Пыль мертвых слов пристала к тебе. Омой свою душу молчанием. «Лук шепчет стреле, отпуская ее: «В твоей свободе — моя».» Рабиндранат Тагор — Рыцарь, что за красная дыра зияет у вас в груди? — Красавица, здесь было мое сердце. Орлиный царь выклевал его. Мы не будем мужем и женой никогда, никогда. Французская сказка. Выклеванное сердце
Несколько дней тому назад. Приток Понтара.
Мрачные декорации. Болото. Морось. Гийъом без лишних обдумываний постановил, что беда близится. Близится со скоростью удара кулачного бойца Лу, по чьей милости Гийъом намедни прогорел на ставках. Вот только предстоящая беда бряцала оружием и стращала вывинченными потрохами, что было куда тяжче и существеннее. Они стояли посреди заболоченного лилово-сизого леса, кругом — разбросанные голые кочковатые болота и ерники. Шестеро разбойников и инкуб. Небратское сходбище. — Кур-рва мать! Приземистый пучеглазый браконьер по прозвищу Мизгирь*, совершив беспечный шаг, с криком провалился в топь. — Вытащите меня! Пентюхи несчастные!.. Гийъом был знаком с этим слугой насилия ещё задолго до этого дня. Как-то он угодил в браконьерскую засаду, выбраться из которой ему помогла природная инкубская пройдошливость — и то не обошлось без пары болючих ушибов и выдранного клочка шерсти. Однако с тех пор Мизгирь принудил инкуба сцеживать окрест излишки информации, столь ценной для добывальщиков всякой всячинки: где-то поселился допплер, занявший место умертвленного человечишки, а где-то кметы наняли тролля для строительных работ, ну, вы сами понимаете… Но даже хорошая сказка надоедает, когда слышишь её много раз. В ненадёжное сотрудничество вмешалась некая Радка, эльфка с таинственным бритым черепом и не менее таинственной аурой — изменчивой, как огонь. То магичка жгла его изголодавшиеся инкубские биосенсоры, будто лавой, то манила обратить внимание своей пугливостью — у милсдарыни-угнетательницы явно были проблемы с головой. Откуда взялась эта пресловутая магичка Гийъом не знал. Просто в очередную встречу с браконьерами он обнаружил её в первых рядах. Мизгирь же, дрыгая злобно губой, тёрся позади, время от времени корчась в фантомных муках, силясь выжать из себя способность отдавать приказы. И вот теперь, пока Радка была занята изучением магического артефакта, приведшего их всех сюда на болота, Мизгирь беспомощно трепыхался в трясине. — Чего вылупились?! Вытащите меня! — с каждым последующим резким движением он увязал всё быстрее. Браконьеры недотёписто ринулись на выручку. Гийъом видел их перепуганные взгляды сквозь намотанные на лица шарфы. — Вы, милсдарь Мизгирь, лёжа вытянитесь! И руками не машите, а то эдак только хуже будет… — Вы меня тут схоронить вздумали?! — завизжал Мизгирь. — Ухайдокнуть в болоте! А ну, вертопрахи-бездельники, живо вытащили меня отсюда! Гийъом обвёл печальным взглядом топи и зыбуны — не хватало ещё увязнуть вслед за этим негодяем. Нужно было обзавестись палкой покрепче где-нибудь на подступах к болотам, ведь здесь в округе такой днём с огнём не разыскать. — Ах ты выродок… Если ты захотел нас обдурить, — Мизгирь, сворованный у трясины, раскорячив слякотные рукава, двинулся на инкуба, — то думать забудь об уговоре! За его спиной один из браконьеров, принимавший участие во спасении главаря, жалобно вяз в трясине заместо того. Гийъом трусливо попятился, кидая взгляда то на землю, выискивая обманчивую хлябь вместо тверди, то на разъярённого бандита. — Клянусь преисподней и тысячью дорог, ведущих к ней! — инкуб хотел было увлеченно всплеснуть руками, однако спохватился, что до сих пор связан. — Она где-то поблизости, ручаюсь своим скорбным сердцем. Мизгирь гадостно сплюнул под сапог. — Ну, выдранного сердца обратно не вставишь. Ежели обманул — не поверю тебе даже если будешь утверждать, что фасолевый соус делают из фасоли! — Там кто-то есть! — крик одного из браконьеров заставил всех прислушаться. — Там! За деревом! Стреляй! Взвизгнула спущенная тетива, и Гийъом, наплевав на всякую осторожность, повалился на землю, надеясь увернуться от арбалетного болта. Трясина убьёт не так быстро, как болт. — Ах ты ж халда продранная! — вслед за выстрелом раздался брюзгливый вопль. — Что ещё за Соддэнское столпотворение?! Кто вы такие? Из-за карликовой сосенки вылез старик, всем своим видом рапортующий о своей принадлежности к отшельнечеству. — Ошалелые эльфы, cron ort, сызнова вы! Кыш, прочь с моей земли! Про-очь! Стрелять в меня вздумали?! Вот же черти окаянные, проклинаю вас именем… Вторичный выстрел, взметнувший воду в водоёме у ног старика понукнул того умолкнуть. Проклясть никого он так и не успел. — Амулет больше не указывает направление, — Радка задумчиво крутила в руках артефакт. — Возможно, мы на месте. Она здесь. Эльфка изо всех сил тщилась додуматься до последующих действий. Ни грозящая гибель Мизгиря, ни огульная стрельба её не впечатлили. Даже появление болотного проходимца осталось будто бы незамеченным. Её занимал лишь артефакт. — Кто вы такие? — квохтал отшельник. — Что вам здесь нужно? Старик-болотяник грозно шугнул браконьеров своим самодельным посохом, намекая, что с ним шутки плохи. — Я рассказал вашему атаману всё, что мне известно. Девчонку увели на север… Постойте-ка. Вы не похожи на ослоухих вандалов. Вы просто… просто бестолковые вандалы. Лицо болотяника вытянулось в тугой деревянистой удивлённости. А затем из его глазёнок вновь прыснула неприязнь ко всему сущему. — Лезут одни за другими… Безобразие, — проворчал старик. — Что вы все здесь ищете? Устроили проходной двор во священных землях! Ох, духи ополчатся на вас… Вам не скрыться от их проклятия! — Девчонку? На Север? — Радка свирепо глянула на старика. Духи и их ополчение магичку будто не волновали вовсе. А вот Гийъом и Мизгирь заметно приуныли. — Ты знаешь, куда увели девчонку-медиума, — спросила эльфка, и интонация её звучала отнюдь не вопросительно. Старик-болотник напыщенно запыхтел. — Ну, а как же… слыхивал, да. Вот только всё выкорчевал Иорвет. Ищите эльфа, с ним и бахорьте. — Иорвет? — Мизгирь с тревогой оглянулся на эльфку. — Атаман белок?! Радка досадливо поморщилась. Конкурентов и без того хватало с лихвой. — Поразительно… — старик покачал головой. — Все гонятся за этой девкой. Браконьеры окружили его по кругу, уткнули арбалетами. Болотяник подпёрся тростью и с жалостью обвёл гостей сочувственным взглядом. — Один вьюн может замутить целый пруд, — вздохнул он.***
