Пойдём, Бубенчик, — сказал Брайс. — Нам теперь тут делать нечего. Мы поедем в Мемфис. Кейт ДиКамилло «Удивительное путешествие кролика Эдварда»
Для начала скажу, что идти в бой мне совершенно не хотелось.* — Подлатаю я вас, а как же. Но не бесплатно. Для протокола: старый хрен не был похож на друида. А похож он был на зловредного бандита, сидевшего в засаде, но волею судьбы попавшего под горячую ведьмачью руку. Лазутчика приняли за друида галльской деревни, вытащили из кустов и теперь требовали рецепт волшебного эликсира. Бандит, стоит отдать ему должное, не растерялся, подыграл, но с большой неприязнью. В каждом его слове гремело желание поскорее от нас отделаться. Мужичок был невысокого росточка, щупленький — плевком перешибить можно. Нижнюю половину лица отшельника скрывала жёсткая квадратная борода. Под шапкой с вышитыми на ней глазами и клювом виднелись сплющенные злобные, разбойничьи глазёнки и длинный крючок стариковского носа. Выглядывающая между бородой и шапкой-шлемом половина лица и его волосатые ручища до самых локтей были покрыты природной красной охрой. Мужичок выглядел так, будто до нашего прихода он успел переборщить с нанесением автозагара. Костюм друида состоял из бесцветного кафтана с закатанными до локтей рукавами, дырявого нагрудника, расшитого бахромой из ниточек и бус, ботинок с колокольчиками, и колотушки на поясе. Подол его кафтана сзади удлинялся, образуя мыс в виде облезлого хвоста. Сослуживец Эльтона*. Подписчик канала «Тактика Спецназа: выживание в различных природных условиях. Человек в условиях автономного существования». Мужик, косящий под Бармалея. Отщепенец общества, коллекционирующий сухие какашки енотов. Закоснелый мизантроп. Кто угодно, только не Эскулап, бог врачевания с академическим образованием. — А? Нет денег? — друид-Айболит харкнул. — Так проваливайте. Урлик огорошенно таращился на друида, сбитый с толку. По всей видимости, мы ошиблись адресом. Это не Лимпопо. — Не разыгрывай из себя маразматика, старик, — рептильные глаза Зеррита оставались непроницаемыми. Вот только общее выражение его лица смущало и заставляло всех вокруг, за исключением друида, нервничать. — Я принёс тебе трупы. Твой черёд исполнять часть сделки. Кичливому злословию отшельника можно было только позавидовать. Мужичок оказался твёрже гвоздя для гроба и даже бровью не повёл, когда выражение лица Зеррита достигло апогея. Ведьмак не двигался, не моргал, а глаза с вертикальными зрачками и вовсе зрели сквозь пространство и время, охватывая пучины запредельного космоса. Зеррит походил на геккона, задумавшегося над смыслом бытия, и теперь вот-вот готовившегося лопнуть под давлением безуспешности. На первый взгляд со стороны могло показаться, что слова отшельника пролетали мимо его ведьмачих чутких ушек. Но вот Зеррит сделал предуведомляющее движение… — Господин-убивец! Побойтесь дерева! — всполохнулся Опарыш. Страх грозящего «дерева» толкнул паренька на смелое действие. Подскочив к ведьмаку, Урлик вцепился в господина-убивца, как в мачту во время урагана. Зеррит не стал откидывать мальчишку прочь, ноги ведьмака одним пыхом вросли в землю. Взгляд задумавшегося геккона сменился на взгляд встревоженной ящерицы. Однако Зеррит не проронил ни слова. Опарыш, панически пригнув голову в шлеме, опасливо отступил. Отшельник кощунственно заулыбался, заприметив в ведьмаке проклюнувшееся сомнение. — Ты ведь убедился, ведьмарь, что дубочуда* клинком не возьмёшь, — мужичок сорвал с пояса колотушку и потряс ей перед самым носом присмиревшего василиска. — Силы в чуде сем, поболе дюжины человек будет. Зеррит нарочито небыстро двинулся на отшельника. Мужичок, наконец, ощутив приближение опасности, ворохнулся в сторону. В глазах его проскочил испуг, но он продолжил удерживать перед собой колотушку. Зеррит спокойно, без резких движений, приподнял руку и взялся за направленный на него конец тросточки. — Твой дуб напал со спины, — жутким, не своим голосом проговорил ведьмак. — Но больше такого не повторится. Отшельник вздёрнул руку, силясь освободить свою колотушку. Мужичок едва не упал на землю, но палки своей так и не выхватил. — Не повторится? Это мы ещё посмотрим! Вам придётся доплачивать. Договаривались мы о сделке до того, как я её увидел! Приведите вы девчонку раньше, я отослал бы вас прочь. Приказал бы дубочуду зашвырнуть вас в болота!.. Друиды помогают любому нуждающемуся, вне зависимости от его расы и политических убеждений. Наш же дедушка, очевидно, являлся исключением. Этакий самородок в условиях автономного существования. Постойте-ка. Почему бы просто не заплатить старикашке денег? Ведь он прав. Трупами чудовищ сыт не будешь. Чтобы прояснить ситуацию, отмотаем немного назад. До нависшей угрозы дуба-сокрушителя. До появления шамана. До оборотней в масках и утопленниц, никак не потопляемых.***
Офтальмологи запрещают смотреть на три вещи: на солнце, сварку и на Вернона Роше, понявшего, что на оперативные нужды денег — шиш. Как не пытался командир Синих Полосок минимизировать личные расходы, но в случае каких-либо разовых внеплановых денежных трат предполагалось запускать руку в фонд того, что осталось от казначейства. Подставлять ладошки под ручеёк денежек от резидентуры. Но так как в Средневековье не было предусмотрено электронных счетов, по прибытию в рыбацкую деревеньку обеспечивать безбедное существование и тратить деньги на оперативные нужды капитан, увы, больше не мог. А ведь Вернону ещё предстояло возглавить партизанскую войну. Отсутствие короля раскрепостило дворян — Темерия, по слухам, потонула в грабежах. Доходило до того, что многие военачальники из дворянских семей самостоятельно оставляли фронт и возвращались домой. Одни — чтобы защитить родину от произвола, другие — чтобы присоединится к нему. А тем временем, денег Синим Полоскам не оказалось даже на починку «Персифаля». Сложно было делать скоропалительные выводы, но капитану упрямо светила краснолюдская ипотека. Однако представлялось маловероятным отыскать под рукой банк. Банком в этой деревне даже и не пахло. Пахло только рыбой и мусором. — Всё носишься? — Заткнись, Тринадцатый. Дьявольщина… До этого времени мне прощались многие мои лихоимства, но теперь лимит был фатально исчерпан. Я стала тем ещё испытанием для темерского фанатизма, и теперь от меня требовалось только одно — предоставить мужчин их военным штудиям, не отвлекать лишний раз и не беспокоить. — Проклятие, Мартин, воспользуйся лебёдкой, мать твою, — Роше злился, значит, всё было не так уж плохо. Но всё же ситуация наша была патовая. Мы не могли двигаться дальше. Капитан ни за что бы не бросил уцелевший отряд так близко от Хенсельта. Помощи ждать было неоткуда. А тем временем нас ждал Лок Муинне. Стоило отдать должное Бьянке. Если бы не её забота, сомневаюсь, что мне удалось бы со всем справиться. Я не понимала, откуда солдатка черпает силы. Что не даёт ей замереть на месте, перестать двигаться и поддаться бессилию. Возможно, разгадка таилась в ней самой. У меня складывалось чувство, что девушку вовсе не удивляли происходящие события. Она словно была готова к ним с самого начала. Терпеливо шла через все тернии, зная, что ничего ещё не кончено и будет кончено ещё не скоро. — Вот, примерь это, — солдатка кинула на койку задрипанные кожаные доспехи. — Если будет велико, скажи. Я помогу подтянуть ремни. Бьянка, как и я, возлагала всю свою уверенность на Роше и Геральта. Этой парочке всё казалось по плечу. Одному предстояло сразиться с драконом, второму — навести порядок в целой стране. — Посмотри на себя, — положив руку мне на макушку, Бьянка легонько боднула меня в лоб. На какое-то время мы так и замерли. — Ты так жалко выглядишь. Соберись. И что только Роше нашёл в тебе? Я шучу. Я по настоящему жалела, что не успела расспросить Роше об убитом короле. О Фольтесте, и о том, как он принял Роше себе на службу. И о самом Роше… ведь я знала не намного больше, чем знали все остальные. Про его сон я узнала по воле случая. Подглядела исподтишка. Без спросу. И это не давало мне покоя. До того, как меня заклеймили предательницей, как все мои лихоимства всплыли наружу, Роше, по сути, даже и