In For The Kill

Thereʼs a ghost, sheʼs wearing my face, At parties being introduced with my name Just a skeleton of bones Wearing nothing but clothes And she is paralysing The human soul is a treacherous place Beneath the mask we wear a dark and twisted labyrinth lay Secrets often cloak whatʼs closed Never surface while we keep composed Come out of hiding (Fleurie — Thereʼs a Ghost) Клаусу снова снилось яркое пламя костра в синеве непроглядной ночи… Золотисто-оранжевые искры вихрем устремляются ввысь к ярким, но холодным звездам, что мерцают на бархатном покрывале бесконечного неба. Кап-Аитьеен лежит к Востоку от Порт-о-Пренс, и теплота Карибского моря тут уступает место ледяному холоду Атлантики, а Клаус чувствует, как волны обжигают его босые ступни, вонзаясь в кожу тысячами иголок. Дым и жар костра бьют ему в обнаженную спину, кожа, покрытая испариной, мерцает от огненных бликов. Пламя и лед. Оборотень и вампир. Дуализм его природы в персонификации стихий. Океан такой темный, что кажется глянцевым мазутом, в котором бесследно исчезает все живое: сегодня новолуние, а это значит, что на много километров единственным источником света в кромешной тьме является ритуальный костер. Он не имеет права обернуться, но знает, что глаза барабанщиков подёрнулись молочной дымкой, а грубые ладони так быстро отбивают священный ритм, что превращаются в бестелесных призраков, которых никак нельзя поймать существу из плоти и крови. У обнаженных по пояс танцовщиц эбеновая кожа, лоснящаяся от благоухающих масел. Они кружатся вокруг пламени костра, призывно покачивая бедрами, раскидывают руки в стороны, что змеями извиваются вокруг их юных тел, позвякивая многочисленными браслетами. Мамбо (1) обхватывает митан (2) рукой и выгибается назад в откровенно порочном жесте, сжимая себя за горло, пока ее Унси нежно проводит рукой по спине гибрида, чтобы в следующую минуту раскроить ее ритуальным кинжалом, собирая драгоценную кровь в миску из красного дерева. Пальцы девушки разрисованы смолой и охрой, а на ладонях бледнеют знаки веве, которые навсегда въелись в кожу благодаря раскаленному железу. Клаус чувствует, как ее язык скользит по ране, чуть обжигая, но заставляет себя стоять на месте и смотреть в непроглядную бездну бесконечного океана. Мамбо принимает его кровь и очерчивает с ее помощью круг. Стук барабанов на миг смолкает, а жрица поет песню-прошение, обращенную к тому лоа, который охраняет дверь в мир духов. Papa Legba, louvri pòtay lavil la. Papa Legba, louvri pòtay lavil la ak kite m 'pase. Louvri pòtay yo, yo, se konsa mwen ka remèsye loa a. (3) Клаус чувствует дурноту, перед глазами все меркнет, и ему требуется усилие, чтобы не сложиться пополам от внезапно нахлынувшей слабости. Где-то сбоку он улавливает движение: Фрея хочет кинуться к нему на помощь, видя его исказившееся лицо, на котором выступили вены, но старый хунган хватает ее костлявыми пальцами за плечо, удерживая на месте. — Li vle yo dwe puisan. Men, anvan li ta gen konnen feblès la, (4) — Никлаус слышит его голос сквозь пелену гулкой пульсации в голове. Он не выдерживает и падает на колени, зарываясь руками во влажный песок. Его лихорадит, ломает и мутит, но он продолжает молчать, гипнотизируя взглядом ледяную темную воду. Бокор с изуродованным улыбкой Глазго лицом принимает нож из рук Унси, и, делая знак хунгану, быстро подходит к гибриду и снова вонзает нож ему между лопаток, прокручивая холодный металл в ране. Никлаус молчит, хотя тело разрывает на части, но мысли его уже уносятся вдаль, подхваченные боем барабанов и голосом мамбо. Mètr Carrefour, pran san ak obeyisans kòm peman. Nou soumèt devan ou, mèt la fè nwa nan majik ak lalin lan. (5) Бокор выжигает раскаленной печатью символ веве ночного трикстера на спине Никлауса, и он падает лицом в жидкий черный мазут, не в силах пошевелиться, так как разум уже покидает его тело. Боль и кровь. Его тело бьется в непривычной бессмертному первородному агонии, пока дух совершает путешествие за много тысяч километров, чтобы, наконец-то, разгадать одну часть головоломки. Gade, Nicklaus Michaelson. Gade pou gwo fòs, ki te fèt nan Renmen. Ak fòs la fè nwa