— Ладно-ладно, — исторгла я, — признаюсь, я — тиромант*. Давайте сюда имеющийся сыр, покончим с этим. Браконьеры ревностно отмалчивались. То ли они не верили в мои способности, то ли не хотели признавать, что сыр они весь съели. Выглядели эти ребята весьма подвижными, никто из них не носил тяжёлых доспех. Тем не менее выряжены обловщики все были как на подбор: стёганки с нашитыми металлическими бляхами, сабли и небольшие круглые щиты. Лица похитителей оставались скрыты под арафатками — этакими масками из шарфов, — будто они побаивались меня, не хотели, чтобы я выдала их лица на опознании. Тирофобы чёртовы. — Кто? — утрачивая терпение, спросил пучеглазый Бармалей без маски. — Как «кто»? — оскорбилась я. — Тиромант! Эх, вы, темнота. Гадальщица по сыру, если вам так понятней. По сыру, между прочим, как и по внутренностям жертвенных животных или полету ласточек, можно гадать. Например, частота и размер дырок в махакамском сыре позволяют безошибочно предсказать погоду. А цвет прожилок плесени в горгонзоле содержит в себе указания на ход сердечных разногласий. А запах корочки радомера, попутно замечу, предсказывает победителя в войне… На крутолобом лице негодующего Бармалея бухли зернистые капли пота. Выглядел дядька довольно-таки возбудимым, будто перебрал с кофе. Выпученные глаза вращались, как шары в бильярде. — Ты, стервоза, чаво талдычишь? Какой Махакам? Какие дырки? — Ну, разве ж это мои проблемы, что у вас с сыром беда? Кстати, самые лучшие гадания получаются на фондю. Конечно в то, что мне предоставят фондю на тарелочке с золотой каемочкой, верилось с трудом, но мне ужасненько хотелось есть, и я была готова пойти на любое балабольство. — Милсдарь Мизгирь, — обратился к пучеглазому один из бандитов, — а девка ежели не лгёт, ей видать сыру натаскать? — Эй, а на бобах гадать умеешь? — влез его приятель. — На курах только, — гарантировала я. — Хватит! — взъярил пучеглазый Мизгирь. — Больше ни слова! Возымев случай, вмешался инкуб: — Вы не понимаете… Меня нельзя продавать. Купля-продажа высокоразвитой гуманоидной расы карается по закону! Мизгирь яростным взглядом впаял представителя высокоразвитой гуманоидной расы в землю. Инкуб с треском провалил свою роль помощника, и теперь главарь браконьеров пыжился, чтобы не обтереть об инкуба сапоги. А тут ещё и со мной разговор не клеился, так что терпение браконьера зиждилось на грани нервного срыва. — Клянусь преисподней! Это аморально! — путался в панике инкубишко. — Это, в конце-концов, глупо. Ни шерсти, ни молока, ах! Шубы из меня не сошьёшь, а байки эти народные про рога — так это всё выдумки! Мясокостная мука потенции никак не способствует… И вообще… отпустите! Даже мне насытил его скулёж. Хотелось двинуть рогачу по лбу камнем. — Ага, только когда тебе земляная жаба титьку даст, — Мизгирь, тревожно блудящий из стороны в сторону, махом указал на инкуба. — Заткните этого выродка! Я вздохнула. Кто бы мог подумать, что слава об юродивой из темерского лагеря разлетится так быстро — ну конечно, вещает будущее, якшается с белками, говорит с курями. Во всяком случае, иного объяснения моего похищения я не видела. Браконьеры глядели на меня с любопытством, называли «медиумом», требовали от меня чудес. Всё тут ясно. Коллективное помешательство. С меня сорвали медальон школы Змеи. — Возвратил-ка, быстро. Оценщик, бычара с пенсне на переносице, перевёл на меня неподкупный взгляд. Перед носом он покачивал моим ведьмачьим медальоном. — Идёт в комплекте со мной, понял? — трепыхнулась вполсилы я. — Так что верни. Медленно, подобно раздувающейся глыбе мяса, оценщик выпрямился и навис надо мной, застилая свет. Я с прищуром глянула на него снизу вверх, оставаясь сидеть связанной на полу пещеры. Обида грызла меня изнутри похотливым хорьком. Это была моя вещь, и весьма нужная. У оценщика были мышастые редкие волосы, свисающих ниже ушей, и крохотная кожаная жилетка, трещащая на его могучих плечах по швам. — У нас был договор! — не унимался инкуб. — Я помогал! ПО-МО-ГА-АЛ! Развяжите меня сейчас же! Оценщик тихоходно двинул в сторону рогатого жалобщика. Не успел инкуб заткнуться и осознать всю патовость ситуации, как грамотный верзила схватил его за грудки и требовательно дёрнул ткань его одежды, образовывая большущую дыру у инкуба на волосатой груди. Инкуб завизжал фальцетом. — Что вы… перестаньте! Понимаете, у меня своего рода диета… неусвоение… проблемы! Бычара выпустил жалобщика. — Реликт использует рисунки на теле, — менторским тоном провозгласил оценщик. — Способен к мощной магии. За такого дадут надбавку. — Чудесно! — с энтузиазмом подхватил Мизгирь. — Сбагрим его тем перекупщикам с перевала. Опаскудел, чёртов выродок. Бритая эльфка выросла под рукой у верзилы, как из-под земли. Бурый платок, который она носила обмотанным вокруг головы, сейчас пышно лежал у неё на плечах, как львиная грива. — Меня интересует девчонка, — её появление понудило всех разом утихнуть. Лобастый браконьеришко капризно поджал губы. Появление эльфки его будто бы покорёжило. — Всех интересует, — по-детски обидчиво проворчал Мизгирь. — Она не ведьмачка, — доложил верзила. — Да, я вижу, — Радка враждебно сощурилась. — Разве только ведьмачка школы улитки*. Бритоголовая ухватила инкуба за рог и швырком пригнула тому голову к плечу. Рогач слезливо скуксился. — … если окажется, что обвёл нас вокруг пальца, то не только твои рога окажутся на жёрновах. — Полегче, ведьма! — засуетился лобастый. — Не попорть товар. — Проверьте артефакт! — инкуб весь взмок, тёмные вихры расторопно липли к лицу. — Ошибки быть не может… это она! Магия указывала к ней… Не взирая на хрупкую комплекцию, эльфка выглядела весьма респектабельно. Даже на фоне исполина-оценщика она внушала тревогу. — Твой артефакт не работает, теперь это бесполезный мусор. Я по-прежнему отказывалась что-либо понимать. — Давайте, пока вы тут спорите между собой, я пойду? — вставила