Фауст Ты кто? Мефистофель Часть силы той, что без числа Творит добро, всему желая зла. Фауст Нельзя ли это проще передать?
Гёте «Фауст»
Охота на аистов у племен аборигенов очень распространена. Статистика утверждает, что из взрослых 10 птиц, которые не возвращаются с зимовки к летним гнездовьям, 8 становятся жертвами местных охотников. «Можно ли есть аистов?»
С гарпией мы повстречались, когда та находилась на земле. Возможно, это обстоятельство и повлияло на сохранение моей жизни. — Твою мать. Разойтись без препирательств мы уже никак не могли, хоть у нас и были до этого всевозможные шансы: меня не остановил отвратительный смрад падали и птичьего помёта, её же не потревожили мои дромадерские приближающиеся сокрушительные шаги. Гарпия издала сверлящий жуткий звук, уставившись на меня своей индюшачьей сморщенной физиономией. В тот момент я, кажется, наконец-то поняла, как выглядит «хер обвисшей». — Ну здравствуй, ошибка эволюции. Смотреть и видеть этот скрипящий, дохающий «сухофрукт» уже было страшно. А видеть «его» вблизи и понимать, что между нами нет защитной решётки, как в зоопарке — донельзя гибельно и жутко. В такие моменты мозг от ужаса и атрофируется. Сухожилистое туловище гарпии само по себе было немощным и ссохшимся, а вот главный эффект производили её громоздкие пернатые сизо-жёлтые крылья. И будь гарпия без своих опахал — то я бы ещё подумала, какой нагайкой её шугнуть. Но тут я просто-напросто опешила. Я поняла, что сделай шаг в сторону, гарпия взмылит в воздух и мне придёт конец. — Что? Что ты на меня так смотришь? Страх потеряла? Гарпия была приземлена на все четыре конечности. И если изначально она стояла ко мне боком, то после моих слов эта сухая глиста принялась недотёписто сворачивать в мою сторону морду, хищно перебирая передними крючьями. Голова её повелась из стороны в сторону, будто бы старуха-журавлиха напела про себя некий замысловатый мотив. Стараясь не создавать резких жестов, я сунула застывшую, сведённую от напряжения руку под куртку и извлекла мини-арбалетик. Гарпия сделала запугивающий скачок в мою сторону, но нападать не стала, лишь злорадно заверещала, терзая мой слух своим лязгающим воплем. Уже более быстрым, чётким движением я извлекла из-под куртки кошелёк с арбалетными болтиками. За чёрными стёклами очков мой взгляд не был виден, поэтому, вероятно, гарпия не смогла заценить моего натужного косоглазия. Я, как Жозефина до этого ранее, пыталась одновременно смотреть в две стороны — на гарпию и вниз, на «гавриил». — Ты знаешь, кто у меня муж, чтоб на меня хлебало своё раскрывать? А? — с напущенным фарсом спросила я у мутировавшей «индюшатины». Баба-индюк свирепо зашипела, клацнула клювом, отвратно мотнув своей обвисшей бородавкой под челюстью. Стукнула задвижка — я порывисто вскинула руку с заряженным «гавриилом», указывая «дулом» на гарпию. — Ничего личного, — сказала я, пародируя деловитый голос Майкла Корлеоне*. — Всего лишь бизнес… Гарпия пружинисто осела, когти её опасно растопырились. Я поняла, что вот-вот чудовище вскочит в воздух. Я сжала палец на спусковом крючке, дыхом испуская всю свою отвагу. И хоть от выстрела и не произошло никакой отдачи, я всё равно отшатнулась назад. Раздался лёгкий игрушечный щелчок. Гарпия, успевшая встать на дыбы и распахнуть свои исполинские крылья, истошно заверезжала, как индюк, которому отсекли яйца. Шея чудовища взметнулась вверх, когтистые лапы начали жутко полосовать воздух. Затем гарпия вся скукожилась, прикрывая своими культяпками голову и не переставая при этом кошмарно вопить. Я удивлённо застыла, так и не опустив руки с «гавриилом». Я даже не успела понять, в какое место ей я умудрилась попасть. Неужто, она так корчится в предсмертных судорогах? Война выиграна первым залпом? — Ха-ха! — я победно вскинула руку с «пистолетом». — Получи, вражье ры… Гарпия вывернула голову в мою сторону, распахнув пасть в окровавленном крике. Я успела заметить, что на месте правой глазницы у неё завлажнел чёрный сгусток. Я попала ей прицельно в глаз! — Эк, сука, попала! — без должного запала успела воскликнуть я, всплёскивая руками, прежде чем чудовище рассерженно взметнулось ввысь. Уже сгибая колени, дабы ринуться в сторону, я свободной рукой вскинула ремень котомки. Сумка с курицей у меня на груди полновесно качнулась, а после я сорвала её с себя, делая мах в сторону. Гарпия уже парашютировала на меня сверху. — Твою… Я рухнула на землю, успев метнуть котомку с курицей в сторону. Послышалось удивлённое бульканье, но оно тут же оборвалось, стоило Жозефине удариться о землю. Гарпия проскребла землю на том месте, где только что стояла я. Меня обдало гнилостной волной воздуха. «Гавриил» уже давно был брошен на землю, сминаемый под лапами чудовища. Гарпия напрягла сухожилия на лапах, шея её дёрнулась в сторону. Мы встретились взглядами. Манёвр с отвлечением курицей не сработал. Я попробовала вскочить, тут же пригибаясь к земле. Поджилки ног предательски дрожали, пальцы рук сковала немощная робость. Гарпия завизжала, вставая на задние лапы и извёртываясь в воздухе, помогая себе упругими взмахами плотных крыльев. — Давай, мразь! — внезапная злость ёкнула у самого горла. Я вскинула обе руки, заводя их над головой и хватаясь за рукоятку меча. Успела вспыхнуть мысль, что лезвие не поддастся и не вылезет из ножен. Гарпия развернулась, прижалась к земле, готовясь к сокрушающему прыжку. Меч с коротким ледяным всхлипом взметнулся вверх и в сторону, оттягивая мне на груди ремень. Неуклюже, но чертовски быстро мне удалось вытащить оружие. Я рубанула мечом перед собой, но слишком рано и слишком сильно, меня слегка склонило, и мне пришлось присесть, дабы не рухнуть на колени. С хищным воплем гарпия метнулась на меня. Я запомнила только распахнутые крылья, затемняющие всё вокруг, и смазанную чёрную глотку. С диким сдавленным рыком я наискосок рубанула пространство перед собой. Конец лезвия твёрдо и упруго прочертил узкую наклонную линию по туловищу гарпии. Я даже не успела разглядеть, как возникает полоса черноты на теле чудовища — вопль гарпии глухо рассеялся, но затем вновь вспыхнул с куда большей злобой. Тварь сбила прицел и грузным кубарем стукнулась о землю в паре шагов от меня. Руки мои натужно загудели, меч едва не выбило в сторону. Едва удержав оружие, я упала на задницу. Гарпия забилась на земле, тщась развернуться. «Следует притянуть их к земле и лишить возможности летать, тогда они становятся неповоротливыми, как куры» — пульсацией отдалось в висках яркое воспоминание. Не дожидаясь, пока гарпия выберется из своих запутанных крыльев, я, ещё поднимаясь на одно колено, завела руку с мечом в сторону. «Выбьется», — успела подумать я, — «меч выбьется, если я ударю, не удержу!» Я яростно зарычала, из последней могуты одолевая одеревеневшие мышцы тела. Гарпия свернула голову в мою сторону. Понимая, что не успею прицелиться и нанести удар, я отчаянным пинком приложила подошву сапога к крылу чудовища. Но вместо ожидаемой тверди плоти моя нога легко наступила в толстый ковёр перьев. Гарпия вскочила, закручиваясь в спираль, желая сцапать меня на месте. Кричать не было духу, и я успела лишь слабо застонать, взбрасывая меч. Мне подумалось, что если уж не срубить, но прорубить горло мне ей удастся. Раздался смачный хруст, клёкот, башка зверюги бортанулась в сторону. Поняв, что гарпия дохнуть не собирается, я в панике треснула ей по уху локтем. Гарпия начала опрокидываться, накрывая меня при падении со спины крылом. Я попробовала упасть в сторону, чтобы не оказаться погребённой под маховым навесом. А потом в нас с гарпией полетел звук. Он ввинтился в скрежещущий крик гарпии и с хлопком взорвался, разъедая гниющую плоть чудовища. Арбалетный болт! Этот звук я ни с чем не спутаю. Настоящий, тяжёлый. Гарпию шквалисто оттолкнуло. Я повернулась, глядя в сторону возникновения выстрела. Увидела голоногого кмета в бордовой грибовидной шапке и арбалетом. Мужик, с выражением обрюзгшего волнения на круглом лице, исступлённо раскрыл рот и сделал срочный тревожный взмах. — Доколачивай яе́! — дыхом выдал он. Я резво повернулась на месте, до хруста в плече забросила руку с мечом в сторону и, толком даже не целясь, как битой, хлобыстнула стальной полоской гарпии по верху туловища. Кривой удар пришёлся твари по согнутой голове. Гарпия с шикающим гортанным звуком опрокинулась на землю, крылья её слабо, но всё ещё живо замели пыль по земле. — Доколачивай яе́! Я закричала во всё горло, вскидывая враз потяжелевшее оружие над головой и с волнующим облегчением опуская его вниз. Меч увяз в том месте, где соединялись голова и туловище гарпии. Тварь ворохнулась, крылья её с громким шорохом встрепенулись и изломились в болезненной судороге. Сцепив зубы, я ещё несколько раз рубанула по её телу, каждый раз вынужденная с тяжёлым увязанием вскидывать меч. В уши мои, как грязь, набился звук сочного хлюпанья. Испустив последние силы, я отступила с гарпии. Голова у меня кружилась, будто бы я сошла с карусели. Я бросила взгляд на кмета. Мужик взволнованно смотрел в мою сторону, то раскрывая, то закрывая рот. Я вновь метнула возбуждённый взгляд на останки гарпии, всё ещё трепещущие, но явно сгубленные. Сапно дыша, указала концом изгвазданного в чёрной клейкой массе меча на тварь. — Ты… видел?! Видел, я тебя спрашиваю?! Я её прикончила! Прикончила! Я! Мужик горячо закивал, охотно принимая моё притязание на подвиг. — Д-да, миласэрная пани… Топчась на месте и всё ещё не в состоянии отойти от возбуждённого нервного состояния, я продолжала крутить головой, глядя то на кмета, то на гарпию. Между мной и кметом, вконец отшибив себе последние куриные мозги, бегала Жозефина и верещала, как сирена, таская за собой по земле спущенным парашютом пустую котомку. — Блять! Она! Она на меня! Прямо на меня! А я её! Вот этим! Ты видел?! Зарубила! Куда говно, куда перья! — Д-да, это было весьма зрели́щно, любезная пани, — потешным взволнованным голосом отозвался кмет. Я сделала шаг на кмета, пылко махнув мечом по воздуху. Жозефина подскочила, едва не снеся яичко, и опрометью поскакала прочь. Мужик ворохнулся в сторону, в ужасе глазея на меня с небезопасного расстояния. Арбалет у него в руках неосторожно дёрнулся, и он едва не обронил самострел на землю. Я пораженчески опустила руки. Пальцы мои на рукояти меча размякли, и меч плавно выскользнул из моей руки на землю с обиженным звоном. — Я… прикончила. Эту тварь. А он не видел. Изумлённый кмет вопросительно скривил лицо. — Не разумею. — Это был пиздец. Мне дурненько. Нашатыря. Водки. Табаку… — Ох, ах, адважная пани… Я порывисто склонилась, хватаясь за живот руками, и меня порожне вырвало.***
