Заключив наконец довольно выгодную сделку с Клиффордами (теперь мне известна фамилия этой супружеской пары), я отправилась домой. Сегодня я могу позволить себе уйти раньше и даже заехать по дороге в маркет за продуктами: Люк вряд ли об этом позаботился.
С двумя довольно тяжелыми пакетами в руках (один из которых бумажный), я кое-как открыла дверь своей квартиры. Дверь громко лязгнула и словно бы этим звуком вызвала в одной из комнат взрыв — такой грохот там поднялся. Я бы предположила, что прямо сейчас там шкаф упал на батут и отскочил к потолку, проломив в нем дыру, но ни шкафа, ни тем более батута в этой комнате нет.
Оставив на полу в прихожей принесенные пакеты с едой, я смело прохожу к двери в загадочную комнату и резко распахиваю ее.
— Сейчас бы сюда камеру или хотя бы фотоаппарат, — с ехидной улыбкой обращаюсь к своему мужу, который едва ли успел натянуть на свою тощую задницу штаны.
Он выглядит, как взъерошенный нашкодивший мальчишка, которого спалили за воровством в соседском саду и угрожают скормить его собакам.
— Черт, ты сегодня рано… Могла бы и позвонить, — спокойно, но все же тяжело дыша отвечает мне Люк.
Я бы кинула ему еще пару колких насмешек, но куда больше меня сейчас привлекает худенькая шатенка, наспех завернувшаяся в простынь. У нас с Люком был всего один единственный уговор, который он умудрился нарушить: не водить в дом своих пассий. Неужели в Нью-Йорке так мало отелей, съемных комнат, квартир?
Не успеваю я даже придумать, что сказать бедняжке в белом, как Люк берет меня за руку и вытаскивает в коридор.
— Извини, я сейчас объяснюсь и она уйдет, — тихо говорит парень, проводя ладонью по сбившейся шевелюре.
— Нет ты мне сначала объясни: думаешь, я мечтаю каждый раз по возвращении домой застегивать твоим девкам лифчик и говорить, что время для игр окончено? Мы договаривались только о…
— Прости, Кэр, я помню. Давай я провожу ее, а потом мы поговорим, окей? — Люку просто не терпится быстро все устаканить с нами обеими, чтобы вернуться в привычную «зону комфорта», из-за чего его чуть ли не трясет на месте. Видимо, с этой девушкой он рассчитывал не на одно свидание.
— И имя ей…?
— Эшли. Она милая, но вряд ли такой и останется, когда я скажу, что женат, — Люк замялся, словно бы впервые собирается сказать девушке, что эта насмешливая стерва, испортившая им кайф — его жена.
В ответ я лишь лукаво улыбаюсь и ухожу в прихожую, чтобы отнести бедные пакеты из маркета на кухню.
— Нет, Люк, так нельзя! — слышу высокий голос Эшли из комнаты, — Выпусти меня, нам не о чем говорить!
После этого наступает тишина. Видимо, Хеммингс решил очень тихо ей что-то вдолбить, чтобы она поверила и простила. И ведь ему верят, что удивительно.
Еще через пару минут Люк тоже приходит на кухню, ведя за собой за руку шатенку. По ее выражению лица можно сделать вывод, что она сбита с толку.
— Кэрри, ты подтвердишь ей, что наш брак фиктивный? — В глазах Люка читается мольба.
— Эй, он не фиктивный, а свободный! — протестую я. Мне привычно считать Люка законным мужем, а не парнем для дела или «принцем за Грин-карту».
— Просто скажи Эшли, что между нами с тобой ничего нет.
Люк выглядит по меньшей мере взволнованным. Эшли хмурит брови.
— Расслабьтесь и встречайтесь дальше, — пожав плечами, я направляюсь вон из кухни, иначе еще немного и мы все вместе сядем пить чай. — Только не здесь, ладно? Кому понравится, что его квартиру превратили в бардель?