ki te kreye Rayi. (6) Клаус распахнул глаза и рывком поднялся с кровати, чувствуя, как холодный паркет приятно холодит голые ступни, возвращая его из кошмарного воспоминания в реальность. Тусклое утреннее солнце едва проникало через тяжелые бархатные портьеры в спальню, растворяясь в складках тяжелой ткани. Никлаус распахнул шторы, вглядываясь в серый пейзаж за окном, и тяжело вздохнул, стараясь сбросить с себя вязкое послевкусие сна. Зеркало в ванной отразило его бледное лицо, покрытое узорами вен и янтарные глаза, отражающие свинцовый утренний сумрак. Амулет из агата раскаленным углем давил на грудь, а шрам на спине в виде символа веве горел оранжевым светом, словно его залили расплавленной медью. Гибрид оперся руками на массивную дубовую столешницу, пытаясь восстановить дыхание и утихомирить внутреннего зверя. Умывшись ледяной водой, что напомнила ему бескрайние темные воды Атлантики, гибрид тяжелым шагом направился в комнату, чувствуя навязчивую боль в мышцах. Утренний туман за окном постепенно рассеивался, а весь сад блестел от дождевых капель, что яркими алмазами сияли в лучах еще холодного солнца. Клаус распахнул окно, вдыхая влажный и свежий воздух. Шум со стороны квартала уже утих, но ветер все еще доносил до него приглушенные ароматы звездчатого аниса и сахарной ваты — так пахнет его королевство, его дом. Город бесконечного карнавала и магии, где каждый может найти успокоение. Так почему, вернувшись в Новый Орлеан, Клаус Майклсон полностью потерял покой? Что-то грызло его изнутри, заставляя клокотать от каждого звука, каждого неосторожного слова, незнакомого запаха, находиться в вечной борьбе со своим внутренним зверем. Он не мог получить того, чего хотел, ради чего покинул своего ребенка и три года провел в бесконечных скитаниях, оставляя за собой след из собственной крови. Он нашел одну часть головоломки. Мучаясь от боли и слабости среди ароматов тмина и скошенной травы. Но эти сны не были лишь навязчивыми воспоминаниями, что приходили к нему по ночам. Они что-то означали, были посланы ему, чтобы он вспомнил. Чтобы понял то, что упустил. Клаусу необходимо было понять, схватить эту нить, удержать ее в своих руках, чтобы, наконец, обрести необходимую ему силу. И тогда никто больше не посмеет тронуть его семью, его Хоуп. В доме Элайджи горел свет, и Клаус втянул носом воздух и напряг слух, пытаясь абстрагироваться от ароматов утихшего карнавала и почувствовать тот единственный запах, что навязчиво преследовал его уже месяц. Да, вот он, тонкий, словно изысканное кружево, вытканное вручную. Удивительное сочетание ветивера, инжира и лабданума, что обволакивает и забирается под кожу, дурманя мысли. Гибрид не смог сдержать улыбки, когда входная дверь отворилась, и на террасе показалась светловолосая макушка Кэролайн. Ее волосы были убраны в высокий неаккуратный хвост, который весело подпрыгивал из стороны в сторону, пока девушка, что-то напевая, усаживалась на ступеньки с чашкой кофе. Несмотря на очередную бессонную ночь, она выглядела намного лучше, чем вчера, уже не напоминая бледную тень, и гибрид почувствовал внезапное облегчение, понимая, что его резкие слова накануне принесли нужный результат. Отчего-то вид Кэролайн в простых джинсовых шортах и белой майке, болтающей ногами в шлепках и попивающей горячий кофе, принес ему такое ощущение спокойствия и безмятежности, что Клаус мигом позабыл о сне и пророчествах. Его волк спокойно свернулся калачиком где-то на задворках сознания и прикрыл глаза, отчего вены на лице исчезли, а глаза снова приняли привычный штормовой цвет. Кэролайн отпила кофе и снова запела, с явной гордостью рассматривая аккуратно подрезанные самшитовые кусты, и, внезапно, Клаус понял, что пела она не что иное, как «Я хотел бы быть в Дикси» (7), и на его лице появилась такая довольная улыбка, что, если бы Кэролайн подняла взгляд и увидела это, то точно бы закатила глаза и расфыркалась. Зато теперь первородный манипулятор был просто уверен, что Кэролайн Форбс могла упрямиться и отпираться, но ей нравилось в Луизиане, и она полюбила Новый Орлеан. А значит Клаус не ошибся в навязчивом желании показать ей одно из своих любимых