Находка для шпиона

Но когда в легенду придёт беда, Чтобы сделать из нас бродяг. Я упрямо верю, что никогда Ты не встанешь под вражий флаг. Тэм Гринхилл «От любви до ненависти»

      Тело предательски противилось, распознавая глубоко в моём сознании тревогу и печальное желание спрятаться и заснуть. Заснуть крепко и надолго, без сновидений, без мыслей и эмоций. Исчезнуть, впасть в беспамятство, забыться. Лишь бы оборвать вьюгу в груди, зародившуюся ещё в первый день пребывания в этом реальном страшном «сне», но разгоревшуюся и обострившуюся лишь к настоящему дню…       В тесной палатке, забаррикадированной плотными тюками и ящиками, я находилась одна. За спиной глухо шелестели неподвязанные, но сомкнутые края проёма. Ветер, наползающий снаружи, неприятно холодил голые щиколотки. Я стояла босой на голой, стёртой земле. Переодевалась, обращённая к входу и свету спиной. Вернее, должна была переодеваться — поспешно, взволнованно, стараясь ничего не забыть. Но вместо этого я стояла не шевелясь, опустив руки и с тревогой глядя на скомканную серую вещь на ящике перед собой.       «Что, испугалась? Испугалась смерти?» — голос Зеррита прозвучал в моём сознании упавшим громким эхом.       Я вздрогнула, позабыв про равнодушную смелость, резко обернулась, обхватывая себя за голые плечи руками. С облегчением, но с жутчайшим волнением стиснула пальцами кожу на плечах, отвернулась. Зеррит не стоял за моей спиной и не мог сейчас произнести эти слова вслух… Но его душащее присутствие всё равно продолжало меня преследовать.       Я протянула руку и негнущимися пальцами поддела скомканную тунику, приподняла. Мне нужно одеться, собрать вещи… Выйти и идти. Идти с ведьмаком дальше. Иначе… иначе что?       Я скривилась, понимая, что вот-вот заплачу, тут же отбросила тунику назад. Вещь тёмной кляксой сползла по ящику и тягуче опустилась на землю возле моих ног.       Да, вот оно, решение — зарыдать где-нибудь в темноте. Отвратительное чувство, но плакать надо. Плакать полезно. Зачем-то же людям даны слёзы? Надо пользоваться, раз имеешь… А чтобы усугубить ситуацию, так сказать, напустить на себя ещё более жалкий вид, чтобы не стыдно было самой себя жалеть, стоит встать ещё на холоде в одних штанах и бюстгальтере.       Я жалобно поправила у себя под мышкой краешек тугой ткани, служивший превосходной заменой лифчику в полевых условиях. И с удовлетворением заплакала. Не в голос, но куксясь, изо всех сил выжимая накопившиеся слёзы. О да. Как всё-таки славно иногда устроить себе промывку глаз!       Я не хотела никуда идти. Ни к какому беличьему атаману, ни к каким призракам, ни к каким ведьмам. Потому что впервые за долгое время мне по-настоящему стало страшно. А делать вид, что жизнь — игра, я больше не могла. Ни хрена жизнь не игра! Жизнь — забег на выживание. Любой «Плотве» необходимо шевелиться, страдать, выжимать из себя все соки, чтобы уберечь хоть какой-то баланс! И никакой страховки. Никаких кодов взлома и подсказок в интернете. Потому что интернет не всегда ловится, в особенности в альтернативном Средневековье.       Я с угрюмой решимостью продолжала стоять, тихонечко и жалобно икая, в надежде, что Геральт и Золтан тем временем уйдут без меня. Да-да, чтобы наверняка, лучше не спешить и не выходить из укрытия. Пусть они уйдут достаточно далеко, пусть мне будет их не догнать. Это не я струсила, а они не стали ждать…       Но и одеваться, чтобы согреться и пускай хоть немного унять дрожь, я не спешила. И даже мысль, что кто-нибудь из солдат может заглянуть в палатку и увидеть мою оголённую спину, меня ничуть не тревожила. Не всё ли равно? Хотелось одного: страдать, страдать настолько, чтобы в один чудесный момент настрадаться и успокоиться. Выдавить из себя всю эту незримую, но отвратительную щекочущую боль.       Что со мной произошло? Я сплю или нет? Почему воспоминания не меркнут, почему во сне я сплю и просыпаюсь? Может, та жизнь — фальшивка? Меня заколдовали! На самом деле нет никакого двадцать первого века, нет ни машин, ни телефонов, ни той мамы… Я обычная юродивая из какой-то мёртвой деревушки, несу всякий бред, пугаю людей. Всё, что я якобы знаю о жизни будущего, — моя нездоровая фантазия. Ха-ха! Простое объяснение, исчерпывающее. Но, увы, пугающее. Если существует только одна реальность, только один поток времени или только «это» сознание, тогда я в полном дерьме. Вокруг меня стоят два лагеря озверевших солдат, которые пьют и трахают всё, что движется, меня хотят изничтожить эльфы, ведьмаки, ведьмы и, может быть, короли. Не знаю, с королями я лично не общалась, но подозревала, что им обо мне уже доложили.       Да… У меня на время есть темерец, который вроде как капитан, у него есть отряд и даже корабль, но что такое какой-то темерец по сравнению с… толпой эльфов, ведьм, ведьмаков и нежити. Выяснится, что я ещё и своего бедного темерца с таким успехом сгублю невольно. А потом себя. Или наоборот. Во всяком случае если нет возможности проснуться — ужасно, если есть — как? И стоит ли? Что мне уготовлено, если я проснусь? Вдруг меня там затянуло под пароход и расплющило, как если бы Роше протянул меня под килем? Если у меня там хребет переломан? Или половина головы снесена? Что тогда? Доживать свой век овощем? Калекой? Вновь искать деньги на учёбу, на жизнь? Тут я хотя бы временно держу должность частной проститутки…       Всклокоченные волосы упали мне на лицо, когда я опустила голову, давя слишком громкий вздох. Ещё не хватало, чтобы кто-нибудь услышал мой рёв. Молча, красиво, скромно поплакать — вот моя цель. А ещё простыть, заболеть и наконец-то сдохнуть. Я провела рукой по щеке, разминая опухшее лицо, ровно вздохнула. Глаза влажные очень — приятное ощущение. Я почти успокоилась, а потом случайно вспомнила, порезалась воспоминанием и снова заплакала.       «Да, могу согласиться, что было в какой-то степени весело», — голос Зеррита издевался, глумился.       Я ведь так беспечно игралась, просила, чтобы мечом вокруг меня махали! Эган — он же к горлу мне свой меч прикладывал. Весело. Они веселились. Не со мной. А над моей жизнью. Полёвка пришла к змее и попросила почесать ей клыками спинку! Ха-ха! Умора. Сейчас змее надоест жрать кроликов и та наконец-то съест надоедливую волосатую полёвку…       От внезапно разразившейся истерики у меня вовсе помутнел разум. Рот у меня натужно удлинился, растягивая гримасу рыдания, но я усиленно собрала губы в комок.       Зеррит омерзительно ухмылялся. Сейчас в его образе сосредоточились все мои потаённые страхи, мысли, кошмары. Я вспомнила Лоредо, Мориль. Трисс и лужи крови при родах. Трупный сладко-васильковый запах. О да… Этот сладковатый липкий запах. Он был вокруг меня, я ощущала его на каждом шагу в этом «сне», в траве, в комьях земли, в гнилой воде у лагеря. Я не хотела его узнавать. А он тем временем пропитал меня насквозь. Пока я выжимала из себя улыбки, пока громко, подзывающее смеялась, этот запах и холод уже сомкнулись вокруг меня.       Я вспомнила и ту разъедающую боль в руке, когда меня ранили, и слизистую гниющую руку монстра, тащащего меня в заросли болотного камыша. Этот знакомый, близкий болотный запах. Трупный запах…       «Ты думаешь, мы не умеем играть в снежки?» — глухим голосом спросил у меня из-за спины Эган, подаваясь всё ближе.       Я оцепенела, осязая его приближающееся дыхание. Сердце моё отчаянно забилось изнутри о рёбра. Не так страшна смерть, как её осознание… Как время, которое крупица за крупицей осыпается в прах, сокращая расстояние.       «Я держу. Ты должна успеть накрыть. Накрывай своими. Мне нужно успеть отдёрнуть…» — голос Эгана сводил с ума, заставлял мутнеть инстинкт самосохранения.       Дыхание моё сдалось, я начинала задыхаться. Сейчас ведьмак скрестит мечи перед моим горлом, продолжая стоять позади меня. Узкое ледяное лезвие коснётся кожи, и тогда я точно вздрогну. Или упаду в обморок. Трусливое избавление — обморок. Да-да. Пожалуйста, я жду этого избавления…       У меня больше не оставалось сомнений, я понимала, что мне не мерещится. Эган стоит сзади меня. Я слышу его замершее дыхание. Слышу, как он разводит в сторону руки с обнажённой сталью. С двух сторон — лезвия. Дыхание его щекочет мне волосы на затылке.       И лишь полумрак тесного шатра, запах промокшей грязной шатровой ткани. Лепестки затемнённого света на стене. Шорох.       «Ты должна успеть».       Я обречённо закрыла глаза. От лица отхлынула кровь, и по холодной коже потекли горячие слёзы. Растягивая губы в безмолвном крике, прошептала чужим, отчаявшимся, совершенно жалким голосом:       — Я… не успею. Не надо.       Стук сердца с болью. Сейчас хлынет кровь из моего рассечённого горла, и я не успею зарыдать в голос. Это хорошо…       Тень позади меня оступилась, сделала шаркающий отступающий шаг.       Негромкий знакомый кашель.       — Дьявольщина… ты меня жопой, что ли, чуешь?       Я распахнула глаза, сквозь зыбкую пелену слёз уставилась на пологую стенку шатра перед собой. Моргнула, очищая взор. Сердце билось — лихорадочно, неровно, кричаще, но билось. Инстинктивное желание, возникшее в тот же миг, — подскочить, развернуться, сжаться в комок, упасть. Титаническим усилием я заставила себя продолжить стоять, подобно соляному столбу. Не шевелясь, не дыша.       «Я поддался», — кажется, голос Эгана насмехался.       — И что это за собака-кусака тебя покусала? — усмехнулся Роше, вынужденный озадачиться моим дерзким молчанием. Подкрасться ко мне ему не удалось, и, судя по злому тону, он был этим глубоко задет.       Я не отозвалась. Вьюга во мне таяла — быстротечно, отчаянно, топя, как в болоте, мою сдержанность и волю.       — Та-ак. И кто этот чёртов хуй хуесосовый, на которого ты злишься на этот раз? Надеюсь, не я?       Я готова была захлебнуться. А голос Роше за моей спиной всё продолжал, ожесточённо круша в моём сознании последние укрепления.       Когда я медленно обернулась к нему лицом, то уже ревела ревмя. Раздирательно, горячо, болезненно, свободно. Так ужасно и неэстетично плакать может только маленький сопливый ребёнок, которому очень больно.       Запоздало, но капитан наконец-то осознал, какое бедствие вот-вот его погубит. Но кричать «Полундра!» и созывать команду ему уже было некогда.       — Блять…       Пока я самозабвенно страдала, изливая протухшие слёзы из своего нутра (на этот раз с притаённой радостью, ведь теперь я могла разойтись на полную катушку: стало для кого играть пьесу одного актёра), Роше, видимо, десять тысяч раз проклял небеса, богов, гарпий и Опарыша, который позвал его до этого и сказал, что я сижу в шатре-складе уже достаточно долгое и подозрительное время. «Нужно было посылать на разведку Яцека», — наверное, думал Роше.       Тщась восстановить дыхание, я закашляла. Слёзы сочились не прекращая. В этот момент, стоит полагать, Роше испугался, что я вот-вот начну помирать, и поэтому порывисто сгрёб меня в охапку и рассеянно попробовал усадить меня на ящик. Ощутив руками крепкую опору его плеч, я преждевременно начала терять силы. Роше невпопад сделал несколько шагов вперёд, стараясь удержать меня и не упасть вместе со мной, круша груду ящиков. Я захлебнулась в собственных слезах и затаила дыхание, пытаясь вернуть контроль над собственным ослабшим телом. Голова у меня начинала кружиться.       — Шла собака… через мост, — недовольный пыхтящий голос Роше прозвучал у меня над самым ухом.       Он больно, но крепко обхватил меня за торс и усадил на низкие ящики, взваленные друг на друга. Мы оказались лицом к лицу, хоть я и осталась сидеть, свесив босые ноги.       Роше устало выдохнул и продолжил:       — Увязался в тине хвост… Эй, — он едва ли не грубо ухватил меня за подбородок, вынуждая поднять на него взгляд, — ты внимательно слушаешь? Превосходно. Так вот, тянула… тянула. Внимание. Вытянула хвост. Только завязался в болоте нос. Как думаешь, как долго будет завязать эта псина? Ага. Пока ты не угомонишься и не скажешь мне, что с тобой происходит.       Я зажмурилась. Плакать больше не хотелось, но я не могла остановиться. Я подалась вперёд, словно желая рухнуть с груды ящиков и разбиться оземь. Но лишь мягко упёрлась лбом Роше в ворот.       — Тянула… — капитан обречённо положил свою сухую горячую ладонь мне на загривок, словно и впрямь желая меня утешить, будто у него в действительности… не было бутылочной склянки заместо души. — Тянула. Вытянула. Только завязалась в болоте лапа.       Мне захотелось высказать Роше вслух своё восхищение по поводу того, что он в курсе всех стишков про собак, но голос мой дрожал и из горла исторгался лишь нездоровый вздох.       Выцветшее сознание начинало восстанавливаться. Дышать становилось легче. То ли моё тело выдохлось, то ли сработали экстренные меры Роше, но я начинала приходить в себя. Или, правильнее будет выразиться, я начинала «выходить из себя». Мнимые страхи вновь затаились в глубине сознания, мысли развеялись прочь, слёзы обсохли на щеках. Я продолжала лишь коротко вздрагивать, сглатывая приступы удушья. Сомнений не оставалось: если я так и продолжу сидеть, прижавшись к Роше, то усну. Усну спокойно, крепко, надолго. Без сновидений, мыслей и эмоций. Исчезну, пускай на время, хоть на минуту впаду в беспамятство, забудусь. Потому что оборвалась в груди калечащая сознание вьюга, а тело больше не противилось мыслям. Тело засыпало, стремительно, с наслаждением, торопясь успеть насладиться покоем.       К моему горю, Роше успел к тому моменту утопить собаку в трясине.       — Почему ты голая? — привычно полусонно потираясь своей щекой о мой висок, спросил он без особого интереса.       — Переодевалась.       — И что же тебе помешало? — Роше склонил голову, отводя нос от моего уха.       Его рука соскользнула с моих волос. Он опёрся о ящик выпрямленной рукой сбоку от меня, и весь его напряжённый вид явно свидетельствовал, что капитан начинает злиться. Какому солидному капитану нравится подтирать за кем-то сопли?       Я разлепила веки, прищурилась. Моя рука соскользнула с его плеча. Я преобразилась в лице, выражая удивление.       — Ты весь мокрый, — сказала я.       — Да что с тобой не так? — он вскинул голову и настороженно посмотрел мне в глаза, будто выискивая в моём взгляде ответ. — Неужели не слышишь? Оглохла? Там льёт, как из желоба. А ты торчишь тут… голая. Может, наконец объяснишь мне, почему ты ревёшь?       Его голос не звучал грубо или озлобленно. Даже наоборот. Капитан был словно уставшим, растерянным. Я ждала, что он начнёт злиться, оправдывая свои порывистые движения, но Роше молча, без лишних ругательств сгрёб меня теснее, обхватив одной ладонью за лицо, второй за шею — так, будто намереваясь удержать меня на месте, близ к себе, смотря мне прямо в глаза.       — Не стой на месте, как балда. Двигайся. Сколько раз тебе говорить? Что во время тренировок, что сейчас… Даже сейчас. Если холодно, — Роше резким пугающим движением схватил с земли мою тунику, отшвырнул мне на плечо, — согревайся. Надевай на себя одежду, разводи огонь, пали всё к чёртовой матери… Уяснила? Если что-то не так, делай что-нибудь. Почему ты вечно чего-то ждёшь? Чьей-то помощи. Ты не можешь оставаться такой. Как я могу быть за тебя спокоен, если знаю, что ты остаёшься такой балдой?       Роше обхватил меня за плечи, толкнул, словно желая пробудить ото сна.       — Кто-то обидел — дай сдачи. Если случилось что-то посерьёзней… Дьявольщина, скажи мне. Почему из тебя вечно нужно что-то выжимать? Я спрашиваю тебя: почему ты сейчас здесь?       — А Геральт… Геральт ушёл? — я растерянно отвела взгляд.       Роше явно намеревался ударить меня по уху, но вовремя обуял гнев и лишь пылко запустил мне в волосы пальцы.       — Как же дьявольски сложно поймать каждый раз твой взгляд. Перестань. Всегда смотри в глаза. Хотя бы мне. Хотя бы когда я говорю с тобой…       — Прости… Я просто так больше не могу, — я качнула головой, перед взглядом вновь отразились слёзы.       Всё, чего мне хотелось, — молчания, его объятий, но только не гнёта лишними словами. Я всё равно не могла ответить ему правдой. Наверное, он это знал, поэтому злился.       Впервые за всё время я начала ощущать жуткий холод босыми ногами. Я слабо качнулась, желая спрыгнуть на землю.       — Что ты больше не можешь? — Роше требовательно схватил меня за руку. В холодном вечернем воздухе наши дыхания сблизились и сошлись во всплеске тёплого пара.       — Просто… больше не могу. Прости. Я не могу. Не могу. Это страшно. Поэтому не могу. А ещё ты… Я не хочу.       В то время, что я лихорадочно отговаривалась, Роше приблизился совсем близко, стянул со своей головы промокший убор, давая мне понять, что вот она — близость и что он разрывается между словами и делом так же, как и я.       — Чего ты не хочешь?       Я закусила губу, покачала головой. Он коснулся дыханием моей шеи.       — Тогда… чего ты хочешь?       — Забыть… всё забыть. Это забыть. Про страх свой забыть, — заплакала я, кладя руки ему на плечи, с долгожданным упоением и робостью глотая его близкий запах.       — Если боишься… — Роше обхватил меня за спину, прижимая к себе. — Значит, ты ещё жив… Единственное надёжное доказательство того… что ты жив.       Он прочертил пальцами линии на моём обнажённом животе, любовно огладил изгиб талии. Гладил осторожно, как сталь, смело, как свою собственность.       «Отсюда следует… — Зеррит отвёл взгляд и скривил сытую мину. — Что доказательство того, что ты мёртв, — отсутствие страха… Свобода от всякого рода кошмаров. Никаких больше жутких нетопырей, чудовищ… Боли».       Пальцы Роше сжались на краю моих штанов, немного сдвинулись вниз, открывая новую полоску кожи на моём теле.       «Должна успеть, — Эган отвернулся от Зеррита, и взгляд его застыл на мне. — Успей скрыться, тогда страха не будет».       Меня лихорадило, бросало то в жар, то в холод. Я не могла определиться почему… Касания Роше согревали волнением, радостью. А ещё тревогой и вновь тлеющей болью на дне сознания.       — Я… не могу, — произнесла я, с тоской и заботой гладя его по голове. — Я хочу прекратить это. Всё это… Просто забыть.       Роше поднял голову, наши губы едва коснулись. Я наклонила голову в бок, закрыв глаза. Я улыбалась.       — Забыть?       — Страх… доказательство? — на несколько коротких ударов сердца я прижалась губами к его губам.       — Да.       — Тогда…       — Ну? — он прижал ладонь к моей щеке, встречая кончиками пальцев слёзы, которые я невольно продолжала терять.       — Тогда давай ты просто меня убьешь? — прошептала я, поднимая на него взгляд.       Теперь я смотрела ему в глаза, как он и хотел.       — Кого?.. — кажется, он понял сразу.       — Если ты убьёшь, тогда не страшно… Тогда всё будет хорошо.       — Будет…       — Меня всё равно убьют… Так надо, — я не прекращала врать, — чтобы проснуться.       Я уже и сама не верила в то, что говорила. Но верить во что-то было надо.       — Хватит… — я не заметила, с каким холодом он отстранил свою руку.       — Пожалуйста, — я поцеловала его в щёку. — Мне надо проснуться… сейчас.       Он больше не утирал мне слёзы, не отвечал. Лишь смотрел, прекрасно видя в моих глазах единственный открытый ответ. Это то, чего я действительно желаю.       — Убей меня сейчас, пожалуйста.       Роше отвёл взгляд, склонил плечи, замер, решительно отказываясь на меня смотреть. Я почувствовала, как напряглись его руки. Он молчал, будто привыкая к боли от ножа, что я вонзила ему в спину.       — Я уже говорил… — Роше отстранился, отрешённо глянул мне в глаза.       Он вытянул руку и коснулся пальцами моих губ. Я не моргнула, не отнимая внимания от его взгляда.       — …что ты отвратительная женщина? — спросил капитан, и его касание соскользнуло с моих губ вниз.       Он выпрямился, сделал шаг назад, оставляя меня одну. Потеряв его близость, я почувствовала, как мной завладевает страх и холод.       — Право… я начинаю тебя ненавидеть, — голос его прозвучал глухо, ломко.       — Не уходи… — я поняла, что вот-вот лишусь спасения.       — Продолжишь повторять?       — Повторять что?.. — мой голос потух.       — Чтобы убил тебя. Ты ведь этого от меня ждёшь? — я не смогла понять его интонацию.       — Да… Пожалуйста.       — Одного «пожалуйста», считаешь, будет достаточно? Ты правда так считаешь?       Я закивала, сглатывая вой.       — Превосходно, — Роше осклабился — подавленно, озлобленно, измучено. — Если ты так этого ждёшь, тогда просто скажи. Одно слово, глядя мне в глаза. Не «пожалуйста». Ты ведь знаешь, это слово мне не подходит. Ведь существует прекрасное слово, подходящее слово. Для меня. Как раз для меня. Назови меня тем, кем ты меня считаешь на самом деле, и тогда, возможно, я разозлюсь окончательно. Потому что сейчас мне… знаешь, не достаёт злости. Она есть, но меня по-прежнему что-то сдерживает. Поэтому тебе остаётся только… только так просить меня об «одолжении».       Я знала, что это невозможно. Я сокрушённо закачала головой. Он не тронет меня, потому что я не трону его. Я проиграла.       — Пожалуйста…       Меня начинал бить озноб.       — Кажется, — вдруг произнёс Роше, забирая с ящика возле меня размотанный шаперон, — дождь закончился.       Пока он протягивал руку, я вдруг поняла, что это есть последний шанс. Если я ухвачу его за рукав, притяну к себе, обхвачу его шею руками, прижмусь к нему, всё плохое сотрётся, как неясный сон. Мы будем обнимать друг друга прямо здесь, прямо сейчас, отдавая и принимая наше тепло взамен чувств.       Наверное, он тоже ждал, что я возьмусь за него, обрывая последний свой зов о помощи, желании близости — одной на двоих.       Но я не шелохнулась. Не знаю почему. Потому что испугалась, захотела, чтобы вновь кто-то спас меня. А ведь в тот момент мне следовало спасти его.       Роше вышел из шатра.       Я сморгнула слёзы и прислушалась.       На улице шёл ливень.

