Ain't no chariots of fire Come to take me home I'm lost in the woods And I wander alone. [Нет никаких огненных колесниц, Что могли бы забрать меня домой. Я заблудился в лесу, И я брожу один.] Barns Courtney — Hellfire
Перед глазами стояло предзакатное небо. Тревожное дымно-багровое зарево, присыпанное сухими облаками, будто нагнанными из пыли и пепла, дышало жаром и гарью. Застывшей сажей чернели ветви гаснущих деревьев. — Какой к черту смысл?.. В чём смысл всего этого? Достичь порога усталости, видимо. Зеррит, сидя напротив, с безразличием пожал плечами. Мягкой тряпочкой он в сотый раз протирал уложенный на колени клинок. Однако я была знакома с ведьмаком уже достаточно долго — мои слова его задели. При разговоре с Зерритом я чувствовала себя виноватой. Каждое брошенное мной слово он, как камни, без промаха ловил и складировал в своём разуме. Стоило мне умолкнуть, и он наглухо запечатывал память. Ведьмак действовал по принципу: если не можешь понять или принять что-то сейчас, отложи и вернись к этому потом, если возникнет удобная возможность. Хранить и не перегружаться какой-либо информацией Зеррит умел, как никто другой. И справлялся он с этой задачей даже весьма удачней, чем Геральт. — Старик сказал, — повторила я, — что у меня есть магические силы. Но я не могу ими воспользоваться. Потому что все мои силы уходят на то, чтобы поддерживать связь с моим родным миром. То есть, мою магию размотало между мирами? Ну, ты понял? — Понял, — бросил Зеррит и легонько щёлкнул ногтем по лезвию. Этим щелчком он будто-бы подвёл итог нашему с ним разговору. — А я вот — нет. Торговый обоз продолжал двигаться между песчаных холмов, поросших соснами. Геральт и Вернон ехали позади. Рядом с ними держался старший обоза, купец, чьё имя я даже не удосужилась запомнить. Какое-то дурное чувство подсказывало мне, что знакомство наше не будет долгим. Геральт и Роше не просто так тянули с уходом из деревни и не бросались сломя голову через долину. Они ждали, пока торговый караван двинется в путь. Не трудно было догадаться, что магистральные дороги были разрушены, и с трудом можно было проехать на лошади по старым путям, представляющим теперь собой лишь бездны грязи, перемешанной с камнями. Повозки часто ломались, а на горных перевалах в это время беспорядочно блудили чудовища. Война заметно отразилась на дорожных строительствах, и в силу недостатка настоящих мужиков этим торгашам была необходима помощь профессиональных нагибаторов, а нам же в свою очередь — комфортное прикрытие и реальные деньги. Ну, а что касается отряда Синих Полосок… Дождливым утром, когда торговый обоз из трёх повозок покинул деревню, темерцев на пристани уже не было. Холодная зыбь на воде, тёмный берег. Никаких следов. — Слышу, вы тут не спите. Бьянка отдёрнула брезент и заглянула внутрь повозки. Я испуганно вздрогнула. Солдатка сидела на козлах рядом с возницей. На голове у неё был воздет железный шлем с полями, и от этого она выглядела слегонца непривычно. — Арья, прекращай заниматься пустой болтовней, — для пущего эффекта солдатка свела брови. — Ночью нужно будет держать ухо востро. К тебе это тоже относится… убийца Его Величества. Зеррит никак не отреагировал на её обращение, и уж тем более на её хмурое выражение лица. — Какой-то ты со вчерашнего дня хворый, — продолжила ашеульничать Бьянка. — Ссутулился, растерял надменность, да и взгляд потускнел… Я растерянно молчала. Неужели солдатка заметила, что Зеррит ранен? Это настолько заметно со стороны? Но почему она об этом спрашивает? Ах, ну да. Всё что угодно, лишь бы насолить Вернону. Даже нечестно как-то… Признаться, решение Бьянки меня крайне удивило. Я, разумеется, ожидала, что «сюжет» наш уже давно как вышел из-под контроля, но то, что Роше позволит своей подчинённой вмешаться… Почему она вдруг настояла на том, чтобы последовать за нами? Как смогла позволить себе зайти так далеко в пререканиях со своим командиром? Просто безумие. Со стороны это выглядело как неповиновение выполнению приказа, сопротивление начальнику. Она выступила против приказа Роше на глазах у других подчиненных. Да, такое случалось и раньше, на то Бьянка и оставалась Бьянкой. Но в этот раз их разговор стал… полным крахом дисциплины в отряде. Равнодушным к этой ситуации остался только разве что Зеррит. Бедный Вернон. Он принимал на себя тяжеловесные удары, требующие отдачи, один за другим. Его невольно можно было сравнить с видеоадаптером — «система охлаждения» не справлялась, и уже можно было наблюдать в нём понижение производительности. Приближалось аварийное отключение темерского «компьютера». Самый плачевный исход — поломка, не подлежащая ремонту. Раздумывая над всем этим, я удивлялась, как чуждо звучит эхо привычных когда-то слов — «видеоадаптер», «компьютер». Может быть, эти слова придумали эльфы? Возможно, я слышала их от Сайлеса. — Хм. Дурной пример заразителен, — не глядя на девушку, отозвался Зеррит, прерывая мои тоскливые размышления. — Продолжаешь называть меня «убийцей», как твой командир. А это в свою очередь привлекает ненужное внимание. Советую быть поосторожней. — Обойдусь без твоих советов, иждивенец чёртов, — неохотно возмутилась солдатка. — Поправка, котёнок. Не иждивенец, а сопровождающее лицо, — змей послушливо улёгся на скамью, подложив руки под голову и вскинув одну ногу на другую, и фальшиво улыбнулся. — Но спорить не стану — делу время. Мне показалось, что вот-вот ведьмак