— До-обрая работа. Я знаю одного коллекционера в Венгерберге. Он хорошо-о платит за разные диковины, связанные с чудовищами! — Понятно, — я гадливо сморщилась. Сидела я на земле, обхватив колени руками. Меч, который я рьяно пыталась вытереть о траву, лежал рядом, отдельно от ножен. Ножны всё ещё болтались у меня за спиной на спущенном ремне. Жозефина несколько раз храбрилась и подходила к оружию, но тут же горестно икала и отбегала обратно на безопасное расстояние. — Моё имя Эльтон. Я ужо сказывал, что рад встрече, адважная пани? Ох, як же рад! Мужик сидел на корточках возле смердящего трупа гарпии и с трепетным восторгом обдирал с неё перья, складывая их в мою сумку, в которой до этого возлегала Жозефина. — Извините, я только что совершила своё первое убийство. Не могли бы вы дать мне какое-то время посидеть в тишине? Башка раскалывается, просто пиздец. — Разумею, разумею… Я закрыла глаза и опрокинулась спиной оземь, раскидав руки в разные стороны. Почувствовала, как в волосы вбивается земля и сор, но лишь устало вздохнула. Всё тело ломило, а в висках клокотала острая боль. Хотелось выпить анальгину. Жозефина, быстро-быстро перебирая своими крохотными лапками, подбежала ко мне и с явным недовольством глянула на меня сверху вниз, приблизив к моему лбу свой выпуклый глаз. — Прости, что отшвырнула, — устало сказала, обращаясь к курице. — Надо было оставить тебя спать у Рианнон. — Ко-ко! — поддакнула Жозефина и, утратив всякую меру осторожности, клюнула меня в лоб. Я, ругнувшись, схватилась за обожжённое «укусом» место. — Спятила, мерзкая курятина?! Да я тебя на шашлык пущу. Брысь! — Ко-ко-о! — гордо высказалась хохлатка и отошла, оставив меня наедине с болью. Я вынудила себя лежать смирно, попробовала даже уснуть. Но, не смотря на всю мою засевшую внутри усталость и надломленность, что-то не позволяло мне погрузиться в забытьё. Что-то в груди жестокосердно клокотало, как мотор, понукая меня вскочить на ноги. Я взволнованно присела и посмотрела в сторону, где трудился Эльтон. И только в этот момент я, кажется, узнала в нём того сумасшедшего отшельника. Ну, конечно, кому ещё нужны перья гарпий? — Звычайно они так далеко не залетают, — бормотал довольный отшельник, поправляя на голове шапку-лодочку. — Яны чураются моих ловушек. Но в этот раз усё инакше. Вы, адважная пани, встретились як раз свуечасово. — Ага, вот прям подфартило, — огрызнулась я, утирая горячий пот на висках под шапкой. — Я спроважу вас до своего дому, — радостно отозвался Эльтон, прессуя перья. — Перадыхнете и разом успокоитесь. Я отвела взгляд в сторону, не в состоянии больше наблюдать за его операцией по общипыванию гарпии. Желудок требовательно толкнулся у горла, вынуждая меня сдавленно глотать воздух. — Мне посрать, что там у тебя будет, — серьёзно заявила я, обращаясь к отшельнику, — но мне сейчас требуется что-нибудь покрепче. Краснолюдский спирт, моча виверны — похуй. Я не взяла с собой флягу, потому что этот мудот отобрал её ещё в лагере. Мудила шаперончатый. На кой-чёрт было отнимать флягу, если намеревался всучивать мне меч? Знал ведь, какая ломка наступает после драки. А всё равно отобрал. Вдарить бы ему хорошенько. Отшельник в недоумении покосился в мою сторону, с осторожностью прижимая к груди набитую перьями котомку. Жозефина зачем-то тёрлась лбом о носок моего сапога.***
Отшельник оказался даже ещё ебанутее, чем я предполагала. Начать можно было с того, что у Эльтона не было входной двери в доме. Он словно ждал, пока компания гарпий явится к нему в гости с повинной и со словами: «Общипай нас полностью, Эльтон, щипай полностью, во всех местах!». — Праходзи, присаживайся, як будет заугодно. Но гарпии не шли, а одиночество начинало прогрессировать. Я, с лицом как у Терминатора, который не спал и не трахался пол века, прошлась по его однокомнатной хижине и села на койку. Эльтон, больше увлечённый своими перьями, ринулся совать мешок в надёжное место — под стол. Жозефина робко подкралась к бочке с мутно-жёлтой водой, долбанулась головой о деревяшку и, взболтнув себе желток в голове, пошла бродить по хижине дальше. За окном виднелся карьер, обволочённый синей хмарью. Над хижиной слышались крики оседлых гарпий. Грёбанная идиллия. — Я… разумею, что нужно за такое дело адплацить, — неуверенно начал Эльтон, скрывая восторг в голосе. — Няхай ты не останешься с пустыми руками пасля такога потрясения. Мда. — Валяй. Принимаю наличкой. — Ш-што? — Дядь, — я поморщилась, — понимаешь, у меня день вообще не зашёл! Сегодня начало моей ведьмачьей карьеры, понимаешь? — Так что ты, ведьма? — радостно подивился отшельник. — Ведьмачка, усёк? Не видишь, что ли, меч за спиной ношу? Волосы, не видишь, что седы? Глаза разуй. Физиономия у отшельника исступлённо набрякла, глаза округлились. Мужик с неловкостью помял волосатые руки, тревожно покосился в сторону стола, под которым он схоронил перья. Я вспомнила Ли, который таил перья Иорвета у себя под столом. Не упаси боже, мальчик вырастет в подобие «этого». — Тады не ведаю, что тебе предложить, везьмачка. Есть, можа, хочешь? Пить? Голова, кажешь, болит? Не волнуйся, зараз придумаем что-нибудь для подтремания твоих сил. Ну? — он товарищески мне подмигнул. — Я уже говорил, что знаю одного коллекционера в Венгерберге? Он хорошо-о платит за разные диковины, связанные с чудовищами! — Говорил. — Ты мне, везьмачка, помогла. Так что я не поскуплюсь, подмогу. Что ты там кажешь? Голова болит? Сейчас найду для тебя подходное лекарство, будь уверена. Я внимательно проследила за тем, как Эльтон проходит к шкафчику и начинает хлопать дверцами в поисках подходящих ингредиентов. Судя по его довольному голосу, отшельник был действительно доволен случившемуся эксцессу, и был готов радовать меня чем угодно, лишь бы поскорее отплатить мне за услугу и выпроводить вон. Его ведь ждали перья. — Давно ты тут… живёшь? — подтрунивающе спросила я. — Хм, не так ужо давно. Неда-авно поселился. Работа, пани, понимаешь? Коллекционер один, который в Верг… — Я поняла. — Мда. А вось скажи, пани, тяжело работёнку такую девчине выполнять? Не бабье это справна. Мечом своим ледзь-ледзь махаешь, пупок едва с натуги не развязался. Хм. — Много болтаешь, дядь. — Мда. Разумею. Курыца твая? — Моя. Боевая курица. — Ды неужо?! Мы помолчали, но когда безмолвие начало становиться в тягость, я сказала: — Хорошая погода, кстати. — Факт! Обычно бывает хладнее, — отшельник растеряно поскрёб подбородок. — Маги, должно быть, сделали потеплее, — скрывая горькую усмешку, продолжила я, с трудом припоминая реплики Геральта. — Да, да… Они всё экспериментируют, изменяют мир. Ничем добрым это не кончится. — Да-аже думать об этом не хочу, — кивнула я. — Мда-а. Эльтон в нерешимости постоял, сцепив в руках пустую глиняную мисочку. Взгляд его вперился в Жозефину, но потом будто бы соскочил. Отшельник, словно, наконец, придумав, чем меня излечить, с натужной торопливостью полез вглубь шкафа. — Заварю сейчас тебе одно снадобье, ух, не пашкадуеш. Дзякуй, Эльтон! — скажешь, — отшельник клацнул миской по столу и принялся возиться с какими-то специями. — Какое ещё снадобье? Водка есть? — я начала чувствовать себя капризным троллем. Эльтон заговорщицки повернулся, пригнув голову, и подмигнул мне, деловито улыбаясь. Пританцовывая на месте, отшельник повернулся ко мне задом и начал готовить своё куриное «снадобье». Сварганил он его довольно-таки быстро. Жозефина успела накакать ему только в одном месте. — Вось! Спрабуй! — отшельник вознёс над головой чарку. — Тебе, везьмачка, як никому другому, должно спанабиться! — Что сделать?.. — Ох, оценишь, говорю! Ну? Выпьем, ежели уж повстречались! За славный дзянёк, пани-везьмачка! Эх. Я несколькими жадными глотками осушила чарку. Облизнулась. Странный, горько-сладкий привкус. Что это, и что он туда добавил? Гвоздика? Чёрный перец? Имбирь? Корень мандрагоры? Я ожидала, что по нутру разольётся сытый жар. Но напиток будто бы провалился в бездну. Я причмокнула, провела во рту языком по зубам. Отметила, что на них остались какие-то скрежещущие крошки. — Хм. Говоришь, должно сработать? — усомнилась я, вертя в руке пустую чарку. Отшельник без лишних объяснений долил мне из миски ещё пойла. Подмигнул, закивал. — Добрее не придумаешь. — Твоё здоровье, дядь. — Тебе, везьмачка, такой порции и не хватит. Иммунитет у тебя ведь. — М? — я сглотнула. Наверное, в снадобье отшельника всё-таки оказались некие увеселительные травки. Я не успела понять, в какой момент это произошло, но боль вдруг начала куда-то утекать, а на моём лице вдруг образовалась кривая ухмылочка. Я пощупала себя за щёки, уверяя себя в том, что действительно улыбаюсь. Мышцы лица свело натяжной одурью. — Так. Пока меня не свело судорогой, спрошу: что за хуебетень ты мне подлил? — я улыбалась, глядя на Эльтона. Мудак-отшельник отсалютовал мне маленькой глиняной рюмочкой, затем скромно отхлебнул из неё, вытянув при этом губы трубочкой. Деликатно почмокал, смакуя самогонное лакомство. — Разве я позволил бы себе налить пани падробку? Помилуйте! Это чистый фисштех! Ну, ещё яйца зерриканских мух. — Писярики. Всё ещё глядя через очки, я заметила, как стены вдруг начали источать растушеванные цветные волны. Пол поплыл куда-то вдаль, как беговая дорожка. И по этой беговой дорожке в мою сторону бежала Жозефина. Она всё бежала и бежала, не в состоянии достигнуть точки, где заканчивалась я, и начиналось моё безумие. — Арья, милочка! Что-то мне подсказывает, что нам не стоит задерживаться в этом ужасном месте. Ты только глянь на этого сумасшедшего! Арья? Арья, дорогуша! Боги! Куда-ах!***
