«Кто Тебе Сказал»
«Ведь часто бывает — поймаешь слишком большую рыбу, а она того и гляди тебя за собой утянет вместе с удочкой.» Джоанн Харрис «Пять четвертинок апельсина»
— Вернон! Вернон! Я подскочила к Роше, вынуждая его остановиться. Муж куда-то шёл — и шёл явно по крайне важнецким делам. За спиной его нетерпеливо тёрся Тринадцатый. — Всё носишься? — с жалостливой заботой спросил «грузин». — Тринадцатый, не мог бы… не мог бы ты отойти? — любезно попросила я его. — На пару шажочков. Ага, вот так. — Мне сейчас некогда разговаривать, — ровным голосом обратился ко мне Роше. — Давай поговорим, когда я вернусь… — Да погоди ты! У меня для тебя сюрприз. Я поняла, почему ты такой недовольный ходишь. Это, значит, моя вина. Я тебя, наверное, не удовлетворяю. Знаешь, что нам поможет в этом случае? — я повернулась к нему спиной, нагнула голову и поспешно намотала на голову красный капюшон Геральта. Сцепив пальцами узел у себя на затылке, я порывисто извернулась, экспонируя себя в образе Иорвета: закрытый правый глаз, торчащее левое ухо. Пера только не хватало. — Ролевые игры! Узнаешь? А? Похожа ведь? Ну давай, bloede arse, вяжи меня! Вяжи крепче! Я готова к допросу, жалкий dhʼoine! Вытяни из меня всю информацию! Руки вяжи, за ухо кусай… Обалдевший Роше аж дар речи потерял. Тринадцатый, отошедший не столь уж далеко, вяло хохотнул, не в силах, как и капитан, сразу справиться с таким заявлением. Придерживая одной рукой у себя узел на затылке, я попробовала, как Иорвет, прищуриться, поводила заманчиво плечиками. — Покажи, кто тут сверху! Круче только сверху… — Кажется… — наконец-то выдавил из себя Роше, охуевающе глядя на меня. — Я забыл, куда шёл. — Ломай, ломай меня полностью! Давай! Устрой мне Иорвет капут! Хэндэ хох, темериш швайне! Шнеле! Шнеле! Давай, смени мне настройку с немецкого на французский! — Та-ак. — Что, не катит? — успокоилась я. — Совсем? — Еба-аться в уши, — восторженно покачал головой Тринадцатый. — Что это… что это, блять, только что было? — Роше был, видимо, настолько сбит с толку, что ему даже не сразу удалось настроить нужную интонацию голоса. — Так и знала, что пера не хватает, — огрызнулась я. — Я… Так. Та-ак. Сука, Тринадцатый, куда мы… — А ты, девка, молодчага. Горазда на выдумку, — похвалил меня солдат. — Спасибо. Думаешь, похожу?.. — Та-ак, — Роше потёр переносицу, зажмурился, будто пытаясь стереть из памяти увиденное. — Всё, сам вспомнил. — Можем наоборот, — осторожно предложила я. — Ты мне только свой шаперон одолжи… И пусть тебя кто-нибудь другой свяжет, я не умею тугие узлы вязать. — Эге… — ещё больше удивился моей креативности «грузин». — Так. Всё, достаточно. Роше строго и быстро обернулся к Тринадцатому, взглядом приказывая тому заткнуться, затем повернулся ко мне. Попробовал умерить свой пыл: открыл было рот, чтобы гаркнуть, но вдруг скривил губы, будто сглатывая брань. Закрыл глаза, помолчал несколько секунд, а потом напряжённо обратился ко мне, делая при этом вкрадчивый жест рукой, словно успокаивая взбесившегося моржа. — Сейчас мне некогда заниматься твоей ху… То есть… сейчас я занят. Не ле… Кхм. Не могла бы ты перенести эту… наш разговор на другое время? Сиди… то есть оставайся в лагере. Никуда не рыпайся. Не уходи. Поняла? Будь рядом с Бьянкой. А пока… всё. Дьявольщина. Знаешь, кто ты? Знаешь? Я испуганным, обиженным Иорветом уставилась на Роше. — Кто?.. — Диверсия! Диверсия для солдата. Моя, блять, особая диверсия. — А это хорошо… или плохо? — за помощью я глянула на «грузина». — Наносишь урон в моём тылу, отвлекаешь моё внимание. Я начинаю подозревать, что тебя подослал Нильфгаард… Всё, иди. Учись вязать узлы. — Так тебе понравилась затея?! — округлила глаза я, поворачиваясь к Роше, когда тот попробовал спровадить меня подальше, хлопая по спине. — Да сними ты эту херь с головы, — Роше остервенело сорвал с моей башки «косынку» и всучил мне в руки. Я расстроено уставилась мужикам вслед. Роше удирал от меня широким строевым шагом. — Блять, так и знала, что пера не хватит… — я смяла капюшон Геральта в комок.***
Принимая во внимание загруженность и бескомпромиссность работы Вернона, я начала брать узды правления наших отношений в свои загребущие руки. На первом замысле я уже успела погореть: мужу не понравилась затея с ролевыми играми. Наверное, он счёл, что так наше соитие будет напоминать ему о работе. Поэтому времени мне терять не приходилось. Пора было переходить к следующим пунктам моего плана. — Мать приходит к сыну и говорит: «Солтыс за тобой пришёл с вербовщиками!» А он, сын, тем временем свиней забивал, — начал одухотворённо Яго, сидя возле шатра. Мужчины — социальные существа, и научно доказано, что их изрядно заботит мнение окружающих. Следовательно, немалое значение для всякого мужика имеет и оценка его друзей. А у моего мужика все друзья находились в окрестной близости. — Так вот, значит, берёт он свиной глаз и пихает себе в афедрон! — продолжил солдат. — Куда-куда? — испугалась я. Ежели мне необходимо было понравиться его друзьям, следовало подходить к оному делу с умной осторожностью. — В гузно себе, говорю, засовывает свиной глаз! — нарочито громко мне в ухо интерпретировал Яго. Имея себе смутное представление о мужской психологии, я начала экспериментировать. Начать решила с того, что инициировала беседу. — А-а, — кивая головой, отозвалась я. — Красивое слово, запомню. — Вербовщики заходят, — продолжил, как ни в чём не бывало, Яго, — и мамаша опять говорит: «Сынок, пришли тебя на войну забирать». Так он снимает штаны… «Если хочешь внушить к себе симпатию, смейся над любыми их шутками, — твёрдо решила я для себя, — какими бы удодскими они ни были». — …поворачивается к ним спиной, нагибается и говорит: «Да сам вижу!» — с настроением договорил Яго. Я беспардонно заржала. И заржала я настолько неожиданно и нескромно, что солдаты зыркнули в мою сторону с опаской. — И что, — выждав, пока я утихну, ровным голосом спросил у приятеля Овен, — не забрали его? Я скромно откашлялась и тоже поглядела на Яго с любопытством. — Не-е, — скучливо отбрехался бритоголовый, вытягивая согнутые колени. Стоило Роше умотать на работу, как я позвонила Бьянке и попросила её по старой нашей с ней дружбе передать мне конфиденциальную информацию на его друзей. Подруга любезно согласилась и пригнала тут же ко мне на хату ради такого дела. А так как мы с ней были соседки по шатру, то к делу приступили, не откладывая его в долгий ящик. Ради такой важности я даже конфисковала у мужа бумагу и чернила, которые он приготовил под свои отчёты и документы по работе. Моя шпаргалка, составленная с помощью Бьянки, выглядела так: Грузин с арбалетом — Тринадцатый Лысый хуйкин, который дерётся (называет меня Ныркой), — Фенн Лысый хуйкин, который не дерётся (боится меня), — Щегол Адекватный, учтивый мужик, который при мне пытается не материться (для этого отходит на расстояние), — Якуш Шутник-извращенец, который говорит мне держаться подальше от Фенна, считая того психом (называет меня Стрекозой), — Силас Баклажан, который зовёт меня «в жопе гармошка», — Яго Парниша, который угощает меня хлебушком, — Овен Бородатый дядька, у которого странный фетиш* — Коротышка (!) выучить с ним имена его детей — блесну познанием перед Роше (считает меня своей дочкой) Чувак, который смотрит на меня как на говно, — Гуго Подозрительный тип, который всякий раз при встрече зовёт меня Кочерыжкой и просит обо что-то вдариться, — Игорь. Следит за мордобойством (называет меня Свистухой) — Шеридан Молчун, у которого я спиздила маску, — Януш (!) подарить ему венок Мужики с гандонами на башке (их обращение ко мне — «фр-р») — Нива, Донат (!) научиться их различать Мудак в шлеме — Якуб (!) нажаловаться на него мужу Улыбчивый чудила (называет меня Капитаншей) — Томыня Любитель метко ссать (зовёт по-свойски Утопленницей) — Мартин (упивается до усрачки) Маньяк-насильник, оттрахавший всех моих подруг в округе (называет меня госпожой), — Яцек