In For The Kill

Ten million slaves crossed that Ocean They had Shackles on Their Legs Donʼt know where, where theyʼre going Donʼt know where, where theyʼve been Sun goes out, youʼll be standing Youʼll be standing all alone (Otis Taylor — Ten Million Slaves) Джози кинулась на руки Кэролайн сразу и не отлипала от нее несколько часов, с упоением рассказывая обо всех играх, которые они с Хоуп успели придумать. Ребенка не интересовало, куда мама исчезла на два дня, почему дядя Энзо и его друг так быстро уехали, и отчего у матери глаза красные и опухшие. На все вопросы об Аларике и возвращении в Даллас Кэролайн отвечала, что папочка уехал по делам, поэтому домой они вернутся не очень скоро. Сердце у Хейли болезненно сжалось при виде подрагивающих пальцев Кэролайн, нежно проводящих по длинным темным волосам дочери, которые она заплетала в замысловатые косички. Джози удовольствовалась таким ответом, продолжая болтать ногами и разговаривать с Хоуп, которая ждала своей очереди, чтобы тоже получить прическу принцессы. Волчица понимала: Кэролайн сама только сейчас начинает осознавать, что ей предстоит жить и воспитывать детей без Аларика, поэтому она была не готова взвалить на девочек такой груз. Сначала ей предстояло наладить их жизнь здесь, в Новом Орлеане. Беззаботном городе штата Пеликанов, ставшем для них тюрьмой из-за Клауса. Элизабет же, напротив, уткнулась в книгу и продолжала упорно молчать, хотя позволила матери уложить ее в кровать и подоткнуть одеяло. Кэролайн держалась стойко, хотя такое отчуждение старшей дочери огромной занозой вонзилось в сердце, но делать было нечего: она это заслужила, и придется здорово потрудиться, чтобы завоевать прощение. Ни Кэролайн, ни Хейли не спустились к обеду, оставаясь в комнате с детьми до самого вечера и тихо переговариваясь о пустяках. Волчица как могла пыталась немного отвлечь девушку от горестных мыслей, хотя и понимала, что вряд ли Кэролайн предпочла бы ее компанию по доброй воле. Но Форбс держалась стойко и спокойно, даже смогла рассмеяться, когда Хоуп принялась корчить забавные рожицы, и делала вид, что все абсолютно нормально и жизнь продолжает идти своим чередом, несмотря на все обстоятельства. К ним периодически поднималась Эйвелин, которая сначала смиряла Кэролайн неодобрительными взглядами, но потом большое сердце креолки оттаяло от тихого и виноватого голоса девушки, которая пыталась пробиться к сердцу Элизабет, твердо решившей не говорить больше ни слова. Когда девочки наконец уснули, Хейли смогла уговорить Кэролайн спуститься вниз, чтобы выпить по стаканчику чего-нибудь покрепче кофе. — Клауса нет, — тихо сказала волчица, прекрасно понимая, почему Кэролайн упирается.- Он куда-то уехал сразу после Деймона и Лорензо. Пойдем, — она кивнула в сторону лестницы и выдавила из себя улыбку.- Тебе надо немного расслабиться. Кэролайн помялась еще несколько минут, плотнее закутываясь в кардиган, который дала ей Хейли, — все еще знобило от пережитого шока, — и вымученно кивнула. Никакой одежды у нее с собой не было, но Элайджа обещал, что отправит кого-нибудь в Даллас, чтобы им с девочками привезли все необходимое. Кэролайн тщательно составила список, хмуря брови и закусывая губу, когда пыталась понять, как бы поточнее объяснить, где что лежит, а потом искренне поблагодарила первородного за все, что они с Хейли сделали и делают. Она была действительно благодарна за такую поддержку от малознакомых людей, которые когда-то являлись ее врагами. Конечно, ей бы хотелось, чтобы Энзо и Деймон остались еще на какое-то время, а еще лучше, чтобы приехала Бонни, но она понимала, что у них много своих забот. Несмотря ни на что, Стефану надо было помочь, да и она с детьми не могла быть в безопасности, пока Рейна была жива. Деймон не терпел никаких возражений, приказал ей сидеть здесь и носу не высовывать, а потом проворчал что-то нечленораздельное и обнял ее, оставив на холодном лбу сухой поцелуй. Энзо, наоборот, не хотел оставлять Кэролайн в одном доме с Клаусом, которому он совершенно не доверял, но не поверить Элайдже было невозможно, а старший первородный серьезно пообещал, что с мисс Форбс и девочками все будет хорошо. Кэролайн с Хейли спустились в гостиную, но услышав приглушенные голоса, вампирша остановилась как вкопанная, умоляюще глядя на темноволосую девушку. — Это Фрея и Элайджа, — успокаивающе прошептала Хейли.- Если хочешь, я могу взять бурбон, и мы пойдем в библиотеку. Там никого нет. — Нет, — Кэролайн покачала головой и вздохнула, стараясь взять себя в руки.- Мне придётся здесь остаться, не могу же я вечно прятаться по углам? Хейли удивленно смотрела, как блондинка уверенным шагом проходит в гостиную и здоровается со всеми присутствующими. Элайджа, как всегда галантный до невозможности, незамедлительно поднялся со своего кресла, уступил место даме, а сам расположился на диване рядом с Хейли. Фрея была явно смущена и выглядела виноватой, стараясь не встречаться с Кэролайн взглядом, поэтому на некоторое время в комнате повисла неловкая пауза. Наконец, Элайджа почувствовал, что у него с минуты на минуту начнется мигрень от этой гнетущей тишины, поэтому разлив всем присутствующим бурбон, он первым подал голос: — Кэролайн, позволь представить тебе Фрею, нашу старшую сестру. Думаю, у вас не было времени познакомиться как следует…- последние слова первородного потонули в тяжелом вздохе Хейли, которая смерила его весьма неодобрительным взглядом. Ведьма также округлила глаза и прошептала одними губами саркастическое «спасибо». — Да, конечно, — Кэролайн будто очнулась ото сна и протянула Фрее руку.- Кэролайн Форбс, приятно познакомиться. — Взаимно…- растерянно ответила ведьма, не понимая поведение своей собеседницы: неужели Кэролайн не помнила, благодаря кому Клаус смог внушить ей остаться в Новом Орлеане? — Я не держу на тебя зла, Фрея, — серьезно сказала Кэролайн, видя смущение на лице сестры Клауса.- На самом деле, я даже благодарна, — Форбс как-то нервно засмеялась, отпивая янтарной жидкости, которая приятно обжигала горло.- Думаю, если бы ты не помогла Клаусу, то он бы просто подвесил меня где-нибудь в подвале и медленно выпускал кровь, пока вся вербена не вышла. А это гораздо менее приятно, чем магия. Поверь, я знаю, -девушка снова хихикнула, глядя на растерянные лица первородных и Хейли, которая еле сдерживала смешки, прикрывая рот кулаком. — Я не думаю, что Никлаус…- серьезно начал Элайджа, но сестра его перебила, с удивлением и даже какой-то долей восторга смотря на блондинку, которая куталась в кардиган в такую жару, допивая свой бурбон. — Я рада, — искренне отозвалась Фрея, тоже улыбнувшись.- И мне жаль, что… — Прости, но я не хочу об этом говорить, — лицо Кэролайн вмиг стало серьезным и суровым.- Я просто хочу начать жизнь заново. Даже если мне придется остаться в этом городе в качестве заложницы. Фрея понимающе кивнула и с уважением посмотрела на юную девчонку, которая с таким упорством боролась с собственной болью и пустотой. — Кстати об этом, — Элайджа налил девушке еще бурбона.- Ваши вещи привезут в конце недели. Мы с Хейли подумали, что ты можешь занять большую гостевую спальню, а девочки… — Нет, — Кэролайн покачала головой и улыбнулась.- В условиях внушения ничего не говорилось о том, что мы должны остаться в этом доме, и мне бы хотелось снять небольшую квартиру. У меня есть сбережения, поэтому мы можем это себе позволить. — Кэролайн, это неразумно, — Хейли повернулась к Элайдже в поисках поддержки.- Здесь ты с девочками в полной безопасности. На доме стоит магическая защита, вокруг охрана… — Мы подумали, что ты будешь не против пожить с нами, — спокойно вставил Элайджа. — Я думала, что вы живете здесь, — нахмурилась Кэролайн. — Нет, Бойня — дом Клауса, — ответил старший первородный, отпивая бурбон. — Я могла бы и догадаться по названию, — неодобрительно фыркнула Кэролайн, а Фрея улыбнулась, окончательно расслабившись. — Мы живем в доме напротив, — Хейли указала на открытые окна, выходившие во двор, с другой стороны которого стояло почти такое же здание в колониальном стиле.- Переехали сюда на время отсутствия Клауса, чтобы сделать ремонт, — Хейли приложила руку ко рту и по-заговорщицки прошептала: — Надо было обновить камеру пыток в подвале. Кэролайн еле-еле улыбнулась, но ее глаза потеплели. — Там вам будет удобно и безопасно, — подытожил Элайджа.- Я уверен, что ты найдешь, куда потратить свои сбережения, имея двоих детей. — Это точно, — тяжело вздохнула Кэролайн, закрывая глаза руками.- Учитывая то, что я осталась без работы. — Не думаю, что для вампира это большая проблема, — слегка удивилась Фрея.- Тем более с влиянием моих братьев, ты сможешь работать, где захочешь. Даже не применяя внушение. — Ну уж нет, — Кэролайн покачала головой и гордо вскинула подбородок. И на миг Хейли вновь увидела ту самую зазнайку из Мистик Фоллз, которая так любила всеми командовать.