— Тьфу! Не шевели пальцами, а то я у себя смажу! У меня ещё не обсохло. Вытягивай указательный палец. Вот так, — топыря накрашенные красным* лаком пальцы, я попробовала прицелить кисточку. Эльтон послушно напряг руку, попробовал не шевелиться. Я начала осторожно водить кончик кисточки, покрывая его подпиленные ногти тонким слоем краски. У меня у самой ногти уже были полностью накрашены, и я судорожно пыталась не смазать свои пальцы неаккуратными движениями. Эльтон не только придал моим рукам божеский вид, но и мастерски, не оставляя разводов, покрыл их безупречно ровным цветом. Теперь настала моя очередь. — Так вот. О чём я говорила? — я сдунула с носа опавшее пёрышко, отклеившееся от шапки. — Про свинью. И седло, — запальчиво напомнил отшельник, поправляя на носу клюв. — А, точно. Он мне, значит, такой и говорит: «Как свинья в седле! Вылитая свинья!». Да! Так и говорит! — Просто вопиюще! — Кошмар! Согласна с этим ужасным сумасшедшим — просто кошмар позволять мужчине так с собой обходиться! — возмутилась Жозефина. — Я ему говорю: «Свинья? Да пошёл ты, стригись на лысо!». Вот. А он опять давай мне под одежду лезть. Но я-то понимаю, что работа у него просто такая. Ему некогда наш с ним быт обустраивать, романтику обдумывать. Потрахаться, чтобы стресс снять, и вперёд. Спасение Темерии, мира, охота за убийцей королей. Тут ещё палатки в лагере ветром сносит, если ветер дуть начинает. Но всё-таки хотелось бы хоть чуточку заботы. Может, я слишком многого хочу? А? Вот скажи, я, действительно, наглая? Может, мне, в самом деле, лучше просто сидеть и ждать его каждый вечер, плетя вологодские кружева… — Як ты можешь таким способом думать! — пропыхтел Эльтон. — Он просто подлый чяловек, нягодник и агидный тип! Ты — золотце, не смей нават так думать! — Согласна с этим шальным смердом! — вторила Жозефина. — Несмотря на весь твой неординарный характер, милочка, твоя молодость и красота остаются при тебе! Не стоит этого забывать. — Оу, спасибо. Но Роше всё-таки не совсем уж «агидный». Он славный. — Ты усё яшче за него заступаешься! — возмутился отшельник, тряхнув головой — яркий гребешок у него на макушке тревожно колыхнулся. — Тебе пара с этым канчаць! Кинь яго! Парви с этим мярзотником всяческие отношения! — Тогда мне будет одиноко. — Такая выдатная юная девица, як ты, обязательно повстречает на своём шляху выдающегося мужчыну! Аб яком одиночестве вообще можа идти гаворка? Я горестно вздохнула, отняв кисточку от его мизинца. Устало посмотрела на Эльтона, покачала головой и заботливо поправила ему пёрышко на воротнике. — Ох, Эльтон, ничего ты не понимаешь. Любовь — она штука противная, если уж вляпался, то так просто не ототрёшь. Запашок крепкий, ещё долго держится и не выветривается при первом же сквозняке. — Любовь? Любовь — чарующее чувство, красуля, а не то, што у вас с этим адбываецца. — Зато какие у него руки! — я показательно потрясла руками, будто бы не в состоянии выразить всю мощь капитанских клешней. — Рукы — не самое значымое в чяловеке, красуля. Мне так думаецца. — Вот здесь бы я поспорила, — стыдливо призналась Жозефина. — Хм, какой всё-таки беспринципный заманчивый человек твой Рошелье. — А вот в нём — «значымое», — вздохнула я, обращаясь к отшельнику и оставляя при этом стервозное замечание курицы без должного ответа. — Хотя, знаете, он мне ведь с первого взгляда не понравился. Да-да. Я его как увидела, стоило ему рот вообще раскрыть, ну, думаю — подозрительный араб какой-то. — Кто? — Араб, ну, с платком на голове. — А-а… — Эльтон взволнованно опустил взгляд. — Давай вторую руку. Тише. Не смажь пальцы. Так вот. Это я его ещё в компьютере увидела, так подумала. А потом, как головой о корабль ударилась, так вообще. — Вообще? — Мы с ним, как только встретились, он как давай меня стебать. Как он только меня не назвал! Странный способ кадрить девушку. Я уже говорила, что он меня юродивой называл? И называет. — Да-да! — А ещё сумасшедшей, дурой, куропаткой, утопленницей, безмозглой и… — Беззаконье! — Во-во. Так-то он со мной только по ночам ничего такой, а днём сучара тот ещё. — М-м, — заинтригованно выдала Жозефина. — Вот я и думаю, может, нашим отношениям чего-то не хватает? Может, ему стыдно появляться со мной перед друзьями? Я так ужасно выгляжу? — Фу ты! Не говаривай глупостей. Ты самая-самая красуля! — Благодаря тебе, — я кокетливо погладила редкие пёрышки, приклеенные к куртке. — О, боги, милочка, тебе всё же не стоило глотать пойло этого пройдохи, — охнула Жозефина. — А вот погляди же на меня… — приуныл Эльтон. — Эльтон, дружочек! Не кисни! Посмотри, какой ты теперь красивый! Ты, знаешь, почему ты такой грустный был? Потому что у тебя перьев не было. А теперь есть. А ещё у тебя теперь шикарные блистательные ногти. Ни у кого во всей Темерии и Аэдирне таких ногтей нет. Я те-е говорю. Ну! Всё, с ногтями я закончила. Давай на раз, два, три — вместе глянем в зеркало! Готов?! — Уви-и! — радостно подскочил Эльтон. — Милочка, сомневаюсь, что мода на кур нынче пользуется спросом. Иначе меня уже давно бы назначили её непосредственной основоположницей, — вдохнула Жозефина, недоверчиво поглядывая на нас с пола. Наверное, она завидовала нашему маникюру. У самой-то ногти — не стриженные и жёлтые, как будто она ими в помёте вымазалась. Мы одновременно с отшельником встали с табуретов, с шумом отодвинув их в стороны. Эльтон взволнованно захлопал руками, как страус крыльями, стараясь выразить свой восторг и не размазать краску на ногтях. На столе перед нами стояло небольшое заляпанное зеркальце на подставке. Мы дружно повернулись и глянули на свои уменьшенные отражения. — Мы в блеске-е! * — Мы в блеске! — Эльтон попробовал по-девичьи попрыгать на месте, хлопая в ладоши, но под ним опасно заскрипели половицы. — Мы в блеске! Знаешь, кто ты, Эльтон? — я уставила руки в боки. — Не пани! Не принцесса! Нет, вовсе ты не принцесса. Отшельник ошарашенно глянул на меня, поражённый до глубины души моим обидным замечанием. — Н-но… почему? — Потому что ты — КОРОЛЕВНА. — Ох, ура-а!.. — Всё гне́здо завидует тебе! * — Правда? — Цаплей клянусь! Только давай, всё-таки, уберём эту подушку. Она тебя полнит. Эльтон запыхтел, стараясь вытащить из-под подвязанной накидки подушку на животе. Откинув подушку в сторону, он вновь погляделся в зеркало. На лице его появилась счастливая, мечтательная улыбка. Перья, приклеенные на покрашенную жёлтую ткань, держались отлично и заманчиво топорщились в разные стороны. От них ещё слегка пованивало гнилостной плотью гарпии, но запах ядерной краски всё-таки давил тошнотворный душок. — Ох… ах! Я так счастлив. Это просто прекрасно! Дзякую! — Дзякуй на здоровье, Эльтон. Сегодня твой день, ибо олвейс с тобой. Всё тип-топ. Не хватает ещё каблучков. А ещё бритвы или восковых полосок для депиляции, — я скептически оглядела ручища «друга». — Думаешь, слишком волосат? — приуныл Эльтон. — Волосат, как боров, — фыркнула Жозефина. — И смердит от тебя, как от помойной ямы! — Нет, что ты, — я ободряюще похлопала приятеля по плечу. — Мне нравится твой пушок! Ты знаешь, у птиц ведь тоже есть пушок! У пингвинов он в точности как у тебя. Чёрненький и… — Пингвинов? — Это замечательные птицы! — я важнецки закивала головой. — Их ещё иногда называют «императорскими», во! — Ох… ты первый чаловек, яки прынял мяне таким, яки я есть. Ты просто чудо. В мире больше не найдёцца таких разумеющих и добрых людей, як ты. Усе они злые и ограниченные. Им не зразуметь, что таится у мяне пад маскай чаловека, им не зразуметь тонкой прылады моей души! — Ты не должен прогибаться под этот мир! — вскричала я, взмахивая сушащимися ногтями. — Пусть он прогнётся под тебя! Под нас! Хм. — Мне очень повезло встретить такого чаловека. Токмо это немагычно. Люди не примуць мяне таким, яким я являюсь. — Что за настрой?! Да какое право эти суки имеют нам с тобой указывать, как нам себя вести?! Да идут они на все четыре стороны со своими уёбищными мнениями! Тьфу! Мы с тобой покорим этот мир, дружище. Потому что мы… в блеске! А ну! Я заодно с Эльтоном заглянула в зеркало. Перьев мне досталось меньше, нежели ему, но и их было вполне достаточно: перья были разбросаны по куртке, топорщились на воротнике, а парочка даже уместилась на шапке. Профессорские очки не совсем удобно сидели на накладном бумажном клюве, и я в очередной раз поправила их пальцем.Пока свободою горим, Пока сердца для чести живы, (начала выразительно декламировать я) Мой друг, мы моде посвятим Души прекрасные порывы! Товарищ, верь: взойдет она, Звезда пленительного счастья, Темерия вспрянет ото сна, И на обломках самовластья Напишут наши имена!