Мелкий соплежуй (называет меня милсдарыней кудесницей) — Опарыш (!) беречь от него свои вещи и волосы Девка, на которую я пытаюсь походить, но безуспешно, — Бьянка Пёс (называет меня Мадонной) — Ферреро Деловой темерец в шапероне (называет меня сикалкой, темерской собственностью, дурой, сумасшедшей, больной, юродивой) — Вернон Роше (!) постирать ему шаперон — Надо было обводные каналы рыть, — начал своё повествование Овен, глядя из-под капюшона в землю. Я принюхалась: смесь запахов говна и шашлыка сбивал с толку организм — он не понимал, начинать ли хотеть есть. А тем временем на меня с вертела косила глаз хрюша. — В нашей марке перед войной, бывало, в рекруты целыми деревнями забирали, — невозмутимо продолжал Овен. — Как-то прослышали про вербовщиков заранее, и половина мужиков сбежала в лес. А остальным забрили лбы. Затаив дыхание, я слушала солдата. Я вдруг расчухала, что мужики всамделишно беседуют в моей сомнительной компании. До начала разговора я просто подошла к ним и спросила, как они подружились с Верноном. Парни охотно отозвались. И вот мы как-то дошли до темы вербовки в армию в наше нынешнее неспокойное время. Дело было плохо. Я абсолютно не секла их фишек. Но старательно делала вид, что тоже увлекаюсь политикой, армией и спортом. — Воевода вначале посмотрел на них и говорит: «Дерьмо, а не солдаты, — Овен начал рисовать палкой на земле, — вот если на них вражеская кавалерия налетит, так хоть прыть поубавит». Овен помолчал, выжидая накалённую паузу. Я осторожно посмотрела на Яго, пытаясь понять, как мне следует реагировать. Яго молча курил трубку. Я тоже не стала возникать. — И начинается бой, — вдруг выдал Овен и поднял на нас взгляд. — Ужасные потери на левом фланге, враг почти прорвался. Так эти крестьяне побросали свои пики и побежали к порубленным лучникам. — И давай грабить? — равнодушно предположил Яго, стряхивая трубку. — Не-ет, — пройдошливо отозвался Овен. — Похватали луки и давай лупить по врагу. Своими глазами видел: ни одна стрела мимо не пролетела. — А-а… — с задором догадался Яго, отвлекаясь от трубки. — Крестьяне-то были из Заборья. — А что это значит? — я удивлённо перевела взгляд на Овена. — Потомственные браконьеры, все до единого, — солдат ответил мне задумчивым взглядом со стёршейся улыбкой. Я засмеялась, на этот раз скромнее, по-девичьи. — Кстати сказать, — обратился ко мне Яго. — Ты — ить дурастная, завсегда как будто гармошку в жопу тебе впендюрили. Вот скажи, чем капитана уморила? — То-о есть? — подбоченилась я. Овен цензурно промолчал, а вот Яго с весёлостью продолжил: — Гармошкой своей уморила? Признавайся. — Если ты про мою жопу, то да, наверное, — слегка смутившись, согласилась я. — Потому что других объяснений я не вижу. Или он у вас всегда на юродивых падок был? — Не наблюдали, — покачал головой Яго, хитрожописто ухмыляясь. — Вот только ты, гармошка, учти: вяжут чувства. Ты баба не в меру длинноязыка, поэтому не серчай, если сейчас грубость скажу. Застигла ты врасплох командира, когда ему упорядоченность чувств и трезвость мыслей необходима. Будь ты злой феей или вражеской курвой, посланной чтобы избавиться от Синих Полосок, ничего лучшего ты не могла придумать. — Чё? — Ты выбрала верный способ превратить нашего капитана в развалину. — Чё-о-о?! — Из-за своей самоуверенности он часто попадает впросак, — не унимался Яго. — Так, мужик, я не пойму, у тебя ко мне какие-то претензии?! — У меня? — притворно развеселился Яго. — У меня, гармошка, никаких. Но ты учти, служба — она обязывает. Не корёжь ты шибко капитана. Пихайтесь, раз уж взбрело. А в остальном ты не корёжь. Жопой об жопу и врозь. Я пришибленно помолчала, взвешивая сказанное. — Да я вроде стараюсь не мешать, — наконец сказала я. — Собой мешаешь. Сознаёшь? — Эм-м… — Как съебались, так и разъёбывайтесь, — откуда ни возьмись, вклинился Якуб, подошедший к костру, чтобы проверить степень закалённости хрюшки. — Заткнись, Якуб, покеда не осерчал, — нахмурился Яго. — Да пошёл ты, хуй дымящий, — сплюнул Якуб. Яго слегка пристыженно отвёл в сторонку трубку, а затем сердито нахмурился. — Ты, жирнозадый, не влезай. Твоего пёсьего бреха нам ещё не хватало. Иди куда шёл. Жрать будем — не позовём. — А ты, курва, кабы сгинула, — Якуб остервенело обратил на меня свой прищуренный сквозь забрало взгляд. — Чаво-о? — нахохлилась я. — Чувак, ты знаешь, кто у меня муж?! — Люди женятся, ебутся, а нам не во что обуться, — обжопил меня Якуб. — Чуял я, верно не к добру ты нам, как говно, на голову свалилась в тот день. Не зря за Роше хвостом ходишь, блудоблядь. — Не блядь, а подруга на ночь! — возмутилась я. — Кто кого сгрёб, Якуб, тот того и уёб, — вступился за меня Овен. — Так что ты в предпочтения нашего командира не лезь. — Слыхал? — кивнул головой Яго, с издёвкой поглядывая на ворчливого солдата. — Не ссы против ветра. — Поебёт да зарежет, — вновь сорвался на мне Якуб. — Вот и славно, — согласилась я. — Жду не дождусь. Пока что мы на первом этапе. Яго, Овен и присоединившийся к нашей кучке Игорь, заинтригованный разборками, глумливо загоготали. — Побратимство тут разводишь? — не унимался Якуб. — Якшалась с белками, а теперь удумала у нас в отряде лихо воротить? Чертиха! — Блять, чувак, я т-те чем не угодила ващще?! Сбегай в бордель, сбрось давление… Солдаты, за исключением Якуба, вновь заржали. — Знай себе место, сопля, — рявкнул рассерженный тунеядец. — Влезла в койку к командиру, а сама ещё плоскозадая девка! В дочки ему разве годишься, а уже пизду свою… — Хуй пизде всегда ровесник! — шутливо выкрикнул Томыня, успевший подсесть к костру и вздеть ножом поросячий бок. И вновь развесёлый смех у костра. Одни мы с Якубом не смеялись. У меня от его претензий даже аппетит испортился. — Ну шо, дружищще, — радостно обратился к Якубу Игорь. — Шире жопы не перднёшь? А? Хватит нам тут тары-бары. Иди дозорь. — Ага, а то ишь, раскукарекался, — помахал кулачищем Яго. — Будут тебя, петуха, спрашивать, тогда и кукаречь. Осознав, что вдруг остался в позорном меньшинстве сторонников, Якуб любезно свалил. Томыня передал мне деревянную миску с вонючим куском свинины. — Но всё-таки прав этот мудозвон, — вдруг высказался Овен. — Командир наш такой: по вине шкуру спустит, а по милости другую нашьёт. Так что ты, девка, с ножом шутки не шути. — Ой, всё, — обиделась я. — Шкни! Жрать давай, — хрюкнул носом Яго, утирая подбородок. — Я вот что вспомнил, — отозвался Овен. — Тогда мы получили приказ выступать. — «Тогда» — это когда? — я в недоумении уставилась на солдата. — Ну после боя, — пояснил солдат и продолжил, — и вся сотня готовилась оставить деревню. А она подходит к нему и говорит… — К кому? — вновь спросила я. Якуб сбил меня с панталыки, и теперь я не сразу смогла вернуться к порядочной беседе. — К мужику своему. Так вот, подходит к нему и говорит: «Ты обещал верну-уться! А солдат никогда не будет врать своей девушке!» — Ну и? Вернулся? — ухмыльнулся Яго. — Угу, — согласно кивнул Овен. — Через два года. Весь в шрамах, без трёх пальцев на правой руке, но вернулся. — И? — хрюкнул Томыня. — И видит, — Овен качнул головой, — по полу вовсю ползает мальчонка, а какой-то малец сидит обнимает его девку. Девка вылупилась и говорит: «Что же ты за солдат такой, раз с войны вернулся?» — А-а-ах, сушняк, — мимо нас вяло прошёл Силас, пытаясь поскрести себе зад через доспех. — Надо бы водки сообразить на вечер.***