я. — У меня вообще-то время на исходе. Радка достала с пояса какую-то вещицу на верёвке и, зажав в кулаке, шагнула в мою сторону. Я приготовилась к удару по лицу, однако магичка меня не тронула. — Это?.. — я в недоумении уставилась на подвеску, точь в точь похожую на ту, что мне подарил Сайлес. Вот только от моей остался лишь осколок, лежащий на дне кармана куртки. — Что это? Радка нахмурилась. — Если выяснится, что мы подсунули им девчонку по ошибке, у нас будут неприятности. Нильфгаардцы не любят тратить время на мошенников. — Срать я хотел, что они любят и нет, — рявкнул Мизгирь. — Заключим сделку с Аэдирном, не всё ли равно. Чувствовалось, что Мизгирь для Радки как шип в глазу. Впрочем, присутствие этого фигляра коробило не только её. Постойте-ка. Нильфгаард? Неужели это дело рук Цинтии? — Имперцы прознают об этом, — возразила эльфка. — Ну, конечно, — лобастый глумливо усмехнулся. — Ты ведь им доложишь, не так ли? Это же они прислали тебя сюда, следить! Да? Радка потемнела лицом. — Напомнить тебе, Мизгирь, кто спонсирует твою ватагу? Наглая ты морда. — Руковожу здесь я, — браконьер припальцовывающе указал на своих людей, роящихся по лагерю. — И если я решу, что Нильфгаард мне на хуй не всрался, то катись ко всем чертям вместе со своими поручителями. Мои парни гибнут, добывая товар. Радка горделиво вскинула подбородок. — То-то ты отсиживаешься в лагере, в то время как я прикрываю им задницы. Не тая любопытства, я разглядывала эльфку. Кто бы мог подумать, что она посредник Нильфгаарда. Больше она походила на скоя’таэлиху, отбившуюся от отряда. — Слушайте, — вновь влезла я. — у меня там брак на грани развода, брат с синдромом утраты, а я тут с вами. Мне в ваши все эти перипетии вникать совсем не охота. Что-то срётесь тут между собой, все эти разговорчики давящие. Давайте без меня тут, сами… Инкуб, как голодный слизняк, продолжал виться у ног браконьеров. — Я п-прошу прощения, что вмешиваюсь… Н-но у нас с вами б-был уговор! — Есть способ, — оценщик-верзила аккуратно снял с носа пенсне и осторожно сложил их в кармашек жилетки. — Свяжитесь с ним. Он подтвердит личность девчонки. Мизгирь в недоумении вытянул лицо. — С ним?! — Он захочет забрать её себе, — резко отрезала Радка. — А Верген не в силах башлять сделку. — Вы меня совсем не слушаете, — не выдержала я. — Вы знаете, кто мой муж? Он влиятельный темерец. Инкуб подорвался с места. — Это точно она! — вырвалось у него. — Говорю вам! Да-да, муж… всё верно. Тот скоя’таэль всё твердил об этом человеке… — То есть, вы похитили меня, чтобы просто продать? — подытожила я. — Но даже не выбрали кому. Может, тогда, я предложу вам Темерию? Темерия купит меня с радостью. И она тут недалеко. Под боком, считай. Мы встретились с Радкой взглядами. Я злобно скривилась. Эльфка поморщилась, как от звука обратной связи в микрофоне. — Я забираю девчонку, — сказала вдруг она. — Воспользуюсь телепортом. — Полегче, ведьма. Здесь приказы отдаю я, — осклабился Мизгирь. — Думаешь так просто украсть товар у меня из-под носа? Заберёшь её и исчезнешь, присвоишь выкуп. Нет, женщина, так не пойдёт. Деньги вперёд. Радка с ангельским терпением взглянула на лидара браконьеров. — Надо связаться… с белками, — продолжил Мизгирь. — Мы у них под самым носом. Эти горы являются вотчиной свободных эльфов. Девку будут искать. Поэтому если до захода солнца разведчики белок не явятся, мы отступим на юг, подальше от этих чёртовых партизан. Внутри меня всё сжалось в тугой узел. Белки? Нильфгаард? Всё шло не по плану. Такими темпами в Лок Муинне нам не успеть. … меня хоть собираются искать? Я готова была поспорить, что после моего исчезновения команда Ведьмака сперва отпраздновала сие событие в ближайшей таверне, а после все довольные и не обремененные двинулись в дорогу. — Что делать с девчонкой? — спросил верзила. — Заткните ей рот. — В смысле «заткните»? — возмутилась я. — Вы оборзели? Верните медальон! — П-прошу… п-позвольте мне уйти… — инкуб подполз ближе и загородил меня своей рогатой башкой. — К-клянусь преисподней и… Этот гадёныш настойчиво продолжал отнимать у меня всеобщее внимание. Я с упоением придавила инкубу хвост коленом. Рогач взвился ужом. — Большие возможности стоят риска, Мизгирь, — мрачно высказалась Радка. — Не спеши с девчонкой. Это вопрос больших денег. Нужно быть полным идиотом, чтобы заключать невыгодные сделки. Мизгирь ощерил неровный ряд зубов. — Даже не думай морочить мне голову, стерва. Тебя волнуют вовсе не деньги, а собственная шкура. Мне моя дорога не меньше. Я изо всех рванулась прочь из хватки нависших надо мной бандитов. Один схватил меня сзади, другой, что спереди, стал наматывать вокруг головы жгут. — Планы поменялись. Нильфгаард далеко, а мы в окружении эльфов. Убить разведчиков Иорвета? — фыркнул главарь браконьеров. — Я, что, похож на психа?***
Записки Зеррита Мятые клочки пергамента (перетасованные)
Если даже небо рухнет, отверстие, чтобы вылезти, найдется. Так говорил мастер Ивар. … брат постоянно мне снится. Это такие яркие и реальные сны, в которых я даже чувствую его запах и могу к нему прикоснуться. Сейчас я чувствую, что часть меня умерла вместе с ним. Мы пережили столько битв, где гибли наши соратники. Тревоги не было, я был целостен. Но не теперь. В этот раз я остался один. Периодическое чувство пустоты. Несмолкаемые приступы бессилия. Я снова и снова задаю вопрос в пустоту: «Почему не я?». Замороженной поступью я направляюсь к своей виселице в приятной выси. Я стараюсь не обращаться к памяти, она тяготит и лишает разум ясности. В детстве мы перетягивали друг у друга одеяло перед тем, как уснуть. Теперь я засыпаю с комом в горле. С пробуждением меня одолевает боль. Элексиры не помогают. Вместе с тем я приговорён к смерти. Я измождён, и силы мои тают с каждым днем. Меня влечёт вслед за ним. Мы были целой монетой, теперь же разрубленной пополам. Половину монеты можно только закопать в землю. … Она явилась под утро. Вкралась в предрассветное согласие моего одиночества безмолвной тенью. Смотрела на меня с усталостью и болью во взгляде. Нас обоих одолевала слабость. Несколько дней изнурительных поисков. Я так хотел