In For The Kill

Thereʼs a possibility, All Iʼm gonn' get is gone with your step. So tell me when you hear my heart stops Youʼre the only one who knows. Tell me when you hear my silence. Thereʼs a possibility I wouldnʼt know (Lykke Li- Possibility) — Она ведет себя странно! — безапелляционно заявил Клаус в конце июня, врываясь на кухню, где Фрея и Хейли поглощали свой поздний завтрак, а Эйвелин намешивала пышное тесто для пирогов. Жара мая сменилась бесконечными дождями, настолько сильными, что некоторые опасались разлива Миссисипи. Сегодня же погода выдалась пасмурная, но теплая и сухая, поэтому Кэролайн с самого утра утащила детей гулять по Канал-стрит, слегка морща носик, когда Элайджа заявил, что с ними непременно пойдет охрана. Хейли закатила глаза, жуя яичницу и разглядывая расхаживающего туда-сюда тысячелетнего гибрида. Клаус то и дело задевал возмущенно шипящую на него креолку, которая, в конечном итоге, была вынуждена налить ему кофе, чтобы он наконец-то сел на место и не мешал ей. Иногда Хейли не понимала смысла их с Элайджей отъезда из Бойни: Клаус постоянно ошивался в их доме, хотя до появления Кэролайн, Хейли никогда не замечала, чтобы он любил проводить у них время. Конечно, он приходил и к Хоуп, но даже ребенку было понятно, что навязчивое внимание Клауса направлено не только на нее. Тем более, Хоуп обожала проводить время в Бойне, где они с Джози могли беспрепятственно носиться по второму этажу, передвигая предметы и играя в догонялки, что категорически запрещалось Кэролайн и Хейли. Но Клаус предпочитал рисовать вместе с девочками в тишине библиотеки, куда после обеда удалялась Кэролайн, чтобы копаться в старых книгах, в надежде найти способ помочь Деймону и Энзо. Положа руку на сердце, Хейли, как и все остальные Майклсоны, считала, что все это было просто жутко: гибрид мог часами сидеть на другой стороне стола и гипнотизировать Кэролайн взглядом, иногда безуспешно пытаясь завести с ней разговор. Естественно, в ответ он получал лишь колкости или усталые вздохи, но, казалось, ему это доставляло какое-то извращенное удовольствие. Все это было бы очень забавно, если бы не одно «но»: Кэролайн явно не была настроена на подобный странный флирт. Более того, она вообще не была настроена ни на что, кроме домашних дел и детей. В конце мая Хейли застукала ее посредине ночи на кухне, когда она выдраивала все шкафчики и натирала столовое серебро. Форбс потом еще долго извинялась, что не спросила на это разрешения, но Хейли заявила, что она может убирать что угодно и когда угодно, если это доставляет ей удовольствие. Результатом стало то, что через неделю их дом засиял, словно начищенный пятак. С обольстительной улыбкой Клаус предложил Кэролайн предоставить в ее владение Бойню, но получил довольно резкое ответное предложение: почему бы ему не внушить одному из своих несчастных миньонов подбирать за ним грязное белье? Видимо, это была какая-то местная шутка, которую никто, кроме этих двоих не понимал, потому что лицо Клауса стало настолько довольным, что Кола, смотревшего последний Стар Трек в гостиной, слегка передернуло. — Кэролайн в полном порядке, — отрезала Хейли, наливая Фрее еще апельсинового сока.- Она пытается наладить свою жизнь здесь. Не стоит ей мешать. — Она ведет себя так, будто все в порядке! — прошипел Клаус, раздражаясь еще больше.- И в этом основная проблема. Эта активная деятельность, которую она тут развела, абсолютно ненормальна. Ты знала, что по ночам она нарезает круги вокруг дома? До шести утра, Хейли! — У нее просто бессонница, Ник, — попыталась успокоить брата Фрея.- В этом нет ничего странного, ей довелось столько пережить… — Прошел уже месяц! Она носится как торнадо по дому, постоянно что-то драит или вызывается помогать Колу и Марселю в городе. Во сколько кружков она уже отдала детей? — Клаус развел руками, не понимая, как его сестра и Хейли не видят очевидного.- Это все плохо закончится. — Что тебя действительно беспокоит, Клаус? — Хейли отставила от себя чашку с кофе и оперлась двумя руками на стол.- Эмоциональное состояние Кэролайн? Или то, что она не обращает на тебя внимание? Эйвелин неодобрительно покачала головой, сверля напрягшуюся спину гибрида суровым взглядом: отстал бы он от бедной девочки, ей сейчас совсем не до него. — Кэролайн старается отвлечь себя и детей от проблем, — волчица так и не дождалась ответа от Клауса, продолжая гнуть свою линию.- Со всеми нами она общается абсолютно нормально, а ты ей не очень нравишься, вот она тебя и игнорирует, — Хейли пожала плечами.- И, если честно, я ее за это не виню. Клаус открыл было рот, чтобы сказать, что Хейли не права, но, почему-то, ему не хотелось никому рассказывать об их с Кэролайн разговоре на кухне в ту ночь, когда он убил Гордона. Это было что-то слишком личное, светлое и призрачное. Как шепот в темноте. И да, Клаус не мог отрицать, что хотел внимания этой несносной девчонки, хотел, чтобы она перестала смотреть на него так, будто едва терпит его присутствие. И больше всего Клаус хотел, чтобы она вновь до него дотронулась. — Хватит нести чушь, — огрызнулся гибрид, утыкаясь носом в чашку с кофе, и ощущая острое желание свернуть кому-нибудь шею.- Вот когда у нее начнутся спонтанные выбросы магии от всего этого псевдо-контроля, мы посмотрим, кто был прав. Фрея подавила желание улыбнуться: она точно знала, что Кэролайн действительно держит все под контролем, ведь ее магия уже не искрила во все стороны, влияя на настроение окружающих, а притихла, ожидая, когда ее обладательница пожелает ей воспользоваться. — Кэролайн в полном порядке, — еще раз сказала Хейли, подводя итог.- И ты ей не нравишься. — Прекрати это повторять, — прошипел гибрид, с грохотом вскакивая с места и направляясь к выходу. Хотел бы он знать, какая часть фразы Хейли взбесила его больше. — Li se absoliman fou*, — Эвелин неодобрительно фыркнула, протирая разлитый Никлаусом кофе влажной тряпкой, а потом перевела взгляд на Фрею, словно это она отвечала за скверный характер брата.