Следующим ходом моей программы шло действие «понатаскай себя под хобби мужа». Я не моргая смотрела на Фенна. Фенн напряжённо и с нарастающим раздражением пялился на меня. Солдата начинало пугать моё нахождение у него под носом. — Брысь! — шугнул меня солдат. Я не шелохнулась. Фенн досадливо скривил губы, с беспокойством оглядел меня с ног до головы. — Тебе чё, блять, от меня надо? Уродись отседова! Да, это точно был нужный лысый. Я сверилась со шпаргалкой. Это был лысый хуйкин, который псих. Хуйкин, который Щегол, уже давно бы сдриснул от меня на километр. — Давай дружить, — обратилась я к Фенну. — Аюшки? — Ну, это… братан? — Тебе однохуйственно, кому мозги выедать? — Я серьёзно. Давай дружить. — Иди к ебене-фене! Фенн едва не дал дёру; вовремя опомнился, что я всего лишь девка, а не стрыга. — Прости, я, наверное, слишком резко начала. Давай тогда так… Ой, подожди, я шпаргалку в карман сложу. Солдат свёл брови, раскрыл перекошенный рот: — Чё ты ко мне присобачилась?! — Покажи мне… покажи… Да, блять, засовывайся, дурацкая бумажонка! — я начала остервенело совать бумажку себе в кармашек, у которого заел ремешок. — Фенн, дёрни! Дёрни мне… — Чё-о? — сморщился Фенн. — Едри тя в корень! За что тя дёрнуть?! За яблочки тя дёрнуть?! — Какие яблочки? — не поняла я, перестав даже в этот момент бороться с ремешком. — Грудь моряка, жопа старика? Дэ? — Что?.. — я удивлённо уставилась на солдата. — Обрыднул наш командир — на нас вздумала сягать?! — Эм-м… Прости, я тебя не понимаю. Вы тут у себя на каком-то своём сленге общаетесь, я пока что не привыкла. Это, Фенн, покажи мне, как на кулаках драться. Солдат, в этот момент пышущий злобой, вдруг с пуком сдулся. — Аюшки? — Ну, — я скромно почесала затылок, — на кулаках. Как вы дерётесь? Как надо руки держать? Куда целиться? — А не дохуя ли ты важная, э? — Ну… ты ж тут вроде как самый крутой в этом деле, не? Шеридан ещё, но он спать ушёл. А ещё ты прикольней всех хуячишь. Такой на-на! Прям вух! Помню, как ты Якуба запинал! Вот это зрелище! Фенн изумлённо умолк, обмозговывая комплимент. Потом неловко кашлянул, попробовал стушевать садистскую улыбку. — Ну… этак. Да-а… С хуебенью да, знаком. Едрить тя в ноздрю, Нырка! Не положено! — Как так не положено? — удивилась я. — А вот взято и не положено! — как петух едва не клюнул меня в лоб Фенн, с наездом раскидав руки. — Но… — Ноги из жопы выдернут мне, коли покалечу! — А ты не калечь. Покажи на примере, я запомню. Ну пожа-а-алуйста… Покажи, как надо пиздюлей вламывать. Фенн напряжённо, пунцовея оттопыренными ушами, поглядел на меня, а потом вдруг издал какой-то рычащий гориллий рёв, отвернулся, скрестив руки на груди. Мимо нас в это время проходил Мартин, шедший ссать со склона — ему нравилось создавать радугу над муравейником, так что ссал он исключительно на западном конце лагеря. — Э! Хуемырло, ходь сюды… — позвал Мартина Фенн. — Ась? — Дружить идём, говорю. — Да пошёл ты, я ссать иду… — Потом, блять, отольёшь! Сказал: топай сюда, хуила. — Чё?! Ты берега попутал, хрен ослиный?! — Да уж, пожалуй, ослиный, нежели хуёвина с морковкой, как у тя видывали! — Ах ты ж хуй немытый, всё. Сюда пошёл… — Не, я те первым сказал тащить свой зад… — А-а-а-а-а! — Мартин с разбегу набросился на Фенна. — Шкни, мудошлёп! Мужики сцепились и начали друг дружку метелить. Я отскочила. — Урок, блять, первый! — Фенн скрутил Мартина за голову, согнув того пополам, и уставился на меня. — Навтыкай противцу в глаз! — Ты ж рыло свиное! — обозлился Мартин и попробовал вырваться. Фенн довольно осклабился и пинком под зад проводил Мартина в сторонку. Мартин зарычал и бросился с кулаками обратно. — Урок второй, — успел буркнуть Фенн, прежде чем приятель его набросился на него, как обезьяна, с разбегу. — Херачь в голову! Я в испуге вскинула руки, зажимая ладонями рот, когда несчастный Мартин, и без того с полным мочевым пузырём, кувыркнулся в воздухе. — Урок третий: не давай противнику опомниться… — Урок четвёртый! — вскричал Мартин, подшибая Фенна с земли. — Говно ты на постном масле, блять, Фенн! И псих! Какого хуя?! Фенн попробовал неуклюже подняться с земли, но Мартин пнул его по заднице, вынуждая резко выпрямиться на коленях и схватиться за ушибленную корму. — Ты на мне её учить собрался, хуеплёт?! Утопленница! Э, глянь! Урок следующий, рвать его мать. Не заводи разговоров с психами! — Кого ты назвал психом?! — взревел, как медведь, Фенн. — Хуё-муё твои уроки, бля! — Сюда иди, говнюк… Мужики снова сцепились, но вместо цивилизованного классического рукопашного боя их сцепка больше походила на возню двух бойцов сумо. В какой-то момент мужики расцепились, и Мартин прицельно плюнул Фенну прямо в глаз. Такого удачного попадания никто из нас троих не ожидал. Фенн зажмурился, раскрыл рот, замер. Мартин удивлённо заморгал, но тут же начал идиотски посмеиваться. — Гэ-гэ-гэ, чтоб мя гусь клюнул, попал, сила нечистая… — Да ты говно засранное! — срывая голос, заорал Фенн, едва ли не разламывая себе латный панцирь на груди. Мужики снова сцепились, как капризные дети, катаясь по земле. Я недовольно уставила руки в боки и воскликнула: — Парни! Хватит! Вы оба душки! — Милсда-а… Ой-ёй! Братцы! Вы чавой-то удумали?! Я капитана кличчу… Рядом со мной возник Опарыш. Солдатик встревоженно подскакивал на месте, как персонаж в The Sims, который наткнулся на пожар. — Урля! Сделай что-нибудь! Угомони их! — я потрясла Опарыша за руку. Опарыш во все глаза уставился на меня, потом на мою руку, потом снова на меня. Стыдливо улыбнулся. Фенн тем временем послал Мартина в нокаут и теперь грозовой тучей стремительно плыл в нашу с Опарышем сторону. — Ну, Нырка, видала?! Видала раз, так бей! — Кого бить? — испугалась я. — Хуя на палочке! — воскликнул разгорячённый Фенн и вмазал Опарышу по носу. Мальчонка жалобно крякнул и пластом рухнул на спину. — Урля! Блять! Фенн! Урлю-то за что?! Да он мне как сын родной, блиать! — Фенн?! Что за блядство ты развёл?! Псих! — к нам сунулся Силас. Он дёрнул меня за руку в сторону, не заботясь о чувствительности моей конечности, едва не вывернув мне плечо, и закрыл меня от Фенна. — А ты хули приебался?! — вскипел Фенн. — У нас тут занятия частные, глаза раскрой! — Козлоёб! Я говорил! Говорил, что ты нено… — Шкни, бля! — Я ващще ссать шёл! — простонал Мартин. — Ты, Силас, сгрёб ласты! — боднул лбом Силаса Фенн. — У нас тут, блять, мужицкие разборки! Иди водку хлещщи! Кто с водкой дружен, тому хуй не нужен! — Ты при бабе не матерщинь, сука! — оскорблённо воскликнул Силас. — Это ты сейчас про себя? А? — усомнился Фенн. — Пошёл ты на… Силас вдарил Фенну. — Бата-а-а-алия-я-а! — на нас мчался Томыня, размахивая ручищами. — Что здесь происходит?! — голос Бьянки. — Ух! — Томыня вдарил Силасу. Опарыш, едва живой, пришибленный, встал на ножки, обиженно засопел. А потом тоже полез в драку. — Япона ж мать! — я всплеснула руками. — Ребята! Фу! Фу! Хватит! Брейк! Брейк! — Угомонись, скотина! — с диким рёвом Бьянка пнула по заднице Томыню. — Э! Э! — подошедший узнать о состязании Игорь похлопал по плечу Фенна. — А чё у вас тут… Фенн с разворота влепил Игорёше по мордасам. — Да я! Да я ващще ссать шёл! Да я… — Головка от хуя! Шкни! — Ты, Фенн, опять?! Опять начинаешь?! — Бьянка с разбегу набросилась на Фенна. Солдат успел в ужасе выпятить зенки. Видимо, он знал, что сейчас последует. Я раскрыла удивлённо рот. Бьянка шквалом подлетела к Фенну, подпрыгнула высоко, как только кошки умеют, и ногами лягнула оцепеневшего солдата в грудь. Завалила, потом обвила коленями его голову и начала ломать ему шею. — АЦТАВИТЬ! СУКИ-БЛЯДИ! — на нас надвигался Коротышка. — Бьянка! — Бьянка! Бьянка! — я подскочила к солдатке, всё ещё душащей своей задницей Фенна. — Научи! Я тоже так хочу! Это было та-а-ак круто! Я тоже так хочу! Как ты так? Как ты так с разбега?! Бьянка вначале удивлённо подняла на меня взгляд, потом стушевалась. Ослабила хватку, позволяя Фенну дышать. Солдат, разевая рот, перевернулся на живот. — Ебать тебя, Бьянка, да не переебать!.. — Заткнись, Фенн! — Бьянка пнула солдата. — У-ух… — У-у-у-у! — я восторженно глядела на Бьянку. — Ну ты а-агонь! Бьяшка! Я как ты хочу! Ты такая крутая! Ващще! Солдатка покосилась на меня с беспокойством. Однако в глазах её всё же заискрились лукавые искорки.***
— Эк, Кочерыжка, вдарься! Я плутовато подскочила на коробке, выбрасывая в сторону каблучок.Как-то летом на рассвете Заглянул в соседний сад! Там смуглянка-темерянка Собирает виноград! Я краснею… Я бледнею… Захотелось вдруг сказа-а-ать!