бы увидеть в ней своё отражение, maeth meoi. Но понимал лишь её грусть. Она не займёт того пространства моего одиночества. Как и я не заполню её. Она — тень на дощетчатом полу. Она — спокойное дыхание. Она — нежный взгляд больших девичьих глаз. Я не мог ожидать, что её прикосновения заставят мышцы каменеть. Я так давно не был с женщиной, не испытывал физически приятного контакта; настолько чудовищно отвык, как если бы отвык держать в руках меч, приучась к кулачному бою. Раз за разом… она знала, что придётся ждать, пока во мне вновь разгорится воля. Захочу на краткий миг прервать свою дорогу в забвенье. Была научена. Я смотрел в её глаза, на изгибы тела. С надменной снисходительностью она одаривала меня теплотой, совладав с моей плотью. Поначалу обхватив сильнее, потом скользнув и чуть отпустив… … я запомнил вкус её губ и шеи под языком, её запах и то, как менялось её дыхание. Когда ощущения приблизились к максимуму и от нежности перешли к обладанию, я смёл её под себя, с силой бросаясь в желанное тело. Я чувствовал его силу, напор, влажность и собственный дикий восторг. Эти ощущения практически выключают любое мышление. Как-будто глоток ледяного пива в изнуряющую жару. Мы расстались, просто обменявшись взглядом. Она выглядела задумчивой и переполненной отголосками нежности, какими женщина всегда может позволить себе оделить мужчину, уже постылого. После я лежал на спине и смотрел в потолок. … обломок монеты. … мне до сих пор кажется, что небо легло на землю, а я зажат между ними и дышу сквозь громкий стон.***
От солнечной погоды не осталось и следа: поднялся ветер, пепельно-сизые тучи затянули светлую дымку, и вслед за этим грянул гром. Ни раньше ни позже положенного времени. С холма открывался вид на горные хребты. Сперва туман переваливался через выступы, укутывая обрывы и запружая ущелье. Затем он взошёл на вершину, скрыв лагерь браконьеров за непроглядной стеной. Ничего не оставалось, как прятаться среди камней. Однако подождав с браконьерами под ближайшим камнем минут десять, я поняла, что мне крышка. От отсыревшей одежды разило холодом, и я начинала серьёзно подмерзать. Инкуб, которому браконьеры застегнули роток на все пуговки, сиротливо отмокал в трёх шагах от меня. Посматривая время от времени в его сторонку, я ловила себя на мысли, что вероятней всего и сама выгляжу ни чуть не лучше. Даже учитывая тот факт, что я смогла выкроить себе пару часов сна и раздобыть миску мясной похлёбки, холод и нагрузки вредили телу, я ощущала это каждым ноющим суставом. Спустя ещё некоторое время я увидела женщину, идущую сквозь туман. — Сюда кто-то движется! Женщина, коей оказалась Радка, задающая направление магическим всполохом пламени, вела за собой гостей — две высокие фигуры в дорожных плащах. — Да ведь, не к ночи будь помянуто, это ж сам Йорвет… — ахнул один из браконьеров. — Провалиться мне на этом месте! — вторил его дружок. — Видать ценный товар. — Вольной волею пожаловал! — Эй вы! — горланенье озябшего Мизгиря заставило всех расступиться. — Позатыкали рты. В присутствии эльфов держать язык за зубами. Этих гадов ударишь палкой, получишь в ответ дубинкой. — Браконьер гадко прищурился. — Йорвет, мать его… От осознания, что Йорвет наступает, я поджалась теснее к камню. Жгучее нетерпение ухватило меня за шиворот, как при встрече с давнишним знакомым, способным вытащить тебя из передряги, окажись он в хорошем расположении духа. Надеюсь, атаман прихватил с собой зонтик. Судя по отголоскам грома, с неба могло хлынуть в любой момент. Йорвет, собака, что ты тут забыл? Неужели… ты ринулся вслед за заколдованной Саскией? Тогда какого чёрта ты тратишь время на меня? Неужели… чёрт, неужели ты решил, что я предскажу тебе будущее? — Это он! Эльф выступил из тумана вслед за магичкой — высокий, по-юношески худой, из-под дорожного плаща виднелась лёгкая кольчуга поверх рубахи, за спиной лук, на поясе колчан со стрелами. На голове темный зеленовато-синий платок. Постойте-ка. — Болваны! — прошипел кто-то из браконьеров. — Это не Йорвет! У того заместо глаза — прореха! Когда ты долго не видишь человека, но удерживаешь его в мыслях, стараешься помнить его облик, его движения и голос — когда он предстоит перед тобой совершенно иным, почему так происходит? Ты же помнишь, и тебе кажется, что времени прошло не так много… но вот он перед тобой, спустя разлуку и преображенье. Все те додумывания, коими ты пыталась заделать бреши в своей памяти, лепя его старый образ, оказываются неверными и рассыпаются, как никчемная фигурка из детского конструктора. Тебе не удалось воссоздать в памяти его настоящего. Потому что он стоит перед тобой, по-мальчишечьи растерянный, по-чужому взрослый. Эти влажные угловатые черты лица, чудаковато длинные руки, вся эта незнакомая ровная вытянутая поза. Мы расставались ненадолго, чтобы затем знакомиться заново, кто бы мог подумать. Сайлес. Откуда у тебя на лице этот шрам? — Где взятая добыча? — последним возник образ эльфки в шарфе. Заместо глаза — чёрная повязка. Не может быть, и Ленка здесь… Разбойники ожили. — Ну и ну! Иорвет — баба! — подивился кто-то из браконьеров. — Сдурел? — окрысились в ответ. — Разуй глаза, это всего лишь разведчики! — Так же прореха на глазу! — И что? Калек не видывал? — Что же это они… все на одно лицо? Как стёртая монета. — Хрен этих выродков разберёшь! — Я же сказал… — процедил сквозь стиснутые зубы Мизгирь, выступая вперёд. — Заткнули хайло! Елена, с влажными локонами по бокам лица, исподлобья глянула на Мизгиря. Её рука, по старой доброй привычке, лежала на рукояти мачете. Она будто её оттуда и не убирала. — Переглохли из-за грома? — воинственно повысила голос Елена. — Я задала вопрос. Где добыча? — Спесивые эти эльфы до жопы, — проворчал браконьер, стоящий за моей спиной. — Заявились в паре, а всё ухарствуют. Я в недоумении уставилась на эльфов. Какого чёрта? Ленка, почему ты согласилась на этот балаган? Почему позволила Сайлесу вырядиться в Йорвета? Что ещё за слабенький косплей на любимого и неповторимого главнокомандующего? Даже поскупился на бордовую ткань и пёрышко. Сколько ему лет? Ах, да, сорок. Говорят, что первые сорок лет