- В этом деле мне не нужна помощь. Я что-нибудь придумаю, спасибо. Кэролайн твердо решила, что ни за что не примет такую помощь. Тем более от Клауса. Ей бы вообще хотелось больше никогда его не видеть, чтоб он сквозь землю провалился. В Аду ему самое место. Даже интересно, что ему там достанется: отдельный котел или трон? Кэролайн до сих пор не могла поверить, что он действительно так поступил с ней. Да, Деймон сказал, что если бы у него была возможность внушить ей, то он бы сделал тоже самое, что так лучше и для нее, и для детей. Что Рейна Круз настоящая ищейка и от нее не скрыться даже в огромном городе, где неба не видно за высокими бетонными зданиями. Кэролайн знала, что это так, но она также хотела иметь выбор. Всю жизнь она стремилась решать свои проблемы сама, быть самостоятельной и сильной, и тут ее лишают этой возможности, оставляют абсолютно бессильной, хоть и в полной безопасности. Она не готова была сейчас мириться со своей беспомощностью, слишком свежи были воспоминания о ядовитых словах Рейны, о ее цепких пальцах, сжимающих бешено бьющееся сердце, о застывших глазах Аларика и зияющей ране в его груди… Кэролайн вздрогнула, выныривая из омута своих мыслей. Фрея видела, как гнев и отчаяние охватили ее тонкую шею цепкими черно-зелеными пальцами и принялись душить, а Кэролайн инстинктивно прижала руки к горлу, не понимая, отчего ей так резко перестало хватать воздуха. Чувства вампира всегда обострены до предела, но магия, которая разноцветными искрами плескалась вокруг девушки, требовала уравновешенности и спокойствия, грозясь вырваться из-под шаткого контроля. Кэролайн явно не подозревала, какая сила в ней заключена, как следует ей пользоваться, и какие могут быть последствия у таких эмоциональных перепадов. Фрее следовало бы поговорить с ней, поделиться опытом, научить управлять этой силой, но Кэролайн была права: ей следовало для начала наладить свою жизнь здесь, в Новом Орлеане, а потом уже разбираться со всем остальным. Для столь юного возраста эта девушка была очень сильной и стойкой, поэтому Фрея решила, что серьезный разговор можно отложить на несколько недель. — Кем ты работала в Далласе? — с искреннем интересом спросила Хейли, подпирая щеку ладонью. — Продюсером телевизионного шоу, — Кэролайн с печальной улыбкой посмотрела на волчицу.- Не думаю, что когда-нибудь снова смогу зайти в студию… — Оу, — Хейли не нашлась, что сказать и опустила глаза. Кэролайн почувствовала легкий укол вины за то, что в который раз заставляет всех чувствовать себя неловко. — Простите, я сама не понимаю, почему говорю все это, — девушка тряхнула головой и отставила от себя пустой стакан, поднимаясь на ноги.- Наверно, мне стоит поесть, — Кэролайн смущенно замялась, не зная, как спросить, где в доме хранится кровь. — Я провожу тебя на кухню, — вызвалась Хейли. Кэролайн рассеянно кивнула, прошептала слова благодарности и вышла из комнаты вслед за волчицей. — Бедная девочка, — прошептала Фрея, качая головой.- Она старается сделать вид, что все нормально, но на самом деле внутри нее все выгорело дотла. Надеюсь, что ей удастся справиться со своим горем. — А я надеюсь, что Никлаус перестанет потакать своим желаниями и, наконец, начнет думать и о других людях, — неожиданно резко ответил первородный, поднимаясь со своего места.- Не знаю, чем он руководствовался, когда внушал Кэролайн на глазах у всех! И ты, — он указал на сестру пальцем, — еще и помогла ему в этом! — Не тебе читать мне лекции про потакание желаниям Ника! — огрызнулась ведьма, чувствуя, как щеки у нее краснеют.- У меня была причина, и я не собираюсь оправдываться. — И какая же, позволь спросить…- скептически начал Элайджа, привычным жестом засовывая руки в карманы, когда в комнату буквально влетел Марсель, размахивая бутылками красного вина. — Ну и где он? — радостно начал вампир, даже не замечая, что прервал важный разговор.- Фрея! — он нагнулся к ведьме, целуя ее в щеку.- Слава богу вы вернулись. Рад тебя видеть! — На твоем месте, Марсель, я был бы поосторожней в выражении своих эмоций по отношению к моим сестрам. Даже не знаю, кто оторвет тебе голову раньше: Бекка или Ник, — Элайджа повернулся на голос брата, смотря на то, как Кол входит в гостиную, сжимая руку Давины Клэр.- Фрея, ты отлично выглядишь! Я думал, что три года с Ником могут состарить кого угодно, но ты только хорошеешь. — Заткнись, Кол, — беззлобно ответил Марсель, плюхаясь на диван рядом с Фреей и весело ей подмигивая.- Ребекка еле терпит мое присутствие, но кто-то же должен за ней присматривать. Клаус мне еще спасибо скажет. — Да, — сардонически протянул Кол, галантно усаживая Давину в кресло, на котором еще недавно сидела Кэролайн.- Ник вообще сама любезность. — Кол, — Фрея осуждающе покачала головой, широко улыбаясь.- Как Вермонт? — Кленовый сироп, горы и лес, — безразлично протянул младший первородный, кинув странный взгляд на Давину, которая еле сдерживала счастливую улыбку.- Ничего примечательного. Как Гаити? Элайджа закатил глаза: его брат умел сразу переходить к сути, вгоняя людей в краску. Старший первородный буквально чувствовал горящий укором взгляд Фреи, которая предпочла бы сама рассказать свою версию их с Клаусом долгого отсутствия. — Кол, — шикнула Давина, понимая, что первородный явно на взводе и ждет объяснений. — Что? — Кол развел руками, не желая останавливаться.- Я совсем не против пляжа, моря и Апероля шприц на закате, но что-то мне подсказывает, что вы совсем не этим занимались на этом чудном острове. Фрея? — Допрашивай Клауса, Кол, — резко вставил Марсель, защищая притихшую ведьму, которую явно расстраивал тон брата: у них с Колом всегда были прохладные отношения, и даже дружба Фреи с Давиной не помогла пробить лед. Она надеялась, что радость встречи после долгой разлуки поможет им сблизиться. Фрее это было просто необходимо, особенно теперь, когда Ребекки не было рядом, но, кажется, все ее мечты только что обратились в прах. — Кстати, где он? — поинтересовался Кол, совершенно не замечая каменного выражения лица сестры.- Осматривает свои владения после долгого отсутствия? Бегает по городу с криками: «Это все мое»? — Никлаус встречается с новыми лидерами фракций, — сухо ответил Элайджа.- И прекращай паясничать, Кол. Фрея, — старший первородный тяжело вздохнул и повернулся к притихшей сестре, чувствуя укол вины за то, что точно так же начал обвинять ее, — делала то, что должна была. — Точнее то, что заставил ее делать Ник, — усмехнулся младший забияка, закидывая ногу на ногу.- Не волнуйся, сестричка, мы все прошли через эту стадию. Через пару сотен лет у тебя появится собственное мнение. — Прекрати, — повысила голос Давина, сверкнув глазами.- Хватит портить всем вечер. — Ди, я всего лишь говорю правду, — Кол поднял руки, показывая, что сдается.- Но если никто в этой семье не хочет ее слышать, то… — Умолкни, — холодно приказал Элайджа, потирая виски.- Поупражняешься в остроумии, когда Клаус вернется. — Может пора заказывать новую обшивку для гроба? — хохотнул Марсель.- Красный бархат или черный шелк? — Фу, как пошло, — скривился Кол, но повеселел.- У тебя совсем нет вкуса, друг мой. Я бы предпочел… — У нас гости, — Элайджа перебил брата, наливая бурбон в хрустальный стакан, а затем протянул его Фрее, чьи щеки буквально горели от обиды. — И я очень прошу всех, — первородный обвел взглядом присутствующих, останавливаясь на Коле, — вести себя в рамках приличий. — Ууу, — присвистнул младший Майклсон.- О каком именно определении приличия мы говорим, брат? Потому что твои рамки слишком узкие для моего… — Представь, что на дворе 1900-е, — ухмыльнулся Марсель, стукаясь бокалами с Фреей, чтобы немного ее подбодрить. Он уже знал о приезде Кэролайн, и, если честно, ему не терпелось познакомиться с той девчонкой, чьи откровенные манипуляции Клаус так долго терпел. Судя по всему, она была редким экземпляром, хотя сейчас ей вряд ли было до проявления своего боевого характера. — Ну и для кого мне сдувать пыль с фрака? — Кол нагло улыбнулся, потирая руки.- Неужели Ник притащил с Гаити горячую туземку? Проходившая мимо Давина отвесила своему парню подзатыльник, чтобы тот наконец-то успокоился. Элайджа и Марсель синхронно переглянулись, благодаря всех существующих богов за то, что в жизни Кола появилась эта ведьма, которая могла успокоить бешеный темперамент младшего Майклсона одним осуждающим взглядом. — Вот об этих рамках я и говорил, — сурово отчеканил Элайджа.