— Ты моя пленница! — крикнул Рыцарь и свалился с коня. Алиса попятилась; правда, она испугалась больше за него, чем за себя, и с волнением следила, как Рыцарь снова вскарабкался в седло. Усевшись поудобнее, он снова начал: — Ты моя плен… Но тут его прервал чей-то голос: — Эй, остановись! Шах тебе! Шах! Люьис Кэрролл «Алиса в Зазеркалье»
Я напряжённо посмотрела на солдата. Солдат опасливо посмотрел на меня. Искра, буря, безумие. — Снимай, — потребовала я. Солдат покачал головой. В глазах его начинала зарождаться паника. — Снимай, — потребовала я. Солдат с полосатой маской на лице снова покачал головой. Снимать тряпку он не желал. — Если ты сейчас не снимешь, я скажу твоему капитану, что ты ко мне приставал в пьяном виде, — для острастки сказала я. Солдат стянул с себя маску и передал мне. Дождавшись, пока обворованный пентюх отойдёт на убедительное расстояние, я натянула себе на лицо его маску. От тряпки пахло плесенью, но оное явление меня несильно заботило. За время, проведённое в этом сумасшедшем мире, я привыкла ощущать запахи и похуже. Навыкая к обзору через прорези для глаз, я покрутила головой. Но увидела Роше и тут же застыла в страхе. Капитан подошёл ко мне, встал рядом, глядя куда-то на солдат, состязающихся на краю лагеря. Однако ощутив на себе мой прицельный взгляд, Роше отвлёкся от слежения и в недоумении уставился уже на меня. — Урлик, дьявольщина, какого хрена? Сними ты это с рожи. Ты ведь в ней даже ничего не видишь. От восторга, что Роше меня не признал, я едва не стёрла пот со лба. Удостоверившись, что он принял меня за Опарыша, я начала самозабвенно любоваться его глазами. Роше смотрел на меня впритык. — Та-ак, — вдруг изрёк капитан. До того как я успела опомниться, его пятерня надвинулась на моё лицо, срывая с меня одним рывком маску. Я едва успела наклонить голову. Отросшая чёлка, которую я так старательно прятала под капюшоном, упала мне на глаз. — Тебе совсем нечем заняться? — разозлился капитан. Я едва не бросилась с места. Так, спокойно. Я теперь взрослая, умудрённая опытом женщина. Остаётся вести себя с достоинством. — Отда-а-ай! — заныла я, пытаясь вырвать маску. Роше, по всей видимости, было не до игр со мной, так как он сразу же вернул тряпку. Я поспешно натянула полосатую маску назад на лицо. Пусть он хотя бы не видит, как у меня щёки пунцовеют. Но всё же лихорадочный блеск глаз меня выдал. Роше насторожило моё поведение. — Думаешь, натянула себе на голову полосатое шмотьё и сразу на первый фланг? Если хочешь не тратить времени впустую, займись делом. Хочешь, чтобы я придумал тебе задание? Ладно. Ты червей копать умеешь? — Что?.. — Червей. Черви. Или ты червей тоже боишься? Они на тебя тоже с тоской во взгляде смотрят? От этакой откровенной наглости у меня аж в зобу дыханье спёрло. Я подняла на Роше взгляд. Капитан говорил серьёзно, даже не пробовал улыбаться. Нет, я, конечно, имела себе смутное представление о том, что после «первой брачной ночи» муженёк поостынет, успокоится, решит, что на сём этапе с бурной интимной жизнью пора заканчивать. Я была готова к такому повороту событий, ибо это было вполне логично: грозный темерский генералиссимус, вечно при исполнении, последняя надежда Темерии и Севера, морской дьявол, убийца, вешатель, усмиритель кого-то в Махакаме и прочее, как говаривал когда-то дед Иорвет. Я не ждала больше помёта гарпий, камушков в окно, даримых рубашек, как бывало у нас с ним по молодости. Но, чёрт возьми, мне хотелось лезть на стенку. Почему он и ухом не ведёт теперь в мою сторону? До той ночи хотя бы огрызался. Со мной спать оказалось настолько хуёво? Бревно в постели? Перебарщиваю со стонами? Так я ж в первый раз — мне простительно. Мог бы уделить ещё часочек после ужина, чтобы попрактиковать со мной сей навык. А то только палкой лупит да червей отправляет копать. Зачем ему, собственно, черви? — А зачем… черви? — Догадайся. Я растеряно промолчала, удивлённо уставившись на Роше. Видимо, всё же первоначальная эйфория после секса у него спала и он вспомнил, что бывали в его жизни ночки и пофеноменальнее, поэтому тратить на меня своих сперматозоидов у него больше не возникало желания. Может, он уже и бордель поблизости освоил? Отлично, ещё не хватало насмешек от баб, мол, разочаровала мужика. Приняв моё долгое раздумье за очередное зависание, Роше качнул головой: — Для ловли рыбы. Рыба. Та самая рыба, которая смотрит на тебя, когда ты её ешь. Если по прибытии на берег мне хотелось бегать и летать, как Мэри Поппинс, распевая направо и налево «Я само совершенство!», то теперь от моего энтузиазма не осталось и следа. Хотелось придаться акту самоуничтожения где-нибудь на одинокой опушке леса. Уже шёл второй день, как Роше повесил на меня ярлык «Ревизорро не одобряет». — Из всевозможных заданий ты даёшь мне самое бесполезное? — утихшим голосом спросила я. — Думаешь, я настолько бестолковая? Да никто из них не ловит на червей. Да вы даже рыбу не едите. А ты говоришь мне садиться и тупо копать землю? Надо полагать, в этот момент мой голос звучал настолько пафосно и ванильно, что неудивительно, почему вокруг нас начали останавливаться солдаты, шедшие по своим делам. Первый раз мужики слышали в моём исполнении адекватный томный дамский голос. От обалдайса даже у Роше лицо вытянулось. — Ты уже даже не знаешь, куда бы меня присунуть. Я настолько тебе мешаюсь? Я вот-вот проснусь, а ты меня уже выпроваживаешь? Открыл фанту, не понравилось, решил поставить обратно на полку? Пузыриков тебе не хватило? Или слишком много сахара? Да из-за тебя ко мне теперь ни один единорог не подойдёт. Мудила. Прежде чем кто-либо из мужиков, в том числе и Роше, успел опомниться, я развернулась и полуденницей поплыла вниз по склону. Ухреначить далеко я не успела. Вслед мне в башку шарахнул голос Роше: — Какого… Ты мне сейчас что-то сказать пыталась? Эй, куда ты бредёшь? — Уёбн зе битен, блёдэ тхойне. — Это не ответ. Эй, быстро вернулась. Ты умом тронулась? — Тронулась тут только моя бабская амбиция, усёк? Я остановилась, повернулась и показала Роше пальцами перевёрнутое сердечко. — И? — не понял капитан. — Пытаешься меня ведьмачьим знаком сшибить? — Нет. Посылаю тебе перевёрнутое сердечко. То есть жопу. И я потопала прочь. Фух, ну хоть какое-то шевеление. Какое-то веселье. Вот он со мной и поговорил. Как в старые добрые времена. А то всё черви-черви…***