не пытался открыться мне. Или я просто не давала ему на то возможности… Время разговоров осталось позади. — Мы ещё не закончили, — взъерепенилась солдатка на ворвавшегося в каюту Урлика. — Подожди снаружи. Что ты здесь забыл? Хватит шататься по кораблю, иди помогай остальным. — Сестрица, — Урлик с сомнением покосился на солдатку, затем перевёл беспомощный взгляд на меня, — милсда… Солдатик не успел договорить. За его спиной грозовой тучей возник Зеррит. Отодвинув мальчишку в сторону, ведьмак угрюмо вплыл в каюту и, не обращая внимания на мечущий молнии взгляд Бьянки, забрав сумку из своего угла, всё столь же молча удалился. Опарыш, взволнованно мямля себе что-то под нос, юркнул вслед за ведьмаком, неприятно хлопнув за собой дверью. — Откуда ты… откуда тебе взбрело в голову обращаться к убийце? — спросила меня Бьянка, когда торопливые шажки Урлика стихли на лестнице. — Ты ведь знала, кто он, мать его. Что он убийца. Почему доверилась убийце? — Ниоткуда, — честно призналась я. — Я даже не думала, что он может быть настоящим. Как и ты. Прости. Я думала, вы всего лишь сон. Бьянка как-то странно посмотрела на меня. Мне показалось, она хочет мне что-то сказать. Но солдатка так и не решилась. Может, подумала, что я буду не в состоянии её понять. — Почему ты всё ещё заботишься обо мне? После всего, что случилось, — мне удалось не прервать фразы. Высказать вопрос на одном дыхании. Не струсить. Бьянка заботливо заправила мне за ухо прядку волос. Во взгляде её плавилась горечь, на губах застыла ломанная улыбка. — Потому что я тоже не верю, что ты настоящая, — вполголоса произнесла девушка. Закончив со сборами, мы сошли на берег. Геральт и Роше ушли первыми. Им предстояло решить вопрос с дорогой и деньгами. Тринадцатый остался дежурить на корабле вместе с матросами. Бьянка и Фенн пошли договариваться с местными плотниками. Зеррит и Урлик исчезли в неизвестном направлении. Сидя возле причала и рассматривая изрубленный «Персифаль», я подумала, что мужчины перепутали меня с Опарышем и ушли в Лок Муинне вместе с мальчишкой. Или сделали вид, что перепутали. Зажали мальчишке рот, сказали: «Будешь этой ненормальной», и уволокли с собой. На середине пути они, якобы, спохватятся, но будет уже поздно. Солнце встало в половину мачты, но никто не возвращался. Силас переправил меня обратно на корабль. Я спустилась в каюту и, не снимая верхней одежды, легла и уснула мёртвым сном. Разбудил меня всё тот же Силас. По его словам, вернулся убийца и теперь требовал спустить меня на берег. Когда я поднялась на палубу и взглянула за борт, то поняла, кого солдат имел в виду. Вернулся Зеррит. Ведьмак ждал, присев на перевёрнутую на берегу лодку. Он где-то раздобыл длинный плащ, и теперь кутался в него, будто пряча у тела воровской товар. Когда я спустилась к нему на берег, то разглядела вблизи на его доспехах следы грязи и крови. — Где ты был?.. — я попробовала распахнуть на нём плащ, чтобы повнимательней разглядеть всю бедовость ситуации, но ведьмак перехватил мою руку и требовательно сжал. — Не сейчас, детка. Поговорим в другом месте. Следуй за мной. Твой приятель ждёт. Вот-вот не выдержит и совершит какую-нибудь глупость. — Какой приятель? — я пыталась поспевать за его размашистым шагом. — Мелкий огузок. Вечно ссытся в портки, — ведьмак даже не взглянул на меня. — Урлик. — Не имеет значения, — Зеррит явно был занят своими мыслями. Рыбацкая деревенька раскинулась по берегу реки, поэтому её граница пролегала совсем низко по склону. Поэтому когда мы ступили на заросшую непроходимыми кустарниками территорию, я заартачилась. — Прости, я не могу карабкаться так быстро, — я почувствовала, как ведьмак огорчённо выпускает мою руку. — Мне надо передохнуть. Куда мы торопимся? — Об этом я не подумал, — пропустив мой вопрос мимо ушей, ведьмак отвернулся от меня. — Прости, детка, придётся выбирать что-то одно. Зеррит присел, нагнувшись вперёд. Коротким взмахом он велел садиться ему на закорки. — Или мы ускоряемся, или тратим время на пустую болтовню, — мне показалось, что ведьмак попробовал изобразить улыбку, но она тут же сползла с его лица за ненадобностью. На меня он старался не смотреть. — Нет. Я сама. Просто скажи, куда мы идём. — Пока у нас есть время, лучше будет потратить его с пользой. — Альпинизм? — Что?.. — ведьмак пустым взглядом уставился на какое-то растение, находившееся от него в шаговой доступности. — Нет, ничего. Просто слово вспомнилось. — Вспомни капканы в пещере, — Зеррит потерял к растению интерес и теперь упрямо смотрел перед собой. — Ты тогда смогла доверится мне. Доверься и теперь. — Ты не ранен? Откуда на тебе кровь? — я обхватила его за плечи со спины. — Она не моя. Я не ранен, — ведьмак встал, поднимая меня на себе. — Слушай. Сил во мне предостаточно, чтобы доставить нас обоих. Вот же дерьмо собачье, держись крепче. Нам необходимо успеть вернуться. Время на исходе. Каэдвенцы вот-вот нас окружат. Ведьмак выносливо взбирался в гору. Прижимаясь к его крепкой спине, я ощущала близость его затылка. Ведьмаки и правда не источают пот, однако Зеррит всё равно имел свой животный запах. Запах слабый, невыразительный, но со вкусом трав, дыма и соли. — Зеррит, — позвала я. Ведьмак не отозвался; его тело со звериной силой продолжало двигаться вперёд, ноги, едва пружиня, быстро ступали по скалистому склону. — Я люблю тебя. Очень сильно, — призналась я. — Сильнее даже, чем когда думала, что ты мне снишься. Поэтому сильно. Потому что ты и правда есть. И Эгана я люблю. И буду любить. Правда. — Я тоже тебя люблю, детка, — с деланной весёлостью отозвался ведьмак. Но отозвался он слишком поспешно, не давая себе возможности задуматься над моими словами. — Мы тоже. Мачтовые стволы сосен броско вырисовывались на фоне зеленовато-синего неба. День с самого утра оставался маревым, безветренным. И чем дальше мы с ведьмаком уходили от деревушки, тем тяжелее и гнилее становился туман.***
— Милсдарыня… — Урлик осёкся. Нёсшее охрану существо рядом с ним тревожно пошевелилось. Существо выглядело, как девочка-подросток, с нескладным отощалым телом и всклокоченными волосами. С тощих плеч свисали лохмотья, обуви существо не носило. Зато оно носило деревянную маску, изображающую лицо смеющейся женщины с красными пятнами на щеках и чёрными веревочками, свисающими с висков. У «девочки» было четыре длинных, искривлённых пальца, заканчивающихся жуткими коготками. Когда существо дёрнуло рукой, я увидела пятый палец, располагающийся сбоку на запястье. — Где друид? — мрачно спросил Зеррит, обращаясь к «существу». Я уже стояла рядом с ведьмаком. Оглядываться по сторонам желания не возникало — весь мой интерес занимала «девочка». Можно было принять её за подружку Опарыша, если бы не одно «но». Солдатик был у неё в заложниках. «Девочка» ничего не ответила. Неподалёку в кустах послышался шорох, и все, за исключением ведьмака, повернулись на звук. — Нам некогда играть в прятки, старик, — мрачно произнёс Зеррит. — Просто уже делай своё дело. — Моё имя Вальдемар! Я могущественный маг и защитник этой долины, — из кустов показался старик-отшельник. — Знай к кому обращаешься, мутант. И запомни, что здесь ты не в праве мне указывать. — Мне достаточно слухов, — хладнокровно отозвался Зеррит. — Пришло время увидеть, на что ты годен. — Извините, что вмешиваюсь, — подала голос я. — Что здесь делает Урлик? Урлик, почему ты там стоишь? — Это на случай, если бы мутант притащил за собой прочих солдат, — недовольно проговорил отшельник. — Не хватало ещё ваших подлых уловок! — Планируй я сдать тебя каэдвенцам, стал бы я охотиться на чудовищ по твоему приказанию? — Зеррит бросил взгляд на «девочку». — И я ни словом не обмолвился про твоего крысёнка. Закрыл на это глаза, потому что мне сейчас вовсе не до этого. А теперь — веди нас, куда следует, и делай свою работу. Друид злобно колебался, его сощуренные глазёнки буравили ведьмака на расстоянии. Наконец, старику что-то пришло в голову, и он кощунственно усмехнулся: — Подлатаю я вас, а как же, — заявил пещерник. — Но не бесплатно.И сказал Вальдемар: «Не беда! Подавай-ка её сюда! Я пришью ей новые ножки, И она побежит, но дорожке».