детства в жизни мужчины самые сложные. Сайлес и Елена. Это безусловно были они. И снова неразлучные, как створки раковины. Я почувствовала подковырку ревности. — Да, мерзостная погодка, — с деланным притворством громко отозвался Мизгирь, паучью боковой поступью подбираясь ко мне. — Беда, коль товар попортится. Взгляд свой браконьер продолжал удерживать на гостях, оттого когда он попытался настойчиво ухватить меня за руку, я смогла быстро отодвинуться. Браконьер цапнул воздух. Остервенев от напряжения, Мизгирь порывисто повернулся и, общупав подслеповатым взглядом моё тело, хватанул меня как следует. — Прошу взглянуть сюда, — меня беспардонно вытолкнули из-под скользкого укрытия. — Мы угадали с поимкой? — голос Мизгиря сновался у меня над ухом, как несносный паук. — Если это та девчонка, что вы ищете, не будем терять время. Выкладывайте обещанные деньги и, чих-пых — разойдёмся. — Ты — Мизгирь? — с агрессивной стойкостью спросил Сайлес. — Он самый. Я с надеждой посмотрела на Сайлеса. От холода стонало всё тело, и последнее тепло выскребалось из меня с каждым вздохом. Я уже была согласна попасть на свидание к Йорвету, развинтив Роше, лишь бы убраться с этой проклятущей горы, где нет ничего, кроме влажности, камней и диких козлов. Сайлес взглянул на меня так, будто к нему подвели какую-то бродяжку, от которой разит проказой. Но не успела я уничижиться, как лицо его потешно вытянулось, глаза округлились и он, как ни в чём не бывало спросил: — Ты сменила причёску? Я пожала плечами. Признаться честно, я уже и не помнила, когда последний раз смотрелась в зеркало. Елена с нескрываемым отвращением оглядела меня с ног до головы. — Весна красна моллюсками, а осень — каракатицами, — проредила приятельница. — Вот мы и снова встретились, уродка. Не стоило лезть в наши дела своими щупальцами. Теперь тебе не сбежать. Йорвет с тебя семь шкур сдерёт. Подруга не утратила своего ораторского таланта, браво. — Да-а… на счёт денег, — Сайлес с трудом заставил себя перевести взгляд с моей жалкой физиономии на наглую рожу бандита. — Йорвет счёл, что ты выдвинул неприемлемые требования. Мизгирь обернулся к Радке. Магичка нагловато ухмылялась, будто всем своим видом провозглашая: «Я же говорила, олух». — Не хотите забирать девчонку — дело ваше, — в растерзанных чувствах проворчал главарь. — Дело касается и твоей шайки, — увещевательно добавил полукровок, делая уверенный шаг вперёд и охватывая взглядом отряд браконьеров. — Йорвет готов закрыть глаза на твою… торговлю. — Ты хотел сказать «глаз»? — конкретизировал Мизгирь. Скоя’таэли туговато помолчали, будто бы анализируя несмешной анекдот. — Наш атаман позволит вам уйти безнаказанными за все те чёрные дела, что вы совершили, — Елена отвисла первой. — Уходите и никогда не возвращайтесь в эти земли. Вам чертовски повезло, такая цена за жизнь этой жалкой каракатицы. И да, поторапливайтесь. Йорвету свойственно менять свои решения, как изношенную тетиву. Радка в медлительном темпе похлопала в ладоши. — Честь и хвала великодушию атамана. Hael Iorveth. — Ten elven sangue, — в голосе Елены смешались злость и удивление, — e que se atreven a mofar de min? — Muller tola, — нахмурилась Радка. — Если вы хотите избежать проблем, по крайней мере, ведите себя тактично. Сайлес невозмутимо встретил взгляд магички, будто вовсе не боясь, что та метнёт в него огненный ошмёток магии. — Нильфгаардский диалект, — отметил полукровок. — Ningunha sorpresa. — Вот именно! — подбодрился Мизгирь, суматошливо блудя взглядом по эльфам. — Нильфгаард уже изъявил согласие на сделку. Так что если ваш атаман и дальше решит пухнуть от борзости, пускай торгуется с нильфами сам. А уж жадность этих ублюдков — это вам не баран начхал. Прикрываться Нильфгаардом было не лучшей затеей — лица эльфов забродили от негодования. — Нескладно брешешь, кантюжник, — опасливо прищурился Сайлес. — А нечего сморкаться в готовую кашу! Менять условия сделки, как заблагорассудится! — взъярил Мизгирь, до судорог сжимая мне плечо. — Так и передайте своему атаману. Возомнил себя государем? Даже монархи вынуждены платить по счетам, даром только птицы срут. Я судорожно закивала головой. Да, судя по обрывкам их разговоров, здесь и правда попахивало нильфами. Ещё и эта стрёмная Радка. Лучше было уступить. Сайлес с досадой сжал кулаки. В его взгляде, обращённом ко мне, так и читалось: «Прости, Трюфель, это облом, предприятие не клеится». Я тяжело вздохнула. Туман холодил лицо, тяжелил дыхание. Мне хотелось одного — крова и сухой одежды. «Конечно — облом! У Иорвета явные проблемы с коммерцией». «Будто у тебя есть идеи получше…». «Может и есть, а ещё — тряпка во рту!». «Думаю, это даже к лучшему. Ты не умеешь следить за языком». «Будет драка, да? У вас ни плошки ни ложки, полное безденежье». «Уж на один трюфель наскребём…». «Разве что по сусекам». «Ты главное… не бойся. Я обязательно за тобой вернусь. Всё будет хорошо.». «Не возвращайся… не надо. Тут что-то не так. Не возвращайся, Сайлес. Наши пути не должны были пересекаться. Судьба Иорвета должна была измениться. Вас здесь быть не должно. Как и этих… браконьеров.» «Сейчас я бессилен. Но я вернусь…». «Чёрт возьми, Сай, нет! Не возвращайся, не возвра…». Скоя’таэли уходили прочь. «Ты не услышал. Не понял. Я тоже бессильна». Меня поволокли обратно в укрытие.***
