***
Около трех часов или больше мы с Люком провозились на первом этаже дома в компании стиральных машин. Хорошо, что в прачечной мы были одни: не думаю, что нас бы правильно поняли посторонние. Двадцатипятилетние супруги кидаются друг в друга одеждой, перекидываясь бранными словами и все это под истерический хохот обоих. Даже удивительно, что при таком раскладе нам удалось не испортить ни одну вещь. Люк рассказал, что выиграл одно дело с третьего заседания. Оно было простым, но нелегким в плане доказательств, однако все получилось. Я сказала, что горжусь им, а Люк в ответ просиял как ребенок. Также мы много говорили о наших общих друзьях и знакомых, о последний новостях и… Майкле. Я рассказала Люку все от и до. Конечно, он несколько напрягся, узнав, что я ночевала черт знает где и черт знает с кем. Он не приветствует мое сближение с психически нездоровым парнем, каким я Майкла, кстати, не считаю. Все проблемы Клиффорда кроются не только в нем самом. Что-то серьезно пошатнуло его нервную систему, но я пока не смогла выяснить, что именно. — Пожалуйста, будь осторожнее, Кэролайн, — строго произнес Люк, очевидно, беспокоясь за меня. Закатываю глаза, потому что его опека безосновательна. — Я даже представить боюсь, что может прийти в голову этому придурку. Ты говоришь, он не спит и постоянно меняется в настроении. Что, если ему внезапно придет в голову тебя убить?! — не унимается Хеммингс, и я шумно вздыхаю. — Ты преувеличиваешь. Майкл безобиден… — И ведь ты сама знаешь, что это не так. Можешь пытаться провести кого угодно, но не меня. Я же вижу, что ты сама побаиваешься лишний раз… — Люк, прошу тебя, не надо нравоучений! За столько лет я еще ни разу не… — Не перебивай меня. Я потом не смогу отсудить назад твою жизнь и дурную голову. — Слова прозвучали как-то угрожающе. Я бы могла спорить дальше и настаивать на своем, но какой смысл, если это приведет только к ссоре? Сделав три шага навстречу мужу, я положила ладони ему на плечи, привстала на носочки и мягко поцеловала в висок. — Все будет хорошо, не беспокойся, — прошептала Люку на ухо, а он прикрыл глаза и снисходительно выдохнул. — Как же ты бесишь меня порой, — Хеммингс смеется, а я отстраняюсь, картинно надув губы.***
За обедом мы с Люком решили, что этим вечером можно встретиться с нашими общими друзьями. Почти со всеми мы познакомились еще в университете. Из-за работы и прочих дел видеться нам удается крайне редко, однако Люк постоянно поддерживает с приятелями связь, а я… На самом деле меня за глаза называют затворницей. Якобы я абстрагировалась от всех и даже с собственным мужем общаюсь не часто. Люк терпеть не может эту шутку, но разве заставишь друзей прикусить языки? Все-таки чаще мы видимся с тремя приятелями: Барбара, Эштон и Дэн. Из них Эштон самый задиристый. Он был свидетелем на нашей с Люком свадьбе, он же и единственный из тех, кто поддерживает идею свободного брака. Остальные ребята относятся к нашему образу жизни крайне скептически. Мы решили собраться в одном уютном ресторане в одном из самых престижных кварталов Бруклина. По пути туда мы с Люком предались ностальгии по прошлому, ловко обходя острые темы. Например, мы не вспомнили старую стерву Джейн. В ресторан мы прибыли вторыми. Одинокий Эштон потягивал воду из бокала, заняв столик на пятерых в отдаленном уголке зала. Увидев нас, мужчина просиял. — Люк, старый развратник, как я рад тебя видеть! — Ирвин пожал Хеммингсу руку, затем удостоил вниманием меня: — Кэролайн, малышка, выглядишь как незамужняя, — он смеется, украдкой поцеловав меня в щеку. Когда мы сели за стол, Люк и Эштон принялись болтать на типичные мужские темы, попутно перебирая последние новости. Я решила изучить меню. — Как поживают твои ручные психи? — Эштон обращается ко мне, а я нехотя поднимаю на него взгляд, стараясь смотреть не слишком осуждающе. — Они не психи, Эш. Я психолог, а не психиатр… — А за что тебе тогда платят? — в издевкой удивился Ирвин, а я закатила глаза. Не то что бы я не рада видеть этого человека, просто его речь всегда нарушает всевозможные этические нормы. А я как человек профессионально