спросит солдатку: «не желаешь ли присоединиться, детка?», но этих слов не последовало. Что было весьма удивительно после такого бесстрашного обращения. Какого черта?! Котёнок?.. Да за такое Бьянка ему меньшее — выбьет зуб. Бьянка наградила Зеррита стальным взглядом, после чего, оставив его реплику без ответа, поспешно скрылась за брезентом. Без каких-либо сомнений — солдатка полезла за арбалетом. Скоро кому-то в лоб прилетит болт. Стоило Бьянке исчезнуть, как оскал-улыбка, как шелуха, сорвался с лица ведьмака. Зеррит быстро убрал руки из-под головы и раздосадованно прижал перчатку к боку. Ноги его обессиленно выпрямились, одна и вовсе сползла вниз со скамьи. Подмётка сапога скорбно стукнулась о дощетчатый пол. — Как ты? — испугалась я. — Вижу, что плох, ещё и вздумал ей дерзить средь бела дня! — Забудь, — змей устало закрыл глаза. — Я просто тебя разыгрываю. Знаешь, детка… Я бы сказал, ты идёшь на поправку. — Да, думаю, да. — растерянно согласилась я. — Верно, — пробормотал Зеррит, кривясь. — Голос стал живее. Он был прав. Что-то во мне изменилось после того жуткого ритуала. Тяжесть в теле исчезла, боль внизу живота больше не напоминала о себе. Так что не считая разломанного психологического состояния, я была в порядке. И мне казалось, что с момента того жуткого сна прошла целая вечность. — Спасибо, Зеррит. — Хорошего понемножку, детка. Клянусь, от твоих извинений уже вовсю воротит. Ещё одна тоскливая интонация, и я белугой взвою. — Но… — Эй, послушай меня. Если не собираешься спать, поменяйся местами со своей подругой. В отличие от тебя, ей так и не удалось сомкнуть глаз этой ночью. — Зеррит… я не думаю, что стоит… ну ты понимаешь. Слегка устыдившись, я поправила выбившуюся из-под тесемки побелевшую прядь волос. — Не стоит так… добивать Вернона. Да и Геральт тоже будет недоволен таким поворотом. — Про что ты там ворчишь, черт возьми? — ведьмак в недоумении приоткрыл мутные глаза, и взгляд его блуждающе уткнулся в брезентовую стенку повозки. Я с усталостью провела рукой по лицу. — Нет, не на что. Забей, — эта внезапная мысль, что у старшего братика тоже может быть своя потребность, возникла у меня в голове совсем некстати. — Правда, забей. Ты прав. Я совсем о ней не подумала. Это хорошая идея, пускай передохнет. И все-таки Вернон не обрадуется. И снова у меня этот вредный темерец на уме! Выспалась, и вот-те на. Стоит только вычистить мозги, и сразу же появляется лишнее место для новых переживаний. Я неуклюже выглянула из-под брезента. — Арья? Куда ты лезешь? — Бьянка, сидящая ко мне спиной на козлах, протестующе заёрзала. — Кажется, я сейчас блевану… — соврала я. — Укачало, представляешь? Уф-уф, подвинься. Нет, давай-ка лучше поменяемся местами. Бьянка попробовала потеснить меня плечом, но я оказалась настойчивей. В отличие от неё, мне довелось выспаться. — Тпру, сивая, заройся! — встревожился извозчик. — Харчи метать мне тут вздумала? Схоронись-ка внутрь. Внешностью извозчик напоминал бурую лягушку — коренастый, с овальным лицом, заострённым носом и выпученными свирепыми глазами. То и дело дядька стрелял взглядом из стороны в сторону, будто бы следя за тем, чтобы ни с кем не съехаться. Однако повозки шли в ряд, и такой опасности не предвиделось. Но всё равно дядька, в облезлой шкуре и в шапке по самые брови, казался взбудораженным. Может, он ожидал нападения гнильцов из-под колёс? И не такое бывало! — Только не говори, что ты ела корм из повозки, — Бьянка строго посмотрела на меня в упор. — Не удивлюсь, если у тебя после этого нос отвалится. — Мне просто… нужно подышать свежим воздухом, — я судорожно попыталась вспомнить, ела ли я в действительности что-то из повозки. — А ты пока можешь занять моё место, поспать. Лучше поспи. А то у тебя вон какие мешки под глазами. Извозчик повернул ко мне голову и громко квакнул: — Я тебе сказал, сивая, сдрисни отседова! Мне ведьмачья́ под боком не требуется! — Знаешь, — Бьянка, не обращая внимания на извозчика, задумчиво потёрла висок, — может, ты права… Только сейчас я заметила, что на коленях приятельница держала арбалет. — Марухи окаянные, перелезать мне тут вздумали… — не унимался извозчик. Подруга, ворохнув брезентом, скрылась в повозке. — Что за… агх! — извозчик окрестил меня злющим взглядом и отвернулся.— Дьявольщина! Баба в дороге — быть беде. — Что?.. — меня будто обухом по голове ударили. — Я сказал… а, тьфу! Толку-то с тобой разговаривать? Да что же это такое! Это же просто смешно. Война, кругом монстры, гибнут люди. Я сама стала ходячим трупом. Стольких кошмаров натерпелась. Так почему… это тяжёлое чувство никак меня не оставит? Почему мои мысли раз за разом возвращаются к нему?.. Вернон Роше, да. Я с трудом подавила в себе желание выглянуть назад с повозки. Всё равно никого не разгляжу… А ведь вон он, рядом. Можно подойти, обнять. Теоретически. А на практике — невозможно категорически. И причиной тому целый послужной список — гордость, унижение, вина, обида. Дьяволь… а, чёрт. Чертовщина. Дерьмо. Гангрена. Всё сразу! И почему только мне стало лучше? Вот лежала бы сейчас в горячке, и меня бы ничто не тревожило. Особенно этот грязный командир. Да, грязный, вонючий, противный, курящий гад. С волосатыми ногами и крепкими руками. Как мне не хватает сжатий его крепких рук на теле… Чёрт! Я зажмурилась. Попробовала вспомнить, как ко мне прикасались оборотни. Требовательно, с остервенением потёрла царапины на руке. Помогло, немного