— Только ты способна это сделать, — магичка вырвала из моего рта жгут. — Если поможешь мне, я телепортирую нас обратно к твоим друзьям. От долгого вкушения жгута у меня болели уголки рта, на языке мертвел горьковатый привкус льна. — Ты блефуешь, — вздохнула я, вяловато утирая плечом щёки. — Что? — Притворяешься лапонькой, — пояснила я. — Хочешь, чтобы я тебе помогла, а потом просто телепортнёшь меня к нильфам. Куда-нибудь в пиздыкину нору. Вместе с инкубом мы сидели под камнем, возле крохотного костерка. Туман успел поредеть, и о его былом наплыве напоминала лишь навязчивая стужа да обмёрзлая земля. А потом явилась Радка. Присела напротив меня и принялась допытывать. Однако меня ничуть не впечатлили её методы. До Цинтии ей было далеко. — Тебе придётся рискнуть, — настаивала на своём эльфка. — Только я могу тебе помочь. — А я — тебе, — соврала не моргнув и глазом я. — Или я только что ослышалась? Радка приумолкла. Рядом, пребывая в сонном параличе заклятия, ворохнулся инкуб. — Помоги мне узнать, что случилось с моей дочерью, — вдруг высказалась магичка. — Если имперцы её тронули — я не стану поступать в угоду этим подонкам. От удивления я взбодрилась. Получается, что меня могут вернуть Геральту? Взаправду вернуть на место. Но я понятия не имела, что стало с её дочерью. — Так ты поэтому участвуешь в делах с браконьерами? — усомнилась я. — Из-за дочери? — Это тебя уже не касается. — Вообще-то касается, потому что я тут выбираю, доверять тебе или послать на хер. Ладно, полегче, я уже знаю, какие вы Seidhe горделивые. Мне нужно подумать. Стоило попытаться. Ведь я могла облегчить жизнь и ведьмакам, и белкам, и темерцам. Сыра под рукой не было, так что оставалось надеяться, что актерское мастертсво я не пропила. — Дай мне руку, мне нужно тебя коснуться, — цинично велела я. Радка проиграла волнению — она заколебалась, но лишь на мгновенье. Затем её пальцы коснулись моего связанного запястья. Я деланно вздёрнулась, возможно, даже сильнее, чем требовалось. Удерживая взгляд перед собой, по-тихому затараторила: — Она сейчас… под землёй. В каком-то подвале. Рядом с ней — стражники. У них шлемы нильфгаардцев. Они о чём-то спорят… один их них показывает на неё. Она в опасности. Кажется, они выбирают, кто первый… кто первый из них будет с ней забавляться. Твоя дочь. Она так похожа на тебя. Но она испуганна, слишком тяжело… смотреть на это. Нильфгаардец идёт к ней. Прямо к ней! Хватит!.. Я грубо смахнула её прикосновение. Щёки мои пылали от стыда, мне хотелось укрыть лицо ладонями. Как же это подло, врать о таких вещах… дочка, нильфгаардцы. Тошнотворное чувство густело в горле. Я будто бы и впрямь видела это кощунство воочию. Я медленно возвратила взгляд на эльфку. Она смотрела сквозь меня. — Те двое скоя’таэлей узнали тебя, — задумчиво, словно выискивая упущенную деталь, произнесла эльфка. — И они вернутся. Вдобавок ведьмаки. Они путешествовали с тобой всё это время. Восхитительно. Прежде чем я смогла пересилить себя и ответить, магичка выпрямилась и посмотрела на меня с нисхождением. — У меня никогда не было дочери, — со всей уместной строгостью продолжила она. Я молчала. Я не знала, что сказать. Мне было просто-напросто стыдно. Разбойница хотела меня проверить, а я так неосторожно полезла врать, понадеясь на лёгкое спасение. Эльфка отвернулась. — У тебя талант к вранью, — бросила она, — но для успеха не хватает мозгов. Думаю, ты та самая. Адальберт наконец оставит меня в покое.***
— Про сыр звучало куда честней, — голос инкуба вынудил меня ворохнуться. Рогатый негодяй сел ровно. Обсохшие кудряшки на груди, прорастающие сквозь прорванную рубаху, топорщились терновым кустиком. — Ты разве не под чарами? — удивилась я. — Я вскормлен чарами, детка, вместо молока матери. — Как ты освободил рот? Ай, не важно… Не смей говорить «детка». Из твоих уст это звучит… отвратительно. Не твоё слово, понял? Инкуб горестно вздохнул, вытягивая копытца. — В тебе говорит обида. Нам остается жить на этой земле лишь несколько десятилетий, а мы теряем столько невозвратимых часов, раздумывая об обидах, о которых через год мы забудем. Не придавай глубокий смысл пустякам, дет… — Ты, видно, долго молчал и теперь наговориться не можешь? — взорвалась я. Это из-за этого барана я оказалась здесь, вдали от команды. Вернон наверняка себе места не находит, а я тут продолжала чахнуть под камнем. — Ты называешь свои извращения и то, что ты влез мне в голову — пустяком? — Эй-эй! Хватит упрёков. Никто не посмел бы обидеть тебя без твоего согласия, до-ро-гая, — инкуб специально выделил интонацией новое подобранное обращение. — Поэтому давай просто забудем это недоразумение. Мы в одной лодке. — Мы с тобой не в лодке, а в жопе. И это из-за тебя, хер моржовый. Так что уж извини, ничего не могу с собой поделать. Обида, она как боль — просто есть. Просто обидно, понимаешь? — Обида может вызвать боль. Головную боль к примеру. — И потерю кое-чьих конечностей, — я враждебно прищурилась. Мы какое-то время посидели в угрюмом молчании. Инкуб опасливо косил глаз в мою сторону, будто гадая, то была угроза или шутка. — Ты знаешь этих ребят? — поинтересовалась я. — И кто такой этот Адэль… Адол. Адальберт? Что-то знакомое. Не могу вспомнить. — Тс-с, говори тише. Не хватало ещё, чтобы эта колдунья услышала. Настоящая стерва. А этот гнусный браконьер? Он может съесть даже печень блохи — чёртов вымогатель! — Ой чья бы корова мычала, — прошипела я. — Так кто это, блять, все такие? Инкуб уязвлёно ворохнулся. Его напускной имидж страдал под натиском моих упрёков. — Ты травмируешь мою уверенность, юная пани. Эти «ребята», как ты дерзнула высказаться, обычная шайка разбойников и душегубцев. А ведьма эта и твой Адальферд, клянусь преисподней, — понятия не имею. По воле случая я услыхал, как ведьма эта расспрашивала браконьеров об эльфском мальчике. Вдобавок тут всякая собака знает, что Мизгирь торгует эльфскими детишками, вот почему у меня резон полагать, что эта ведьма пытается выйти на след дитяти. Кость от кости — иначе какое здесь может быть ещё гуманное объяснение? — Может и негуманное, — абстрагировавшись от разговора, обронила я. К нам кто-то приближался. — Хотя какая мне разница. Не до неё сейчас. Ты можешь нас освободить? — Не требуй от меня гарантий! — поубавленным голосом раздражился инкуб. — Да и с какого перепугу? Не ты ли только что хулила меня и точила как ржа железо? — Ну ты и сволочь… К костру подсели браконьеры, и нам с реликтом пришлось заткнуться. — Милсдарыня чудодейка, — один из бандитов протянул мне марлю, — авось пригодится? Я недоверчиво глянула на марлю — на ней лежал крохотный кусочек заплесневелого сыра.***
Записки Зеррита Мятые клочки пергамента (перетасованные)