— Что вы тут… Что вы тут устроили?! Эган спустился к нам по песчаному склону и застыл, словно застигнув нас со своим братом за интимной йогой. Я лежала спиной на песке, раскидав руки, согнув колени, и тяжело дышала. Зеррит сидел у моих стоп в позе лотоса и фиксировал одной рукой мои ноги. Свободной рукой он сгребал возле себя песочек и со скучающим видом сыпал мне его на живот. Рубашка у меня удачно задралась, и тёплые песчинки приятно щекотали кожу. — А, это ты… — унывным голосом отозвался Зеррит, ссыпая мне песок на пупок. — Я уж думал, выродки из лагеря. — Я спросил: что вы тут творите? — жутким голосом произнёс Эган и перевёл на меня свой напряжённый взгляд. — Пресс качаю, чё-чё, — отозвалась я, пробуя присесть. Зеррит выжидающе глянул на меня, потом пожал плечами и выпустил мои ноги. Я села рядом с ним — тоже в позу лотоса — и уставилась с земли на Эгана. — Нет, ну ты представляешь, — обратилась я к недовольному ведьмаку, явно ждущему объяснений, — этот урод снова избил меня палкой. — Зеррит, о чём она говорит? Кто её на этот раз избил? — Не имею понятия. — Как кто? Я про этого пиздюка говорю. Откупорил бутылку и вон поставил: пей, кто хочет, а я складываю открывашку, блин. Эган какое-то время помолчал, с враждебным лицом обдумывая мои слова. Затем вдруг спросил: — Как дела в лагере Хенсельта? Когда Белый Волк планирует избавлять его от проклятия? — На днях, наверное… Да не о Хенсельте речь. Чёрт, да ну вас. — Как ты мог ей позволить заниматься ерундой? — перевёл стрелки на брата Эган. — Думаешь, сейчас подходящее время, чтобы валяться на берегу и копаться в песке? — Последнее время ты стал слишком много ворчать, — с подозрением пробормотал Зеррит, сверкая на брата своими змеиными глазками. — Перебор даже для тебя, Эган. Стареешь. — А-а… Я поняла, — со знанием дела я начала кивать головой. — Ну и что же ты поняла? — полюбопытствовал Зеррит. — У нашего братишки недотрах. Очередной экстренный случай. Прижопитый Эган округлил глаза из-под капюшона. В его исполнении сия физиономия каждый раз получалась просто уморительной. — Недотра-ах, — смакуя предположение, вторил за мной Зеррит, а после резво повернулся и посмотрел на брата. — Вот оно что, брат. Прости. Я уж и забыл, что ты последний раз был с женщиной… — Зеррит, заткнись, — посоветовал Эган. — Нет-нет, — глумливо продолжил Зеррит. — Она права. Нужно решать проблемы по мере их поступления. Ну, сестричушка, есть идеи? Эган извлёк с пояса один из кинжалов. Но прежде чем он успел наступить на Зеррита, я ответила: — Есть. Слушай, Гань, у меня там в борделе знакомые работают. Нюня как раз говорила, что давно уже с ведьмаком хочет попробовать. Так что она тебе бесплатно даст. А если ещё через меня… — Что ты ей наплёл? — озлобился на брата Эган. — Я? — Зеррит скептически ухмыльнулся. — Насколько же ты дурного мнения обо мне. Я ей ничего не говорил. Она, как женщина, сама догадалась. Они, бабы, такие чуткие.… У них, вероятно, нюх на такого рода феномены лучше развит, чем у нас, ведьмаков. — Вот все вы мужики одинаковые, — надула губки я, прерывая их братскую перебранку. — Лишь бы потрахаться. Ладно, всё. Хватит сидеть. Зэрь, держи ноги… — Слышал, Эган? — язвительно запустил Зеррит. — Давай отложим разговор о твоей личной жизни как-нибудь на другой раз. — Нет. Я так не могу, — я порывисто выпрямилась, едва не боднув Зеррита лбом. — Какой прок от плоского животика, если… Ребят, научите меня уклоняться от атак. — Мы не будем тебя ничему учить, — проворчал Эган, вдевая стальной клинок обратно на пояс. — Совсем недолго, — я умоляюще посмотрела на Зеррита. Ведьмак как-то странно встретил мой взгляд, с расстроенным замешательством разглядывая мои глаза. А после он и вовсе фальшиво улыбнулся, щуря один глаз. — За один раз хочешь узнать от нас все ведьмачьи приёмы? Самонадеянности тебе не занимать, детка. — Да не детка я! Теперь… теперь не детка. Вот чёрт. Чёрт, как стыдно-то. Он ведь пальцами лазил… Я закрыла лицо руками и попробовала свернуться личинкой. Пока сворачивалась, потеряла равновесие и шлёпнулась Зерриту плечом на коленки. Ведьмак, задрав руки, в недоумении уставился на моё ухо. — Э-Эган. Глянь. Опять с ней что-то происходит. Может, она сейчас обратиться… в волколака? Вот оно что, я угадал. А ты всё стрыга-стрыга. Заслышав, что меня, оказывается, за спиной обзывали стрыгой, я взвыла ещё громче. — Ух, хворь болотная! Слышишь? Эган, слышишь, какие она звуки издаёт? Точно тебе говорю. Сейчас шерсть у неё из ушей полезет. Не так страшна баба, как её малюют. Зато волколак куда страшней! — Прекрати, — оборвал издевательства Эган. — Я не пойму, что она там бормочет. Что-то про единорогов… — Про лошадку со спиральным рогом на лбу? — уточнил Зеррит. — Я тебе сейчас хер на лоб прилеплю, если не прекратишь. Посмотрим, оценит ли она твой новый образ. Узнает ли в тебе лошадку. Я выпрямилась, натирая щёки ладонями. — Как я теперь домой попаду? Вдруг меня обратно единорог проводил бы… А из-за него я теперь застряла. Застряла тут с вами навечно. — Единорожец токмо к младым девам и привстаёт, — с издёвкой уведомил Зеррит. — Детка, ты хочешь в подарок единорога? Эй, Эган, слышал? Иди слови девке сухопутного нарвала. Да поживей. — Ты довёл её до слёз своей дуростью. Теперь сам успокаивай. Я сидела неподвижно, глядя на песок. Из правого глаза у меня капали слёзки. — Вот опять, — хлопнул себя по коленке Зеррит. — Притащил её к нам ты, а сидеть с ней должен почему-то я… — Дерьмо, Зеррит, сделай уже с ней что-нибудь. Она походит на альпа. У меня дурное предчувствие. — А ты хули встал? Где единорог? Почему мы всё ещё не видим единорога?! — наехал на брата Зеррит. Я вдруг вспомнила Седрика. Возникла мысль, а обитают ли на Острове Яблонь единороги… — Дерьмо! Аксий… Давай аксий. Поверни её. Пусть смотрит на меня. — Нет, я не собираюсь её никуда поворачивать, — отвернулся Зеррит. — Пусть только на тебя обижается. Пока Эган пытался подступить ко мне под нужным ракурсом, нацеливая сложенные пальцы мне перед носом, я уже успела вытереть сопли. Я подняла голову и столкнулась с хмурым взглядом Эгана. — И кому я теперь… теперь попорченная нужна? Никому. Никому я теперь не нужна. Эган перевёл взгляд на Зеррита. Тот в ответ пожал плечами: — Я же говорю: лови единорога, брат.***