Я лукаво улыбнулась, выдерживая волнительную паузу, а потом громко и бойко пропела:«Станем над реко-о-ою! Зорьки летние-е встре-ечать!» Ра-аскудрявый!
Я вскинула руки над головой, как дирижёр, повелевая солдатам начинать свистеть.Клён зелёный, лист — резной! Я влю-ублённый! И смущён перед тобо-ой! КЛЁН ЗЕЛЁНЫЙ! ДА КЛЁН КУДРЯВЫ-ЫЙ! ДА РАСКУДРЯВЫЙ! РЯЗНО-О-ОЙ!
Томыня петушком пошёл в пляс. Яго довольно фырчал, дымясь трубкой. Овен скромно стоял в сторонке, сцепив руки на груди. Прочие солдаты заколдованно зыркали на меня, разинув рты. Такие песни им приходилось слышать впервые.А смуглянка-темерянка Отвечала парню в лад: «Партизанский мы темерский Собираем вот отряд. Нынче рано партизаны Дом покинули родной, — Ждёт тебя дорога К партизанам в лес густой»!
Воспользовавшись затянувшейся отлучкой капитана, солдаты имели неосторожность попасть на мой концерт. Всё началось с Силаса. Солдат сообразил-таки водки на вечер, и пошло-поехало… Я шутливо поклонилась аплодисментам, выпрямилась, вскинув чёлку. — Ну, товарищщи, дадите за это выпить?! — громко воскликнула я. Дело, в общем-то, было в том, что мужики отказались угощать меня водкой. Мол, приказ капитана. Чтоб ни капли мне в рот не попало. Прийти к компромиссу помогла моя находчивость и уверенность в своём артистизме. — Не хуёвничай! Дай этой нырке уже хлобыстнуть, — с набитым ртом прогудел Фенн. — Едрёна корень, ори дальше, девка! — Эй! — я рассерженно топнула ногой по коробке. — Так нечестно! — Милсда-а-арыня, шлёпнетесь! Ажешь!.. Солдаты вразброд гундели, пытаясь поделить драгоценные остатки алкоголя и при этом возмущаясь, почему вдруг в кафе утихла музыка. — Давай ещё по кругу, — помахал мне ручищей Мартин. — Я ток в разгуляево подался… — досадливо пожалобился Томыня, подходя ко мне. — Голоси, гармошка, там поглядим. Могём и угостить, — окликнул Яго. — Веселушную давай! Ать! — Веселушную вам подавай? — запальчиво отозвалась я. — Да как два пальца! Вы мне… Вы мне только для силушки глоточек хоть дайте! Изверги! — Да удавись, чудовищще! — Игорь кинул мне порожнюю флягу. — Ты меня наебать решил?! Это ни хера не водка! И тут пить уже нечего! — яростно заорала я, размахивая фляжкой над головой. — Ах ты ж неблагодарная взгря! Дый сюды, раз… Я махом запрокинула в себя глоточки жгучей жидкости. — А ну! Подсвисти-и!..Крепче, парень, вяжи узлы! Беда идё-от по пята-ам! Вода и ветер сегодня злы-ы… И зол, как чёрт, капитан!..
— Ну как?! Сойдёт?! — разгорячёно приплясывая на коробке, крикнула я солдатам. Мужики вдруг сомнительно застыли, кося на меня свои взгляды. Яго сдавленно загоготал. Силас вдруг начал судорожно прятать бутылку с водкой. Я недоумённо развернулась на носках и тукнулась о заледенелый взгляд Роше. Капитан стоял возле моей коробки, опустив руки по швам, и впритык смотрел на меня снизу вверх как на грот-мачту, которую необходимо было снять. Ого, сегодня муж вернулся с работы пораньше… Мы секундно поглядели друг на дружку и, прежде чем Роше успел обдумать свои последующие действия, я запела, с задором покачивая согнутыми руками в такт песни:Не верь подругам, а верь в вино — Не жди от женщин добра-а!
— Что? — Роше охреневающе глянул на солдат, затем вновь на меня.Сегодня вспомнить ей не дано Того, что было вчера-а!!!
— Что за?.. — Роше недобро нахмурился.За длинный стол усади друзей! И песню громко запой! И чтоб от зависти сдохнуть е-е-ей! Когда ты вернёшься домо-о-ой!!!
Я принялась ликующе скакать на коробке, изображая у себя в руках невидимую бас-гитару. Солдаты тоже начали оживляться. Взметнулись свисты, крякнули голоса. — Что ты мне тут опять устро…И нет сегодня пути назад, Как нет следа за кормой. Никто не сможет тебе сказать, Когда ты вернёшься домо-ой!!!
Я воодушевлённо закрыла глаза, горделиво выпрямилась, изображая игру на невидимой скрипке. Поняв, что ему так просто меня не стянуть, Роше грозно развернулся к солдатам и походкой терминатора направился на них. — Дьявольщина! Что вы тут мне устроили? Кто вам, блять, дал право нажираться?! Сейчас не время…Пускай ладони твои в смоле! Без пятен сердце зато. Лицо укутав в холодный дым, Водой солёной умой, И снова будешь ты молодым, (я подмигнула солдатам, кокетливо присев, напоминая, что хуй пизде всегда ровесник) Когда ты вернёшься домо-о-ой!
Полосатики заржали. Роше порывисто развернулся, изумлённо глядя на меня, будто испугавшись, что я ему рожи за спиной издевательские корчу. — Та-ак… Пока я допевала песню, мужики успели сагитировать капитана на передых. Роше, который абсолютно не был настроен на проведение вечера в шумной компании, недовольного, усадили в круг и, подстрекая, вынудили ополоснуть горло. — Ну?! Хдэ моя водка, блиать?! — с неуёмной радостью воскликнула я, вскидывая руки над головой. — Или вы, скоты, мне одной решили праздник жизни обломать?! А?! Я перевела взгляд на Роше, ожидая, что тот сейчас начнёт костерить меня, но капитан, абстрагировавшись от шума, разговаривал о чём-то с Бьянкой. Солдатка нарочито тихо зачитывала ему какой-то рапорт, стараясь не привлекать к разговору нежелательных лиц. Роше молча выслушал её отчёт, кивнул, а после погнутым жестом велел ей тоже взять передышку и перекусить чем-нибудь у костра. Пока Роше вновь отвлекался на звонки по работе, его друзья уже успели меня уверовать, что водки мне они дадут окончательно и бесповоротно лишь после очередной песни.Ты морячка, я моряк! Ты рыбачка, я рыбак! Ты на суше, я на море! Мы не встретимся никак!
Возвращались мужики с дозора и начинали требовать, чтобы и им дали черёд поотсиживать задницы. Зрители мои начинали меняться. Хотя я голосила настолько громко и неприлично, что слышно меня было наверняка всему каэдвенскому лагерю за стенами.Я любимой объяснял, Как лебёдка тянет трал! А она не хочет слушать, Хочет, чтоб поцеловал! Я любимой говорил — Как в моря свои ходил! А она не хочет слушать, Хочет крепче чтоб любил!