- Какое-то время с нами поживет одна молодая особа со своими детьми. Думаю, ты помнишь Кэролайн Форбс, Кол. Глаза младшего Майклсона округлились, когда он вспомнил прекрасное белокурое видение с острым язычком, которое ворвалось в захудалый бар в Мистик Фоллс, чтобы размазать его всемогущего и непобедимого брата одним прищуренным взглядом. Ник помчался за ней как мальчишка, который не может держать под контролем бушующие гормоны. Будто ему там было медом намазано. Кол мог бы поклясться, что у этого недоделанного альфа-самца почти текли слюни, когда наглая девчонка развернулась к ним спиной и удалилась из бара, покачивая упругими бедрами, плотно обтянутыми черной тканью короткого платья, не хуже часового маятника. — Та грубиянка, из-за которой я чуть не лишился печени? — с восхищением спросил Кол.- Какими судьбами? — Ее жениха убила… Рейна Круз, — Фрея с трудом подбирала слова, смотря на донышко стакана.- Кэролайн с детьми нужна была защита, поэтому Клаус предло… Кол присвистнул, отпивая бурбон. Его не было с братьями, когда Рейна топила кварталы Нового Орлеана в крови, но он был наслышан о ее проделках. Настоящая чокнутая! Когда три года назад Ник сказал, что за Стефаном гонится это исчадие Ада, Коул уже мысленно похоронил Сальваторе, но, видимо, тому все-таки удалось скрыться. И теперь Охотница гоняется за его близкими. Разве Кэролайн и этот несчастный поедатель беззащитных белочек не стали парочкой? У Ника было такое лицо, будто он уже мысленно вырвал из старого друга все сухожилия, когда Стефан сообщил ему эту радостную новость. Но тогда у них была куча проблем с Люсьеном и Авророй, Давиной, которая была под внушением, и слетевшей с катушек вампиршей-барменшей, — которую Кол на дух не переваривал, — поэтому у младшего Майклсона было не слишком много времени, чтобы связать все нити воедино и насладиться тихой яростью старшего братца. — Так, стоп, — Кол непонимающе посмотрел на Фрею, которая неохотно оторвала изучающий взгляд от пустого стакана с бурбоном.- Ты сказала «дети»? Но она же вампир, — он перевел взгляд на застывшую Давину.- Как это возможно? — Это долгая история, — закатил глаза Элайджа, которому совсем не хотелось углубляться в эту тему.- Ковен Близнецов, магия и все такое. — Ясно, — кивнул Кол, давая понять, что ему вообще ничего не ясно.- А когда мы говорим, что Ник «предложил» ей остаться, мы имеем в виду, что… Все многозначительно промолчали. — Супер. Она наверное просто счастлива, — саркастически протянул Кол.- Напомните мне дать этому старому хмырю несколько уроков по завоеванию девушки, — он многозначительно подмигнул Давине, которая лишь фыркнула и закатила глаза. — «Она» не крепость, чтобы ее завоёвывали, — Кэролайн вошла в гостиную, прижимая к себе чашку с Микки Маусом, наполненную до краев темной и густой жидкостью.- Более того, «она» на дух не переносит «старого хмыря».- Хейли зашла следом, подмигнув Колу и поцеловав в щеку Давину и Марселя.- И у «нее» есть имя, — Кэролайн вскинула бровь и протянула младшему первородному руку.- Кэролайн Форбс, если ты успел забыть за то недолгое время, пока был мертв. — Я же говорю: грубиянка! — хохотнул Кол, вскакивая с места и галантно целуя белокурой девушке руку.- Выпьешь с нами? Кэролайн хмыкнула и показала ему стакан крови, прекрасно понимая, что первородный хотел от нее услышать. « — Я скорее умру от жажды, но спасибо, — сказала она тогда, пожав плечиком и наклонив голову, чтобы Клаус смог рассмотреть точеную шею и белоснежную кожу, что блеснула в сумраке пропахшего выпивкой бара. Словно драгоценный жемчуг показался из кучи угля. Взгляд гибрида прожигал ее насквозь, словно солнце в полдень. Или жар Адского пекла. Жадный, ждущий, жаждущий». Коул ухмыльнулся и повернулся к Давине, что с интересом и настороженностью рассматривала незнакомку, чувствуя исходящую от нее магию и печаль. — Давина, — представил их Кол.- Регент ковена ведьм Нового Орлеана. Кэролайн выдавила улыбку и пожала девушке руку, мысленно пытаясь определить, сколько ей лет. И какие отношения связывают эту девочку с первородным психом, который когда-то не расставался со своей бейсбольной битой? — Очень приятно, — вежливо сказала Давина.- И прошу простить моего парня. Иногда он бывает немного… — Идиотом? — Марсель встал со своего места, не сводя жадного взгляда с хрупкой фигурки белокурой девушки, что куталась в шерстяной кардиган, хотя жара все еще держала город в своих стальных объятиях.- Марсель, — представился Жерар.- Рад наконец-то познакомиться с тобой, Кэролайн. Девушка слегка смутилась от такого пристального внимания к ее персоне, но протянула руку вампиру. Ладонь Марселя была теплой и сухой, будто из бумаги. — Я тоже рада, — пробубнила она, спеша выдернуть руку из цепкой хватки незнакомца, который рассматривал ее так, словно она была редким экспонатом в зоологическом музее. Приемный сын Клауса настолько напоминал своего «отца», что у Кэролайн по спине пошли мурашки. Она не знала, что первородные успели рассказать о ней Марселю, но, почему-то, была уверена, что это никак не было связано с Рейной Круз. — Марсель, ты действительно потерял всякий страх, — хохотнул Кол, наблюдая за тем, как щеки Кэролайн заливает бледный румянец, а тонкие пальцы слегка подрагивают, все еще ощущая жар заинтересованности чернокожего вампира, передавшийся ей через прикосновение.- Клаус точно оторвет тебе голову. — Это того стоит, — Марсель обольстительно улыбнулся Кэролайн, которая покраснела еще больше. Серьезно?! Он что, флиртует с ней? — Не вздумай слушать его, Кэр, — Кол беспардонно закинул ноги на стол, а Кэролайн подумала, что начинает проникаться симпатией к этому неотесанному тысячелетнему мальчишке, который, казалось, не собирался пестовать ее горе и обращаться с ней как с хрустальной вазой.- Я неоднократно был свидетелем того, как этот старый развратник с помощью подобных фразочек завоевывал благосклонности юных и наивных созданий. Элайджа снова закатил глаза, собираясь отчитать брата за неуместные шутки, но тут уголки губ Кэролайн поползли вверх, а потом и вовсе сложились в подобие улыбки: — Едва ли меня можно назвать наивной, — Кэролайн отпила немного крови из стакана, чувствуя, что к ней начинают возвращаться силы.- Но должна заметить, что за несколько сотен лет можно было бы изобрести менее банальный способ флирта.- девушка обернулась к Марселю, который глядел на нее с широкой улыбкой.- Я как-нибудь покажу тебе пару приемчиков. — Кто бы мог подумать! И это мать двоих детей! — присвистнул Кол, за что получил очередной подзатыльник от Давины. — Кол, твои похабные шутки перестали быть смешными, — холодно отчеканил Элайджа, видя, что взгляд Кэролайн снова потух, и она сжалась в кресле, почти утонув в безразмерной груде коричневой шерсти.- Сделай нам всем одолжение и умолкни. Фрея и Хейли переглянулись, понимая, что Кол просто так не успокоится, и сейчас начнется очередная словесная перепалка. И хотя младший первородный не отличался чувством такта, он хотя бы смог разговорить Кэролайн. А вот Марселю действительно следует быть поосторожней со своими взглядами. Хейли незаметно пнула его ногой, отвлекая от созерцания профиля Кэролайн, чья бледная кожа казалась прохладным светящимся мрамором в духоте коричнево-зеленой комнаты. Хейли подумала о надгробиях с плакальщицами на кладбище святого Людовика: точеные лица, искаженные печалью и горем или, наоборот, спокойные и беспристрастные, принимающие весь груз смерти и потерь. Ледяные, отстранённые, ничего не чувствующие. И ангельски прекрасные. У Кола зазвонил телефон, и Кэролайн вздрогнула, выныривая из омута своих мыслей и воспоминаний, что носились перед глазами, словно рой мух. Да, теперь она мать двоих детей. Мать-одиночка, чьего жениха зверски убили. Бессмертная, проклятая на бесконечные скитания. Слабая и беззащитная, несмотря на всю ответственность, которую она вынуждена нести одна. Без родителей. Без друзей. Без планов и будущего. Просто никчемная и жалкая Кэролайн, маленькая песчинка в Оке бури. — Да, я понял, Джон, спасибо, — младший Майклсон говорил напряженно, что резко контрастировало с его обычной саркастической манерой. На лбу у Коула пролегла глубокая складка, уголки губ опустились, а лицо будто заострилось, ярче обрисовывая косые скулы и мужественный подбородок. И Кэролайн впервые очень четко поняла, что Кол, несмотря на всю свою несерьезность, на все мальчишество — брат Клауса и первородный вампир, одно из старейших и сильнейших существ на земле. — Клауса не было на собрании, — Кол отшвырнул от себя телефон и поднялся с кресла.- И в Квартале его никто не видел. Хейли резко выдохнула, чувствуя как по спине у нее поползли мурашки, и перевела испуганный взгляд на Элайджу. — Что? — резко спросил Кол, указывая пальцем на старшего брата.- У нас есть повод для беспокойства? Кэролайн еле сдержала саркастическое хмыканье, снова утыкаясь взглядом в свой стакан. Ради бога! Это же Клаус, всемогущий первородный гибрид! Что могло с ним случиться в его же городе? Какой-то никчемный подданный перепутал реверанс с книксеном, и у короля остановилось сердце от подобной наглости? — Он пошел к стае, — Хейли была бледнее смерти, руки у нее тряслись.