Лапу первым подаёт, Волю нервам не даёт. Ещё никто не замечал, Чтобы хоть раз он зарычал! «Человек собаке друг!» — Я испытываю к нему патию. — Что-что? — Патию. Вот только никак не могу определить, какую именно: то ли симпатию, то ли антипатию. Пал Бекеш «Барсук с нашего двора»
— Ты собираешься и дальше хлопать глазами? Геральт вместе с горсткой МЧСников вернулись ближе к ночи, когда всматриваться вдаль мне стало бесполезно: разглядеть Эгана было в принципе невозможным. — Ни гу-гу? Роше возвратился одновременно с ним, правда с другой стороны лагеря. Видимо, было установлено, что поиски разумно продолжать лишь до наступления ночи. В тёмное время суток повстречать меня в роли ожившего трупа никто не горел желанием. Однако. — Язык к горлу прилип? Лютик, приветствовавший меня, живую и голодную, был на волоске от срыва. Он утверждал, что видел ночью, как моя неприкаянная душа бродит вдоль реки. Бард счёл, что я утонула. — Ты можешь говорить? Золтан долго и ворчливо ругался. Геральт обнял меня и погладил по голове. Опарыш тоже стиснул меня в объятиях, едва не удавив при этом. — Почему ты молчишь? Когда Роше увидел меня, стоящую перед ним в плащике, то недолгое время смотрел ничего не выражающим взглядом, а потом развернулся и скрылся в шатре. Славно, девчонка на месте. Можно выспаться. За это я была ему в какой-то мере благодарна. Если бы он подбежал и начал кричать, а то и вовсе вбил мне подзатыльник, я бы расхныкалась. Но он просто сделал вид, что задание выполнено и не стоит больше о нём вспоминать. По крайней мере, так я сперва решила. Потом капитан садистски развеял моё спокойствие, изъял льготы и предъявил мне штраф. — Глотни. Всё следующее утро Роше отсутствовал. Я дрессировала Ферреро. Пёс был жив и полон активности. Скорее всего, в моё отсутствие никто не уделял ему должного внимания, как я. Ферреро ни на шаг не отходил от моих ног: вертелся, мешался, периодически лаял. Но, несмотря на его готовность к общению, научить его хотя бы одной простейшей команде мне так и не удалось. Пёс был туп, как пробка. Или старательно прикидывался. — Я сказал: глотни. Когда беспокойство обо мне в лагере Синих Полосок начало утихать, проститутки, праздновавшие с солдатами всю ночь моё возвращение, вернулись к себе на базу, я решила, что пора начинать свою работу «ассасина». — Мне позвать Бьянку? А потом вдруг за моей спиной возник Роше. Ведя себя со мной как с каким-то вытертым солдатом, капитан велел мне идти за ним. Я не пошла. Пошла в другую сторону. Я ожидала, что Роше начнёт кричать благим матом, но вместо этого капитан вдруг последовал безмолвствуя за мной. — Глотни. И тут-то у меня снова задница вспотела. Если он вновь намеревается приступить к преждевременному штурму Вергена, то пусть бросит свой замысел. На этот раз я шла с рьяной уверенностью, что в случае притеснения кто-нибудь из братьев-ведьмаков за меня вступится. Пустит в Роше дротик из-за кустика, позвонит в полицию. Поняв, что капитан продолжает с маниакальной настойчивостью следовать за мной, держась при этом на действующем расстоянии, я решила не идти в бордель. Если Роше прознает, что у меня монета, то отберёт. Отберёт и опять попробует надрать мне задницу. А моя задница и без него настрадалась. И с ним. — Сиди. И вот мы с ним сидели на берегу реки. Роше пытался курить свою трубку, а я пыталась плести венок. Благо, поблизости росли подходящие цветочки. — Может, всё-таки сделаешь глоток? Капитан в очередной раз попробовал сунуть мне свою флягу. Я молчала. Молчала, ещё начиная со своего прибытия в лагерь. Я подбирала слова. Слова для Геральта, Лютика, Бьянки. Про Роше я просто старалась не думать. А он настойчиво вклинился в мой распорядок дня. Но, так как все долгое время были заняты празднованием, что игра в прятки закончилась, никто особо и не заметил моего отличающегося от обыденности поведения. Кроме Роше. Он ждал разборок, ждал новой моей попытки встряхнуть ему заряд бодрости. А вместо этого я молчала, будто мне гнилец в поле язык отгрыз. Наверное, Роше не терпелось узнать, на месте у меня язык или нет. Вот только, как заставить меня приоткрыть для него рот, он никак не мог определиться с тактикой. — Что ты делаешь? Я не ответила. Он и без того видел, что я плету венок. — Ты здорова? Я снова не проронила ни звука. Играть в молчанку было не так уж и тяжело. Мне это начинало доставлять удовольствие. Роше же думал, что мы с ним играем в шарады. — Ты кого-то встретила той ночью? Я сорвала очередной цветочек. Отвечать не хотелось. Внутри меня принялось разливаться волнующее чувство злорадства. Хотелось построить из себя какое-то время пиздострадалицу. — Тебя кто-то пытался обидеть? Обидел? Я вдруг опустила руки с венком и наконец посмотрела в глаза Роше. Не знаю, у кого из нас двоих в этот момент мощнее вдарил адреналин в мозгах. Наверное, у меня. Я отвернулась, делая вид, что вновь увлечена венком. Роше растолковал моё поведение как вспышку злости. Да, верно. Во