреть на себя.- Джози и Лиззи, кажется? Где ты их спрятала? Если твоя смерть недостаточная мотивация для Стефана, чтобы перестать играть в прятки, может он придет хотя бы защитить невинных детей? Что скажешь, Кэролайн? Мне стоит рискнуть? Мертвое сердце стучало в груди с оглушительной скоростью, боль в плече была абсолютно невыносимой, голова гудела, но Кэролайн не могла допустить, чтобы Рейна добралась до ее детей. Ей бы стоило понять раньше, что не ненависть толкает людей вперед, дает им силы на борьбу, а любовь, но ее разум был настолько ослеплен тьмой, что Кэролайн уже не различала никаких эмоций, кроме всепоглощающей ярости. — Ты не приблизишься к моим детям, — прохрипела она, усилием воли отбрасывая Охотницу к противоположной стене. Пока Рейна приходила в себя, Кэролайн со стоном вправила кости, чувствуя, что процесс исцеления идет гораздо медленнее из-за голода. — Неплохо, Кэролайн, — Охотница поднялась на ноги, и вампирша с удовольствием отметила, что из ее лба течет тонкая струйка крови. Значит Рейна не так уж и неуязвима, как думает.- Но, видишь ли, даже обладая магией, ты все еще слаба. Ковен Близнецов явно поставил не на ту кровопийцу. Не думаю, что они бы выбрали тебя, если бы Елена все еще была вампиром, когда случилась бойня на свадьбе твоего благоверного. Девушка вновь ринулась в атаку, стараясь хотя бы сбить Рейну с ног, но та легко отскочила от нее, лишь небрежно пожав плечом, словно вампирша была назойливой мухой. Кэролайн понимала, что не должна слушать Охотницу, не должна позволять ей залезть себе в голову, вывернуть наружу все страхи и переживания, похороненные глубоко внутри очень давно. Она не может позволить ей полностью уничтожить себя. Но Рейна явно знала, что делала. Словно гончая, она чуяла запах раненого животного и безошибочно шла по следу. — Елена, Елена, — мечтательно зажмурилась Рейна, в очередной раз с легкостью отражая удар Кэролайн, пытавшейся напасть на нее со спины.- Ее бы Стефан никогда не бросил. Я уже не говорю о Деймоне, который не позволил бы и волоску упасть с ее хорошенькой головки, — Охотница почти сочувствующе посмотрела на Кэролайн, которая металась из стороны в сторону в бессильной ярости, пытаясь вновь призвать на помощь хотя бы крупицы мощи, что даровал ей Ковен Близнецов для защиты своих наследников. Но кого она обманывала? Она была всего лишь никчёмной девчонкой, которая даже из бессмертия и магии не смогла вынести ничего полезного, кроме умения внушать декораторам обставить дом в кратчайшие сроки по ее вкусу. Слабая, бесполезная и никому ненужная Барби, которая возомнила себя способной хотя бы один раз взять контроль над своей судьбой. — Что же ты молчишь, девочка? — Рейна ухмыльнулась и в два счета преодолела разделяющее их расстояние, прижимая Кэролайн за горло к стене.- Правда глаза колет? — Пошла к черту, — девушка чувствовала, что хватка Охотницы усиливается, и рефлекторно схватила ее за руку, пытаясь ослабить давление, но та без труда отбросила ее. И в следующую секунду Кэролайн почувствовала, как холодные пальцы Охотницы пробивают грудную клетку и смыкаются на сердце. Изо рта хлынула кровь, но девушка упорно не издавала ни звука, хотя боль была абсолютно невыносимой. Она не доставит этой твари такого удовольствия. Если ей суждено умереть, то она готова храбро встретить свою участь. В конце концов, она и так почти мертва. — Знаешь, твое упрямство даже забавляет, — Рейна сильнее сжала пальцы и склонила голову набок.