***

      Поверх серой туники я надела кожаную лёгкую броню, оставляя открытыми и незащищёнными руки начиная с плеч. За голенищем неприятно тёрся чехол с ножом.       Оглядев оставшиеся на ящике вещи, я последний раз проверила карманы снятой набедренной сумки. В пустой скомканной ткани внутри я нащупала мягкую верёвочку. Не тратя времени, я дёрнула за конец верёвочки, извлекая на свет подвеску. В голове проснулась и тут же рассыпалась мысль, что необходимо улыбнуться.       На ладони у меня лежала маленькая деревянная куропатка. Подарок Урлика. Я надела себе на шею подвеску и вышла из шатра, оставив практически все вещи на ящиках. Все сумки со склянками чародеек, кошельки, тубус с картами, комплект одежды, подаренный Шеалой.       Дождь закончился.

***

      Мы с Геральтом не виделись самое большее два часа, но мне показалось, что целые сутки. Встретив ведьмака и Золтана, я испытала краткое, но приятное облегчение. Они ещё не ушли.       — Эй, девка, — Золтан горько махнул рукой, а после указал мне на пояс, на котором для уверенности болтался изуродованный одноручный меч, — запомни на будущее: с собой носи всегда два оружия — на всякий случай. Если носить одно, вдруг оно сломается? Вот будет неприятность.       — Мы собираемся идти через мглу, — раскритиковал совет друга Геральт, — и даже если она целиком обвесится оружием, это её не спасёт.       — Спасибо, Геральт, обнадёживающе, — кисло улыбнулась я.       — Ты не передумала идти? — ведьмак внимательно посмотрел на меня.       «Мне нужно развеяться, — мысленно отозвалась я, — нужно очухаться».       Но вслух я сказала иное:       — Перед тем, как пойдём… нам нужно кое-что сделать. Тебе нужно кое-что сделать. Это очень важно. Понимаешь? Без этого мы не попадём в Верген.       Мой серьёзный тон заставил краснолюда занервничать. Золтан глянул искоса на ведьмака, недовольно одёрнул клочковатую бороду.       — Вот так хны! — выдал краснолюд, ожидая от ведьмака ответной реакции. Геральт не изменился в лице.       — И что ты предлагаешь, Арья?       Я никогда не умела врать, но в тот момент во всём теле чувствовалась нездоровая лёгкость, а голова по-прежнему гудела после долгих рыданий, и я спокойно складывала слова в ложь.       — В лагере каэдвенцев есть пленный, — я старалась не отводить от ведьмака взгляда, чтобы выглядеть в его глазах убедительней, — эльф из отряда Иорвета. Мы должны взять его с собой. Иначе ещё на подступах нас просто-напросто расстреляют.       — Ты предлагаешь мне помочь какому-то пленному сбежать? — ведьмак притворно изумился.       — Детмольд дал тебе поручение, — я упрямо качнула головой, — а значит, ты можешь этим воспользоваться. Найди предлог, Геральт. В этом нет ничего сложного.       — До этого ты не говорила ни о каком, едрить, эльфе, — проворчал Золтан.       — Арья, меня не интересуют ни их борьба, ни отряд Иорвета. У меня свои дела. У нас свои дела, — ведьмак даже не моргнул, — я преследую убийцу королей.       Я обречённо отвела взгляд, набрала полные лёгкие воздуха, с хрипотцой выдохнула. Едва не закашляла. Паника вновь начинала накатывать на меня, угрожая захлестнуть с головой.       — Геральт, я не… я не говорю тебе никого убивать, ничего красть. Просто поговори со стражниками, выведи пленника сюда. Без него у нас практически нету шансов добраться до Саскии. Ты не понимаешь… я испортила ход истории, и теперь если даже ты один сунешься в Верген, эльфы тебя прикончат. Это для твоей же безопасности.       Геральт молчал. Он понял, что я говорю неправду.       — Ох… — Золтан раздражённо отвернулся, — Геральт, ну! Достань ты девке уже этого засранного эльфа, мы должны идти.       Геральт закрыл глаза, покачал головой, о чём-то размышляя.