мне промелькнула злость. Кто обидел?! Ты серьёзно?! Ты меня, блять, в шатре выебать пытался. Я, конечно, тоже хороша — полезла к тебе с этими идиотскими ягодами, — но всё равно неприятненько. — Та-ак. Не такай, идиот. — Почему ты весь день молчишь? Угадай, сука, почему. Ты мне язык отгрыз, самец похотливый. Роше рассыпал табак, выругался себе под нос и сделал несколько быстрых глотков из фляги. Я услышала, как он громко глотает. — Ты ждёшь от меня, пока я достану тебе птичьего помёта? Помёт гарпий тебя устроит? Пока я рыскал в поисках твоего трупа, я смёл своими сапогами всё говно, которое попалось мне на пути. На, держи. Дарю тебе, солнце моё нильфгаардское. Капитан вдруг стянул с себя сапог и поставил его возле меня. От сапога и правда, несло чьим-то говном. Я глянула на Роше, прищурилась. Ага, дербалызнул опять. Сейчас вновь начнёт меня продавать направо и налево. — Что? Что ты на меня так смотришь? Блять. Капитан скривил губы и отвернулся, уставившись куда-то в сторону борделя. Взгляд его споткнулся на Нюне, которая обслуживала какого-то каэдвенца в кустах. Роше чертыхнулся, снова откинул взгляд. Решил остановить свой выбор на облачках. Я выжидающе смотрела на него сбоку. Постепенно приходило понимание, что моё присутствие тоже, оказывается, доставляет этому мужику какой-то дискомфорт. У меня вдруг возникло острое, захватывающее дух желание, чтобы темерец коснулся моей руки. Фу, ванилью запахло. Или дерьмом с его сапога? На том берегу завизжала какая-то проститутка, за которой погнался Лютик. По ненормативной лексике я узнала Сисю. — Дьявольщина, — снова процедил Роше. Тебе так сверхсложно сказать простое «прости», блять?! Прости, что пытался тебя осадить?! Я снова вспомнила, как совала ему под нос те дурацкие ягоды. Да, это было весьма и весьма некрасиво. Надо было бы тоже извиниться. Я почти доплела венок. — Не нравится помёт? Что, цвет не тот? Запах? Сорвала последний цветочек: он оказался слишком маленьким — пришлось думать, куда бы его спрятать. — А на этом, на этом сапоге пойдёт? Ох, Роше, как это мило с твоей стороны. Нагрёб мне помёта на разный вкус и цвет. Какой ты у меня дальновидный. Встретив с моей стороны ноль эмоций, Роше едва не стукнул меня флягой. — Дьявольщина, — в который раз выразился капитан. Я закончила плести венок. Пока Роше вклинивался горячечным взглядом в бордель, прослеживая, как толпа проституток пиздит Лютика дружной оравой за то, что бард посмел проявить непочтение к Сисе, я положила ему на колени венок. Выглядела моя работа не ахти: руки мои изменнически дрожали и не слушались. Роше бросил скорый взгляд на венок, затем на меня. Я разглядывала его сапоги. — Извини, — сказала я. — Извини, что лезла. Я как-то заигралась. Просто я очень хочу домой, мне надоело тут торчать. У вас тут как-то страшно. Очень страшно. Понимаешь, о чём я? Ничего ты не понимаешь. Но всё равно извини. — За что ты извиняешься? — За то, что пела, танцевала, смеялась над чем не следует. Спасибо, что вправил мне мозги на место. Теперь я знаю, что мне нужно делать. Нужно поскорее закончить сюжет. Ну или умереть. — Замолчи. Иначе помёта больше не получишь. Я понял, что куда лучше, когда ты не разговариваешь. — И про бордель прости, — тихим голосом продолжила я. — У тебя наверное это больная тема. То есть я не про потенцию, а про твоё детство. — Хватит. — Я больше не буду к тебе лезть. Никогда. Договорились? Я ухожу. Просыпаюсь. Ещё несколько денёчков, и проснусь. Не знаю, стоит ли мне сейчас спрашивать, но… спрошу. Ты не надумал меня убить? Я не шучу. Я же сказала: больше не буду с тобой шутить. Роше вдруг чугунно встал, сгрёб мой венок и отшвырнул на воду. Раздался лёгкий всплеск. — Лучше бы ты и дальше молчала. А потом он пошёл прочь, так и не взглянув на меня. Только когда он исчез с холма, я вдруг уставилась на его сапоги. Решив подождать, пока он опомнится, я взяла его сапоги, спустилась к воде и принялась отскрёбывать ногтями засохшую грязь. Роше вернулся как раз тогда, когда я отходила от воды. Он поравнялся со мной, выхватил у меня свои сапоги, какое-то недолгое время смотрел, как с них стекает вода. — Что, помёт всё же не понравился? — мрачно спросил он. Я засмеялась, отирая мокрые руки о края поддоспешника.***