- Элайджа, умоляю, скажи, что ты предупредил их. Кэролайн подняла глаза на растерянного первородного, которому явно было нечего ответить. И тут она наконец поняла суть происходящего. Беспокоиться стоило не за Клауса. А за тех, кто находился вокруг него. Гордон. Кажется так звали того оборотня, который напал на нее на болотах. — Надо его остановить, — Кэролайн на вампирской скорости вскочила с кресла, лихорадочно пытаясь вспомнить маршрут, по которому она попала в то злополучное место. В темноте и со стороны города ей точно его не найти.- Хейли, Элайджа, я… — Поздно, — старший первородный схватил ее за руку чуть выше локтя, останавливая. Хейли издала придушенный всхлип, вспомнив несколько грязных мальчишек, — едва ли старше Хоуп, — которые бегали вокруг полуразрушенных ветхих домов, когда она в первый раз посетила обиталище пришельцев с Юга. Пощадит ли их Клаус? Или отнимет жизнь, понимая, что дети когда-нибудь захотят мстить за своих родителей? — Уже слишком поздно, Кэролайн. — Нет, — девушка покачала головой, чувствуя липкий пот ужаса, что катился по шее к позвоночнику. В комнате вмиг стало нечем дышать, шерсть кардигана неприятно колола кожу, и Кэролайн начало казаться, что она задыхается.- Нет, ты не понимаешь! Это я виновата! Я им угрожала! Я спровоцировала! Она стояла прямо, расправив плечи, стараясь спрятать двух растерянных и сонных детей за спиной. От мужчин исходила угроза: ее чуткое обоняние улавливало характерный запах, который нельзя было ни с чем перепутать. Оборотни. Четверо. Огромные груды стальных мышц, перекатывающихся под кожей, что блестела от пота. Она была так зла. Боль сковала все внутренности, гнев встал поперек горла, пуская ядовитые щупальца в разум. Глаза горели темнотой бездны, вены на скулах выступили еще сильнее. Ее дети, она должна была их защитить. Неважно, что оборотни еще не проявили признаков агрессии. Только удивленно наблюдали за разъяренной вампиршей, что прижимала к себе двух испуганных девочек. Один из оборотней переглянулся со своими сородичами, а потом сплюнул на землю и выступил вперед: — Зачем тебе дети? — с отвращение спросил он. — Они мои, — прорычала девушка, обнажая клыки.- Уйдите с дороги или умрите. — Твои? — оборотень мерзко рассмеялся, запрокинув голову назад.- К счастью, тебе подобные не размножаются. Или эти малявки такие же мерзкие кровососы, как и ты? — мужчина повернул голову набок, пытаясь разглядеть лица девочек, прятавшихся в районе материнских бедер.- Подведи их поближе, и мы проверим. — А больше ничего не сделать? — огрызнулась Кэролайн.- Я сказала: проваливайте, иначе я вас на куски разорву. Мужчина вновь засмеялся. Его собрат подошел к нему и что-то зашептал на ухо. Кэролайн напрягла слух, улавливая лишь обрывки фраз. Второй оборотень говорил, что улавливает стук сердец детей, что им лучше уйти и оставить вампиршу в покое. Говорил о фракциях, о договоре и о гневе Майклсонов, который обрушится на них, если они тронут кровопийцу. Гнев застилал Кэролайн глаза. Она чувствовала лишь маленькие детские ладошки, сжимающие ее ноги. Видела — бесконечную темноту и кровь Аларика на своих руках. Не было болот, не было оборотней. Она просто больше не могла контролировать свой гнев. — Плевать я хотел на Майклсонов и эту гибридскую шлюху с ее выродком, — заорал Гордон. Что-то внутри Кэролайн резко взорвалось. Ненависть текла из нее рекой. Тихо приказав детям спрятаться, она ринулась в атаку. — Это все я, — продолжала повторять Кэролайн, встряхивая Элайджу за рукав и переводя умоляющий взгляд то на Кола, то на Марселя.- Только я виновата! Он не может их убить за то, что они защищались! Все продолжали молчать, пряча глаза. Фрея отпила еще бурбона, закидывая голову на диванную подушку и думая о том, что возвращение домой прошло совсем не так, как она рассчитывала. Снова кровь. Снова боль. Наверно, Никлаус никогда не изменится. — Боюсь, что мы уже не в силах ничего изменить, милая, — Кол невесело ухмыльнулся и развел руки в стороны.- Король потребовал возмездия. Гордон обречен. Остается надеяться, что он пощадит остальных. * * * Никлаус любил болота. Эту сырую затхлость, зыбкую почву, ощущение вакуума и почти абсолютной тишины. Древнее царство упадка и увядания, которое, на самом деле, тонуло в изобилии растительной и животной жизни. Обитатели болот умели прятаться. А как иначе можно здесь выжить, когда туристический бизнес превратил топи в аттракцион для зевак, у которых на руках следы никотина, а во рту — привкус сладкой газировки, от которой в горле свербит? Племя магов вуду, из которого происходила Эйвелин, уходило все дальше в глубь болот, скрываясь среди непроходимой чащи от цивилизации, что грозилась уничтожить старый уклад жизни. Браконьеры, обкуренные хиппи и обычные люди приходили сюда в поисках наживы и острых ощущений, оставляли на гладкой и глянцевой грязи следы от подошв своих прорезиненных кроссовок, окурки от сигарет и бумажные обертки, словно Ганзель и Гретель хлебные крошки. Вдохнув затхлый воздух, гибрид с неудовольствием отметил, что привычный и успокаивающий запах сырости смешивается со зловониями пота, дыма и бензина: очередная туристическая лодка была поблизости, сбившаяся с привычной ей тропы. Он мог бы разорвать их на куски, прервать никчемные смертные жизни, оставив лишь пару ошметков окровавленной плоти за то, что они посмели осквернить эти святые для лоа места. Но у Никлауса была совсем другая миссия. И другие жизни, которые следовало оборвать. Эта стая с Юга встала ему поперек горла, а ведь он не пробыл в Новом Орлеане и дня. Если Хейли не смогла справиться с ними, если Элайджа решил проявить милосердие, то Клаус вовсе не собирался проводить с Гордоном воспитательные беседы. Оборотни, посмевшие напасть на вампира на его, Клауса, земле, приговорены к смерти. Этот закон был прост как мир, и почти так же жесток. Этим шавкам еще повезло, что Кэролайн выжила. В противном случае, он не дал бы уйти ни одной женщине, ни одному ребенку. Наказание Гордона будет соответствовать всей строгости законов Перемирия фракций, а его стая… Что ж, если они согласятся признать Хейли альфой или навсегда покинут Луизиану, то смогут сохранить себе жизнь. Клаус, сам того не зная, повторял путь, проделанный Хейли почти три дня назад: у поломанного подлеска неведомая сила понесла его в сторону озера Катауэтч, туда, где волчица нашла перепуганных детей и почти бездыханную Кэролайн. Кэролайн… Клаус невольно сжал руки в кулаки, вспоминая ее разъяренный взгляд, полный ненависти и непонимания, ее губы, сжатые в тонкую линию, и бледное лицо, на котором не было и следа румянца, который раньше вызывал у него несдержанную и почти мальчишескую улыбку. «Не смей лишать меня возможности тебя ненавидеть». Она снова так легко кидалась этим словом. Словно теннисным мячом. Туда-сюда. Не придавая ему смысла, не осознавая его силу. Никлаус знал о ненависти все. Понимал ее природу, слышал с каким звуком раскачивается колыбель зла на задворках сознания, помнил первые неуверенные шаги, а потом резкое взросление, когда за пеленой тьмы невозможно разглядеть даже собственной ладони. Кэролайн не ненавидела его, она даже представить себе не могла, что такое настоящая ненависть. Пусть ее свет слегка потух, словно солнце, которое закрыли грозовые тучи, Никлаус прекрасно помнил, что заставляло его следовать за Кэролайн по пятам долгие месяцы. Она действительно ослепляла. И только такая черная душа как у него могла оценить этот свет во всем его обжигающем великолепии. Температура тела Никлауса мгновенно повышалась на несколько градусов, когда он улавливал даже слабый отзвук аромата ее волос. В голосе Кэролайн, даже когда она кляла его на чем свет стоит, всегда звучала надежда и детская обида, будто он был не тысячелетним убийцей, а заблудшей душой, которую всего лишь надо было вернуть на путь истинный. Она могла злиться, истекать кровью от его укуса, манипулировать и флиртовать, бояться его близости и отвергать его, но одного Кэролайн Форбс точно не могла сделать. Она не могла ненавидеть Клауса. Более того, она верила ему. И осознание этого простого факта больно впивалось в мертвое чёрствое сердце гибрида, заставляя его трепетать. Как будто он держал окоченевшие от холода руки под струей теплой воды. Клаус хотел бы, чтобы эта несносная солнечная девчонка закричала об этом на весь мир, чтобы она сорвала голос, рассказывая всем своим друзьям, что между ней и Никлаусом Майклсоном, убийцей и настоящим первобытным злом, есть связь, которую никто из них не может объяснить. Что, несмотря на все то, что он сделал и продолжает делать, она не может перестать доверять ему, не может отказаться от