- В его возрасте можно было бы уже научиться сдерживать свои эмоции! Фрея улыбнулась и пожала плечами, как бы говоря, что она здесь абсолютно ни при чем. Никто не мог помешать Клаусу дальше доставать Кэролайн и воспринимать ее поведение так, как ему заблагорассудится. Марсель и Коул говорили, что девушка с энтузиазмом выполняет всю организационную работу в многочисленных барах и ресторанах, которые находились под контролем Майклсонов, а также находится в прекрасных отношениях со всеми подчиненными. Джози, Лиззи и Хоуп были пристроены во многочисленные секции, хотя Кэролайн и Хейли долго боролись с параноидальностью Клауса, который наотрез отказывался выпускать детей в места скопления такого большого количества людей. Все это вылилось в большой скандал, который стоил Элайдже и Хейли антикварного стула и вазы эпохи Людовика XV, но когда Кэролайн безапелляционно заявила, что ее дети будут ходить на балет и плавание по средам и пятницам, и музыку и рисование по вторникам и четвергам, а Клаусу придется самому объяснять Хоуп, почему она сидит дома, гибриду пришлось сдаться. Хейли просто поверить не могла, что он согласился, хотя и, разумеется, приставил к детям двух молчаливых охранников двухметрового роста. Кэролайн действительно была маленьким смерчем, только, вместо разрушений, она повсюду сеяла порядок. Увядшие олеандры Хейли окрепли и радовали глаз яркими глянцево-зелеными листьями и белоснежными цветами, ведь Кэролайн не ленилась каждый день поливать их, а самшитовая изгородь приобрела аккуратный и ухоженный вид, хотя девушка изранила руки в кровь об острые ветки. Эйвелин с радостью принимала от нее помощь на кухне, хотя всех остальных очень неохотно пускала на свою территорию. Давина и Фрея охотно согласились обучать девочек контролю над своими силами, а Хейли казалось, что Кэролайн действительно принесла свет в их дом, несмотря на то, что в минуты своего редкого бездействия ее лицо становилось грустным и отрешенным. Особенно, в эти дождливые летние дни, когда ее снова начинало знобить, и она, маясь, ходила по дому, кутаясь в плед. Всем действительно казалось, что Кэролайн нашла нужный темп жизни, который помогает ей полностью отвлечься от всех забот, а со временем любая боль пройдет. Тем более, что девушка так тщательно делала вид, что ничего не произошло и жизнь идет своим чередом, что все семейство Майклсонов начало постепенно забывать, какие трагические обстоятельства привели молодую вампиршу на их порог, и вспоминали об этом лишь с редкими звонками Деймона или Энзо, которые посвящали Кэролайн в подробности их безуспешных поисков способа убийства Рейны Круз. — Уже нагулялись? — послышался раздраженный голос Клауса из коридора: видимо, Кэролайн и девочки вернулись. Хейли и Фрея переглянулись, ожидая очередного обмена любезностями. — Да, мы отлично провели время, — голос Кэролайн был спокойным и ровным, пока она избавляла Хоуп от легкого дождевичка, которые они с Хейли надели на детей на всякий случай.- А ты уже чем-то недоволен? Элизабет отодвинулась от материнских рук и сама сняла с себя курточку: она все еще продолжала молчать, полностью замкнувшись в себе. Кэролайн даже раздумывала над тем, чтобы сводить дочку к психологу, хотя и не переносила всех мозгоправов. Кажется, Кол упоминал, что у Клауса был психолог, и, если честно, Кэролайн казалось, что большей глупости она в жизни не слышала. Тысячелетний гибрид-маньяк ходит рассказывать о своей сложной душевной организации какому-то незнакомому человеку, который еще и младше его раз в шестьдесят. Просто уму непостижимо! Интересно, как проходили эти сеансы? Клаус рассказывает, как утопил Кэрол Локвуд в фонтане, потому что день у него выдался не очень удачным, а этот его психолог говорит, что вся проблема в том, что отец его не любил? Серьезно?! — Не строй из себя дуру, милая. Тебе не идет, — прорычал Клаус, сжимая кулаки и смотря на то, как Кэролайн спокойно разворачивается к нему спиной и идет с девочками на кухню. Хоуп обернулась и хмуро посмотрела на отца, не понимая, с чего вдруг он говорит таким страшным голосом. — Понятия не имею, о чем ты, — Кэролайн пожала плечами, и помогла Фрее и Хейли усадить детей за стол.- Спасибо, Эйвелин, мы здорово проголодались. Джози, милая, убери локти со стола, — малышка мгновенно повиновалась и выпрямила спинку, лучезарно улыбнувшись Хейли и Фрее. — Кэролайн, смотри на меня, когда я с тобой разговариваю, — прошипел первородный, нависая над девушкой с другой стороны стола.- Мне звонил Стюарт и сказал, что вы сбежали от него на Французском рынке. Это еще что за выходки?! Хейли и Фрея снова переглянулись, еле сдерживая смех: на прошлой неделе волчица сделала почти то же самое, забирая девочек с плавания. Элайджа, конечно, отчитал ее, но, серьезно, это преследование жутко раздражало: охрана стояла около двери в женский туалет, распугивая родителей остальных детей, которые уже начинали думать, что Джози, Лиззи и Хоуп дочери кого-нибудь влиятельного мафиози! — Во-первых, не надо так со мной разговаривать, — Кэролайн ослепительно улыбнулась, видя нарастающее бешенство в глазах гибрида.- А во-вторых, не всем нравится ходить со свитой, Клаус, хоть тебе и сложно в это поверить. — Мы так быстро бежали, папочка, — вставила Хоуп, которой казалось, что этим она оградит Кэролайн от гнева отца.- Это было весело. Элизабет легонько пнула подругу под столом, видимо понимая, что это не лучшее, что она могла сказать в данной ситуации. — Я все понимаю, принцесса, но существуют определённые правила безопасности, — терпеливо объяснил Никлаус дочери, все еще сверля невозмутимую Кэролайн яростным взглядом.- И я требую, чтобы их соблюдали! — С ними была Давина, Клаус, — примирительно вставила Фрея.- Не думаю, что могло произойти что-то плохое. — Не надо меня защищать, Фрея, — Кэролайн благодарно улыбнулась ведьме, а потом отодвинула от себя тарелку с яичницей и смело посмотрела гибриду прямо в глаза.