отпустило. Хотя — нет. Мысли не уходят так просто. Мне надоело. Надоело проматывать в голове все эти минувшие ужасы. Они застыли, как смола, прилипли к моему сознанию. Не отодрать. И голоса сражающихся людей, их вопли, словно горький дым, осели на волосах, въелись в кожу. А ещё тот взгляд командира. Его боль, унижение, понимание того, что он был обманут всеми. Обманут мной. Мучительная злость. Я уже не знаю, что правильно, а что нет. Одно его присутствие парализует. Мир в одно мгновение принимает вид дешёвой декорации. Люди вокруг — уходят на второй план. Я вижу, как остаюсь на сцене одна. Передо мной — фальшивая дверь. Я чувствую, как он выходит ко мне на сцену, останавливается за этой самой дверью. И мы оба замираем. Мы ждём, пока кто-то из нас первым постучится в эту дверь. Мы можем обойти её. Можем прекратить этот спектакль, выйти из игры, мы оба устали. Мы можем поговорить. Мы услышим друг друга, если произнесём что-либо вслух. Нужно просто захотеть и прекратить всё это. Но на сцене по-прежнему царит безмолвие. Мы ждём, пока один из нас первым вызовется потянуть за дверную ручку. Но ни один из нас не способен сделать шаг. Есть «мы». И есть эта фальшивая дверь, благодаря которой мы остаёмся самими собой, порознь. Я закрываю глаза, но всё равно чувствую, как его образ скребётся в моё сердце. И боль, растекающаяся по венам, с каждым биением изъедает меня изнутри. Я хочу от неё избавиться и… желаю испытывать эту боль ещё дольше. Он позволяет мне это чувствовать. Мы ещё не потеряли друг друга. Он всё ещё за той дверью. Будет ли продолжение у этого скорбного сценария?.. Сценарий. Да, точно же. Я начинаю вспоминать. Начало сценария. Теплоход. Работа. Телефон. У меня был телефон… Перед повозкой показался какой-то человек на лошади. На голове у человека — шаперон. Морозец по коже. Нет, ложная тревога. Это не Роше, а кто-то из наёмной стражи. — Ну, всё! — вскричал извозчик. — Кыш! Вон отсюда! Иди швырять навоз, девка! Я в недоумении повернулась и посмотрела на взбрыкнувшегося кмета. — Как я могу управлять лошадью, когда мне не дают сосредоточиться на дороге? — Это я-то вам чего-то не даю? — Трындишь без умолку, — взъярил извозчик. — Того гляди ужом завертишься! Заклинания какие цедишь? А? — Да вы сдурели, никуда я не слезу. — Что у вас здесь происходит? Наёмник в шапероне подъехал к нам слишком близко. Эти шапероны — самое дурацкое, что могло придумать человечество. Ну в самом деле. — Эй, — с лёгкой улыбкой окликнул меня наёмник, — ты ведь та самая подхалузница, что пришла вместе с ведьмаком! Я тебя узнал. Я мрачно покосилась на вояку. Неприятный тип, сразу видно. Да и не в том я была настроении, чтобы заводить новые знакомства. — Тебя ещё мне не хватало на голову, надоеда, — рявкнул извозчик, кривя острый нос. — Да кому ты сдался, Болека, — брезгливо отозвался наёмник. — Не с тобой я собрался разговаривать. Эй, красавица! Вояка наклонился в мою сторону. — Порадуй словечком. У молчаливых дорога длиннее. Этот парень явно не спешил оставлять свои попытки по вытаскиванию меня из пучин мировой скорби. Я недовольно скрестила руки на груди. Никого радовать я не собиралась. — Вот так хны, — наёмник разочарованно усмехнулся. — Уж больно хмурая ты. Так и тянет разогнать твою тоску, — после этих слов он глупо прищурил глаз и отдёрнул край шаперона у себя под подбородком. Не долго думая, я демонстративно отвернулась, показывая, что нам с Болекой и вдвоём было комфортно сидеть на козлах, лишние игральщики нам ни к чему. Болека, дабы выразить свою причастность к разговору, уничижительно харкнул: — Не лезь в терн, Вацлав, — проворчал он, обращаясь к наёмнику. — От ведьмарей добра не сыщешь. Будь-ка ты поосторожней с этой девицей. Не то напорешься на неприятности. Ха! Не хватало ещё мне оказаться в это втянутым. «Дубина-Вацлав» обтёр меня своим бесстыжим взглядом. — После первых заморозков плоды всегда становятся более-менее съедобными, — промурлыкал наёмник. — И колючими ветками меня не напугать. Если этот придурок ожидал, что меня впечатлят его познания в ботанике, то он ошибся адресом. Видали мы таких знатоков. Я сделала вид, будто занята ковырянием в ногтях. Не мешало бы их подпилить. — Экая фуфыря, — судя по его интонации, Вацлав готов был уступить мне перерыв. — Нехай так будет, твоя взяла. Поживём-увидим, милаха… Не подопрей тут в компании этого брюзги… Оп! Пошла! Наёмник гордо выпрямился в седле и, пришпорив коня, отъехал чутка вперёд, обгоняя повозку. Мы с извозчиком раздражённо уставились вслед удаляющемуся лошадиному заду. — Тьфу, — Болека недовольно утёрся рукавом. Я отвлечённо прислушалась. Мне показалось — сзади кто-то приблизился. Я в недоумении оглянулась и увидела Бьянку, сидящую рядом. Девушка выглядывала из повозки, слегка отодвинув брезентовую ткань. — Бьянка, что случилось? Девушка не ответила. Она смотрела вслед наёмнику. Мне показалось, что её невозмутимое выражение лица едва дрогнуло. — Нет, просто решила оставить тебе это, — она неохотно передала мне арбалет. — Зеррит уже спит? — Да… мне так кажется. Он не шевелится. Так что не уверена. Если хочешь, я проверю. — Думаю, сейчас лучше не стоит… — вздохнула я. — Либо он выспится, либо мы узнаем, что он помер… по запаху. — Помер?! — гневливо заквакал Болека. — Мертвых с кладбища возить не заподряжался. Какой ещё, мать вашу, запах? Не хватало мне оживающих мертвяков под боком! — Да хватит вам, вот же разгунделись! — взъерепенилась я, тыча носом арбалета извозчику под рёбро. — Бьянка, ты… с тобой точно всё в порядке? Когда я повернулась, девушка уже скрылась за брезентом. Ответа, увы, не последовало.***