— Это прекрасно! — Эльтон прослезился, утирочкой промокнул края прищуренных глаз. — То, что ты не такой как все, не значит, что ты плохой, — я с решимостью стиснула плечо Эльтона, приподняв руку. — Наоборот. Ты являешься эксклюзивом! И пускай никто ещё не понимает твоих порывов! Поверь мне, ты просто человек не своего времени. Герой! Герой своего времени! Вот кто ты! Тебе выпало родиться не в свой век. Люди вокруг ещё не познали многих вещей, они не в состоянии понять твоих стремлений! — Куда им до вашего интеллекта, — фыркнула Жозефина. — Жаль, я не взяла с собой телефон. Сделала бы с тобой селфи, выставила бы в инстаграмм с хештегом — первый день разведёнки… Знаешь, Эльтон, наверное, ты прав. Идёт Роше в жопу. К кому-нибудь другому! С этим пора кончать. Ну, просто все вокруг против наших отношений. А это не так-то легко вынести. Я вообще не порывалась тут у вас мужа находить. Не виноватая я! Он сам пришёл! * Я захныкала. Стёкла очков начали запотевать. — Всё! Бросаю! Нет… боюсь! Как я ему скажу-то?! Он ведь разозлится! Стукнет! Он меня бьёт! — Смеет бить?! — Смеет пороть! * — Злодеюка! — Ох-ох! Какие страсти! — заклокотала Жозефина, ерепенясь. — Хочаш, я пойду с тобой?! — выставив грудь колесом, предложил Эльтон. — Идзём яго шукаць! Я с ним переговорю! Довольно произвола! Как смеет сей падлюка обижать прелестную пани?! — Хочу-у! — заныла я, поправляя клюв. — Идём! Вот сейчас макияж подправлю и пойдём. Чтобы я в полном блеске была. Чтобы он, сука, понял, что потерял. Меня нелегко забыть, трудно найти и легко потерять! — Прекрасные слова! — взбадривающе провозгласил Эльтон. — О, боги! — Жозефина подскочила на месте, теряя из хвоста перья. Я присела на корточки возле стола, опершись о край ладонями. Лицо моё замаячило на уровне зеркала. Я попробовала снять с себя очки, чтобы лучше видеть собственное лицо. Стянув с «клюва» аксессуар, я болезненно поморщилась. И хоть в жилище отшельника было темновато, слабый свет всё равно резанул по глазам. Голова загудела, меня словно оглушили сковородкой. Я взялась одной рукой за шапку на голове, вцепилась в её отворот, силясь перетерпеть приступ тошноты. Я открыла глаза и посмотрела на себя в зеркало. Взор слезился, глазницы зудели, хотелось окунуться в воду головой. Я шмыгнула носом. Отражение моё вторило моему примеру и тоже чахоточно скривило лицо. Я пригляделась и с беспокойством отметила нездоровую белизну собственных щёк и лба. Вокруг потемневших глазниц выделялись нездоровые фиолетовые и красноватые пятна. А губы алели, словно меня кто-то сильно засосал. — Что за… Я потёрла лицо рукой, снова прислонила нос к зеркальцу. Почему я такая бледная? Почему у меня засохшая слюня на подбородке? И почему у меня перья на плечах? Я завела руку слегка в сторону, уложив ладонь левой руки себе на правое плечо. Под пальцами смялись жёсткие щетинистые перья. Я ухватилась за стержень одного из перьев и резко дёрнула вверх. Перо оторвалось от куртки. — Та-ак. Сознание начинало возвращаться. Что я тут делаю? Почему так хочется пить? — Идём же скорее, красуля, с этим делом нельзя тянуть! Я медленно повернула голову и уставилась снизу вверх на отшельника. Почему он в трусах? И когда он успел нарядиться в костюм петуха? Жозефина подскочила ко мне и клюнула в колено. — Куда-ах! — Извини, — осторожно произнесла я, привлекая внимание возбудившегося Эльтона. — Повтори, что мы с тобой выпили? Хотя, это не важно. Я попробовала встать. Удивительная лёгкость образовалась во всех частях тела. Я повела рукой в сторону и вовсе не почувствовала напряжения мышц. — Мне пора, — бросила я, поворачиваясь на месте и хватая со стола свою сумку. — Мне нужно вернуться. Меня, должно быть, ищут. Геральт… Я сорвала с носа «клюв» и, заторможено следуя собственным мыслям, запихнула его в сумку. Попробовала сгрести со стола разобранную косметику, которую подарила мне Рианнон. В тот момент я даже не заметила, как сгребла к себе в котомку склянки из коллекции Эльтона. С этим мне предстояло разобраться позже. Отшельник же, отвлечённый от надуманных подвигов, удивлённо поглядел в мою сторону. Лицо его вытянулось, глаза тревожно заблестели. — Что-о? Постой, ты не можешь як запросто уйти! Прашу цябе. Мы ж только стали прыяцелями! — Прости, но уже темнеет. Да-да. Уже темно, мне нужно домой. Что я тут вообще делаю? Гер… я тут. Мамочки. Как же мутит! — Но… мы жа так хорошо гутарили! Я склонилась над столом, подавляя рвотные спазмы. Рука моя беспорядочно махнулась над поверхностью стола, опрокидывая горшочки с остатками краски и прочую посуду. Жозефина тревожно начала тереться о мой сапог. — Опять всё не так, — процедила я сквозь стиснуты зубы. — Опять едва всё не испортила. Дура. Тупая дура. Роше, ты был прав. Я безмозглая идиотка. — Так не падабаецца! Так не пойдёт! Эх! — Эльтон, энергично потрясывая плечами, подошёл ко мне и ухватил за руку, вынуждая повернуться к нему лицом. — А як же наша справа? Ну, пойти и погутарить с твоим мужчыной! Я невпопад смахнула его хватку, покачнулась. Вдруг внутри меня ворохнулась бестолковая внезапная злость. Я почувствовала такое страшное и жуткое раздражение, что мне стало даже чуточку стыдно. Но я всё равно не преминула рявкнуть на отшельника, вынуждая того отшатнуться: — Погутарить?! Ты серьёзно?! В костюмах куриц?! Спятил, блять? — Но… — Хватит! Ты напичкал меня наркотой! И что ты со мной собирался ещё сделать?! Ты испортил мне всю куртку. Я вся в клее и в говне! Супер. Это была новая куртка! И что мне теперь делать? Чёрт. Что, если мне придётся теперь проходить курс реабилитации после твоих наркотиков?! У меня уже ломка начинается. Я попробовала оттолкнуть отшельника в сторону, но невесомая лёгкость в теле не позволила мне в нужной мере сосредоточить силы для толчка. Эльтон не шелохнулся, а вот я едва не отлетела спиной к стене. Отшельник, задетый в своих чувствах, порывисто склонился и сцапал с пола Жозефину, не успевшую вовремя отскочить. Курица издала истошный крик и закашляла, сдавленная волосатыми ручищами. — Что ты… — Ты падманула мяне! Ты пассяялася нада мной! А я тебе паверыл! Ты не можашь так всё пакинуть и проста уйти! Нет! — Отпусти курицу, — я попробовала нащупать на поясе меч, но затем с досадой вспомнила, что оружие у меня теперь висит за спиной. С ещё большей косолапостью я принялась тянуться к мечу, невпопад хватая пальцами воздух за затылком. Голос отшельника резал слух. Явный побочный эффект после ядрёной дозы чистого фисштеха и яиц Зеррита. То есть, яиц зерриканских мух. — Ты застанешься со мной! Останься! — Нет. Я сказала — нет. — Тады я разберусь с тваёй курыцей. Прабач, я вымущен так поступить! Ты не сотворила мне выхаду. Ты разбила мне сэрца. Ты меня пидманула. — Ты подмешал мне в чай наркоту, — огрызнулась я, наконец, ущупав за затылком рукоять меча. — Я, конечно, понимаю, что оно действует, как обезболивающее, но о таких сюрпризах стоит предупреждать. Отдай курицу. — Ты такая ж, як и усе астальные людзи! — А ты просто пиздося. — Ты уйдёшь? — А чего тебе не хватает? Моего автографа на память? Сук, чего ж он не вынимается… — я склонила голову, тщась извлечь меч. Эльтон бросился с места, едва не споткнувшись на ровном месте, подобрался к бочке с мутно-жёлтой водой. Жозефина заверещала. — Сдурел?! — завопила я, видя, как отшельник заносит курицу над водой. — Ты её топить собрался?! Постой! Это плохая идея. — Плохая здесь только ты! — Не буду спорить. Эльтон замахнулся хохлаткой и, не дожидаясь, пока Жозефина наберёт в лёгкие побольше воздуха, вдарил её об воду. — Нет! — забыв о мече, я бросилась на отшельника с голыми кулаками. Курица яростно забила крыльями по воде. Эльтон, исказив лицо гримасой отчаяния, метнул в меня взволнованный взгляд, не вынимая хохлатки из бочки. — Прекрати! Эльтон! Твою мать! Оставь её! — я принялась толкать отшельника, но тот оказался упрямее и настойчивее. А ещё жирнее и тяжелее. — Ты смажешь себе ногти, блять! Но Эльтона не напугала угроза. Жозефина рьяно боролась за жизнь, расплёскивая мутную воду на стены и пол. — Эльтон… хватит. Стой. Идея! Подарок! Хочешь, подарок?! Тебе понравится! Взамен на курицу! Ну! Эльтон выдернул из бочки курицу. Испуганно прижимая промокшую и враз похудевшую хохлатку к себе, отступил. Я сдёрнула с шеи кулон с куропаткой. — Вот… смотри. Это королевский кулон. Кулон повелителя куриц. Он волшебный. Посмотри. Это куропатка. Видишь? Эльтон с недоверием опустил с моего лица взгляд и уставился на мою протянутую ладонь. Взгляд его влажно заблестел, рот приоткрылся. Он взволнованно огладил себя по усикам. — Дык эта ж, и прауда, амулет! Гэта ён! Кулон чорной гарпии. — Э-э… да-да, именно он. — Который прыносит поспех и сберегает от смерти! — Да-а, — встревоженно согласилась я, не до конца вдупляя в суть его слов. — Один раз отведёт от порчи, второй раз от гвалту, третий от смерти…* — Да-да. Так ты меняешься? Или нет? — Меняю! Токмо без жуловства! — И ты. Одновременно кладём на пол куриц. Понял? Не отводя друг от друга взглядов, мы осторожно присели на пол. Я метнула в его сторону кулон, отшельник же развёл руки в стороны, выпуская Жозефину. — Жозя! — я обняла курицу, тут же запрыгнувшую в мои объятия. — Не магу паверыц! Як повезло! Який чудесный день! Эта компенсирует все мои неудачи в жизни! — Безусловно. — Я смогу добыть ещё перьев! С помощью этого амулета! — Так чего же ты ждёшь? Скорее, в путь. И тут отшельник сделал то, чего я от него и вовсе не ожидала. Он, вскинув руки, как сим* во время пожара, бросился вон из хижины. — Что?! Стой! Блять! Я выпустила курицу. — Он… он серьёзно? Блять. Жозя, мы не можем его так отпустить! Его сожрут! — Куда-ах! — гневно высказалась курица. — Нет, так нельзя. Это будет моя вина. Ещё одна. Я сделала глубокий вдох, затем выдох. Сосредоточившись, я медленным напряжённым движением извлекла из-за спины