У меня возникло ощущение, что на мою голову натянули холщовый мешок. Я сигнально замахала руками. Эган, стоящий сзади меня, ослабил тягу, прекращая меня душить. — Эган, ты решил больше не корячиться и задушить её своим капюшоном? — Заткнись, Зеррит. Затею поддержал ты, и заниматься ею теперь должен я, — проворчал ведьмак, затягивая мне на затылке узел. — Распределение обязанностей, — пояснил Зеррит. Если судить по голосу, ведьмак сидел под скалой. Мы расположились как раз на том самом месте, где совсем недавно с ними «пускали фейерверки» втайне от Роше. — Так, всё. Я ничего не вижу. Ещё ты мне ухо замотал. Так что я к тому же не слышу, — специально громко оповестила я. Эган выругался сквозь стиснутые зубы и любезно выправил мне ушки. Теперь у меня на голове был свойский шаперон. И не нужен мне теперь рошелевский чепчик… — Ай! Осторожней, не осла за уши тянешь! Ну, что дальше? Я услышала, как Эган с опасным шелестением извлекает меч с пояса. — Ема-а… И тут я поняла, что методы обучения Роше, по сравнению с ведьмачьими, просто детские игрища. — Ты же не будешь отрубать мне руку? — дрогнув голосом, обратилась я к Эгану. Ведьмак грозно молчал. — Если не будешь делать резких движений, — по-братски ответил с земли Зеррит. — Знаете, парни, я пере… — Из тех, кто страдает избытком чувствительности, ведьмаков не получается, — вдруг сказал Эган. — Да, — вновь вклинился Зеррит, — а ещё, детка, если учесть достаточное количество твоих лет, прожитых бесцельно и бессмысленно… Хотя какая тебе, должно быть, разница? — Какая разница, какая разница… Один ебёт, другой — дразнится, — недовольно проворчала я. Из-за ткани на голове я абсолютно ничего не видела. — Не нужно меня тут критиковать, я девочка ранимая. — Ай-яй, девочка, обиделась? — глумливо усмехнулся Зеррит. — Твои двигательные реакции уже сложились, — проигнорировав наши реплики, продолжил Эган. — Понятно, что намного проще будет развить старые прижившиеся рефлексы, чем формировать новые. Поэтому опираться будем на твою естественную защиту. — Что?.. — охуела я. — Эган хочет сказать, что в критической ситуации первое решение — самое правильное, — пояснил Зеррит. — То есть упасть на землю и зарыдать — это норма, да? — усомнилась я. — Когда тебя бьют ногой в живот, — предположил Эган, и я почувствовала, как узкий край лезвия соприкасается с рубашкой у меня на животе. Я едва не дёрнулась. От телодвижения меня уберёг голос ведьмака, который продолжил спокойно пояснять мне нюансы жизни: — Ты отойдёшь и опустишь локоть. Это будет правильная реакция. Только учти, что после этого ты не ухреначиваешь, а смещаешь центр тяжести вперёд, протаскиваешь движением эту ногу назад. И, пока противник не успевает поставить ударную ногу, бьёшь его основанием ладони по затылку. — Эм-м. Ничего не поняла. — Он приводит тебе на примере, что из любой безобидной защитной реакции может получиться опасный контрприём, — скучающе дополнил Зеррит. — А-а-а… — Теперь встань боком, — велел Эган. — Что? Зачем? — Знаешь, почему в целом боевые стойки — боковые? — Чтобы быстрее развернуться и убежать, если у врага окажется дихлофос? — Теперь ясно, почему когда она даже видит палку, то сразу же получает ей по лбу, — зевнул Зеррит. — Не поняла. — Ты должна держать голову слегка под углом к противнику, — отозвался Эган. — Обычные люди улавливают движения лишь краем глаза. — А-а… Ну да. Наверное, да. И вообще, зачем мне это сейчас? У меня же глаза замотаны. Кстати, а у вас? У вас что, глаза целиком подстроенные? А? — Мы сейчас говорим не о нас, — буркнул Эган. — Не ищи с нами ничего общего. Ты требуешь от нас невозможного. Мутантом тебе за вечер не стать, как бы старательно ты нам тут ни изображала процесс трансмутации. — А жаль, — я почесала себе спинку. — Не строй из себя ничего не смыслящую девчонку, — серьёзно произнёс Зеррит. — Эй, парни, да не злитесь… — На что мы должны злиться? — Ну, что я так безалаберно про мутацию говорю. Это ведь дело серьёзное, я понимаю. Но, может, хоть грибочки мне достанете? Ну, стероидных грибочков. Чтоб я поднатаскалась. Вернулась бы в лагерь Роше таким качком и на-а ему по зубам с разво… — Хочешь покалечиться не только физически, но и гормонально? — ухмыльнулся Зеррит. — Не терпится лишиться своих женских… атрибутов? — А что, раз это сон, то можно. Ты стерилен, я бесплодна, можем делать что угодно! Ву-уху! — я крутанула бёдрами. Ведьмаки нокаутировано умолкли. И молчали они настолько долго, что я решила, будто они смотались, оставив меня одну. — Эй? Вы ещё тут? Эй… — я испуганно начала шарить рукой возле себя. Едва не напоролась рукой на опущенный меч Эгана. — Единственное, чему мы можем тебя научить, — наконец подал голос ведьмак, — так это лишь нескольким упражнениям. Реакция на слух, зрение и прикосновение. Вместе со сказанными словами Эган вновь прислонил ко мне меч, повернув лезвие плашмя. — Ой-ёй, — испугалась я. — А вот с этого момента давайте-ка поподробней… — Швырять в тебя камнями и играть с тобой в ладушки Эган решил как-нибудь в другой раз, — высказался Зеррит. — Сейчас ему не терпится тебя потрогать. — Что?! Какие «камушки»? Какие «оладушки»?! Какие «трогать»?! Вы сбрендили? — Это будет отработка реакции на прикосновение, — проворчал Эган. — Неконтролируемого визуально. — Ты ведь не будешь в меня ничем тыкать? — Давай, брат, тыкни её, — с издёвкой бросил Зеррит. — Тебе ж не терпится, я-то виж… — Сейчас у меня кто-то дотыкается, — обозлился Эган, обращаясь к шутнику в сторону. — Ребят, я серьёзно… Я ведь это, совсем уклоняться не умею. И ещё ничего не вижу. Я бедная, несчастная бабенция. Даже пожить у вас тут толком не успела. Если уж прикончить меня собрались, так давайте одним ударом. Проявите сострадание. — Детка, забыла, что ведьмаки испытывают удовольствие и