слабости прийти к нему в момент такого несерьезного и детского кризиса, как отсутствие платья ее мечты, не может отказать ему в помощи, не может не отправить приглашение на выпускной, подписанное дрожащей рукой и дурацкими, неуместными словами. Но Кэролайн упорно молчала и боролась с этой невидимой нитью, что их связывала, хотя она уже настолько натянулась в ее руках, что разрезала кожу ладоней. Клаус тянул сильнее. Перетягивал, дергал, не позволял ей оборваться. Он медленно, незаметно и методично проникал в жизнь Кэролайн, пуская корни, расчищая себе заветное место в ее мыслях. Никлаус просто хотел ее признания. До животного рычания, до боли в висках, до бессильной ярости, до желания скрутить ее тонкую шейку и, закинув на плечо, забрать с собой. И пропади пропадом Мистик Фоллс, все ее друзья и эта скучная, заурядная жизнь маленького городка с его убогими мероприятиями, которые Кэролайн так любила организовывать. Но Клаус попал в собственную ловушку. Он хотел ее, эту малолетнюю наглую, гордую и абсолютно несносную девчонку. Хотел ее мысли, ее секреты и тайные желания. Душу, тело, тепло ее дыхания на своих губах и тихий хриплый шепот куда-то ему в шею. Он мечтал погрузиться в ее свет, раствориться в нем, забрать себе, подчинить и удержать рядом. Тысячелетний эгоистичный ребенок, который хочет, чтобы самая уникальная и красивая игрушка принадлежала только ему. Проблема состояла в том, что Никлаус получил доверие Кэролайн Форбс, и отказаться от него было куда сложнее, чем он мог подумать. И хотя ее сарказм при их встрече в лесу больно бил по нервам, Никлаус спокойно выносил все эти особенности юного возраста Кэролайн, которая сама не знала себя и, уж тем более, не могла понять, чего на самом деле хочет от этой жизни. Он чувствовал себя снисходительным старцем, со стороны смотрящим на ребенка, который только учится воспринимать этот мир, не разделяя все на черное и белое. Клаус не хотел быть ее учителем. Он и сам не знал, чего хотел от нее. Провести вместе вечность? Утонуть в большой и чистой любви? Просто честности? Одного маленького признания в своих смятенных чувствах, чтобы потом он мог просто уйти навсегда? Это был импульс, инстинкт, продиктованный бессилием и пониманием, того, что он никогда не сможет увести ее насильно, а сама она не готова ехать с ним. Ее откровенность стала для него буквально громом среди ясного неба. Он не мог пошевелиться, не мог моргнуть. Тысячелетний гибрид просто прирос к месту, слушая собственное бешеное сердцебиение. Как какой-то мальчишка! Зеленый юнец, который не может совладать с эмоциями. Кэролайн опять заставляла его чувствовать себя беспомощным и слабым, томиться в ожидании ее приговора. Клаус Майклсон был единственным серым пятном в черно-белом мире Кэролайн Форбс. Он сделал для этого абсолютно все, нашел правильный баланс чистого зла и всепоглощающей заботы. Но в тот день, в лесу Мистик Фоллс, когда Кэролайн сказала, что ему нет места в ее планах, что она презирает себя за ту нить, что разрушила все ее понимание об устройстве этого мира, связав их так крепко, Клаус Майклсон решил, что с него хватит. Он не был слюнявым мальчишкой, ослепленным всепоглощающей любовью. Он был созданием тьмы, которое тянулось к свету, как любой обитатель ночи. И когда Кэролайн подошла ближе, получив от него обещание исчезнуть из ее распланированной жизни, Клаус решил, что получит то, что по праву принадлежало ему. По праву первородства, по праву кровных линий, по праву альфы. Кэролайн — его творение, его собственность, как и все вампиры, которым был дарован дар бессмертия лишь потому, что Клаус и его семья позволили это. Он выбрал ее, выделил из сотен тысяч, и теперь ему было необходимо заклеймить ее, сделать своей хотя бы на жалкие для их вечности часы. Он перестал быть серым пятном и превратился в сгусток всепоглощающей черноты. Все было очень просто: Клаус хотел Кэролайн, и, по всем законам вселенной, она должна была принадлежать ему. Но можно ли поймать солнечный свет? Дав обещание не возвращаться, Клаус закончил их долгую игру. Продолжать ее дальше было бессмысленно. Кэролайн не шутила, когда говорила, что ему нет места в ее будущем. Это ранило его, выбило из легких весь воздух, больно садануло по сердцу, но, в конце концов, он будет жить вечно, стоит ли думать, что через двести или триста лет он будет помнить ее лицо столь же отчетливо? Бледные веснушки, что шоколадной крошкой рассыпались от точеных скул к вздернутому носику? Глаза, в которых среди бесконечной голубизны терялись серебристые и охристые крапинки, будто частички платины и золота на дне чистой реки? Руки с тонкими и длинными пальцами, унизанными грошовыми колечками и амулетом, защищающим от дневного света? Какая ирония. Девчонка, которая сияет столь ярко, нуждается в защите от солнечных лучей. Клаус обещал стать ее последней любовью, но он вовсе не имел в виду, что и она станет тем же для него. Вовсе нет. Потому что ей восемнадцать, а ему почти в пятьдесят семь раз больше, и он-то знает, что такой любви, о которой она мечтала, так отчаянно цепляясь за свои жалкие отношения, ее просто не бывает. Есть только страсть, желание обладать и удовольствие от завоевания. Он улыбался, когда она коснулась его губ своими, — сухими и чуть дрожащими, — а потом отстранилась, слегка задыхаясь, потому что в ее воображении она почти что вкусила запретный плод, и это волновало ее, заставляло кровь бурлить. Такое несмелое, но обжигающее прикосновение, что Клаус сразу почувствовал желание схватить ее за волосы и заставить запрокинуть голову, приоткрыть губы в немом крике, чтобы он смог показать этой неопытной девчонке, что на самом деле он может ей предложить. Кэролайн испугалась, он видел это в ее растерянном и, без сомнения, возбужденном взгляде, который ясно говорил о том, что все будет зависеть от него. Если Клаус решит остановиться, то навсегда останется для Кэролайн этим самым рыцарем, серым пятном, жестоким и беспощадным ко всем, но уважительным и заботливым по отношению к ней. Если он воспользуется ее покорностью, то сольется с той частью ее простого мира, которую обуяла темнота. Свет Кэролайн не сможет выдержать чувства вины за неспособность сдержаться, отступить, прогнать его, не смотреть на то, как его губы расплываются в улыбке. Ее доверие к нему будет перечеркнуто, все, чего он так упорно добивался будет перечеркнуто по одной простой причине: Кэролайн больше не сможет убеждать себя в том, что этой связи, ее чувств к нему, не существует. Клаус знал это. В конце концов, ей было восемнадцать, а ему почти в пятьдесят семь раз больше. У него было выбор. Невидимые весы терпеливо ждали, когда он поставит груз своего решения на одну из чаш. И если бы он верил в любовь, то поступил бы иначе. Он снес ее к дереву, припечатал своим телом к шершавому стволу так, чтобы она ни за что не могла вырваться или сбежать. Он бы не позволил ей этого, только не теперь, когда узнал, каковы на вкус ее робкие поцелуи, как срывается ее дыхание, когда он отрывается от ее губ, чтобы скинуть свою куртку и разорвать в клочья ее легкую кофточку, которая скрывала от него белизну и нежность кожи. Клаус сломил ее, подчинил себе полностью, взяв прямо там, у дерева, с таким остервенением, что спину Кэролайн покрыли раны от шершавой коры. Она ласкала его лицо и плечи, нежно целовала подбородок и закусывала губу, сдерживая стоны, — думала, что это неприлично и слишком развратно, — но Клаусу и не нужно было слышать ее, потому что его внутренний зверь окончательно взял над ним верх, и ему необходимо было лишь сжимать сильными руками ее тело, чтобы знать, что все происходящее реально. Кэролайн не выкрикивала его имя, а он не говорил ей о том, как она прекрасна в лучах заходящего солнца. Наверно, ей бы этого хотелось, но Клаус не был одним из увивавшихся за ней мальчишек. Он был мужчиной, который наконец получил то, о чем так долго мечтал, и собирался оставить в ее памяти не слова, но ощущения. Его губы на ее груди. Его пальцы на внутренней стороне ее бедра. Его язык, прокладывающий влажную дорожку от ключиц до впадинки пупка и обратно. И пусть в ее жизни нет для него места, он навсегда останется призраком, преследующим ее во снах. Он не говорил ей о том, как она прекрасна в солнечных лучах, а Кэролайн не выкрикивала его имя. Просто потому, что он не давал ей даже вздохнуть, жадно терзая ее губы, а в голове у нее не осталось ни одной связной мысли. Потом Кэролайн краснела и смущалась, когда он внимательно следил за тем, как она, полностью обнаженная, ищет свои вещи среди вороха листьев и обломанных веток. Это было так глупо, то как она пыталась прикрыть руками грудь, будто бы они только что не занимались сексом, а он не вытворял такие вещи, от которых ее щеки буквально горели огнем при одном