мест на земле. Чувствовал, что эта упрямая и солнечная девчонка сможет понять и почувствовать Беззаботный город. Когда на пороге показалась Эйвелин со своей неизменной корзинкой, да еще и в нелепой шляпке с цветами, Кэролайн так резко вскочила, что чуть не пролила на себя кофе. Клаус с каким-то смутным неудовольствием смотрел на то, как девушка заламывает пальцы и переминается с ноги на ногу, пока креолка смиряет ее не слишком довольным взглядом, словно ей приходится делать что-то, что ей совсем не по нраву. Но противиться Кэролайн, когда она смотрела вот этим ее взглядом, — умоляющим, но капризным, твердым, но потерянным, — просто невозможно. Первородный гибрид знал это слишком хорошо, поэтому нахмурился еще сильнее, когда Эйвелин неуклюже спустилась по ступенькам, маня за собой Кэролайн, которая тут же схватила ее под руку и оставила на щеке поцелуй. Клаус смотрел им вслед, пока они не дошли до ворот, где их перехватил охранник и, под недовольным взглядом Кэролайн, молча последовал за ними по направлению к Французскому рынку. Гибрид закрыл окно и уселся на кровать, подпирая руками подбородок. Ему не нравилась эта внезапная дружба Кэролайн со старой ведьмой. Когда-то Эйвелин была королевой луизианского вуду, и даже Фрея с Давиной склоняли головы перед ее опытом и способностью заглядывать в прошлое и будущее. И пусть трон уже четыре года принадлежал Бланш Лаво, внучатой племяннице Эйвелин, магия старухи ничуть не потеряла мощи. Она безошибочно почувствовала следы ритуалов на коже Никлауса, и, возможно, даже разглядела знак веве, выжженный на его спине. Не говоря уже о том, что Эйвелин узнала агатовый амулет с символом Хозяина Перекрестков, что окружил Никлауса таким мощным кольцом магической защиты, что даже Фрея не смогла наложить на него простейшее заклятие. Если Эйвелин догадалась и об остальном, то его планы могли полететь в пропасть. С другой стороны, разве ему не говорили, что никогда человек еще не решался на подобное, как и Папа Легба еще ни разу не соглашался пропускать смельчаков в мир духов? Никлаус Майклсон не был обычным человеком. Более того, он был именно тем избранным, которому задуманное было под силу. И в этом заключалась главная опасность. * * * — Я знала, что ты попросишь меня об этом, девочка, — Эйвелин придирчиво осматривала засушенные травы, что пучками свисали с потолка темной лавки, пропахшей пылью и ладаном. — Ивон, дай мне сонной одури. И вот этот пучок полыни, — молодая чернокожая девушка, над бровями которой были видны отметины от ритуальных шрамов, похожие на маленькие молнии, с благоговейной улыбкой кивнула и скрылась в подсобке. Кэролайн молчала, наблюдая как Эйвелин обводит лавку взглядом, словно раздумывая, что ей могло еще понадобиться. Дрожь нетерпения разливалась по телу девушки, достигая кончиков пальцев, но она не решалась подать голос, боясь настаивать на своем, словно это могло повлиять на решение своенравной ведьмы. Эйвелин обратила на нее взор своих черных глаз, тщательно осматривая смущенную Кэролайн с ног до головы. — Ты и сама не знаешь, о чем попросила, да? — внезапно креолка скрипуче засмеялась, а потом покачала головой. — Не слишком дальновидно, девочка. — Если это поможет мне, то я готова на все, — упрямо ответила Кэролайн, сжимая кулачки. — Никогда так не говори! — прикрикнула Эйвелин, тряся пальцем прямо перед носом девушки. — Лоа все слышат и могут попросить несоизмеримой платы. Магия не терпит бездумных слов. Тебе следует это запомнить, если хочешь научиться пользоваться своим даром. Кэролайн покорно опустила глаза, проклиная себя за глупость. Она уже хотела извиниться перед разбушевавшейся ведьмой, но тут в лавку вернулась Ивон, протягивая Эйвелин пакетик с ее заказом. Девушка наотрез отказалась принять деньги, прикоснувшись лбом к подолу платья той, что была королевой вуду Луизианы, и улыбнулась Кэролайн, снова вставая за прилавок. Эйвелин что-то пробурчала, кидая деньги в коробку для пожертвований, и они снова вышли на пустынные улицы города, слегка ежась под холодным утренним ветром. Креолка сварливо сунула пакет в руки охраннику, резонно сообщая, что от него должна быть какая-то