***

      — Я велел тебе остаться вместе с Золтаном, — огрызнулся Геральт.       Моя настойчивая привязанность начинала его беспокоить. Оберегать меня становилось всё труднее.       — Я могу помочь, — неуверенно отозвалась я.       Ведьмак остановил шаг, повернулся и глянул на меня сверху вниз. Он хотел поскорее разобраться с делом, но моё очередное незапланированное вмешательство вновь ставило ему палки в колёса.       — Это может быть опасно. Возвращайся, — велел Геральт.       — Не опасней, чем поход через мглу, — я пожала плечами.       — Не боишься, что пленник вспомнит тебя и решит отомстить, воспользовавшись случаем? — иронизировал ведьмак, скрещивая на груди руки. — Тебе лучше держаться от него подальше, Арья. Я говорю серьёзно. Не испытывай судьбу.       — Моя судьба и так уже испытанная, Гер, — я состроила недовольную мину. — Как бы всё ни обернулось, мне больше нечего терять. Да и не было.       — У меня есть предложение. Давай ты пойдёшь найдёшь Лютика, и вы вместе с ним побеседуете на эту тему?       — На тему?.. Чего?       — На тему судьбы, предназначения и прочего. А сейчас мне некогда. Держись позади меня.       Ступая вслед за Геральтом, я старалась не смотреть по сторонам, боясь краем глаза заметить знакомый грозный силуэт.       «Ведьма обдурила тебя, как несмышлёную девчонку».       Я отдала камень Зерриту… Зачем я это сделала? С другой стороны, я до конца так и не была уверена в назначении этого артефакта. Камень мог нести как и пользу, так и вред. Хорошо, что я от него избавилась. Плохо лишь то, что Шеала прознает об этом.       К счастью ли, но пленник всё ещё был жив.       — Что тебе нужно?       Стражник хмуро уставился на ведьмака, под глазами у него пролегали тени. Солдат выглядел уставшим, злым и безразличным ко всему одновременно. Тем не менее алебарду он сжимал крепко.       — Я пришёл по указанию Детмольда, — доверительно обратился к стражнику ведьмак. — Забрать пленника. Развяжите его.       Я выглянула из-за спины Геральта и посмотрела на эльфа. Тот оставался стоять привязанным к столбу, низко опустив голову, притворяясь что без сознания. Но он всё прекрасно слышал.       Стражник сплюнул.       — Ты парень свой, ты здорово нашим помог, — наконец прохрипел солдат, — но выродка этого мы отпустить не можем.       Второй стражник кивнул с безучастным видом.       — Предлагаете, — вмешалась я, — вызвать сюда сотника?       Стражники разом обратили на меня головы и, если судить по их исступлённым физиономиям, узнали во мне приспешницу Шеалы.       — Н-нет… что вы, — оживился второй солдат, виновато пригибаясь к земле, — забирайте. Только сотнику не говорите, что мы это… попутали. А то он нам яйца оторвёт.       Я злостно ухмыльнулась.       Стражники принялись освобождать эльфа. Один из них туго одёрнул верёвку на шее пленника, вынуждая того вскинуть голову.       — Пришла пора кончать, выродок, — прохрипел эльфу один из стражников, разматывая узлы.       — Bleode… — выдохнул эльф, исподлобья глядя на ведьмака. — Vattʼghern. Чего ты хочешь?       — Заткнись, — стражник одёрнул пленника, но тот так и не отвёл озверевшего взгляда от Геральта.       Выцветшие глаза эльфа смотрели пристально, из последних хранимых сил.       — Aefder, — ответил Геральт.       Эльф растерянно умолк, а после перевёл взгляд на меня. Его чумазое лицо исказилось оскалом отвращения.       — Beannʼshie…       Ведьмак указал на меня эльфу и произнёс что-то на Старшей Речи. Эльф с недоверием скривил рот. Стражники растерянно переглянулись.       — Не думаю, что стоит развязывать этому ублюдку руки, — прогудел из-под забрала один из стражников, обращаясь к ведьмаку.       — Не стоит, — согласился Геральт.       Эльф на подгибающихся ногах отступил от столба, горбя плечи и удерживая связанные руки за спиной. Он наклонил голову в сторону, разминая мышцы шеи.       — Шевелись, — нарочито громко произнёс Геральт.       Эльф бросил на ведьмака гневливый, звериный взгляд.       — Vattʼghern…       — И не надо лишних слов, — с издёвкой покачал головой Геральт.       Эльф сделал неверный шаг нам навстречу вниз со склона. Выглядел он оглушённым. Один из стражников, обозлённый жалким видом пленного, приложился по нему ботинком со спины.       — Сказали: шевелись!       Эльф, измождённый и иссохший, тут же повалился на землю, как раненный на поле боя боец. Я подалась вперёд, желая броситься к нему на выручку, но Геральт сделал определённый жест рукой, веля мне не двигаться с места.       — Вставай, — велел ведьмак, — у нас не так много времени.       — Deable… — огрызнулся с земли эльф, с ожесточённой решимостью силясь подняться на ноги.       — Ну-ну, — подбодрил страдальца ведьмак. — Enʼca.       — Госпожа, — один из стражников вдруг обратился ко мне, — д-должить… сотнику?       — Что? — удивилась я.       — Д-доложить о выполнении?       — Он занят, — фальшиво улыбнулась я. — Как-нибудь на днях.

***

      Геральт вёл эльфа перед собой, одной рукой удерживая его за путы. Заключённый волок себя из последних сил или, возможно, только начинал отыскивать их в себе. Первые шаги он преодолел, будто пребывая в горячке. Эльф мотал головой из стороны в сторону, клонил плечи, переставлял каждую ногу, как если бы к ним были привязаны гири.       Спустя какой-то отрезок пути эльф слегка оживился, размялся, и к нему вернулась возможность здраво мыслить и анализировать.       — Куда ты ведёшь меня, Vattʼghern?       — Поговорим, как только выберемся, — заговорщицки прохрипел Геральт.       — Выберемся? A dʼyeabl aep arse… Что происходит? Тебе нужна информация?       — Нам нужна твоя идентификация личности, — вмешалась я.       — Э-э… — ведьмак воспользовался экивоком и сделал вид, что наблюдает за дозорными.       Эльф повернул голову на мой голос. Его взгляд царапнул меня и тут же отвёлся обратно.       — Ты та мерзавка…       — Вышло недоразумение, — понизив голос, заверила я эльфа. — Но, кажется, именно благодаря ему ты сейчас жив…       — Что ты несёшь, dhoine?..       — Говори тише!       — Иначе что? Ваши кровные братья вздёрнут вас на шибенице? — хрипло засмеялся эльф.       — Братья? — удивилась я.       — Да хватит болтать, — обозлился на нас Геральт и грубо пихнул эльфа в спину.       Эльф едва не рухнул носом оземь. Пленник эстетично выругался на Старшей Речи. Я не поняла смысла сказанного, зато понял Геральт. Ведьмак усмехнулся и согласно кивнул на его чертыханье:       — Не поспоришь.       — Что? — удивилась я.       — Ничего, — в унисон с эльфом отозвался Геральт.       Возле ворот нас остановили дозорные.       Пока Геральт вёл переговоры, я исподтишка принялась разглядывать эльфа. Под слоем грязи и иссохшей крови, в изорванной в лохмотья рубахе и портках, он казался мне неправильным. Искусанные губы, взгляд исподлобья, всклоченные рыжие волосы…       — Минуточку… — я охреневающе указала эльфу в лицо пальцем.       Геральт, стражники и эльф удивлённо уставились на меня.       — Какого хрена ты рыжий?!       — Арья… — Геральт обречённо провёл рукой по лицу.       — Что? Что она сказала?! — сурово отозвался дозорный.       Бракованный эльф едва ли не оскорблённо уставился на меня. Лицо у него были скомкано таким негодованием, что складывалось впечатление, что он вот-вот развернётся и утопает обратно к столбу. Пока Геральт пытался утихомирить дозорных, я разочарованно и с волнением продолжала указывать эльфу на его недостатки.       — Я не поняла! Что… ты кто такой?!       — Que?!       — Ты, блять, кто такой, я спрашиваю?! Ты не… ты не тот эльф!       — Мерзавка, что ты несёшь?!       Я, раскрыв рот, уставилась на его волосы. Взъерошенные, присыпанные землёй и дорожной пылью, но медные…       — Ге-е-еральт, у нас, кажется, ЧП…       — Арья, не могла бы ты помолчать минутку, — процедил сквозь стиснутые зубы Геральт, отворачиваясь от набежавших дозорных.       Глядя на эльфа, я начала показывать на себе, как должен выглядеть настоящий эльф.       — Там должен был быть такой… ну, чёрненький. В шапочке. Да! Такая идиотская шапочка… Косички ещё.       Эльф смотрел на меня с явной неприязнью, раздражённо, но на ряду с этим заинтригованно.       — Болтаешь нескладно, мерзавка…       — Уши… Уши! — я подскочила к эльфу и пригнула его к себе за ухо. — Не понимаю, уши-то на месте… Может, недостаточно заострённые? Ты не…       Эльф, схваченный и настигнутый врасплох, нокаутировано засопел. Я вспомнила Седрика и тот момент, когда я схватила его за ухо. Бракованный эльф повёл себя почти как Седрик. Можно подумать, у них вместо ушей радары, и я сбила им волну.       Дозорные в ужасе уставились на то, как я калечу эльфа.       — Эй в-вы! П-проходите… — икнул один из стражников, отступая с дороги.       — Арья, идём… то есть, веди пленника на выход.       — Сумасшедшая! — прорычал эльф.       — Геральт, я же говорю: мы… перепутали.       — Хватит молоть чепуху, на выход, живей, — Геральт, потеряв терпение, вытолкал нас за ворота.       На внешней стороне нас подкараулил одинокий каэдвенец. Если судить по его обеспокоенному виду, он ждал появления ведьмака уже долгое время. Бобровая шапка с парадным пером на лбу выдавала в нём сотника. Когда каэдвенец подошёл к нам и начал разговор, я вдруг узнала в нём Зывика.       Эльф при виде очередного человека сызнова напыжился, с готовностью бросая на сотника свирепые взгляды исподлобья. Геральт мотнул ушастую зверину, нудя того попридержать свой пыл.       Старый сотник обменялся с ведьмаком пару-тройкой незатейливых фраз по поводу эльфа, а затем начал расторопно высказывать признательность за спасённых дотоле солдафонов. Геральт выслушивал того сдержанно, без лишних замечаний. Но меня не переставало что-то тревожить. Я обеспокоенно наблюдала за Зывиком, тщась вспомнить нечто важное.       — Прошу прощения, вы ведь как раз участвовали в битве, да, дядь? — внезапно прервала я сотника, костерящегося вслух.       Троица мужиков в недоумении уставилась на меня. Геральт вопросительно приподнял бровь. Сотник с досадой скривился, раздражённо утёр ладонью взмокший затылок под шапкой.       — Ну да, — с зубовным скрежетом ответил сотник, — и вспоминать об этом не хочу.       Я одёрнула Геральта за рукав, понукая того наклониться ко мне ухом. Ведьмак выучливо накренился.       — Спроси его! — пылко зашептала я тому на ухо.       — Зывика? О чём? — Геральт многозначаще скосил взгляд на сотника.       Зывик встревоженно смотрел на нас, прекрасно слыша весь наш заговорщицкий разговор.       — О битве, о чём же ещё?!       — Зачем?       — Надо!       — Последнее время ты слишком часто стала употреблять это слово в своём лексиконе.       — Что здесь творится, bleode? — между нами нагло втиснулся эльф.       — Обожди, — Геральт оттолкнул того ручищей по лицу.       — Кхм… — прокашлялся Зывик.       — Чтобы избавиться от призраков, ты должен знать кое-что… — запальчиво продолжила я.       — И что же?       — Я не помню. Не могу же я помнить все подробности! — возмутилась я.       — Если они не относятся к Роше, — затихающим голосом бросил Геральт, выпрямляясь.       Не успела я рассердиться, как ведьмак уже вернулся к разговору с Зывиком.       — На поле души павших продолжают сражаться, — свидетельствующим тоном заявил Геральт. — Убивают друг друга и превращаются в мерзких существ — в драугиров. Аэдирнцы, каэдвенцы, среди них твои друзья…       Зывик со злым недоверием смотрел на ведьмака. Но сомневался он не в самом ведьмаке, а во мне — непонятной девчонке-скоморохе, вечно лезущей не в своё дело.       — Я хочу им помочь, — Геральт решительно посмотрел на сотника, — но для этого мне нужно знать, как проходила битва.       — Правильно, Гер, — осторожно кивнула я.       Зывик задержал на мне свой хмурый взгляд, но после обречённо вздохнул, горбя плечи.       — Эх, зараза, — сотник с досадой заложил пальцы за ремень, — ну, слушай.       Исповедание Зывика не было слишком долгим. Вкратце старый солдат поведал ведьмаку подробности давнишней битвы, а после замолчал, словно размышляя над чем-то сугубо личным. Мы тоже молчали, не смея прервать возникшее безмолвие, будто ждали, пока слова сотника, подобно праху, развеет ветер.       — Уцелело человек двадцать из всего отряда. Самоубийства, водка, фисштех, — отрешённо произнёс сотник, но тут же будто обозлился на собственную слабость и смачно сплюнул. — Кое-кто пошёл грабить на большаках. Кто закончил в петле, кто в канаве… Воспоминания — они, сука, убивают не хуже стрел, а солдат и защититься от них не умеет.       — Знамя, — вспомнила я, — нам необходимо достать знамя Бурой Хоругви.       Зывик без нонешней острастки посмотрел в мою сторону, пожал плечами. Голос старого солдяги куда-то уплыл:       — Говорят, оно покоится в катакомбах под Вергеном, вместе с моими товарищами, — Зывик проникновенно посмотрел на ведьмака, в глазах его ворохнулась горечь. — Если соберёшься туда, дам тебе с собой мою форменную бобровую шапку. Там её место.       Сотник стянул с себя шапку и без особого энтузиазма протянул ведьмаку. Геральт передал её мне, так как всё ещё продолжал удерживать эльфа. Пленный тем временем успел поостыть: рассказ Зывика выдался достаточно захватывающим, чтобы отвлечь его от сложившихся обстоятельств.       — Ты очень помог, — кивнул Геральт.       Сотник махнул рукой, отгоняя сор прощальных слов. Без своей фирменной шапки он выглядел как-то незатейливо, даже если не нелепо. Стоило нам отойти, ведьмак многозначаще посмотрел на шапку, которую я с растерянностью несла перед собой, словно ценнейший артефакт.       — Не потеряешь? — простецки спросил Геральт.       Колеблясь, я натянула шапку себе на голову. И в одно сказочное мгновение мир вокруг меня потеплел, и к сердцу подхлестнуло тёплое чувство комфорта и спокойствия. Я будто единым духом оградилась от промозглой действительности.