Овен любезно подошёл и выдал мне мою заслуженную порцию. Однако сползать с коробки я не спешила. Лишь присела, пытаясь отдышаться, свесив на землю одну ногу, а вторую подогнув под себя. Пирушка у мужиков шла полным ходом. Даже с моим умолчанием шума не поубавилось. Я с любопытством покосилась на Роше, но капитан настойчиво отказывался смотреть в мою сторону. Видимо, был недоволен, что я начала якшаться с его приятелями; думал, что вот курва, не только до домика на холме добралась, но и до друзей его. Мне вдруг стало грустненько. Я утёрла подбородок рукавом куртки, взобралась обратно на коробку и вновь с высоты оглядела Синих Полосок. Что я тут вообще делаю? Мне следовало давным-давно проснуться. А я тут мало того, что пса и мужа завела, так ещё и… ещё и, кажется, начинаю обустраивать себе отношения на будущее. Разве так правильно? Разве будет правильно, если я не проснусь? А если я всё равно умру? От избытка мыслей мне стало и вовсе тоскливо. Я покашляла, переступила с ноги на ногу. Теперь захотелось поднять настроение уже не солдатам, а самой себе. Этих, вон, уже и без моего влияния крыло. Я медленно, с нарастающим темпом начала возводить руки вверх, притоптывая одной ногой на месте.Расцветали яблони и груши! Поплыли-и Туманы над рекой! Выходи-и-ила на берег… Арьюша! На высокий берег, на крутой…
Солдаты умолкли, а затем враз загалдели. Песня предстояла быть интересной. От сей неожиданности даже Роше повернулся.Выходила, песню заводила Про степного сизого орла, Про того-о, которого любила, Про того, чьи письма берегла! Ой ты, песня, песенка девичья, Ты лети за ясным солнцем вслед И бойцу на дальний пограничный От Арьюши передай привет!
Я высоко топнула, фигурно взмахнула краем невидимой юбки, резко ударила плечом в сторону.Пусть он вспомнит девушку простую, Пусть услышит, как она поёт! Пусть он зе-е-е-емлю бережёт родную! А любовь Арьюша сбережёт! Пусть он зе-е-е-емлю бережёт родную! А любовь Арьюша сбережёт!
Незначительно двигаясь взад-вперёд, я возводила вверх руки, симметрично опускала, складывала ладони вместе и разрываемо выбрасывала их вперёд.Расцветали яблони и груши, Поплыли туманы над рекой. Выходила на берег Арьюша, На высокий берег на крутой! На высокий… Берег. На круто-о-о-ой!
Я волчком прокрутилась один разок на месте, а потом под всеобщее веселье указала руками, разведёнными, словно для предстоящего объятия, на Роше. Капитан, глотая водку, косил на меня напряжённый взгляд. В глазах его успел промелькнуть испуг.А я люблю твою походку… А я люблю твои глаза. А я люблю твою улыбку, Эрогенные места…
Роше сплюнул на Опарыша, сидящего напротив него.***
— Ты меня вообще слушаешь? Я моргнула, сминая задумчивость и отводя взгляд от Роше. Капитан смотрел строго мне в лицо, ожидая ответа. Мы стояли возле стола. Он уже достаточно долго пытался разъяснить мне план по разостланным бумагам. Я ничего не понимала. Незнакомы мне были и имена каких-то графов и баронов, а уж про то, что было написано на самих бумагах и картах, я вообще молчу. Мне оставалось только любовно слушать его голос и делать серьёзное выражение лица. Единственное, что я поняла из его слов, так это что он какие-то три дня разъезжал по окрестным деревням и проводил опрос населения. — Кажется никогда нам на планете этой не встретиться, — отрешённо пропела я, опуская взгляд на стол. — С кем встретиться? Ты сейчас говоришь о… Та-ак. Нет, ты сейчас вновь трындишь мне тут о своём, о девичьем? Я угадал? — Прости, но я не понимаю, о чём ты меня спрашиваешь, — пытаясь оправдаться в его глазах, я осторожно взяла в руки какую-то замшелую карту. — Всё, что я знала, я тебе уже сказала давным-давно… А эти, эти имена мне вообще ни о чём не говорят. Я даже не знаю, кто это. Это те люди, которые обещали поддержать затею заговора? — Так, я понял. Ты действительно ничего в этом не смыслишь. Положи это на место, ты пытаешься читать его вверх ногами. Я стыдливо послушалась его совета. Роше с досадой отошёл от стола, задрав голову, словно пытаясь набрать полные лёгкие воздуха, дабы умерить свой пыл. Затем поспешно вернулся к столу, опёрся о него одной рукой и проникновенно заглянул мне в лицо. — Дьявольщина! Ну и что мне с тобой делать? — Любить, кормить и никому не отдавать, — пожала плечами я. — Ты слишком много съедаешь, — Роше нацелил на меня указательный палец. — Ты знаешь об этом? Тебя даже чтоб суметь прокормить, нужно изъебнуться. Как в тебя только влезает такое количество? Куда девается еда?! У тебя даже грудь больше не становится. Так, всё. Он отвернулся, о чём-то сосредоточенно размышляя. Я молчала. — С кем там нам не встретиться? — строго спросил Роше, вновь поворачивая на меня смурый взгляд. — Ни с кем, — соврала я. — Это я так. Ничего особенного. — Твоё «ничего» всякий раз выходит мне боком. Давай договоримся на будущее: всё выкладываешь мне. Даже то, что сочтёшь незначительным. Ну? Сжавшись в комок, я упрямо глядела в стол. — На меня смотри. Опять начинаешь? — Ничего я не начинаю! — Тогда повернись. Я сказал: в глаза смотри, когда я с тобой разговариваю. Ну? Я досадливо перевела на него взгляд. — Я просто ляпнула. Это к твоим делам не относится. Всё, хватит. Если скажу, то ты начнёшь ругаться, мол, я тут тебе дела государственной важности рассекречиваю, а ты мне тут о своих… — Ну, я жду. — С тобой мне не встретиться, — твёрдо заявила я. — Где? — Когда я проснусь. «Если» я всё же проснусь. Тебя там нет. Поэтому мне надо успеть налюбить тебя за короткий срок. Чтоб наверстать. Налюбить, чтобы успокоиться. Тебе ведь тоже долго с этим затягивать нельзя. У тебя дел много. Роше долго молчал, тщась прозондировать, не пытаюсь ли я вновь запутать ему мозги. Сведав, что я говорю искренне, он снова отвернулся, сокрушённо качая головой. После выпрямился, возвратил на меня свой измученный взгляд и повергнуто протянул мне в сторону руку, словно ожидая, что я ему сейчас что-то дам. — Иди сюда. Я не стала ёрничать, послушно подошла, взяла его за руку. Он ответил слабым пожатием. — Я правда не знаю, что мне с тобой делать… Я не доблестный рыцарь, а ты не прекрасная принцесса, но я всё равно не знаю. Не знаю, как мне себя с тобой вести. Ну? Дьявольщина. Опять воды в рот набрала? Успел тебя обидеть, ничего ещё толком не сказав? А, понял. Обиделась за принцессу. Ты, видимо, считала се… — Хватит. Ничего я не обиделась. Я просто внимательно слушаю. Первый раз ты пытаешься мне выдать что-то романтичное не во время секса. — Выдать? Когда такое было? — кажется, Роше напрягся. — Ты что, не помнишь? — усмехнулась я. — Та-ак. Не шути. Я ничего не говорил тебя во время… — Тебе напомнить? — Я не… — Рычишь, постанываешь, а потом… — Дьявольщина, не придумывай… — А! Ещё, когда ты кончаешь, у тебя такое лицо, что мне прям так жалко тебя становится… И губа верхняя начинает дёргаться, — я ткнула пальцем ему в верхнюю губу. Роше будто злобно осклабился. — … — Ты первый раз молчал, как Герасим. А вот во второй раз тебя, кажись, прорвало на романтику. — Какой, блять, Герасим?! — Ну, Герасим, у которого Муму была. Кстати, ты меня, походу, как раз Му-му и называл… — Какая, блять, Му-му?! — Эй! Ну не обижайся! Роше добрёл до койки и устало плюхнулся на неё задом. Начал тереть ладонью щёку. Я настойчиво подошла к нему и встала рядышком, не желая отступать у последнего рубежа. — Что, в ногах правды нет? — спросила я. — Сядь. Не стой над душой. — Мамочки! Вернон, да ты и впрямь… грудь моряка, а жопа… Так, нет. Я не позволю этим скотам над тобой издеваться. Роше опасливо вскинул на меня измученный взгляд. Между бровями его тенилась недовольная складка. — Что ты… — Тебе нужно отдохнуть. Ты выглядишь хуже Геральта. Тебе даже горячая ванная на пользу не пошла. Ну правильно. Ты ведь совсем не спишь, всё шляешься. Я попробовала бережно стянуть с него шаперон. Роше не стал сопротивляться, понял, что