польза, раз уж он таскается за ними. Кэролайн одарила смущенного Сэма улыбкой, и взяла Эйвелин под руку, склоняя голову ей на плечо. — Нечего подлизываться, девочка, — гаркнула ведьма, сжимая хрупкую ладошку в своих сильны пальцах. — Я и так помогу тебе. Не могу смотреть, как ты мучаешься. Но впредь сначала разузнай о чем просишь, а потом уже приходи к ведьме. — Я пыталась, — возмущенно запротестовала Кэролайн. — Но в библиотеке нет книг по вуду, а в интернете я ничего не нашла. — Интернет! — возмущенно отозвалась Эйвелин, качая головой. — А этот твой друг, который рассказал тебе о ритуале? — Я не хочу, чтобы Деймон знал, — нахмурилась Кэролайн, понижая голос.- На самом деле, я не хочу, чтобы вообще кто-то знал. Эйвелин резко остановилась, слегка встряхивая девушку за локоть, но Кэролайн не сдалась, продолжая умоляюще смотреть на ведьму. — Они все равно узнают, — пожала плечами креолка. — Рано или поздно. Это не то, что можно так просто скрыть. — Расскажи мне о ритуале, — попросила Кэролайн, искоса поглядывая на отставшего Сэма. Ей сейчас не хотелось думать о реакции Клауса или кого-то еще, когда все раскроется. Главное, что у нее был шанс исправить себя, починить, залатать… А все остальное не так уж важно. Эйвелин вздохнула и покачала головой, снова опираясь на руку Кэролайн. — Это заклинание использовали, если жрица не могла справиться с наложенным на нее грузом, — туманно начала креолка, чуть понизив голос, отчего девушке пришлось вновь склонить голову ей на плечо. — Чаще всего это было связано с переизбытком магических сил, которые она не могла полностью подчинить. Но иногда были и другие причины… — взгляд Эйвелин будто-то подернулся пеленой, заглядывая глубоко в прошлое. — Несчастная любовь, изнурительная болезнь или… смерть близкого человека, — Кэролайн вздрогнула, чувствуя как внутри у нее все похолодело и сжалось. Ведьма погладила притихшую девушку по макушке, сворачивая на улицу святого Филиппа, где уже начали открываться первые кафе. — Это называется истощение Духа, — Эйвелин покачала головой. — Лишившись сна, ты лишила свой разум возможности набираться сил в Эфире. Поэтому твоя магия притихла глубоко внутри, а ты никак не можешь управлять ею. Ты разрываешься на части между детьми, своим горем и желанием жить свободно. Контроль, за который ты так цепляешься — лишь иллюзия, а не панацея, девочка. И чтобы вновь обрести равновесие, тебе придется потерять его. Кэролайн отняла голову от теплого и уютного плеча Эйвелин, ощущая как паника поднимается в ней удушливыми волнами, грозясь вылиться в отчаянные слезы, которые остановить будет очень сложно. Потерять контроль… Она с ужасом вспомнила, как отключила эмоции, не желая чувствовать боль, и превратилась в настоящее бездушное чудовище, которое несло лишь разрушения. — Я не понимаю, — пролепетала Кэролайн, стараясь отогнать ноющее чувство где-то в районе солнечного сплетения. — Как это потерять контроль? — Не волнуйся, solèy la (8), — поспешила успокоить ее Эйвелин, видя ужас в глазах девушки. — Это не имеет ничего общего с отключением человечности. Мой род черпает свою силу от мира духов, который тесно связан с нашими эмоциями. Лоа закупоривают их в бутылки и питаются ими. Если бы мы ничего не чувствовали, то потеряли бы эту связь навсегда, — креолка улыбнулась, что-то припоминая. Казалось, Кэролайн успокоилась, кивая и пытаясь отдышаться. Они вошли в здание рынка, и девушка мгновенно почувствовала себя комфортно среди разнообразных ароматов и знакомых улыбающихся лиц. — Я все еще не понимаю, в чем заключается этот ритуал? — серьезно спросила Кэролайн, вызывая у Эйвелин легкую улыбку. Ведь еще недавно эта девочка готова была нырнуть в омут с головой, но стоило упомянуть про потерю контроля, как она начинала допытываться до сути. — У Папы Легбы, хозяина дверей в мир духов, есть жена, Эзрули, — Эйвелин благоговейно приложила правую руку ко лбу и улыбнулась Кэролайн. — Черная Венера? — девушка нахмурилась, пытаясь вспомнить то немногое, что ей удалось прочитать в библиотеке Элайджи. Перед ее глазами предстало черно-белое поблекшее изображение в старой книжке, покрытой пылью. Каноны изображения