- Ты параноик, Клаус. Почему бы тебе просто не посадить нас всех под замок? Тогда бедному Стюарту не придется носиться за нами по всему городу. Потому что ни мне, ни детям не нравится, когда на улицах на нас все пялятся. — Кэролайн, — Никлаус глубоко вздохнул, стараясь успокоиться и не разгромить всю кухню из-за упрямства этой невыносимой малолетней всезнайки, — я пытаюсь сделать, как лучше. — Деспоту не стоит прикидываться советником*, — пропела Кэролайн, наливая Хоуп апельсиновый сок. — Ты что, процитировала «Властелин Колец»? — еле слышно прошипел Клаус, от чего Хейли не выдержала и все-таки издала какой-то придушенный хрюкающий звук. - По-твоему я похож на Сарумана?! — Дай-ка подумать, — Кэролайн подмигнула Джози, жующей овсянку. - Старый злодей-манипулятор с неуемными амбициями по захвату мира… - девушка изучающе посмотрела на злое лицо Клауса, будто оценивая, насколько ему подходят все перечисленные качества. - Что ты, вы совершенно разные! Фрея прикрыла лицо рукой, видя как вилка в руках брата согнулась в нечто подковообразное. — Тебе не кажется, что ты перегибаешь палку, милая? — проскрежетал Клаус, все еще нависая над этой несносной маленькой занозой, которая, казалось, совершенно не обращала на него внимания. — Нет, — спокойно отозвалась Кэролайн, отправляя кусок яичницы в рот.- Это ты перегибаешь палку. Хватит пытаться всех контролировать, Клаус. Это начинает здорово раздражать. — И это говорит особа, которая потратила час в химчистке, пытаясь выяснить, какие средства будут использоваться при стирке, — сардонически изрек Майклсон, разводя руки в стороны. — Речь шла о безумно дорогом платье, — отрезала Кэролайн, не замечая взглядов Хейли и Фреи, у которых складывалось впечатление, что они следят за разборками семейной пары.- И я контролирую не всех, а всё. Это разные вещи. — А вот и нет! — А вот и да! — слегка повысила голос девушка, но потом осеклась и снова улыбнулась.- Мы все равно друг друга не поймем, поэтому ты делай, как тебе удобно, а я буду… — Ты будешь делать то, что я говорю! — еле слышно прорычал гибрид, уже почти лежа на столешнице, из-за чего Кэролайн все же пришлось немного отодвинуться.- Это мой дом, мой город и мои… — Знаешь что? — Хейли с замиранием сердца смотрела, как девушка нагнулась к самому лицу разъяренного Никлауса, опасаясь, что последний может просто не выдержать и искусать Кэролайн для профилактики упрямства прямо на глазах у детей.- Я не просила тебя внушать мне, как и не просила убежища в твоем доме и в твоем городе, так что не смей диктовать мне, что делать. Я ничего не могу поделать с твоей гиперопекой над Хоуп, но мои дети будут жить так, как они привыкли, — глаза Кэролайн потемнели до синего цвета, и Клаусу показалось, что на лице у нее вот-вот выступят вены.- И они не привыкли, что по городу за ними таскается отряд вампиров, который переламывает продавщице мороженного руки просто потому, что она решила угостить девочек! Клаус тяжело дышал, стараясь досчитать до десяти и не разнести все вокруг к чертям собачьим, переломав Кэролайн шею на глазах у всего любопытного народа. Неужели она действительно не понимала своей блондинистой головой, что отказываться от охраны в такой ситуации просто глупо?! Клаус не собирался ей уступать. С него хватило этих куртуазных потаканий в Мистик Фоллс, когда она вертела им, пребывая в искренней уверенности, что тысячелетний первородный повелся на ее очаровательный детский флирт. — Милая, я думаю, этот разговор нам стоит продолжить наедине, — Никлаус пугающе мило улыбнулся детям, хотя Элизабет продолжала смотреть на него внимательно и серьёзно, и, не дожидаясь ответа Кэролайн, схватил ее за руку, выталкивая из комнаты. Переместившись в коридор, разъяренный гибрид впечатал упирающуюся девушку в стену, удерживая ее на месте. Воздух между ними будто наэлектризовался от напряжения, слегка потрескивая и искрясь, и тут Клаус понял, что Кэролайн ждала этой перепалки: ее глаза полыхали черным огнем, а черты лица заострились, показывая истинное лицо хищника под маской ангельской внешности. Только с ним, в этих бесконечных ссорах, она могла дать волю своим эмоциям, что были плотно заперты внутри нее бесконечные часы и недели, словно в ящике Пандоры. Кэролайн жаждала взорваться, хотела ощутить хоть что-нибудь, помимо боли и пустоты, но, одновременно, боялась потерять контроль, избегая Клауса и возводя высокие стены, которые должны были защитить ее от внутренних демонов. — А теперь слушай меня, — мягче, чем ему бы хотелось начал Клаус, наслаждаясь ее обнажёнными эмоциями, что огнем опаляли кожу лица.- Ты стараешься сделать вид, что все хорошо, и вы живете обычной жизнью. Может, Хейли или Фрея и могут поверить в весь этот цирк, но только не я. Я знаю тебя, Кэролайн, и вижу, что ты вся кипишь от еле сдерживаемого гнева, — Никлаус схватил ее за плечи и встряхнул, смотря, как ее губы складываются в тонкую и упрямую линию, а под глазами расплывается сеточка вен.- Не обманывай себя, милая. Ты никогда не станешь нормальной. И твои дети тоже. Мы — другие. Поэтому прекрати этот детский сад и смирись, наконец, с реальностью. — Это твоя реальность, Клаус, — прорычала Кэролайн сквозь сжатые губы, все еще пытаясь вырваться из плена его рук.- Не моя, не моих детей. Это в твоем мире опасность поджидает на каждом шагу. Это тебе нужна охрана, потому что за свою тысячу лет ты нажил множество врагов, но не приобрел ни одного друга! Ты насильно сделал нас частью всего этого! Если бы не твое внушение, мы бы смогли… — Не надо иллюзий, милая, — отрезал гибрид, резко отпуская девушку, отчего она качнулась назад, приваливаясь к прохладным деревянным панелям.