только взгляде на его губы. Оказывается, солнечная девочка знала об удовольствии так мало, что Клаус начинал ругать себя за ревность к мальчишке Локвуду. Кэролайн тяжело вздохнула, когда обнаружила полностью разорванную им кофту: он видел, что она хотела открыть свой очаровательный ротик и отчитать его за такое вандальское отношение к ее одежде, но почему-то промолчала. Наверно, решила, что разговаривать им больше не о чем. Клаус обещал навсегда исчезнуть, а значит в долгих прощаниях не было никакой надобности. Клаус думал о том, что, возможно, смог бы смотреть на нее еще сотню лет. Сидя в ворохе листьев и обломанных веток, наблюдая как лучи закатного солнца отливают в ее светлых волосах оранжевым и красным, словно Кэролайн обладала уникальным даром впитывать в себя все самые прекрасные оттенки природы. Может быть, он и смог бы подарить ей сотню лет и, только может быть, она бы ему не наскучила. Возможно, свет Кэролайн не потух бы под тяжестью его тьмы. Возможно, она бы смирилась с его жестокостью, кровью, что заливала его руки. Но один жалкий век — это все еще не вечность, поэтому Клаус просто ушел, оставляя растерянную Кэролайн посредине леса, и ни разу не оглянулся. Словно ему было все равно, а все его обещания были лишь наваждением. Словно ее свет не ослеплял его, а кончики пальцев не подрагивали от воспоминаний о тепле ее тела. Ревновал ли он, когда узнал, что она решила связать свою жизнь со Стефаном? Хотел ли переломать Сальваторе каждую кость, заставить его захлебнуться в крови, зашить ему рот, которым он посмел касаться той, которая принадлежала Клаусу лишь раз? Клаусу было пятьдесят семь раз по восемнадцать, поэтому он лишь снисходительно усмехнулся, когда Стефан спросил остались ли у него какие-то чувства к Кэролайн. Она всегда останется его солнечной девочкой, но прошло слишком мало времени, ей надо подрасти, узнать жизнь, разочароваться в людях и любви, самой стать серым пятном, а не сгустком противоречий и контрастов. И вот она оказалась у его порога, намного раньше, чем он ожидал. Разбитая и потухшая, но все еще испускающая теплое и золотистое мерцание. Так сложились обстоятельства. Он повторял себе это много раз, оправдывая свой поступок, пытаясь стереть из памяти пронзительное разочарование взгляда Кэролайн, которая осознала, что Клаусу, наконец-то, удалось поймать солнечный свет в ловушку собственного королевства. Он лишил ее свободы выбора, которую всегда с такой снисходительностью предоставлял раньше. У него был выбор. И если бы Клаус верил в любовь, то поступил бы иначе. Отпустил бы Кэролайн на волю, приставив к ней невидимую охрану. Помог бы затеряться в одном из бесчисленных и безликих городов-миллиоников, где ее свет растворился бы среди бетонных зданий и свинцового неба. Никлаусу Майклсону было пятьдесят семь раз по восемнадцать, и он знал, что любви не существует. Гибрид остановился у крутого спуска к болотистой низине, заваленной буреломом. Клаус знал, что ушел слишком далеко на Юг, но он привык доверять своим инстинктам, поэтому в один прыжок преодолел расстояние оврага. Теперь ему отчетливо были слышны мужские голоса. Их разделяло не больше километра, и Никлаус прекрасно знал, кому они принадлежат. Этот запах он бы ни с чем не перепутал. Терпкий и колючий, приправленный остротой адреналина, что плавится в крови жидким огнем, заставляя сердце бешено колотиться. Оборотни чего-то боялись. Клаус ухмыльнулся, думая о том, что бояться им стоило сильнее, и размеренным шагом двинулся по направлению к ним. — Кем возомнила себя эта гибридская шлюха? — приглушенный шепот Гордона больше напоминал шипение змеи.- Кто дал ей право диктовать мне, что делать на моей земле и с моей стаей? — Формально это ее земля, — спокойно ответил молодой парень, вытирая с лица пот. Они уже час ходили по этим трижды проклятым болотам, собирая хворост: сегодня полнолуние, а значит нужно было подготовиться к вечеру.- Тебе не следовало нападать на ту девушку. Гордон смерил племянника уничтожающим взглядом и выпрямился во весь рост, разминая затекшую спину. — Она — кровопийца, — альфа сплюнул. - Была бы моя воля, я бы уничтожил весь их род. — Тогда зачем ты привел стаю в Новый Орлеан? — Сэм покачал головой.- Все знают, что это город вампиров. Повезло, что Элайджа Майклсон ограничился угрозами. Я слышал, что его братья не столь милосердны. — Наши предки жили на этих болотах, — огрызнулся Гордон.- И плевать я хотел на Майклсона и его угрозы. Гибрида никто не видел здесь уже три года. Как знать, может он, наконец-то, сдох в какой-нибудь канаве? — Боюсь разочаровать тебя, приятель, — Клаус вышел из-за деревьев с широкой улыбкой, раскинув руки в стороны. Гордон и Сэм стояли в низине, поэтому гибрид возвышался над ними, словно статуя Христа-Искупителя над Рио-де-Жанейро. — Ты еще кто? — морщинистое лицо Гордона вытянулось. Мешки под глазами и белая полоска вокруг губ выдавали в нем типичного пьяницу, и Клаус почувствовал легкий укол разочарования: он надеялся, что смерть альфы станет уроком для его стаи, но теперь приходилось сомневаться в том, что до этого вообще будет кому-то дело. Молодой парень, едва ли старше двадцати, нервно дернулся, когда Никлаус, все еще улыбаясь, спрыгнул с края оврага и оказался прямо у них перед лицом, пряча руки за спину. Гибрид сразу понял, что они родственники: сходство было просто поразительным, только вот парнишка явно вел более здоровый образ жизни. — Ну-ну, — Клаус прицокнул языком и покачал головой. - Жить в королевстве и не знать короля? Нехорошо. — Ты…- Сэм запнулся, чувствуя как по спине у него ползет липкий пот, — Никлаус? Никлаус Майклсон? — Приятно знать, что молодежь нынче пошла образованная, — Клаус сардонически усмехнулся, размышляя, стоит ли убить и парнишку тоже. Он выглядел таким испуганным, что гибриду даже стало его жаль. — Будь ты хоть самим чертом, — сварливо отрезал Гордон, вскидывая подбородок.- Чего тебе здесь надо? Клаус снова усмехнулся и покачал головой, видя, как мальчишка предупреждающе хватает старого альфу за плечо. Показная храбрость Гордона совсем не впечатлила гибрида. Он слышал, как бешено стучит сердце оборотня, как пары выпитого вчера алкоголя выступают из пор, окутывая его ореолом зловония страха. — На твоем месте я бы не стал так разговаривать с тем, кто может заставить тебя умирать долго и мучительно, — назидательно начал Клаус, обходя застывших оборотней по кругу.- А может оборвать твою жалкую жизнь быстро и почти безболезненно. Сэм подавился воздухом. Никлаус за его спиной ухмыльнулся и похлопал его по плечу, от чего у юнца буквально подкосились колени. Приговор его дяде был уже вынесен. Им не следовало нападать на ту вампиршу с детьми. Не следовало бросать ее умирать на болотах. Не следовало вообще приезжать в этот город. Гордон замер, не в силах пошевелиться и осознать, что через несколько секунд его существование на этой земле будет закончено. Язык присох у небу, и вся желчь из желудка готова была рвануть к горлу. Его храбрость как ветром сдуло, и теперь альфа мог лишь стараться сдерживать дрожь. — Это из-за той девчонки? — осторожно спросил Сэм, глядя на непроницаемое лицо гибрида.- Она первая на нас напала… Мы не хотели ее тронуть… — Поэтому оставили ее умирать здесь? — Никлаус издевательски улыбнулся и кивнул, наслаждаясь их первобытным страхом.- Ваша логика заслуживает похвалы. — С ней были дети, — дрожащим голосом заорал Гордон, в панике отступая на два шага назад.- Я думал, что… — Видишь ли, Гордон, — Клаус положил руку ему на плечо, слегка сжимая, будто они были старыми друзьями.- Мне глубоко наплевать на то, что происходило в твоем жалком мозгу, — Никлаус щелкнул застывшего Гордона по лбу.- Важно лишь то, что ты чуть не лишил меня кое-чего весьма ценного и нарушил закон. К твоему несчастью, я не обладаю терпимостью моего брата, и, уж тем более, жалостливостью Хейли, поэтому….- Клаус с улыбкой пожал плечами, а потом резко схватил Гордона за горло, надавливая на кости и разрывая кожу. Сэм в ужасе смотрел, как вены и артерии на шее дяди разрываются под воздействием давления, как глаза у него наливаются кровью и едва ли не лопаются, от непреодолимой потребности в кислороде. Он не мог ничего сделать, не мог сдвинуться с места, не мог закричать. Будто под гипнозом он наблюдал за тем, как Никлаус не дает своей жертве умереть от удушья, чтобы Гордон прочувствовал каждую секунду отделения головы от тела. А потом Никлаус, весь залитый кровью, посмотрел трепыхавшемуся Гордону прямо в глаза, наслаждаясь тем, что оборотень не может закричать. Этот немой оскал ужаса и боли, что застыл на его лице, сполна удовлетворил гибрида, который не переставал ни на минуту представлять себе бездыханное и хрупкое тело Кэролайн, острый жар яда, растекавшийся по ее венам, и бесконечную агонию, что ей пришлось испытать. Никто не имел права покушаться на то, что принадлежит ему. И пока Гордон был еще жив, находясь на грани остановки сердца от болевого шока и потери крови, Никлаус погрузил вторую руку в его раздутую грудь, сжимая главный кровеносный орган в стальной хватке. — Умоляй меня, — прошипел Клаус, слегка ослабляя хватку на шее Гордона, который начал жадно глотать воздух, давясь собственной кровью.