Эрзули напоминали христианские иконы, на которых Дева Мария держала младенца Иисуса, но вместо мальчика у Эрзули на руках была дочь, а лицо ее было смуглым и суровым, покрытым шрамами. — Она богиня любви и семьи… — Кэролайн явно была горда, что смогла вспомнить хоть что-то, но Эйвелин резко оборвала ее. — У нас нет богов и богинь, девочка, — строго заявила Эйвелин. — Эрзули — многоликий дух, который отвечает за множество аспектов. Да, она покровительствует семье и любовным отношениям, но также она отвечает за жестокость, мстительность и силу, — ведьма ущипнула Кэролайн за подбородок. — Она мать и королева тьмы в одном лице, хранительница домашнего очага и сладострастная любовница, олицетворение прощения и наказания. Кэролайн почувствовала, как щеки у нее заливает краска от собственного длинного языка и слов креолки. Решив, что впредь она больше не будет умничать, девушка кивнула, призывая креолку продолжать. — Ее природа дуалистична. Эрзули Фреда, заступница женщин и детей, дух красоты, любви, семейной жизни и справедливости — жена Папы Легбы. В то время как Эрзули Дантор, та, что отвечает за страсть, похоть, боль и мщение является супругой Мэтра Каррефура, — Эйвелин понизила голос и скрестила пальцы, словно одно это имя могло привлечь беду. — Он — темная сторона Легбы, лоа магии и колдовства, луны и тьмы, жестокий и непредсказуемый трикстер, с которым лучше не связываться. Кэролайн нахмурилась, пытаясь понять все хитросплетения верований Эйвелин. Как могут такие противоположности существовать вместе? Есть хорошее и плохое, добро и зло, белое и черное, но как могут эти контрасты заключаться в одном духе, который отвечает за множество вещей? — А разве мы все не состоим из контрастов, solèy la? — засмеялась Эйвелин, увидев пунцовое лицо Кэролайн, которая поняла, что последний вопрос задала вслух. — Ты, наверно, еще слишком юна, чтобы понять, из скольких разных оттенков состоит мир вокруг нас, — ведьма лукаво посмотрела на молчаливую девушку.- Или ты просто не хочешь признавать, что мир не состоит лишь из черного и белого? Боишься, что потеряешь свой драгоценный контроль? Кэролайн окончательно смутилась, понимая, что креолка говорит о Клаусе и их странных отношениях, которые всегда были для нее чем-то непонятным, пугающим, но в тоже время притягательным и… закономерным? — Взять тебя, девочка, — Эйвелин не стала развивать щекотливую тему, но отметила, что Кэролайн глубоко задумалась над ее словами. — Ты само воплощение яркого света, хотя руки у тебя в крови. Я чувствую ее запах, он въелся в твою кожу. Ты хочешь быть любимой, но стремишься все контролировать. Ищешь безопасности и тихой гавани, но тебя притягивает око бури. Ратуешь за добро, но готова поступиться моральными принципами ради тех, кого считаешь своими близкими… Ты милосердна, но способна на жестокость. Не это ли противоположности? — Да, но я никогда не желала никому зла, — упрямо ответила Кэролайн. — Я совершала плохие поступки, когда у меня не было выбора. — Выбор есть всегда, — засмеялась Эйвелин, качая головой. — В этом и состоит сложность жизни, solèy la. Всегда найдутся люди, которые скажут тебе, что ты поступила плохо, станут осуждать. Найдутся и те, кто поддержат и утешат. Но выбор у нас есть. И решать только нам. Эйвелин нагнулась к прилавку, разглядывая свежих креветок и моллюсков, шумно вдыхая запах тины и морского дна, пока Кэролайн переваривала то, что сказала ей ведьма. Она и не думала, что ее так легко прочитать! Словно справочник в телефонной будке, где можно найти все тайны Кэролайн Форбс. Внезапно девушка почувствовала себя полностью обнаженной в толпе народа и резко обернулась на скучающего Сэма, чтобы удостовериться: он еще не смотрит на нее во все глаза, изучая каждый сантиметр голого тела. — Что произойдет, если я решу провести ритуал? — осторожно спросила Кэролайн. Эйвелин тяжело вздохнула и указала торговцу на нужные продукты, разворачиваясь к девушке и понижая голос: — Эрзули разделит твой дух на две половины, — прошептала ведьма. — Рациональная часть тебя, которая берет контроль днем — будет спокойно спать ночью, набираясь сил. — Но это не одна часть меня, — возразила