Как мышь крадусь во мраке, Плыву как камбала, А нюх как у собаки, А глаз, как у орла! Песенка пьяной Арьи про Роше «Песня Гениального Сыщика» из Бременских музыкантов
— Тогда на закате солнца, где-нибудь в укромном местечке, мы спляшем с тобою вдвоём, — сказал он, — и сейчас же, чуть кончится пляска, ты откроешь мне то, что я жажду узнать. — Из разговора рыбака и ведьмы — Оскар Уайлд «Сказка: Рыбак и его душа»
Прежде чем мой сытый кошель с оренами начал худеть, я с недоверчивостью одёрнула капитана у стойки. Роше вяло стащил локти с прилавка, обернулся ко мне. — Ну? — А ты меня не надуть решил случаем? — сощурилась я. — Сейчас я тебе как отдам свои деньжишки, как начнёшь мне тут нажираться за мой счёт… Я ревниво прижала к груди кошелёк. Орены жалобно брякнули, словно истерично пища: «Не отдавай нас этому страшному дяденьке!» У меня аж слёзы на глаза навернулись. Детки мои! Я ж вами толком насладиться не успела! Хожу в обносках, жру, подъедая в таверне за прочими… — Забоялась? — по-волчьи оскалился Роше. — Думаешь, просру твои финансы? — О-ох, просрёшь! По твоей физиономии одной, подлюка, вижу, что просрёшь. — Эй! — Роше отвернулся от меня и по-мужицки махнул рукой дядьке в фартуке. — Кружку Цинтрийского! — Так, всё. Кружку ты свою выжал, — пальцы мои свело судорогой на кошельке. — Больше в разгуляево не мыкайся. Перед капитаном на деревянный прилавок тукнулась здоровая кружка, наполненная золотистым пивом до самых краёв. Аппетитная пенка сползала по краю на столешницу. Роше поспешно вцепился в лакомство, но вдруг отставил обратно на стол кружку и встряхнул рукой в сторону, стряхивая с пальцев капли стёкшего через край пива. — Ну, чего смотришь? — обратился ко мне темерец, вытирая руку о мундир. — Давай сюда свои залежалые деньги. А то, смотрю, полный кошель. Надо же их когда-то начинать тратить. Роше вырвал у меня из рук кошелёк. Какое-то время мы пободались, так как я противилась этому до самого конца. — Ну, теперь пойдём, — со зверским взглядом темерец оттолкнулся от стойки, держа в одной руке свою драгоценную кружку. Тут-то до меня дошло, что капитан был настроен довольно-таки решительно. Он явно намеревался во что бы то ни стало блеснуть передо мной своим заядлым талантом. Талантом, заключающимся в мухлеже. Хотя я плохо себе представляла, как можно смухлевать в бросании кубиков… — Мужики, играем? — Роше бесцеремонно грохнул своей кружкой о стол, за которым скучали плеймейкеры. От его внезапного появления монетница с костями плачевно подскочили. Деловитый франт в нелепом бирюзовом камзоле с выпирающем пивным брюшком обеспокоено одёрнул на себе воротничок. — Ну играем, — прохладно отозвался франт. — Солдат? Из пришлых? — подал голос рядом сидящий деревенщина в простецких обносках. — Ажежь! — вдруг весело гакнул соседний мужик, мимоходом вертящий задом у столика. — Дэк этоть купец, мать его, бакалейщик с супружницей! Сковав затаённую улыбку, Роше со скрежетом пододвинул к себе стул, непринуждённо плюхнулся на него и важно облокотился одной рукой о край стола. — Первоначальная ставка — десять оренов, — щегольнул темерец. — Ёкарный бабай! Отчего ж не сыграть? Ты только, братец, учти. Мы тут с кулёмами не цацкаемся. — Ты, пёс, не болтай, — безмятежно отозвался темерец, устраивая свою кружку на столе поудобней. — Лучше деньги выкладывай. Я встала у Роше за спиной, с волнением поглядывая на игральную доску. Размера эта штукенция была довольно-таки громоздкого, да к тому же затейливо расписанная. Поле предстоящего «боя» было ярко освещено четырьмя огарками, и я спокойно разглядывала искусную работу художника, разрисовавшего доску. — Жёнку почто притащил? — с лукавой ухмылкой спросил у Роше кмет. — Иль она над душой пришла поторчать? — Именно, — пасмурно отозвалась я. — Именно над душой поторчать. Верно подметили, милсдарь. — Она у меня как хвостик, ага, — не обращая на моё бухтение внимания, Роше принялся отсчитывать себе в ладонь кубики. Я следила затаив дыхание, как франт первым кидает свои кости. За ним темерец. — Ставку! — гаркнул кмет. — Семь оренов, — звякнул монетой франт. — Десять. Я едва не вцепилась ручищами в шею Роше со спины. Сцапать бы его и потрясти хорошенько! Да как он смеет так выпендриваться моими деньжатами?! — Бросай, братец. — Шестёрка. Выигрыш мой. У меня кровь от сердца отхлынула. Да неужто?! Я с замиранием смотрела, как Роше сгребает прибыль. — Играем. По второму разу дубль удался. Я едва не хлопала капитана по шаперону. Но решила воздержаться от щенячьего восторга. На