- Не могу припомнить, сопротивлялся ли твой женишок, когда я вырывала ему сердце? По-моему, он мог лишь умолять о пощаде. Кэролайн знала, что это ложь. Аларик не успел ничего сказать перед смертью. Все случилось за каких-то три секунды. Она четко помнила, потому что именно столько ударов совершило ее собственное сердце. Раз. Два. Три. Человека, спасшего ее от отчаяния, подарившего смысл жизни, ставшего если не любимым мужчиной, то чем-то гораздо большим, — отцом, братом, лучшим другом, — просто не стало. -Ну давай же, Кэролайн, — Рейна сильнее сжала пальцы, с удовольствием наблюдая, как по губам вампирши течет кровь.- Умоляй меня сохранить твою никчемную жизнь. Может быть, я сжалюсь и отпущу тебя к твоим дочкам. Кэролайн вцепилась в ее руку, разрывая ногтями кожу, пытаясь вырвать свое сердце из плена, но силы покидали ее слишком быстро. Она чувствовала, как лицо начинает сереть, а ноги немеют, но не могла ничего сделать, словно ее тело и не принадлежало ей. Тусклый свет старых ламп внезапно показался ослепительным, а звук воды, текущей по ржавым трубам, просто оглушал. Говорят, что перед смертью люди начинают воспринимать мир острее и четче, чем когда-либо. Что касается Кэролайн, то все ее органы чувств буквально взрывались от переизбытка различных ощущений. Каждое слово Рейны отдавалось в ушах громким эхом, разрывая внутренности не хуже, чем ее цепкие и безжалостные пальцы. Но девушка продолжала упорно молчать, давясь собственной горькой кровью. Если бы она знала обо всех народных приметах, сулящих беду, которые без труда разглядел зоркий и опытный глаз Эйвелин, рискнула бы она оставить своих детей в Новом Орлеане? Если бы была сведуща в верованиях народа команчи, развернулась бы через две сплошные пустого шоссе, чтобы вернуться в Беззаботный город штата Пеликанов? Если бы другое чувство, — не ненависть к Рейне, а любовь к дочерям, — толкало ее вперед, наполняя силой, могло ли все сложиться иначе? Смогла бы она забыть о предательстве Стефана, о доме в Далласе с аккуратной зеленой лужайкой и кустами жасмина у изгороди? Может быть, ей стоило подумать о ком-то, кроме себя? О чьей-то боли, помимо собственной? Кэролайн должна была давно понять, что есть такая порода людей, которые просто не могут совершать эгоистичные поступки. Каждый раз, когда они поддаются своим слабостям, идут наперекор собственной природе, это выходит им боком. Жизнь делает крутое сальто назад и меняется в одночасье. Или просто обрывается. Она не собиралась умолять. Никакая сила, никакие потери, никакая боль — ничто не смогло бы заставить ее просить Рейну сохранить ей жизнь. Как бы она смогла смотреть в зеркало после этого? Как бы она смотрела в глаза своим девочкам? Отступать было поздно. Кэролайн понимала, что покупала билет в один конец, когда шла сюда. Мать всегда говорила ей, что она должна быть в ответе за свои поступки и принятые решения. И Кэролайн Форбс хотела быть сильной, хоть и не осознавала, что мужество заключается в способности подниматься с колен, даже после потери любимых. Урок, который она не усвоила после смерти Лиз. Урок, который будет повторяться вновь и вновь. Рука Рейны плотнее обхватила бешено бьющееся сердце Кэролайн и двинулась назад, медленно разрывая нити легочных вен. Кровь хлынула к горлу сильнее, булькая и вытекая изо рта непрерывным потоком. Вампирский организм пытался регенерировать, отчаянно бороться за собственную бесконечную жизнь, но делал только хуже: новая ткань не успевала окрепнуть, а пальцы Рейны вновь разрывали ее. Смерть была так близка, раскрывая свои холодные объятия, маня, увещевая, обещая вечный покой, но боль все никак не уходила, и пытка продолжалась бесконечные секунды, что тянулись медленно, словно время решило остановиться. — Вы, вампиры, живучие как тараканы, — прошипела Рейна, явно наслаждаясь каждой минутой агонии девушки.