Кэролайн, чувствуя смутную тревогу. — Это и есть я. Вся я. — Девочка, о чем я толковала тебе только что? — Эйвелин щелкнула ее по лбу, а потом обернулась на Сэма, который подошел к ним поближе. — А ты чего тут стоишь и уши греешь? — осведомилась креолка, упирая руки в бока. — Иди лучше к мистеру Фрейзеру и забери мой заказ. Сэм кинул на старуху обиженный взгляд, но направился в сторону прилавков со специями, получив вдогонку пару ругательств на креольском. — Сон покинул тебя потому, что ночь — время тайных желаний и истинных стремлений, — продолжила Эйвелин, хватая Кэролайн повыше локтя. — Время, когда вся суть вещей вырывается на свободу. Наш дух путешествует в Эфире и питается энергией тонкого мира. Ты не можешь найти баланс, solèy la, потому что твое горе всколыхнуло все то, что ты прятала глубоко внутри. Эрзули сделает так, что твоя темная сторона будет спать днем и бодрствовать ночью. И со временем, если на то будет воля лоа, ты сможешь найти покой. — Но разве это не опасно? — шепотом спросила Кэролайн, чувствуя неуверенность и тревогу, что забились в груди стаей беспокойных птиц. — Я имею в виду для окружающих? Темная сторона вампира, разгуливающая по городу… Если я причиню кому-нибудь вред? — Твоя человечность останется при тебе, девочка, — отозвалась Эйвелин. — Если сейчас ты не опасна для людей, то и твоя Дантор тоже не будет опасна. Но, имей в виду, ты утратишь контроль над своими внутренними, самыми потаенными желаниями, барьеры и запреты рухнут. Ты можешь сделать то, чего никогда не делала, боясь осуждения или неодобрения. Но это не значит, что ты потеряешь себя. Возможно, это поможет тебе узнать, кто ты такая, — Эйвелин лукаво улыбнулась, будто понимала то, что Кэролайн еще только предстояло осознать. Девушка молчала, раздумывая над словами ведьмы. Ноздри у нее слегка пощипывало от возбуждения, а кончики пальцев горели от переизбытка магии. Во всем этом был смысл. Ее вспышки эмоций, что она пыталась затолкнуть поглубже, странные мысли и желания, которые она гнала прочь, внутреннее напряжение, будто вместо сердца у нее был вулкан, который отчаянно хотел извергнуться… Если действительно в этом вина ее состояния, то Кэролайн готова была рискнуть ради детей. — А что если жажда мести возьмет надо мной верх? — тихо спросила девушка, отчаянно пытаясь не казаться такой испуганной. — Что если я снова оставлю своих девочек? И на этот раз уже не вернусь? — Это невозможно, solèy la, — Эйвелин ласково улыбнулась. — Тобой будут руководить чувства и инстинкты. А мы обе знаем, что нет ничего сильнее, чем материнская любовь. — Тогда я согласна, — решительно кивнула Кэролайн, не давая себе времени на тщательный анализ всех «за» и «против», который мог растянуться на несколько недель. Она больше не могла так мучиться. И мучить своих детей. — Подожди, — ведьма подняла руки в защитном жесте и покачала головой. — Ты опять подумала обо всех, кроме себя. Ты не будешь представлять опасность для окружающих, не бросишь своих девочек, но ритуал опасен для тебя, solèy la, — Эйвелин взяла ее за руки и подошла ближе. — Ты можешь навсегда остаться разделённой на две части. Никогда уже не стать прежней. Ночью твоя магия будет во сто крат сильнее, подпитываясь эмоциями. Это может убить тебя. — Сколько у меня времени, чтобы найти баланс? — хрипло спросила Кэролайн, холодея, но не желая оступаться. Она не позволит себе раздвоиться или умереть. Она — Кэролайн Форбс, та, что всегда находит решение. Та, что видела свет в кромешной тьме. И ради своих детей она пройдет все круги ада. Она не может просто существовать. Мать взяла с нее обещание на лужайке их дома в Мистик Фоллc, усеянной осенними листьями, что она будет сильной. И она должна сдержать хотя бы эту клятву. — Сложно сказать, — печально ответила Эйвелин. — У всех по-разному. Некоторые выдерживали пару месяцев, другие дольше. Моя прародительница продержалась год, но то был особый случай. Она была bo fènwa (9). Единственной в своем роде, — ведьма туманно улыбнулась, смотря сквозь бледное лицо Кэролайн в прошлое. — Ты сильная девочка. Думаю, у нас достаточно времени. Кэролайн рассеянно кивнула, чувствуя легкое головокружение. Ей вдруг стало грустно и холодно, а рынок превратился в рой бесплодных теней, что скользили вокруг в каком-то дьявольском танце. — Ну иди, solèy la, — Эйвелин дотронулась до ее щеки, выдергивая Кэролайн из странного транса.