бессмысленно. — Хм… знаешь, — я оценивающе поводила рукой по его волосам. — А ты начинаешь обрастать. Ты только налысо не стригись! Ой, боже… Это ведь такой ужас будет! Я с тобой отказываюсь спать, если ты лысым будешь. Будешь ждать, пока отрастёт… — Думаешь, я не смогу найти на это время замену? — с издёвкой осклабился Роше. — Конечно нет! Тебя как лысым увидят, все Сиси разбегутся… Я, так уж и быть, обещаю от тебя далеко не убегать, но всё равно. И вообще, без шаперона ты как-то не айс… Пока я убеждала его в своей верности, Роше успел притязательно привлечь меня к себе ближе и усадить на колени лицом к нему. — Дьявольщина, неужели это единственный способ тебя заткнуть?.. — он попробовал увлечь меня нажористым поцелуем. Я опробовала его вкус и, начиная насмешливо улыбаться, отстранилась, приподнимая в руках шаперон. Роше досадливо стиснул губы. Затем он коротко вздохнул и, кажется, его напряжение слегка спало. — Нет, дружок, сегодня у тебя отдыхательный день. — Я этим и планирую заняться. — М-м… звучит заманчиво, но нет. Я не хочу тебя корёжить. — Что? — Не, я, конечно, сомневаюсь, что это из-за возраста, ты у меня вроде ещё крепенький, но… — Та-ак, кажется, я начинаю понимать, куда ты клонишь… Что ты вытворяешь? Только не говори, что… — Я запуталась в этой хрени! Помоги! — я едва не задушила себя его шапероном, обмотав ткань через лицо. — Задыхаюсь!.. Твой шаперон пытается от меня избавиться! Мне не стоило его трога… Роше быстрым, но спокойным движением стянул мне с носа ткань. — Почему мои вещи не дают тебе покоя? — Ну, у тебя же нет маек… Так бы я твою майку носила, а приходится шаперон. — Что? — Хватит уже спрашивать! Помоги надеть. — Ты серьёзно хочешь напялить себе на голову? — Так, барбадос. Если ты не хочешь, чтобы в твоём шапероне сдохла последняя женщина, с которой ты спал, взял и намотал мне его как следует. — Я… я не знаю, как наматывать его на тебя! Дьявольщина, не крути башкой. Кажется, присобачивание мне на голову шаперона для Роше делом оказалось требующим куда больше сосредоточенности и усилий, нежели наше первое соитие. Потому что лицо у него вовсе обрело безумное выражение. При этом он старательно пытался не переводить мне на лицо своего взгляда, потому что в это время я продолжала на него пристально пялиться, взволнованно улыбаясь. — Слушай, а тебя всегда юродивые прельщали? Или у тебя с меня началось? — Я до сих пор стыжу себя за свою глупость, — недовольно отозвался Роше, наклоняя мою голову слегка вперёд за затылок, продолжая при этом укладывать мне шаперончик. — Извращение, дефективность. Не знаю, как правильно это назвать. И твои слова по поводу зелья в горшке… Да, я всё ещё сомневаюсь, шутила ли ты тогда, или говорила всерьёз. — Я не умею зелья варить. Так бы сварила, конечно, но не умею. Так что давай, ищи причину в другом. Но тебе, наверное, просто мой запах понравился. Учёные же какие-то говорят, что люди чувствуют притягательность по феромонам, или как там… Ты ведь долгое время сперва на безопасном расстоянии от меня держался, чуял, что что-то не так. А потом имел неосторожность сократить дистанцию. И всё, как привязанный кобель… — Хватит. Теперь ты довольна? Где, блять, радость? Я удивлённо вскинула на голову руки. — Ого! Надел?! И как? Мне идёт? — Как рыцарское седло на свинье… Мы оба застыли. Роше напряжённо уставился на меня, поняв, что сморозил дурость. — Дьявольщина. Не как на свинье, а как… эм… — Рыцарское седло. На свинье, блять, — архисерьёзным тоном вторила я. — Какого хрена тебе вообще взбрело в голову наде… — То есть ты у нас, сука, рыцарь, а я, блять, свинья? — Я не это хотел ска… — Вначале мало того, что обосрал, мол, не принцесса, а потом и вовсе до свиньи меня в ранге разжаловал?! Ах ты ж тварь паршивая, Роше. Тва-а-а-арь. Ты тва-а-арь. Роше попробовал утихомирить меня, вновь клюнув по губам, но я извернулась. — Я от тебя, Роше, всякой грубости ожидала! Но чтоб настолько! Всё! Брейся! Брейся, блять, налысо! — Не придирайся к словам. Дьявольщина. Хорошо, ладно. Что ты там клянчила? — Ты, блять, даже не понял, что я тебя просила сказать?! Роше, я думала, ты умней. Всё-таки последняя надежда Темерии… Шпион со стажем. — Вот именно. Я тебе не твой дружок с балалайкой. — С лютней? Роше умолк, пытаясь справиться с собственной злостью. Видимо, ему действительно тяжело свыкалось с обязанностями моего любовника. Я тоже остыло помолчала, всматриваясь ему в глаза. — Блудословие не в моем характере. Забыла? — Только рукоблудие… Ага. Хорошо, тогда смотри на меня. Роше попробовал отвернуться. Я ласково провела пальцами по его щекам, вынуждая смотреть на меня. — Смотри в глаза, когда мы разговариваем, — с нарочитой строгостью тихо велела я. Роше не ответил, лишь мучительно стиснул челюсти, сглатывая брань. — Je tʼaime. — Жё тэм, — возможно, произносить фразы на своём «родном» Роше было куда спокойней, так как он вдруг слегка расслабил плечи. — Je tʼadore… — Жэ тадор. — Dis moi que je suis pour toi plus quʼun ami?.. — Дьяв… Слишком быстро. Я не… Я жадно всем телом прислонилась ближе к нему, смыкая ладони на его шее. Прижавшись виском к его щеке, продолжила, не обращая внимания на его растерянность: — Je suis fou de toi. — Жэ суи фо дэ туа… — Mon coeur. — Мун кёр… — Jʼaime bien tes yeux… — Жётэм биен… тэзьё? — Chaque minute avec toi… — Шак минют… тва? — Je préfère mourir dans tes bras que de vivre sans toi… Роше обхватил меня одной рукой за спину, вторую положил мне на затылок, залезая пальцами под шаперон, сухо огладил по волосам. От тихого сдавленного плача у меня предательски дрожали плечи. — Ты ведь не скажешь мне, как переводятся сказанные тобой проклятия? — вздохнул он, стягивая мне на бок шаперон и целуя меня в висок. — Даже не проси меня повторять… Ты должен был понять. Я только что сказала тебе всё, что я о тебе думаю. И даже больше. — Должен был, — раздумчиво согласился Роше. Мы помолчали. Я смогла успокоиться. — Чтобы рыдать из-за какой-то, блять, свиньи… — Угадал, Роше. Именно свиньи. Точнее не скажешь. Я выпрямилась, поспешно утёрла нос, шмыгнула напоследок. Роше неуверенно свёл свою руку с моей спины. — Снимай, — потребовала я, утирая глаза ладонями и поправляя у себя на голове развёрнутый им шаперон. — Что? — Кольчугу свою снимай, говорю. — Ты ведь не хотела… — Штаны оставь, — я недотёписто слезла с его колен. — А вот сейчас и вовсе заинтриговала. Я обошла койку, коленями взобралась сзади от него и положила руки ему на плечи. — Хм… — Роше повёл плечами, повертел шеей, будто готовясь к противоборствующей схватке. — Ну и чего мне ждать теперь? Эй, что ты делаешь? — Судя по твоему напряжению, снимаю многолетний стресс, — я со всей силы попробовала смять ему плечи, надавливая сверху своим весом. — Думаю, мне всё-таки стоит снять с себя лишнее… — Будь любезен. Роше встал и наспех стал сбрасывать с себя пояс. Я ревностно ждала его на койке. — И рубаху снимай. — Заодно, может… и штаны? И с кое-кого за пару… трусы? — Нет. Только рубашишку. Дождавшись, пока оголённый по пояс Роше сядет ко мне спиной, я голодновато уставилась на его затылок и плечи. — Ну? — Понимаешь… у меня слабость к оголенным затылкам. — Если ты и дальше намереваешься тратить время на болтовню, то я сейчас просто лягу спать. Я упоённо положила ладони ему на тёплые плечи, сдавила пальцами мышцы. Сама едва чуть не кончила. Но потом вдруг сползла одной рукой ему на спину и смачно хлопнула. Роше от неожиданности аж упруго выпрямился. — Что за дьявольщина на этот раз? — Так не пойдёт. Если тебе нужно расслабиться, то ляг. Я забыла, что лучше лечь. Ложись на живот. Мне пришлось вставать с койки. Роше лёг, сложив руки под подбородком. — Какого хрена я вообще тебя слу… Я уселась на него сверху. — Та-ак… Дьявольщ… То есть… му-му, спешу тебя уберечь от разочарования, но для всех поз в сексе требуется член. А я на своём ле… Я сердито