время. Пока место нашего соперника сменял какой-то свежий бугай, Роше, стряхивая себе в глотку последние капли со своей кружки, сильно запрокинув при этом себе голову, слепо похлопал рядом стоящую меня по руке. — Сбегай-ка, доцеди. — Что?! — оскорбилась я. — Тебе хватит! Не буянь. — Давай шустрее, не стой, — обращая на меня ровно столько же внимания, сколько на назойливую муху, темерец вновь вернулся к игре. Когда над столом раздался безудержный шум веселья, а толпившиеся вокруг мужики дружно загалдели, я, слегка расслабив булки, всё же отошла от стола, чтобы подбодрить темерца новой порцией пива. Пока трактирщик искал мне добавки, Роше кто-то успел угостить темерской водкой. Когда я с немалым трудом протиснулась обратно к столу, темерец, вальяжно держа в одной руке бутыль, козырял костями. — Двадцать оренов! — Едрить твою через коромысло! — Тридцатник? — Пас! Чёрт тебя дери, солдяга! Роше корыстолюбиво склабился, поглядывая на сидящего перед собой краснолюда, вклинившегося в игру в момент самого пекла. Краснолюд угрюмо гудел, ссыпая на стол детые деньги. А потом что-то пошло не так.***
А потом кто-то подсунул Роше под руку краснолюдский спирт. — Идёт всё коловертью, просадил! — Ты что мне тут пиздишь, срань ушастая? — растягивая слова протрындел капитан, вяло клюя носом в стол. Ушастый кмет с хмельным недовольством глянул на темерца. — А ты мне тут не вздорь! В чатыря раза просадил! Я подошла к столу. Какое-то время я стояла у стойки, жуя сардинку. Заслышав смену настроения за игральным столом, я поспешила вмешаться. Но стоило мне подойти к Роше, как в нос мне вдарил запах спирта. — Вернон! Ты что, нажрался, идолюка?! — Цыц! А ты, пёс смердящий, заткнись мне тут… Ставлю остальное. — Остальное?! — я выпучила глаза на просевший мешочек с деньгами. — Вернон! Где моя куча золота?! — Молчать! Встревать удумала? Итак… повышаю ставку. Я вцепилась темерцу в плечо и принялась яростно трясти его взад-вперёд. — Хватит! Прекрати! Не смей мои деньги… Не проявляя заинтересованности в моём вмешательстве, капитан швырнул кости. — Ставка? — с пошлой весёлостью какой-то мужик зыркнул на меня своими выпуклыми глазёнками. — На… — темерец вяло пододвинул в центр стола пустой кошель. Мужик нескромно заржал. — Что, мужик, пустил в трубу своё жалованье? — Что пёрнул? — Роше грозно глянул на франта исподлобья. Но пьяно покачнулся, чем сбил весь стращающий эффект. — Играть тебе не на что! — Заливаешь, сука… — Эгей! А почто нам с тобой по-иному не сыграть? Я принялась рвать на себе волосы. — Вернон! Собака страшная! Да что ты наделал?! — Вон жёнка твоя, — мужик указал на меня своим пальцем-сарделькой, — пусть примет участие. — Что-о?! — замычала я этаким неприличным звуком, явно понижая свою стоимость. — Играем так. Выиграешь ты — забирай свои червонцы. Выиграю я — твою жёнку облобызаю. — Что-о-о-о?! — охренела я от столь открытой наглости, теряя дар речи. — Будь неладен, псина сутулая! — темерец грозно ударил кулаком по столу. Я облегчённо выдохнула. Ну хоть на это Роше трезвости хватило. — Кидаю!.. — Что-о-о?! — я бросила взгляд на мужика, довольно чешущего себя за ухом и глазеющего на меня. — Тройка, мать её… — рявкнул Роше, всматриваясь в кости. — Роше, блять, ты головой ёбнулся?! — чтобы не упасть, я схватила темерца за плечи. Не рассчитав его размягчённой кондиции, я повалила капитана лицом об стол. Темерец смачно расплющил нос о деревяшку и мерзко выругался. — Тпру-у! — захохотал мужик, гребущий со стола мои деньги. — Божьим попущением, солдяга! Просрал, хоть тресни! Пока Роше тёр пальцами переносицу — пытался рассосать этакими массажными движениями хмель у себя в голове, — я хлобыстнула ручищами по столу. — Как вам не стыдно, сударь?! Видите же, что человек нажрался до невменяемого состояния! — А ты, жёнка, не галди! — триумфатор косолапо встал из-за стола. — Поди сюда, не огорчай. Такова договорённость! — Да вы, дяденька, никак сбрендили?! — я опасливо отступила в сторонку, инстинктивно стараясь не отходить далеко от Роше, который вдруг вынул невесть откуда свою табачную трубку и сейчас силился активизировать её своими непослушливыми пальцами. — Ты, красавица, не серчай. Я тебя обижать по совести не собираюсь. Перецелую! Перецелую, что аж у самой грех взыграет. — Та-а-ак, — протянула я, пытаясь мысленно прикинуть обстановку, — тут у кого-то, я гляжу, уже взыграло. — Паясничаешь? — Это я ещё спокойная. Мужик схватил со стола бутыль, который Роше имел неосторожность не допить, и влил в себя остатки краснолюдского