— Прежде он приходил к нам потрахаться. С солдатами братался. А теперь не тот стал. Теперь только благородных трахает, которые с духами да шелками, — изложила бордель-мама. — Ясно. Это всё, что вы можете сказать о Хенсельте? — добропорядочно спросил Геральт. — А что ещё бордель-мама может знать о короле? — наигранно диву далась проститутка. — Геральт! — я дёрнула ведьмака за ремешок на спине, отвлекая его от взятия интервью для журнала «Каэдвенский комсомолец». — Слушай, мне надо с тобой поговорить. — Всего доброго, — Геральт не дал себя долго упрашивать и поспешил проститься с проституткой. — Заглядывай, ведьмак. Товара у нас в достатке, — шаловливо попрощалась бордель-мама. — Эй, Арья. Если ты к Маришке, она пошла в гости к твоим солдатам. — А? Хорошо, спасибо! — я помахала ручкой тётеньке и поспешила за Геральтом, который удивлённо оглянулся. — Ну, и о чём ты хотела? … — Геральт! — подле возник Лютик. — Я вижу, ты наконец решил расслабиться… Я никогда тебе этого не говорил, но у тебя очень нездоровый образ жизни. Бард выглядел слегка усталым и заезженным: конечно, от настолько здорового образа жизни у любого скакуна организм не выдержит, ошивался-то он тут каждый день с утра до ночи. — Ты уже говорил это. Пару раз, — расстроил его Геральт. — Значит, надо было чаще повторять, чтобы подействовало, — пожал плечами Лютик, а после стыдливо бросил на меня взгляд и добавил, сбавив голос. — У них тут отличные шлюхи-и… — Может, в другой раз, — ведьмак устало размял плечо, а потом повернулся ко мне. — Так о чём ты хотела поговорить, Арья? — Геральт, какое задание ты сейчас выполняешь? Ведьмак испытующе выдержал на мне свой проникновенный взгляд, затем ответил: — Хенсельт ждёт, пока я избавлю его от заклятья. Для этого требуется время. — Я про мглу. — Мгла остаётся на месте, как видишь. Но мне требуется раздобыть реликвии. С их помощью нам удастся снять проклятие. Почему ты спрашиваешь, разве сама не в курсе? — Я хочу, чтобы ты напомнил мне список, — я достала из кармана телефон и открыла «Заметки». У моего гаджета оставалось ещё двадцать три процента зарядки. — Для чего тебе твой… фон? — Чтобы не забыть. Ну? Давай быстрее, пока зарядка не села. — Прости, Арья, но я не буду тебе ничего рассказывать. С тебя достаточно инициативы. Возвращайся в лагерь к Роше, тебя там ждёт твоя подруга. — Так, Геральт, не нарывайся, — серьёзным тоном сказала я. — Я просто хочу тебе помочь. — Вот это я имею в виду, — подчеркнул интонацией ведьмак. — Польза от тебя будет только в том случае, если ты не будешь снова лезть на рожон. — Но… — Никаких «но». Я прекрасно справлюсь и без помощи ребёнка. Потому что ты именно ребёнок, Арья. Ты и есть ребёнок. Не кривя душой, великовозрастная детина. Не стоило брать тебя с собой. Надо было оставить тебя во Флотзаме. Вместе с Лютиком. Потому что мне не нравится, что здесь происходит. Здесь слишком опасно. — Ты начинаешь меня беспокоить, Геральт, — упрекнул друга Лютик. — Беспокоить тебя должен не я, Лютик, а то, что происходит вокруг. Поэтому не высовывайтесь носом. Вы оба. — Но… — Я обещал Трисс, что буду присматривать за тобой, — ведьмак устало вздохнул, — поэтому не усложняй мне работу. Просто веди себя тихо. А теперь я должен идти. — Геральт! — крикнул вслед ведьмаку Лютик. — Тебе всё же стоит… Стоит заглянуть в бордель! Тебе необходимо срочно расслабиться. — Да пошёл ты, Лютик, — бросил Геральт. Я выключила мобильник и спрятала его в кошелёк на поясе. — Лютик. — Ох уж этот ведьмак… Вечно он отказывается слушать мои советы. Да-да, я слушаю, тыковка. — Не пиши гимн для монетчиков, — не в шутку сказала я. — Это действительно опасно. Бард сбледнул.***
— Тсё те надо, целка? — Эм-м… Теперь я, кажется, вспомнила, почему у Зоськи было такое прозвище. А ещё я поняла причину того, почему проститутка обычно отсиживалась в шатре, вместо того чтобы резвиться со всеми. Девку как будто пчёлка за язык покусала. — Тсё малтсишь? Зоська оказалась какой-то злобной. На меня она смотрела с недоверием и какой-то стервозной враждой. — Я… погодь. Да куда ж я её дела? — я принялась рыться по кошелёчкам на поясе. — Профалифай, покета я ф тя не плюнула. — Вот… Я… Я хочу, чтобы твоя улыбка открыла мне врата рая. Я заговорщицки сунула проститутке под нос монетку. Зоська округлила глаза, колыхнула брылами. Потом глянула на меня с притаившейся злобой, словно почуяв наебалово. — Ты отхута така фылисла? — Мне нужно поговорить с Тра… — Ш-ш! — проститутка свирепо зашипела на меня, брызгая мне в глаз слюной. — Затхнись, тула. Я отёрла глаз. — Да никому мы не нужны, чтоб нас подслушивать, — обиделась я. Мы стояли в главном шатре, прячась за ширмой. Неподалёку на полу посапывал пьяный каэдвенец. — Ити са мной. Зоська, зачем-то пригнувшись, прошмыгнула, как толстая крыса, за угол. Я ступила следом. Проститутка на четвереньках стояла на деревянном полу и с подозрением крысилась в мою сторону. — Спустисся сама. На лпу залупи: поплобуесс стать — тепе канецц. Зоська подцепила дощечку на полу скрюченными пальцами и откинула крышку люка. Глазам предстала зияющая в полу дыра. Меня начинала саму волновать моя затея. — С-спасибо, — я глянула на проститутку, но та не изменила своего недовольного выражения. — Лесь. И я полезла, судорожно цепляясь за верёвочную лесенку. Залазила я задницей вперёд, естественно, и поэтому едва не свалилась, когда лесенка покачнулась, будто развязываясь. Не успела я пригнуть голову, как проститутка захлопнула крышку. Доска стукнула меня по маковке. От испуга у меня сердце принялось выстукивать изнутри о рёбра. Может, прав был Геральт? Не стоило мне… Я попробовала взять себя в руки. Итак, план прост. Нужно просто