Я утомлённо вздохнула.***
Ыйе стояла напротив и глядела на меня в лоб. Та самая «девочка» в деревянной маске. — Не могла бы ты… ну. Отвернись, пожалуйста. Тёте надо пописать, понимаешь? Ыйе даже не шелохнулась. Я недовольно смотрела на «девочку», ожидая, пока сигнал достигнет её мозга, но, поняв, что тянуть время бессмысленно, угрюмо спустила с себя штаны и села на корточки. Так мы и смотрели друг на друга, с какой-то нелепой боевой готовностью. Теперь отвести взгляд значило проиграть. — Ты ведь понимаешь, что тебе говорят, — разозлилась я. — Ты немая, а не глухая. И не слепая. У вас с сёстрами, насколько я поняла, строгое распределение. Так что могла бы ради вежливости и отвернуться. «Девочка» медленно наклонила голову к плечу, прислушиваясь к моим словам. Я чувствовала на себе её жуткий взгляд. Ответить Ыйе была не в состоянии, но в какой-то момент мне показалось, что «девочка», сорвав с себя маску, вот-вот набросится на меня и вцепится мне в шею. Закончив со своим делом, я встала и начала поправлять на себе ремешки. — Этот человек не похож на друида, — сказала я, обращаясь к «девочке». — Но, кажется, он о вас заботится. Ыйе, быстро, как шустрый зверёк, которого позвали, развернулась на месте и юркнула за дерево. Я не торопясь последовала за ней ко входу в пещеру. «Орлиное» убежище, как ему и полагалось, находилось на вершине горы. Однако никаких страусиных гнёзд нас не ждало, только затаённый вход в пещеру. Перед убежищем, на поляне, раскинулось капище. Сперва, поднимаясь в гору, я приняла это за разбросанные на вершине камни. Но подобравшись к пещере, поняла, что на поляне восседал громадный каменный идол зооморфной формы. Огромный валун напоминал собой стоящего на четвереньках грызуна, вокруг которого были уложены сколотые плиты. У передних лап «идола» виднелись следы ритуального кострища в специально выложенной ванночке. Здесь же — вымостка из мелких камней. Гладкие бока «грызуна» были покрыты природной красной охрой. Каменный проход уводил под землю, и изнутри пещера напоминала собой крысиную нору: тесные переходы, устланные гнилыми досками, резкие подъёмы вверх и вниз, тянущиеся от одной комнаты в другую. Комнаты, в свою очередь, выглядели нищенски, однако из-за того, что везде были натянуты верёвки со свисающим ободранным тряпьём, оглядеться как следует не удавалось. Приходилось расчищать перед собой путь, чтобы не запутаться в этом самом тряпье. За жилой частью имелся спуск к котловине — здесь, по всей видимости, и работал друид. Кругом были растения. Они тянулись из выдолбленных в основании, заполненных торфом углублениях, из огромных ящиков, корыт и горшков. Взбирались по стенам, деревянным решеткам и шестам. В затененной части грота пузырились серые, словно полевой булыжник, шапки гриба. — Прошло всего лишь полдня, а мы уже чёрти-где, — я спустилась к Зерриту, который дожидался моего возвращения в «котловине». Ведьмак изучал небогатую «лабораторию» друида, узнавал некоторые редкие экземпляры растений — те, что входили в состав ведьмачьих лекарств и эликсиров, магических фильтров и колдовских декоктов. — Зачем надо было так рисковать? Этот мужик со мной уже ничего не сделает. Всё напрасно, Зеррит. Эхом на мои слова сверху донёсся женский голос: — Не стоит недооценивать нашего хозяина. В проходе возникла стройная высокая девушка в деревянной маске, изображающей безэмоциональный женский лик с точно такими же красными следами на щеках, как и на маске «девочки». Эта девушка встретила нас у входа в пещеру, когда Вальдемар только привёл нас к этому месту. Её имя было Теэле. Она выглядела в точности, как и Ыйе, только казалась старше. А ещё она могла говорить. — Хозяин — одарённый посредник между миром людей и миром духов, — по её голосу складывалось впечатление, что «девушка» улыбается. — Он силён в знаниях тайной магии и колдовства, которые основываются на вечных, как сама Вселенная, Законах. Руки Теэле казались обычными. Тонкие запястья, пять изящных женских пальцев. Никаких признаков «чудовищности». По её стройной, точёной фигуре можно было принять её за эльфку. — Это место больше похоже на разбойничье убежище, — я посмотрела на целую выставочную коллекцию оружия каменного века. — Всё верно, — голос Теэле дрогнул, и мне показалось, что в нём послышалось презрение. Затем она осторожно сошла к нам в «котловину», спустившись по доскам вдоль стены. — Здесь вы не увидите ни одного свитка. Одно из главнейших табу друидов запрещает записывать что-либо из их учения. В руках невеж эти знания могут обернуться всемирной катастрофой. Три ключа власти друида: знать, сметь и хранить молчание. — Милсдарыня… господин убивец, — Урлик привстал с места. До этого он тихонечко стоял у стенки, не смея лишний раз чихнуть. Ыйа, сидевшая рядом с ним на полу, тут же вскочила следом. Солдатик, опасливо покосившись на «девочку», судорожно сглотнул. — Можа уйдём отседова? — собравшись, выпалил Опарыш. — А?.. Здесь дух гнилой. — Здесь крысой пахнет, — вполголоса закончил Зеррит. Взгляд его медленно переползал по столу, изучая сухие травы. — Что?.. — не поняла я. Теэле как-то странно застыла. Деревянная маска не выдавала её эмоций, но было невозможно не заметить, как девушка вся напряглась, и что-то в ней от слов ведьмака очнулось, встревожилось. Когда она заговорила вновь, её ласковая интонация теперь звучала, как грозное предостережение: — Хозяин будет готов принять вас уже совсем скоро. Когда Зеррит утром исчез, он отправился бродить по деревне в поисках знахаря. Разумеется, коновалы и бабки-повитухи даже не рассматривались. Единственной зацепкой стало упоминание некого друида, обитающего в верховьях долины. Кто-то из жителей деревни обращался к нему за помощью, когда у него заболел ребёнок, и остался доволен результатом. Так у друида сформировалась своя выверенная клиентура. Люди платили ему за оказываемые услуги различными подношениями и строгим хранением тайны его местонахождения. Видимо, старику было, от кого скрываться. К тому же друид умел камуфлироваться, превращаться в тетеревятника и управлять деревом-стражем, так что чужакам было практически невозможно добиться с ним аудиенции. — Не надо было заходить так далеко, — я прекрасно понимала, что служанки в «масках» меня слышат, но всё равно понизила голос. — Зеррит? Олё? Ты меня слушаешь? Да что с тобой… — Ты ведь хочешь добраться до Лок Муинне, — ведьмак повернулся ко мне и впервые за долгое время встретился со мной взглядом. — Послушай, детка. Если оставить всё так, как есть, ты просто-напросто не выдержишь дороги. Твоё физическое состояние не позволит. Теэле стояла в сторонке. Она ничего не видела, но, возможно, прислушивалась к тому, чем была занята её младшая сестра. Ыйе собственнически рассматривала темерского солдатика. «Девочка», приподняв его руку в сторону, внимательно изучала ремешки его доспехов, абсолютно не обращая внимание на то, как вздрагивает тот каждый раз, стоит ей прикоснуться к его телу изуродованной лапой. — И даже не пытайся возражать. Не