хлопнула его по лопатке. — Одни сиськи-попки на уме! Всё, расслабься. Поверни голову в сторону. Ага, вот так… Всё. Приступаем к массажу. Начинаю искать на тебе эрогенные места, бляха-муха. — Что за… Я начала попеременно, с умеренным ритмом собирать и сжимать отдельные участки мышц вокруг его лопатки. — Хм-м… — прогудел Роше. — И? — Подожди, я хз, как это делается… — Даже мять не уме… Ай! Дьявольщина! Если меня из-за тебя парализует!.. Я попробовало мягко и одновременно твёрдо проникнуть пальцами глубже в мышцы у него под затылком. — А так? Так больно? — Если собралась меня расслаблять, так делай это хотя бы сильнее. — Ух ты, как у тебя тут всё напряжено! Какой ты у меня жёсткий. — Ты всё ещё в моём шапероне?.. — Не крути головой! Лежи. Да, я в твоём рыцарском седле. Большими пальцами я перешла к его позвоночнику, массируя движениями сверху-вниз до середины спины. — М-м… дави сильнее, я тебя почти не ощущаю. Взволнованная какой-то странной шероховатостью его кожи, я, словно изучая, коснулась отметины у него на спине. Рваный шрам размером был едва ли не с мою ладонь. — Откуда у тебя… это? — Это? — След. Стрела? В тебя правда стрелы попадали?.. — Наконечник с зазубринами. — С зазу… зазубринами? — Ты ведь представляешь себе хотя бы, как выглядит рыболовный крючок? — Всё… не надо, я поняла. — Ну что ещё? — А это? Тоже от наконечника?.. Тут же почти у сердца. Ты у меня не пёс? Кот? Сколько у тебя было жизней?.. — Я не пойму, о чём ты говоришь. — Вот, — я боязливо дотронулась пальцем до плотного рубца. — Я про это… — Я, кажется, понял. Ты хочешь, чтобы я научил тебя различать следы на теле? Да, умно. Тогда запоминай. — Я не… — То место, где ты держишь руку, — след от ножа. Отсюда вытекает наша с тобой дискуссия о допросах. Как-то ты уже пыталась завести на эту тему разговор… — Я разве спрашиваю тебя о допросах? Я спрашиваю о твоём теле. — А я тебе отвечаю. Я помолчала, не сводя взгляда с его затылка. — Хочешь сказать… тебя когда-то тоже допрашивали? — След от зазубренного, видишь? — Роше попробовал согнуть себе за спину руку, указывая куда-то в сторону. — От зазубренных дольше заживает. Приглядись. А вот это — от раскалённого металла. Он вытянул руку, и я увидела на его предплечье размытый белизной ожог. — Раны от раскалённых не так сильно кровят, но, блять, болят, как ожоги. — У тебя ведь… ещё спереди. Почему ты не уворачивался?! — я разгорячёно хлобыстнула его по спине. Роше измученно застонал, едва не выгнулся. — Ух, дьявольщина! Ты мне кровообращение решила наладить своими хлопками?! — Бездарь, — рявкнула я, сдерживая слёзы. — Какого?.. Что на этот раз? Ты задала мне вопрос. Я ответил. — Надеюсь, теперь ты стал ловчее. — Что? — Ничего. Я вновь попробовало возобновить процедуру массажа, но мои руки не желали больше надавливать на его спину. В мыслях возник какой-то барьер. — Ты заснула быстрее меня? — спросил Роше. — Сидя на мне сверху? — Я не могу… Я теперь не могу. Тебе, наверное, больно, когда я давлю. — Больно — это когда тебе вправляют вывих. До звёзд из глаз. А от твоего «давлю» я даже ничего не чувствую. Чувствую, как ты сверху сидишь. Ты уложила меня, чтобы просто посидеть? Пристраиваешься? — Пристраиваюсь?.. — Выбираешь, как мы, блять, Понтар будем переплывать?! — Ладно… сейчас. Подожди. Попробуй расслабиться. — Это ты попробуй расслабить меня. Дьявольщина. Если я вдруг под тобой захраплю, не вздумай меня будить. — Хорошо… — Что у тебя с голосом? Ты ревёшь? Ты снова ревёшь? Что на этот раз… — Не меш… не мешай мне плакать. У меня повод есть. Так что оффнись… — Какой ещё повод, блять? Тебя так сильно растрогал мой затылок? — Да… затылок у тебя замечательный. Но я не поэтому плачу. Всё, спи. Я буду молча плакать. — Дьявольщина. Какого ху… кхм. Можешь мне внятно ответить? Почему ты ревёшь? — Навёрстываю упущенное. — Упущенное что? — Упущенные возможности жалеть тебя, когда тебя обижали. Роше помолчал, а потом смурым голосом отозвался: — Считаешь, от твоих слёз мне должно стать лучше? — Наверное. Тебе же нравится бить меня палкой, наверное ты всё это время пытался из меня слёзки выжать. А потом ещё свиньёй вместо принцессы назвал. Ну точно. Вот, теперь тебе должно полегчать и ты наконец-то расслабишься. Тебе точно не больно? — Я же сказал: сильнее дави! — Вот… так? — Предлагаешь мне, как бабёнке, под тобой стонать, чтоб ты понимала, что мне приятно? — А тебе приятно?.. — Скорее да, чем нет. Так что продолжай. — Вернон, а можно… Можно, ты сейчас такой застонешь и «За Темерию, бля-а!» Пожалуйста. — … — Ну или в следующий раз, когда мы с тобой трахаться будем. Это будет о-очень эпично. Ты такой чуешь, что кончить готов и за Темер… — Та-ак… — А ещё нам надо с тобой сыграть в игру «Геральт и Плотва». Ты Плотвой будешь, потому что у тебя имя на английском звучит как «плотва». Я буду Геральтом…* — У нас с тобой у обоих патология. У меня она заключается в моём странном интересе к тебе, а у тебя к… а ты просто одна большая патология сама по себе. — Интересе ко мне? М-м… А вот сейчас заинтриговал. Я дразняще сдавила свои бёдра у него на пояснице. Роше напрягся. — Омерзительная женщина, — процедил он, стискивая кулаки. — Что так? — с издёвкой обиделась я. — Я бы согласился на вывих, чем… — Чем что-о-о? — я приголубила его бочка пальчиками. — Дьявольщина… ты делаешь только хуже. Я утомлённо вздохнула и вновь принялась разминать ему зачерствевшие мышцы спины. — Всё, расслабься. Так сойдёт? — Только больше так не останавливайся. Шайка солдат, в это время подглядывающая за нами через прорезь в шатре, видела только меня в шапероне и слышала только нашу беседу. Так в репертуаре у Синих Полосок появилась песня про капитана дальнего плаванья, перевёзшего на себе через Понтар девку… А потом Роше, кажется, уснул. Я какое-то время посидела на нём, подсматривая, как плечи его безмятежно вздымаются при каждом вдохе. Осторожно, боясь его разбудить, попробовала слезть. Но вдруг иззябло вздрогнула, вновь опустила взгляд на его спину. Мягко пригнулась к нему с того края, куда не было направлено его повёрнутое на бок лицо, податливо прижалась к боку, закрыла глаза. Его шаперон сполз с моей головы, сбиваясь у меня на затылке. Задремала. И только тогда, когда я уже перестану различать действительность, он в полусне инстинктивным движением прижмёт меня к себе и пробормочет мне что-то в лоб. Я услышу только его голос, а вот слов уже не различу.***
Зеррит вёл себя непривычно. Может, им с Эганом не пошла на пользу зайчатина, а может, им вовсе её не досталось, но ведьмак пристально смотрел куда-то мимо меня. Он не скалился в ухмылке, не крутил головой, лишь устало выслушивал мою просьбу, взобравшись на выступ скалы. Чтобы обращаться к нему напрямую, мне приходилось задирать голову. Ощущение у меня было, что я беседую с Каа. — Перо гарпии? — невпечатлено спросил змей. — Ага. Одно или парочку. Достанешь? — Посмотрим. Что с Волком? — Ничего. Бодрствует. — Он собирается покидать каэдвенский лагерь? Уже который день рыскает по окрестностям. Начинаю подозревать, он вынюхивает наши следы. — Не, — я пнула воздух. — Он о вас даже не вспоминает. Вот Вернон вынюхивает. А Геральт своими делами занят. Ещё эта Шеала… Она начинает мне надоедать. — В чём дело? — У меня такое ощущение, что она от меня чего-то хочет. Наверное, ждёт, пока вы прикончите Хенсельта, чтобы утащить меня и проводить на мне опыты. Вот, глянь. Зеррит томно опустил взгляд вниз. Я протянула ему камушек, который ведьма дала мне для избегания катастроф во время эвакуации через телепорты. — Как давно ты носишь это с собой? — опасно тихим голосом спросил ведьмак. Он напряжённо начал привставать на одно колено. Я в испуге уставилась на Зеррита. Либо за моей спиной возникла гарпия, либо камень у меня в руке спугнул его своим противозмеиным запахом. — А что?.. — Ты знаешь, что это такое? — Эм-м. Руна? Чтобы