- Твоя игра в нормальную жизнь и счастливую семью однажды уже закончилась плохо. И пока ты находишься в моем городе, а Рейна Круз ищет нашего старого знакомого, — Клаус уже не скрывал сарказма в голосе, прекрасно понимая, что он бьет Кэролайн по самым болезненным точкам, — ты будешь ходить с охраной. И, если понадобится, я вновь внушу тебе это или, как ты своевременно предложила, посажу под замок. Клаус внимательно следил за реакцией Кэролайн на его слова, ожидая вспышки агрессии в любую секунду: ее потемневшие глаза, заострившиеся черты лица и расползающаяся под глазами вены недвусмысленно намекали, что контроль, который вампирша так старалась удержать в своих руках, стремительно исчезал, терялся в мутных волнах сдерживаемых эмоций. Она была готова взорваться, более того, Клаус был уверен, что это ей просто необходимо. Вся эта бурная деятельность, это стремление занять себя делами и бессонница не являлись выходом из сложившейся ситуации, а, наоборот, лишь маскировали боль и отчаяние. А Клаусу было нужно, просто необходимо, чтобы Кэролайн смогла жить в ладу с собой и своими воспоминаниями. Чтобы внутреннее напряжение нашло выход в слезах, истерике или агрессии. Потому что только тогда он сможет получить то, к чему так стремилась его темная душа. Только если Кэролайн действительно сможет жить дальше. Но первородный гибрид не рассчитал, что эта юная девчонка владеет собой куда лучше, чем любой другой вампир, который прожил не земле не одно столетие. Вены на юном лице стали бледнеть, а глаза приобрели привычный голубой оттенок. Кэролайн сухо улыбнулась и пожала плечами, проводя подрагивающей рукой по волосам: — Я не знаю, что ты себе напридумывал, Клаус, но у нас была нормальная жизнь. А то, что происходит сейчас, — ее голос чуть дрогнул, но она быстро взяла себя в руки, — это просто временные трудности. Когда все закончится мы уедем, — Клаус почувствовал, как внутри у него что-то неприятно садануло при этих словах, — и все будет по-прежнему. А пока…- Кэролайн окончательно успокоилась и уверенно посмотрела в его глаза, — мне совсем не сложно следовать приказам гостеприимного хозяина дома и этого прекрасного города. Клаус ничего не успел ответить на ее откровенную издевку, хотя в его мыслях он уже хватал ее за горло, прижимая к стене своим телом, наказывая за то, что она такая упрямая и холодная. Кэролайн исчезла, обдав его запахом ветивера и листьев инжира, очень холодным, влажным, словно это она принесла дождь в солнечную Луизиану. Словно она перестала быть солнцем и превратилась в грозовую тучу. * * * Все последующие дни тянулись для Кэролайн еще медленнее, чем предыдущие. Иногда ей казалось, что времени вообще не существует. Она перестала различать стрелки часов на циферблате: ей постоянно казалось, что они идут в другую сторону. Поэтому, в конце концов, все ее существование свелось к отсчету. Каждый день она считала часы, которые заполняла всевозможными делами, иногда не успевая ни поесть, ни передохнуть. Это время было драгоценно: когда вокруг кипит жизнь, то легче забываться в рутине. Списки, бесконечные листы, исписанные аккуратным почерком, откуда вычеркивались красным маркером все выполненные дела — это приносило ей радость. И удовлетворение. И спокойствие. Кэролайн жила, словно Золушка, стараясь не думать о времени после полуночи, когда вся ее жизнь обращалась прахом. Каждую ночь она считала часы ужаса, отчаяния и одиночества, когда бессонница мучила ее яркими воспоминаниями крови, бездыханных тел матери, Аларика, а иногда и ее детей, которых освещали яркие вспышки молнии за окном. Это было галлюцинациями и снами наяву одновременно. Это было настоящим кошмаром. Никто не мог бы с уверенностью сказать, почему Кэролайн Форбс лишилась сна. Может, это все было последствием шока, а, может, она и сама приняла твердое решение не спать. Итог был один: ее нормальная и размеренная жизнь днем сменялась невыносимой болью по ночам, от которой на лице выступали вены и клыки, а сдерживать собственную ярость становилось все сложнее. Поэтому она убиралась, поэтому бегала вокруг дома, поэтому так мало питалась. Боялась, что если наберется сил, то не выдержит и снова бросит своих девочек ради мести, которая никогда не свершится. Потому что она все еще Барби-вампир. Поверхностная, глупая и бесполезная. Жалкая пародия на бессмертного. Те слова Деймона, сказанные в Мистик-гриль в другой жизни, теперь часто преследовали ее, несмотря на то, что сам Сальваторе, подслушавший, как неделю назад она говорит об этом Бонни, выхватил у ведьмы трубку и накричал на Кэролайн так, что в ушах у нее еще долго звенело. Как бы там ни было, днем у Кэролайн не было времени об этом думать. Ее жизнь кипела, просто фонтанировала событиями, позволявшими ей занимать мысли лишь конкретными делами. Ирония состояла в том, что Кэролайн уже жила так когда-то, и со временем этот бешеный распорядок дня ей помог. Но тогда у нее было разбито сердце, а сейчас оно истлело и превратилось в прах. И этот факт она старалась упорно игнорировать. День начинался ровно в шесть утра. Кэролайн не нужен был будильник, но она ставила таймер, который начинал отсчет ровно с того момента, как весь дом засыпал, отсчитывая неумолимые часы, которые остались до нового дня. Она полюбила это противное пикание, возвещавшее начало ее нормальной жизни. В такую рань обычно не спала лишь Эйвелин, которая ходила на рынок, чтобы купить самые свежие продукты. Иногда не спал и Клаус: Кэролайн видела теплое свечение окон его мастерской в утреннем тумане, улавливала тихое поглаживание холста жесткими ворсинками кистей, запахи масла и растворителя. Это успокаивало. Это помогало начать день правильно. В искусственном приступе раздражения на первородного гибрида, который навязал ей свою волю и поймал в ловушку. Кэролайн громко фыркала, наспех одевалась и бесшумно спускалась вниз, стараясь убедить себя и всех вокруг, что она не хочет видеть и слышать Клауса. — Доброе утро, — она одаривала ожидающую ее Эйвелин своей самой солнечной улыбкой, которую, впрочем, креолка воспринимала с изрядной долей скептицизма. Старая ведьма внимательно осматривала синяки под глазами и бледность Кэролайн, крепче сжимая плетеную сумку в сильных руках, и качала головой, пока девушка наливала себе кофе и задирала голову, не сводя глаз с огней мастерской первородного. Присутствие Клауса вечно сбивало ее с ритма, будто это было одним из его многочисленных талантов: заставлять ее нервничать. Ее раздражал этот едкий запах, этот свет в окне, и то, как иногда ночью он внимательно следил за ней, когда она выходила в сад или пробежаться. Ее просто бесило, как он пялится на нее в библиотеке, пытается говорить с ней этим своим обволакивающе-прохладным голосом, поделиться тысячелетним опытом. То, как он покупает Джози игрушки, а безмолвной Элизабет краски. То, что