успокоиться. Сейчас я возьму у Винсона Траута его волшебный доспех, зарою где-нибудь за борделем или отдам Зерриту и Эгану. Пусть носят по очереди. Тогда Геральт не сможет снять заклятие с поля битвы, Хенсельт не нападёт на Верген и всё пойдёт под мою балалайку. Я осторожно сползла с лесенки и огляделась. Отлично, я в сенях. Пустая, выщербленная в скале клетушка. Тут несколько сундучков и мешков с продовольствием. Эх, взять бы парочку и отнести ведьмакам в ущелье… Я представительно подошла к деревянной дверке и, быстренько приведя себя в порядок, постучала. Открывать мне почему-то никто не спешил. Я постучала ещё разок, куда требовательней. Умучавшись, попробовала толкнуть дверь плечом и едва не упала, когда та податливо отворилась внутрь. Винсон Траут — а это был именно Винсон Траут, его я сразу же узнала по затейливым доспехам — с досадой вдел меч в ножны на поясе. Выглядел он как обычный суетливый дядька склонных лет. Седые волосы торчмя стояли у него на голове, как будто он сидел всю ночь на одном кофе. — Что? Обычная девка?! Я осторожно выпрямилась, стараясь не усугублять возникшую ситуацию своими резкими движениями. Подняла руки. На меня вытаращилась толпа заговорщиков-каэдвенцев. Конспираторы фиксировали в мою сторону своё оружие, готовые в любой момент покромсать меня на кусочки, если мне вдруг взбредёт в голову повернуться и попробовать смотаться. — Извините, дверью ошиблась… — Что?! Кто ты такая? Кто тебя сюда подослал? — возмущённо прикрикнул на меня Винсон. — Тэмаж девка с борделя, — раздолбайским голосом сообщил кто-то из заговорщиков. — Что? Шлюха? Не похожа ты на шлюху, — Винсон прищурился, но хвататься за оружие перед женщиной счёл за дурной тон. Я улыбнулась, принимая его слова за комплимент. После того как Роше загнул мне самооценку, высказывание Винсона мне как бальзам на душу. А потом что-то пошло не так.***
— Тлянь! От удара по лицу у меня зазвенело в ушах. — Исса тепя они тепель тумаютт, йа их сталла! В надежде увернуться от следующего щелчка я скользнула со скамьи, нагибая голову. Стоило мне упасть на коленки, как Зося хлопнула меня по уху. Место удара обожгло болью, а после мысли окутал зловещий холодок. Мой замысел не удался. Винсон Траут оказался не из тех, кто попусту верит каким-то заявившимся девкам. Дядька выслушал мою досужую выдумку, в которой я цэрэушничала по поводу его волшебных доспехов: мол, их надо снять и отдать мне на попечительство. Ещё я прибавила для красного словца злобного ведьминого ёбаря, который разыскивает его доспехи, про жука Хенсельта, про статистику провальных заговоров… Ну, кончилось всё тем, что на меня наорали. Потом начали выпытывать, кто я такая. Затем свистнули Зоську, начали расспрашивать уже её, какого рожна она меня вообще пропустила. И стоило проститутке выступить в свою защиту и следом дать против меня достаточные показания, как всеобщее роптание вновь переключилось на меня. Мне задали несколько вопросов, касающихся непосредственно дела. Со страху, что мне засунут в муждужопицу раскалённые щипчики, я прибегла к главным доводам: мол, вы знаете, кто мой муж, табу меня трогать и тыры-пыры. Заслышав статусное имя моего мужа, заговорщики слега присмирели, убрали щипчики. Последовали новые расспросы. Но в мои верноподданнические чувства никто не спешил верить. Вижу будущее? Хочу помочь подпольщикам? Хех! Учись врать дальше, разрабатывай скилл, юная леди. Винсон злился, трясся от одной только мысли, что его убежище мог выследить ведьмак. Откуда ж ему было знать, что о его укрытии знает каждый второй пьянчужка в лагере, а проститутки меняются монетками, как жетонами с Пикачу. Я попробовала успокоить дяденьку, но моя жалость не пришлась ему по вкусу. Мне вдарили для острастки и усадили вместе с Зоськой за решётку. Пока суд исследовал доказательства, устанавливал фактические обстоятельства и пытался выяснить мои права, мы с Зоськой успели подраться. После этого мне связали за спиной руки, и проститутка теперь глумилась надо мной по полной: — Кулва! А повздорили мы с ней о-хо-хо как. Роше бы мной гордился. Или нет. Наверное, нет. Я как жена шпиона сдала его с потрохами ещё перед началом пыток. Так вот. Драка была отменная. Я так не махалась никогда прежде. Чтобы с визгом, ором, выдиранием волос и катанием по полу. Увы, я оказалась слишком гуманной: не смогла добить Зосю головой об стену. Испугалась, что вышибу ей мозги. За что и поплатилась сполна. Проститутка вдарила мне коленом в ухо, повалила и начала душить. На этом кадре и вбежали мужики. Зоську они пообещали трахнуть в рассрочку, а меня просто связали. И вот я сидела на полу. — Кулв… Уяснив, что так и до беды недалеко, я попробовала спрятаться под скамейку. Увы, моя объёмистая задница меня подвела. Так что когда меня пришли вытаскивать из-за решётки, то застали нас с Зоськой за лесбомантией: проститутка пинала меня по выпяченной кверху заднице. Зоську оттолкнули в сторону, меня схватили под ручки и