пойла. Уронил бутылку на стол, рыгнул, оттёр подбородок. — Так, жёнка. Не супротивься. Пойди-ка, обыныму… — Ро-оше-е! — заблеяла я, начиная по кругу улепётывать от перевозбудившегося победителя. Капитан, видимо, трезвел по-солдатски и очень быстро. Он с неким удивлением поднял голову и взгляд его зацепился за меня, поспешно огибающую в этот момент стол. — А? — Ты, блять, собираешься вообще вмешиваться?! — Хм… — Хватай наши деньги, — я застыла, указывая рукой на стол, — и валим отсюда! Этот гад нас облапошил! — Ах ты ж шмара скояʼтаэльская! — взревел неожиданно жулик-победитель. — Темерская! Темерская, попрошу принадлежность не путать… — я резонёрским тоном поправила жулика. Останавливаться мне, увы, всё же не стоило. Мужик набросился на меня, загребая под себя. В энциклопедии юных принцесс, которую я читала в детстве, в главе по самозащите девочка на картинке давала маньяку ногой по яйцам. И вот в тот момент я подумала, что не стоит всё-таки пренебрегать советом мудрых тёть, составляющих для принцесс энциклопедии (не даром же она звалась энциклопедией). Но, увы, мой фееричный манёвр не удался. Моя нога, бляха-муха, увязла между его жирных ляжек. Стоит, как очнусь, послать жалобу на адрес издательства той энциклопедии… Я завизжала, как тачка во дворе, которую собирались угнать у толпы кавказцев. Визжала специально прямо в ухо насильнику, при этом старательно меняя интонацию голоса, всячески подражая сигнализации. — Ува-а-а-а! Ува-а-а-а! Ви-и-у! Ви-и-у-у! — Заткнись, кур-рва… Вокруг нас уже собрался стадион болельщиков. Все вроде как и глазели, но на поле выбегать никто и не думал. — Вернон, блять, кукареку! — орала я, всячески увёртываясь от влажных лобызаний. В общем шуме я не услышала, как грохнул стул. Роше наконец пришёл в себя. — Роше-е-е! Я, как инсценированная твоя собственность, во всеуслышание заявляю, что тебя, как собственно и меня, ебут у всех на глазах! А-а-а-а-а! — Ах ты ж сука… — долгожданный голос «мужа». Одного я в тот момент не поняла: к кому он обращался? К мужику-насильнику или ко мне, как непослушной жёнке, посмевшей его прилюдно опозорить? Я извернулась, глянула в сторону. Последнее, что я увидела, — искажённую пароксизмом бешенства физиономию темерца. Дальше меня вместе с оглушённым по башке насильником откинуло в сторону. Когда Роше бил, жулик всё ещё не выпускал меня из объятий. Поэтому на пол мы с нокаутированным дядькой свалились оба. Упали мы с ним в обнимку — крепкую обнимку любовников, которых засёк вернувшийся темерец-муж и шарахнул обоих. На месте. Роше грозной тенью встал над нами, разминая плечо. — Вставай, — велел он. Кому из нас двоих — опять же неизвестно. Мы с насильником испуганно глянули на темерца, не разжимая объятий. — Ублю… Ублюдок! Засранный ублюдок! Насильник отпихнул меня в сторону, этаким геройским поступком словно защищая меня от темерца. Я откатилась, затем поползла. А потом до меня дошло, что только что сотворил этот жулик-бедолага. Он только что подписал себе смертный приговор. Стоя на карачках, я бросила взгляд за спину. Спутавшиеся пучки волос падали мне на глаза, но грозного темерца я всё же разглядела. Посеревшее, известковое лицо его сулило ничего доброго. — Что ты там… тявкнул? — с расстановкой спросил Роше. Щёк капитана коснулся нездоровый фиолетовый румянец. Сжимая связку жилистых пальцев в кулак, он застыл, как гончая, уловившая шорох добычи поблизости. — Выродок! Гнойный выродок! За плату был уговор… Дальше насильник мог не расходовать воздух. Стоило мужику встать на ноги, как темерец слегка согнутой рукой направил удар снизу вверх, треская тому по челюсти кулачищем. А дальше у меня в голове заиграла песенка из мультика:А как известно, мы народ горячий! Ах, и не выносим нежностей телячих! Но любим мы зато телячьи души! Мы любим бить людей! (удар Роше) Мы любим бить людей! (удар Роше) Мы любим бить людей! (удар Роше) Мы любим бить людей, И бить баклуши! (двойной удар Роше)