… наткнулись на одного из бойцов Йорвета сегодня в полдень. Отряд белок направляется в Лок Муинне. Зачинщицы с ними нет — она ушла у них из-под носа. Остаётся только изумляться, как ей это удаётся? Кто она такая на самом деле? Действительно ли она обыкновенная беспомощная девица? Мы опоздали. Сражение закончилось прошлой ночью. Тела скоя’таэлей сожжены на погребальном костре. Останки бандитов брошены дикими зверям на растерзание, из-за влажности запах гниения чувствуется за версту. … на теле одного из убитых людей нашёл медальон Эгана. Мне думается, Зачинщица будет переживать по этому поводу.***
Скоя’таэли, как и полагается партизанам, начали сражение с обстрела. Кучевые облака, отрываясь от склонов, всплывали на гору, заполняя пространство. Можно подумать, сама природа играла отряду Йорвета на руку. — Будь ты проклят, ублюдок, — голос Радки возник у нас над головой. Эльфка стояла на краю утёса. — Я велела отступать, отдать девчонку мне. А теперь Йорвет спустит с тебя шкуру. — Оружие к бою! — Мизгирь отступал в тыл. — Я не позволю этому выродку, мать его, так просто отнимать у меня товар. Это ему с рук не сойдёт. За дело, парни! А ты, ведьма, сделай что-нибудь! Наколдуй защиту! Я вспомнила пересуды краснолюдов в таверне Вергена, о том, что эльфы способны менять тетиву, сидя в кустах в три погибели. Не сомневаюсь, что непогоды они даже не заметили. А вот арбалетчикам Мизгиря сырость навредила ощутимо — браконьеры копались с дальнобойным оружием, как жуки в навозе. К тому же непроглядный туман мешала видеть атакующих. — Избавься от тумана, ведьма! Живей! — вскричал Мизгирь. Я прижалась к камню. Скала дрожала, будто по ней ударили огромным молотом. Радка творила заклинание. — Se vostede é un maldición, ублюдок. Я успела разглядеть искажённое ужасом лицо инкуба, а затем всё вокруг захлебнулось в сверхмощной вспышке света. Но всплеск магии был недолгим, отступив, подобно волне, омывающей скалистый берег, магия уволокла с собой туман. Над нами воссияло вечернее небо, распещрённое красно-оранжевыми и ярко фиолетовыми облаками. Землю, окрашенную светом заходящего солнца, вдруг окропила морось. — В атаку! Режь выродков! Радка рухнула со скалы и ударилась оземь прямо перед моим носом. От неожиданности мы с инкубом замерли, во все глаза глядя на её неподвижное тело. — Жива? — спросил рогач. Эльфка шевельнулась. — Проклятье! — запаниковал инкуб. — Самое время отсюда выбираться… Радка попробовала привстать на локтях. Из носа её сочилась кровь, а взгляд был мутен, как вода в соседней заледеневшей лужице. Слишком много магии разом, догадалась я. — Она оглохла. То есть, оглушена, — не веря свалившейся удаче, засуетилась я. — Но сейчас поднимется. Скорей, придурок! — Ну уж нет… — инкуб извлёк из-за спины освобождённые руки. Он мог избавиться от верёвки в любой момент! Вот же урод. — Стану ли я рисковать жизнь ради такой выпендрежницы? Изволь, дорогая, остаться тут и узнать, чем дело кончится. А я умываю руки. Меня здесь быть недолжно! Пригнувшись, инкуб зарысил прочь из крытия, брезгливо обогнув на выходе эльфку. — Что?! — вскричала я. — Да как ты смеешь! Хотя бы развяжи меня! Ты!.. Я недотёписто встала на ноги и, пригнувшись, чтобы не удариться головой о камень, засеменила следом. Но магичка уже успела очухаться. Радка сидела у меня на пути, угрожая мне ножом. — Ни с места, stunt, — выдохнула она. В эльфке всё ещё теплилась уверенность. — Ты пойдёшь со мной. — Ага, ща-аз, — мрачно иронизировала я и с наглой поспешностью занесла сапог для удара. Радка выкинула вперёд руку, и прежде чем я успела отвести ногу, полоснула меня крепко сжатым ножом по голени. Я зверовато взвыла. — Ах ты ж сучья лысая коленка! Ты… порвала мне штанину! Гадина! У меня кровь… Как же, блять, щиплет! — Vostede é ruidoso, — ледяным тоном констатировала эльфка, с боевой готовностью вставая с земли. — Если будешь сопротивляться, я обращу тебя в студень. — Ага, и каким-таким образом? Ещё одно заклинание — и ты труп! Бычара-оценщик недотёписто заглянул ко мне под каменный навес. Одной рукой верзила прикрывался огромным прямоугольным щитом, служивший одновременно и защитой от стрел, и подпоркой для арбалета. Второй рукой он держал сам арбалет. Арбалет был направлен мне между глаз. — Ступай, — и совет его был таков. Прихрамывая, я пошла с ними. Верзила, подымая щит, как если бы тот был смастерён из картона, был в состоянии укрыть меня и эльфку. Под его прикрытием мы миновали скалу, под которой всё это время мне при приходилось сидеть вместе с инкубом. Вслед за этим нас догнал крик Мизгиря. — Какого хрена? Собралась увести девчонку у меня из-под носа? Сбежать, оставив меня на порезание этому выродку?! — Ты сам пригласил сюда этого выродка, — невозмутимо отозвалась магичка. — Так прояви же гостеприимство. — Шельма!.. Скоя’таэли наводнили лагерь. Лязг и грохот оружия разносились по каменным скосам, бились об ледяную корку земли. Заклубилась жаром первая пролитая кровь на металлических пластинах и тугих кольцах кольчуг. — Не дайте этой каракатице улизнуть! — я узнала голос Елены. Одноглазую бандитку сложно было с кем-то перепутать. Ну, разве что только с Иорветом. Верзила пригнулся, встречая плечом выстрелы. Край тяжёлого щита врылся в землю, образуя заслон. Елена во главе лучников наступала со спины. Наготове эльфка держала своей длинный нож с загнутым к лезвию остриём в одной руке и щит-баклер в другой. Маленький щит против огромного пласта, верзила против одноглазой женщины. — Я их задержу, — верзила выставил на землю щит, вскинул арбалет. Его неровное побуревшее лицо было покрыто испариной. — Всё готово, я сделал так, как ты велела. В мегаскопе не хватает только кристалла. Радка взглянула на своего компаньона в последний раз, без содрогания или волнения. Магичка согласно кивнула. Так было условлено с самого начала. Приставив нож к моему горлу, она велела: — Пошевеливайся. — Ymosodiad! — послышалось за спиной. — Ar gyfer y ennill! Позади лагеря вверх, на сужающийся утёс, вела размытая тропа. Мегаскоп ждал нас там, посреди низкорослых зарослей кустарников — три железных столба с приделанными стёклами, установленных полукругом. В центре устройства, на голой земле — вкривь вымазанная пентаграмма. — Становись в круг. — Становись-ка ты на хуй. Я заартачилась, рухнула на землю, тщась взрыть сапогом границы пентаграммы. Радка ударила меня по лицу — болевой приступ обездвижил, ослепил. Ударила