деликатный, если можно так выразиться, не терплю дурного ребячества. От кучерявого меня спасла Барбара, которая по своему обыкновению влетела в ресторан так, будто опаздывает на поезд. Она всегда как будто куда-то спешит. Люк чувствует себя с этой женщиной на разных волнах со своим невозмутимым спокойствием. Я всегда смеюсь, что, даже если сообщить Хеммингсу в последний момент о том, что, например, до вылета его самолета остается полчаса, он все равно найдет способ добраться до аэропорта без спешки. — Кэрри, дорогая, здравствуй! — быстро проговаривает Барбара, обнимая меня за плечи. — Какая же ты красивая, я не могу, — она улыбается, разглядывая меня с ног до головы. Подруга никогда не отличалась яркой внешностью (равно как и я), но ее всегда все находили очень привлекательной. А она все твердит, что я ее идеал. Это странно. Полагаю, причина тому заключается в том, что мы с ней выглядим абсолютно противоположно: я рыжеватая шатенка, а она пепельная сероглазая блондинка. Ее радужки всегда напоминали мне две жемчужины. Затем Барбара поприветствовала Люка и Эштона, назвав их мартовскими котами. К слову, подруга не понимает, почему я согласилась на свободный брак и как я могу с Люком жить, ведь он ловелас, каких поискать, а я достойна лучшего. Мне надоело твердить ей о том, что я счастлива в таких отношениях и пока не хочу ничего менять. Кстати говоря, сама она тоже замужем, но ее брак действительно трудно назвать идеальным. Частые ссоры с супругом провоцируют у нее мигрень. Последним пришел Дэн. Этот заурядный холостяк, поставивший себе цель никогда не жениться, в свои двадцать четыре выглядит лет на пять старше своих лет. В сравнении с ним, Люк просто смазливый мальчишка, а про Эштона я вообще молчу. За ужином мы много разговаривали и смеялись. Даже острота Эштона не помешала никому наслаждаться встречей. Столько новостей и шуток! Все шло просто прекрасно, пока Барбара не стала рассказывать о своей практике в колледже. Помню, она поклялась, что никогда не будет преподавать, но теперь ей пришлось пойти на это для повышения квалификации. Подруга изучает литературу, как науку (не буду углубляться в подробности). Она начала рассказ с того, что она терпеть не может эту практику и этот треклятый колледж. Затем она упомянула о том, что есть у нее один студент, который необычайно талантлив, но вечно находится в прострации. У него лучшие доклады и эссе, но частые пропуски занятий и отсутствие интереса к лекциям. Я слушала и мирно ела жаркое, пока не услышала имя студента. Бросив молниеносный взгляд на Люка, я отметила для себя, что он тоже перестал жевать и заметно напрягся. — Ты говоришь, его зовут Майкл? — как бы для справки уточняю я, заранее догадываясь, о ком речь. Барбара хорошо описала непостоянство цвета его волос и татуировки на руках, так что сомнений практически нет даже у Люка. — Ага. Парень подавал бы большие надежды, если бы не относился так наплевательски к своему будущему. — А на кого он учится? — странно, но мне впервые пришел этот вопрос в голову. Даже когда за завтраком Майкл говорил про колледж, я не спросила, какую профессию постигает. — На журналиста… — Серьезно?! — в один голос воскликнули мы с Люком, из-за чего друзья очень странно на нас покосились. — У вас был тройничок с незнакомцем, и имя ему Майкл? — криво ухмыляется Эштон, а пропускаю его слова мимо ушей. Барбара спросила, знаем ли мы этого парня, на что я отрицательно покачала головой, а Люк дал положительный ответ. — Он «пациент» Кэрри. — От слов Люка мне стало не по себе и даже стыдно. Еще бы, я ведь соврала, а он выставил меня дурой. — Ничего себе! У него проблемы с головой? — совсем не литературно высказалась Барбара, а меня затерзали противоречивые чувства. — Я бы предпочла оставить это только моим делом и делом моего клиента, — сдержанно ответила я, а Люк слегка прокашлялся, тем самым выражая свое недовольство моими словами. — Кэролайн, что с тобой стало! Люк, заставь свою жену взять отпуск, я ее не узнаю! — По правде говоря, Кэрри не имеет права разглашать подробности о своих клиентах. Это противоречит ее профессиональной этике… Бросаю