- Умоляй, чтобы я смилостивился и не уничтожил весь твой род. Сэм с ужасом смотрел, как его дядя корчится в предсмертной агонии. Затхлый воздух пропах кровью и смертью, и молодому оборотню показалось, что он даже потерял сознание на какое-то время. Его дядя был жестоким человеком без принципов, но даже он не заслуживал такой смерти. Сэм вспомнил испуганные лица малышек, которых Гордон оставил на болотах, после того, как искусал их мать. Он понял, что они не люди и не оборотни, и ему не было никакого дела, что дети просто умрут от голода и жажды. Сэм хотел вернуться за ними позже и вывести в город, но девочки уже исчезли, а через пару часов в их поселение нагрянул Элайджа Майклсон, грозясь повырывать им сердца, если этот инцидент повторится еще раз. Да, вампирша напала на них первой и явно плохо контролировала свои эмоции, но Сэм знал, что его дядя ждал этой атаки. Действительно ли Гордон не заслужил такой жестокой кары в лице первородного гибрида? — Умоляю…- кровь булькала в горле у умирающего альфы, и Клаус брезгливо отодвинулся, понимая, что через пару секунд его начнет рвать от повышенного давления. — Так и быть, — гибрид ухмыльнулся и одним резким движением вырвал сердце Гордона, отбрасывая его на другую сторону оврага. Молодой парень смотрел на последние конвульсивные содрогания тела дяди, утопающего в грязи. Все было кончено. Никлаус Майклсон с видимым сожалением осмотрел собственную одежду и руки, перемазанные кровью. За тысячу лет он так и не научился убивать с присущей Элайдже чистотой. — Что ж, — гибрид наклонился к телу мертвого альфы и вытер ладони о его клетчатую рубашку, — Надеюсь, что ты умеешь учиться на ошибках других, мальчик. — Сэм, — отрешенно отозвался молодой оборотень, поднимая на Клауса глаза.- Ты убил моего дядю. Никлаус безразлично пожал плечами и поднялся, подходя ближе к испуганному юнцу. — И что дальше, Сэм? — буднично поинтересовался гибрид, выделяя названное имя издевательской интонацией.- Мстить будешь? Парень вздрогнул, понимая, что ему сейчас выносится приговор. Либо первородный гибрид пощадит его, либо его тело через пару секунд будет так же валяться в куче бурелома. Перед глазами проплыли лица испуганных маленьких девочек, прижимающих к себе набитые рюкзачки, усталой от бесконечных попоек собственного брата матери, девушки, оставленной Сэмом в Джорджии. Он был единственным прямым наследником Гордона, а это значит, что теперь он — альфа стаи. И у него, как и у всех, кто ходит по этой земле, был выбор. — Мы уйдем сегодня же, — дрожащим голосом произнес Сэм.- И никогда не вернемся сюда. — Это в ваших же интересах, приятель, — Никлаус широко улыбнулся, и спрятал многочисленные амулеты, висевшие на его шее, под вырез майки. Сэм успел заметить лишь один: овальный плоский камень, черный с оранжево-золотыми прожилками, на котором были выбиты какие-то непонятные символы, блеснул в последних лучах заходящего солнца.- Я не проявлю милосердия дважды. Клаус еще раз брезгливо посмотрел на тело Гордона и, кивнув новому альфе стаи с Юга, исчез, оставив Сэма молча слушать бесконечный стук пульса у себя в ушах. Когда впереди замаячила дорога, Никлаус перешел на человеческую скорость и пригнулся, чтобы не задеть грозди зеленого мха, что свисали с деревьев, словно сталактиты с потолка пещеры. У черного тонированного Гелендвагена его ждало двое охранников, которые выглядели до крайности нелепо в черных строгих костюмах посреди этой глуши. Несовершенные копии его старшего брата, который никогда не выходил из дома без пиджака и галстука. Увидев окровавленного гибрида, вампиры засуетились, хлопая дверцами машины, и ища салфетки. Никлаус лишь отмахнулся, смерив их насмешливым взглядом. — Едем быстрее, — приказал он, садясь на переднее сидение машины и открывая окно.- И чтобы завтра я не видел вас в этих удавках. Тот вампир, что сидел за рулем, с облегчением ослабил узел галстука, но посмотреть на Майклсона так и не решился. Марсель хорошо их вышколил и, несмотря на то, что всем новообращенным было не больше двадцати семи, они прекрасно знали, что Клаус не потерпит никакого панибратства с их стороны. Машина медленно выехала на дорогу, набирая скорость после поворота на Батон-Руж. Клаус задумчиво потирал подбородок окровавленными пальцами, не замечая, что на его лице остаются красные разводы. Успокаивающий затхлый воздух болот сменился раскалённым воздухом, который не приносил желанной прохлады. Дело было сделано, и теперь гибрид мог спокойно отдохнуть. Завтра утром он пошлет кого-нибудь удостовериться, что они с юнцом поняли друг друга. Если же стая не уйдет… Что ж, предупреждение было сделано, остальное на совести нового альфы. Ему хотелось принять душ, потому что от крови Гордона действительно исходил едва уловимый запах этанола, который разъедал Клаусу ноздри. Никчемный дурак, о чьей жалкой жизни никто и не вспомнит через месяц. Амулет из агата на его шее приятно холодил кожу, слегка пульсируя, словно внутри камня билось живое сердце. Сегодня символ веве Владыки Перекрестков* будет гореть голубоватым светом, питаясь от полной луны, и гибрид наконец-то сможет заснуть спокойно, зная, что завтра ему не придется снова бежать по пустынным джунглям к горящему пламени костра. Клаус прикрыл глаза, чувствуя что с каждой минутой его волчья сторона поднимает голову все выше, готовая поприветствовать ночное небесное светило: он слишком долго не обращался, и это заставляло его маяться долгими южными ночами. Не сегодня, но завтра он наконец-то сможет выпустить своего зверя на волю, и тогда, может быть, ему станет легче. Роял-Стрит была переполнена разноцветной толпой туристов и местных, которые зазывали зевак в бары или развлекали их уличными представлениями. Жара немного спала, и уличные художники, музыканты и актёры смогли выйти на свои привычные места, не опасаясь получить солнечный удар. Яркие краски, скандирования стихотворений Эзры Паунда, запах гамбо, листьев сассафраса, ** благовоний и, конечно же, звуки джаза заполнили город, словно воды Миссисипи, которая вдруг решила выйти из берегов. Никлаус улыбнулся, следя за толпой людей, окунувшейся в душный бесконечный праздник Беззаботного города, сидя в искусственной прохладе мерседеса: его королевство ничуть не изменилось, будто погрузившись в сон на время его отсутствия и вновь ожив с его приездом. Порядок восстановлен, а его власть нерушима. Его семья в безопасности, а самое главное, что он близок к своей цели как никогда. Он отослал охрану у поворота на Бонд-стрит, решив пройтись до Бойни пешком, несмотря на то, что его внешний вид не предполагал пеших прогулок на глазах у изумленных прохожих. К счастью, спальная часть улиц была пуста в это время суток. Аромат олеандров, что Хейли высадила у ворот казался гнилым и холодным, резко контрастирующим с веселой атмосферой туристического центра города. Клаус застыл перед входом во двор. В кухонном окне мелькала Эйвелин, взбивавшая что-то в круглой миске прямо своими сильными руками, двигавшимися в ритме безжалостного черного смерча. Он слышал приглушенные голоса своих братьев и нервные шаги Хейли, где-то в глубине дома, улавливал тихое сопение Хоуп и девочек Кэролайн в спальне наверху. Толкнув калитку, Клаус кивнул молчаливой охране, что просканировала взглядом его одежду, заляпанную кровью, и уверенным шагом направился к дому, насвистывая по памяти одну из бессмертных мелодий Майлза Дэвиса. Убийство Гордона уже полностью смылось из его памяти, словно что-то незначительное и не стоящее внимания. В конце концов, сколько крови он пролил за свою вечность? — Ну что, Ник? Закончил развлекаться? — на пороге Бойни появился Кол и небрежно прислонился к дверному косяку. — И тебе здравствуй, братишка, — усмехнулся Клаус, поднимаясь по ступеням.- Спасибо за беспокойство, но кровь не моя. — Неужели? — губы младшего первородного растянулись в саркастической улыбке.- Дай угадаю. Ты выпускал из этого тупоголового пьянчуги кишки, пока он не сдох? — Оторвал ему голову и вырвал сердце, — Никлаус облокотился на колонну фронтона, с удовольствием наблюдая за маленьким представлением Коула.- Одновременно. Но это детали. Главное, что ты уловил суть. — Какой же ты все-таки сукин сын! — прорычал Кол, отталкиваясь от косяка и подходя ближе к брату.- Не могу поверить, что ты перебил их всех. — За кого ты меня принимаешь? — притворно оскорбился Никлаус.