меч. — Ко-ко… кудах! Пф. Кья. — Если меня кокнут, беги обратно в Верген. Найти Гера. Золтана. Приведи их сюда. Я не хочу, чтобы моё тело обгладывали гарпии. Пожалуйста. И Роше — он должен знать, что я хотя бы с мечом в руке… Хотя, нет. Скажи им, чтобы они ничего ему не говорили. Блять, почему я всё ещё стою тут с тобой?! — Куда-ах! Я выбежала следом за Эльтоном. Отшельник уже успел удрать на приличное расстояние. С неба на него парашютировали гарпии. Эльтон остановился, вскинув голову к небу. В вытянутой руке он держал амулет. Он что-то закричал приближающейся гарпии. Что-то про родство и кровное великолепие. — Наза-ад! — скрываясь на хрип, проорала я, мчась к нему. Эльтон резко повернулся, я увидела, как на лице его отражается запоздалое чувство самосохранения. Отшельник враз протрезвел, стоило верещащему визгу гарпий возникнуть у самой земли. — Арбалет! — всплеснул руками Эльтон, поздно спохватившись вещи. Пригибаясь к земле, я подлетела к отшельнику, толкая того в сторону. На этот раз толстяк послушно поддался, даже рухнул на задницу. Жёлтые перья взметнулись в воздух, слетая с его парадного выходного костюма. На меня уже падала гарпия. В точности такая же, как и та, которую я зарубила ранее. «Отсюда следует… Что доказательство того, что ты мёртв, — отсутствие страха… Свобода от всякого рода кошмаров. Никаких больше жутких нетопырей, чудовищ… Боли». Наверное, наркотики меня убили. Я взметнула меч, по-детски отмахиваясь от гарпии, как мухобойкой от мухи. Но выпад всё равно подействовал. Тварь сделала тугой взмах крыльями, взмётываясь на пару метров вверх. — Беги! За! Самострелом! Углядеть, ринулся ли отшельник выполнять моё поручение или нет, я не успела: гарпия, морща пасть, вновь попробовала атаковать. Я отскочила, уверенней рубанула по воздуху. Гарпия взметнула лапу, и её когти и мой клинок схлестнулись. Рука отозвалась сжатой болью, я вскричала, но смогла удержать оружие. Меч отшвырнуло в сторону вместе с моей конечностью, а вслед и всё моё туловище. Я рухнула на землю, попробовала перекатиться, вспоминая в этот момент, как Роше вёл себя на тренировках. Стоило мне падать во время шуточных боёв на землю, как он принимался давить сапожищами мои икры или пинать по заднице. Так что его уроки не прошли зря: упав, я тут же перекувыркнулась в сторону. Увы, движение затруднил меч. «Сейчас меня насадят со спины», — успела подумать я. Я повернулась, чудом успев встретить гарпию лицом к лицу. Чудовище «падало» на меня с низкого полёта. «Шевелись!» — голос Роше вдарил мне по затылку. Я вскинула перед собой горизонтально меч, второй рукой прислоняя к повёрнутому плашмя лезвию ладонь. «Золтан, лучше бы ты подарил мне щит!» Лапища чудовища врезалась в «перегородку». Ладонь обожгло болью — лезвие полоснуло по руке, раздирая перчатку. Меня, будто бы катапультой, отшвырнуло затылком назад. Но вместо того, чтобы отлететь какое-то расстояние и вновь упасть на землю, я вдруг почувствовала, что скатываюсь вниз. Гарпия, полоснув напоследок задними лапами меня по ногам, взмыла в воздух, издав раздосадованный крик. Я успела извернуться, увидеть, как комом скатываюсь с края обрыва. Тёмные, выпуклые камни закрутились, завертелись, как мир, не успевающий за ходом карусели. «Помоги…» Я зажмурилась. «Зря я отдала кулон!» Короткое, но захватывающее дух падение. Падать оказалось не так-то уж высоко. И даже не больно. Я просто услышала хруст, шорох земли, скрип песка. Волнующий холодок начал расползаться по загривку. За шиворот куртки потекла горячая струя крови. Сквозь дремотно полузакрытые ресницы просачивалось небо. Оно светило впрямь вовнутрь сознания, вынуждая слёзы просачиваться наружу. Я попробовала сделать вздох. Рёбра скрутил тугой обруч. Боли не было, как не было и страха. Лишь печаль. — Вер… Свет начал гаснуть. Надо мной возникла чья-то высокая, узкая тень. Солнце било из-за спины чёрного, размывчатого силуэта. Фигура слегка подалась ко мне, и я смогла разглядеть растёртые светом очертания покатых плеч, ворот, чёрную мазь лица и шаперон. — …нон. А дальше следовал сон.***
— Виктор Владимирович, что вы на это скажете? Сознание моё встрепенулось. Я очнулась, но глаз открыть так и не смогла. — Скажу, что девушка крепенькая, выкарабкается. Сознанию тревожно. Хочется схватить себя за плечи и забиться в далёкий тёмный уголок. Но слёзы не возникают, тревога нарастает, а голоса звучат всё громче и настойчивее, вынуждая меня прислушиваться к разговору непонятных мне людей: — Вы же врач, вы должны в этом разбираться. На вашей практике уже были подобные случаи? — Что такое практика одного врача по сравнению с мировой историей ком? — То есть, не было? — То есть — не стоит делать поспешных выводов. Люди лежат и по несколько лет. Посмотри на неё, Надь. Выглядит она не так уж и плохо. Она в состоянии очнуться. Просто что-то ей не даёт этого сделать… — Вы серьёзно, Виктор Владимирович? «Что-то»? И что же? Лёгкий шорох. Может, врач жмёт плечами? — Ну не хотите же вы сказать, что она просто-напросто отсыпается за долгие годы недосыпа, — злится чей-то женский склочный голос. — Значит, проблему стоит искать в голове. Повреждён мозг или… — Или ей снится слишком сладкий сон. — Ха! В её случае не сон, а целый сериал, — фырчит Надя. — Женщины любят сериалы, — зевает Виктор Владимирович. — Особенно которые показывают по Первому и по Домашнему. Что там сейчас идёт, кстати? Всё ещё «Великолепный век»? Всё эти арабы в тюбетейках? — Нет, сейчас показывают «Тысяча и одна ночь». Но актёры там практически те же. Главную роль играет тот же актёр. Забыла, как его там… — Надя пытается вспомнить. — Ладно, пойду покурю. Не забудь позвонить в лабораторию и узнать анализы. — …как же его зовут-то? Хочу подсказать девушке, что актёра зовут Халит Эргенч, но не могу. Сознание моё летит в тартарары.***
Хруст запалённого костра. — Я же говорил тебе, что лучше будет добавить мухоморов. А ты вместо этого-всё-таки накрошил беличьего помёта. Твоя жена готовить умела, в отличие от тебя, — сказал приятный низкий голос с лёгкой хрипотцой. — Молчать, кызел. Иначе добавлять копыта. Два штука. Два копыта. Хрустеть. М-м. Вкусно, — прогремел в ответ чей-то зычный скрежет. — Зубы переломаешь, не разжуёшь, старый хрыч, — усмехнулся обладатель низкого тембра. — Ха. Ха, — без особого запала усмехнулся его тормознутый собеседник. — Куда-ах! — Слышал? Даме тоже не по вкусу твой рецепт. Кто же ест гарпий с беличьим помётом? У них мясо и без того терпкое, лучше разбавлять мухоморами или какашкиной лысиной. — Нэт. — А ты пробовал? Или в тебе говорит твоё упрямство? — Ко-ко, куда-ах. — Прошу простить, госпожа, сегодня наш шеф-повар в дурном настроении. Но для вас я могу предложить специальное блюдо — сенный навозник, мясо-костная мука гарпии, брюква и всё это на аппетитном крапивном листе. Что-что? О, нет, здесь не стоит воротить нос. «Сенный навозник» это всего лишь безобидное название сорта грибов. Опробуете? Понимаю, не совсем подходящие походные условия для столь прелестной и знатной особы, но уверяю вас, в сложившихся обстоятельствах предложенная мною закуска покажется вам наивкуснейшим блюдом. — Кудах. — Вот и славно. Я склонила голову в сторону, надеясь размять затёкшую шею. Захотелось потянуться, но жгучая внезапная боль опалила череп, и я испуганно заскулила. — Сегодня на небе пляшут Семь Коз. Хм. Кажется, наша спящая красавица проснулась. Эй, старик, прояви вежливость. — Э-э… — Кудах! — Вежливость никогда не помешает, тем более что она ничего не стоит. Я попробовала разомкнуть губы, покрытые сухой коркой. Пропитанный костровым дымом воздух забился в рот. Я кашлянула. От внезапно зажжённой боли едва не захлебнулась собственным хрипом. — Осторожней, беспробудница, не делай резких движений. У тебя сломано ребро. Нижнее, спешу тебя порадовать. Двигаться сможешь, но я бы посоветовал тебе беречь себя. — Ребро?.. — Ах, верно. Прошу меня простить. Ещё ты имела неосторожность вывихнуть колено. Надеюсь, мои навыки врачевания не позволили тебе остаться хромой на всю жизнь. Не могу пока что с уверенностью судить о… — Хромой?.. — Ах, да. Имел наглость забыть. У тебя была вспорота рука и… будем надеяться, что мои навыки врачевания… — Вспорота?.. — Прости меня, беспробудница, но от следов на теле никуда не деться. Шрамы, боюсь, всё же останутся. — Шрамы?.. — Хм. Госпожа, кажется, ваша подруга серьёзно пострадала головой. Как бы не дошло до скудоумия и… Послышался тихий рокот лапок, и возле моей лежачей головы возникла Жозефина. Курица жалобно булькнула и потёрлась о моё ухо. Я слабо приподняла согнутую руку и коснулась пальцами её перьев. — Я теперь… Франкенштейн? — Кто? — с глумливо-вежливой насмешливостью в голосе спросил невидимый незнакомец, всё ещё сидя возле костра. — Вы собрали меня по кусочкам. Теперь я ходячий мертвец. — Не приходилось тебе видывать ходячих мертвецов, — иронизировал незнакомец. — Приходилось. — Сочувствую. — Помогите встать. — Ты и сама в состоянии это сделать. Но если барышня действительно просит… — Не надо. Я попробовала отнять тело от земли. Воскрешение выдалось болезненным. Земля притягивала меня к себе, как магнит. Сердце учащено забилось о рёбра изнутри, пробуждая в теле сомнительную жизнь. Я села, обнимая себя одной рукой. Рука оказалась вымазанной в подсохшей кашице. Ладонь другой руки тоже была обмотана тканью и влажно хлюпала. — А ещё — прибавилось седин, — тихо констатировала я. — Тёлка. Человечья. Я повернула голову и, заслонясь рукой от яркого света костра, пригляделась. Возле широко разложенного кострища сидело двое: человек и тролль. Тролль был занят тем, что помешивал огромной палкой в котле, время от времени тыкал в варево палец и тут же облизывал. Человек же скромно сидел возле кулинара на низком замшелом валуне, смотря на меня вполоборота. В пёстром свете костра я смогла