он больше времени проводит в доме Элайджи и Хейли, чем в Бойне. И то, как он подходил к окну и ухмылялся, замечая ее взгляд, и салютовал ей стаканом бурбона, заставляя быстро отворачиваться, еще долго ощущая, как пылают щеки. — Пить в такую рань, — неодобрительно шипела она кофеварке, пока Эйвелин поджимала губы и качала головой, ясно осознавая, насколько жизнь этой девочки запутана и печальна. Поход на рынок было одним из любимых занятий Кэролайн. Ей нравились буйные запахи, разноцветные специи и обветренные лица торговцев. Нравилось слушать советы Эйвелин о том, как следует выбирать продукты, как отличить хорошую рыбу от плохой, как узнать, кормили птицу искусственным или натуральным кормом. Она бы могла часами слушать мудрые советы старой креолки, а на обратном пути наизусть повторять названия всех замысловатых травок, что покупала Эйвелин в небольшой вуду-лавке на Бонд-стрит. Креолка называла ее «девочка» и часто щипала за подбородок, могла прикрикнуть или шлепнуть Джози или Хоуп, если они заходили слишком далеко в своих забавах, но именно благодаря такой бесцеремонности, свойственной пожилым людям, Кэролайн прикипела душой к старой ведьме. Они вместе готовили завтрак, обед и ужин, вместе убирались, напевая какие-то старинные песни, и иногда, если Хейли была занята делами стаи, забирали девочек с многочисленных занятий. Кэролайн взялась помогать организовывать мероприятия в многочисленных ресторанах и барах, которыми управляли Кол и Марсель. Она наотрез отказалась брать за это деньги, говоря, что это ей вовсе не в тягость, и работой такое занятие считать нельзя, но эти пройдохи каким-то образом узнали номер ее счета в банке, поэтому Кэролайн оставалось лишь с благодарностью смириться. Ей нравилось проводить время в их компании, слушая веселые истории Кола, отвечая колкостями на безобидный флирт Марселя, раздавая всем указания, иногда поглядывая на часы, чтобы забрать девочек с танцев вовремя. Она смирилась с тем, что жизнь — череда рутинных дел, работа, готовка и уборка, рассказы детей о проведенном дне, безобидные посиделки с Хейли, Давиной и Фреей в темноте гостиной. Как выяснилось, со всем этим Кэролайн управлялась легко и ловко, словно у нее никогда не было грандиозных планов, словно она никогда ни о чем не мечтала, словно ее жизнь уже давно остановилась навсегда. Единственным, кто не вписывался в это расписание, был Клаус, и с этим фактом приходилось считаться. Каждый раз, сталкиваясь с ним лицом к лицу, Кэролайн приходилось сдерживать себя, чтобы не потерять контроль. Он будто специально искал повод вывести ее из себя, и тогда за завтраком ему почти это удалось. Поэтому с тех пор Кэролайн старалась вообще с ним не пересекаться, хотя какая-то ее часть просто вопила о том, что только рядом с ним она чувствует себя живой. Кэролайн действительно смирилась с тем, что по городу за ними таскается охрана, и даже извинилась перед Стюартом, который лишь кивнул в ответ, стараясь не смотреть ей в глаза. Когда в конце июня перестали лить дожди, сменившись солнечными ветреными днями, а от Бонни приходили неутешительные вести о том, что они снова потеряли след Стефана, а вместе с ним и Рейны, Кэролайн поняла, что больше не может скрывать от девочек правду. Смотря через приоткрытую дверь, как Джози и Лиззи убираются в комнате, Кэролайн явно чувствовала исходящий от своих рук запах тисовой коры: она купила маленькое деревце для сада сегодня днем, даже не подозревая, что это могло бы означать. Эйвелин встретила ее недовольным взглядом прямо у ворот, тяжело втягивая ноздрями воздух: — Ягоды и листья ядовиты, — креолка оторвала один из зеленых листов и перетерла в пальцах, отчего Кэролайн окутал сладковато-гнилой аромат.- Символ скорби, девочка. — Я не знала, — растерянно ответила Кэролайн, слегка морщась от тошнотворного запаха. Теперь ей казалось, что красные ягоды — капли крови, утопающие в зелени. — Знала или нет, но выбрала ты его не случайно, — ведьма отобрала у нее горшок, что-то шепча на своем родном языке. Эйвелин сожгла молодое дерево на заднем дворе, а Кэролайн смотрела на горький дым и отчего-то ей хотелось заплакать. Только вот слез не осталось совсем. Голос Джози казался ей слишком далеким и чужим, и Кэролайн уже хотела отложить тяжелый разговор на неопределённый срок, уйти в гостиную и пропустить по стаканчику, а потом снова окунуться в бесконечную ночную агонию, но, развернувшись, она столкнулась с пронзительным взглядом внимательных серо-зеленых глаз, что светились в темноте коридора странным лунным свечением. — Ты наконец-то решила сказать им? — Клаус облокотился на стену и скрестил руки на груди, наблюдая как девушка плотнее кутается в свой кардиган, словно он вызвал в ней озноб одним своим присутствием. — Они не готовы, — отрезала Кэролайн, пытаясь найти путь к отступлению. — Они или ты? — гибрид не двинулся с места, когда Кэролайн сделала резкий шаг вперед, пытаясь вернуться обратно на лестницу и сбежать. — Клаус, — девушка тяжело вздохнула, сжимая зубы, — отойди. — Аларик мертв, Кэролайн, — с нажимом произнес первородный, отталкиваясь от стены.- И его дочери заслуживают знать правду. — Зачем? — взорвалась Форбс, в ярости разворачиваясь к гибриду.- Зачем им такая правда?! Чтобы их мучили кошмары по ночам? Чтобы они засыпали и просыпались в слезах? Я знаю, что он мертв! Я смирилась с этим, но Джози и Лиззи всего лишь дети! — Ты не смирилась, милая, — отрезал Клаус.- Ты сбежала от правды. И собираешься врать им, пока сама не поверишь в то, что он не мертв, а всего лишь уехал в командировку! Для таких новостей нет подходящего времени, к ним невозможно подготовиться, ты сама это прекрасно знаешь. И выхода у тебя нет. Рано или поздно они все равно узнают, — первородный решительно подошел ближе, не собираясь отступать на этот раз.- Ты любила его? Аларика? — Это не твое дело! — в отчаянии она попыталась его оттолкнуть, но Клаус схватил ее за плечи, слегка встряхивая. — Ответь мне, — почти приказал он, смотря ей прямо в глаза.