выйдет, — продолжал Зеррит, обращаясь ко мне. — Я ведьмак. Ты для меня, как открытая книга. Я слышу твоё дыхание, твой пульс. Чувствую температуру твоего тела. Ты вся горишь, едва на ногах держишься. Скажи, ты и правда думала, что тебе позволят продолжить путь в таком виде?.. Что мы возьмём тебя с собой? Прости, детка, но я не смогу защитить тебя от горячки. — Ты ведь соврал мне, Зеррит, — я едва сдерживалась, чтобы не ударить его. — Тебя ранили. Те чудовища, которых ты сегодня уничтожил. Это твоя кровь. Ведьмак облегчённо покачнулся, прижимая руку к своему боку через плащ. Край плаща успел пропитаться кровью. И снова эта искусственная улыбка, всего лишь натужное сокращение лицевых мышц. — Да… я ошибся, детка. Всего лишь на мгновение потерял рассудительность. Вуаля. Паршиво вышло, знаю. Чёрт возьми, ему было стыдно. Стыдно, что он умудрился так подвести собственную затею. Я не успела ничего ответить. Появилась третья сестра — Лууле. Она носила деревянную маску, изображающую плачущую женщину. Её внешний облик был как две капли воды похож на Теэле, вот только Лууле двигалась совсем иначе. Если Теэле двигалась плавно, с какой-то диковатым изяществом, то Лууле двигалась некрасиво, горбя спину и встревоженно поглядывая на стены, ловя взглядом тени. — Девушка, — когда появилась Лууле, Теэле повернулась ко мне. — Идём. Хозяин готов тебя принять. — Милсдарыня… — Урлик собрался было подойти ко мне, но Теэле встала между мной и моими приятелями. — Вам придётся остаться здесь, — безапелляционно распорядилась Теэле. Голова её была повёрнута в сторону. Зеррит, превозмогая боль, выпрямился, отводя руку к мечу, висящему на поясе. — Мы ждали достаточно, — снова изменившись в голосе, отозвался ведьмак. Лууле издала короткий, неразборчивый звук. Ыйе, тут же забыв про Урлика, бросилась к сестре. Солдатик, наконец, ощутив свободу, обессиленно присел на корточки. Теэле повернулась на голос Зеррита. — Для ритуала потребуется омовение. Тебе, ведьмак, присутствовать не положено. — Не тебе решать… — мне показалось, что Зеррит сглотнул последнее слово. Возможно, Теэле благосклонно улыбнулась в ответ на его слова. Ни её лица, ни её взгляда не существовало. Только голос девушки звучал, как лёгкий скрежет извлекаемого за спиной лезвия ножа. Украдкой, с притаённым довольством. — Верно. Это решать ей. Я вдруг почувствовала, как Теэле берёт меня за руку, и острые когти вонзаются мне в кожу, пуская кровь. Опустив взгляд, я увидела, что рука девушки от кончиков пальцев до предплечий покрылась жёсткой чёрно-серой шерстью.***
— Почему бы вам не снять маски. Теперь, когда ведьмака нет рядом. Или это для ритуала? — сёстры вели меня по переходам. — Если вам неудобно, можете снять. Я пойму. Териантропы старательно не обращали на меня внимания. Только Лууле время от времени отвлекалась на тени. — Хозяин почитает Законы, — вдруг отозвалась Теэле. — Этим Законам подвластны и три сущности человека: кем он считает себя. Кем его считают другие. И каков он в действительности. — И?.. — усомнилась я, стоило ей столь же внезапно замолчать. — Ты спросила про наши маски. Маски отображают одну из этих сущностей. — Но вы ведь… не люди. Теэле долго молчала. — Таковы Законы, — наконец, она снова подала голос. — Им подвластны не только люди. — А какую сущность конкретно? — Зеррит был прав. Я чувствовала себя просто отвратительно. Едва могла следовать за оборотнями. — Ну, я про ваши маски… Ещё раз, что они там символизируют? Мне очень сильно хотелось пить. Голова горела. Хотелось упасть на месте, свернуться на этих грязных досках калачиком и лежать, оставив голоса и возню где-то сверху. Вот только меня ждали. Зеррит и Урлик. Эти двое, как только им удалось найти этого друида?.. Зуб даю, наверняка Зеррит использовал на жителях деревни свои ведьмачьи знаки. Кто-то да проболтался. Если бы не проболтался — сейчас бы я спала на корабле. И мне на всё было бы плевать. А эти три девицы — кто они? Оборотни. Какие-то неправильные оборотни. Хотя что я знаю об оборотнях? Только то, что у них шерсть из ушей лезет, и что они наверняка воют на луну. В одной из комнат Ыйе отодвинула в сторону ширму, огораживающей угол. За ширмой меня ждала самая настоящая ванна. Ванна из цельного куска камня, наполненная горячей водой. Пар клубился над мутной водой, витал в воздухе при свете подвесных светильников. В гроте было очень тепло, даже жарко, в воздухе висел тяжелый, влажный пар, каплями оседавший на омшелых валунах и базальтовых плитах стен. Не слишком ли много пара для одной ванной? Я пригляделась. Вода в ванне явно была не первой свежести. — Что вы туда побросали? — возмутилась я, чувствуя, как утрачиваю способность мыслить здраво. — Магги на второе? Чем так воня… Ыйе подошла спереди, и мне сперва показалось, что «девочка» на меня набросилась. Отпрянуть не получилось — сзади ждали её сёстры. Меня начали раздевать, быстро и беспринципно, так, как умеют только оборотни. — Постойте, я могу са… Я испуганно закричала. Не удалось даже запомнить, куда всадили когти в первый раз. В плечо? В рёбра? В спину? В затылок? Когтистые лапки оборотней забегали по моему телу, и сперва мне показалось, что меня разрывают на части. Каждая царапина жглась, источая паническую боль. Вот он. Бесславный конец. Быть съеденной не гарпиями, так оборотнями. Разорванной на кусочки. — Ты неполноценна, — прошипел голос Теэле. — У тебя ускоренный пульс, замедленная аккомодация глаз, запаздывающие реакции. Ты не можешь сопротивляться силе хаоса. Никакой концентрации воли. Пытаешься вырваться? Я почувствовала, как моего обнажённого тела касается… чужое тело. Прижимая раны на моём теле, размазывая по коже кровь. Теэле. Её маска двигалась совсем близко, она стояла напротив меня и трогала моё обнажённое тело. На Теэле тоже не было одежды. Только кровь. Её сёстры — они и не думали меня оставлять. Их когти всё ещё полосовали моё тело, спускаясь всё ниже. — Отпусти… — выдохнула я, утрачивая возможность видеть. Перед глазами всё плыло. — Магическая Сила контагиозна, — тихий голос Теэле касался моего уха, опалял шею. — Обладание частью физического тела даёт лучшую контактную связь. Кровь, слюна, твоя влага… Рука Теэле скользнула мне между ног. Я инстинктивно дёрнулась назад, но бёдра мои уже сжимала Ыйе. Однако добивающего удара когтей не последовало. Теэле зашипела. Ведьмачий серебряный медальон на моей груди — его с меня так и не сняли. Не помню, удалось ли оборотням добиться положенного триумфа, но всё резко завершилось моим падением. Я восприняла своё передвижение, как падение. Пока меня укладывали в ванну, фиксируя тело, мне казалось, что я падаю. И падаю целую вечность. А затем… меня насильно побудили очнуться. Вода обожгла раны, и я с протестующим криком рванула прочь. И снова ко мне потянулись эти чудовищные лапы, не дающие вырваться, взамен лишь давящие вниз, в воду. Прежде чем я успела разглядеть их лица без масок — крысиные морды, искривлённые, поросшие короткой шерстью, — над головой моей сомкнулась