***

      Золтан ждал нас возле песчаной насыпи. Завидев нас, бородач схватился за сердце, будто испытывая облегчение.       — Вдарьте меня, сукиного сына! Не верю я глазам!       — Придётся поверить, Золтан, — буркнул Геральт.       Ведьмак подвёл эльфа к Золтану и грубо пихнул пленника на землю.       — Впредь, будьте так любезны, вы, — ведьмак указал на меня пальцем, — оба, — он бросил тяжёлый взгляд на эльфа, — не мешайте мне вытаскивать ваши задницы.       — Гер… Геральт, — я плаксиво одёрнула ведьмака за рукав.       — Ну?       — Здесь что-то не так… Это не он, — я кивком головы указала на эльфа.       — Не понял, — гыкнул Золтан. — Не того приволокли?       — Этого просто не может быть, Арья, — выдохнул Геральт, скрипя зубами, — мы вместе с тобой были в лагере, и никаких больше других пленных там не видели. Довольствуйся этим.       Эльф, уязвлённый, что ему не уделяют должного внимания, порывисто встал с земли, покачнулся.       — Вы… заодно! — он уставился на Золтана, осклабился. — Зачем вы вытащили меня на свободу? И эта мерзавка…       — Вытащили… Каков фрукт! — с издёвкой бросил бородач.       Геральт выжидающе посмотрел на меня, но я лишь растерянно опустила взгляд, пытаясь собрать мысли в чёткий ряд и заверить саму себя в том, что эльф, он и в Африке эльф.       — Тебя схватили из-за меня, — Геральт повернулся к эльфу, но договорить так и не успел.       Тот издал чахоточный смех, содрогаясь всем телом. Руки у эльфа до сих пор были связаны за спиной, и выглядел он в этот момент как сумасшедший, сбежавший из психушки.       — Не совсем верно, Vattʼghern, — покачал головой эльф, — меня схватили из-за неё.       Он указал в мою сторону.       — Вот же как получается, — миролюбиво ответил Геральт, — и из-за неё же тебя освободили.       — Эй, Геральт, а что это за херня у девки на голове? — ни с того ни с сего спросил Золтан.       — Ну конечно… — я хлопнула себя по лбу. — Глупо!       — Я ни хрена не понимаю, что вы тут талдычите. Геральт! — возмутился Золтан. — Мы идём или как? Тьфу…       — Если я вмешалась в ход событий, — я попробовала объяснить самой себе на пальцах, — значит, какие-то мелочи должны были измениться… Из-за меня перенёсся день схватки, Лето там не оказалось, выжили те, кто не должен был, и умерли, а в плен попали… Попали не те, кто должен был попасть изначально. Тогда всё сходится!       — Замечательное рассуждение, полное смысла и абсурда, — похвалил меня ведьмак. — А теперь мы должны идти. Слишком много времени потрачено впустую. Пока солнце ещё светит, мы должны пройти мглу…       — Мглу? — остолбенел эльф.       — Так мы его берём или нахуй он нам сдался? — уточнил бородач, тыча пальцем в эльфа.       — Берём, пусть флаг несёт, — решила я.       — Арья, отдай ему меч, ты всё равно не приспособлена им пользоваться, — посоветовал Геральт.       — Ага, чтобы он меня зарубил? Ты слышал, что он сказал? Он что-то недобро на меня поглядывает…       Эльф нервозно переводил взгляд с меня на Геральта.       — Ghoul y badraigh mal an cuach…       — Что он сказал?       — Слушай сюда, — Геральт повернулся к эльфу, — мы собираемся добраться до Вергена.       — Что… Как вы собираетесь? Почему?..       — Геральт! Хватит болтать! По дороге разъяснишь этому… — Золтан запыхтел.       — Мы вернём тебя в строй, — Геральт кивнул, — но учти: сбежать раньше времени не выйдет.       — Я никуда с вами не пойду, deable…       — Позволь мне объяснить ему политику партии, — вмешалась я.       — Солнце садится, — прорычал Золтан, — а нам некуда девать эльфа.       — Полуэльфа, — поправил Геральт.       — А? — я уставилась на ведьмака.       Геральт удивлённо опустил на меня взгляд.       — Тебя разве не это насторожило? То что вместо эльфа, способного безопасно провести нас через патрули Вергена, мы вытащили полукровку, которого застрелят, точно как и…       — Геральт, не еби мозги! — возмутился Золтан. — Верген… цивилизованное место, не то, что этот ваш срач людской.       — Если он вернётся, — вдруг сказал Геральт, — его, скорей всего, выставят предателем.       — И что ты тогда предлагаешь? — с пасмурной весёлостью отозвался краснолюд. — Вернуть его обратно? Лихо.       — Но почему… почему предателем-то? — опешила я.       Я обернулась к полуэльфу. Полукровок стоял позади, вслушиваясь в наш диспут. На грязном лице его застыло хмурое выражение.       — Многих ты видела способных сбежать из плена так запросто? Да к тому же возвращаться в окружении заклятых врагов… на их стороне.       — Но он же не на нашей стороне! — вступилась я за бракованного эльфа. — Ты только погляди, как он на нас смотрит… Так на товарищей-комсомольцев не смотрят!       — Ей-бо! — взбрехнул Золтан. — Девка! Убери со своей башки эту херь! Выглядишь как трюфель!