разглядеть его: худой, в тёмно-бордовом длинном подпоясанном кафтане и шапероне. Лицо узкое, с чётко очерченными скулами, чёрными штрихами видна аккуратная бородка. Раскосые глаза пытливо мерцают в темноте и смотрят пристально, с явственным интересом и каким-то хищническим ожиданием. Сидит незнакомец едва подавшись вперёд, уставив локти о колени. Это его я приняла за Роше. Из-за его дурацкого шаперона. — Хочешь есть, соня? — спросил он с лёгкой усмешкой. — Хочу. — Славно. Если есть аппетит, то ты идёшь на поправку. А теперь предлагаю наконец-то отужинать. Я осторожно покрутила головой. Лежала я на какой-то жёсткой подстилке, накрытая сверху лоскутами чьей-то одежды. Я вытянула перед собой край ткани и с ужасом обнаружила, что это эльфская окровавленная одёжка. Тролль на днях лакомился эльфятиной в соку, а кожуру от них так выбросить и не успел. На дымчатом небе над костром мерцали звёзды. — Суп готов. Есть. Жарко. Пить. Не хватать эльфов. Они лакомые. — Не каждый день пир, друг мой, — качнул головой незнакомец и легко поднялся на ноги. Пока я пыталась подползти к костру, человек в шапероне уже налил мне в миску из отдельного котелка какую-то похлёбку. Я устало присела возле валуна, который до этого занимал незнакомец, и прижалась к нему спиной. Закрыла глаза, пытаясь утихомирить пульсирующую во всём теле боль. Когда я подняла взгляд, человек в бордовом кафтане уже протягивал мне миску. Лицо его осеняла широкая улыбка. Из миски торчала ложка. — Если начнёшь разыскивать свои вещи, — любезно известил меня незнакомец, — то они в целости и сохранности, за твоей спиной. Лежат за камнем. Я слегка вытряс твою сумку, а то от неё исходил ужасный запах. А ещё мне пришлось позаимствовать у тебя немного фисштеха. Но я использовал его в чисто медицинских целях, как обезболивающее, когда занимался твоими ранениями. Не возражаешь, если я… Незнакомец извлёк на ладонь небольшой глиняный закупоренный сосуд, вынул пробку, запустил в горлышко палец, окуная его в порошок. Затем принялся втирать фисштех с пальца в дёсны. — М-м, некачественный сорт. Не удивительно, что он столь любезно беседовал с Жозефиной и троллем. Я молча принялась есть. Похлёбка оказалась довольно-таки странной: не смотря на солёный привкус, в ней плавали ягоды. Желудок, который уже захотел было воспротивиться пищи, изменчиво заурчал, а после хвалебно принялся принимать в себя угощение. Жозефина устроилась возле меня, жадно уминая разложенную перед ней порцию грибов и корнеплодов. — Кто вы? — спросила я, грея ладони об остывающую пустую миску. — Тролль, — представился верзила. Я выжидающе посмотрела на помалкивающего незнакомца. Тот выдержал мой взгляд с лукавой улыбкой, не моргнув и глазом. Он будто бы видел на моём месте занятное явление природы. — Сангвиническая натура, актёр, лицедей. Обаятельный мужчина и немного романтик с большой дороги. Во мне, понимаешь ли, присутствует некая горчинка. — Врёшь, — рявкнул тролль, — пробовал ваших. Сладки, как эльфы в меду. — Сочту за комплимент, — вежливо махнул рукой «обаятельный мужчина». — Я вас впервые вижу, — сказала я, задумчиво разглядывая человека в шапероне. — Может, вы тот пьяница, что вечно сидит на улицах Вергена? * — Хм. Мне думается, ты с кем-то меня путаешь. — Может быть. — Позволь полюбопытствовать, беспробудница, что завело тебя так далеко от города? Я огляделась. Никого кроме нас троих и курицы на поляне не оказалось. — Я ищу сестру. Рыжую девушку, очень красивую. Она должна была быть здесь. Ещё у неё должен был оказаться платок. Который вкусно пахнет. Незнакомец удивлённо вскинул брови и глянул на меня так, будто бы я выдала ему какую-то ерунду. — Да тебя, как я погляжу, заботят запахи… — задумчиво произнёс он, не сводя с меня хитро прищуренного взгляда. Тролль издал хлёсткий липкий звук, качнул увесистой головой. Затем провозгласил с обвиняющим недовольством: — Больная была. Лечил, ласкал, но ушла. Сначала старая, потом рыжая. Один суп остался. Будто бы в подтверждение его слов, котёл откликнулся жутким бульканьем. Незнакомец в шапероне, сцепив руки за спиной, задумчиво ходил из стороны в сторону. В какой-то момент он наступил на кость, валяющуюся на земле. Раздался внезапный треск. Мужчина с наигранным притворством приподнял сапог, словно удивившись тому, что он на что-то наступил. После этого он перевёл многозначащий взгляд в мою сторону. Мы посмотрели друг на друга, и я недовольно отвела взгляд на тролля. — Тролль, а что всё-таки тут случилось? Расскажи. Она ведь как-то к тебе попала? И куда делась? — осведомилась я. — Сижу в ущелье, — тролль поскрёб затылок. — Старая тоже. Грызём кости. Вдруг с неба люди летят! — Врёшь, тролль, — усмехнулся мужчина в шапероне, подступая ближе к котлу. — Люди по небу не летают. Верзила закачал головой, с волнением махнул лапой, заговорил поспешно: — Правда! Вспыхнуло, грохнуло, два людя упали. Там, где корабль дураков. Мужик здоровый, как тролль, и тётка. Я пошёл проверить… — А мужик был лысый? Весь в шрамах? — спросила я, судорожно стиснув миску. — Цёлке мужик нравится? — усмехнулся тролль. Я хмуро промолчала, и верзила продолжил: — Я издалека видел, — признался он. — Лысый был. Видел. Срам не видел. Мужчина в шапероне, подкравшись ко мне со спины, деликатно кашлянул, стушёвывая насмешку. Я не стала к нему поворачиваться. — Подхожу. Рыжая стонет. Больно. Подхожу ближе, а она не бегет. Вижу, нога пухнет. Так я взял — и домой. — Ты об этом мне не рассказывал, — скучающе произнёс незнакомец, присаживаясь на валун за моей спиной. — Старая разозлилась. Говорит, баба худая, а она голодная. Ну и пошла сама жратву искать. Даю рыжей пить. Красивая. Я её приласкал, она уснула. Мужчина в шапероне суетливо ворохнулся, но с валуна так и не встал. Я всё-таки обернулась и увидела, как лицо у того кривится в злой мине. — Ну, ты старый хрыч, — буркнул на тролля незнакомец, стараясь вновь возвратить на себя невозмутимый вид. — Выпивки от меня больше не получишь. — Значит, она была здесь… — я растеряно опустила взгляд на землю. Только в этот момент я заметила, что земля возле кострища окрашена в бурый цвет. Сколько же здесь было пролито крови? — У рыжей платок был, — невозмутимо продолжил верзила. — Я его понюхал. Старая вернулась, эльфов принесла. Оставь худую, дурень — кричит. А старая говорит: «Отдай тряпку!». А я — что не дам. Красивая, и пахнет, как я люблю. — Так вот о какой тряпке ты всё талдычил, — покачал головой незнакомец, вальяжно вытягивая перед собой ноги. — А она: «Или я. Или она». — Узнаю старушку, — хвалебно кивнул незнакомец. — Я подумал. Рыжая красивая. Тряпка пахнет. Так и сказал. А старая меня побила и ушла. Даже эльфов не взяла. — А что стало с рыжей женщиной? — я подалась вперёд, словно желая расслышать слова тролля. — Было ей плохо, так она была. Стало хорошо, так ушла. Ночью. Спал я. Пусто. Я почувствовала, как взгляд мужчины в шапероне настойчиво сверлит мне затылок. Мы помолчали, будто бы обдумывая рассказ тролля. Затем незнакомец сказал серьёзным тоном, откинув свою вежливую ухмылку: — У тебя ещё остался платок рыжей девушки? — он опередил мой вопрос, и я взволнованно затаила дыхание. — Не-ет, старая забрала. Эльфов оставила. Платок забрала. — И ушла в ущелья… — закончила я за тролля. — Она любит ущелья. Я люблю ущелья, — похвастался верзила. Я обхватила себя рукой за колено, попробовала сосредоточиться. Нужно было выстроить логическую цепочку в ряд. Трисс и Лето попали в Верген. Лето бросил Трисс, зашёл за Эганом и Зерритом и они втроём ушли в ущелья. Трисс же просто пропала. — Значит, Цинтия соврала, — констатировала я вслух, — решила, что я ей так просто поверю и не стану выяснять подлинные обстоятельства. Трисс у неё. Хорошо, если так. — Не хочешь добавки? — мужчина в шапероне взял у меня из рук пустую миску. Я подняла на него взгляд и тут же мрачно нахмурилась. Почему он трётся возле меня? Понравилось глядеть на меня голую, пока я была в отключке? Я прекрасно ощущала тугую «обёртку» у себя на теле под одеждой на рёбрах. Не мог же он лечить меня с закрытыми глазами. Успел подглядеть интимные места. Но возмущаться у меня не было сил. К тому же этот человек представился лекарем. — Нет, благодарю. Мне пора. — На ночь глядя? — Мне нужно идти. — И снова ты куда-то спешишь, беспробудница. — Прекращайте меня так называть. Звучит пошло. — Хм, какие странные ассоциации. Подумать бы не мог. Я попробовала резко встать на ноги, но тут же стиснула зубы, зажмурилась, оседая обратно на землю. Если сломанное ребро жглось изнутри терпимо, то ноги, стоило мне их напрячь, едва не взорвались от боли. Болело колено, грозя переломиться. А ещё я запоздало вспомнила, что мне недавно зашили распоротую ногу. «На четвереньках, должно быть, даже безопаснее», — угрюмо подумала я. — «Особенно если ползти ночью через ущелья». — Тебе стоит отдохнуть до утра, — посоветовал мужчина в шапероне. — Уверен, ты быстро заснёшь. Не на четвереньках же ты собралась ползти. — Мне некогда спать. — Спать порою бывает полезно. — Вы разве не собираетесь есть? — огрызнулась я. — Суп же стынет! — Я придерживаюсь особой диеты. — Есть порою бывает полезно, — буркнула я. — У меня был сытный обед. Порцию ужина я, пожалуй, приберегу на потом, — незнакомец скучающе перевёл взгляд на звёзды. Мысленно вопя от натуги, я попробовала встать, цепляясь за валун. Из глаз брызнули искры. «Это всего лишь боль», — попробовала успокоить себя я, — «Все части тела на месте. Всего лишь боль, нужно потерпеть». Я встала, медленно выпрямив спину. Как ребёнок, делающий первый свой самостоятельный шаг, двинулась вперёд. Мужчина в шапероне возник напротив, и его внезапное появление вынудило меня ворохнуться, а потом и вовсе упасть носом вперёд. Незнакомец деликатно поймал меня и осторожно поставил ровно. — Без черёмухи, действительно, терпимее, — вяло