толща воды. — Твои способности к магии очень велики. Ты способна высвобождать чистую энергию Хаоса. Но твой дар трудно контролировать. Вероятно, он выдавал себя под влиянием стресса или сильных эмоций, и именно поэтому сама ты не способна его постичь. Твой дар… он способен отбрасывать тебя из времени во время. Поэтому ты сейчас здесь. Ты — реликт. Тебе удалось преодолеть границу, но ты никогда не будешь принадлежать этому миру. Сейчас ты просто заперта в нём. Ты сама разрушила мировые константы, и теперь прохождение между мирами сделалось практически невозможным. Но ты… продолжаешь удерживать эту прореху. И все твои силы утекают через неё. Из-за этого тебе не поддаются заклинания, не так ли? Ты держишься, но надолго ли тебя хватит?.. Человек не может быть дверью, это противоречит его природе. Знакомое давящее чувство. Погребение в воде. Только теперь чьи-то когти в моём теле не дают пошевелиться. Будто в меня всаживают новые кости. Первый рывок, второй, третий… не слаженно, но меня вытащили из кипящей толщи и усадили так, чтобы голова моя оставалась над водой. Сквозь налипшие на лицо пряди волос я разглядела крысолаков и возвышающегося над ними Вальдемара. — Силу, необходимую для колдовства, маги получают из стихий. Волшебники, специализирующиеся на магии воды, часто обретают великую силу, но платят за это зависимостью от стихии, а иногда даже гибнут. Сущность воды становится их сущностью. Поэтому необходима терапия. Необходимо выяснить, кто помог тебе перейти границу. Кто привёл тебя в этот мир. Но прежде — транс. Вальдемар избавился от своего камуфляжа и теперь стоял в одной только белой рясе. Никакой бахромы, никаких колокольчиков и бус, только закатанные рукава рясы и верёвка на поясе. Нижняя половина лица скрыта тёмной бородой, кустистые брови выглядывают из-под повязанной на голове марли. Сейчас мужичок больше походил на хирурга перед операцией. Не сразу, но я поняла, что друид обращается ко мне. — Любой феномен существования, прямо или косвенно связан с любым другим феноменом существования в прошлом, настоящем или будущем, — голос Вальдемара уплывал, не желал поддаваться пониманию. — Ощущение раздельности феноменов, основано на неполном знании или непонимании… Я беспомощно наблюдала за тем, как друид подбирается ко мне ближе. Крысята метались возле моего чистилища на четвереньках, не спуская с меня своих голодных глазищ. Вальдемар склонился надо мной и его рука легла мне на голову. — Таковы Законы, — провозгласил друид. — Они работают в повседневной жизни и влияют на нее независимо от того, верят в них, или нет. Их нельзя нарушить. Можно лишь разбиться о них. И его рука скрыла мою голову под водой.***
Эльфка была красива. Достаточно лакома, чтобы затронуть слабый аппетит и убедить Гийъома действовать. И даже скорбная повязка на глазу этой женщины не столь портила его интерес к ней, скорее даже добавляла её угрюмому образу некое тягостное очарование. Её увечность провоцировала его растлённый голод. — Manke naa lye omentien? Её сознание являло собой парализованное безумие. Тенёта сожалений, волоконце, вязаное из страданий и затхлых мучений. Скопление утрат, подобных пылюге. Прелых в крови иллюзий. — Mallen pelu e’ n’alaquel en’ sen. Asca, — собеседник в широком плаще с капюшоном — тоже эльф, Гийъом едва обратил на него своё внимание. Тропы её мыслей — юдоль, в которых блуждают только тени прошлого. И только её сознание — скованное безумие, — неподвижное, ожидающее посреди опустелости. Но он угадывал, учуивал то схоронённое. Её прежнее очарование. И оно было прекрасно, как летний вечер. Угасший, ставший воспоминанием. Словно пепел, всё ещё таящий в себе аромат сожжённых ветвей и листьев яблонь. Увечность. Её разрезанное сердце, пульсирующая боль. Сладкий привкус, опрокинутый, смешавшийся с глотком горечи. Гийъом мог оценить это по достоинству. — Mani er? — не ступив ни шагу, вполголоса спросила эльфка. — Kela. — Nadorhuan… — она глухо огрызнулась и, порывисто развернувшись на каблуках, направилась прочь. Спешит исчезнуть. Гийъом дождался, пока мужчина-эльф в немарком плаще покинет дорогу, а после поспешно последовал вслед за женщиной. Постукивание подмёток крепких башмаков по камню, ворохнувшаяся сбоку тень. Гийъом оглядчиво поправил у себя на голове шляпу из плотного фетра, слегка сдвинув ту вперёд и вниз. Однако шляпа, слегка дёрнувшись под его рукой, сызнова уползла наверх, оставаясь идеально ровной. Пепельный свет луны сквозил в небе. С юга на север надвигался холодящий ветер, утягивающий за собой низкие тучи. Гийъом пожалел, что оставив последние деньги за выпивкой, выпил в действительности так мало. На заднем дворе особняка было пусто. Гийъом догадался, что дом оставался заброшенным, о чём явственно свидетельствовали разбитые ворота и пустопорожний смрад. — Yallume! Боковой удар локтем пришёлся Гийъому по лицу. Утратив способность здраво мыслить, Гийъом, судорожно отступив в сторону, начал медленно оседать на землю. Он и вообразить себе не мог, насколько близко от него окажется эта женщина. Но что повредило его осторожности? Ах, верно! Вновь этот омерзительный запах, это раздражающее колотьё! Боярышник! Целый сад боярышника! — Tanya nae n’quel. Гнида вонючая, тебе конец. Вонючая? Гийъом почувствовал прилив возмущения, однако возможности ответить подобающим образом не возымел. Эльфка сноровисто ухватила его за грудки и, прежде чем Гийъом успел возмутиться или попросту жалобно крякнуть, швырнула от себя прочь. Гийъом оступился и рухнул прямо в засохшие кусты боярышника. Эльфка, свирепо оскалившись, сделала надвигающийся шаг. Взбалмошный скрежет извлекаемого с пояса оружия — длинный нож, с загнутым к лезвию остриём. — Saurar… — эльфка внезапно осеклась. Её взгляд удивлённо замер. Гийъом, утратив малейшую возможность сопротивляться агонии, надрывисто разевал рот, словно надеясь ухватить зубами невидимую леску. Мучения его были подобны тому, как если бы он был закинут в костёр. Оно жгло его, прожигало — сквозь человеческую одежду, сквозь защитные руны. И он не мог пошевелиться, потому что был парализован, напуган, а ещё больше раздосадован своей неудачностью. Проклятущий боярышник! — Что ты… прекращай! — эльфку обуяло самое настоящее безумство. Она свирепо взмахнула ножом. — Прекращай корчиться, pavien! Тебе конец. Угроза возымела должное последствие. Гийъом, расслышав сквозь пелену жгучей ядовитой боли яростный рёв эльфки, испуганно дёрнулся, недотёписто надеясь отскочить в сторону. Эльфка застыла с занесённым ножом, наблюдая, как Гийъом отчаянно пытается уползти. — Bleode dh’oine… ты пьяный вусмерть, — эльфка с отвращением повела носом, бдительно наблюдая за тем, как он на четвереньках пытается отползти как можно дальше от кустов боярышника. Гийъом страдальчески прогнусавил: — Я не… дядя! Будь ты проклят! Руны — в преисподнюю тебя, делец. Аферист! Ох! Гийъом в последний момент удавил в себе желание кубарем пуститься по земле. То был вовсе не огонь, не обычное едкое пламя. Затушить эту боль