— Amser perffaith ar gyfer cerdded. Выщербленная луна горела на бледном жёлто-зелёном небе, возжигая звериный плач. С болот поднимался густой туман. Голые, блестящие ветви едва покачивались под прикосновением волглого ветра. — Ydych chi a minnau yn y ddau crazy am y drewdod y corsydd… — по эльфийски это было сказано с отменной учтивостью, — ac yn y udo angenfilod gerllaw. Yn wych? Nid gair. Под склоном послышался плеск. Зычное кваканье. Вальдемар недовольно прищурился, но оборачиваться на голос так и не стал. Под шапкой с вышитыми глазами и клювом злобно сверкнули сплющенные разбойничьи глазёнки. —Да-да, мне-то так не хватало очередного бесполезного сопутствия, — проворчал друид, смахивая посохом листву с запрятанных на земле следов. Приглядевшись, старик презрительно рассмеялся. — Как там по вашему… Mae wedi bod yn amser hir… ers i mi wedi clywed eich… iaith, yr ydych… damned lleidr! — Каждый раз забываю, насколько плохи твои познания Hen Llinge, и насколько ты при этом человечен, — отозвался пришелец. — Лучше забудь дорогу сюда, amanita'r hedfan, — рявнкул друид, косолапо поворачиваясь на месте. — Раз начал ты нашу встречу на своём языке, значит, боишься, что нас могут подслушать. Ну, разумеется. Покуда ты здесь, мне сызнова ждать неприятностей. Лезете сюда, один за другим, один за другим… Beth? Beth yn dod, а chi yma? Пришелец хищно осклабился. Правую половину его изуродованного лица скрывал карминовый платок, удерживаемый на его голове с помощью кожаного ремня. За левым ухом торчало оранжевое перо. — Бояться здесь стоит уж явно не мне. Mae'n wir nad ydych yn ofni, — усмехнулся эльф, и голос его звучал опасно тихо. — Нужны сведения. Друид напрягся, однако не пожалев при этом усилий, чтобы поддержать невозмутимый вид. Ыйе и Теэле были поблизости, он чувствовал, как оборотни крадутся за спиной у эльфа, там, в густом подлеске. Но и эльф знал об их приближении. В тот момент, когда покрытая жёсткой щетиной зверюга прыгнула из засады, короткое лезвие ножа взмыло ей навстречу. Раздался жуткий визг, и раненная Ыйе повалилась на землю к ногам эльфа. Прежде чем девчонка успела вскочить на четвереньки, эльф тяжёлым ударом сапога отшвырнул её. Теэле, злобно закричав, выскочила перед лицом у эльфа, но тут же замерла, как вкопанная. Вальдемар жестом велел ей не двигаться. — Ac eto mae'r rhain yn creaduriaid yn, — с презрением произнёс эльф, смахивая кровь с лезвия. — Учти, atgas hen ddyn, если хоть одно из деревьев сейчас шевельнётся — здесь всё утонет в огне, а твои зверюшки вмиг превратятся в утыканных стрелами мешки с мусором. — Beth yr ydych yn, что ты, и в мыслях не было устраивать посреди ночи очередной переполох, — с ненавистью отозвался друид, сжимая крепче посох. — Yr wyf yn eich gwasanaeth. Ты ведь проделал такой путь… Спрашивай, раз пришёл за этим. Вот только сперва подмоги мне с одним дельцем. Ыйе истошно дёрнулась и завизжала. По земле запрыгал отрубленный крысиный хвост. От стылой земли, орошенной горячей кровью, заклубился парок. — Ну и что ты наделал? — заворчал старик. — Сейчас сюда сбежится вся нечесть… за версту слышно, как она вопит! Скорее, уходим. Ystyfnig gafr, сперва бы мог выслушать! — Нечасто меня просят сделать что-либо для кого-либо, — пожал плечами эльф. — И знаешь, не хотелось бы к этому привыкнуть. Друид, собравшийся было убраться прочь, замер. Он был окружён. Этот выродок привёл с собой целый отряд… — Yr wyf yn felltith i chi, Iorvet! — воскликнул Вальдемар. — Кого ты сюда притащил? Ну вот и что мне с тобой делать?! Проклятье, Иорвет, что за проходной двор ты мне здесь устроил! — Исчезну сразу, как только мы с тобой договорим, — атаман насадил отрубленный хвост на острие кинжала и, не глядя, отшвырнул в темноту вниз со склона, в болото. — Где девчонка и ведьмак? Теэле яростно зашипела, но не сдвинулась с места. Её обезображенная сестрица тем временем продолжала жалобно скулить, корчась на земле. — Заскорузлой совести не проймешь, — проворчал друид, раздражённо кутаясь носом в воротник. — Твоя взяла. Вот только всё-таки прикажи кому-нибудь из своих дружков достать мне мёда. Здесь недалеко есть улей. Старик махнул рукой. — Там, вверх по склону. Йорвет досадливо выругался на Старшей Речи. — Зачем тебе понадобился мёд посреди ночи? Parhaus hen ddyn. Ыйе сидела на земле, размазывая по лицу слёзы и грязь. Из её горла раздавался притуплённый сиплый вой. Друид требовательно посмотрел на атамана. — Мёд с солью неплох для суставов.***