согласился с чем-то мужчина, скептически оглядывая меня с ног до головы. — Но не сказать, что я в восторге. — Что? — У тебя настолько срочные дела? — Да. — Девушке не следует соваться ночью в ущелья. — Я ведьмачка. Видите, у меня меч… Был где-то. Мужчина испытующе посмотрел на меня впритык, будто бы выискивая на моём лице подсказки — говорю ли я серьёзно или пытаюсь обезьянничать. — Ты не ведьмачка, — внезапно усмехнулся мужчина. — Уверены? — Уверен. — У меня седые волосы. Меч я ношу за спиной. А я ещё я сражалась сегодня с гарпиями. Вам этого мало? — Подозрительный ряд доводов, но нет. Ты вовсе не ведьмачка. — Вам это говорит дедукция, мистер Шерлок Холмс? Или ваше упрямство? — с издёвкой повторила я его недавние слова. Мужчина резко изменился в лице, похолодев. Взгляд его всполохнулся и будто бы замерцал, затеплился, как уголёк. Он медленно наклонился ко мне, сталкивая наши взгляды близи. — Это говорят глаза. Мои, потому что я прекрасно вижу, что ты не ведьмачка, и твои, потому что они у тебя человеческие. — Не могли бы вы… отодвинуться? «Ещё один наркоман». — Что, не нравится мой запах? Только не говори, что пахнет от меня, как от козла. «Он серьёзно, блять? Всё, пора съёбываться». Но прежде чем я успела раскрыть рот, мужчина пожал плечами: — Пахнет от меня, конечно, не очень-то приятно, но… я обычно лучше пахну. — Куда-ах! — завопила Жозефина, подскакивая к моим ногам. Я покачнулась, краем глаза увидела приближающийся из темноты ущелий свет факела. — Кто это? — я повернулась, надеясь взглянуть на незнакомца, но тот будто в воздухе растворился. Тролль горестно заныл: — Селяны наняли возьмака, чтоб меня убил! — А? Постой, какой ещё возьмак? Что… Геральт?! Геральт! Из темноты выступила чья-то тощая угловатая фигура, держащая наготове вскинутый лук со стрелой. Скояʼтаэли? — Не стреля-яйте! — сдавленно вскрикнула я. Вслед за эльфом появился Геральт. Его люминесцентный взгляд жутко глядел из-за пламени факела. — Трюфель?! — Сайлес! — Арья! — Геральт! — Возьмак! — Е-э?! Тролль?! — Ёптыть. Когда перекличка закончилась, Сайлес порывисто опустил оружие. Он сделал несколько спешных шагов мне навстречу, вступая в круг света. Выглядел полуэльф взволнованно, свирепо. Но выражение его лица выдавало его растерянность. Он метнул взгляд на тролля, на меня, тут же сердито оскалился и принялся кричать, намереваясь переполошить все ущелья на мили окрест. — Bleode beanna! Что ты тут забыла?! Ты долбанутая балда! Настоящая дурища! Как ты без головы живёшь?! Встань! Встань ровно, чтобы я смог прицелиться и прострелить тебе колено, чтобы ты больше не могла сдриснуть… — судя по свирепым движениям, полуэльф действительно пытался вскинуть лук. — Са-айлес! Ге-ер! Забыв о боли, я бросилась к товарищам. Наверное, выглядела я во время своего бега, как гнилец — припадая на колено и разбрызгивая в разные стороны сопли и слюни, потому что Сайлес вдруг опасливо замер, во все глаза уставившись на моё приближение. Полукровок успел чертыхнуться, вскинуть руки с оружием вверх, чтобы ненароком не съездить мне прикладом по роже. Я врезалась в Сайлеса, ухватываясь за него, как Опарыш за Вейопатиса. Полуэльф на ощупь оказался худым и жилистым, и я побоялась, что ненароком его переломлю. Но тут самообладание меня вконец покинуло, боль выстрелила во все члены, и я начала жалобно сползать по Сайлесу вниз, как коала по стволу дерева, грозя стянуть с полуэльфа портки. — Э! Эй! Эй! — полукровок попробовал покачать бёдрами, словно окажись я хула-хупом и смоги подтянуться таким способом вверх. Руки у него были заняты оружием. — Дерьмо! Эй, трю… vattʼgern, ты собираешься её подбирать?! Я отняла нос от его живота, слёзно уставилась на него снизу вверх. Сайлес опустил на меня взгляд и лицо его удивлённо вытянулось. — Ты чего?! — Меня мутит… — Не смей на меня блевать! — Сайлес яростнее затряс бёдрами, изображая истошный танец водоросли. Я, наконец, отцепилась от него и тяжело рухнула на землю. Так и осталась лежать на боку, спрятав лицо за волосами. — Арья, что с тобой произошло? — Геральт подступил ближе, освещая моё скрюченное тело на земле факелом. Я не отозвалась. Ведьмак и Сайлес переглянулись, а затем полуэльф, досадливо прикусив губу, присел возле меня на корточки и принялся тыкать пальцем под рёбра, надеясь привлечь моё внимание. Привлёк. Он попал мне точно в сломанное ребро. Я закричала от боли, попробовала съёжиться. Полуэльф в ужасе шарахнулся прочь: наверное, подумал, что я сейчас рожу. — Да что с тобой?! — Ребро… сломано. Ай! Гер, помоги, мне больно. Не могу. Сайлес вскинул выжидающий взгляд на ведьмака. Геральт хмуро взглянул на тролля. — Тебя утащил тролль? — спросил ведьмак, и тут же послышался лёгкий шорох извлекаемого из ножен лезвия. — Как он мог тебя утащить? Не в таверне же он тебя сцапал? Сомневаюсь, что тролля просто не заметили в Вергене. С тобой. — Убить пришёл? — угрюмо прогудел тролль. — И хорошо. Убей. Только быстро, чтоб не больно. — Нет! — я дёрнулась. — Нет! Трисс… — Трисс? — Геральт удивлённо повернулся ко мне. — Он спас Трисс. И меня. Ещё я убила гарпию. — Е-э?! — Сайлес попробовал заглянуть мне в лицо, но мои растрёпанные волосы делали из меня барабашку, пряча от пытливых взоров. Сайлес осторожно, будто бы опасаясь, что я отгрызу ему пальцы, отвёл волосы с моего лица, затем пригнулся к земле, внимательно заглядывая мне в глаза. — Это сложно. Там был Эльтон. Его, наверное, съели. Я пыталась его спасти. Но он наелся фисштеха и не хотел слушаться, — голос мой прозвучал настолько жалобно, что Сайлес смятенно уставился на меня впритык, словно внезапно обнаружив, что я больна чахоткой и от меня стоило всё это время держаться подальше. — Кто кого съел? — серьёзно спросил Сайлес, а после голос его вспыхнул, и он уже громче заголосил мне в ухо, нарочито склонившись. — Ты что, нанюхалась фисштеха?! — Зеррикансих яиц. — А-арья, — Геральт неодобрительно покачал головой, возвращая оружие в ножны. — На меня напали гарпии. Потом я упала со скалы и расшиблась. Но меня спасли те двое. Я не могу ходить, а ещё седею. Геральт, я скоро помру! Я уже почти вся седая! — Не говори чепухи, — сказал Геральт, недовольно склоняясь надо мной, как над трупом чудовища с ценными мутагенами. — Хочешь сказать, тебя спас тролль? — Нет, меня спас мужик, похожий на Роше. — На кого? — осторожно спросил у ведьмака Сайлес. — Он зашил мне ногу и… — Хватит. Она бредит. Нужно уносить её отсюда поскорее, — ведьмак решительно отвёл взгляд. — Геральт! Трисс была тут. Спроси у тролля. Её платок у его жены. Ты должен спасти его жену. — Арья… — … я просто хотела спасти Трисс. Но я снова не успела. А ещё я сгубила Эльтона. И я отдала ему куропатку Опарыша. Сайлес тем временем возился возле меня на коленях, тщась усадить меня ровно и закинуть мою руку себе за голову. После моих слов про «опарыша» Сайлес убито вздохнул и заботно похлопал меня ладонью по макушке. — Тс-с, не надо лишних слов, трюфель. Расслабься и получай удовольствие. — А? — Мне волочить тебя целую версту через ущелья! Не могла бы ты хотя бы молчать при этом? — Давай лучше Геральт. А то у тебя грыжа вскочит. Ты же старый. — Грыжа? Ты серьёзно?! По-твоему, я настолько хилый?! Старый? Трюфель, эй, ты всё ещё под фисштехом? — Сайлес похлопал меня по щеке. — Нет. — Тогда запомни, я вовсе не старый. — По каким меркам ты считаешь? По людским? Или по кошачьим? — Помолчи, пока я не вставил тебе в рот носок. — Прекрасное время вы выбрали, чтобы побеседовать, — буркнул Геральт, стоя над нами и наблюдая за нашим диалогом. — Геральт, Лето и Трисс были здесь. Но Трисс ушла в Верген. Сейчас она…***
Оставив Геральта гутарить с троллем, мы двинулись в путь. Точнее, Сайлес двинулся, схватив меня геройски на руки. Ведьмак должен был нагнать нас через какое-то время. Или нет. Что-то мне подсказывало, что Геральт бросится скорее разыскивать платок Трисс, нежели доводить какую-то юродивую с котом до дома. — Гена, ты уверен, что ты меня дотащишь? — Какой ещё Гена?! — возмутился Сайлес. — Крокодил такой. Он взял Чебурашку, который взял багаж. — Я понятия не имею, кто кого где брал. Первые минуты три полукровок шёл стремительно, молодецки перескакивая с кочки на кочку и даже не сбивая дыхания. Я пыталась испуганно поджимать ноги, чтобы не удариться ими обо что-нибудь в темноте. На животе, на сумке, у меня устроилась Жозефина. Так что Сайлес нёс нас обеих. Я обхватила полуэльфа двумя руками за шею и попробовала подтянуться. Сайлес сжал губы, едва не оступился, но мужественно выдержал нагрузку. — Слушай, это ведь ты Барсиком был, да? Полуэльф помолчал, словно не расслышав моего вопроса. Тогда я нарочито приблизилась к его уху и громко вопросила: — Ба-а-арсик?! Сайлес покачнулся, будто я по его голове молоточком, как по гонгу, съездила. Он зашипел, уши у него забавно дёрнулись. Он ущипнул меня за ляжку. — Ну, я. Что теперь? Начнёшь орать на меня и оттягивать мне уши? — Правда, ты? — Ну. — Сейчас проверю. Какой твой любимый вискас: с лососем или говядиной? — Е-э?! — Ну вот. А говорил — Барсик… — С лососем. Я глянула на Сайлеса, тот опасливо глянул на меня, не сбавляя скорый шаг. — Ба-арсик?! Это, серьёзно, ты?! — Хех, угадал. Лосось, значит, — буркнул себе под нос полуэльф. — А ты изменился. Похудел. Ты ж у меня после… кхм, разжирнел. Хотя, я всегда всем говорила, что у тебя просто мех густой. — После чего?.. — Барся! Зая… Так ты что, реинкарнировал тоже?! Тоже без?.. — Без чего? Без усов? — Без кокушек. — Без чего?.. — Ну… в этом мире ты тоже кошечек по весне не зовёшь? Сайлес резко встал, начал яростно стряхивать меня на землю. Жозефина встревоженно захлопала крыльями. — Всё. Встала и помандюхала сама. У меня вскочила грыжа. Я старый и без яиц — почему я тогда должен тебя тащить?! — Мне жаль. Ты ведь в тапочки писал, вот и пришлось. Сай… Барсик! Ты же не кинешь меня в ущелье? — Дерьмо, я и забыл, что ты фисштеха нанюхалась. Хотя ты что с фисштехом, что без фисштеха. Откуда ты такая взялась? — полуэльф поспешно зашагал дальше. Я устало прислонилась головой к его плечу. Но насладиться дрёмой Сайлес мне так и не дал. Уже через несколько саженей он весь взмок, поняв, что он всё-таки не в состоянии осилить марш-бросок со мной на руках. Мне пришлось перебираться на землю, а уже оттуда вновь залазить к нему на закорки. Сайлес выругался, отнимая моё грузное тельце от земли. Я подождала, пока он перестанет сердито бурчать, и ободряюще потёрлась носом ему о загривок. В настоящем мире Барсику нравилось, когда я так делала, он всегда начинал урчать. Сайлес урчать не стал, лишь заметно напрягся, будто ожидая, что сейчас я заблюю ему весь шиворот. — Меня печалят твои домогательства, — признался он. — Я скучала, Барсик. Жозефина, бегущая за нами следом, возмущённо продолжала кудахтать, не поспевая за размашистым шагом полуэльфа.***
