***
К часу дня ко мне пришла Сьюзен. Это та самая женщина, у которой проблема с браком: ей кажется, что она поспешила выйти замуж и теперь не знает, что делать. По большей части, Сьюзен нуждается в одобрении ее действий. Она боится, что может что-то сделать не так и возникнут проблемы с мужем. Поэтому она старается рассказывать мне все подробности и спрашивать мое мнение — это придает ей уверенности в себе. Мы часто беседуем с ней о моем браке, чтобы она могла сравнивать и понимать, что к чему. Разве что, я не стала вдаваться в подробности «символа свободы» в нашей с Хеммингсом семье — в остальном ведь мы живем точно так же, как и традиционные пары. Сьюзен, как и всегда, пришла на пару минут раньше. Она выглядит обеспокоенной и напряженной, словно в ее голове ежесекундно происходят очень сложные операции. Женщина восхищается моим внутренним умиротворением — так она называет мое обычное спокойствие, безмятежность. Однажды она сказала, что даже мои наручные часы тикают как будто медленнее обычных. Мы обсудили последние три дня ее семейной жизни. Сьюзан старается записывать мои советы и относится к нашим беседам очень серьезно. Если ее муж еще и недоволен ею в роли жены, то он настоящий говнюк. Сьюзан так старается стать лучше. Я как раз рассказывала ей о том, как можно с легкостью избегать лишних ссор с мужем, как в кабинет ворвался Люк и, не заметив клиентку, по-хозяйски прошел к окну. — Зачем ты разговаривала с Эшли?! И главное, что ты ей наговорила?! Она не хочет меня видеть. По телефону объяснила, чтобы я отправлялся играть с тобой в шахматы или просто шел к чертовой матери! И отключила телефон. Кэролайн, что происходит? Таким раздраженным и активным я Люка не видела давно. Сьюзан бросила на меня многозначительный, в котором читается немой вопрос. Я тихо вздыхаю и сдержанно пытаюсь улыбнуться. — Дорогой, это не может подождать? Я тут не бумажки перекладываю… — Нет не может, — отрезал Люк. Мне очень хочется извиниться перед клиенткой и выйти ненадолго с Люком для разговора, но он не собирается двигаться с места. Черт бы его побрал! — Эта Эшли заявилась вчера сюда с требованиями отослать ей тебя бандеролью… — Что?! Я усмехаюсь, потому что меня действительно веселит его пассия. — Люк, у меня клиент. — Да мне плевать! Я только что из суда, заседание снова перенесли на неопределенный срок, — зачем-то сказал Хеммингс и потоптался возле окна. — Она пришла к тебе и просила развод? — Люк, если ты сейчас же не уберешься из моего кабинета, то можешь начинать планировать вторую свадьбу! — повышаю на мужа голос и резко поднимаюсь из кресла, скрестив на груди руки. — То есть, вот так? Так просто?! — Да, потому что я не позволю тебе устраивать сцены перед моими клиентами из-за твоих ш… Уйди, пожалуйста! — я указала рукой на дверь. Внутри все перевернулось от злости и стыда перед Сьюзан. И видите ли, ему плевать! Ничего не сказав, но одарив меня взглядом, с каким раньше сжигали людей на костре, Люк вылетел из кабинета и громко хлопнул дверью. Я тут же упала на кресло, положив локти на стол, и обхватила руками голову. Как же взбесил, черт возьми! Сьюзан, все это время сидевшая неподвижно, робко на меня смотрит, прижав к груди сумочку. Думаю, она в ужасе от этой сцены. — Прошу прощения за это недоразумение. За сегодняшний сеанс я верну вам деньги. Мне очень стыдно, что… — О, милая, мне так жаль… Нет, деньги назад не возьму, ни в коем случае! Я ведь все понимаю: жизнь в браке такая сложная. — Сьюзан пытается меня ободрить. — Ваш муж говорил о другой женщине? О… Это так…грустно… — Не берите в голову, все в порядке. Он говорил о… Просто не берите в голову, — я не нашла, что соврать ей. Я даже не сумела придумать слов, чтобы объяснить адекватно, что произошло.***