А теперь представьте ускоренную съёмку того, как Роше мочит насильника под эту песенку. И позвольте оправдаться за свою нерасторопность. Мол, «эй, девка, чего не кинулась мужа своего утихомиривать?» А так вот я вам сейчас скажу. Представьте. Придавив мужику голову коленом, Роше гвоздил его кулачьями. Гвоздил с пылом, с жаром, со страстным наслаждением. Горячечными глазами вгрызался тому в глотку, скользил костяшками пальцев по горячему рассолу крови, бурлившему во рту у жулика. От столь варварского зрелища никто не думал ни звать подмогу, ни самим разнимать… отнимать буянившего. Первой мыслью у меня возникло взять швабру. Шваброй отогнать темерца. Либо осторожно деревяшкой вклиниться между ним и смертником, либо просто отпиздить капитана по голове щёткой. Но стоило мне ещё раз взглянуть на разгорячившегося капитана, как мне стало жутко. Он ведь и на меня сгоряча наброситься может. А уж какое тут отношение к жёнам у них в первобытности я узнавать не горела желанием. — Хватит! Всё! Предательски дрожали коленки. Я как будто подходила к тигру в цирке, с которым можно сфотографироваться. Что-то большое и непонятное. Ещё плотоядное. — Роше! Хватит! Угомонись! Я подумала оттянуть его за руку, но решила, что не стоит нарываться. Легонько, как кидая пельмешки в кастрюлю, я побарабанила ему по плечу ручонками и с опаской отскочила, боясь, что меня заденет брызгами. Жулик на полу жалобно застонал, захлюпал кровью. Мужики вокруг начали волноваться. Кто-то начал делать попытки подобраться к темерцу поближе и оглушить того пивной бочкой. Осознав всю катастрофу ситуации, я решила действовать смелее. Нет, а вы только представьте! Сейчас какой-нибудь местный витязь попробует оглушить Роше, а в итоге темерец переключиться на него и всё — кирдык! Хана местному кабачку. — Зоб вырву, сука… Гортанный рык темерца заставил меня повременить с отвагой. — Ой-ёй-ёй! Всё! Пожалуйста! Хватит! Отстань! Отстань от него! Фу! Брось! Я подскочила к темерцу и принялась уже усердней барабанить по его спине. Сапно дыша, капитан выпрямился, всё ещё сидя верхом на несчастном бедняге. Скользнул влажной от крови рукой по своему подбородку, оставляя на коже смазанный красный след. Взгляд его по-прежнему был устремлён на содрогающегося горемыку-жулика. — Сбрехнул… словцо… — захлёбываясь рассолом во рту, прохрипел мужик. Роше вздрогнул, снова занёс руку. Я в истерике упала рядом с ним на колени. — Всё-всё-всё-всё! Пошалил, и хватит! — я в отчаянии обхватила темерца ладонями за лицо, отворачивая его голову от побитого жулика. — Тише! Хватит на сегодня. Ты вон его как жахнул. Жахать ты умеешь. Но ай-яй, плохой Вернон, плохой! Не буянь! Я стиснула ему щёки, отчего у остолбеневшего темерца губы сложились в трубочку. — Плохой Вернон! Ай-яй-яй, людей обижать по пьяни! Фу таким быть! Кто у нас большой мальчик? — засюсюкала я. — Кто у нас тут сильный мальчик? Дя-я, Рошелька у нас тут грозный мальчик. Охренела вся таверна. Охренел и побитый жулик. Охренел и Роше. А потом я вдруг взмахнула ручкой и влепила темерцу сухую пощёчину. — Ша, идолюка! Напился?! — вскричала я. Темерец отшатнулся, попробовал отмахнуться от меня, как от назойливой мухи. Затем трёхэтажно выругался, очень отвратительно выругался. Мы почти одновременно с ним встали на ноги. Роше наградил меня уничтожающим взглядом. — Дура! Довольна?! Вот к чему приводят все твои несогласованные намерения! — Что-о?! Ах ты ж злыдень писюлястый! Это ты-то мне тут про какие-то согласования заливаешь?! Ты меня только что в кости проиграл этому скоту! — Что?! Не ори мне тут, ведьма! Когда такое было?! — Не прикидывайся ветошью, пьянь! — Какая… какая сука поставила мне это под руку?! — Роше схватил со стола пустую бутылку водки. — Ну уж точно не я! — Я отправил тебя за пивом! — Да ты к моему пиву не притронулся, бабуин! Хлебал свой спирт в две ноздри! И деньги мои все просрал! Роше бросил карающий взгляд на бедолагу, корчившегося на полу. Потом повернулся к столу и всей рукой сгрёб и отшвырнул на пол и игральную доску, и монетницу, и деньги. Орены с гулким звоном посыпались на деревянный настил. — Пей, сука, за мой счёт, — кинул он побитому жулику. Затем, по-медвежьи угнув голову, направился прочь. Люди на его пути бросились врассыпную. Я глянула на мужика на полу, пытающегося сесть. — Грязный… сукин сын, — отплюнул он. Я подошла и тактично, но с размаха наступила каблучком тому на яйца. Жулик взвыл, брызжа во все стороны красной слюной. — Извращенец! Грязный извращенец! — взвизгнула я и кинулась следом за Роше.***