***

      Эльф-полукровок смотрел на меня с выразительным укором. Стоял возле меня и настойчиво сверлил моё ухо взглядом.       — Может… — я скривила губы. — Может… ты перестанешь пялиться на меня?       — М? — полукровок притворно приподнял густые бровки. — Разве это единственное, что тебя смущает в данной ситуации, трюфель?       Над землёй стелился достающий до груди слой тумана и дыма. На равнине, где пологий склон переходил в ровный луг, возникали первые вооружённые столкновения. Прежде чем я успела огрызнуться, трубящий рог известил о переломном моменте событий. Главные актёры действия — мы — прибыли как раз вовремя.       — Геральт… — позвала я, тщась обратить внимание ведьмака на себя.       Геральт не отозвался, но при этом лицо его приняло волчье выражение; ведьмак не был настроен отвлекаться на потусторонние беседы. Его напряжённый взгляд обводил ближайшую окрестность, выискивая подступающую опасность. Не трудно было догадаться, что ведьмак не ждал от защитного заклинания Детмольда абсолютной пользы.       Я набрала полные лёгкие густого горького воздуха, надеясь опьянеть от частиц чёрной магии. Но фокус не удался. Разум был чист и спокоен. Промывка глаз пошла мне на пользу. Голова была будто набита ватой, сердце — тоже. Страх и волнение не проникали в моё сознание. Хотелось лишь идти. Далеко. Надолго. И дышать. Неважно чем. Главное — дышать.       Пока Геральт не двигался с места, всматриваясь в следы на тропе, я с волнением оглядывала магический купол, нависший над нашими головами. В руках я пыталась удержать посольскую палку с белой тряпицей. Флаг оказался слишком увесистым, и я не без оснований страшилась его потерять.       — Сгори оно всё ясным пламенем! — с тревогой воскликнул Золтан. — Геральт! Глянь!       Я испуганно ворохнулась в сторону, наступив полукровку на носок сапога. Полуэльф зашипел. Геральт крепче сжал рукоять меча, насмешливо улыбнулся. Краснолюд указывал на призраков.       Призраки действительно вели сражение. И сражение выглядело весьма естественно. Ожесточённая сеча сопровождалась грохотом доспех, лязгом железа и звоном наконечников.       Ступать на залитый кровью луг желания вовсе не возникало.       — Эй ты, засранец, — бородач с недоверием покосился на полукровка, — не отставай, ждать тебя не будем.       — Deable… Вы предлагаете мне гнаться за вами связанным через… это?!       — У тебя ещё есть вариант вернуться, пускай тебя сожрут взрывающиеся гнильцы или повесят пьяные солдаты… — предложила я.       — Держитесь позади меня, — велел ведьмак, — Золтан, следи за Арьей.       Нам оставалось лишь довериться опытности Геральта. Мы спешно сошли с холма, вступая в самую кисею сражения. Полукровок остался стоять на вершине холма. Кажется, он действительно рассматривал вариант с гнильцами…       Не успела я толком обрадоваться, что призраки заняты больше своей поножовщиной, нежели вторжением какой-то подозрительной светящейся святой троицы — ведьмак, дочь и краснолюд, — как на обрыве реки кто-то из призрачных командующих отдал приказ. Его крик повторили призраки-сотники, а после дерущиеся фигуры солдатов внезапно начали покидать свои амбразуры. Геральт порывисто развернулся, подскочил ко мне и за затылок пригнул к земле. Я выронила флаг, но тут же судорожно вцепилась в шапку у себя на голове, страшась, что ту сейчас сдует на другой конец поля.       — Сейчас будет бабах, — любезно предупредил меня ведьмак.       Золтан не выдержал и грубо выругался.       А потом позади нас ударил снаряд. Во всяком случае мне так показалось. Фонтаном взлетела грязь, а раздирающий уши лязг оружия, которым сопровождались до этого поединки на лугу, оказались ничем по сравнению с тем самым грохотом, с которым столкнулся снаряд с землёй. Столкнулся и повис под небом, не стихая.       Я почувствовала, как дрожит и вздымается под ногами почва.       — В гроб вашу мать! — заорал Золтан.       — Ghoul y badraigh mal an cuach… — на земле возле меня возник перевёрнутый на спину полукровок. Видимо, он решил, что отставать от нас и впрямь не стоит…       — Геральт! Что это было?! Что, а?! Самолёты?! Нас бомбят?! — завопила я, натягивая шапку себе на нос.       Я словно ожила. И это было волнующе и кошмарно одновременно. Шум пробудил во мне инстинкты, желание подавать голос.       — Кто-то открыл огонь…       — Какой огонь?! Какой, блять, огонь?! — запаниковала я. — У вас тут какой век?! Мечи и арбалеты должны быть максимумом!       — Мы оказались на первом фланге, — перекрикивая гвалт, обратился к нам Геральт, мечом указывая направление, — и мы попали точно под обстрел…       — Бомбард сто с гаком, не иначе! Мать их курица! — отозвался Золтан — Пять пудов на башку сейчас как ёбнет, Геральт, скажешь тогда своему Детмольду спасибо…       — Мы ненормальные… По собственному желанию сунуться в задницу дьявола! — полуэльф сплюнул на землю.       В провалах чёрного неба вспыхивала огневая гроза. Чижелый, смрадный дух вынуждал сглатывать горькие слюни. Я провела тылом ладони по губам, тщась стереть тошнотворный привкус. Ни о какой магии в воздухе и речи быть не могло. Воздух пропитан смрадом и гарью.       — Давай, Золтан, прибавь шаг! Ну! Ты же краснолюд, — подстрекнул нашего ратника Геральт, пресекая попытку одного из потерявших страх призраков прорвать нашу световую оборону и карая безумца ударом в голову наотмашь.       — Гляди дюжей! — рекомендовал Золтан.       Наш самосветящийся десант оперативно тронулся в путь, разумеется насколько это нам позволили мертвяки. Удивлённые, абсолютно ничего не смыслящие, но явно привлечённые чем-то светлым и удивительным, призраки липли к нашему магическому куполу, как дети перед Новым Годом к витрине с конфетами. Магическая тропа, вызванная с помощью особого навигационного заклинания Детмольда, вилюжилась из стороны в сторону, затрудняя нам и без того спотыкливый путь. Под ногами мешались комья взрытого дёрна, слух глушил грохот доспех, лязг железа, крики, глухие удары разбивающегося оружия. В довершение безустанно возникали инфантильные призраки, норовящие пролезть под наш купол.       Стоило отдать Детмольду должное: магия не подводила, предавала огню всякий труп, дерзнувший занять «место под солнцем». Однако некие индивиды всё же умудрялись пробраться на Олимп, обманув неким образом сигнализацию. На беседу проходимцев тут же вызывал Геральт, но какие бы мощные удары ведьмак ни наносил, повторяя, что свободных вакансий у нас нет и сражая одного из мертвяков, как перед ним тут же возникал другой — тоже изуродованный, самоуверенный, эгоцентричный, но упорно пытающийся проткнуть его пикой или изрубить мечом мертвяк, дабы самолично освободить желаемую вакансию под куполом.       — Этих тварей убивать труднее, чем змей! — раздосадовано выкрикнул Золтан, отмахиваясь своим никчёмным мечом от мертвяка, строившего ему в тот момент насмешливую рожу. — Ты их на куски рубишь, а они всё равно встают…       — Проклятие, Vattʼghern! Развяжи меня! — чертыхался полуэльф, ловко уворачиваясь от дымчатых атак.       Мертвяки упорно продолжали сохранять видимость жизни, хотя тела их были уже буквально искрошены временем. И были они взаправду отвратительны на вид: с торчащими костями и плотью, висящей лоскутами. А от скрежетания их челюстей и вовсе хотелось оглохнуть.       Я вспомнила духов сестёр и Маврика, взгляд тут же отстранился в сторону. Мертвяк, занеся над головой боевой молот, замахнулся на мою голову, стоя при этом по ту грань света. Я ворохнулась в сторону. Желудок толкнулся у самого горла. Меня слабо вырвало.       — От скотиняка! — обругал напугавшего меня мертвяка Золтан.       — Cuach aep arse, ха-ха! — обрадовался полуэльф.       Не выпрямляясь, я заметила, что земля вокруг измазана багровыми пятнами. Кровь? Въевшаяся в землю вековая кровь? Такое возможно?       — Шевелись! Бойчее!       — Deable aep arse! Мерзавка! Развяжи меня, пока тебя не зарубили!       — Отстань!       Полуэльф боднул меня лбом в плечо, я едва устояла на ногах.       — У тебя на поясе меч! Дай-мне-его! — завопил мне в ухо рыжий бармалей.       — Отъебись!       — Дурной трюфель! Мы с тобой погибнем по твоей дурости… Arse! — избегая атаки призрачного лезвия, полуэльф навалился на меня, отталкивая назад.       — Ге-эральт!       — Я без оружия, как баба с задранным подолом, голый! — не унимался полукровок.       — Всё под контролем…       — Ой ли?!       Наступая Геральту на задники стоптанных сапог, я тщилась не отставать. Ведьмак притормозил, подхватил меня под локоть и оттолкнул в сторону. За спиной я услышала лязг железа, но оборачиваться, чтобы посмотреть, как Геральт отсекает мертвяку конечности, не стала. Я завороженно уставилась на стайку призрачных стрел, летящих прицельно в нас.       — Мамоч…       «Ты серьёзно спрашиваешь меня, больно ли, когда в тебя всаживают стрелу?» — я с тоской вспомнила Роше.       Закрыть глаза, отвернуться, чтобы хоть в лоб не словить горелое древко! Не самая художественная поза для гибели — развалиться на земле с палкой в черепушке. Но что-то меня удержало. Я, как вкопанный колышек, продолжила стоять и глазеть на стремительно приближающиеся чёрточки. Я ожидала, что вот-вот стрелы пронижут световой купол, но те начали вспыхивать ещё в воздухе, не долетая до нас.       Я заплакала от счастья, всей душой обращая свою благодарность и любовь к Детмольду. Радостная, воодушевлённая тем, что мне отведено ещё время в этом кошмаре, я обернулась к Геральту. Успела увидеть приличествующие моменту лица Золтана и полуэльфа — вытянутые, искажённые гримасой ужаса.       А потом меня стукнул драуг.       Густо пахнуло влажным чернозёмом, мокрой, выцветшей тканью шатров. Стало волнительно холодно, даже зябко. Как от дождя бывает.       Я вскинула голову. По небу тянулись длинные вереницы туч, опускающиеся всё ниже и ниже.       Во рту начала плавиться горечь.       «Если меня убьёшь ты, тогда мне не будет страшно».       Прости, Вернон.

***

      — Милсдарыня… Арья. Вы напрямки?!       Наш отряд остановился, пойманный в засаду.       — Каэдвенцы? — оскалился полукровок.       — Нет, темерцы, — любезно ответил Геральт.       — Оу-ей…       К нам через поросший бурьяном склон уже скатывался Урлик. Солдатик, спеша поскорей с нами встретиться, едва не споткнулся о запрятанный в траве булыжник и не покатился по земле, но вовремя запрыгал, избегая падения, как сайгак.       Золтан, раздосадованный незапланированной остановкой, с хмурым выражением лица начал поглядывать на небо, определяя положение солнца. Время, обиходно торопясь, клонило день к вечеру.       — А-а… ентать? — Опарыш подбежал к нам и удивлённо уставился на Золтана и полукровка.       — Что это ещё за смарчок? — недовольно фыркнул полуэльф.       — А это… — я растеряно уставилась на Геральта, но ведьмак молчал, предоставляя шанс мне самой выкручиваться из засады. — А мы тут… у нас тут важная операция, магия и всё такое.       Урлик восторженно округлил глаза, кивнул с явным непониманием.       — Оу-ей, — повторно высказался раздосадованный полуэльф.       — А это ж разве ж не… — Урлик указал пальцем на полукровка, но я поспешно схватила солдатика за протянутую руку и доверительно отвела в сторонку.       — Урля, слушай… у меня к тебе важное поручение, — я сразу взяла солдата в намёт, — справишься?       — Слово — олово! — с застенчивой радостью кивнул тот. Соломенные волосы дурашливо торчали у солдатика из-под стёганного шлема.       — Отлично. Тогда слушай. Внимательно! Передашь слово в слово своему капитану… Эм. В общем, скажи ему, что…       Я умолкла, делая глубокий вдох. Урлик выжидающе оглядывал меня с ног до головы. Затем без экивоков указал рукой на меч у меня на поясе и со знанием дела заявил:       — Милсдарыня… Някудышна из вас бойцовщина, не пораньтесь.       Я почувствовала, как сорвавшись, резко, с перебоем стукнуло сердце.       Окраина неба на востоке крылась багрянцем.       — В общем, передай, что… А впрочем, ничего не передавай.       — Как жешь так?       — А, нет. Знаю. Вот. Скажи, чтобы переставал так много курить. А то никотин скоро из трусов капать будет. А ещё скажи, чтобы спать вовремя ложился. Вот прямо подойди к нему и скажи, чтобы спать лёг. Вот, а ещё скажи, что… что если он до сих пор не понял, что такое «жё тэм», то он полный дебил. Скажи ему, что я его на самом деле «жё тэм». Даже если больно, то всё равно «жё тэм». Напомни, чтобы Дийкстре не доверял…       — Милсдарыня.       — Ну что ещё?       — Не плачьте.       Со сжавшимся сердцем я вдруг ощутила, как по щекам моим стекают слёзы. Я поспешно утёрла лицо, шмыгнула носом и попробовала напустить на себя радушный вид, хороня тревогу под шутливостью.       — Ах, это… Мне просто пыль в глаза попала. Чёртова пыль.       — Милсдарыня кудесница, а энтать у вас на волосах меховая?       — Бобровая.       — Милсдарыня, а вы куда?       — На кудыкино поле, понял?

***

      — Едрить твою тить! — хвалебно воскликнул Золтан. — Не померла?! Едрёна матрёна! Геральт! Жива!       Я повернула голову, выискивая поблизости дестабилизировавшего меня чудовища. Меня трясло. Но трясло не из-за ранения, а из-за того, что рыжий держиморда со мной на руках прыгал через ухабы.       — Оу-ей, мерзавка, ну ты даёшь… Тебя славно убили, — пропыхтел полукровок.       Я попробовала обхватить его рукой за шею, подтянуться. Ожидала почувствовать дискомфорт хотя бы в кишечнике — ничего. Я была абсолютно здорова, что не могло не настораживать: незадолго до момента, как я распласталась на земле, драуг задел меня своей дубиной, это я помнила отчётливо. Боли не помнила, но осязание холода и пустоту в мыслях — да. Бобровая шапка всё ещё была у меня на голове, хоть и съехала набекрень и едва держалась на весу.       — Золтан… ты тут? — захныкала я.       — Представь себе, да, — усмехнулся бородач, толкая полукровка в нужном направлении. — Шибче, ну!       — Арья, — Геральт, отводя меч в сторону, глянул на нас через плечо, — с тобой всё в порядке? Ранение серьёзное?       — Я не знаю, — я в недоумении ощупала свободной рукой свои кожаные латы.       — Тогда вставай и мандюхай сама! — полукровок рассерженно встряхнул меня.       Только сейчас я поняла, что он больше не связан.       — Где палка? — спросила я.       — Е-э?       — Флаг…       — Дурная, — полукровок меня так и не сбросил.       Мы обогнули разгромленную баррикаду из брёвен как раз вовремя. Загрохотала артиллерия, земля вновь начала уходить из-под ног. Полукровок не устоял и упал на колени. Я выбралась из его объятий и крепко вцепилась ему в руку. Хватаясь друг за дружку, мы смогли подняться на ноги.       — Падаль людская! — не тая злобы, воскликнул краснолюд. — Уматываем отсюда, Геральт! Да поживее!       — Мы близко, — невозмутимо отозвался ведьмак, сжимая в свободной от меча руке медальон Детмольда. — Здесь кончается передний фланг. Зайдём за черту оврага, и мы…       — Аве Хенсельт!       — Вперёд! Хватай вражье знамя!       — Лучники! Стрелы поджигай!       — Во славу короля…       — А?! — сорвалось у меня.       Мертвяки, враз утратив к нам интерес, бросились назад к баррикадам. Отставший призрак имел неосторожность зайти за грань света — вспыхнула магия, и огонь обжёг движущийся труп. Мертвяк испуганно дёрнулся, словно не желая гибнуть вновь, а после истлел у нас на глазах, превращаясь в выжженный прах.       — Предлагаешь постоять посмотреть? — усмехнулся Геральт.       — Медведь тебя заешь! Шагай, Геральт! — не выдержал Золтан.       А потом вокруг сгустился туман. Холодный, пахнущий азотом и серной кислотой туман, долгожданный, окончательный. Я потеряла Геральта и Золтана из виду.       — Enʼca digne, — тихо произнёс полукровок, рукав которого я по-прежнему продолжала удерживать.