наслаждение, только причиняя мучения другим? — зловредно отозвался Зеррит. — Неужели тебе про нас сказок не рассказывали? — Нет, пришлось вырастать и читать самой, — буркнула я. — И хватит мне тут выпендриваться. Я прекрасно знаю, что мечи у вас вовсе не из звёзд*, а вы на самом деле те ещё обидчивые и чувствительные детки. — С каких пор репутация ведьмаков успела настолько похереть? — изумился Зеррит. — Какая сука распускает слухи? — Я та сука, которая распускает слухи, — фыркнула я. — А ещё, после того как ты умер, я прочитала твой дневник. — Не понял. — Ты жаловался, что вот Геральт позволяет себе эмоциями направо и налево светиться, а вот у тебя, как у него, так не получается. Размышлял, не патология ли у него. Хотел научиться у него, как жить. Тогда я подумала, что у вас от ведьмачьих эликсиров действительно всё так плохо. Но я с вами тут какой день уже общаюсь и вот поняла, что ты меня наёб, Зеррит. Что ты, что вон он — ну глаза светятся, ну потеете медленней, ну без детей в старости обходиться будете (хотя старость у вас тоже под вопросом). А так вы обычные великовозрастные детины, как сказал как-то Геральт, которые вот выросли, а в детстве нарезвиться так и не успели. Ну, ничего. Я вас научу зимой в снежки играть. А сейчас хватит уже меня пугать. Вы собираетесь меня учить? — Ты всё сказала? — спросил Зеррит. — Ты про что? Про вас, что ли? А, ну от вас ещё пахнет прикольно. От Эгана лучше пахнет, без обид, Зэрь. — Претензий не имею, — согласился ведьмак. — Раз ты больше не боишься, что я отсеку тебе конечность, — проворчал Эган, — тогда начнём. — Стой-стой-стой! — запаниковала я. — А давайте… давайте вы меня лучше знаку какому-нибудь научите? Геральт меня не хочет учить. Может, хоть вы согласитесь? Если я научусь огонь из пальцев добывать, может меня эта сволочь хотя бы как зажигалку при себе оставит… Лезвие плашмя шлёпнуло меня по боку. От неожиданности я отшатнулась. — Сосредоточься, — велел Эган.***
Первым от меня сдриснул Зеррит. Правда, при этом он изволил галантно попрощаться, но всё равно — сдриснул. Потому что сидеть и наблюдать за нашей флегматичной тренировкой ему явно наскучило: Эган продолжал плавно подносить к моему телу меч, дожидаясь, пока я отреагирую. Я не реагировала. Тогда он легохонько шлёпал меня плашмя. Даже слишком легохонько: порой мне становилось щекотно. — Зэрь, ты куда? — расстроилась я. — Зайчик поскакал заниматься каннибализмом, — отозвался тот. — Это как? — Проверю, не бегает ли где наш ужин. Эган убрал меч. Ему не терпелось смотаться за братом. — Этого достаточно. Впредь больше не приставай к нам со своими глупыми просьбами. — Постой-постой, Эган, — встрял Зеррит, поднимаясь вверх по песчаному склону. — Ты ей ещё покажи, как в ладушки играть. Это-то ей должно понравиться. — Что? Какие… какие ещё ладушки? — я с горем пополам стянула с глаз наверх ткань, оставляя у себя на голове подобие чалмы Роше. — Эй? Куда он так быстро ушёл? Кстати, Гань, спасибо, что не колотил. По сравнению с Роше ты просто прелесть. Эган как-то странно посмотрел на конструкцию у меня на голове, но требовать назад свой капюшон сразу же не стал. Наверное, решил, что я своей аурой его засрала, потому что волосы у меня были мытые, и не заметить сего важного факта он не мог. — Мой совет: не затягивай. Тебе пора возвращаться. Или снова ждёшь, пока тебя кинутся искать? — Ага, наверное, — кивнула я, любуясь видом водоёма. — Приятно узнавать, что тебя, оказываются, ценят. В тот раз меня хоть и едва не пришибли из арбалета, но всё равно потом все лезли с приветствиями. Эган отвернулся и зашагал вверх по склону. — Не отставай, — лишь бросил он. Мы обогнули скалу, поднялись чуть выше, и я вынудила себя притормозить, поворачиваясь и ступая теперь уже спиной вперёд. Взгляд мой зацепился за домишко на холме. Какая-то дурная тоска скрутила рёбра. Я попробовала послать домику кукиш, но тут же вспомнила совсем недавний ответ Роше на мою просьбу с монеткой и едва не споткнулась. Чтобы хоть как-то развеять скуку и желание с разбегу вдариться о скалу, я начала приставать к Эгану: — Слушай, а вы ведь тогда ночью Маврика довели до лагеря? Лицо ведьмака даже не дрогнуло. Смотрел он прямо перед собой. — Ау? Чего молчишь? Так довели? — Зачем ты спрашиваешь? — Как зачем? — удивилась я. — Так он мне денег должен. И вам. И вообще, я с ним поговорить хотела. У мужика горе — надо подбодрить. Я, кстати, уже вот ему подсобила: пустила слух, что он меня от призраков спас. Но я который день о нём вот спрашиваю, а мне говорят, что он чёрт-те где. — Оставь, — проворчал Эган. — Нам не нужны его деньги. Манускрипт теперь у нас. Из-за этого мы и спустились в ту ночь на берег. — А когда это вы в подвал успели слазить? — я с любопытством попробовала заглянуть Эгану в лицо. Ведьмака это явно нервировало. Но мне было интересно запомнить его без капюшона, ибо его капюшон сейчас выполнял утешающую функцию шаперона Роше на моей голове. — На другой день после избавления от духов, — ответил ведьмак и на ходу потёр себе шею, разминаясь, слегка покрутил головой. — В следующий раз, будь любезна, предупреждай, что при воровстве ждёт магический блок. — Ой, а там разве что-то вылезло? — Вылезло. И вылезло на меня в одиночку, потому что Зеррит предпочёл лазанью в какой-то подвал глядение на тебя и Вернона Роше. — То есть пока я там рыбу ела, тебя какая-то нечисть в подвале пиздила? — с должной степенью стыда спросила я. — О таких вещах лучше предупреждать заранее. — Извини… Я такие подробности забыть успела. Ну, что там охранная сигнализация имелась. Прости. Так что с Мавриком? Вы его одного ночью отпустили назад добираться?.. А если его загрызли?! Ведьмак не отзывался. Выйдя к краю ущелья, ведьмак велел мне жестом воздержаться на какое-то время от сомнительных замечаний и прочих звуков. Эган прислушивался. Я поправила на голове чалму. — Дальше пойдёшь одна, — повернулся ко мне Эган и как-то странно посмотрел мне в глаза. Я удивлённо склонила голову на бок, а затем опомнилась и щёлкнула себя по лбу. — Подожди, сейчас размотаю… Я начала разматывать его капюшон со своей головы. — Ты думаешь, мы не умеем