— Голова тролля, — темерец словил меня под лестницей. — Ой, мамочки, напугал! Роше, ты? — я принялась ощупывать мундир в потёмках. — Хватит меня трогать. Натрогалась уже, — он грубо сбросил мою руку. — Что с головой тролля? Ты видела её вообще в зале? — Так её там и нет, — я натрогала стену и опёрлась на неё, боясь, что споткнусь. — Как это нет? — голос темерца не сулил мне ничего радужного. И от него слегка ещё попахивало алкоголем. — Мужик, которому продали голову, должен был услышать, что ты хорошо играешь, и… — Что за бредятина?! — Ты должен был выиграть у него голову тролля! А вместо этого чуть не продал мою задницу! — Не выводи. Я сейчас не в том настроении, чтобы воспринимать твой каламбур. Я проглотила готовую вырваться издёвку. Да, его сейчас лучше было лишний раз не злить. Тюкнет нагайкой по головушке под лесенкой и оставит мой трупик остывать. — Так и знала, что нужно было сразу с Геральтом идти, — обиделась я. — Думаешь, ведьмак так бы и справился с твоим глупым поручением? — Всё. Отстань от меня. Ты просрал все мои деньги. Осквернил мою девичью невинность. А теперь что? Будешь доказывать мне, что лучше тебя никто бы не справился со всем этим срачем? Роше промолчал. В темноте я не видела его лица. Но мне хотелось думать, что ему стыдно. — Где тот хуй, у которого твоя голова? — Моя голова на месте, — огрызнулась я. — А вот голова тролля у одного торгаша в Биндюге. — Идём к нему, — с угрюмой решительностью высказался темерец. Мне захотелось пнуть его под колено, но у него там явно какие-нибудь непрошибаемые сапоги. — Ну уж нет, муженёк, — усмехнулась я, скрещивая руки, — с тебя сегодня достаточно похождений. Живо домой в люльку! — Дьявольщина! Хватит испытывать моё терпение. Если я сказал, что добуду какую-то затраханную голову тролля, то я её, сука, достану! Где ты, ненормальная? — Тут я. — Идём. Шевелись! Пока ещё не стемнело. — Я с тобой не пойду. Больше ты меня никому не продашь! Не хочу! Темерец выругался, нашарил в темноте мою руку и цепко схватил меня под локоть. — Класть я хотел, что ты там хочешь! Идём, ведьма. Да ебись оно всё конём! — капитан в темноте споткнулся о ступень.***
— Отворяй, — велел темерец, грозно сцепляя руки на груди. Стражник без должной почтенности бзднул. — Гуляй отседова, ефрейтор херов, — гыкнул над собственной шуткой наёмник. Я запоздало послала стражнику сигнал бедствия. Роше вмазал супротивника затылком о забор. — Молча-ать! Я тебя, сука, научу как с командованием языком трепать… Я уж было приготовилась к тому, что темерец сейчас продолжит своё физическое упражнение «набей морду супостату», чтобы поддержать себя в тонусе, но вместо этого капитан зачёл нам со стражником длинную лекцию о работе на службе у правительственных властей. — Я… — охуевший стражник сразу же прижух. — Отставить! Что б я на тебя больше не отвлекался, пёс плешивый… Роше отшвырнул стражника в сторону и сам вышиб перед нами дверь. К моему сильному удивлению, выйдя за стену, темерец задержался, чтобы придержать передо мной дверку. — Веди, — велел он, когда я изумлённо глянула на него вблизи. — Ты уверен? И что ты собираешься там делать? Только не говори, что собираешься снова в кости… — Веди, сказал. Хватит терять время. Мы спустились в деревеньку. В свете заходящего солнца Биндюга окрасилась заманчивыми тонами. Глядя с холма на водный залив, я невольно залюбовалась пейзажем. Притихло в душе недовольство относительно здешнего уровня жизни населения. Ватага детишек пронеслась по тропинке, и их звонкие голоса и непристойные выкрикивания тоже показались мне частью этих райских кущ. — А здесь можно жить! — поделилась я вестью с Роше. — Не стой столбом. — А я и не стою. Я ищу собаку. — Дьявольщина! Определись уже, что тебе требуется! Голова тролля или собака? — Собака слоняется у дома торгаша. — И чем он торгует? — Какой-то ремесленник. — Ты вообще представляешь себе, куда идёшь?! — Примерно. О, а вот и псинка… Я наклонилась и похлопала себя по коленкам. И голосом, которым я недавно обращалась к пьяному Роше, обратилась к дворняжке. — Эй, пёсик! Иди ко мне! Иди ко мне! Кто у нас тут такой красивый? Кто у нас тут такой хороший? Темерец громко, что аж я услышала, скрипнул зубами. Затрапезный бобик подковылял ко мне, немощно виляя хвостом. Я подавила в себе желание отогнать пса, завидев проплешины у него на пузе и задних лапах. — Да ты ж мой старенький барбадоси-ик, — я отыскала в себе толику жалости, присела на корточки и принялась гладить пса по поджарой шейке, трепать за уши и обвисшие щёки. — Издеваешься? — подал голос у меня из-за спины Роше. — Кто у нас тут такой грязненький, такой грустненький? У кого такие тёмные глазки? У кого такая тёмная шёрстка? Да ты ж моя бедолажка! Дя-дя! — я скуксила губки, когда пёс попробовал лизнуть меня в лицо. — Да ты ж мой хороший, весь в ссадинах… Пинают тебя, бедного? Обижают? Ух, негодяи… Темерец притворно кашлянул, привлекая моё внимание. Я, не вставая с корточек и не выпуская из объятий пса, глянула на капитана. — Хм… а знаешь, есть у вас с этим пёсиком что-то общее, — задумчиво выдала я. Темерец