- Его смерть разбила тебе сердце? Так же, как и исчезновение Стефана? Смерть твоей матери? — Зачем ты делаешь это? — Кэролайн почувствовала, как ее глаза наливаются черным цветом, и ей удалось вывернуться из рук Клауса и отлететь к противоположной стене, тяжело дыша. — Хорошо, Кэролайн, — Клаус улыбнулся, и от этого у нее внутри все заклокотало от ярости.- Чувствуй. Вены на лице пульсировали и горели, а Кэролайн старалась сосредоточиться на голоске Джози, что напевала какую-то песенку, собирая игрушки в комод. Она не будет его слушать, она не должна. Не думай, Кэролайн. Дыши. — Чувствуй боль, — Клаус остановился в шаге от нее, ощущая как амулет из агата нагревается и вибрирует от вспышек ее эмоций и магии.- Ненавидь Рейну, меня, Стефана. Злись, круши, ломай! Ты потеряла любовь, и это нормально… Хотеть кричать от отчаяния… — Я не любила его! — прорычала Кэролайн, с силой отталкивая Клауса, но он лишь сделал шаг назад, чувствуя как бешено колотится его мертвое сердце от вида слез, что полились из ее темных глаз, рисуя бесцветные мокрые дорожки рядом с темными узорами вен.- Слышишь, ты, бессердечный ублюдок! Я не любила Рика! Он был моей семьей! — девушка схватилась за грудь, будто там у нее была огромная кровоточащая рана.- Единственной, которая у меня осталась! Его смерть не разбила мое сердце, она уничтожила меня! Клаус бесстрастно наблюдал, как Кэролайн оседает на пол, задыхаясь и захлебываясь в рыданиях. Маленький солнечный лучик, померкший в облаке жестокости и несправедливости этого мира. — Теперь ты доволен? — опустошенно и тихо спросила она, и первородный увидел, что ее глаза блеснули оттенком памятной ему синевы. — Ты справишься с этим, милая, — Клаус присел на корточки, пытаясь коснуться до ее лица, но Кэролайн дернулась в сторону, будто его рука была ядовитой змеей.- Все справляются. Рано или поздно. Это закон жизни. Если бы он только мог утешить ее, обнять, забрать эту боль. Клаус смог бы выдержать это. Сколько он испытал за свою вечность? Наращивая броню, несокрушимый панцирь вокруг своего сердца? Заполняя тьмой и безразличием душу? Клаус забрал бы боль Кэролайн. Просто потому, что для него она — всего лишь камешек в ботинке, который можно легко выкинуть. Всего лишь песчинка в огромной пустыне. Он смотрел на то, как вены бледнеют на ее лице, и сама она затихает, уставившись взглядом куда-то поверх его плеча. У нее не осталось эмоций на сегодня, выплеск был слишком мощным и сокрушительным, но Клаус знал, что теперь она сможет вздохнуть свободно, не чувствуя, как ненависть ломает и скрючивает ее. Может, пройдет год или два, может и полвека, но она сможет закрыть глаза и погрузиться в спокойный сон. Клаус подождет. В конце концов, его планы не терпят спешки точно так же, как и отлагательств. — Почему ты постоянно пытаешься причинить мне боль? — донесся до него тихий, хриплый голос, когда он уже почти выскользнул из темноты коридора на освещенную лестницу. У него в ушах все еще стоял ее плач, а горячие слезы обжигали пальцы, и Клаус впервые задумался о том: стоит ли игра свеч? Может быть ему следовало оставить Кэролайн в покое, как говорили Элайджа и Фрея? И пусть она справляется со своим горем так, как ей кажется правильным? — Потому что…- гибрид на мгновение замолчал, раздумывая сказать ли ей правду.- Потому что мне нужно, чтобы ты жила дальше, Кэролайн. А сейчас ты просто существуешь. Девушка растерянно смотрела, как Клаус уходит, чувствуя, что в легких у нее не хватает воздуха, а во рту все пересохло. В душе у нее было пусто, словно прорвало плотину, вся вода вырвалась на свободу, а позади осталась лишь влажная галька. Кэролайн поднялась с пола и оперлась на стену, стараясь восстановить дыхание. Такой перепад эмоций после затишья длиною в месяц вызвал мощный выброс магии, отчего вены на руках у нее вздулись, а на кончиках пальцев горели ожоги. Кэролайн просто запуталась, заблудилась, потерялась. В своей лжи, в своей боли, в днях и ночах, похожих друга на друга. Она не могла позволить себе сломаться, но и жить дальше вот так она тоже не могла. Прислонившись разгоряченным лбом к прохладным деревянным панелям, она зажмурилась, пытаясь отогнать от себя призрачное эхо жестоких слов Клауса, что сквозняком носилось по коридору, отражаясь от стен и проникая под кожу. На протяжении месяца она говорила себе, что нельзя оглядываться назад. Что жизнь заключается в простой и понятной смене дней, а не в воспоминаниях о темноте и смерти. Кэролайн пыталась урезонить себя, заставить поверить, что если делать вид, что все нормально, то так оно и будет, несмотря на бессонницу и невыплаканные слезы. Клаус был прав. Прав, как никогда. Ей казалось, что она живет, но, на самом деле, она лишь существовала. Руки у Кэролайн подрагивали, когда она присела на кровать к Элизабет, которая перевернулась на другой бок, будто прекрасно знала, что от нее скрывали такое долгое время. Старшая двойняшка съеживалась, обнимая колени, все больше и больше с каждым словом Кэролайн, будто хотела стать крошечной мошкой, у которой нет ни слуха, ни зрения, ни сердца, и улететь далеко-далеко отсюда. Джози принялась плакать, прижимаясь к матери трясущимся тельцем и зовя отца. А Кэролайн укачивала дочь на руках до полуночи, не в силах выдавить из себя ни слезинки, ни усталого вздоха. * * * Ночь была темной, как бывает на Юге, где небо кажется удивительно высоким, а если присмотреться, то можно даже различить белую канву Млечного Пути. Кэролайн вдохнула прохладный воздух, прислушиваясь к отдаленному шуму туристического центра, где жизнь била ключом, а веселье никогда не заканчивалось. Жизнь, которая начиналась ночью, а заканчивалась с первыми лучами солнца. Хорошо было бы стать частью этого нескончаемого пестрого карнавала, слиться с этой безумной стихией и не думать ни о чем, просто плыть по течению. Без планов. Без прошлого. Без будущего. Когда есть лишь здесь и сейчас, как бывает в беззаботной эгоистичной юности, которая не знает компромиссов и страха. Кэролайн Форбс не было и двадцати пяти, а она чувствовала себя древней старухой, чьи кости сковал артрит, а душа заледенела от многочисленных потерь и разочарований. Так пройдет ее вечность? Дети вырастут, мир изменится, будут