«Удивительно неподходящая осведомлённость», — нерадостно подумал Гийъом, осушая очередную кружку с мёдом и вином. Находиться в трактире становилось всё невыносимее, и подосновой тому служили вовсе не животные вопли и отхаркиванья прочих посетителей. Просто-напросто Гийъом успел вобрать в себя достаточное количество подогрева, чтобы начать чувствовать дискомфорт в чреве. Ко всему прочему, жар из-за наличия буйной растительности на копытах под человеческой одеждой начинал сводить с ума. Рыжеволосый эльф с раной на лице тем временем не утихал. — Ой-ёй, друг-приятель, понимаешь? — Понимаю, — покивал Гийъом от всего сердца. — Ой-ёй как понимаю! В действительности Гийъом ничего не понимал. Ему уже начинала наскучивать эта чудаковатая двоица. Когда опасность миновала, а счёт выпитым хмельным зельям оборвался, инкуб начал подумывать о том, чтобы всё-таки убраться восвояси. Но насколько же удачным вышло совпадение! Кто бы мог подумать, что его дядя оказался старым-добрым знакомым этих остроухих гордецов. — Ddigon, Silas, — одёрнула своего сослуживца эльфка. — I roi'r gorau i yfed. На сегодня тебе досаточно. — Да ладно тебе, — отмахнулся рыжеголовый. — У нас будет время… чтобы успеть. А тут так всё сошлось, понимаешь? — Понимаю, — невпопад отозвался Гийом, клюя носом в кружку. — Ой как понимаю. Елена раздражённо зарычала. — Сайлес… — Я же не собираюсь говорить о Йорвете, и о его непонятном решении отослать нас в эту глушь… — Сайлес! — Что, Елена? Что ты кричишь на меня? — Заткни. Пасть. — Ты не понимаешь… Эта война, она мне глаза открыла. Что для меня важно. С чем я хочу… быть. С кем. Что всё это, — рыжеголовый недотёписто обвёл рукой пространство вокруг себя, едва не упав со скамьи. — Это всё того не стоит. Жить хочу. Понимаешь? Любить хочу. — Ну-ну, потише, — морща бритые губы улыбкой, ответил Гийъом. — Любите. Кто мешает? От неиссякаемой болтовни скоятаэля у инкуба в голове образовалась абсолютная путаница. — Муж. Её муж… тот человек. — С вашим умишком, эльфы, — и этого слишком. Вечно вы сваливаете всё на людей, — фыркнул Гийъом. — Мёдом не корми, дай обвинить кого-нибудь из них… — Нет, мёда не хочу, — нахмурился Сайлес, сосредоточенно набирая пальцами щепотку соли. — Я её хочу… Понимаешь? — Но так ведь, милсдарь эльф, сами говорите… муж обитает. Нехорошо. — Довольно-таки странно слышать нечто подобное от твари, вроде тебя, — рявкнула Елена, поднося к губам кружку эля. Гийъом хотел было резко высказаться в адрес нахальной особы, но вовремя вспомнил о кинжале, висящем у неё на поясе, и обходительно промолчал, замочив нос в хмельной браге. — С этой дурой поневоле согрешишь… — рыжий эльф думающе пожевал губами. — Просто она… Она из моих снов. Теперь я это понял. Когда выжил. Когда умер… и не умер одновременно. Там, на поле боя. — Все мы когда-нибудь умрём, — прервал его лепет Гийъом, выныривая из хмельной пучины. Инкуб настолько сильно качнулся, что и не заметил, как из-под кафтана у него под лавку свесился хвост. Хвостишко требовательно качнулся из стороны в стороны. Кмет, сидящий позади него, при виде дьявольщины, удивлённо заморгал. — А пока хватит распускать сопли, мой юный друг, — на этих словах инкуб деланно осёкся. — Прошу прощения, мой матёрый друг. Смею предположить, что вам, милсдарь, не одно столетие будет… — Не будет. Столетий не будет, — Сайлес обречённо уставился в пол. — Без неё столетий… — Сайлес, scoundrel, пойдём, — одноглазая эльфка притянула своего приятеля за шиворот. — Не вынуждай меня волочь тебя на глазах у этих dhoine. Мы не можем и дальше привлекать внимание. К столу, сыто переваливаясь с ноги на ногу, подошёл чумазый краснолюд. Облокотившись рукой о край стола, он заманчиво подмигнул Елене. Не дождавшись должной реакции, он попробовал моргнуть снова, но был вынужден закрыть оба глаза, так как из-за переизбытка хмеля у него закружилась голова. Стоило краснолюду очухаться, как он разглядел перед своим носом обнажённое лезвие ножа, которое эльфка извлекла из-под стола. — Пошёл вон, выблевок, — сквозь стиснутые зубы прогнусавила эльфка. Пьянехонький краснолюд, округлив глаза, поспешил ретироваться. — Так вы, милсдарь, упомянули некие её… способности, — Гийъом предпринял попытку привстать со скамьи, однако рыжеволосый эльф, как привязанный, устремился вслед за ним. — Ох, приятель, я с тобой… — забормотал эльф, кренясь вперёд. — мне тоже надобно подоить ну… свою ящерку. — Прошу прощения? Ох… — Ну у нас принято так говорить. У скоятаэлей, понимаешь? А теперь выйдем на свежий воздух. Какая прекрасная ночь… — Прекрасная, не спорю, — недовольно отозвался инкуб, таща на себе повисшего ужратого скоя’таэля. — Прекрасней не сфантазируешь… Во дворе харчевни никого не оказалось, только мул, привязанный недоуздком к палисаднику. — Diolch i nefoedd, — эльф, всматриваясь в ночь, сошёл с порожков и направился к синей агаве, росшей рядом с верандой. — Вдруг отчего-то сильно захотелось отведать фондю. Мул на звук сторожко двинул ушами, повернулся. Инкуб с отвращением поморщился — домашнюю скотину он не жаловал. — Прошу прощения за свою излишнюю любознательность, однако… — с поверхостной вежливостью начал выпытывать Гийъом, подспудно извлекая из внутреннего кармана своего кафтана курительную трубку. — Вы имели неосторожность отметить некие магические способности той юной особы, о коей шла речь за столом. Возможно, я смею показаться крайне бестактным, но… хотелось бы услышать продолжение, чтобы оценить масштаб вашей трагедии. Любовной трагедии, разумеется. Игры с колдуньями дорого обходятся, мой друг. Эльф как-то странно притих. Гийъому пришло на ум, что скоя’таэль обозлился. Даже звучание испускаемой им мочи показалось инкубу грозным и наводящим страх. — Dewr maiden, — задумчиво произнёс скоя’таэль, не глядя на инкуба. — Всякий раз она несла разную чушь про будущее, про то, что предписано… по какой-то игре. Или она называла нашу жизнь чьей-то игрой, сейчас не упомнить. Это так странно, мне не известны боги, которым она поклоняется, она прибыла очень… издалека, но. Да, возможно, это всё бредни этой идиотки, но… теперь я склонен верить каждому её слову. Каждому непонятному слову. Ведь я безнадежный дурак. Я