***

      Сердце тревожно билось о рёбра, я попробовала обхватить себя за плечи руками, угнуть голову, дожидаясь, пока мандраж спадёт.       Хмарь перед глазами редела, позволяла видеть под ногами сырую землю. Подмётки сапог вязли в грязи.       — Больше… никогда, — натужливый голос Золтана прозвучал совсем близко. — Долбанная мгла, мать её за ногу…       Я закашляла, тщась выкашлять из лёгких неприятный влажный воздух мглы. Во рту образовалась отвратная горчинка из смеси гари и призрачной субстанции.       — Мы… где мы сейчас? — полукровок вынудил меня разжать его руку и теперь наслаждался нашим разъединением, всё ещё стоя возле меня.       — Золтан, — я решилась подать голос, — зато сможешь до конца жизни рассказывать, что видел призрачный туман изнутри…       — Предлагаю сбавить шаг, — голос ведьмака куда-то уплыл.       Мгла искажала расстояние.       — Я бы лучше рассказал, как трёх баб… Кхм, — Золтан по-прежнему тёрся поблизости.       Испугавшись крадущегося блуждания по кругу, я остановилась, в нерешимости провела рукой, оглаживая мглу перед собой.       — Геральт, — позвала я, чувствуя вновь подкатывающуюся к горлу панику, — тут что-то не так… Мы должны были уже выйти, а мы всё ходим. Ходим по кругу?       Прислушиваясь, всматриваясь по сторонам в напрасной надежде заприметить приближающуюся опасность, я сделала уклончивый шаг в сторону. Предостерегающе захрустела каменная насыпь. Я уронила взгляд на землю, успела увидеть голубовато-серые камни. Перестук шагов перенёсся от меня в сторону. Я вскинула голову и запоздало различила чью-то размытую тень возле себя.       Прорезавшая мглу изморось неприятно окропила лицо. Я быстро и невпопад коснулась пальцами щёк, поражаясь дождю, но тут же отдёрнула руки, отступила. И вновь перед глазами зарницей успел вспыхнуть испуг. Глупо было рассчитывать, что поездка через поле с призраками могла стать завершающей точкой в моей истории на этот день.       — Геральт! Золтан! Рыж…       Я попятилась, оступилась, и секущий удар чьей-то окованной рукавицей пришёлся по моему лицу не в полную силу — едва обожгло щёку. Я травлено вскрикнула, приникая к земле, попробовала словчиться в сторону.       — Deireádh, dhʼoine!       Глухой обозлённый голос прозвучал над самым ухом. Я успела согнуть колени, упасть ладонями на землю, раздирая кожу о крошечные острые камни, и в последнем безнадёжном отчаянном порыве успела зачерпнуть в обе руки горсти каменных крошек…       — Убейте их! За Ве-ерген! — как выстрел, воспламеняющий ущелье, отзвучал чей-то истошный оклик.       Эльфы?       — Нечего слюнявиться жалостью, человекообразное, — моё слезливое сопение прервал голос эльфки, избравшей меня своим трофеем. — Я убью тебя.       Осознав, что положение моё патовое, я вскинула сжатые кулаки к горлу в тот самый момент, когда эльфка вздёрнула меня за волосы, вылезающие из-под шапки, вынуждая открыть шею.       Слух резанул скрежет стали. Геральт и Золтан были поблизости. Поблизости, только где…       Я порывисто дёрнулась головой в сторону, раздирая волосы. Шапка Зывика слетела на землю. Эльфка зарычала, полоснула по воздуху ножом, надеясь достать мой загривок.       — Елена!       Времени терять не приходилось. Рухнув на землю, я рывком бросила себя в сторону, кубарём откатилась в сторону, сжалась.       Эльфка зверевато взвыла.       — Ты не посмеешь встать у меня на пути, Бедвир! — выкрикнула Елена. — Прочь с дороги…       Эльфка грозно повернулась ко мне, отступая от возникшего к ней вплотную эльфа. На лице у неё темнела повязка, вкось пересекающая глаз.       — Ты совершаешь ошибку, Елена, — остерёг эльф, не двигаясь с места. — Убьёшь зря пленника, Иорвет этого не одобрит.       Я послала испуганный взгляд в сторону на одноглазую воительницу. Совсем некстати в уме возникло нелепейшее сравнение её с моей преподавательницей русского языка в школе — Еленой Евгеньевной. Сравнение вышло весьма комичным, но весь эффект сбила последующая фраза самой эльфки:       — Пленника? — Елена содрогнулась, растерянно оглянулась и с вызовом глянула на соратника. — Ха! Неужели ты и в самом деле считаешь, нам нужны эти выродки? Не глупи. Если считаешь врага достойным жалости, не вступай в сражение, Бедвир!       Я, полностью подшибленная, попробовала зацепиться за соломинку. Не решаясь вскочить и броситься прочь, я попробовала отползти.       — Я простой солдат, Елена, но не идиот, — эльф ступил в мою сторону, и я вынуждена была остановиться.       Эльф скорбной тенью встал надо мной, проницательно глядя на меня сверху вниз. Из-под размотанного шарфа у него на шее ветвилась татуировка.       — Но ты права… Нам не нужны пленники.       Я выкинула руку перед собой, цепляя пальцами край рукоятки ножа, прицепленного к голени. Продолжая сидеть на земле, нацелила на эльфа лезвие, тщась хоть как-то оборонить себя на время.       — Мы друзья! Мы не… с нами один из ваших! Нет! Двое из ваших! Краснолюд и эльф…       Послышался знакомый с недавнего времени голос, и двое скояʼтаэлей выступили из тумана, толкая перед собой обезоруженного полукровка. Полуэльф вскинул на меня взгляд, затравлено пригибая голову. Враз рухнули все надежды о его возможном вмешательстве. У него самого в глазах читалось раскаяние и злость. Эльф по имени Бедвир с издёвкой усмехнулся, подсаживаясь возле меня на корточки.       — Ого… Нож. Железный. Это серьёзно! Собралась охотиться на белок?

***

      — Черти окаянные, — гаркнул Золтан, поглядывая на эльфов снизу вверх.       — Цыц, краснолюд, — нудясь от скуки, велел скояʼтаэль, шагающий на задах.       Вооружённый эскорт продолжал шествовать сквозь меркнущее ущелье. Блеклое солнце, плавающее за тучами, скатилось за горы, и земля вокруг нас начинала покрываться сумраком.       Устало влачась вслед за скояʼтаэлями, я периодически пыталась отвлечься, начиная размазывать по своей одежде размокшие под дождём пепел и пыль. Бобровая шапка вновь была на мне: в последний момент я успела подхватить её с земли, прежде чем нас вывели из ущелий. Я понимала, что выгляжу чересчур грязной и нелепой. Радовало одно: хуже полукровка выглядеть было невозможно.       Полуэльф был чёрен с ног до головы, и запах от него шёл не самый благоприятный. Долгое пребывание в плену не пошло ему на пользу. Он время от времени спотыкался, и скояʼтаэли вынуждались каждый раз понукать его двигаться дальше. Я со страхом ждала момента, когда полукровок упадёт и не сможет подняться.       — Геральт! — я попробовала тихонько позвать ведьмака, идущего в окружении эльфов.       — Мерзкий трюфель, — выдохнул полукровок, ступающий со мной плечо к плечу, — не шуми…       — Эй, — я опасливо сбавила голос и наклонилась к приосанившемуся полуэльфу, которому настолько понравилось сравнение Золтана про трюфель, что он до сих пор меня им называл, — нужно было спросить тебя раньше, но… ты в курсе, что стало с Иорветом?       С безразличной миной на вытянутом лице полукровок произнёс:       — Он жив.       Я с облегчением выдохнула, укусила себя за губу, задумалась. После коротких размышлений вновь повернулась к нему, разглядывая свежую ссадину у него на носу.       — Тебе славно заехали по морде, — восхитилась я.       Он поднял на меня мрачный взгляд, но ответить не успел, лишь резко выпрямился, словно пытаясь предупредить меня об опасности.       — Грязное человекообразное! Смеешь вертеться? — Елена ухватила меня за грудки. — Хочешь, чтобы я выколола тебе твои гадючьи зенки?       Вспыхнувший испуг сменился лютой ненавистью и чувством непосильного унижения. В груди гулко ёкнуло.       — Что, своих зенок не хватает, сука? — прорычала я, остервенело вцепляясь пальцами в удерживающую меня руку.       Эльфку запалило бешенство, голос её задрожал непереносимой злобой.       — Ещё один повод заткнуть тебе глотку…       — Так заткни, — я оскалила плотно стиснутые зубы. — Пизде́ть только можешь, сучка.       Елена свирепо зарычала, точно обжёгшись, и порывисто отшвырнула меня от себя, яростно начав срывать со спины лук. Полукровок поймал меня и не позволил упасть на землю, нерешительно приобняв за плечи. Вдвоём мы уставились на рассвирепелую эльфку, уже прижимающую стрелу к тетиве и нацеливающую её в нашу сторону. По горячечному взгляду воевательницы понять было решительно невозможно, в кого она в конечном итоге собиралась выстрелить — в меня или в полукровка.       — Будь уверена, — запальчиво выкрикнула Елена, и тетива в её луке задрожала от натуги, — от первой стрелы ты не умрёшь, и от второй, и от третьей — тоже.       Я в отчаянии оттолкнула от себя застывшего полуэльфа, будто тот влез мне невпопад под руку, мотнула головой, сдерживая злость.       — Ну! Давай! Успокой душеньку!       Эльфка зарычала, обнажив заточенные зубы.       Послышался скрежет стали, голоса. Геральт и Золтан приготовились вступить в неравный бой, но скояʼтаэли оградили Елену от ведьмака живой стеной, не извлекая при этом стрел из колчанов. Прежде чем Елена успела спустить тетиву, между мной и ею возник Бедвир. Он смирительным жестом велел подруге убрать оружие. Но Елена колебалась, и тут кто-то из скояʼтаэлей равным образом подал голос, обращаясь к ней на Старшей Речи. Эльфка огрызнулась и прокричала что-то в ответ.       Тогда в установившейся тишине вдруг чётко зазвучал низкий, осенне-тусклый тембр полукровка, всё ещё стоявшего возле меня. Говорил он на Старшей Речи, и я ни слова не поняла из сказанного им. Но что-то в его тоне вынудило меня почувствовать удивление.       Елена, будто бы в ответ, зажмурилась, сызнова выругалась, вся дрожа от яростного напряжения, и порывистым движением отвела стрелу от тетивы.       — Посмотрим, что сделает с тобой Иорвет, — она бросила в меня испепеляющий взгляд. — Будешь жалеть, жалкое человекообразное, что не сдохла от моей стрелы в этом ущелье.       Елена развернулась на каблуках и зашагала прочь, так и не сложив оружия.       Бедвир проводил подругу тяжёлым взглядом, после повернулся и задумчиво посмотрел на меня.       — Мы на войне, — сказал эльф, — а на войне принято убивать врагов.       Я растерянно молчала, чувствуя себя ничтожно жалкой под его взглядом. Бедвир отвернулся и велел отряду двигаться дальше. Стоило эльфу отойти, как моё самообладание вконец меня подвело. Я начала оседать на землю. Перед глазами заплясали цветные круги. Кто-то осторожно взял меня за руку, придержал за спину, не давая упасть в обморок. Сбивчиво дыша, я повернула голову и наткнулась на жалостливый взгляд полукровка.       — Какой же ты всё-таки трюфель, — устало усмехнулся он, помогая мне вернуть равновесие. — Ой-ей, из-за тебя мы чуть оба не схлопотали. Ты не знаешь Елену, но она вполне способна сотворить из человека ежа. Она утверждает, что на живых мишенях тренироваться куда эффективней.       — Спасибо, — я провела пальцами по лицу, размазывая пот и грязь.       — На здоровье. Только вот на будущее… Как там тебя? Дарья?       — Арья.       — Арья, на будущее: не давай волю своему злокозненному языку, особенно когда разговариваешь с seidhe. Они в этом вопросе очень восприимчивы.       Я нахмурилась, стараясь понять, что только что в его словах заставило меня насторожиться. Но он уже вежливо улыбался. Я махнула рукой на излишние размышления: голова гудела и трещала по швам.       — Да, я… учту. Спасибо?.. — я выдержала паузу, ожидая, пока полукровок назовётся по имени.       — Сайлес, — устало выдохнул полуэльф, запуская пятерню себе в волосы и приглаживая их назад. — Будем знакомы.