играть в снежки? Я уставилась на ведьмака. От неожиданности заданного мне вопроса у меня аж дыханье спёрло. — Снежки? При чём тут снежки? Эган вновь завис. От его жутковатого взгляда мне стало неловко. — А-а… эти снежки. Так это я образно. Ну раз умеете, то тогда обязательно сыграем. А вот с Роше я никогда играть не буду. Он меня зашибёт. Я с тобой лучше буду. Ты меня, как он, не метелишь. Вот благодаря тебе я хоть узнала, как должен мужик к бабе относиться. Щекотать, а не дубасить с размаху. На вот, держи свой капюшон или как он называется. Ах да, вот ещё. Что там Зэря про ладушки говорил? Эган равнодушно принял у меня из рук свой капюшон, вскинул его себе на правое плечо и вытянул перед собой ладони. — И? — спросила я. — Мне их пожать? Я взялась за его ладони и приветственно пожала сразу обе руки. Ведьмак тактично высвободился, вновь продемонстрировал мне свои перчатки. — Я держу. Ты должна успеть накрыть. Накрывай своими. Мне нужно успеть отдёрнуть. — Полу… — я попробовала внезапно хлопнуть ведьмака по рукам, но Эган невозмутимо отдёрнул их. — Знаешь, почему скрытые атаки называются скрытыми? — он поднял на меня свой взгляд. — Потому что о них не предупреждают заранее. А ты не только начинаешь что-то голосить, но и своим поведением выдаёшь свои намерения. — То есть? — я снова попробовала хлопнуть его, но вновь не успела. — Следи за своим состоянием. За лицом следи. У тебя всё по лицу прочесть можно, — Эган ткнул мне пальцем в щёку, словно проверяя, не припрятала ли я у себя во рту орехов на зиму. — И за взглядом следи. Своим. Я вновь предприняла попытку словить его за разговором. Не удалось. И тут же ведьмак умолк, со скучающим видом развлекая меня игрой. — Ага! — я засмеялась, во все глаза глядя на его перчатки. — Почти! Я почти тебя прихлопнула! Всё, давай ты теперь. — Я поддался. — Выкуси, змей-искуситель! — Что? — Давай! — я вытянула ладони. — Вот увидишь, я… — Сюда кто-то идёт, — ведьмак настороженно повернул голову, словно разглядывая через кусты нарушителя границы. Я попробовала воспользоваться моментом и хлопнуть его по ладони. Эган не поддался — я не успела его хлопнуть. — Держи нас в курсе передвижений Волка, — ведьмак проницательно глянул мне в глаза. — Стоит ему пересечь мглу, мы не станем дожидаться Лето. — Постой… Так что с Мавриком? Ты так и не ответил. Вы отправили его в одиночку до лагеря? Его загрызли? Эган испытующе уставился на меня. Мне показалось, что он с жадностью представил себе зайца на вертеле, которого Зеррит обещал изловить по дороге в каменоломню, потому что во взгляде его начали тлеть искры. — Ты права. Его загрызли. Прежде чем я успела оттаять, пробиваясь сознанием сквозь холодную корку ступора, ведьмак уже звериным рывком исчез в зарослях. — Что… Как?! Он не мог! — я почти бросилась вслед за ним. — Это шутка? Скажи, это ведь шут… Кто-то нарочито громко наступил на землю за моей спиной, привлекая моё внимание. Я заткнулась и робко обернулась. — Да ты, блять, издеваешься, — выговорил Роше. Я отвернулась от него и бросила пугливый взгляд на заросли. Я ожидала увидеть патруль каэдвенцев, а это оказался всего лишь Роше. — Эй, постой, — я сделала шаг к кусту, попробовала заглянуть в него, слегка заискивающе склонившись. — Откуда тебе известно?! Откуда известно, что его загрызли? Ты видел? Эй… Ты не мог сказать мне это и так просто уйти! Роше с беспокойством наблюдал за мной со стороны. Он даже опустил руку с мечом. — Ты общаешься с кустом? Я выпрямилась, понимая, что Эган оставил меня довольствоваться услышанным, и злобно повернулась к Роше. — Опять ты всё испортил. Опять! — С кем ты разговариваешь? Отойди. Отойди оттуда, — Роше грозно указал концом меча в мою сторону. — Ты что, забыл, что я с духами общаюсь? — с издёвкой бросила я. — Или думал, я просто так с козлом ебусь? Всё, я возвращаюсь в лагерь. — Зачем каждый раз ты пытаешься вывести меня из себя? — капитан сердитым шагом сократил между нами безопасную дистанцию, успел ухватить меня под локоть. — Ты не можешь так просто разгуливать по этим местам. Это тебе не Брокилон, где баб не трогают. Ты специально? Специально, скажи? Я заартачилась, но Роше держал меня профессиональной хваткой, скрутив мне руку в неестественном положении. — Хватит! Отпусти! Ты сломаешь мне… Чёрт. Зайцы. Совсем забыла. — Что ты там талдычишь себе под нос? — передёрнул меня на себя Роше. — Куда на этот раз ты решила сунуться? Что ты тут забыла? Про каких ещё, блять, зайцев ты твердишь мне уже который день? — Прибожек*, — меня осенило. — То есть прибожки. Да-да, я с ними… Это я к ним ухожу. Играть с ними, понимаешь? Ивасик и Сара… я зову их для удобства зайцами, понимаешь? Я боялась повернуть на Роше взгляд, ибо чуяла, что оный не сулил мне ничего доброго. Капитан напряжённо стоял возле меня, продолжая твёрдо удерживать за согнутую руку. — Пытаешься обмануть… меня? — Я не обма… — Ждёшь, пока я тебе допрос устрою? Не вынуждай меня снова злиться. Говори. Вовлечь меня в конструктивный диалог Роше никак не удавалось. От его самонадеянного тона хотелось его пнуть. — А ты-то сам тут что забыл?! — я решила, что оптимальная защита в моём случае — нападение. — Опять попёрся заговор свой готовить?! Вместо того чтобы свалить отсюда, ты… — Неверный ответ. — Божки. Духи. Понимаешь? Детишки. Детишки-монстры. Тебе они не покажутся, ясно? Я правду говорю. Отпусти, мне больно! Хватит! — Мне тебя ремнём начать бить? — Духи… Маленькие одинокие духи, понимаешь? Чудовища бывают столь же одиноки, как люди. А я их не боюсь. Поэтому к ним прихожу. Потому что мне тоже одиноко, как и им. А теперь пришёл ты и снова меня бьёшь. Роше ослабил хватку, и я смогла высвободить руку. Всё ещё глядя в сторону, я пыталась не отшатнуться от Роше. Боязни, что он мне вдарит, не было. Было лишь желание того, чтобы он прекратил на меня глазеть. — Червяков с ними копали, — шикнула я. — Геральт в курсе, чем ты тут занимаешься? Я усомнилась в том, что Роше всё же поверил мне на слово. Скорее всего, он просто решил пресечь нашу размолвку первым. — Нет. — Где твои уродцы сейчас? Я непроизвольно улыбнулась. Уродцы, хе-хе. Ты тоже лютуешь в гневе, Роше, так