влюблён. Это конец. Седрик предупреждал меня об этом… — Не знаю, о каком Седрике вы говорите, — небрежно отозвался инкуб. Какой смысл знать то, что бесполезно? — Так что же, не ведьма, но ей является? Занятное дельце. И как же вы надеетесь её отыскать? Разве ж это, скажем… не невозможно? Что ж, будь так… Этот скоятаэль мог оказаться не просто влюбленным нытиком, а настоящей дойной коровой. Разумеется, его разговоры на первый взгляд казались ничем иным, как очевидным лепетом, однако отчего-то Гийъом не мог отделаться от мысли, что ситуация складывалась довольно-таки каверзная. Речь шла не просто о чародейке. Девчонка могла оказаться медиумом, способной видеть прошлое и будущее. Неудивительно, что у той вполне могут иметься проблемы с головкой. А за таких вот уникумов, как известно, даются не маленькие денежки. Наконец-то он кончил справлять нужду! — Дерьмо! Я надеюсь, амулет сработает, — неясно отозвался скоятаэль. — Аму-лет?.. Гийъом напряжённо внимал каждому слову эльфа, уповая на насыщенность и стойкость алкоголя в его крови. — В тот день, перед расставанием, я оставил ей подарок. Амулет. Купил его у wrach goedwig. — Лесной колдуньи? Из интересу… Не чернушница ли делом? — инкуб, выжидательно улыбаясь, смотрел ему в лицо. — Gwaed hud. Ведунья Старшей Крови… Скоя’таэль закинул взгляд в сторону, куда-то во тьму, и замер, будто устыдившись собственных опасений. — Родня, значится, — диагностировал Гийъом. — Как бы не так… — скоя’таэль повернулся и раздумчиво посмотрел на мула. — Вторая такая вещь осталась у меня. Когда время придёт, эта штука подскажет… где мне её найти. Гийъом флегматично отстранил от лица курительную трубку, едва осклабился в усмешке, продемонстрировав чуть отточенные звериные клыки. Дым заструился из его скривлённой пасти. Медно-дымчатая луна пылала высоко в небе. Вот что значит «удача» — постоянная готовность использовать шанс. — Весьма занятно, мне ещё не приходилось слышать о подобных предметах, — инкуб подступил к эльфу совсем близко. Кислый дым от курительной трубки смазал остроухого по лицу — и тот как-то странно перевёл взгляд перед собой, удивлённо уставившись на табакура. — Позволите ли взглянуть? — расплылся в улыбке чёрт. Вдох, и волнение зарончивого скоятаэля удушливо иссякло в мутной наволочи. Дым стёр очертания морды инкуба, его довольный взгляд. — Одним глазком. Клянусь преисподней… я просто дока в магическом мошенничестве.***
Так и происходит разочарование. — Куда ты смотришь? Болека испуганно вздрогнул, тут же отвёл взгляд от гряды холмов, возвышающихся вдоль сбитой дороги. Мне показалось, что дедок ощутимо взмок: сально заблестел нос, на виске воровато замерла капелька пота, перемешанная с грязью — замерла, будто бы прикинувшись бородавкой. — Ку-ку, — требовательней повторила я. — Ты что-то увидел? Я выглянула из-за его плеча и посмотрела наверх, на грань вершины хребта. Сумрачное небо, соприкасаясь с леденеющей тенью земли, стремительно стыло. Волохи ветвей тонули в черноте, обращаясь в скрюченные изваяния. Кажется, там что-то промелькнуло. Гарпии? — Гарпии? — спросила я. — Д-да. Эти твари… стоит быть на чеку. — Достану меч. И раз уж на то пошло, нужно сказать Геральту. — Нет! То есть… Не надо нам быть на чеку. Ни к чему жечь переполох. Ты, прощелыга, лучше… лучше сиди молча. Не мешай. — Лучше перестраховаться, чем недостраховаться. Так говорила моя бабушка. — А я говорю — не буди лихо, пока оно тихо. Иначе получишь пизды. Мною уже начинала завладевать холодящая усталость. Весь день на свежем воздухе тяжело сказывался на моем дохлом состоянии. Особенно на трясущейся телеге в компании брюзгливого извозчика. Я слабо потянулась к свертку с мечом, лежащем на сидении у меня под задом. Как же я назвала его? Ах да, Гришка… Почему не Экскалибур? Калад-колг? Щербец? — Кстати, когда там остановка? Я не прочь перекусить… Стоп кадр. Я поднимаю взгляд. Болека смотрит на меня, я — на него. Надо мной занесённый нож, направленный остриём мне в шею (или в ухо). Возможно, мне на голову села ворона, и он хочет её согнать, думаю я. К слову — мы не ждём. Болека не ждёт, не отмирает, его рука делает осторожный взмах, будто он боится замахнуться рукой слишком сильно и привлечь внимание. По его выражению лица понимаю — он неумеха в этом деле. А ещё он сильно испуган. А я — я вовсе не жду, чем это всё закончится. Я просто пытаюсь в это мгновение побороть чувство обиды. Я думала, мы стали друганами, и что в нытье мы сошлись на одной волне. Может, я перегнула палку? Он понял, что я превосхожу его в нытье по всем параметрам? — Сейчас, — спокойный голос Зеррита. Горячая кровь хлыстом бьем меня по лицу. Мне остаётся лишь молча исказить лицо в гримасе ужаса и отвращения, закрыв глаза — кровь слепила всё на свете. Я успела увидеть, как дёргается занавеска сбоку, и как прямой клинок проламывает Болеке череп. — Мы остановимся сейчас, детка. Слезай. — Зэр… Отклики извлекаемой сумрачной стали. Чей-то голос, как предупредительный выстрел: — Оружие к бою! На нас напали! Смазав кровь с лица одним неверным движением, я схватила меч, свесила ноги на землю, оттолкнулась — прыжок, и я на земле. Тело уже вспыхнуло энергией. Не в первый раз, Даша, не в первый раз нападают… Даша? — Арья! — обогнув повозку, показалась Бьянка. В руках у солдатки оказались деревянные щиты. — Держи, будут стрелять сверху… О, боги, откуда кровь? Мне вспомнилось, как Роше давал мне во время тренировок