***

      Усталость сжимала виски, давила на шею и до тошноты выжимала из меня последнюю сдержанность. Когда мы вступили в город, на землю опрокинулась ночь. Шествуя по каменной тверди, будто в белой горячке, я периодически запрокидывала голову и указывала Сайлесу на мерцающее звёздами небо.       — Над Вергеном такое чистое небо, — докладывала я.       Сайлес обречённо усмехался, но ничем мне не отвечал. У него, как и у меня, силы были на исходе.       Отряд замер на входной площади. У ворот Вергена уже сгустились сумерки, и лишь обложенные камнями кострища, источающие ароматный смолистый дым, отбрасывали на фигуры скояʼтаэлей блики и изломанные тени.       — Арья, они хотят забрать тебя с собой, — сквозь пелену зыбкой усталости до меня донёсся голос Геральта.       — Геральт, я так устала…       — …не бойся, мы найдём способ…       — Чумные эльфы! — Золтан в окружении возникших из ниоткуда краснолюдов пытался грозить эльфам кулаком. — Девка ничего не сделала!       — Это будете решать уже не вы…       — Его вы тоже забираете с собой? Куда?       — Тебя это не касается, Vattʼghern…       Я почувствовала, как меня с обеих сторон хватают за плечи, не давая возможности противиться. Я помотала головой, приходя в себя. Мне удалось распознать в темноте Геральта.       — Геральт…       — Я найду способ тебя вытащить, Арья. Наберись терпения.       — Прости… Геральт, прости за то, что снова создаю неприятности.       — Ничего, Арья, дело-то житейское.       А потом меня повели. Повели изнемогшую, опьянённую усталостью, по затяжным пустым переулкам и разостланным подъёмам, через порожнюю темноту и промозглую ночную стынь. По пятам за мной следовали пересуды скояʼтаэлей, которые то смолкали, то загорались вновь. Я слышала отстающий голос Сайлеса. Говорил полукровок на Старшей Речи. Он был спокоен.       А потом нас наконец-то завели в какое-то тёплое душное помещение, свернув к случайному крыльцу. Введя внутрь дома, провели по тесным давящим коридорам, пропахшим мокрой землёй, спустили в подвальное помещение и наконец толкнули за распахнутую массивную дверь. Стены смазались перед взором, пока я оседала и прикладывалась плечом к полу, усыпанному соломой. Мир опрокинулся, сонная одурь заполонила голову. Я с безразличием наблюдала за тем, как топчутся у входа сапоги тюремщиков, но совсем вскоре и они ушли, забрав с собой надоедливый шум.       Я дождалась, пока тошнота меня отпустит, и подняла глаза. Сайлес вслед за мной устало рухнул на колени.       Снаружи звякнула щеколда. Нас оставили в покое. Я повертела головой, пытаясь понять, откуда исходит зеленоватое свечение. Мне казалось, я уже сплю.       Пока сидела на полу, перебирая в пальцах солому, Сайлес с громким выдохом упал на спину, ровно вытягивая в блаженной истоме ноги в отсыревших сапогах. Он сгрёб возле себя мою бобровую шапку, которая сползла с моей головы, подложил её как подушку себе под голову и указал мне рукой наверх. Я проследила за указанным направлением и очарованно распахнула рот. Меня шатало.       — Что это?.. — не отнимая взгляда от потолка, я легла рядом с ним, голова к голове.       — Протонема… — потирая лицо рукой, устало ответил Сайлес.       — А?       — Светящийся мох, — он закрыл глаза.       — Никогда раньше не видела…       — И век бы ещё не видеть.       — Ну, не знаю, — я почувствовала, как проваливаюсь в пустоту.       «Если боишься, значит ты ещё жив… Единственное надёжное доказательство того, что ты жив».       Но мне больше не было страшно.       Наконец-то. Без сновидений, без мыслей и эмоций…       — Сладких снов, трюфель.       Ночь только начиналась.

***

      Очнуться мне пришлось совсем скоро от панической боли, когда равнодушные эльфы принялись приводить меня в чувства. В сознании гудела настойчивая мысль, что проспать я успела совсем ничего. Так оно и было. Длилась всё та же ночь.       — Garʼean, — выговорил скояʼтаэль, подхватывающий меня под руку.       Ворохнулось муторное желание заскулить, закапризничать, но я не стала поддаваться. Меньше всего на свете мне хотелось снова быть битой.       — Вот дерьмо, — брехнул Сайлес, тащимый следом.       Нас со стылой поспешностью вывели из камеры. Я успела подумать, что мы с Сайлесом только что отсидели в обезьяннике.       — Иди, dhʼoine, — в голосе угрюмого эльфа-полицая прозвучало раздражение.       В комнате для допроса господствовал полумрак, свет исходил лишь от притемнённых факелов. Вдоль стен тянулся неровный ряд тюков и ящиков. Был в комнате и небольшой стол, с двух сторон поддетый лавками.       Но присесть нам с Сайлесом никто так и не предложил. Нас картинно выставили в середине комнаты, будто намереваясь расстрелять у стенки. Несколько эльфов-полицаев, приведших нас, покинуло комнату, и на их место тут же явились другие. В их числе была и Елена с чёрной повязкой, вкось пересекающей глаз. Возник и скояʼтаэль-краснолюд, которого мне до этого не приводилось видеть. Зато бородача узнал Сайлес.       — Лайош! — с весёлостью позвал тот. — Хреновина старая, угости бабулиной настойкой!       — Го-го! Лопни мои глаза! Кто это тут у нас?! — без притворства подивился краснолюд, замирая в дверях. —Да ить я сам слыхал, сгинул! Откель ты взялся?! Живее всех живых, чучело.       — Да ты не сепети…       — Шиш тебе на воротник, молодяга, а не бабулина настойка.       Шельмовски гримасничая, Сайлес проводил краснолюда взглядом, пока тот не занял сидячее место на одном из ящиков возле стены.       Последним в комнату вошёл Иорвет.       Сайлес застыл, дурашливая улыбка стёрлась с его лица, уступая место выражению абсолютной растерянности и сдавленного ужаса. Вместе с полуэльфом мы замерли, не смея издать лишнего вздоха и не сводя взглядов с атамана.       С появлением Иорвета возникло чувство беды. И эта беда ограждала нас с Сайлесом от пути бегства, заполняла своим тяжёлым молчанием всю комнату, каждый её уголок. Прятаться некуда, а сил, чтобы сражаться или бежать, не было. Враз смолки шорохи, движения, посторонние звуки. Скояʼтаэли утратили свою живость, превратившись лишь в грозные тени за спиной атамана. Я ожидала, что сейчас сердце резанёт страх, в висках загрохочет пульс, но вместо принятия паники я только утомлённо покачнулась от навалившейся на плечи усталости.       Иорвет ничуть не изменился с нашей последней встречи. Тот же внешний вид, тот же мерный шаг, тот же взгляд. Абсолютно здоровая рука.       И то же посеревшее, известковое лицо, не сулившее ничего доброго.       Сайлес возле меня продолжил стоять в молодцеватой позе, но я ощущала, как полукровок весь сжался, как мальчишка, ожидающий порки. Как провинившийся солдат перед гетманом.       Иорвет надвигался на нас с той сокрушающей медленной решимостью, с какой надвигается гроза из-за моря. Если при первой нашей встрече я видела в атамане сказочную личность, привлекательный зыбкий сон, то теперь до меня дошло всё осознание пугающей действительности. Это живой эльф из плоти и крови со своими мрачными думами и своим нездоровым складом ума. Ему действительно когда-то вышибли глаз, а это, нужно полагать, чертовски больно.       Это совершенно чужой мне «человек», ведь ничего того, что я могла бы для него сделать, я так и не сделала. Я не помогла ему освободить Киарана, не помогла разгромить отряд Роше, не угнала с ним барку, не сражалась с ним плечом к плечу. У него не было обо мне радужных воспоминаний, в его представлении я являлась проблемой, от которой следовало как можно быстрее избавиться и поскорее забыть. Иорвет подступил совсем близко, нависая надо мной молчаливой тенью.       Сайлес, выслуживаясь, опустил голову, не смея взглянуть на грозного командира. Но атаман даже не взглянул на полукровка. Он даже не заметил его присутствия.       Я какое-то время пыталась дышать ровно, глядя строго перед собой, с мерклым интересом разглядывая трофейные знамёна у атамана на груди. И лишь стоило мне поднять на Иорвета глаза, как атаман расценил это как сигнал к началу разговора. Я успела лишь за долю секунды различить его проницательный взгляд вблизи.       Первое, что мне показалось, — он выхватил меч и уже проделывал стремительный финт. Тренировки в лагере не прошли для меня совсем впустую: пробудившаяся реакция позволила мне вовремя отшатнуться. К сожалению, тягаться в скорости и в схватке с атаманом белок мне было не по плечу. Ещё только предвкушая грозящую боль, я уже ощущала, какой неравной мужской силой обладает этот эльф. Я снова почувствовала себя слабой и жалкой.       В тот момент у меня в мыслях успело возникнуть нелепое сравнение Иорвета и Роше. По комплекции эти двое соответствовали друг дружке, и я с запоздалым сожалением вдруг поняла, что соберись Роше треснуть меня не сдерживаясь, мне было бы чертовски больно.       Атаман остервенело схватил меня за волосы, дёрнул, скручивая их в кулак, а после строго пригнул к земле. Я попробовала вскинуть в защитном жесте руки, но Иорвет до звёзд из глаз сжал мне волосы на виске, вынуждая склонить голову чуть в сторону.       — Cead, weddin, — опасно-тихим голосом поприветствовал меня в ухо Иорвет. — Давно ты не заглядывала в лес…       Я раскрыла рот, словно желая укусить воздух и бездумно смягчить боль. Мне хотелось оттолкнуть от себя этого упёртого палача, отгородиться.       От атамана пахло железом и пылью.       — Отпусти! Как ты можешь так хватать меня?! Я же спасла тебя… Ты же не мог этого забыть!       Во взгляде Иорвета полыхнуло бешенство, но лицо его осталось по-прежнему бесчувственным. И именно это его леденящее спокойствие тревожило дюжее прочего.       — О нет, моя благодетельница, я прекрасно тебя помню. Помню и то, как выродок Роше оставил меня с позором догнивать. А ты? Помнишь ли ты эти подробности, weddin?       С этими словами Иорвет швырнул меня на земляной пол. Падая, я неосторожно ушиблась рукой — кость, начиная от плеча и до кончиков пальцев, зазвенела жуткой болью. Оглушённая, я попробовала свернуться набок, но стоило мне только опереться действующей рукой о пол, как Иорвет опустил мне на предплечье сапог, сворачивая мне сустав и раздавливая его оземь.       — Да что с тобой не так?! — вскричала я, не помня себя от отчаяния. — Я была на твоей стороне! Я спасла тебя!       — Спасла меня? — с презрением вторил Иорвет, склоняясь надо мной. — Твоё вмешательство позволило этому подлому выродку уйти…       — Ты поступил бы точно так же на его месте…       — Ничего ты не знаешь, человек, — иронизировал атаман, продавливая мне руку.       — Знаю… уж поверь, — я из последней могуты тщилась не взвыть от боли.       Сайлес продолжал стоять рядом, стискивая кулаки в жалком бессилии. Лицо его исказилось отвращением, можно было подумать, он хотел за меня вступиться, но не мог.       — Тебе удалось бежать от меня. Но теперь ты сама явилась…       — В твой лес? Ха!       — Продолжаешь про себя смеяться?       — А что ещё мне остаётся делать? Просить тебя о пощаде? Ты собрался меня прикончить?       Иорвет выпрямился, убрал сапог с моей руки. Я попробовала встать — без опоры на руки это оказалось не так-то просто.       — Я терпелив с теми, кого ненавижу. И снисходителен к сумасшедшим женщинам, перед которыми я оказываюсь в долгу, — вдруг произнёс Иорвет. — Но отныне мы квиты.       Мне удалось встать на ноги, всё ещё сгибаясь — выпрямиться и вздохнуть полной грудью я была не в состоянии.       — Квиты?..       Иорвет вытянул руку и, прежде чем я смогла распознать фальшь в его надменном спокойствии, взял меня за ладонь. Возникшие при его прикосновении смешанные чувства не успели толком застигнуть меня врасплох. Он порывисто выставил мою конечность вперёд, и в следующее же мгновение раздался упоительный треск. Боль пришла с запозданием, когда я закричала, атаман уже успел выпустить мою сломанную руку.       — Твою, сука, ма-ать…       Я попробовала зарыдать, но какой-то движок в моей голове просто не позволял мне раскрыться. Я шипяще задышала, пыталась с помощью сбавленного темпа дыхания ослабить боль, но повреждённая конечность просто орала каждым нервным ответвлением. Выдыхая проклятия, я попробовала здоровой рукой придержать неестественно вывернутый рукав. Раздался омерзительный звук, напомнивший мне треск при поджарке.       — Garʼean, dhʼoine, — с людоедским упованием провозгласил Иорвет, — урок того, что не следует испытывать жалость к своим врагам. В особенности — ко мне. Тебе было угодно лезть…       — Сука!       — Тебе было угодно лезть не в свои дела, проявлять своё напрасное благородство, когда этого вовсе от тебя никто не требовал, — тактично завершил высказывание Иорвет.        — А-ай. Блять. Фу-ух. Дышать, главное — дышать. Сука!       Почему все мужики, которые вызывают у меня интерес, считают своим преждевременным долгом покалечить меня? А в этот раз мне и вовсе попался конкретный профессиональный патологический садист. И этот садист явно ожидал, что я вот-вот начну ползать перед ним на коленях.       — Сука! Иорвет! Говно собачье! Ты совсем ёбнулся?! Бля-ять, больно-о… Как же… Ты говно, Иорвет!       — Я только что спас тебя, — с надменным волнением оповестил меня атаман, — где же твоя человеческая благодарность? Хм. Может, ты это не до конца осознаёшь? Ждёшь, пока я стану тебе…       Я застыла, пристально глядя на атамана. Только что была готова что-то ответить, но вдруг хрюкнула, вбирая воздух, и смачно плюнула в него с завидной меткостью.       Плевок мой пришёлся ему на кольчугу.       Гордись мною, Роше, я не опорфунилась перед твоим заклятым врагом. Правда, многое было не за горами, но начало выдалось достойным.       — Vaʼesse deireadh aep eigean, — вперёд выступила Елена, с решимостью сжимая рукоять кинжала.       Не серчай, муженёк, если я вернусь к тебе из плена с победоносной репутацией, но с выпущенными кишками.       Сайлес вскинул голову, с отчаянием бросил взгляд на своего командира. Иорвет не ворохнулся.       — Aefder! — кто-то из эльфов яростно преградил Елене дорогу.       Атаман осклабился, не отводя от меня прищуренного взгляда.       — Отныне мы квиты. Поэтому предлагаю начать наш разговор с начала, — сказал он.       Мне захотелось сжать пальцы в кулак, но леденящее онемение сковало всю руку вниз от плеча. Меня лихорадило.       — Мы прошли через мглу… через весь этот грёбанный огонь! Мы освободили твоего эльфа, мы пришли, чтобы…       — Моего эльфа, — кивнул атаман и впервые за всё время повернулся корпусом к Сайлесу. — Приволокли мне в руки предателя, чтобы я смог учинить над ним расправу… Ты это имела в виду, dhʼoine?       — Dana Meabdh! — выдохнул Сайлес, будто готовясь упасть перед командиром на колени. — Это гнусная ложь! Я не предатель… Я не…       — Командир! — прогрохотал голос краснолюда по имени Лайош. — Поганой сукой лизанное обвинение! Он не мог совершить то, в чём его обвиняют…       — Ire lokke, ire tedd! — гневливо бросил бородачу один из эльфов.       — Заткнись, эльф!       — Я не убивал… — Сайлес в отчаянии припал на колени, не отводя взора от командира. — Ни одного из своих товарищей… Это ошибка.       Я ударилась спиной о стену позади себя, силясь отдышаться. Боль сводила с ума, отупляла. Сайлес речитативом заговорил на Старшей Речи — натужно, задыхаясь от волнения, словно желая оправдаться в глазах товарищей.       — Elaine tedd aʼtaeghane! — истошно вскричала Елена, бросаясь на Сайлеса.       — Eleʼyas dice… Hael!       Eleʼyas?       Тяжело дыша, я вскинула взгляд на эльфов. Элеас. Я могла поклясться, что знала значение этого «слова». Про что они говорят? Что произошло? Кого Сайлес не убивал?       Элеас… Элеас. Я должна была помнить, что означает это слово. Когда-то давным-давно я знала.       Иорвет поднёс к шее Сайлеса лезвие меча. Полукровок не шелохнулся в сторону, лишь пульс отчётливо заколотил под острой гранью оружия. Атаман начал что-то говорить на Старшей Речи, и его голос не оставлял сомнений — он зачитывает смертный приговор.       Сайлес продолжал что-то лихорадочно перешёптывать.       Я оттолкнулась от стены и бросила своё никчёмное туловище на Иорвета. Мне не терпелось вернуться к Роше на щите… Мой геройский пыл просачивался и сквозил из всех щелей. А ещё я не хотела, чтобы он отрубал голову моему знакомому у меня на глазах. Такого зрелища моя психика просто-напросто не выдержала бы, капут.       Атаман отступил на шаг, ловя меня свободной рукой за шею.       — Ты снова вздумала вмешиваться?! — кажется, атаман был действительно шокирован моим поведением, даже если не восхищён.       Да-да, ничему меня жизнь не учит, как ни пытайся.       — Ты ещё со мной не договорил, — прохрипела я, с ненавистью глядя на Иорвета.       Я злилась не на атамана, я злилась на боль, мешающую мне бороться, на свою слабость, мешающую мне держаться. Я злилась на саму себя, не способную пройти «квест».       — Как только я закончу со своими делами, я обязательно вспомню о тебе, не переживай, beanna, — огрызнулся Иорвет, стискивая мне горло.       — Саския… ты спас её?       Атаман загнанно зарычал и оттолкнул меня в сторону. Я покачнулась, но не упала. Встать я бы не смогла.       Иорвет по-звериному лязгнул зубами.       — Тебе было известно это с самого начала…       Я содрогнулась, пытаясь извлечь из себя злорадный смех.       — Что? Не?! Не спас? Не успел? Ты не успел, Иорвет, да? Значит… сейчас она без сознания? Ты позволил ей выпить яд?       Всё моё нутро противилось моей игре. Я понимала, что обвинять атамана в том, что Саския пала жертвой ведьм, неразумно — его вины в том нет, — особенно если учесть, что его отряд был разбит по моей милости. Но в данной ситуации это был единственный способ вовлечь атамана в конструктивный диалог со мной.       Иорвет налетел на меня, как коршун, вжимая затылком в стену и поднося к моему горлу меч. Острая грань стали коснулась моей кожи, стало щекотно. Из царапины засочилась кровь.       — Ты только что сама подписала себе смертный приговор, — опасно тихим голосом произнёс он.       — Ну наконец-то.       — Gwynbleidd тоже к этому причастен?       — Геральт тут ни при чём, мы сейчас говорим обо мне, забыл?       — Если не ответишь, я сломаю тебе вторую руку… А затем ноги, хребет, если придётся.       — Мастер-ломастер…       — Со мной опасно шутить, weddin. Те, кто осмеливаются, обычно лишаются языка.       — Я пришла к тебе сама, — сдавленно проговорила я, — чтобы рассказать всё, что мне известно. Чтобы спасти дракона. А ты просто отрежешь мне язык?       — Ты…       — Я собираюсь не допустить вашей войны с Хенсельтом, — голос мой дрогнул, — а ты хочешь меня вот так запросто четвертовать? Думаешь, твоя драгоценная Саския будет тобой гордиться, если так варварски убьёшь какую-то девку? Или думаешь, она не узнает?       — Вспомни, кто я такой. Меня ведь обвиняют в том, что я великий злоумышленник в истории Севера. Какое мне дело, если на моём счету окажется ещё одна dhʼoine? — атаман всё же опустил оружие и отступил.       — А ты вспомни, за что ты борешься теперь, — парировала я, — твой выбор пал на Саскию. Верген. Место, где нелюди и вонючие dhʼoine будут жить рука об руку. Сейчас мы в Вергене. Убьёшь меня без суда и следствия? А тебе ведь предстоит жить среди этих сумасшедших dhʼoine, Иорвет. Или не жить вовсе. Твоя кровавая обида приведёт к тому, что все эти сотни лет ожидания станут ничем в одно мгновение.       Иорвет оскалился, но в тот самый момент, когда его рука с мечом дрогнула, в комнату вбежал взволнованный эльф. Все, кроме меня, Иорвета и Сайлеса, уставились на солдата. Скояʼтаэль что-то тревожно и сбивчиво протараторил. Я расслышала, как в его донесении прозвучал «vattʼghern».       Геральт? Или же… Лето?       — Gwynbleidd, — раздосадовано проворчал Иорвет, вешая меч за пояс.       Атаман отвернулся и ровным голосом отдал распоряжение. Скояʼтаэли бросились выполнять приказы. Кто-то из эльфов подхватил с пола Сайлеса, вынуждая его следовать за ними. Ко мне, грузно подскакивая, подбежал краснолюд Лайош. Бородач протянул мне руку.       — Пойдём, стрекотуха, тебя нужно подправить.       Я покачнулась, из глаз брызнули слёзы.       — Куда? — лишь спросила я.       — Не кудыкай, счастья не будет.