что не стоит так моих зайцев сгоряча обзывать. — Убежали. Они живут далеко отсюда. Ты их напугал. — Для них ты крала из лагеря еду? Ты хоть представляешь, что похерила уже половину наших запасов?! — Они… голодные. — Посмотри на меня. Я растеряно уставилась на камень в траве. — Я сказал: посмотри на меня. Я медленно начала поворачивать голову, всё ещё цепляясь взглядом за камушек. — На меня смотри. Я посмотрела. Роше изведывающе пялился на меня впритык. Я едва не заскулила. Он трогал мою грудь, он трогал мою грудь, он трогал… не только грудь, сука. — Где черви? — вдруг спросил капитан, руша мою мысленную лесенку. — Что?.. — Ты сказала, что копала с ними червей. Где черви? — Они… они их съели. — Кто кого съел? — Зайцы съели червей. Роше вдруг со вздохом ссутулил плечи, начал устало тереть себе лицо, отходя от меня на несколько шагов и возвращаясь обратно, словно над чем-то раздумывая. — Вот, — он сорвал с пояса какой-то мешочек, развязал и ссыпал себе на руку горсть земли. Среди чёрных комочков я разглядела розово-белых глистиков. И тут моё девичье сердце не выдержало. — Оу-у. Это так мило, Вернон. Вначале помёт гарпий, теперь вот червячочки. Что ты со мной делаешь, паразит? Я аж прям зарделась. Знаешь, я уж было испугалась, вдруг сейчас ты как развяжешь, как всучишь мне кольцо с бриллиантом там или ну, не знаю, ожерелье, подвеску… А тут такой сюрприз! Така-ая прелесть! Люблю тебя. Мы выжидательно уставились друг на друга, растягивая молчание. — Взяла. В руку. Червяка, — выдавил из себя Роше. — Ути-пути, иди ко мне, червячочек… Обычно парни девушкам котят или щенят дарят, а мне вон какой креативный суженый попался… — я начала тетёшкать на ладошке червяка. — Я назову тебя Тарас. — А теперь рви. — Что?! Я в ступоре уставилась на Роше. Капитан выглядел вполне серьёзным. — Рви червяка. — Рвать Тараса?! Ты сдурел?! Или тебе на двух червяков денег не хватило?! Ты решил на наши кольца одного разорвать?! — Какие, блять, кольца?! Я сказал: рви червяка. — Да ты с головой вообще в ладах, не?! — На очереди курица. — Чё?! Вернон, не пугай меня. — Ты ещё не знаешь, как я умею пугать. Я сказал: рви червяка, блять. А потом идём крутить голову курице. Я спрятала Тараса ладошкой, прижала к груди. — Что?! Вернон, послушай… Давай у нас будет семья вегетарианцев?! — Какая, блять, семья? Рви червяка. Я понял, что тебя нужно готовить постепенно. — К чему?! — К тому, чтобы ты сумела всадить в человека нож. — Что?! Нас после курицы ещё человек ждёт?! Вернон, дорогой, я звоню 911, или как там… — Я не говорю, что ты будешь убивать собственными руками. Но в случае опасности ты хотя бы должна суметь всадить нож в… — Ты из меня, блять, жену-ассасина сделать решил?! Нет, я, конечно, учитывала возможность бегать за тобой, как в Скайриме*… Но мне больше нравилась затея открыть торговую лавку. Но вначале ты должен принести мне бивень мамонта, чтобы я согласилась выйти за тебя… — Ты будешь рвать червяка? — Нет! Да как так можно?! Мы в ответе за тех, кого приручили… Я не буду рвать Тараса! Хотя… Хотя, если я его порву, у него появится друг. Или подруга. Ого! И им не будет одиноко. Блин, надо было его Адамом назвать. Тогда бы его порванная жопа стала бы Евой. — Дьявольщина. Сейчас ты разорвёшь это создание на части. А потом размажешь его. — Я тебе Халк, что ли?! Сдурел? — Ты даже червяка не в состоянии разорвать? — в его голосе вдруг возникла жалость. — Вернон, иди в жопу. Я не буду рвать Тараса. — Тогда это сделаю я. А потом пойду тебе в жопу. — Что?! Одной рукой он схватил меня за руку, удерживая на месте, а второй начал разжимать мои сцепленные ладошки. Я завизжала. Тарас, наверное, тоже. Роше без особого труда разомкнул мне ладони и сцапал пальцем червяка. — Не… Он поднял слегка руки, не давая мне возможности успеть защитить питомца, и отвёл пальцы в сторону, рвя червячка, как мармеладку. — Вот, видишь? Так это делается. Повторим. Теперь… — Ты его… — Теперь у тебя будет много червяков. — Ты его… у меня на глазах. Прямо пальцами. Ты, сука, этими пальцами во мн… Всё. Всё. Пошёл ты, Вернон. Я хотела… Я думала. А теперь всё. Дырку от Зоськи тебе, а не мои сиськи. Пойду, блять, нажрусь капусты*, чтоб тебе ещё хуже было… Я уставилась на останки Тараса, которые ещё шевелились на ладони у Роше. — Такого я не ожидал, даже учитывая всю твою юродивость, — любовно сказал Роше. Видимо, его тронуло известие, что я ещё помню его пальцы. — Пошёл ты. — И пойду. Но вначале ты повторишь за мной. — Никуда ты не пойдёшь. Забудь дорогу. Усёк? Всё, сепаратизм у нас с тобой окончательный и бесповоротный. Мои сиськи, блять, вместе с жопой начинают сецессию под знаменем «Отъебись, мудак» из-под темерской опеки. Всё, накладываю на тебя санкции. Поцелуй меня в зад. Блять, не то. Поцелуй себя… Да сука! Иди трахай Зоську! Вот! — Довольно-таки любопытно, — задумчиво сказал Роше, — как ты умудряешься так ловко переводить темы? Вот мы только что вели беседу о червяках, а как-то добрались до твоей задницы. Надо будет брать тебя на переговоры с Нильфгаардом — надеюсь, ты дотянешь к тому времени. Ты из любой темы находишь повод поговорить о своей заднице? — Угадал! — я, успевшая уже отойти, остановилась и всплеснула руками. — А о чём же мне ещё говорить?! Моя жопа… Я хлопнула себя по заднице. — …моя гордость, блять! Танцуй Верген, плачь Темерия. — У тебя только я такую бурную реакцию вызываю, или ты кончаешь при виде любого шаперона? Так, а вот это уже удар ниже пояса. — Что?! Подтереться можешь своим шапероном, усёк?! — Та-ак. Куда ты потопала? Я тебя той ночью для местных зверюг вскрывал? — Кого вскрывал?! Меня?! Нет, ты меня точно за бутылку… То башкой о корабль, то открывалкой своей… Всё. Почему я всё ещё тут с тобой стою? Я пошла! Пошла сдыхать под кем-нибудь другим, выкусил?! — Ты не уйдёшь, пока… А, дьявольщина, — Роше отшвырнул комочки земли.***