— В нашей маленькой компании кто-то сильно навонял! Раз, два, три! Это точно будешь… ты-ы! Ли ткнул в Сайлеса пальцем и начал бегать по комнате, изображая катамаран. Сайлес перевёл на меня карающий суровый взгляд. — Какого дьявола я позволил тебе затащить нас сюда?! Полукровок сидел на бочке, горбя плечи. К нему периодически подбегал Ли и пытался затеять с ним игру. Но Сайлес только что закончил таскать по комнате котелок с водой и не желал больше поддаваться махинациям. Вода грелась в котелке на треноге затем, чтобы потом оказаться перелитой в большой медный таз. Таз должен был служить ванной. Бабанук стояла над тазом и крошила в воду петрушку. Наверное, бабушка успела забыть, зачем нам нужен был таз. Я начала расстёгивать куртку. Сайлес заметил моё действие. Он мучнисто побледнел, глаза у него тревожно расширились. Полуэльф попробовал выговорить претензию, но язык у него предательски начал заплетаться: — Т-ты чего мудришь? Я осторожно, стараясь не пробуждать повреждённые участки тела движениями, стянула с себя куртку, оставаясь в одной рубахе и штанах. Сапоги мои уже стояли в углу. Я внимательно посмотрела на Сайлеса. — Передвинь шкаф, пока я раздеваюсь. — Е-э?! — Передвинь шкаф, чтобы таза не было видно. — Тебе за этим требовалось, чтобы я таскал воду туда-сюда?! Ты ввалилась в халупу к какой-то старухе и ребёнку, чтобы помыться?! Я вытянула перед собой руку, показывая тому разорванную кожу, склеенную ссохшейся кашицей. — Мне нужно сполоснуться. Сомневаюсь, что меня зашивали в стерильных условиях. Нужно промыть. Сайлес недоверчиво прищурился, едва склонил голову набок, проницательно заглядывая мне в глаза. — Тебе мало мест, где можно помыться? Тебе нужно срочно показаться лекарю. А ты собираешься бултыхаться в тазу? Я не буду двигать тебе шкаф. Если так охота, то раздевайся прямо так. — Тут ребёнок. — А я, то есть, тебя не смущаю? — Как будто ты чего-то там ещё не видел, — пасмурно отозвалась я. Я устало подошла к шкафу и сама попробовала сдвинуть дребезжащую махину с места. Хлипкое сооружение покачнулось, едва не рухнув. Сайлес вовремя вскочил и несколькими звериными прыжками преодолел расстояние до меня и шкафа. Он раздосадовано вдарил руками по стенке шкафа у меня над головой, не давая предмету мебели схоронить меня на месте. — Отойди, — буркнул Барсик. — Тёта! Тёта! Я с тобой! — Ли махом стянул с себя трусы. — По очереди, — возразила я. — Мой таз! — Сайлес, займись ребёнком. — Не видишь, я пру шкаф?! — рявкнул Сайлес, вжимаясь щекой в доску. Пока полуэльф услужливо менял обустройство жилища, я успела стянуть штаны и развязать лямки на груди рубахи. Ли отвлекла Жозефина, и мальчонка переключился на неё. Он принялся носиться по комнате, тщась словить хохлатку. Судя по выражению физиономии Жозефины, та уже успела пожалеть о своём вмешательстве. Сайлес наконец-то отпустил шкаф, выпрямился, утирая со лба пот. Повернулся и едва не сбил шкаф обратно, ворохнувшись от меня в сторону, как от чумки. — Спасибо, — я решительно прошла мимо него, стягивая на ходу рубаху. — Anʼbadraigh aen cuach! — полуэльф готов был перекреститься. Сайлес вынудил себя резко отвернуться, дабы проявить учтивость. Но не успел он толком остыть, как на голову ему со спины прилетела моя рубаха, закрывая ему и без того отвёрнутый обзор. — Проследи за Ли, — велела я. — Почему я тут с тобой вообще торчу?! — вскипел Сайлес, сдёргивая с головы мою рубаху и в кривом изумлении пялясь на неё вблизи. Рубаха оказалась запятнана кровью, особенно на вороте и спине. — Потому что тебе некуда идти. Я опустилась в таз. Вода потревожено всплеснулась, стоило моей корме её встрепенуть. Я испугалась, что сейчас у меня застрянет жопа, и придётся просить Сайлеса об ещё одной услуге — достать меня из таза. Я покрутилась сидя, проверяя, удаётся ли моему «тазу» вмещаться в форму «таза». С облегчением убедилась в том, что удаётся. Входит и выходит. Славно. — Ты чем там плещешься? — позвал Сайлес с другого конца комнаты. — Попой. — Мог бы и сам догадаться. Я осторожно начала отмывать покалеченные части тела. Вначале ноги: раны жгло до костей, а скверные, грубые швы вынуждали мои глаза слезиться от одного только взгляда на них. Я понятия не имела, сколько времени должно было потратиться на их заживление, но одно я знала точно — шрамов и следов не избежать. Из-за шкафа слышался радостный визг Ли, квохтанье Жозефины и недовольное бормотание Сайлеса. Благодаря создавшемуся шуму я могла не бояться, что кто-нибудь услышит мой жалобный скулёж. Однако, вскоре тональность голосов сменилась. Я прислушалась и с удивлением поняла, что Сайлеса наконец-то затянуло в игру. Потом услышала, как полуэльф начал фыркать и шипеть, потому что его голова застряла в каком-то горшке. Я обхватила колени руками и стала ждать. Ждать, пока ко мне снизойдёт озарение. И оно явилось. Явилось в виде Бабанук. Старушка заглянула ко мне из-за шкафа, улыбнулась приободряющей улыбкой. От её забавного вида мне тоже захотелось улыбнуться, но вышло скверно. Тогда Бабанук, мягко шаркая загнутыми носками, вошла ко мне в ванный уголок и начала медленно, но заботливо помогать мне с мытьём. Она принесла с собой небольшим ковшик, с помощью которого мне удалось омыть и голову. Когда я вылезла из таза, Бабанук пошла относить ковшик на место. — Барсик, где моя рубаха? Ли весело заверещал. Видимо, я прервала этим двум какую-то захватывающую игру. Я прислушалась к шагам — вот Сайлес встаёт с пола, идёт в один угол, теперь идёт по направлению ко мне. Его рука медленно взвелась у меня перед носом из-за угла шкафа. На указательном пальце, как на крючке, висела за воротник моя рубашка. Я потянулась за вещью, но Сайлес резво отвёл руку в сторону. Я схватила воздух. — Ну и что ты творишь? — недовольно спросила я. Сайлес высунул из-за угла голову. Я увидела его чёткий профиль. На голове у него оказался шишак Ли. Взгляд он задумчиво удерживал на потолке, будто вовсе не из-за того, что смотреть на голых женщин после купания не принято, а потому, что на потолке его внимание притянула затейливая паутинка. — Ты так и не сказала мне, почему ты ушла этим утром. — Захотелось развеяться. — Тебе не хватило праздничной повседневности? — Ты имеешь в виду расправу над принцем? Да. Этого мне как раз и хватило. — А поконкретней? — Сейчас ты получишь плюхи-плюхи, мерзкий кот, если не отдашь рубашку. Вода у меня под рукой. А ещё мне больно стоять. — Ты могла умереть. — Я и умерла. А потом воскресла. Со мной такое часто бывает. Но думаю, что когда я поседею полностью, это, наконец, прекратится. Сайлес несдержанно повернул голову, наши взгляды встретились. В глазах его ворохнулось терпкое волнение. «Если опустит взгляд на грудь, ударю по горшку. Если нет — обниму», — зачем-то условилась я мысленно. Но тут что-то пошло не так. Раздался стук в дверь. Стук. Сайлес отвернулся, удивлённо бросил взгляд на дверь, затем снова повернулся ко мне, и в этот момент самообладание его сдало позицию — взор его всё-таки недотёписто соскользнул от моего лица вниз по шее и на грудь. — Сука, — огрызнулась я, толкая полукровка и отнимая у него рубаху. — Иди, открывай! Ли с Жозефиной под мышкой затих, перестав показывать хохлатке коллекцию своих перьев. — Баба? — мальчонка встревоженно глянул на Бабанук. — Мы кого-то ждём? — спросил Сайлес, пыхтя от смущения. — Эльфы? — обронила я. — Вдруг это… вдруг это тот мерзкий тип, который обижал Ли? — Какой ещё тип? — не понял Сайлес. Я накинула на мокрое тело рубаху, выправила резким движением влажные волосы за воротник. — Риан или как там его… Вдруг он пришёл, чтобы отыграться? Совсем недавно он снова обижал Ливена, и я… Сайлес выругался на Старшей Речи, тут же бросился к столу, на котором он оставил оружие. Я зачем-то схватила с пола свою сумку. Рука моя нащупала внутри «гавриил». Как он там очутился? Я же потеряла его, когда боролась с гарпией… Ли, сжимая Жозефину, как игрушку, кинулся к бабушке. Курица сдавленно захрипела. Бабанук, тревожно забившись в угол, обняла внука и попробовала закрыть того подолом платья. Я бросила взгляд на Ли и Бабанук. В сердце вспыхнула настолько отчаянная ярость, что я вскинула «гавриил», не обращая внимания на отупляющую боль в нижнем ребре. Пока Сайлес топтался на месте, не решаясь, что бы выбрать для боя — лук или кинжал, я зарядила свой «пистолет» и, подлетев к двери, распахнула её настежь, направляя «дуло» прямо в нос ночному гостю. Все замерли. Сайлес, кинувшийся было мне на выручку, Ли, Бабанук, Жозефина. Я и Иорвет. Иорвет медленно перевёл взгляд от «гавриила» на меня, мокрую насквозь, как вылезшую только что из Понтара, затем на Сайлеса у меня за спиной с горшком на голове, на Ли, на курицу. Затем снова на меня. Атаман театрально, нарочито неспешно поднял руки в пораженческом жесте. — Сдаюсь, — сказал Иорвет. — Только не в глаз.