выволокли на свет. В зал суда на новое слушание уже успел пригнать мой муж. Винсон объявил заседание открытым. — …какого хера, Роше? Ты и правда явился? Учитывая нашу согласованность, я перейду сразу к делу. Твой сегодняшний визит предваряет… Двое каэдвенцев встряхнули меня, вынуждая стоять ровно, а затем передали под руку самому Трауту. Теперь я находилась возле него, и он собственнически держал меня за плечо. — …год назад ты обещал мне денег в том случае, если компрометация в армии Хенсельта начнёт давать плоды. Обещал предоставить защиту… Я слабо качнула головой, смахивая растрёпанные волосы с глаз, глянула исподлобья перед собой. Напротив нас с Траутом стоял Роше, спокойно сцепив руки на груди. Тусклый свет от огня тушевал его лицо, делал черты невнятными. Но по его невозмутимому тенору я определила, что капитан планирует вести мирный деловой разговор. — Ничего не изменилось. — Изменилось только то, — рявкнул Винсон Траут, стискивая моё плечо в пароксизме бешенства, — что Фольтест и Демавенд мертвы. Атмосфера, сука, напряжённая. И я вынужден скрываться под землёй, носа не смея высунуть. Я шмыгнула, привлекая к себе внимание: из ушибленного носа сочилась кровь. Я пробовала дышать чуть приоткрытым ртом, но от этого начинала кружиться голова. Мне бы присесть. Хотя моя филейная часть просто гудела после пенделей Зоси. — …но самое главное — тебе больше нечего предложить, Роше. Королевская казна Темерии теперь для тебя закрыта. Фольтест мёртв, а значит… Я покачнулась, но Траут любезно попридержал меня. — Спешу тебя огорчить, Винсон, — вдруг отозвался Роше, — но от твоей кампании никакого проку. Я по-прежнему считаюсь с тобой лишь потому, что ты можешь пустить всё дело псу под хвост. Глупо было с твоей стороны вызывать меня на разговор в столь неудачное время. От чересчур флегматичного тона темерца мне стало не по себе. У меня возникло подозрение, что вот-вот Роше развернётся и упиздит по своим делам. Я не я, и корова не моя. Я в отчаянии вскинула голову, уставилась на Роше. Захотела что-то выкрикнуть, но вместо возгласа лишь жалобно поджала губы. У меня всё тело ныло и температурило, в правом ухе периодически и вовсе какой-то подозрительный свист возникал. Капитан, по всей видимости, только теперь обратил своё внимание на моё хворое состояние. Если до этого я просто стояла, сонливо свесив голову, словно стыдясь смотреть ему в глаза, то теперь-то он и разглядел успехи моих мытарств. Кровь из носу, синяки, слезящийся правый глаз (левый мне походу вывела из строя Зося). Пока я пыталась настроить левое веко, Роше, наверное, подумал, что я ему подмигиваю. Мол, всё пучком. Потому что голос его после этого даже не дрогнул: — Та-ак. А чем тебе девка нагадить успела? — Ты знаком с ней? Что она здесь делает, в курсе? — Да, — без особого вдохновения кивнул Роше, — духов видит, с козой ебётся. Ничего существенного. Но лучше тебе её отпустить. Винсон Траут разинул рот в безумной ухмылке. Мне в щёку ткнулся одиночный наконечник стрелы. — Значит, я поступлю в точности наоборот по отношению к тому, как следовало бы поступить, — чердак у этого дядьки точно был не в порядке. — Что ты собираешься делать? — опасно прищурился Роше. Только теперь я разглядела за спиной у капитана Лысого. Роше пришёл не один. Однако всё равно в недостаточном количестве. — Ткну ей в глаз, если наш с тобой разговор будет чем-то меня не устраивать. — Поганая затея, Винсон. Ох поганая, — угрожающе предупредил психа Роше. — А давай… давайте, вы меня просто убьёте? Только быстро, а то я боли не… — Заткнись, — процедил сквозь стиснутые зубы Роше, и рука его в привычном жесте отвелась к поясу с ножнами. — Тебя, девка, как раз-таки не спрашивают, — рявкнул мне в ухо Винсон. — Давай… д-давайте так. Вы меня убьёте и разойдётесь. Роше… не надо. Только не дерись. На нём… на нём доспехи. Он тебя… Не надо, ладно? Дяденька Траут, дяденька Траут. Давайте… давайте меня. Чирк, и всё. Только не в глаз. Я в глаз боюсь. Это больно. — Не шевелись, Винсон. Эта девка — мой человек. Она ещё слишком экзальтирована, поэтому сунулась к тебе без моего ведома. Не смей причинять ей вред. — Ага, значит, верно я подметил… Да, — облизнулся Траут. — Девка имеет к тебе не косвенное отношение. Превосходно. — Дяденька Траут, в артерию тычьте. Вы знаете, где артерия? Только быстрей. Мне уже больно… — Не самое подходящее время ты выбрала для шуток, курва, — Траут резанул мне наконечником по щеке. Я в ужасе отшатнулась, попробовала осесть на пол, но сукин сын тут же дёрнул меня, вынуждая приблизиться к нему ещё на меньшее расстояние. — Я был и остаюсь сторонником открытого боя — блудословие не в моем характере. Чего ты ждёшь от меня, Траут? — смуро произнёс Роше. — Я жду от тебя гарантий, лживый ты выродок, — прогавкал Траут. — Хенсельт, эта старая юзда, назначил за мою поимку награду. И ведьмак, твой знакомый, скоро двинется на мои поиски. Я хочу, чтоб ты обеспечил мне безопасность. — Ведьмаку нет