— Что это вытворяет вон тот каэдвенец? — с беспокойством осведомилась я у Лютика. Бард, жующий какое-то зажаренное существо на палочке, глянул через плечо на пьяного вдрызг солдата, шебуршащего в воде. — Потеху разыгрывают. — Какую ещё потеху? Он же утонет. — Когда кавалер достаёт из воды башмачок своей ненаглядной возлюбленной, — пояснил Лютик. — Если счастливцу удаётся обнаружить в воде искомое, то красавица уверяется в его искренности, в его чувствах. — А-а, как на свадьбе? Помню, как Витольд нырял. — На свадьбе? Я вновь что-то упустил?.. — Не, это я про будущее. Лютик тревожно перестал жевать. Я с завистью понаблюдала за тем, как толстый, неповоротливый, да к тому же перебравший каэдвенец бьёт руками по воде. Проститутки, сгрудившиеся на бережку, с издёвками швыряли в бедолагу оскорблениями. — Эх ты ж, зассаное куипотоло… — Да кабы сдох, зараза. — Дурья башка. Я подошла к девчонкам. Сися довольно приветствовала меня своей наглой ухмылкой. — А кому ловят-то? — спросила я с заискивающим любопытством. — Арлетте, — сморкнулась в кулак Сися. — Но… у неё ж вроде все туфли на месте. Вон стоит. — А это ж неважно, — отмахнулась Лизава. — Мы, главное, замахнулись, а он и побёг. Ать, протрезвеет хоть, скотина. Пока утопшего каэдвенца вылавливали его нетрезвые приятели, я вернулась и успела подсесть к Лютику. — А где Золтан? Он что, того?.. Тоже с бабой ушёл? Бард беспомощно помолчал, ковыряя в зубах веточкой. — Не думаю. Но о нашем друге с утра ничего не слышно. Наверное, вновь мерится силушкой с солдатами Вернона Роше. Честно признаться, досуг Золтана начинает меня беспокоить. Я с нарастающей тревогой опустила руки с булкой, посмотрела на Лютика. — Постой. А Геральт? Геральт на месте? Он ведь ещё не пошёл в Верген? Они что… уже упиздили?! — Геральт? Кхм, — бард скромным кивком головы кивнул куда-то в сторону. Я извернулась на бревне и нашарила взглядом ведьмака. Геральт, стараясь придать себе мужественный вид, стоял у входа в шатёр. Мадам Кароль что-то ему втирала. — Мне. Нужна. Шлюха, — донёсся до меня вкрадчивый голос Геральта. — Ну наконец-то, — радостно провозгласил Лютик, с волнением складывая лютню, — я уж начал волноваться… Разгрузка пойдёт ведьмаку только на пользу. Я вспомнила Эгана. — Тыковка, что с твоим личиком? Сама же вовсе недавно говаривала, что нельзя упрекать мужчин за… — Я не об этом. Я просто думаю. — Ах, забыл, с каким лицом ты думаешь. В этом ты чем-то становишься похожей на Геральта. Я вытянула перед собой ноги и начала разглядывать носки своих сапог. Каэдвенцам почти удалось выползти на берег. Жених-ловец-счастья размахивал над головой илом. Грязь, разлетаясь во все стороны, летела на рожи его приятелей. — Нашшёл, мать её курва!.. Сука! Нашшёл, чтоб мне обосраться! — Ни булькай! Днесь обосрался… — За невестин каблучок — нам монеток кулачок! Хе-е! — начали наперебой голосить каэдвенцы. — …за нею кобели все, как привязанные, шли… — Крестец широкий! Пышный зад! — ловец выронил весь ил и полез обратно. — И, словно ягодки, соски! — поддержал «друг жениха». — И ляжки крепкие влекли… Голоса за моей спиной мешали мне сосредоточиться на депрессии. Я размышляла о Маврике.***
Я встала с колен, вытирая предплечьем пот с виска — на руках у меня были мокрые перчатки. Нюня попробовала в одиночку толкнуть бадью к стене, но у неё не вышло. Из-за набранной воды бадья отказывалась сдвигаться с места. — Ну наконец-то… Логика у нас, конечно, зашкаливает, Нюнь. Отпидорасить бадью, чтобы потом самим искупаться. — Ох, Арюшка, спасибо тебе, дорогая, — улыбнулась Нюня, сглаживая на шее пот. — Мадам Кароль с меня бы плату убавила, не отчисти я эту бочку. А ты… ты сейчас мыться? Или с нами? — Куда с вами? — не поняла я, стягивая с рук перчатки и откидывая их на пол возле тряпок и пустых вёдер. — На речку. Мочи нет, жарищща. Сейчас самое то в холодную водицу окунуться. — Не, мне для такого личный уголок нужен. — Ах да, я и запамятовала, шо ты у нас эта… княжна? — Ну не перебарщивай. У меня просто… эм-м, у меня жених есть, понимаешь? Был. — Жени-их, — восторженно закивала проститутка. — А пошто так был? На войне убит? — Да не. Живой, паскуда. Это я к чему: мне бы не хотелось перед вашими мужиками тут оголяться… Вот если б мне за это они платили, тогда б я ещё подумала. А тут как же это получается — бесплатный тариф? Не, дружочки. Я лучше тут искупаюсь по-быстренькому. С Нюней мы сошлись на том, что она покараулит у входа в шатёр, пока я отмокаю в кипятке, как лапша. Для пущей безопасности я закрыла от входа бадью какой-то ширмой. Удостоверившись, что голос Нюни звучит рядом, я с опаской стянула с себя одежду, замирая при каждом шорохе, и заставила себя медленно засесть в воду. Кипяточек был то что надо… Не зря я коноёбилась и таскала вёдра с костра. Сидеть в бадье в борделе оказалось столь же приятно, как и в шатре у Шеалы. Особенно если учесть, что я принимала ванну после трудоёмкого дня, наслаждения при погружении у меня было по горло. Точнее, по грудь. Воды в бадье было мне как раз по грудь. Решив, что голову я всё-таки помою в последнюю очередь, я развернулась, садясь на коленки в бадье, и попробовала нашарить рукой возле себя сундук, на котором я оставила тесёмку для волос. Когда я уселась обратно, начав завязывать узел у себя на затылке, вернулась Нюня. — Ню-у-унь, ты? — я на пару секунд замерла, остановив пальцы в узле в волосах. Нюня значаще постучала кастрюлькой о столешницу. — А-а… — я кивнула. — Ну ладно. Слушай, Нюнь… Я начало сонливо плескать рукой в кипятке перед собой. Нюня прошлась по шатру, остановилась у ширмы и начала чем-то шуршать и бряцать. — Нюнь, вот скажи, только честно. Ты тут? Чем ты там шуршишь? Оставь вёдра, я потом сама отнесу. Так вот, Нюнь, только честно: у меня грудь совсем маленькая? Нюня не отозвалась: наверное, ей неловко было признавать сей факт. Я сгребла себя за грудь, оценивающе взвесила. — Вот так вроде когда беру — нормальная… А когда он взял — как будто маленькая. Ему, наверное, это не понравилось. Надо было капусту в детстве есть… А то всё макароны. Нюнь. Нюнь. Я отслонилась спиной от стенки бадьи, прислушалась. Нюня, кажется, что-то проворчала, споткнувшись. Загремели вёдра. — Нюнь, ты чё там, надъебнулась? Я отползла на коленках к краю бадьи, прислонилась грудью к деревяшке и попробовала заглянуть за ширму. — Ню… И тут сзади меня кто-то начал залазить в бадью. Вначале возникла мысль — Нюня