так просто не удастся. Остаётся бежать, по возможности достичь того гнилого пруда на окраине поля, не далеко от стен города. Попасться медвежатникам, того хуже — ожившим мертвецам. Ничего для Гийъома не представляло больше значения. Смыть со своей шкуры этот острый, болезнетворный след боярышника — вот, что теперь занимало его мысли. Дикое желание замёрзнуть от холодного свежего ветра на мокрое голое туловище. На влажную, тугую шерсть. — Amin utue ta, — у Гийъома над головой раздался чужой голос, стоило тому только предпринять попытку подняться с земли. Чья-то сильная рука ухватила его за воротник, туго натягивая обод одежды у Гийъома на горле. Голос едва ли казался ему знакомым — то был второй эльф, с которым Гийъом встретился на краю дороги. Тот самый мужчина в плаще и капюшоне. Гийъом обеспокоенно ворохнулся. — Что он сказал? — равнодушно поинтересовался у подруги возникший эльф, твёрдо удерживая Гийъома на месте, в едва согнутом положении. Эльфка не стала тянуть с ответом: — Неважно. Я просто прикончу его. — Не спеши, — возразил скоя’таэль. — У нас нет на него времени! — Елена… Эльфы напряжённо помолчали, выжидающе смотря друг на друга. Гийъом терпел, ему хотелось только одного — убраться восвояси, и как можно быстрее, пока проклятущий боярышник не прожёг в нём дыру. Эльфка сдалась первой. Сцепив зубы, подавляя тем самым громкое рычание, она резким движением убрала нож, вдев его обратно к себе на пояс. — Amin delotha lle, — выдохнула Елена, и взгляд её пылко обратился на лицо собеседника. — Действуй сам, раз я не вправе. — Послушайте… — Гийъом осёкся. Эльф мрачно сжал его плечо, понукая выпрямиться и встать к нему затылком. — Ты следил за нами. Кто ещё знает, что мы здесь? — Клянусь преисподней и тысячью дорогами, ведущими туда! — горячо возразил Гийъом, горделиво выпрямляясь. Эльф за его спиной не шевельнулся. — Я ни в чём не виноват! Это безобразно! Виданное ли дело — хватать доброго человека и швырять в эту погань? А?! Весьма обходительно с вашей стороны так себя вести! Хомбре, полюбуйся! Испортили мне одежду! Я попросил бы вас… О, дрянь. Дрянь! Гийъом умолк, выжидая, пока отвратительное чувство сползёт под одежду — часть этого гнилостного растения, этой убийственной лозы. А после Гийъом взвыл. Взвыл, ведь боль достигла самого сокровенного. Проклятущий боярышник… Подлая баба, что напала на него! Эльф, не дожидаясь, пока заложник сам напорется на приставленный к нему нож, расщемил свою хватку, позволяя Гийому беспрепятственно упасть на колени. Пока обезумевший Гийъом с отчаянием, с насильственной поспешностью раздирал на себе пояс, комкая нижний край камзола и рубахи, скоя’таэли наблюдали за ним, не двигаясь с места. — Что ты делаешь? Гийъом, не прекращая раздирать на себе ремень, вскинул голову и злобно посмотрел на эльфа. Скоя’таэль стянул с головы капюшон, и теперь Гийъом мог видеть его лицо. Что-то во внешности этого эльфа показалось ему неправильным — но вовсе не безобразный яркий шрам, уродующий угловатую скулу. Гийъом паршиво выругался, а после отвернулся, не в силах больше терзаться мученическим жжением. — Lle lakwenien?.. — сдавленно вопросила эльфка, когда Гийъом показательно извлёк из-под пояса хвост. — Aiya! Эльф, её дружок, не вымолвил ни слова. Скоя’таэль молча и решительно извлёк меч. — А?! Да вы что? Тпру! — единым махом присмирев, Гийъом опасливо согнулся, испуганно тараща свой косоватый взгляд на эльфов. — Бросьте, камрады! Да что с вами такое? На кой-ляд вы это устроили? Оно вам надо?! Елена, словно вовсе утратив способность мыслить и сновать с места, вполголоса начала изрекать замысловатое эльфское проклятие. Её приятель требовательно прервал её, однако эльфка пренебрегла его остережением. Гийъом, плохо владеющий Старшей Речью, судорожно тщился внять её словам. Однако сосредоточиться ему мешал подступающий с оружием эльф. Вскинув руки в умоляющем жесте, Гийъом отчаянно уставился на него. Челюсть у Гийъома в тот момент едва ли могла двигаться без конвульсивного дребезжания. Выуженный из портков хвост — с плоской чёрно-белой кисточкой на конце, — неврастенично подёргивался. — Постойте… послушайте меня. Да что я вам двоим такое сделал? Я просто шёл мимо. Я шёл к себе в гостиницу, возвращался к себе… Да я вас знать не знаю, видимо, вы приняли меня за… а хвост — это не то, что вы могли… — Ты один из них, — в мрачном лунном свете эльф выглядел устрашающе, выкраивались его броские черты: худое скуластое лицо, спёкшиеся губы, зрачкастые глаза. Взгляд эльфа, схватчивый и сосредоточенный, был прикован к Гийъому, следил за каждым его движением. — Я просто шёл… нет, разве можно говорить спокойно, когда вы тут размахиваете мечом у меня перед… — Гийъом трусливо осёкся. — Ты такое же чудовище, как и они, — продолжил говорить эльф, подступая ближе с застращивающей сдержанностью. — Bleode, не хватало только наткнуться на ещё одну тварь, пока та… Прежде чем Гийъом смог осмыслить суть слов эльфа, тот уже замахнулся на него мечом. Выкрикнув жалобный крик о помощи, Гийъом вовремя увернулся в сторону, неловко переступив онемевшими ногами. Эльф не стал его преследовать, лишь выжидающе уставился тому вдогон. Воспользовавшись замешательством скоятаэля, Гийъом вскинул перед собой руки, всё ещё в надежде урезонить пыл эльфа: — Хватит! Хватит, я умоляю! Клянусь преисподней и тысячью дорогами, ведущими туда, что представляю собой целиком и полностью безобидного представителя своей расы! И, позвольте напомнить в сей подходящий момент, что мы с вами… как бы родственники! Мы принадлежим к семейству гоминидов и… Эльфка гневливо зарычала, принялась тотчас указывать в его сторону, продолжая говорить на своём языке. Эльф с досадливой раздражённостью мотнул головой, будто не желая выслушивать её требований. Гийъому не требовалось понимать дословно, о чём просит своего приятеля эльфка — снести инкубу башку, пока тот не начал творить свои клятые фокусы. «Удивительно неподходящая осведомлённость», — успел нерадостно подумать Гийъом. «Про моих родичей, про боярышник… Не даром она метнула меня в эти проклятущие кусты, она знала кто я с самого начала. Вот же курва!» — Когда-нибудь тебе придётся пожалеть об этом, — сокрушённо произнесла эльфка, не сводя сочувственного взгляда со своего подельника. Эльф, больше не слушая её уговоров, сделал беззвучный шаг в сторону. В согнутой руке его по-прежнему отсвечивало лезвие ножа. В какой-то момент Гийъом, издыхая от ужаса в ледяном поту, осознал, что взгляд этого жуткого эльфа не даёт ему сдвинуться с места. Он оставался прикованным к месту, даже и не думая о том, чтобы пошевелиться, и только его сердце продолжало рваться из груди наружу, рождая внутри него распадающийся крик. … а затем эльф сделал шаг, преодолевающий последнее расстояние между ними. Гийъом почувствовал, как бесчувственное тело его отпадает назад, а сознание будто бы устремляется с обволакивающей скоростью в глубокую бездну. Монстр успел сдавленно всхлипнуть: «Клянусь преисподней-й…», и тут же могильный ужас сковал его дыхание. — Твои действия приведут нас к катастрофе, Сайлес. Красивый голос эльфки померк посреди опустелости ночных облаков, исчезнув в скоплении мёртвых звёзд, подобных пылюге. Прелых в крови иллюзий.***