К приходу Карен Клиффорд я уже была выжата, как лимон. И меня уже не особенно волновал тот факт, что эта женщина сдерет с меня три шкуры — я ведь так и не придумала, что ей рассказать с профессиональной точки зрения. Она сегодня в скверном настроении, но со мной заговорила очень вежливо и культурно. — Ну, вы что-то разузнали о моем сыне? Знаете, Кэролайн, сегодня Майкл вернулся домой утром — очень уставший, но настроение у него было хорошее. Вы знаете, я уже забыла его улыбку. Он согласился со мной перекусить, мы впервые за долгое время нормально поговорили. Все это так волнительно, но, я думаю, это ваша заслуга! Я сижу и не верю своим ушам. Эта бестия меня благодарит и хвалит?! А где же адские тиски и требование полного отчета о моих действиях? — О, это прекрасно! Улучшения на лицо — это хорошо. Но, Карен, я еще не сделала ничего особенного… Нам удалось поговорить. Вы знаете, Майкл очень сложен в общении, и мне понадобилось время, чтобы найти с ним общий язык. Но он у вас очень хороший человек. Я надеюсь, со временем он поправится… — последнее предложение я сказала только для успокоения Карен. Даже я в панике оттого, что происходит с Майклом. — Видели бы вы его раньше… Такой прекрасный мальчик, такой талантливый! Не понимаю, что с ним случилось, — Карен вздыхает, проведя ладонью по лбу. Я вижу ее материнскую боль за сына. — Только не ругайте его, прошу вас. За его поздние приходы домой, пропуски колледжа, чрезмерную раздражительность. Он нуждается в вашей поддержке, не ругайте его. Дайте Майклу время все пережить. Дайте ему понять, что вы с ним, а не против него. Вы нужны ему, Карен, — я стараюсь убедить женщину в том, что строгость тут не к месту. К тому же, судя по тому, как Майкл рассказывал о тайне отца, как отреагировал на это — он очень любит мать. Уверена, он хочет, чтобы она его поддерживала в этот трудный период, а не пичкала запретами и бойкотами. Женщина молча кивнула. По ней видно, что она очень растрогана моими словами. — Я даже не представляю, что с ним происходит. Порой он ведет себя, как одержимый. Я вздрогнула. — Расскажите об этом. Карен вздохнула, села поудобнее и, кажется, собралась с мыслями. — Он грубый, неповоротливый. Иногда, когда он смотрит на меня в таком состоянии, мне кажется, взгляд его проходит как будто сквозь: он смотрит, но не видит. Вам, я думаю, лучше знать, как ведут себя люди с раздвоением личности, но… если судить по фильмам, то это очень похоже на Майкла. Порой ему лучшее: взгляд светлее, эмоции положительные, аппетит появляется. Но, чаще всего вечером, он становится сам не свой. Я не могу сказать, чего боюсь больше: его или за него. Мы с мужем хотели сбросить вину на плохую компанию, алкоголь, наркотики. Но всюду твердят, что друзей у него нет; в больнице заявили, что он чист, а спиртное… Ох, покажите мне того, с кем алкоголь творит что-то подобное! Поэтому мы не знаем, что делать. Я переживаю, нервничаю и часто срываюсь на Майкла, будто виня во всем его. Но потом понимаю, что он не может быть виноват, — женщина закрывает лицо ладонями и тяжело дышит. Она плачет. Наливаю в стакан воды и протягиваю Карен. Она делает глоток и старается успокоиться. — Я не хочу отправлять его в больницу. Вы же сами знаете, что психбольница — последнее дело! Его запичкают и заколят ненужными лекарствами, запрут в четырех стенах и это его добьет! Тут Карен замерла, немигающим взглядом уставившись на меня. Я только сейчас заметила, что по моим щекам текут слезы. Черт… — Простите, просто…это очень тяжело. Мне так жаль, — произношу я, достав из стола салфетку, и вытираю слезы. Кажется, Карен еще более смягчилась по отношению ко мне. Ее обрадовало, что своей искренностью она не наткнулась на холодное равнодушие и безразличный взгляд. — Вы сказали, сегодня он в хорошем настроении? — Да, впервые за долгое время. Спросил, как у меня дела и все ли в порядке со здоровьем. Поинтересовался о последних новостях. Я не стала рассказывать ему