- Я и пальцем не тронул никого, кроме Гордона. Ты же знаешь, мне чужда беспричинная жестокость. Кол подавил рвущийся наружу смех. Действительно, как он мог подумать, что Ник поведет себя как серийный убийца? Уму непостижимо. — С каких пор тебя волнует жизнь шайки оборотней? — будничным тоном поинтересовался Никлаус.- Ты стал таким сентиментальным неженкой? Эта маленькая ведьма на тебя плохо влияет, Кол. — Лучше бы на тебя кто-нибудь повлиял! — заорал первородный, не замечая, что на крыльцо вышел Элайджа, как всегда сохраняя невозмутимый вид.- Дело вовсе не в этом тупом ублюдке-оборотне, Ник! — Кол, успокойся, — ледяным тоном приказал Элайджа, но младшего Майклсона было уже не остановить. — Бекс была права, — продолжил Кол, тыча в старшего брата пальцем.- Тебе плевать на всех, кроме самого себя! Ты не пробыл в городе и дня, но вместо того, чтобы провести время со своей дочерью, со своей семьей, в конце концов, ты решил лично убить какого-то никчемного и жалкого старика, потому что тебе показалось, что он угрожал твоей власти! На лице Клауса заходили желваки, а дыхание участилось, как у быка на корриде перед атакой. Он с силой ударил брата по руке, едва не ломая ему кисть, но Элайджа мгновенно встал между ними, сдерживая их гнев. — Не драматизируй, Кол, — ядовито отозвался Никлаус.- Никогда бы не подумал, что ты страдаешь от дефицита моего внимания. — Перестаньте! Оба! — повысил голос Элайджа, толкая младшего брата к стене. — Да пошел ты, — выплюнул Кол, чувствуя как глаза у него становятся черными.- Что ты делал на Гаити? Когда ты наконец успокоишься со своими чертовыми планами по завоеванию мира? — Тебя это абсолютно не касается, — прорычал Клаус, угрожающе надвигаясь на взбунтовавшегося брата. — Не касается?! — взревел Кол, стараясь выпутаться из цепкой хватки Элайджи.- Мне осточертело сидеть на пороховой бочке, к которой ты в любую минуту можешь поднести горящую спичку! Тысяча лет, Ник! Мы все терпим это уже слишком давно. Бекка ушла, Элайджа слишком погряз в своем чувстве вины, Фрея бегает вокруг тебя словно верная собачонка, но я не буду молчать! — первородный с силой оттолкнул старшего брата, и незамедлительно подлетел к Клаусу, лицо которого не выражало ровным счетом ничего.- Если ты вернулся, чтобы разрушить то, что мы построили, пока тебя не было, то лучше вали обратно! — Не смей указывать мне, что делать, — отчеканил Клаус, переводя взгляд с Кола на застывшего Элайджу, который устало прикрыл глаза рукой.- А если тебя что-то не устраивает, то можешь катиться вслед за нашей вечно страдающей сестрёнкой. Это был удар под дых. Кол застыл, тяжело дыша, пытаясь подавить острое желание вцепиться брату в горло. Если они опять ввяжутся в какую-то кровавую бойню из-за неуемных желаний Ника… — Я останусь, — Кол одернул майку и выпрямился в полный рост, — но только потому, что, в отличие от тебя, мне есть дело до моей семьи.- Кол обернулся к Элайдже, который все еще стоял, заслонив глаза рукой, словно в один миг вся тяжесть неба обрушилась на его плечи, а потом снова посмотрел на Клауса с нескрываемым презрением.- С приездом тебя, брат. Клаус ничего не сказал, когда младший брат прошел мимо него, направляясь к своей машине. Через минуту из дома выскочила Давина, смерив Клауса неприязненным взглядом, но, все-таки, пробормотавшая слова приветствия. Гибрид невесело усмехнулся, когда маленькая ведьма приподнялась на цыпочки, чтобы тепло обнять Элайджу: его брат обладал счастливой способностью заводить самых неожиданных друзей. Шуршание шин машины Кола о гравий неприятно садануло по нервам, и Клаус поспешил войти в дом, на пороге столкнувшись с Хейли, которая не удостоила его даже взглядом. Волчица проскользнула мимо, и краем глаза Никлаус заметил, как она берет Элайджу за руку и наклоняется, чтобы нежно поцеловать первородного в щеку. В Бойне было темно и тихо. В нос ударили запахи сырости и плесени, и Клаус слегка поморщился, не понимая откуда они могли взяться в доме, где жило столько человек и недавно сделали ремонт. Амулет из агата оттягивал шею хуже, чем булыжник, что вешают себе на шею самоубийцы, заходящие в середину быстрой реки. Черной тенью мимо него проскользнула Эйвелин, шелестя накрахмаленным подолом белой ночной рубашки. Остановившись у лестницы, креолка повернулась к гибриду: голубоватое свечение знака веве на черном камне отразилось в ее глазах-маслинах. — Ou maltrete nan kay la, — прошептала жрица вуду, со страхом и восторгом глядя на светящийся лунным светом амулет.- Mwen espere ou konnen ki sa w ap fè.*** Она склонила голову в знак почтения, ее толстые губы беззвучно двигались, произнося слова защитных молитв. Клаус сжал медальон в кулаке, чувствуя как магия жжет кожу ладони, и спрятал его под вырез майки. Он прошел слишком долгий путь, чтобы отказаться от своей цели ради бестелесных страхов старухи и душевного спокойствия неуемных родственников. Три года кромешного Ада должны окупиться сполна. Ни одна капля его драгоценной крови не будет пролита зря. И да, Клаус прекрасно знал, что он делает. Ворвавшись на кухню с черного входа и отыскав бурбон, Клаус залпом сделал несколько больших глотков прямо из горлышка бутылки, пытаясь унять гул в ушах и стягивающую боль в груди, даже не заметив, что он был здесь не единственным ночным гостем. Кэролайн сидела за кухонным столом на высоком барном стуле, поджав под себя ноги и сжимая в руке дымящуюся чашку чая: пар от нее взмывал вверх к потолку, рисуя загадочные узоры, словно рой маленьких призраков закрутился в вихре смерча. Волосы у девушки были влажные после душа, на юном лице ни грамма косметики, но под глазами залегли глубокие тени, как у людей, которых сон покинул уже очень давно. Клаус опешил, сверля Кэролайн настороженным и внимательным взглядом, не зная, стоит ли что-то сказать, и замечает ли она вообще его присутствие. Ее когда-то светлые глаза отражали темноту, слепыми синими колодцами исследуя ночной сад за окном, где белыми пятнами в омуте светились цветы олеандров, увядающих на жаре — Так странно, — если бы Клаус не видел, как пухлые и сухие губы девушки двигаются, то подумал бы, что ее ломкий голос ему послышался. Невольно гибрид подался ближе, чтобы услышать первые слова Кэролайн, сказанные ему наедине за три года, чувствуя как его мертвое сердце начинает биться чуть быстрее, при взгляде на остатки ее солнечного света, что кружились вокруг рассеянными искрами. Уже не ослепляя, но все еще призывая прикоснуться. — Что странно, милая? — наконец спросил Клаус, не выдерживая вакуума молчания между ними. — Я никогда не думала, что имея такую большую семью, можно быть настолько одиноким, — Кэролайн подняла на него взгляд, и агат на шее у Клауса раскалился до температуры жидкой магмы, посылая непонятные импульсы прямо в сердце. Он словно в трансе смотрел, как Кэролайн спускает босые ступни на пол, слегка поджимая аккуратные пальчики, на одном из которых серебряным отливало маленькое колечко. И почему-то эта картина заставила испариться всю влагу из его рта. Девушка медленно подошла к нему, запрокидывая голову, чтобы лучше видеть его свинцовые глаза, зрачки которых сегодня днем расширились до размеров Вселенной, лишая ее свободы воли. Клаус застыл и не дышал, чувствуя собственный терпкий запах бурбона и крови, которая все еще покрывала его тело и одежду. Наверно, это было неправильно и глупо, но Кэролайн была так близко, что единственное о чем мог думать первородный — яркие вспышки воспоминаний о жаре ее тела и робких прикосновениях к его губам, когда она сжимала руками его шею, притягивая ближе, но и боясь его напора. Клаус слегка склонил голову, почти ощущая ее горячее дыхание. Эта маленькая девчонка снова была права: он всегда был и будет один. Никлаус смирился с этим давным-давно, еще будучи ребенком, отвергнутым собственным отцом. Но это не значит, что на одну ночь он не сможет об этом забыть. Кэролайн грустно улыбнулась и коснулась своей рукой его, едва уловимым движением стирая кровь и снимая жгущую боль в ладони. — Спокойной ночи, Клаус, — Кэролайн смотрела ему в глаза прямо и серьёзно, давая понять, что на это мгновение она забудет о его внушении, о всех тех ужасах, что он творил на протяжении своей долгой жизни. О крови, багровеющей на его бледной коже. О собственной боли, страхах. О зияющей пустоте внутри. На это одно мимолетное мгновение Кэролайн подарит ему остатки своего тепла и света, чтобы завтра окунуться в череду холодных и серых дней в изнывающем от жары Беззаботном городе. — Спокойной ночи, Кэролайн, — тихо ответил Клаус, когда девушка исчезла в темноте коридора. Ветки олеандра за окном благодарно зашумели, прогибаясь под силой потоков холодного воздуха, пришедшего со стороны океана. Пора штиля закончилась. Ветер вернулся в Новый Орлеан.