рукой воду трогает. Потом по плеску воды я поняла, что этот кто-то явно не Нюня и явно не просто так тревожит мою ванну. И только когда кипяток плеснул через край, а сзади меня раздалось пыхтящее стенание, я обхватила себя руками и попробовала развернуться. Роше приветственно тыркнул меня коленкой в бок. Я в ужасе округлила глаза и попробовала вскочить, повернувшись к маньяку спиной. Запоздало вспомнила, что, если начну вставать, продемонстрирую ему свою заднюю корму. Я застыла, пытаясь не ощущать его волосатые ноги у себя под боком. Взгляд мой напряжённо застыл на стенке шатра. — Ты что творишь?! — Решил подмыть зад, — он явно скалился мне в затылок. — Ты голый?! Ты, блять, голый?! Быстро встал! Встал и вылез из моего ведра! — Не выплёскивай воду. — «Не выплёскивай воду»?! Ты серьёзно?! Какого хрена ты ко мне залез?! Роше, вылез. Вылез неме… — Я тебя купил, так что соизволь не возмущаться. — Что?! — Твои подруги устроили мне торг на входе. Но со мной удачно увязался твой облезлый пёс. Я продал твоего пса. Ещё сбагрил две бутылки водки. — Что-о-о?! Как ты мог продать МОЕГО пса?! Я в порыве бешенства развернулась к нему. Роше сидел, раскидав руки по краям, остужая подмышки. Довольно лыбился на меня. Я тут же отвернулась. Роше вальяжно пнул меня под водой по заднице. — Да повернись ты. — Иди в жопу! Вылез! Ты серьёзно голый?! Ты, блять, совсем головой ёбнулся?! — Ты мне в одежде предлагаешь ванну принимать? — притворно удивился Роше и снова пнул меня по заднице. — Эй. Эй, повернись. Иначе я сейчас пойду в жопу… — Не смей меня… А-а… Мне пришлось выбирать: закрывать ли глаза, чтобы не видеть всей его мужественности, или закрывать свою грудь, чтобы он не мог любоваться моей женственностью. — Ты серьёзно? Мы, блять, с тобой спали. Что ты делаешь? — Вылезь! Вылезь! Тогда ты хотя бы был в оде… — Пора нам познакомиться поближе. — Уйди, ради всего святого! — Да что ты в свои сиськи вцепилась? Чего я там не видел? Поняв, что с меня достаточно, что моя система сейчас даст сбой, я попробовала вскочить. Ладно, пускай поглядит напоследок на мою удаляющуюся жопу. Я отвернулась, попробовала привстать на коленках. Выскользнуть за борт Роше мне не дал. Обхватил за пояс и подсадил меня спиной к себе в прижимку. Ощутив под водой «риф», я попробовала вырваться. Раскидала руки, хватаясь за края бадьи, и попробовала подтянуться вверх. — Нет! Пусти! Только не… Его горячее дыхание опалило мне плечо. С замиранием сердца я вдруг осознала, что мятежный порыв начинает уступать место покорности. Виной ли кипяток, или его нетерпеливые руки, но по жилам моим начинало разливаться блаженное тепло. Пора было начинать молить о пощаде. — Что ты… Прямо так? Не вылезая… Снисхождения не последовало. Мне оставалось лишь чувствовать на своём теле обжигающую и властную мужскую руку. Его ладонь скользила везде, подчиняя, и я вдруг подумала, что ждала, оказывается, этой ласки последние дни. Изнемогающая от нетерпения, податливая, я повиновалась. Больше нисколько не смущали ни обстоятельства, ни теснота и даже ни сам темерец, заставляющий меня трепетать от страсти. Пребывая на грани терпения, Роше требовал отзыва, не выпуская меня из объятий. Я расслабилась, поддаваясь его напору. Хмельной от данной ему власти, Роше начал целиком завладевать моим телом: щадить меня он отныне не намеревался. Его жилистые руки ревниво сжимали меня всё крепче. Я уступала, повинуясь слепому желанию прижиматься к нему спиной, с каждым новым мгновением позволяя ему одерживать над собой вверх. Первым понял Роше, что нет нужды меня дожидаться. Я выгнулась в его руках, подобно живому луку. Его руки опустились в воду, вновь потянулись ко мне. Я отстранилась, опьянённо хватаясь за края бадьи. Мне следовало развернуться, но тело не слушалось. Меня била дрожь. Утратив его близость, я вдруг почувствовала такое страдание, такой горестный позыв тела, что мне захотелось кричать. С Роше нас колошматило, по-видимому, на пару. Стоило мне выскользнуть у него из рук, как он тут же отчаянно ринулся за мной. Помутнение рассудка вынудило его неуклюже пошатнуться и осесть на место. С мыслью «лишь бы не пресытился» я рванулась к нему. Его крепкие плечи, его затылок, его сильные руки. Хотелось трогать, прижиматься, ощущать себя в его хватке. Роше, будто не веря моему самовольному и столь скорому возвращению, вновь привлёк меня к себе. Ему даже не пришлось снова меня вылавливать: я отдалась сама. На долю секунды мне открылось его лицо. Оскальзываясь, я прижалась к нему всем телом, привстала, коснулась губами его влажного виска. — Ещё… Мои пальцы побежали вниз по его телу. Роше с жадностью свёл на моей шее иссохшими от томления губами, стал ласкать руками, усиливая моё и своё собственное исступление. Целовал груди, вдыхал мой запах, ревностно прижимал к себе до боли в рёбрах. А после вошёл в меня и заполнил всю так, что стало трудно дышать. Моё тело сотрясалось, разум вовсе потерял контроль. Мерещился только он. Ощущался только он. И лишь вздохи, признания и жалобы, вырывающиеся у нас обоих… Когда я открыла глаза, Роше пытался сесть прямо, раскидав руки на края бадьи. Но изнеможение ощутимо брало вверх, и он пару раз соскальзывал. К тому же на нём полулежала я. В бадье поубавилось воды. Роше тихо выругался, и я не сдержала смех. — Не торопись сбегать, — я вскарабкалась к нему чуть ближе и прислонилась виском к его виску. — Дай мне ещё немножко побыть счастливой. — Дьявольщина… я думал, сломаю. — Сломаешь? — Бадейку эту херову. Роше нерасторопно привлёк меня к себе и попробовал вытянуть одну ногу из воды на край бадьи. — Не снимай в следующий раз шаперон. — Ты серьёзно? — А я надену косынку. Я уткнулась носом ему в шею. — Злишься? — На что?.. — пробормотала я, трогая пальцами шрам у него на подбородке. — За то, что помешал тебе мыться. — Не переживай. Вместе помоемся. Только я ещё немножко так на тебе полежу, договорились? Потерпи ещё немного. — Сгинула. — Кто сгинула? — Душа. Душа моя сгинула. У меня, оказывается, всё это время она была при себе. Я невозмутимо пожала плечами, продолжая почёсывать ему колючую щёку. — Ничего страшного. Можешь взять мою.