дела до заговорщиков, — качнул головой Роше, напряжённо наблюдая за малейшими телодвижениями Траута. — Заговор волнует его не больше, чем прошлогодний снег. — Советую тебе отказаться от своего первоначального намерения врать мне, Роше, — с убийственной пылкостью рекомендовал Траут. Я вскрикнула: мне в лицо вновь впился острый кремень. Борясь с приступом тошноты, я прослушала, чем ответил бандиту Роше. Спёртый от дыма воздух размывал очертания. Траут продолжал твердить свой канонический бред. Подспудно я размышляла над тем, какой у капитана, оказывается, приятный голос. Податливые волосы опускались мне на лицо, липли к раскровенённой щеке. Беспросветность какая-то. — Имеешь наглость изображать из себя жертву?! — вызверился Роше. Я вздрогнула и вскинула голову. Но капитан обращался не ко мне. Однако его выкрик всё равно вдарил мне по мозгам, заставляя прийти в себя. — Ты втянул меня в это дерьмо, Роше. И если ты собираешься бросить меня на растерзание Детмольду, то учти… Учти, сухим ты из воды не выйдешь, потому что… И в этот момент вспыхнул штурм. Дверь за спиной Роше слетела с петель. Пока капитан только оборачивался, уже извлекая из ножен металл, в проёме возникла склонённая седовласая голова. Геральт. Ведьмак вскинул на Траута взгляд, бросил перед собой руку, очерчивая в воздухе знак, но было уже поздно. Траут инстинктивно свёл руку с наконечником с моей шеей. То, что он не перерезал мне горло, воистину оказалось проклятием. Я упустила возможность проснуться… Я рухнула на пол. Возле меня электризовалась голубая вспышка. Траут издал сиповатый звук, дёрнулся в конвульсиях, теряя меч. Тем временем за ведьмаком двигались каэдвенцы. Как выяснится чуть позже, солдаты Детмольда. Роше в три сноровистых удара лишил жизни трёх заговорщиков, кинувшихся в бой; теперь от него требовалось не оставить Детмольду свидетелей. Геральт ему в этом братски подсоблял. По ходу дела ведьмак подскочил ко мне, вспорол верёвку у меня на руках, толкнул в сторону, отвращая мою незапланированную погибель. Я попробовала отползти в сторону, хватаясь за теплящуюся на шее царапину, но моя единственная свободная рука почему-то дрожала, и двигаться по полу я могла лишь со скоростью придавленной улитки. Прямо надо мной кто-то всадил кому-то в живот лезвие меча, и на меня шматками посыпалась… кровь. Я вскричала, закрывая затылок руками и притыкаясь в пол. Гибнущий человек кошмарно захрипел, а после с лязганьем доспехов рухнул возле меня. Я была уже не в состоянии издавать какие-либо звуки. Меня била дрожь, я даже позабыла о жгучей боли в мышцах. Какой отчаянно реалистичный сон. Какая радужная паранойя. Какие недешёвые декорации. Резня продолжалась недолго. Отряд быстрого реагирования во главе с Геральтом оперативно расправился с заговорщиками. Исключением оставался Роше. Я села возле решётки в углу, вцепилась сведёнными в судороге пальцами в ржавые прутья и свернулась клубочком, стараясь не пускать в сознание оголтелые звуки извне. Не получалось. Хотелось вывернуться наизнанку. Каким чудом я не блеванула, даже не представляю. Когда Геральт сел возле меня и коснулся спины, я наконец-то содрогнулась всем телом и сипло выдохнула кислую слюню себе на колени. — Вставай. Вставай. Не смотри по сторонам, — голос ведьмака куда-то уплывал. Я встала, испытывая в теле неясную лёгкость. Отбросила взгляд в сторону, бессознательно ища Роше. Нашла. Капитан, поставив на чьё-то тело ногу, со смачным хлюпом извлекал из грудины трупа лезвие. Он повернулся, встретил мой взгляд. И наступил предел моей сдержанности. Я начала смеяться. — Поднимите её наверх. Живо, — Геральт сунул меня в руки наёмникам Детмольда. Мужчины поволокли меня к выходу.***
Наёмники помогли мне выбраться из подвала, периодически подхватывая меня и страхуя. Но стоило мне оказаться в шатре борделя, как мужики тут же потеряли ко мне всякий интерес. Они сели кто на лавку, кто на сундуки и начали стягивать с себя шлемы, вытирать пот и тянуть к губам фляги. Я постояла, какое-то время рассматривая полотнище шатра вблизи, а потом пошла на улицу. Несколько раз меня хватали за руки проститутки. Кто-то потрепал меня по щеке, кто-то огладил по волосам, но я продолжала упрямо прорываться вперёд, еле волоча ноги. Была уже ночь. В траве свиристели кузнечики, вокруг горели жаровни и костры. Похотливые каэдвенцы распевали песни различной степени разнузданности. Вдоль речки я пошла в сторону ущелий… Сейчас я ступлю в темноту, рядом хрустнет ветка и появится один из ведьмаков. Они угостят меня сыром, и я лягу спать. Потому что обратно я не вернусь. Я буду жить в пещере, где нет ни дня, ни ночи. И где из убийств только убийства кроликов и психики. Эган и Зеррит когда-нибудь покинут эти места, а я, как Голум, буду обитать в ущелье, ползать по камням и жевать насекомых. Я остановилась. На воде ещё плясали блики костров, но общий гвалт голосов уже гас от расстояния. Я села на корточки, стянула перчатки и начала плескаться в