Мы с Люком знакомы чуть больше шести лет. Учились в одном университете, там же и подружились. Обычно я всем рассказываю, что как только я узнала его фамилию, то подумала: «Эй, я хочу такую же», - и вскоре мы поженились, но все было совсем не так, хотя эта шутка прижилась. Хеммингс всегда стремился к свободе и независимости. Как ни странно, именно брак дал ему полную возможность жить так, как хочется. Любые отношения можно вмиг прекратить, заявив, что на самом деле женат. Приставучих женщин он любит пугать женой, а на работе к нему относятся не как к парнишке-раздолбаю, а как к женатому и семейному человеку. Одним словом, он счастлив. Теперь обо мне. Моя бабушка вышла замуж в восемнадцать лет за военного человека и всю жизнь посвятила семье; моя мать вышла замуж в двадцать лет, потому что ее целью в жизни был домашний очаг и все, что с ним связано. Все женщины в моем роду помешаны на раннем замужестве и продолжении рода. Мне удалось дотянуть до двадцати одного: однажды мы с Люком сидели и говорили по душам, жалуясь на разные проблемы, после чего поняли, что всего дважды произнесенное «Да» отделяет нас от решения большинства из них. Грамотно проработанный сценарий — и мы с Люком свободны и счастливы. А моя мама временно спокойна и счастлива за меня.
За то время, пока я была в душе, Люк успел выпроводить Эшли и, судя по запаху с кухни, решил что-то приготовить.
***
— Ну что, вы еще встретитесь? — спрашиваю я, пытаясь примоститься с ногами на табурете и притом дотянуться до лежащей на тарелке очищенной моркови.
— Не трогай, — Люк в шутку ударяет меня по руке, чтобы я оставила в покое овощь. — Не знаю, кажется, она всерьез обиделась на меня.
— Так тебе и надо. В следующий раз будешь следовать нашему соглашению о том, что квартира является нейтральной территорией.
Люк только усмехается в ответ.
— Что у нас на ужин, шеф?
— Сырая морковь тебя уже не привлекает? — парень хихикает, словно рад тому, что вышел на тропу словесной войны. — Пытаюсь запечь цыпленка. Если поможешь, его шансы сгореть снизятся.
Мне ничего не отстается, кроме как откликнуться на «зов» Люка.
***
Ужин, однако, удался, несмотря на то, что я постоянно подтрунивала Хеммингса. Он давно привык к моим насмешкам, но на шутки о девушках реагирует каждый раз, как в первый.
— Я заключила новую сделку, — наконец объявляю об этом мужу, который расплывается в ехидной улыбке. Видимо, он решил, что настал час расплаты. Обычно я смеюсь над его неудачами со всякими Эшли, а он над моей работой.
— Надеюсь, на этот раз ты не будешь подругой сумасшедшей собачницы? Сколько их у нее было? Восемь?
— Девять, считая пекинеса, — отвечаю я, чем предоставляю Люку еще один повод для усмешки.
— Помню, как ты пыталась заставить ее переключиться на что-то новое, а в итоге она подобрала еще одного пса, — Люк бьет по больному.
Такое дело у меня правда было. Около полугода назад ко мне обратился молодой человек, который жаловался на то, что его мать сошла с ума, развела в квартире приют для собак и наотрез отказывается от специалистов. Все началось со смерти ее мужа. Поначалу ей было одиноко и она завела собаку. Потом это переросло в помешательство: девять собак в двухкомнатной квартире в Бруклине. Я смогла уговорить ее сократить количество питомцев до четырех, а остальных раздать по объявлениям. И я постоянно уверяла ее в том, что для того, чтобы справиться с болью от утраты не нужна сотня собак — нужна всего лишь одна собака.
— Иногда она все еще звонит мне…
— Так что за новая сделка? — интересуется Люк, и я размышляю, с чего бы начать рассказ.