сменятся сезоны и века, а она так и останется бледной ночной тенью. Есть такая вероятность, что Кэролайн никогда не сможет стать прежней. Есть такая вероятность, что когда-нибудь она просто задохнется от всего, что навалилось на нее. Она не смогла даже отомстить за смерть Рика. Даже эту малость не способна была сделать для него. И теперь Кэролайн понимала, что и хорошей матерью их девочкам она не смогла стать. Есть такая вероятность, что Вселенная просто ошиблась, подарив ей вечную жизнь. Есть такая вероятность, что Клаус просто ошибся, и Кэролайн настолько слаба, что никогда не сможет справиться со всем этим. Слишком больно, слишком тяжело. Слишком большая ответственность для девчонки из маленького городка, которая ничего не знает ни о жизни, ни о смерти, ни о любви. Есть такая вероятность, что Кэролайн Форбс просто не суждено быть счастливой. Кэролайн поплотнее закуталась в легкую кожаную куртку, чувствуя как холодный ветер пробирает ее до костей, и двинулась по направлению к выходу из Бойни, но молчаливая охрана преградила ей дорогу: видимо сегодня Клаус отдал приказ никуда ее не выпускать. Удивительно, но она не почувствовала раздражения или злости. Лишь усталость и одиночество, словно внезапно она оказалась посредине огромного бесконечного поля, уходящего куда-то далеко за горизонт. Прежде чем девочки заснули, Кэролайн пересмотрела с ними семейный альбом: сама бы она никогда на такое не решилась, но Элизабет отыскала его в коробках. На толстых картонных страницах нежно-розового цвета аккуратно расположились три года их жизни, когда Кэролайн казалось, что все обрело смысл и порядок. Счастливый Аларик с бенгальским огнем в День Независимости держит за руку Джози, едва научившуюся ходить. Тайлер и Мэтт, все перемазанные в соусе для спагетти, и сама Кэролайн с суровым лицом в деловом костюме, отчитывающая их за то, что уничтожили ее кухню. Бонни и Энзо с улыбающейся Элизабет, на голове которой криво сидел картонный праздничный колпак с разноцветным дождиком на конце. Кэролайн и Аларик с детьми на детском празднике, который деятельная мисс Форбс приноровилась праздновать каждое лето у них на заднем дворе… Их маленькая семья была не совсем нормальной, но Кэролайн была счастлива. Со смерти матери она никогда не чувствовала себя более уверенно и защищенно, чем тогда. И хотя первые полгода были тяжелыми для нее, Аларик помог ей пережить предательство Стефана и подарил ей заботу и стабильность, которых в жизни Кэролайн никогда не было. Злые языки шептались у них за спиной, говорили, что их разница в возрасте слишком большая, чтобы быть приличной, а у Кэролайн наверняка какой-то комплекс, раз она выбрала мужчину, который ей в отцы годится, но, честно говоря, впервые в жизни самой Кэролайн было абсолютно наплевать. Они с Риком спали в разных комнатах, он знал, что после побега Стефана сердце ее закрыто, и никогда не требовал большего. Просто был рядом, поддерживал и помогал, когда это было необходимо. Кэролайн никогда не думала, что ей будет этого достаточно. Но с течением времени она поняла, что все ее мечты были не о великой любви, как у Елены, а о семье. О таких отношениях, где бы ее ставили на первое место не из-за иррациональных бурных чувств, которые могут пройти в любой момент, а потому, что по-другому просто быть не может. Потому что вы мыслите, как единый организм, где каждый человек является продолжением другого, где доверие безгранично, а любовь безусловна и не требует ничего взамен. Иногда в дождливые летние дни она вспоминала Стефана. Ту автобусную остановку в Ричардсоне, где она просидела несколько часов, пока колени у нее не начало ломить, а холодные капли не пробрались в самую душу. Теплые руки Аларика, который обтирал ее, дрожащую и в состоянии шока, махровым полотенцем, шепча какие-то глупости. Записку, которая так странно пахла женскими духами, потрескивая в огне камина. Но эта любовь, хоть и выстраданная, не стоила ее детей, их улыбок по утрам, слез и капризов, рисунков и ссадин на коленках. Она не стоила уверенности и спокойствия, карьерного взлета и больших праздников в кругу семьи и друзей. Как оказалось, великая любовь Кэролайн Форбс и Стефана Сальваторе вообще ничего не стоила. Поэтому за шесть месяцев ее сердце зарубцевалось, и, как всякий старый шрам, ныло лишь в плохую погоду. Ей надо жить дальше, дышать полной грудью. Чувствовать. Сердце Кэролайн пропустило удар, когда она вспомнила обжигающий внутренности бархатный голос Клауса. И его горящие в темноте глаза. Словно лунный свет, пробивающийся через толщу темной воды пруда, покрытого изумрудной тиной. Усевшись на скамейку под ожившими олеандрами, девушка уставилась невидящим взглядом перед собой, едва различая мерцающие огоньки, скопившиеся над мокрой от росы травой: светлячки прилетели с болот, чтобы тоже стать частью вечного праздника Беззаботного города. Кэролайн наклонилась и протянула руку, наблюдая, как доверчивые создания закружились вокруг ее пальцев, слегка обжигая. Девушка нахмурилась, понимая, что на нее накатывает чувство дежавю, и ловко поймала одного светляка, удерживая его в плену своих ладоней. Солнечный свет, пойманный в ловушку. Она уже видела такое однажды, на призрачной лужайке дома Сальваторе в Мистик-Фоллс… — Знаешь, Блонди, — говорит Деймон в один из тех вечеров, когда Кэролайн приезжает на склад, где они с Еленой ждали своего воссоединения в вечности, чтобы проникнуть в его разум и немного побыть рядом в бесконечных видениях, — говорят, что есть такое заклинание… Бывал я на Кубе, и одна очень распутная жрица вуду…- Кэролайн недовольно морщится и оборачивается на друга, призывая того поскорее закончить с похабной стороной истории. В руках у нее детский сачок, а на плечах грубая косуха: в иллюзии Деймона — жаркое лето, но в Далласе сейчас промозглая осень. — Какие мы недотроги, — Сальваторе лениво растягивает слова и усмехается.- Ладно, пожалею твои нежные ушки. Так вот, она рассказывала мне, что есть одно заклинание… Избавляет от бессонницы и кое-каких других проблем, — он ловит предупреждающий взгляд Кэролайн, которая балансирует на одной ноге, стараясь не наступить на скопление светлячков, что липнут к ней, будто ее ступни вареньем обмазаны.