о том, что девушка, в которую он когда-то, еще в школе, был очень влюблен, вышла замуж. С Лили у них так ничего и не вышло, зато сколько боли она ему причинила! Я кивнула в знак того, что внимательно слушаю и все понимаю. — Могу ли я поинтересоваться, как и где проходят ваши с Майклом встречи? — осторожно и робко спрашивает Карен. Я ждала этого вопроса с самого начала. — Обычно он назначает мне встречи. Их было пока еще только три: мы гуляем, заходим в кафе, вчера ходили в кино, — рассказываю я, но тут же предупреждаю непонимание, которое может возникнуть: — Но ничего личного, вы не подумайте. Я пытаюсь с ним разговаривать; понять, что его беспокоит. Оказываю поддержку и выступаю в роли слушателя, когда это необходимо. В кабинете психолога говорить всегда сложнее, чем вести беседу во время обычной прогулки. Поэтому я считаю, что со временем… — Я очень надеюсь на вашу помощь. Знаю, что доверять вам такое дело — безумие, потому что это компетенция психиатра. Но… — Не думаю, что ему помогут уколы от бешенства и смирительная рубашка, — иронично говорю, а Карен в ответ энергично кивает. — Вот и я так решила!***
К концу дня я устала настолько, что едва добралась до дома и вошла в квартиру. На самом деле беседы с клиентами очень сильно действуют на эмоциональное состояние и порой кажется, что я впитываю чужие проблемы, отчего клиентам становится лучше, а мне хуже. Очень не хочется думать о Люке и нашем скандале. Надеюсь, его нет дома. Однако как только я прошла на кухню, из соседней комнаты донесся шум, и вскоре послышался приглушенный хлопок дверью. — Пришла наконец… — Приперлась, — грубо отвечаю на нежное приветствие мужа. Люк промолчал в ответ и предпочел остаться у входа в кухню. Порывшись в ящиках, я отыскала кофе, достала турку и подошла к плите. Очень болит голова — хочется расслабиться и на время отключить мозг. Спиной чувствую взгляд Люка. — Ты сожрать меня собираешься? — язвлю, мечтая о том, чтобы Хеммингс убрался к себе и не показывался до утра. — Больше похоже, что наоборот, — твердо ответил он, а я почувствовала, как злость подступает к горлу. Стиснув зубы, я промолчала. Сейчас я себя чувствую подавленной и опустошенной. Даже тяжело дышать. А Люк специально пытается меня выбесить. — Что тебе надо?! — все же резко поворачиваюсь в сторону Люка, потому что мне осточертел его взгляд. Я даже подпрыгнула на месте от злости. — С чего ты такая дерганная? Взмахиваю руками в полном негодовании: — Действительно! С чего же?! — То есть, это я виноват??? — Представь, если я ворвусь к тебе в зал суда и начну выяснять отношения! Или припрусь, когда ты в какой-нибудь колонии на свидании с клиентом, наплюю на него и начну гнуть свою линию… — Это было срочно! — Срочно? Эшли за каких-то пять минут промедления могла выскочить за другого или что?! Мне насрать на твоих девок, Люк! И мне все равно — встречаешься ты с одной или тремя. Просто НЕ СМЕЙ ОТВЛЕКАТЬ МЕНЯ ОТ РАБОТЫ ИЗ-ЗА ПРОБЛЕМ СО ВСЯКИМИ ИДИОТКАМИ! Не смей ставить этот свой интерес выше всего, что важно для меня! Вероятно, мой крик слышат соседи, а со стороны я определенно напоминаю Адольфа Гитлера в своем привычном настроении, но плевать. Все негативные эмоции, что накопились за этот ужасный день, я разом выплеснула на Люка. Сильно задетое самолюбие жаждит правосудия. Гордость не позволяет сбавить тон. У Хеммингса нет никакого права портить мне дела на работе из-за очередной дуры. Я свирепо смотрю на мужа, который теперь с опаской смотрит на меня. Наверное, если бы он попытался сказать мне сейчас что-то поперек, я бы не пожалела руки и двинула ему. Резким движением сняв турку с плиты, я бросила ее в раковину и пролетела мимо Хеммингса к себе в комнату. — И не заходи сюда! Хочется его придушить, серьезно. С трудом отойдя от гнева, я решила не выходить из комнаты до утра. Это был неспокойный голодный сон.