И снова перелесье, увядшая пажить перед ущельем. Бледно-синие облака, дымчато-белое небо. Стужа, пахнущая горьковато-сладким дымом. Не удаётся сделать ни шага с места, ноги словно вросли в землю. А всё-таки стоит идти. Идти предстоит прямо, через ущелье, до тех пор, пока тропа не выведет к берегу. Вот только берега уже не существует. И дороги туда отныне нет. Всего лишь стылая пустота, безызвестная немая грусть. Кто-то дёргает меня за руку. Поворачиваюсь, вижу возле себя девочку. Блики сырого солнца на её распущенных волосах. Робкое, безрадостное воспоминание, подобное тиховейному прикосновению ветра. Я горестно улыбаюсь, беспомощно стыдясь своей безмолвности, по-матерински любовно оглаживаю её локоны. Осторожно и ласково касаюсь её щеки, тоскливо радуясь её ответному взору. Девочка преданно опускает утомлённые глаза, делает усталый шажок и крепко-крепко прижимается к моему телу, слабо цепляясь ручонками за края моей одежды. Я последний раз провожу рукой по её волосам, а после в задумчивости поднимаю взгляд к ущельям. Мне надо идти… Девочка порывисто отпрядывает от меня прочь. Я удивлённо смотрю на неё и вижу, как она несогласно качает головой. С упрямой малышовой строгостью она смотрит на меня, но я читаю в её глазах страх и волнение. Она не верит, что я способна оставить её прямо сейчас. Девочка тянет ко мне свои слабые ручонки. Я нерешительно отвечаю на её вымаливающий жест. Малышка берёт меня за ладонь и просительно тянет за собой. Я делаю шаг, другой… Девочка поворачивается и смотрит на меня сверху вниз с доверчивой, скромной улыбкой. Я чувствую, как мои сомнения начинают постепенно рушиться. Я улыбаюсь ей, ступая следом. Вся эта гнетущая тоска, сжимающая рёбра и не дающая дышать свободно, словно развеивается, уносясь прочь, в прошлое. Оставаясь позади. Спадая с плеч, как дурной, недосказанный сон, о котором так просто забыть… … и вместо увядшей пажити всё это время мы идём по зелёному пастбищу с густой, сочной травой, мягко стелящейся под каждым нашим осторожным шагом. И пахнет обожжённой солнцем землёй и сладкой пылью. Звучная, вспыхнувшая и увядающая вибрация. Словно мир двоится на части, и слышим звон искажения. Я резко останавливаюсь. Ведьмачий медальон. Я хватаюсь за раскалившийся артефакт, чувствую, как неживая вещь пульсирует в моём сжатом кулаке, сигнально, едва ли не яростно. Я выпускаю девочку, чтобы двумя руками сжать медальон. Воспоминания начинают вспыхивать одно за другим, жаля до безумия и тут же рассыпаясь ослепляющей пылью. Вместо чётких событий — брезжащие цвета, вместо лиц и голосов — размытые тени, вместо слов — сгустки смешанных эмоций. Мозаика, разбитая вдребезги, но собранная мною в горсти. Я смотрю на девочку, нерешительно качая головой. Делаю шаг, пятясь назад. Я отступаю всё быстрее, всё решительней, ведь меня пугает только одна мысль, что я едва не совершила страшную ошибку… Девочка удивлённо смотрит на меня, словно не понимая, в чём дело. Затем во взгляде её вспыхивает неподдельный ужас. Она бросается мне вдогон, я вижу, как она что-то отчаянно вскрикивает — коротко и жалобно. Но я не слышу её голоса. И внутри меня что-то обрывается. Девочка замирает, и я вижу, как она становится похожей на брошенную марионетку. Руки её обессиленно свешиваются вдоль тела, выражение ужаса сменяется усталым отчаянием. И даже её взгляд начинает стремительно блекнуть, давимый болью и исступлением. Я останавливаюсь, не в состоянии так просто отвернуться от неё, бросить её, вновь поступить с ней так скверно… Но что-то меняется. И я не могу разгадать для самой себя, что именно. Но мне становится страшно. Девочка начинает кричать. Она с мольбой протягивает ко мне руки, и я понимаю, что она зовёт меня последовать за ней. Зовёт настолько отчаянно, что я больше не узнаю в ней ту маленькую девочку. Моё сердце разрывает от ужаса. Девочка зовёт меня, и я вижу, с какой болью ей даётся каждый вздох. Её кукольное личико искажается воплями отчаяния, а взгляд, — настолько сознательный, настолько болезненный, — не даёт мне возможности опомниться. И вдруг я понимаю, что девочка не может вернуться. Она не может приблизиться ко мне вновь. И тому причиной — моё решение остаться… А затем она умолкает. Я вижу, как она вся дрожит, тщась перевести дыхание, как тяжело вздымаются её плечи. Она смотрит на меня, и по щекам её сбегают слёзы. Она ослабело качает головой, словно хочет тем самым сказать мне: «Как же ты не понимаешь…». И что-то в её облике начинает меняться. Девочка растерянно покачивается, как от скрытого удара. Мне кажется, что вот-вот она упадёт на колени, но неведомая сила не позволяет ей двинуться с места. А потом я вижу, как по вискам её пробегает серебряная лента, оплетая её золотистые локоны. И вслед за одной — целый каскад. Её огненные локоны начинают обращаться в выжженный пепел. Девочка сгибает в локте руку и подносит тыл ладони к лицу, чтобы стереть слёзы. Но когда она поднимает на меня взгляд, я вижу заметные следы крови. Я рвусь к ней — слишком поздно. Я не могу к ней приблизиться. И вновь раскидистая сожжённая пажить. Не могу поверить — и я повторяю это снова и снова, позволяя вплетать себя в это безумие. Всё что мне остаётся, так это беспомощно стоять и смотреть, как она умирает… на моих глазах. По-настоящему. Истекая кровью, задыхаясь криками боли. Девочка всё ещё смотрит на меня, с немым прощением и состраданием. Губы её плотно сжаты, словно она боится произнести хоть слово. Из глаз её вперемешку со слезами сочится кровь. Её белая рубашонка уже насквозь пропитана на воротнике, и тёмные кровяные нити тянутся от груди к подолу… Я хочу зареветь, взвыть, взывая к дьяволу. Я не могу смотреть, как она умирает на моих глазах. Но я смотрю, смотрю, словно испытывая от собственных терзаний безумное удовольствие, знакомое чувство бессилия и унижения. Меня рвёт наружу, а слёзы всё продолжают застилась взор, и я вот-вот захлебнусь. А потом я слышу голос девочки. Она произносит это едва слышимым голосом, удерживая прощальную, печальную улыбку. И по подбородку её с каждым словом прокатывается новый всплеск крови. Я яростно утираю слёзы с глаз, решительно бросаюсь вперёд, но… Девочка стоит, из последних сил раскинув руки в стороны и смиренно приподняв голову к небу. Слёзный, благодарный взгляд из-под полуопущенных ресниц, обезображенная кровью улыбка… За её спиной стоит Эган. Он смотрит на неё сверху вниз. В руках у него сжаты рукояти мечей, разведённых… … наверное, с таким кратким стальным рокотом срываются и падают в небытие мёртвые звёзды. Девочка падает замертво. Как брошенная сломанная игрушка. Я запоминаю только короткий трепет её длинных серебряных волос, и расцветающий за её спиной раскидистые жилы — брызги крови. Под звон секущего лезвия эшафота. Я касаюсь своих щёк кончиками пальцев, медленно, вся дрожа, провожу до линии губ. Чувствую знакомый медный запах, ощущаю липкость крови… Девочка сказала, что это был мой последний шанс покинуть отторгающий меня мир. Два мира и небытие. Закон Трёх. Я выбрала отторжение. Теперь я умру здесь. Совсем скоро. Появлюсь и сгорю дотла столь же быстро, как и она… Таковы Законы. Их нельзя нарушить. Можно лишь разбиться о них.***