***

      Сайлес молчал. Молчала и я.       Мы сидели каждый в своей камере друг напротив друга. Никаких светящихся мхов на выщербленных стенах не росло, лишь вдетые в кольца факелы в коридоре. Было темно и неуютно. Бобровую шапку я оставила в предыдущей камере, ещё до допроса, и это огорчало меня больше всего на свете. Ещё в моей камере оказалась змея. Но я сидела настолько неподвижно, не высказывая ни малейших признаков жизни, что рептилия уползла совсем скоро.       — Трюфель, — позвал полукровок.       Его голос заставил меня пошевелиться. Ослабевшая боль вновь выстрелила в сознание. Я сдавленно замычала.       — Ты как?       Отвратительно. Ремень, которым краснолюд подвязал мне руку, не обладал никакими лечебными или хотя бы анестезирующими свойствами. Рука как была сломана, так таковой и оставалась.       — Тебя не станут убивать, — так и не дождавшись моего ответа, продолжил Сайлес, — если Иорвет хотел бы тебя убить, он не стал бы с тобой так долго разговаривать.       Сайлес замолчал. Мне вдруг стало нестерпимо одиноко. Пока он говорил, у меня хотя бы создавалась иллюзия того, что дело — житейское.       — В чём они тебя обвиняют? — спросила я, и голос мой прозвучал натужно и без должной интонации.       Сайлес шевельнулся.       — С недавних пор в городе… начали находить тела убитых эльфов. Все они были из нашего отряда. То есть из отряда Иорвета, — полукровок помолчал, подбирая слова. — Никто не мог выследить убийцу, а лучшие из бойцов тем временем продолжали гибнуть один за другим. Все они были… моими товарищами по оружию. Некоторые из них, конечно, презирали меня из-за…       — Из-за рыжих волос, — нагло усмехнулась я, стуча затылком о стенку и стараясь не сойти с ума от боли.       Мне подумалось, что Сайлес обидится, но до меня донёсся его утомлённый смех.       — Да, именно из-за цвета волос. Но всё это время я продолжал оставаться в отряде. Всё было относительно… хорошо. Я был среди тех, кто первыми прибыл в Верген. Когда до нас дошло известие, что Иорвет ранен, и остатки выживших отправляются сюда, было найдено уже несколько трупов недалеко от стен города. Мы думали, это дело лап гарпий, но… вскоре начали возникать сомнения.       — Постой, — я с недоверием прервала его рассказ, — если тебя не было в лесу во Флотзаме в тот день, то как ты в плен-то попал?       — Я попал в плен в тот день, — назидательно отозвался Сайлес, — когда возникла мгла.       — Как это?..       — Когда Зеррит и Эган…       — Зеррит и…       — Ведьмаки, которые долгое время делили с нами…       — Я знаю.       — Que?       — Я знаю, о ком ты. Ну, так что же дальше?       — Продолжаешь удивлять, трюфель. Кхм… В тот день, когда возникла мгла, ведьмаки… эти подлые выродки попытались сбежать. Лето возник из ниоткуда и велел им уходить вместе с ним. Наши поняли, что что-то не так. Поведение ведьмаков выглядело подозрительным, и они явно спешили от нас скрыться. Наш отряд попробовал их задержать, но…       — Как ты вообще выжил?..       — Пока это всё происходило, я вместе с одним из товарищей нашёл… Мы нашли ещё один труп. И он был убит точно так же, как и другие эльфы до этого… Мы почти напали на след убийцы. Но услышали крики и были вынуждены вернуться. Точнее, туда бросился я один, а мой товарищ… он отправился в Верген, чтобы предупредить остальных о возможной опасности. Когда я прибыл на место сражения, всё было уже кончено.       — Тогда как ты узнал, что это ведьмаки устроили?..       — Там был… — я услышала, как Сайлес шмыгает носом, и голос его делается злее, — кое-кто из отряда был ещё жив.       — Ты сказал… там был Лето. Лето пересёк мглу? Вместе с Эганом и Зерритом?       — И вместе со мной.       — Я не пони…       — В тот день я бросился вслед за ними. Я был… Чёрт, я думал, смогу хоть что-нибудь сделать. Отомстить. Но не смог за ними угнаться. Они просто-напросто исчезли, затерялись в лабиринте ущелий. И я… потом возник туман, и я долгое время не мог выбраться. Думал, так и сгнию в этих ущельях, пока меня не нашли каэдвенцы.       Я на какое-то время забыла о боли. От волнения у меня перехватило дыхание.       — Куда мог исчезнуть Лето?.. — шёпотом спросила я.       — Е-э?       Я не отозвалась. Мозаика никак не желала складываться. Я запуталась. Убитые эльфы? Серийный убийца в Вергене? Что за чепуха? Лето перешёл через мглу? Сайлес знаком с Зерритом и Эганом? Всё это время Сайлес был в лагере каэдвенцев, мы могли встретиться и поговорить раньше…       Стоило ли отдавать камень Шеалы Зерриту?       — Ты сказал, что я виновата в том, что тебя поймали…       — Из-за тебя у ведьмаков спутались карты.       — Они говорили обо мне? Они… знали? Зеррит и Эган знали обо мне?       — Это сложно объяснить. Так сказал Ноэль.       — Кто это?       — Товарищ, который умер у меня на руках.       — Прости…       — За что? За то, что меня из-за тебя взяли в плен? — усмехнулся Сайлес.       — Тогда почему… тебя обвиняют в убийстве? Убийстве кого? — я отстранилась от стены и попробовала на коленях подползти к решётке, словно боясь не расслышать его слов.       — Убийстве членов моего отряда.       — Каких именно?       — Всех. Меня приняли за предателя… решили, будто я убийца. Решили, будто я был с ведьмаками с самого начала, поэтому и пропал вместе с ними в тот день.       — А тех, кто умер до этого… — я прислонилось щекой к холодному, ржавому пруту, — они считают, тоже ты убил?       — Да.       От внезапно хлынувшей в сердце радости у меня участился пульс. Радости ли? Или просто-напросто волнения от осознания того, что вот-вот одна из частичек встанет на своё место?       — Сайлес…       — М?       — А как… звали твоего товарища, который вернулся в Верген? Который побежал за помощью?       Сайлес устало завозился на месте, вздохнул, будто не понимая, какое это может иметь значение.       Моей ладони коснулась сухая чешуя.       — Элеас, — сказал полукровок, — его зовут Элеас.