щиты и стрелял в них, пока я их держу. Чтобы я привыкла, поняла. Чтобы для меня не стало новостью, что стрела может пробить щит и обжечь руку. — Гарпии? — нелепо выпалила я. Бьянка и Зеррит удивлённо уставились на меня — да-да, даже Зеррит изменился в лице. — Ты думаешь закрываться этим от говна гарпий? — громче, чем следовало бы, спросил ведьмак. — Люди, Арья, — терпеливо вставила словцо Бьянка. — Разбойники. — Ты всю дорогу беседовала с одним из них, — Зеррит отвернулся, готовясь к нападению. Со всех сторон на тропу уже выбегали люди — с криками и топорами. Мало мальски разъярённые голодранцы. Больше шуму, чем страха. Не каэдвенцы, и то хорошо. — Извозчик-жабожук — он каюк? Совсем помер? — обронила я. — Спасибо, что защитил, вот только предупреждай, пожалуйста, в следующий раз, когда соберёшься расколоть кому-то черепушку у меня на глазах. Это было не ахти. — Что? — нахмурилась Бьянка и тут же подошла к сиденью, с которого свисал труп извозчика. — Ведьмак! Будь ты проклят!.. Вокруг уже бурлила суматоха. — Всё нормально, он кинулся на меня с ножом, — выпалила я. — Нам это аукнется, — сердито проговорила солдатка, вскидывая арбалет. — Только не стреляй мне в зад, красавица, — кинул Зеррит, — и не в лицо. Я прищурилась. Стремительно темнело, надвигающиеся тени смазывались и надвигались на нас с бешенной скоростью, будто камни, ссыпающиеся со скал. Едва уловимый звук сминаемой прелости под сапогами. — Сдохни, ублюдок! — чей-то довольный крик. Чарующая атмосфера. Ладошки вспотели. Болека, как ты мог… — Арья, в сторону! Бьянка решила долго не целиться — выстрелила на ходу. Попала. Тут же движение со стороны Зеррита — змей плавно пригнулся, уходя от взмаха дубинкой, пружинисто скрутил корпус, рубя в сторону, выпрямился. Ленивое сражение ведьмаков не что иное, как отдельный вид искусства. — Сука… — прокряхтел Зеррит, прикладывая руку к пояснице. — Зеррит, что?! — вскричала я. Я так и знала, ему нельзя двигаться! Он ранен, он погибнет от потери крови. Я знала! Ведьмак недовольно подвигал корпусом, будто разминаясь. — Поясницу… прищемил, — посетовал приятель. Взъярённый окрик Бьянки: — Твою мать, Арья! Заметила, в последний момент — заслонилась лезвием, и удар пришёлся плашмя. Сверху от головы бандита на меня хлынула вонь ямного сортира. Бедолага, разумеется, ты нападешь на обозы, у тебя ведь в твоём лесу даже ванной нет. — Уйди! — возмутилась я. Бандит налёг сверху, будто бы пытаясь проехаться по мне, как танк гусеницами. Слишком тяжело! Лучше бы напала гарпия, та тварь хотя бы отлетала между давлением сверху… Бандит мерзко засмеялся. Но прежде, чем мои руки ослабели окончательно, его смех перешел в прогорклый спазм боли. Разбойник налёг на меня, но уже без нажима, а немощно, будто бы с просьбой о помощи. Зеррит наставил сапог в том месте, где лезвие уходило в бок бандиту, и пнул. Я освободилась, тело грязного оборванца рухнуло в сторону. — Это было… сильно, — выдохнула я. Зеррит не ответил. Отвернулся, ограждая меня от новой опасности. — Даром не сдадимся, парни! — возгласили сзади. — Паршивые недоноски! — отозвались спереди. Со всех сторон ревели лошади. От этой симфонии хотелось кататься по земле, зажав уши. — За славу… и отчизну, — выдавила я, встречая лицом к лицу следующего разбойника. Стоп! Снова дубинка! Как же можно идти на дубинку с мечом? — А впрочем, моя отчизна далеко, — я кинулась прятаться за лошадь. — Иди сюда, сосунок! — Иди нахуй, пескоструйщик! — Ар-р… — с энтузиазмом отозвался разбойник. — А-а… — без особого энтузиазма вторила я. — Угх-гхо-гхо!.. — запаниковала лошадь. Он не станет рубить лошадь — это же ценнейшее мясо! Не стал. Полез через сиденье. — Борис! — упершись коленом в труп извозчика, вскрикнул разбойник. Ах, Болека, так ты ещё и не Болека! Сколько ещё тайн ты от меня хранил? — У-убью-у! — взревел рыцарь с большой дороги. — Чёрт… — я прыснула наутёк. Затея отважно ринуться в бой, залив глаза кровью, уже не казалась мне настолько «осуществимой в принципе». Мне везло в бою с призраками, бесполой пылью… с эльфом, решившим покончить жизнь самоубийством. С гарпией, скинувшей меня в каньон. В случае же с отбитым висельником, решившим отомстить за смерть приятеля, лучше было не подставляться. Я просто трезво оценила ситуацию. Впервые за долгое время. Обогнуть повозку по кругу и прибежать обратно к Зерриту. Мне просто надо потянуть время до тех пор, пока ведьмак не закончит резать лезущих с носа говнодёров. Однако всё шло не по моему плану — на встречу мне из-за повозки выскочил другой чумазый чёрт. Я охнула, шарахнулась назад, но тут уже буквально на пятки надавил тот, что гнался изначально. Ух, опасно, мать вашу… Прыжком я рухнула вбок, прямиком на опущенное к земле ребро повозки, ударилась об доску краем таза, но тут же дёрнулась, поползла, отталкиваясь носками от щиколоток бандитов. Заползла внутрь повозки, скребя железными налокотниками. Какого чёрта так темно! Всплеск слабого света — вслед за мной, дырявя брезент, лезли головорезы. Нависали надо мной, как врачи, что вот-вот скрутят и утащат. Но сперва оглушат дубинкой по башке. — Пошли нахе-е! — я визжу, подслеповато извиваясь на полу и из последней могуты тщась удержать выскальзывающий меч. Жуткий вкус гари во рту. Треск над головой. Горим! Искрящаяся пурпурно-синяя вспышка, сопровождаемая лёгким хрустом. Разбойники издали невнятное «ы» и замерли, едва поддёргивая конечностями. Смачное