меня не разорвало при телепортации… — Как давно? — Дней четыре-пять. Или больше. Я не… — Отдашь это сейчас мне. Давай. Я с сомнением уставилась на Зеррита. Ведьмак требовательно протягивал мне руку с выступа, опёршись на одно колено. — Да в чём дело-то? — и спрятала камень за спину. — Отдай это мне, — мирно потребовал ведьмак. — Меня же разорвёт… — Ведьма обдурила тебя, как несмышлёную девчонку. Видишь сигилл на камне? — Кого? — Рисунок. Телепортационный знак. С помощью него она отслеживала каждый твой шаг. В любой момент она могла возникнуть у тебя за спиной. А сейчас отдай, это не игрушка. Я найду, куда пристроить эту вещицу. Ну? — С каких пор ведьмаки разбираются в магии? — недоверчиво поинтересовалась я, всё же протягивая ему камень. — Ты вновь путаешь нас с кем-то, — без особого настроения осклабился Зеррит. — Ты даже понятия себе не имеешь, с кем нам приходилось иметь дела. Если эта ведьма начнёт спрашивать тебя об этом, скажи, потеряла. Ты поняла меня? Я с волнением глядела на ведьмака. В голове у меня прокручивались все недавние события. То есть Шеала могла возникнуть возле меня в любой момент? В ту ночь на берегу, в домике, когда я купалась или когда я… — И что же теперь делать? — обронила я. — Она знает, что вы… что мы? — В любом случае она не станет вмешиваться. Ведьме нужно избавиться от Хенсельта. За этим мы ей и нужны. А ты… больше не акцентируй на нас всеобщее внимание. Больше никаких самовольных выходок. — Ты про что? — Как в случае с тем каэдвенцем. Воздержись от пропагандирования наших ведьмачьих услуг. — Точно, Маврик… Слушай, что стало с Мавриком? Я нигде не могу его найти. Вы видели, как он возвращался? Он же честный солдат, он бы не стал дезертировать… Эган сказал, что его загрызли. Но его не могли загрызть! Ты вот видел? Видел, чтобы его загрызли? Зеррит свёл на меня свой стылый змеиный взгляд. — Я говорил, что не стоит этого допускать, — пробормотал ведьмак. — Тебе и впрямь не безразлична участь того солдата? Я застыла, как бандерлог перед Каа. — Нет… не может быть. Его не могли загрызть, — вымолвила я. — Если тебя это так тревожит, то позволь сказать. При смерти старик не мучился. Брат покоится вместе с сёстрами, его больше не будут преследовать кошмары. А что касается его слухов… Мёртвые сраму не имут. Я оглушёно отвела взгляд. Меня начинал бить озноб. — Что ты такое говоришь? Ты говоришь серьёзно? Мёртвые… Но где? Где он умер? Почему вы его не проводили? Я с усилием глянула на ведьмака. Зеррит омерзительно ухмылялся. — Что, испугалась? Испугалась смерти? Знаешь, чему учат ведьмаков в первую очередь? Смерть не самая страшная вещь. Просто она последняя, что может случиться. — Ты так просто об этом говоришь? — ослаблено произнесла я. — Вы же сами ему помогли… — Помогли ему? Детка, мы спустились в ту ночь на берег, избавились от духов лишь затем, чтобы добыть манускрипт. Не ты ли сама сказала, что Детмольд может воспользоваться им против нас? Да, могу согласиться, что было в какой-то степени весело. Но рисковать ради какого-то обосранного мужика? — Хватит. Очень тебя прошу. Мав… Он правда мёртв? Как он умер, скажи. Гарпии? Утопцы? — Обманывают доверчивых, будто людей защищают, — безумным тихим голосом проговорил Зеррит, не сводя с меня своего стылого взгляда. — Будто безопасность стерегут. Воистину, нет ничего более отвратного, нежели монстры оные, натуре противные… Он выжидающе склонил голову. — Ведьмаками… именуемые, — я уронила взгляд. А затем я развернулась и неспешно направилась прочь.***
— Рад тебя видеть, приблуда, — сообщил Золтан. — Что-то ты какой-то невесёлый, — я подсела на бревно. В тот момент мне меньше всего хотелось, чтобы кто-нибудь заметил, что на мне и самой лица нет. У меня дрожали руки, не было аппетита. С раннего утра я ничего не ела. После разговора с Зерритом меня лихорадило. Маврик помер из-за меня. Не суй я нос не в своё дело, солдат бы обратился за помощью к Геральту или, возможно, и вовсе жил и не тужил с грязными портками. А из-за меня он мёртв. Его убили, как какую-то дичь. Убрали, как мусор. Из солдата я сделала мусор. Однако краснолюд не дал себя провести. — То же самое можно сказать и о тебе… Эй, девка… Да что с тобой такое? — Выпить… мне надо выпить, — я утёрла глаз рукавом. — Обидел кто? Хуже грустного краснолюда, только грустная баба. Эй, реветь вздумала? Хватит тебе, — Золтан заботливо погладил меня по спине. — Не реву. Я не реву. У тебя водки не найдётся? — Мне с тобой, девка, свезло. Есть с кем тост выпить, — выругался бородач. К нам подошёл Геральт. Лицо ведьмака, как обычно, не выражало никаких эмоций. Лишь голос меланхолично менял тональность. — Да-а, — протянул Геральт. — У вас дела даже хуже, чем я думал. — Эта охеревшая толпа ведёт себя так, будто в жизни краснолюда и бабу не видали, — за нас двоих подал жалобу Золтан. — Довели девку. И меня довели. Чувствую себя, как мартышка в клетке. Геральт провёл по воздуху рукой, будто готовый извлечь из рукава два билета на Бали. Выждал драматическую паузу и с весёлостью предложил: — Хочешь сменить обстановку, Золтан, — пойдём со мной. Я отправляюсь в Верген. — Что?.. — я подняла голову и придавлено уставилась на ведьмака. — Ты так об этом говоришь, будто идёшь в бордель за углом, — усомнился краснолюд. — Ты что, забыл о призраках? — У меня, конечно, амнезия, — пожал плечами ведьмак. — Но о призраках я помню. — Геральт, — влезла я. — Постой… Уже? Когда ты уходишь? Сейчас? Прямо сейчас? — Не буду терять времени, — кивнул Геральт. — Хватит с меня, — всплеснул руками бородач, — там мои братья-краснолюды… Ты прав, Геральт. И, сдаётся мне, Саския будет получше Хенсельта. Ты и правда поможешь мне туда добраться? — Ясное дело. — Геральт… Я последний раз оттёрла рукой сопли с носа, поправила на себе курточку. С угрюмой решимостью уставилась на ведьмака. — Я с вами. Геральт, возможно, принял мою констатацию факта за шутку. Ведьмак вскинул брови. — Вернон так сильно тебя довёл? — Скорее наоборот. Ему нужно от меня отдохнуть. Кажется, я ему мешаю. Он совсем расклеился. Не смейся, Золтан. Я серьёзно. Да и мне нужно в Верген. Мы же ненадолго? Я иду с вами. И точка. — Не самое подходящее время ты выбрала для экскурсий, — покачал головой Геральт. — Нам предстоит рысачить через поле битвы, а что ждёт нас в самом Вергене — ты подумала? — Геральт, хер моржовый! Не трынди попусту, — вступился Золтан. — Или ты думаешь, её всякий кинется обижать? — Исключено, — ведьмак снова посмотрел на меня с требованием. — Если попробуешь увязаться за нами, думаю, Вернон не будет в восторге. Лучше не испытывай удачу, иначе тебя снова привяжут к столбу. — Золтан, — я повернулась к бородачу. — Возьмите! Мне нужно туда попасть, это важно. У меня есть сведения. Они должны помочь. Иначе, когда начнётся штурм, Хенсельт победит. Понимаешь? — Геральт, — краснолюд перевёл взгляд на ведьмака. — Водка есть? — Арья, ты остаёшься с Полосками, — Геральт строго скрестил руки на груди. — Мне нужно Иорвета предупредить… Если он выжил. Убедиться, что он выжил. Если ты меня с собой не возьмёшь, я сама побегу. Побегу через поле, понял? — Иорвета? — хмыкнул Золтан. — Тот выродок, что чуть не нашпиговал Геральта, как ежа? Я представила самого Иорвета, утыканного стрелами, и с вновь нахлынувшим энтузиазмом продолжила добиваться своего: — Да, он… Он вместе с Саскией. Он привёл свой отряд в Верген, чтобы город выстоял. И мне нужно ему сказать. Сказать лично. Убедиться… Геральт нагло фыркнул: — Думаешь, Иорвет будет рад тебя видеть?***
Иорвет намотал мои волосы на свою кисть, дёрнул, а после грубо пригнул к полу. Я попробовала вскинуть в защитном жесте руки, но атаман больно сжал мне волосы на виске, вынуждая склонить голову чуть в сторону. — Cead, weddin, — рычащим шёпотом поприветствовал меня в ухо Иорвет. — Давно ты не заглядывала в лес…Конец первого сезона