воде. Вода леденила пальцы, обжигала кожу, но я продолжала остервенело тереть друг о дружку руки. Потом и вовсе опустилась на колени и начала растирать лицо, мочить волосы. На волосах у меня задубела чья-то кровь, от этого пряди слиплись, и стоило мне начинать их распутывать, как волосы рвались и больно выдёргивались. С отчаяньем устав от бесполезных попыток отмыть себе волосы, я попробовала окунуться головой полностью в воду. Но слишком сильно закинулась вперёд и ударилась лицом о дно. Заплакала, поползла на четвереньках глубже, пытаясь попутно отмыть с плеч чернеющую пятнами кровь. Когда кто-то схватил меня подмышки и потянул наверх, понукая меня подняться на ноги, я даже не испугалась. Моя шкала страха за день была переполнена, градусник лопнул, чувства утекли. Я встала, глядя куда-то в сторону, при этом пытаясь смахнуть со своих плеч охвативший меня озноб. — Сейчас уже слишком позднее время для купания, — ровным голосом сказал Роше, заправляя мне мокрый локон волос за ухо своими огрубелыми пальцами. Признав голос, я отшатнулась, и локон снова упал мне на щёку. Я уставилась перед собой, пытаясь не моргать, чтобы осушить с глаз выступившие слёзы. — Не тронь. Только не ты. Не сейчас. Оставь меня в покое, Роше. Занимайся своими делами. У тебя их и без того невпроворот. Я ждала, что сейчас капитан начнёт сечь меня своими дежурными вопросами: зачем вылезла, зачем сунулась, кто просил, довольна, доигралась? Но вместо этого он непривычно молчал. Теперь наступила моя очередь играть в шарады. Уголок рта у меня задёргался, стоило мне ощутить ни с того ни с сего надвигающийся смех. — Дурацкая игра, — обронила я. — Я хочу перестать. Перестать в это играть. Мне нужно проснуться. Мама. Я хочу к маме. Я больше не хочу это видеть. — Иди сюда, — Роше мирным жестом протянул руку. Я обхватила себя за плечи, сделала шаг назад, качая головой. — Н-нет. Я не хочу. — Иди ко мне. — Я просто хотела помочь. Чтобы никто из вас больше не пострадал. Хоть вы все всего лишь непослушные иллюзии, но вы такие… вы вроде как заботитесь обо мне. Чтобы я совсем с ума не сошла. Поэтому я не хочу, чтобы вы умирали. Как Седрик. Мне страшно. Настоящая. Настоящая кровь. Видишь?.. У меня на руках, на волосах. Я вся в ней. Она пахнет, как кровь, она липкая, как кровь. Она застывает и сворачивается, как кровь. Это не иллюзия, да?.. Это, что, по-настоящему? И Седрик по-настоящему умер у меня на?.. Я начала показывать ему свои руки, с отвращением цепляясь себе за рукава. — Стой на месте, Арья. Сейчас соскользнешь в воду. — Я хочу проснуться… Я правда очень хочу проснуться, — я жалостливо посмотрела на Роше. Капитан сделал ещё один спокойный шаг и оказался совсем близко. Рукой он обхватил меня за спину, осторожно притягивая к себе. Вторую щекотно запустил мне в волосы на затылке, укладывая мою голову себе на плечо. Я шмыгнула носом, попробовала положить щёку ему на цепь. Цепь оказалась почему-то тёплой. Пока я пыталась унять приступ удушья, периодически икая ему в плечо, Роше осваивал заботливое поглаживание. Навык этот у него был не настолько прокачен, как владение мечом или там устойчивость к алкоголю, поэтому волосы мои он распутывал с особым старанием, стараясь не делать резких движений. — Рош… Роше. Роше не ответил: он пытался не психануть, распутывая узелок у меня в волосах пальцами одной руки, потому что второй он предусмотрительно удерживал меня за спину. — Спасибо, что вытащили меня оттуда. И ещё… Ты обниматься не умеешь. Мои слова возымели должный эффект. Роше перестал ломать голову над тем, как распутать гнездо у меня в волосах, его пальцы грозно застыли у меня на макушке. — Та-ак. — Такое ощущение, что ты сейчас мне либо шею свернёшь, либо нож между лопаток воткнёшь. — Ты угадала. Обычно я именно так и избавляюсь от ненужных свидетелей. Делаю вид, что собираюсь обнять, а потом сворачиваю шейку. — Шейку, ха-ха… — у меня снова начинал зарождаться истерический смех. Я потёрлась лбом ему об изворот шаперона у него на груди. — А в твоём случае даже напрягаться не нужно. Ты же куропатка. — Может, тогда и свернёшь? Я не буду тебя призраком преследовать. Обещаю. А то я ведь тебя знаю: ты и моему призраку осину в грудь воткнёшь или серебро в висок… Вдруг его ладонь неторопливо прошлась вниз по моим волосам, по виску, зашла мне на затылок. Двумя пальцами он слегка нащупал мне затылочную часть позвоночника. Я отзывчиво вздрогнула. Роше вскользь отвёл удерживающую меня за спину руку. Но, угадав, что я не спешу отстраняться, он своевольно сделал шаг назад. Только не снова… Только не надо выбивать мне челюсти своим поцелуем. Хотелось закрыть глаза, но веки почему-то не желали смыкаться. Я ожидала, что капитан сейчас замахнётся и вновь вдарит мне своими губами, но вместо этого он лишь слегка заискивающе склонил голову, словно принюхиваясь к моему дыханию. Внутри меня дохлым опарышем шевельнулась мысль: после чистки я ж ничего не ела… Только блеванула один разок. Вот