чавканье, раз-два. Будто вонзаешь вилку в сочный бифштекс. — Живо, — сердито скомандовал Зеррит, вырастая над трупами разбойников. — Руку. Я молча повиновалась, протянула руку. Ведьмак сгрёб меня и ласточкой вышвырнул из повозки. Зеррит остался внутри, не успев спрыгнуть. Тяжёлым дымящимся покрывалом сплющился, падая, брезентовый колпак, накрывая змея с ног до головы. Ведьмак исчез, как в дешёвом фокусе на ярмарке. Та-дам. Но у меня уже не было времени, чтобы дожидаться, пока Зеррит вылезет наружу. Я вскочила на четвереньки. Передо мной носился какой-то оборванец с факелом. Сволочь-поджигатель! На меня накатила волна злости, ударила, будто кулак из земли. Сжав меч двумя руками, я ринулась на разбойника. Прежде чем я успела опомниться, тело само свершило дюжее усилие и меч, вскинутый вкривь, застрял в голой тощей щее поджигателя. Я упала на землю вместе с трупом и факелом. Моя рука выпустила рукоять и потянулась к факелу. Почему ощущение, будто я окружена утопленниками… как в ту ночь, когда на помощь мне явился Эган. Я так же слепа, но слепа не из-за темноты, а из-за огня на палке, который горит у меня прямо перед зрачками. Не вижу ничего кроме яркого света. Проклятье. Эган, с какой ты стороны? — Гангрена! — Эг?.. — Прекращай истерично размахивать этой хренью, — Зеррит схватил меня за руку, потянул вверх, понукая встать на ноги. — Да что с тобой? Протри глаза. — Протёрла. — Ещё три. — Ну? — Вынь меч и следуй за мной. Кто же так кромсает, детка? — Я. — Что ж, безусловно. Остаться возле горящей повозки действительно оказалось разумной идеей. Источник света, не дающий разрастаться всеобщей панике. То есть, моей панике. Мне потребовалось какое-то время, чтобы понять, что всё закончилось. Закончилось быстрее, чем начиналось. Эти голодранцы дольше сбегали на нас в атаку… — Что? Всё? Хочешь сказать, что мы — всё? — удивилась я, поворачиваясь к Зерриту. — Не кричи, — поморщился ведьмак, оглядываясь по сторонам со змеиной строгостью. — Я тебя прекрасно слышу. Прогулочным шагом к нам подошли Геральт и Вернон. Я во все глаза уставилась на капитана, забыв, что мы с ним играем в недотрог. Целёхонький! И всё столь же мрачный, с чернющими синяками под глазами, размером с карьеры. — Эти парни только что продемонстрировали нам чудеса кретинизма, — поделился впечатлениями Геральт. Бодрый и уверенный, как и положено главному герою сказки. — И весьма скромные успехи в разбойничьем деле, — вставил свои три копейки Вернон. — Вы бы справились на их месте лучше, капитан? — отчего-то с весёлостью полюбопытствовал Зеррит. От такой очевидной наглости Вернон вначале прищурился, а затем произнёс, сдержанно скаля край рта, как цепной пёс, не знающий, как реагировать на то, что гости в доме его дразнят. — Наверняка. Подойти бы к нему размашистым шагом, обнять, сунув руки ему за спину. Не оттолкнёт, я уверена. Я поняла это в тот момент, когда он оглядел меня с ног до головы, остановив тревожный взгляд на моём изляпанном кровью лице. Тревожный, будто виноватый, говорящий — что я вновь сделал не так, скажи мне… Но я решила отложить наше воссоединения на потом. Несолидно обниматься над трупами врагов, да на глазах у ведьмаков и… — Где Бьянка? — спросил Вернон. Первой её увидела я или, возможно, просто первой решила направиться к ней. Мужчины остались стоять на месте, в тяжёлом непонятном молчании. Я быстрым шагом пошла к солдатке, огибая волокущихся из стороны в сторону стражников. Не узнать её было невозможно даже со спины. Женщина среди грязной кособокой солдатни. Бьянка стояла над трупом одного из… да, стоило мне подойти ближе, как я его узнала. Тот самый мужик, который приставал ко мне, когда мы с Болекой ехали бок о бок. Мне не удалось сразу вспомнить его имя. — Бьянка? — Дай мне руку, — попросила солдатка. Я опустошённо повиновалась. Не стала задавать вопросов. Взгляд девушки смотрел на лицо мёртвого парня, и от этого сумасшедшего контраста — её лицо, пылающее эмоциями, взгляд, беспомощный, испуганный, и его, застывшее, искажённое пустым криком, — становилось не по себе. Прежде чем нас потревожили, потревожили саму Бьянку, девушка прикусила губу, будто бы мысленно подавляя саму себя и… её лицо вновь сделалось спокойным, безразличным. Её рука сжала и разжала мою. Всего лишь мгновение слабости. — Что произошло? — я осмелилась. Выпалила на одном дыхании, глядя на неё. Бьянка неправильно улыбнулась. — Ничего. На самом деле, ничего не произошло. Всё осталось, как прежде. Она отпустила мою руку и, вскинув арбалет за плечо, кивнула в сторону. — Пошли. Нужно помочь стражникам сжечь трупы. Бьянка отошла, оставив меня стоять над телом убиённого… недоумка. Как-то совестно его теперь так называть. Отчего-то мне стало безумно жаль, что он умер. Чего бы я не сказала о Болеке. — Как ты? Вернон. От неожиданности мысли в голове заворошились коловертью. Я сделала несчастное лицо. — А ты? — спросила. Что-то заострилось в груди, закололось спицей. Сердце взвыло будто бы… нет. Осколок кулона в нагрудном кармане раскалился, как брошенный в жаровню. Не ведьмачий. Другой, предательский.***
Притопывая в незатейной пляске вдоль тёмных грязных улочек пробирался человек. Шёл вовсе не боясь быть обделённым или обиженным. На голове его крепко сидела шляпа с полями. Под шляпой прятались рога, острые, как у буйвола. Он шёл спокойно, не беспокоясь ни о чем на тёмном свете. В руке он деловито кружил на цепочке подсвеченный магией кулон.