сузил линию губ и, не говоря ни слова, прошёл мимо нас с пёсиком. Встал на порог дома и громко постучал в дверь. — Именем Темерии откройте дверь… — Ты посмотри на него, — опять своим дебильноватым голоском обратилась я к пёсику, показывая ему пальчиком на Роше, — смотри какой суровый дядька! А? Ух, сейчас он тут, смотри, буянить начнёт, и нам с тобой, Барбадосик, лучше заранее начинать прятаться… — Да отстань ты уже от собаки! — взъелся Роше. — Тише, Барбадос. Дверь перед капитаном расхлебянилась, и на пороге возник лысый худырлик. — Кто такие? Чего ломитесь? — человек, больше смахивающий на бомжа, оглядел нас с беспокойством. — Передача «Фазенда», — отрапортовала я из-за спины темерца. — Пришли устроить вам перестановку. — Ась? — Имя, — потребовал Роше. — Что? Я? Прожённым зовут… что вас привело? Что-то стряслось? — Мы здесь, чтобы конфисковать у вас голову тролля. Прожённый занервничал, принял тщетную попытку напустить на себя злой вид. — Да кто вы такие, черти?! Голова не продаётся! — А мы не торговаться пришли, — ледяным тоном оборвал его темерец. — Тащи сюда голову. Живо. Считаю до трёх. Два уже было. — П-постойте-ка! Эй! Люди! Да что ж это такое? Какое право?! — Если не желаешь, чтоб тебя обвинили в пособничестве белкам, — сощурил глаза темерец, нависая над торгашом, — то живо выдал сюда голову. Наступая вперёд, капитан вогнал торговца обратно в дом. Перед Прожённым в дверном проёме возникла грозная темнеющая в сумерках фигура Роше. — Задери тебя коза, сукин сын! Грабить меня вздумал?! — затрясся в последних конвульсиях отважности Прожённый. — Не доводи, мужик. По-доброму говорю. — Ах ты ж нехай по-доброму, каналья солдатская! — Дяденька! Дяденька! Вы чего! — я поспешно вклинилась между мужиками. — Милсдарь торговец, вас же за такое в тюрьму отошлют! Вы выбирайте выражения! Отдайте нам голову. За деньгами можете обратиться в крепость… Пока я впаривала какую-то чепуху несчастному худырлику, Роше прошёлся по дому и впёрся в стену, на которой висела башка троллихи. Не долго размышляя и не пододвигая табуреточки, он отодрал чучело от стены вместе с доской и крепежами. Прожённый схватился за свою лысую голову. — Да что ж творите, изверги! — Всего хорошего, — неся под мышкой здоровенное чучело, отрапортовал Роше. Мы немного отошли от дома. Награбленное нёс муж. Под деревом, на которое я недавно взбиралась, капитан бросил голову троллихи на землю. — Довольна?! Я уставилась на чучело, темнеющее в сумерках неясным хламом на земле. — А ведь правда… — обронила я. — Не слышу радости в голосе! Где, блять, радость?! — Я рада. Но была бы ещё радостней, если бы этой головы не было. — А вот сейчас я ни хрена не понял. В общем-то, как обычно. Что ты имеешь в виду? — Ну… жаль, я не предотвратила её убийство. — Убийство кого?! Этого?! Так. Может наконец объяснишь, ради чего я, сука, вломился к какому-то голоштаннику в хату и спёр у него чучело?! — Бери голову и идём. — Куда на этот раз? Я раздобыл тебе голову. Всё! Считай, возместил ущерб. Повторяю: всё на этом. Идём сейчас же обратно в крепость. Я наконец свяжу тебя и ты мне расскажешь, что знаешь! — Прибереги свои эротичные фантазии для Иорвета! — возмутилась я. — Связывать он меня собрался! Гляньте-ка! Ага, шиш тебе. Не хочешь брать голову — не надо! Прекрасно. Сама допру. Сбитый с толку Иорветом темерец затих, наблюдая, как я пытаюсь пристроиться к чучелу. — Что ты делаешь? — мрачно спросил он. — Не мешай. — Скажи мне, что ты тут делаешь? Хватит уже выплясывать вокруг этой засранной башки! — Отстань! Иди готовь свои планы по поимке Лето, по связыванию Иорвета… — Что тебе известно об убийце короля? — Знаешь, сейчас не самое подходящее время… для расспросов. Я скрючилась над трофеем, пытаясь взяться руками за доску, а не за само чучело. От мысли, что мне придётся прикасаться к троллю, да ещё и дохлому, мне хотелось плакать и блевать. — Куда ты собираешься это тащить? — Тут недалеко. В лесу, где мост. — Ага, — протянул Роше. — Ночью. В лес. С головой тролля. Собираешься голышом плясать на алтаре Вейопатиса? — Что, не терпится поглазеть? Выкуси. Оголяться по холодку я не собираюсь. — Что тогда? Я выпрямилась. Угрюмо посмотрела на чучело. — Допрёшь — узнаешь, — решилась я. — Авансом скажу: убийц королей несколько. Трое, если быть точной. Двоих из них убьют так или иначе. Один останется жить. Останется и поможет вам с Геральтом. Роше пораскинул мозгами и пришёл к плачевному выводу, что меня лучше слушаться. Подхватил чучело за нос, поднял с земли. — Веди. В неловком молчании мы поднялись вверх по холму, обошли смердящие костры. Столкнулись с местными старожилами. Вышли на главную тропу, терявшуюся в темноте. — Роше, ты в курсе, что ты француз? — Кто? — Скажи: «Месье, же не манж па сис жур»*. — Что ещё за ворчание?! — Ну скажи-и! Интересно так послушать в твоём исполнении. — С хера ли мне тебя слушаться?! — А я тебе скажу что-нибудь стоящее. Даю слово. — Ну. — Месье, же не манж па сис жур. — Короче нельзя? — Я только эту фразу знаю. А! Ну ещё: «Je tʼaime!»