Геральт сплюнул через плечо. — И снова в ход пошла шантажная классика, — проворчал ведьмак. — Как тебе это только удаётся? — Профессиональный перекос, — конкретизировал Роше, наблюдая за починкой корабля. «Персифаль» отличался небольшим размером и грузоподъемностью, в то время как каэдвенские корабли, оставленные позади, обладали большей вместительностью, но были неэффективными в русле Понтара. Так что представляющие опасность огромные, забитые разозлёнными каэдвенцами корабли, медленно ползущие следом, всё ещё не были видны на горизонте. Предполагалось, что погоня была неизбежна. Но что-то начинало подсказывать, что Хенсельту в итоге стало не до полосатых тараканов. — Даже с полным грузом осадка корабля чуть ощутимая, и он скользит по поверхности воды почти без сопротивления, — хвастался Мартин, мешая плотникам выполнять свою работу. — Этак под парусом корабль почти не касается воды! — Скорость — 20 узлов… — буркнул себе под нос Роше, заслушавшись своего «боцмана». — Что? — Геральт подозрительно глянул на капитана. — Дьявольщина, — капитан вернулся к разговору с ведьмаком. — Мы торчим здесь целый день. Пора выдвигаться, Геральт. Свой отряд я оставляю с уверенностью. Парни смогут о себе позаботиться. Ну да, я оставил им чёткие указания… А вот мы с тобой, ведьмак, отправляемся шнырять по урочищам и спать в буреломах. Геральт скрестил руки на груди. Над правым плечом выдвинулась рукоять меча. — Боюсь тебя разочаровывать, Роше, но ты снова не успел передислоцироваться. — Что?.. — капитан проследил за взглядом ведьмака. На берег уже спускались убийца-королей, Опарыш и я.***
Ыйе протянула мне глиняную чашку с каким-то гоголем-моголем. Дрожащими, перебинтованными руками я едва смогла удержать лекарство. Друид сказал, что попасть в этот мир мне кто-то помог. Это можно было назвать «призывом». Вот только — кто? Выяснить это ему так и не удалось. А я почти ничего не помнила. — Спасибо, — неуверенно произнесла я, снова бросая взгляд на Зеррита. Ведьмак, раздетый по пояс, сидел ко мне боком на другом краю комнаты. Рядом с ним, склонив голову в маске, врачевала Теэле. Крыса-оборотень зашивала ведьмаку рану. Зеррит, в свою очередь, оставался крайне недоволен. Я уже догадалась, что ведьмак не переносит крысолаков. В особенности — их помощи. С ужасом я ждала момента, когда Теэле кольнёт его сильнее положенного, и ведьмак ударит её по маске. Урлик помогал Лууле — по приказанию друида мял в миске какую-то зелёную кашицу. — Ведьмачий медальон, что ты носишь, — Вальдемар задержал свой хмурый взгляд на медальоне Эгана. — Он активизирован не тобой. Я виновато опустила взгляд в чашку. — Того ведьмака… больше нет. — Память его бывшего владельца, — Вальдемар поскрёб свою жёсткую бороду, — всё ещё теплится в этом предмете. По крайней мере этот сегмент не несёт никакого вреда. Разве что привлекает лишнее внимание. Впрочем, мне до этого нет дела. Хватило этого экземпляра. Я с ужасом уставилась на то, что осталось от разломанной подвески, подаренной мне Сайлесом. — Зачем вы это сделали?.. — выдавила я. — Вы больной? Кто выдал вам друидскую лицензию? — Не знаю я, о чём ты там болтаешь, докука несчастная, — огрызнулся старик, — но я говорю о том, что через эту вещь за тебя цеплялся дух. Не удивительно, что твой приятель мутант ничего не почуял. Этого духа можно было бы назвать твоим хранителем, и вреда он до сегодняшнего дня не нёс. — Постойте, что?.. Какой ещё дух? Перелесье, увядшая пажить перед ущельем. Бледно-синие облака, дымчато-белое небо. Стужа, пахнущая горьковато-сладким дымом. Девочка из моего сна. — Во всём виновата твоя каверза! — продолжал старик. — Этот мир отторгает тебя, а вместе с тобой и всю твою духовную силу. Дух, что преследовал тебя, чур. Чуры помогают преодолевать чужие границы и охранять свои. — Чур? — я попробовала прервать друида. Мне не удавалось вспомнить. — Это который… — Во время транса духу удалось восстановить с тобой связь, — настойчиво продолжал старик. — Если бы ты не стала сопротивляться, чур помог бы тебе пересечь границу. Но ты отвергла его помощь. — Чур. Вы сказали — чур? — Проклятое существо, получившееся из мёртвого нежеланного ребёнка, — подал голос Зеррит. — Но разве это не… игоша? — я и не заметила, как разлила травяной отвар себе на колени. — Если снять проклятие, которое лежит на игоше, он превращается в чура, — Зеррит накинул на тело исподнюю рубашку, — духа-хранителя домашнего очага, в тепле которого самому игоше было отказано. — Но я… никого не проклинала, — дрожащими пальцами я попробовала приподнять с колен чашку. Лууле присела передо мной на колени и терпеливо помогла мне убрать её с колен. — Я её не проклинала. — Достаточно уже той твоей силы, способной отбрасывать тебя из времени во время, — возмутился друид. — Не удивлюсь, если этого духа ты приволокла с собой из другого мира. Из прошлого, из будущего — уже не имеет значения. Ты отказалась от его помощи. — Как мне её вернуть?.. — дрогнув голосом, спросила я. — Кануть за ней в небытие, — пожал плечами друид, отбирая у солдатика миску. — Сейчас твоих сил хватит разве что на преодоление этой границы… Идиот! Разве я не говорил тебе толочь только травы, а корни не трогать?! Друид звонко ударил солдатика по голове деревянной «толокушкой». Даже при том, что старик был чуть ниже Опарыша, это не мешало друиду доминировать и унижать гостя. Ыйе неприятно, по-крысиному, засмеялась и захлопала в ладоши. — А как мне вернуться в мой мир?.. Никак? Вы предлагаете мне сдохнуть? Просто отправиться в ад? — Куда тебе отправиться, дело твоё, — буркнул старик. — Возможно, твоя способность выдаст себя под влиянием сильных эмоций. Дождись подходящего момента, когда тебе хватит храбрости покинуть этот мир и вернуться в свой. Зеррит, к этому времени уже закончив с одеждой, закрепил на поясе мечи. Ведьмак подошёл ко мне и протянул мне руку, чтобы с его помощью я смогла встать на ноги. — Нам пора уходить, а то, как погляжу, начинаются разговоры о духах и прочих магических катаклизмах. Вставай, детка. Мы уходим. Шустрей. Я протянула ведьмаку руку.***
Зеленовато-синее небо прорезала багровеющая полоса. День клонился к вечеру. И чем дальше мы отдалялись от капища, спускаясь с горы, тем тяжелее становился туман. На поляне позади медленно исчезал громадный каменный идол. Ыйе, девочка с изуродованными руками и в маске, скрывающей не менее изуродованное лицо оборотня, сидела на вершине огромного валуна и смотрела нам вслед, болтая свешенными босыми ногами. В руке она трясла медный колокольчик. Звон колокольчика эхом раздавался по верховьям долины, отпугивая злых духов.