на Люка острый взгляд, как бы говоря, спасибо, что исправил то, что сам заварил. — Хэй, Кэрри, в постели он тоже томно шепчет юридические термины? — хихикает Эштон. Больше всего мне сейчас нравится Дэн, который не имеет ни единого желания вступать в странный разговор. Зато Ирвин разрядил обстановку своей грязной шуткой. — Зачитывает целые главы из конвенции о правах человека, — поддерживаю юмор друга и тоже смеюсь. Люк, кстати, смутился. — А вы играли в адвоката и подсудимую? — вдруг спрашивает Эштон, а затем жмурится, что свидетельствует о том, что рядом сидящий Люк наступил ему на ногу. Ловлю себя на мысли, что мне нравится видеть Люка смущенным и пристыженным. Он становится невероятно милым. Дальше разговор делится на две независимых беседы: Люк разговаривает о чем-то с Эштоном, а я страюсь поддерживать разговор Дэна и Барбары. В голове то и дело возникают мысли о Майкле. Никогда в жизни бы не подумала, что он учится на журналистике. По нему даже не скажешь, что он способен писать приличные эссе. Кажется, этот парень непредсказуем, как книга без названия на обложке и описания на обороте.***
Дорога домой после встречи с друзьями оказалась странной. Напряжение между нами с Люком так ощутимо, что, кажется, если рядом зажечь спичку — мы мгновенно взорвемся. Я даже не уверена, что все из-за Майкла. На самом деле Люка куда больше должен бесить тот факт, что он вышел из ресторана униженным и оскорбленным. Иногда он очень сердится оттого, что друзья считают его подлецом по-отношению ко мне; вечно критикуют его образ жизни, романы с женщинами на стороне; его выворачивают наизнанку грязные и постыдные шутки Ирвина. Всю эту злость Люк всегда вымещает на мне. Но ненавидит при этом себя, ведь правда считает, что поступает подло, хотя все по обоюдному согласию. А я виновата лишь в том, что не встречаюсь с кем попало, забочусь о нем и по-своему люблю. Чиста и невинна. Как раз поэтому Люк старается каждый год дарить мне идеальный подарок на годовщину — это своеобразное «прости» за целый год и «спасибо» за все, что теперь уже в прошлом. Пока мы поднимались на лифте, Люк не сводил с меня хмурого и злобного взгляда. Если его в такой момент пытаться ободрить — сделаешь только хуже. Поэтому я просто делала вид, что не замечаю взгляд, прожигающий во мне дыру. Зато когда мы оказались дома, я вспомнила верное средство от всех недугов. Вино слабовато, зато виски запросто снимет напряжение. Сначала мы пили молча сидя за кухонным столом друг напротив друга. Я делала по маленькому глотку всякий раз, когда Люк одним махом осушал рокс со льдом. Слегка опьянев, муж смягчил взгляд. Теперь он смотрел на меня с каким-то удовлетворением и легким восхищением. Откинутый на спинку стула с расстегнутой до середины рубашкой Люк выглядел притягательно. Когда бутылка оказалась пустой (изначально она уже не была целой), я поднялась со стула, чтобы достать вторую. Спиной я чувствовала на себе скользящий взгляд Хеммингса. Если я скажу, что не люблю, когда он так на меня смотрит, то это будет непростительная ложь. Любой женщине понравится, когда на нее смотрят с рассеянным обожанием и приглушенным желанием. Подойдя к Люку, я протянула ему бутылку, а он обхватил рукой мое запястье и чуть ощутимо потянул на себя. Без тени улыбки, но, вероятно, с кошачьим прищуром и блеском в глазах я подошла в плотную к мужу и перекинула через него ногу, сев ему на колени. Мы одинаково любим так сидеть, потягивая спиртное, смотря друг другу в глаза. Иногда перекидываемся короткими фразами. Сложно объяснить весь шарм такого времяпрепровождения, ведь он существует только для нас двоих. Рано или поздно дыхание сбивается и мы уже не дышим в унисон. Я вижу, как вздымается его грудь, как разомкнулись губы, слегка обнажив белые зубы…и томный взгляд. С кривой ухмылкой я подаюсь вперед и осторожно закусываю его нижнюю губу. Люк нервно глотает, после чего жадно целует меня в губы, медленно забираясь руками под блузку, исследует мою спину, заставляя прогнуться. Этой ночью у нас был секс, а я, кстати, была не пьяна. И нет, Люк не стонет юридическими терминами. Сладких снов.