* — Жё тэм. — Je suis fou de toi! * — Жэ суи фо-де туа… Дьявольщина! И что это значит? Я принялась хохотать, грозя привлечь на нас эндриаг и утопцев. — Запомни! Скажешь это Иорвету при встрече! Роше выругался себе под нос, затем снова подал голос: — Твоя очередь. — Je tʼaime!!! — я театрально взмахнула ручкой. — Je suis fou de toi! — Я имел в виду информацию. — А… ну, так вот. Через года два, когда ты вздумаешь свергнуть Радовида вместе с Дийкстрой, учти, будет лучше, если к тому времени ты будешь на связи с Геральтом. — Радовида? Только не говори мне, что… — Не расстраивайся, mon cher, Темерия вернёт себе независимость. И почти что скоро. И всё будет хорошо. Правда. Только надо сказать Геральту, чтобы разрушил лабораторию Аваллак’ха и выиграл в снежки у Цири… — Ты снова начинаешь бредить? — Да, кажется — да. — Эй, ты. — А? — Что значили те фразы? Скверное ругательство? Я призадумалась, а потом кивнула. — Да, пожалуй, это очень скверные фразы.***
— Солнце вот-вот сядет, нужно возвращаться. Сейчас выползут утопцы, — мрачно доложил Роше. — Мы на месте. А назад можем и добежать, — я пожала плечами. — И куда ты полезла? Будить утопцев? — темерец угрюмо наблюдал, как я пытаюсь спуститься в речку. — Давай за мной… Познакомлю тебя со своим бывшим. Вы только не деритесь. Я поскользнулась и рухнула в воду, отшибив себе ногу. Попробовала встать, но попытка отозвалась неприятной острой болью в лодыжке. — Зараза… — Отойди, иначе я кину тебе это на голову, — велел сверху темерец. — Стой! Стой, я… Роше сбросил чучело. Огромная отвратительно пахнущая голова сбила меня с ног, свалившись мне на плечи. Я издала жалобный писк и упала обратно в воду. Убиенная жёнушка моего толстокожего хахаля, видимо, решила меня с того света жахнуть. Когда я скинула с себя труп, Роше уже стоял рядом. — Не рассиживайся. — Ты меня сшиб! — Твоя вина. Не зевай. Я попробовала встать. Охнув, согнулась. Подогнув, как цапелька, ножку, я поскакала по воде к укрытию тролля. — Надеюсь, он там… Эй! Ау! Баба приходить! Баба сделать, что обещать! Тролль тут? Роше сзади издал какой-то странный звук, означающий его наивысшую степень раздражённости. — Чует мой зад, не стоило тебя слушать. — Баба приходить! Баба приносить троллю подарок. — Та-ак, а вот это мне уже совсем не… Вода под скалой забурлила. Из тени показалась голова тролля. Выпуклые глаза уставились на нас с темерцем. Носа достиг запах тухлинки. — Дать водка, краснолюд. Роше выронил чучело, медленным, плавным жестом потянулся к поясу. Тихо, но рьяно выругался. — Это я! — я осторожно махнула рукой. — Узнавать? Или тебе совсем водка глаза залила? — А-а-а… цёлка. Вернуться. Хорошо. Цёлка жить вместе? — Прости, друг, мой жётэм занят. Я пришла сказать, что убийцы твоей жены наказаны. Ведьмак их всех бух-бах! Ага? — Моей?! — Твоей. — Ага-а, — протянул тролль. — А я… прости, мне жаль, конечно, тебе такое преподносить, но, — я неловко указала на голову троллихи, всплывающую над водой. — Но я вернула голову твоей жены. Тролль как-то странно извернулся, издал странный монотонный стон. — Никогда тебе этого не забуду! Цёлка… Цёлка помогать. Цёлка обращаться. Тролль помнить. — Починишь мост? — Починю! — задорно отозвался тролль. — Что здесь… — начал было Роше, но я предостерегла его жестом. — А пить больше не будешь? — настаивала я. — Пить нет надобности. Разум спокойный. — Во-от! Слышишь, Роше? Даже тролль понял, что бухать — это не дело. Славный тролль! Как думаешь, может мне с тобой развестись, Роше? Уйду вот к своему этому, бывшему, раз он пить бросил, а ты начал. — Я правильно понял, всё это было ради того, чтобы какой-то тролль починил мост? — Правильно. Видишь, мы с тобой доброе дело сделали. Прощай, тролль. Береги себя. Тролль подошёл ко мне и скромно протянул мне свою лапу. — Прощай, цёлка. Я приносить тебе птичьего помёта. Пахнет, м-м. Хорошо пахнет. — Ой, как это мило… Вот, Роше, учись у профессионального Дон Жуана! — Если ты желаешь птичьего помёта, я тебе его с превеликой радостью раздобуду и засуну за шиворот, — любезно отозвался Роше. После этого он развернулся и зашагал по воде прочь.***