чёрт. Ладно. Его дело — целовать или нет. Мне вполне хватило зрелища, как он вытаскивает из чьего-то брюха меч, и его утешительных обнимашек. Поцелуй — это уже его прихоть. Я участвую за компанию… Сопряжение сфер почти что уж осуществилось. Причём сфера Роше была готова взорваться на тысячи громов и молний от напряжения и деланной осторожности, дабы не повторить недавнего провального подвига. Он уже был готов сжать мою нижнюю губу, я уже успела промотать наперёд, сколько гостей звать на свадьбу и как будут звать старшую дочку, как из кустов выскочил ужратый до блевотни каэдвенец. Я в испуге отскочила. Роше сбил траекторию поцелуя и клюнул носом воздух. Акелла промахнулся. — Эка ночка! Эка я поссал! — торжествующе вскинул руки над головой каэдвенец, приветствуя нас своими вонючими подмышками.***
Я до морковкина заговенья ждала, пока кто-нибудь из ведьмаков соизволит выдать своё присутствие. Но моих подельников не было ни видно, ни слышно, поэтому я со спокойной совестью начала стягивать с себя штаны. Была уже глубокая ночь, я только что приковыляла в лагерь Полосок. Пока Роше потерял бдительность, я спиздила у «грузина» из-под носа со словами «я пойду зайчиков покормлю» мешок с едой и пошла писать. — Может, лучше грудь? — деликатно стребовал Зеррит. Я подскочила, натягивая себе штаны до самых ушей, обернулась на голос. Ведьмак выпрямился, возникая из-за кустов. — Да ты ж паршивый извращенец, — ощетинилась я. Ведьмак заурчал с закрытым ртом, глухо посмеиваясь. Я попробовала приглядеться, чтобы различить его ухмылку, но в темноте поблёскивали лишь хищные зрачки. — Что у тебя с лицом? Только не говори, что тебя уже вычислили и отколошматили. В таком случае каждый сам за себя. — Ага, как же. Отколошматили и разрешили отойти в кустики по делам. Вместо того чтобы болтать, лучше вот, на. Держи и упёрдывай. — Что это? Чей-то труп? Неужто Хенсельт? Ты его так умело расчленила? Я услышала возле своих ног шуршание: ведьмак заглянул в мешок. — М-м… картошечка. А это что? Огурчики! Морковка. Ты серьёзно? Мы тебя отпустили, чтобы ты снабжала нас провизией? Мы тут не в контрабандистов играем, детка. — Лучше бы спасибо сказал, — вздохнула я, осторожно касаясь кончиками пальцев своей пульсирующей щеки. — Всё, я пойду. Нет. Ты иди, а мне надо в туалет сходить. Так что проваливай скорей. У меня очень болит голова, я не собираюсь тут с тобой ещё час стоять. — Что произошло? Серьёзный голос Зеррита прозвучал у меня над ухом. Я вздрогнула от неожиданности, когда его глаз блеснул сбоку. — Я хотела украсть одну реликвию, чтобы Геральт не смог снять заклятье с поля битвы. Но у меня не получилось. — А судя по следам, тебя будто упырица когтями хлестанула. Дай глянуть. Я угадал? Я отдёрнула голову, когда ведьмак попробовал схватить меня за подбородок. Зеррит хмыкнул. — Нет, просто один псих тыкал в меня каким-то острым камнем. Всё. — Ты весь день просидела в шатре борделя, это там тебя так? Там ты пыталась украсть реликвию? В борделе? — Отстань, Зязя. Бери мешок и проваливай, пока я не передумала и не утащила его обратно. — Зязя… Хм. — Там, кстати, ещё водку я вам положила. Одну бутылку. У Роше стянула из-под койки. Я бы вам ещё и проституток знакомых прислала на вечеринку, но, боюсь, их по дороге гарпии сожрут и к вам ни одна Сися не дойдёт. — Эм-м… — Всё! А теперь иди уже. Хватит у меня над душой стоять! Я ни хрена не вижу! У меня так всё болит… А тут ты ещё. Зязь. Зязь, ты тут? Чёрт. Я не вижу. Зязь! Ты тут?! Зя-я-язь! — Чума тебя подери! Колдовщица, ты?! Чавой голосишь впотьмах? Тя ж там сызнова шукают. — Что? — Ищщут тебя, говорю. Я пристыженно замолкла.***
Роше, судя по поведению, ждал, что я лягу к нему под бочок. Потому что он долгое время никак не мог пристроиться на своей койке, ходил кругами и недовольно поглядывал на Бьянку. Я и до этого спала под боком у солдатки в одном шатре с Роше, но теперь капитана вдруг стало волновать присутствие двух баб у него под носом. Точнее, одной из нас. Кого именно, я так и не поняла. Либо меня он желал видеть за порогом, либо Бьянку. — Посмотри на меня… Вот же выродок. Да как он только посмел, — Бьянка рассматривала царапины у меня на лице, трогала синяки. Я морщилась, пытаясь сдерживать плаксивые стоны. — После мази так не болит? Нет? Хорошо. Должно зажить. Подними подбородок. Сучара Траут. Я бы ему яйца в рот затолкала… Арья, снимай рубашку. Надо глянуть, что у тебя на теле… У Роше напрягся хвост. Капитан перестал стаптывать землю и уселся на свою койку. Ага, изготовился, гляньте. — Всё в порядке. Давай завтра, — я сонливо попридержала руки Бьянки, которые уже задирали на мне рубашку. — Ты уверена, что ничего… Солдатка осеклась, отодвинулась, давая мне улечься возле неё. Я свесила руку с края, и моих пальцев тут же дотронулся пёсий язык. — Фу, Роше, у тебя изо рта воняет… Перестань, — пробормотала я. Капитан, в этот момент кусающий кончик своей табачной трубки, вдруг кашлянул, отплёвывая дым.