- Ладно-ладно, я просто просвещаю. Делюсь многовековым опытом, так сказать. Деймон отпивает немного бурбона и щурится, когда девушка ловко ловит доверчивых светящихся существ в сачок, а потом перекладывает в банку и подносит прямо к его глазам. Лунный свет и так ярко заливает лужайку около его дома в Мистик Фоллс, а Кэролайн отчего-то усмехается такому неоригинальному месту. Она бы выбрала Париж или Токио для столь долгого ожидания. Жаль, что Елена — человек, и Кэролайн не может проникнуть в ее разум: отчего-то блондинка уверена, что вкус у ее подруги менее тривиальный, чем у старшего Сальваторе. — Каких еще проблем? — Кэролайн фыркает и качает головой, когда вампир протягивает ей бутылку. Светлячки в банке закручиваются в разноцветное торнадо, и внезапно они с Деймоном синхронно хмурятся, словно думают об одном и том же: о солнечном свете, пойманном в стеклянную ловушку. — Брось, Барби, — Деймон пожимает плечами и снова прикладывается к горячительному напитку, некрасиво причмокивая губами.- Ты приезжаешь сюда каждый день уже почти полгода, молчишь как рыба, но я-то знаю, что Аларик не в курсе твоих ночных вылазок. У тебя явно не все ладится в жизни, иначе зачем тебе проводить время со мной? — Сальваторе наблюдает, как Кэролайн выпускает жучков на волю, любуясь яркими огоньками на фоне ночного неба.- Не думаю, что ты мечтала связать свою жизнь с Риком. Учителя истории среднего возраста с багажом в виде алкоголизма и нескольких умерший подружек — редко становятся объектами для романтических мечтаний девчонок вроде тебя… Другое дело — мой идеальный братец… Кэролайн мгновенно холодеет и смотрит на него зло и с вызовом, но Деймон, не желая сдаваться, запрокидывает голову и говорит дальше: — У тебя бессонница и сердце разбито, — он криво усмехается.- Но ты думаешь, что все не настолько плохо, чтобы съезжать с катушек. Вот и стараешься занять себя чем угодно, чтобы не думать, — Кэролайн заметно бледнеет и сглатывает ком в горле, а Деймон отчего-то усмехается.- Но ночью вся жизнь останавливается, да? И ты едешь сюда, убить время с тем, кого все эти годы лишь терпела… — Бредни это все, — перебивает Кэролайн, морща носик, и присаживается рядом.- С каких это пор ты начал заниматься анализом моей личности? И для твоего сведения, я приезжаю сюда потому, что не хочу, чтобы ты торчал тут один. Боюсь, что твой характер станет еще хуже, а мне тебя терпеть еще вечность, когда Елена очнется. Деймон усмехается и долго смотрит перед собой, думая о том, что в этом вся Барби-вампир: свои проблемы гонит подальше, зато его утешает. — А ты все-таки подумай над заклинанием. Уверен, что Бон-Бон найдет способ, правда там какая-то жуткая вуду-магия, но зато ты выспишься, — Деймон тычет в нее пальцем, но Кэролайн смотрит на него серьезно, и Сальваторе осекается и непринужденно хохочет.- Только не говори мне, что мой сбежавший братец стоит того, чтобы попытаться! Не глупи, Барби. У тебя дети и Рик, не нужно экспериментировать. Это я так, к слову. — Конечно не стоит, — с каменным лицом отвечает Кэролайн.- Он не стоит даже одной моей слезинки. — Ууу, — мычит он, потирая висок.- А он здорово залез тебе под кожу, да? — Это всего лишь парень, Деймон, — сердито пожимает плечами Кэролайн.- Я не в первый раз переживаю расставание. Как-нибудь справлюсь. Сальваторе качает головой, следя за упрямо сжатыми губами блондинки. В конце концов, он всегда считал Кэролайн слишком умной, чтобы делать глупости. — Может тебе махнуть в Новый Орлеан? — Деймон едва не выплевывает весь бурбон, видя ее поистине разъяренный и не верящий взгляд.- А что? Когда-то посиделки на дереве с первородным гибридом помогли тебе пережить расставание с Локвудом, вот я и подумал, что Клаус будет рад помочь… — Серьёзно?! — вскрикивает Кэролайн, краснея, а потом отнимает у него бутылку и делает огромный глоток.- Ты просто невыносим, Деймон! Кэролайн вынырнула из своих воспоминаний, чувствуя как сердце бешено колотится. Светлячок в ее ладонях тихо пытается выбраться на свободу, и девушка разжала руки, наблюдая, как маленький огонек вьется вокруг нее, будто понимая, что она никогда бы не причинила ему вреда. Словно понимал, что она такой же лучик света, только ее ловушка куда крепче и опаснее. Кэролайн побежала по лужайке. Ее ноги тонули во влажной траве, а рой огоньков преследовал ее до самого порога, где она обернулась: светлячки рассеялись в свете фонаря, словно их никогда и не было. Ночь снова стала темной, но теперь эта темнота не пугала Кэролайн. Потому что она знала, что надо делать. Стефан точно этого не стоил. Но ее дети стоят. Она завтра же поговорит с Эйвелин и пойдет на все, чтобы снова стать прежней. Поднимаясь по ступеням в свою спальню, Кэролайн старалась не шуметь, хотя Элайджа, сидящий в библиотеке с приоткрытой дверью, все-таки ее заметил. Отложив книгу и слегка нагнувшись влево, первородный наблюдал, как девушка замерла на внутреннем балконе второго этажа и пригнулась, чтобы лучше увидеть окна Бойни, где на третьем этаже горел свет: Клаус стоял у окна, наблюдая за Кэролайн, лицо которой наполовину скрывал сумрак. Элайджа бесшумно переместился к выходу из библиотеки, становясь невольным свидетелем этого немого диалога между его братом и Кэролайн. Внезапно какая-то вспышка озарила лицо девушки, отражаясь в ее синих глазах, и Элайджа на секунду зажмурился, не замечая, как амулет на шее у Клауса загорается беловатым светом, что вернулся на свое место, коснувшись лица девушки. Когда старший первородный открыл глаза, то Кэролайн уже и след простыл. Чувствуя смутную тревогу, Элайджа вышел во двор, всматриваясь в темный силуэт брата у открытого окна, чей взгляд все еще был прикован к балкону, где секунду назад стояла Кэролайн. Элайджа нахмурился, прогоняя от себя ненужные мысли о странной ночной сцене, и уже собирался вернуться в библиотеку, как до него донесся тихий, едва слышный, шепот Никлауса: — Да будет свет, когда душа во мраке.*** Амулет из агата на его шее еще никогда не сиял так ярко.