— Роше! Наверху тишина. — Роше! Ну ты что, обиделся? Я стояла на одной ноге под выступом. Только тут до меня дошло, что без посторонней помощи мне себя наверх не втянуть. В прошлый раз меня поднимали сразу троё — Яцек, Опарыш и Седрик. Тогда я едва не раздавила эльфа. — Роше-е-е! Я же тебя жё-ё тэ-э-эм! Тишина. Он что, ушёл? Бросил меня с бывшим? Поверил, что мне милее какой-то тролль?! — Это не смешно! Сейчас из реки начнут выползать утопцы, а я тут в каком-то засранном платье… Думаешь, меня они не тронут? Примут за проститутку и просто отымеют?! Роше-е! Это не смешно! Я прислушалась. Журчание воды. Мне что, обращаться за помощью к троллю? — Вернон Роше! Сейчас же спустили сюда свой шаперон и вытащили меня наверх! Я запрокинула голову, вгляделась в утёс. Подпрыгнула на одной ноге, попробовала зацепиться за край ручонками. С четвёртого раза мне удалось. Я повисла. Завизжала. Соскользнула и упала в воду. Откуда ж я могла знать, что Роше в приступе своей задумчивости уплюхал аж до развилки и никак не мог слышать моих жалобных стенаний! До самой Биндюги он думал, что я бегу где-то следом. — Ёкарный бабай! — воскликнул вояка с топором, когда Роше показался в свете костра. — А? Темерец очнулся, замедлил шаг. Огляделся. Не нашёл меня. Пнул конструкцию над костром, повалив деревяшки на землю, рассыпав искры, обругал испуганного, обосравшегося мужика и помчался обратно в лес.***
— Ещё раз спасибо, ты очень мил, — улыбалась я, сидя на шее у тролля. Ноги мои свободно свисали у него на плечах, а руками я держалась за удобную конструкцию из деревянных коряг, которую тролль носил как подобие брони. — Тролль рад. Цёлка в сохранности. Да. Сейчас донесу. В благодарность. Себя я ощущала верхом на небольшом слоне. Не знаю, каково ездить на настоящем слоне, но ездить верхом на тролле было вполне удобно. Как на большом, кожаном диване. Или нет, даже не так. Как на больших качелях, тут ведь даже коряги, как ручки на качелях, по бокам. И ещё так заманчиво покачивает, только из стороны в сторону. Сидя у тролля на закорках, я слышала, как гудит земля под каждым его торопливым шагом. Шли мы по главной дороге. Когда впереди замаячили отсветы пограничных костров, тролль замедлил шаг и помог мне спуститься, бережно придерживая меня под попу. — Дальше сама. Дальше люди. Могут накричать на тролля. — Спасибо тебе, тролль! — я погладила вонючку по руке. — Живи счастливо, не болей. Водки много не пей. — Троллю не надо никакой водки. Спокойно теперь. Иди. Я помахала своему бывшему, с которым мы теперь наладили отношения, рукой и припустила на одной ноге вперёд по тропинке, уминая сапогом траву. В лесу уже сгущалась тьма, и скакать на далёкий свет было немного трусливо. В каждом кустике мне мерещилась эндриага. Я замедлила свои прыжки на одной ноге, когда увидела, что на меня бежит какой-то злой житель. Сердце у меня ёкнуло. Я поняла, что меня приняли за какую-нибудь духобабу. Бежал гневный «житель» очень быстро. Просто нёсся на меня. Я в ужасе вскинула руки, заметалась. Куда прятаться?! В лес?! Обратно к троллю?! — А-а-а-а-а-а-а-а-а! Не бейте! Я своя! Я заплутала! Я попробовала на одной ускакать назад, но вдруг споткнулась о какую-то корягу и грузно рухнула на землю. Ободрала себе ладони и колени. Вскочила на четвереньки и попробовала уползти. Чёрт, сейчас мне ткнут вилами в жопу местные стражи порядка! — А-а-а-а! Не бейте! Я своя! Я бедная, несчастная женщина! А-а-а-а! Чья-то сухая брань со спины. — Уф! Я устало завалилась на бок, затем на спину. Как несчастная черепашка, которую имели наглость перевернуть на спину, я затрясла всеми четырьмя лапками. Кто-то надо мной удручающе тяжело дышал. Наблюдал за моей позой «черепашек-перевёртышей не бьют!» Потом склонился, протянул руку. Только тут я вспомнила, в каком неподходящем наряде, месте и времени нахожусь. Я захрюкала от возмущения, вцепилась в руку проходимца и попробовала разодрать зубами тому кожу на руке. Воображение рисовало мне голого по пояс бандита. Но вместо этого я сломала зубы о твёрдый панцирь, спрятанный под плотной тканью. Знакомая ручища, где-то я её уже щупала. Нос учуял знакомый запашок. Та-ак… — Арья! Блять! Хватит! Жё тэам или как там… Хватит! Это я, мать твою… Жётэм! Жётэм, ведьма! Я вдруг шмыгнула носом, рывком присела и скрутила голову темерца в объятиях. — Сука! Роше! Я тебя тоже жётэм! Отведи меня домой! Хватит с меня! С меня хватит приключений!