- Но так даже лучше. Поверь, ты прочувствуешь каждую секунду. Ее девочки. Ее бедные девочки, оставшиеся совсем одни. Несчастные, неотмщенные девочки. Кэролайн могла думать только о них и проклинать себя за то, что подвела всех. Оказалась слабой, никчемной, пустым местом, понапрасну получившим дар бессмертия. Но внезапно все оборвалось. Боль не ушла, но Кэролайн почувствовала, что давление в груди исчезло. Резко раскрыв глаза, она инстинктивно схватилась за грудь и свернулась калачиком на холодном полу, даже не пытаясь понять, что происходит. Что-то пошло не так, регенерация происходила неправильно, сломанные ребра не желали вставать на свои места, а артерии готовы были разорваться от напряжения. Кэролайн закричала. Громко, пронзительно, отчаянно. — Энзо, быстрее! — сквозь пелену боли и гула в ушах, она смогла расслышать голос Деймона.- Кровь! Дай ей крови! — Красотка, — кто-то схватил ее голову и подставил к губам запястье, — угощайся. Она не понимала что происходит, не хотела ничего пить, не хотела двигаться. Ей просто было нужно, чтобы боль ушла. Чтобы это, наконец, прекратилось. — Барби, сейчас не время капризничать! — заорал Деймон прямо над ее ухом, встряхивая ее за плечи.- Пей! Сейчас же! Кэролайн хотела сказать, чтобы они оставили ее в покое, но смогла выдавить лишь сдавленный хрип, прежде чем Сальваторе прокусил собственное запястье, сжал пальцами ее челюсть и насильно влил в нее свою кровь. — Деймон, надо уходить, — голос Энзо звенел от напряжения, но Кэролайн никак не могла разглядеть его лица: все вокруг сверкало и кружилось, вызывая приступы тошноты.- Рейна сейчас очнётся. — Нет! — вампирша откинула от себя мужские руки, чувствуя что глаза чернеют, а под ними расползаются вены.- Нет! Мы должны убить ее! Кэролайн попыталась встать, но лишь завалилась на бок, теряя ориентацию в пространстве. Они не могли просто так уйти, когда им выпал такой шанс. Эта тварь должна была ответить за всё. — Барби, твои попытки не увенчались успехом, если ты не заметила, — рука Деймона пригвоздила ее к полу. — Плевать… Я сама… Убью…- Кэролайн лихорадило от бешенства, отчаяния и полученных ран. — Энзо, вербена! — заорал Сальваторе, чувствуя, что ситуация выходит из-под контроля.- Кэролайн! Посмотри на меня! — он схватил ее за затылок, притягивая к себе и не давая отстраниться.- Ты можешь умереть. Тебе нужно больше крови. Обещаю тебе, она ответит за все, но сейчас мы должны уходить! — Нет! Нет! — Кэролайн зарычала. Адреналин кипел в ее крови, хотя сейчас она с трудом фокусировала взгляд на определённом предмете, чувствуя как тело ломает и трясет от боли. Она не могла просто уйти. Оставив своих детей в Новом Орлеане, она отрезала все пути к отступлению. Вампирша откинула Деймона и ринулась к телу Рейны, которая начинала приходить в сознание. Вампирша явно улавливала запах крови Охотницы, что нещадно лилась из раны на животе, куда пришелся удар арматурой от Сальваторе. Тем не менее, Рейна Круз выглядела живее всех живых, хотя и была дезориентирована. Пол и потолок поменялись местами, Кэролайн шатало из стороны в сторону с такой силой, будто она стояла не на твердой земле, а на палубе хлипкой шхуны в жестокую бурю. Она была почти у цели, когда к ней подскочил Энзо, заламывая руки за спину, от чего из ее горла вырвалось отчаянное и злобное рычание. — Прости, милая, — прошептал Энзо сквозь стиснутые зубы, удерживая ее на месте, — но тебе надо отдохнуть. Вампирша почувствовала, как игла шприца входит в яремную вену, а вербена обжигает плоть. Весь мир погрузился во тьму.