- Купи сладостей и сухофруктов для подношения Эрзули. — Я хочу провести ритуал сегодня же, — вдруг завила девушка, сама удивляясь, откуда в ее голосе такая непреклонность. Ведьма кивнула, подталкивая ее к Сэму, который мялся недалеко от них, нагруженный разнообразными покупками. Кэролайн улыбнулась и побежала в сторону ароматных мармеладов и знаменитых пончиков, скрываясь в толпе приветливых торговцев, словно лучик света затерянный среди серости неба. Эйвелин проводила ее долгим и тяжелым взглядом, чувствуя как внутри у нее растет ком сомнений. Помогает ли она этой девочке? Или толкает ее в пропасть? Видения будущего никогда не бывают точными, они ускользают сквозь пальцы, словно песок или вода, оставляя лишь смутные образы и тонкие нити событий. Эйвелин Лаво очень надеялась, что многолетний опыт ее не подводит, и она поступает правильно. * * * Кэролайн была полностью поглощена своими мыслями, немного волнуясь, хотя до захода солнца оставалось еще несколько часов, поэтому даже не заметила, как дверца машины открывается, и в салон просовывается улыбающаяся физиономия Кола. Первородный задира бесцеремонно помахал ладонью прямо у нее перед носом, от чего девушка слегка вздрогнула, возвращаясь к реальности. — О чем задумалась, милая? — младший Майклсон лукаво ухмыльнулся, явно давая понять, что в голове у него есть множество похабных идей о мыслях Кэролайн. — Представляю, как сломаю твои загребущие ручонки, если на сегодняшнем открытии ты посмеешь поменять шампанское на водку, — заявила Кэролайн, с удивлением обнаруживая, что они все еще стоят у Бойни, хотя она села в машину не меньше пяти минут назад. Видимо, она настолько упорно продумывала многочисленные варианты развития событий после проведения ритуала, что даже не заметила, что Стюарт не двинулся с места, явно кого-то ожидая. — Я смотрю ты в хорошем настроении! — улыбка Кола стала еще шире, и Кэролайн, не удержавшись тоже улыбнулась, не понимая, как этому тысячелетнему мальчишке удается так влиять на ее эмоции. — Кстати, на счет сегодняшнего вечера. Надеюсь, что ты передумала и, наконец-то, выпьешь со мной, — младший Майклсон поиграл бровями и обольстительно ухмыльнулся. — Думаю, что Давина не будет от этого в восторге, — хохотнула Кэролайн, прекрасно зная, что маленькая ведьма будет очень рада, если сегодня вечером они выпьют все вместе. Давина Клэр обладала удивительной способностью располагать к себе людей без особых усилий, а их отношения с Колом завораживали Кэролайн настолько, что иногда ей требовалась целая минута, чтобы перестать по-идиотски улыбаться, смотря на то, как младший первородный целует свою девушку в нос или приобнимет за плечи. — У нас с Ди свободные отношения, — пропел Кол, опираясь на дверцу машины с видом настоящего Дон Жуана. — Ты же знаешь, что мужчина не может быть моногамен. Мы охотники по своей природе и… — Ладно, я так ей и передам, — согласно кивнула Кэролайн, прищуриваясь. — А то она явно не в курсе, с каким альфа-самцом решила связать свою жизнь. Кол таинственно улыбнулся, а потом поднял руки, показывает, что сдается. — Ты меня раскусила, — первородный прицыкнул языком и покачал головой, выражая притворное сожаление по поводу своих слабых актерских способностей. — Ты должна выпить с Марселем. Бедняга уже весь измаялся от безответной любви, а скоро о его чувствах пронюхает один старый собственник-параноик и оторвет несчастному Ромео голову. Считай это предсмертным желанием. Кэролайн от души захохотала, прикрыв лицо руками. Все-таки Кол иногда был абсолютно невыносимо очаровательным. Клаус, который ревнует ее к Марселю! Это же надо было такое придумать! — Я уверена, ты сможешь помешать этому бессмысленному кровопролитию, — с уверенностью сказала девушка, подмигивая первородному. — Милая, ты готовила это мероприятие целый месяц, — Кол нахмурился и снова просунул голову в салон, глядя ей прямо в глаза. — И просто обязана повеселиться в клубе, который, как ты сама красноречиво выразилась, «станет жемчужиной ночной жизни Нового Орлеана». — Слушай, я уже слишком взрослая для подобных развлечений, — Кэролайн слегка зарделась от того, что Кол запомнил ее небольшую пламенную речь на вчерашней летучке. — Фу, — младший Майклсон притворно скривился.- Давай не будем о возрасте. После празднования пятисотлетия у меня начинается мигрень от подобных разговоров. Хотя, возможно, это как-то связано с количеством выпитой тогда медовухи… — Кол задумался, с удовольствием наблюдая, как глаза Кэролайн снова искрят от веселья. — В тот год Леонардо только приехал ко двору этого заносчивого павлина Франциска, и мы чуть не разнесли северное крыло Амбуаза… — Ты знал Леонардо да Винчи? — Кэролайн буквально подавилась воздухом, чувствуя, как сердце начинает бешено колотиться. — Мы пару раз пересекались на пирах, — Кол пожал плечами и лукаво улыбнулся. — Клаус знал его лучше, но если пойдешь сегодня с нами, то я, так уж и быть, расскажу тебе пару историй. Кэролайн закатила глаза, думая, что у нее будет еще кучу времени, чтобы измучить Кола или Элайджу вопросами. Какой склад бесценных знаний, который целый месяц был у нее под носом, а она его не использовала! Ну теперь уж она не упустит свой шанс. Они расскажут ей все! И о Маргарите Наваррской, о Елизавете и Роберте Дадли, о Короле-Солнце или, даже, о кардинале Ришелье! На мгновение Кэролайн представила себе самодовольное лицо Клауса, снисходительно слушающего ее вопросы, и твердо решила, что уж у него-то она ничего не спросит. Не даст ему шанса поглумиться над ее юностью и наивным интересом, не позволит блеснуть опытом и снова очаровать ее своим бархатным голосом, бездонными глазами и чертовыми ямочками. Ну уж нет. Лучше она послушает размеренные и беспристрастные рассказы Элайджи или веселые сплетни и непристойные истории от Кола. — В другой раз, Кол, — пообещала Кэролайн, чувствуя укол вины и разочарование от собственных слов. — Ты крепкий орешек, милая, — сдался первородный. — Но теперь я не могу обещать, что Дон Периньон не превратится в Грей Гус. (10) — Давина проследит за этим, — твердо отрезала Кэролайн, смотря на свои простенькие наручные часы, при виде которых Кол слегка скривился. — Мне надо забрать девочек с балета через десять минут! Ты хотел поехать со мной? — Нет, — первородный нахал поднял брови, и Кэролайн поняла, что это не сулит ничего хорошего. — Всего лишь задержал тебя, чтобы поболтать. И чтобы, — Кол обернулся к Бойне, закрывая девушке обзор, — ты не сбежала, увидев своего попутчика. — Что ты…- начала Кэролайн, пытаясь просунуть голову между дверцей машины и торсом младшего Майклсона, но ей в ноздри уже ударил знакомый терпкий запах кардамона, кедра и еще чего-то пряного и теплого, от чего у девушки по спине пошли мурашки. Ну вот опять! Она снова полностью потеряла самообладание, чувствуя, как щеки начинают гореть, а сердце выделывает бешеные кульбиты где-то в районе желудка. — Ну ты и предатель, Кол, — пробурчала девушка, откидываясь на сидение и стараясь срочно взять себя в руки, вытирая вспотевшие ладошки о темные джинсы. — Я просто очень заинтересован в том, чтобы Ник перестал быть такой жуткой занозой в заднице, — Кол пожал плечами, не давая Кэролайн возможности поинтересоваться, каким это образом она может в этом помочь. — И вообще, ты помогла меня убить! А это - моя маленькая коварная месть, — первородный весело подмигнул ей и исчез. Насупившись, девушка отползла на другой конец салона под удивленный взгляд Стюарта и сложила руки на груди. — Здравствуй, love, — Клаус уселся в салон с такой широкой улыбкой, что Кэролайн пришлось призвать все свое самообладание, чтобы не показать ему в ответ язык. Краем глаза она заметила, как хорошо он выглядит в своих черных джинсах и обычной белой майке, под которой явно виднелись рельефные… Кэролайн Форбс! Я запрещаю тебе даже думать об этом! Девушка скорчила кислую мину и кивнула, отчего Клаус разразился низким грудным смехом. — Едем, Стюарт, — вальяжно приказал он, и Кэролайн, не выдержав, скривилась. — Мне не терпится увидеть наших девочек в этих потрясающе милых розовых пачках.