так увесисто, что во рту у меня замокла кровь. Я перевернулась на спину, холодя затылок о жухлую, тронутую снежной коркой траву. Как же я устала от всего этого… Чертовски устала. — Арья! Я запрокинула голову, вверх тормашками глядя в ту сторону, откуда мы с эльфкой поднялись. Синевато-зелёный платок слетел, оставив едва потемневшие от влаги тёмно-медные волосы дремуче спадать на лицо. Мышцы шеи и спина напряжены — полукровок целился из лука. — Сай… Я поморщилась. Боль в ноге не преминула напомнить о себе, стоило мне шевельнуться. Посвист штурмующей стрелы. Радка отмахнулась от неё, как от сухого листка, сорвавшегося с дерева. Магия уложила обугленную стрелу к её ногам. Сайлес речисто выругался. Это была последняя стрела в его арсенале. — Yn anonest wrach! — сплюнул он. — Bachgen gwirion, — с презрением изрекла магичка и, словно изъяв из воздуха клуб пламени, швырнула им в полукровка. Взметнувшийся пожар опалил кустарники и рукав Сайлеса. Полукровок с ловкостью атлета проделал кувырок, вминая ожоги в землю. — Ну же, это всё? Радка оскалилась. Юркий «bachgen» отнимал драгоценное время. Магичка с хищнической медленностью возвела ладони перед собой, сгущая пространство в клубок палящей энергии. Прежде чем она успела сплести заклинание, я со всей одури шибанула её по голове кристаллом. Тем самым, что она устанавливала в мегаскопе, пока я валялась оглушённая. Изумрудный камень полетел на землю вслед за магичкой. Я разжала пальцы сразу же, как почувствовала податливость головы Радки от столкновения с камнем. Магичка срубленным деревом упала оземь. Татуировки на её выбритых висках окрасились кровью. Я начала задыхаться. — Арья… Сайлес бросился ко мне, будто я вот-вот могла исчезнуть. Меня и впрямь отрывало от земли, голова кружилась. От волнения я вцепилась в плечи полукровка мёртвой хваткой, противясь его попытке прижать меня к себе теснее. — Она мертва?.. — Да. Нет… я не знаю. Это уже неважно. Ты… Сайлес путался в мыслях похлеще меня самой. Его горячечный взгляд обводил моё лицо, волосы, и мне показалось, что полукровок вот-вот меня поцелует. Сайлес принялся разрезать на мне верёвки. — Не бойся. Его горячность сменилась нежностью, и он привлёк меня к себе мягко, заботливо. — Я не позволю причинить тебе вред. С мольбой я ухватилась за ткань на его узких, твердых предплечьях, пригнула голову, опадая в его объятиях. Как же я рада, что ты рядом. — Моя gwyn Aster… Сайлес едва качнулся. Вздох. Как при удушье. Вздох, не принадлежащий этому моменту. Я поняла, что это ещё не конец. Что-то не так. Что-то не… так. Всё произошло слишком быстро, и слишком медленно, настолько, что в памяти моей выжглась каждая деталь, и что запомнить случившееся я не смогла. Его предплечья напряглись, рука взметнулась вверх. Я отстранилась, ожидая перехватить его взгляд. Взгляд, горящий жизнью. Унижением. Непониманием. Его взгляд был устремлён прочь от меня. Будто он видел расцветающие среди холодных камней яблони. Я уже не имела для него никакого значения. Мизгирь отступил на шаг, с мрачным любопытством наблюдая за заколотым скоя’таэлям. Ужимая колотую рану на шее, Сайлес осел на землю, клонясь в сторону. Лишь мгновение слабости. Лишь бурливый расцвет крови в его ладони, ручьи выбивающиеся из-под окостеневших пальцев. Я протянула над ним руки, коснулась куртки на груди. И плакала, плакала, потому что осознание случившегося уже завладевало рассудком, рвало сердце на части. Сайлес смотрел перед собой, в небо, но не видел. Не видел красочного свечения на горизонте, распещрённых облаков, утягиваемых горными вершинами. Выкрикивая его имя, я упала рядом с ним на присыпанную снежной хворью листву, коснулась его окровавленной ладони. Из горла его рвался бешеный хрип, давимый плотными глотками крови. Его трясло. — Ещё одним выродком меньше, — осмелевшей походкой браконьер двинулся к магичке. Сапогом он двинул ту под рёбра. — Подымайся, ведьма! Давай! Живей. Колдуй телепорт! Колдуй, мать твою! Только не ты. Только не так. Сайлес… Сайлес вздрогнул, словно услышав мои просьбы, словно пожелав успокоиться и перестать меня разыгрывать… Замер. Распахнув золотистые глаза. По вискам его текли слёзы. — Девчонку нужно затащить в круг… — магичка беспомощно привстала, кровь застилала ей взор. — Ну разумеется, — отзывчиво согласился Мизгирь, надменно поглядывая на эльфку сверху вниз. — Только сперва сделаешь так, чтобы я убрался отсюда, как можно дальше. Затем черёд девчонки. Седрик, помоги. Верни его. Выиграй время у смерти взаймы. Сделай что-нибудь. Кто-нибудь. — Я пойду! — не своим голосом закричала я, слепо меча взгляд на Радку. — Я сделаю всё… всё что хочешь. Я не буду сопротивляться. Я клянусь. Помоги ему. Помоги!.. Радка смотрела насквозь бессмысленным взглядом, издирая, распарывая меня изнутри. Поднявшийся ледяной ветер взметнул снежную крошку. — Пошевеливайся, ведьма… Ну же! — Мизгирь стоял в центре пентаграммы, тревога гнула его плечи, уродовала ублюдочную нескладность. Не унимая зова о помощи, я взяла Сайлеса за руку. Его тело хаотично вздрагивало. — Mae'r bachgen… yn farw, — превозмогая слабость, ведьма стала творить заклинание, готовя портал к развёртыванию. Я посмотрела на Сайлеса. Он был мёртв. Мизгирь, осознав, что ему удалось спастись, неврастенически захихикал. Цепь магического света обвилась вокруг его коротких ног, бёдер, захватила ремни на теле. — Ха-ха… вот же дерьмо, — воскликнул браконьер. — На что-то да ты сгодилась, ведьма! Я ведь было подумал… Что? Что происходит?! Магическая цепь застыла, суживая тело и конечности бандита. Мизгиря затрясло, сперва слабо, вслед за этим беспрерывно, со всей возможной мощью спутанного заклинания. Мизгирь завопил. Завопил как человек, которого раздирало на части. — Ты… ты! — скрежещущий одурный вопль заварился в его горле. — Пома-а… Лицо бандита покрылось трещинами, из них сочилась кровь. Из-под дрожащих век струилась влага. Магическое поле, копившее в себе энергию, трещало и рвалось, уничтожая в себе тело. А затем — разрыв. Тяжело дыша я глядела на землю в том месте, где должен был возникнуть портал. Моклые, слякотные останки бандита разметало по смёрзшейся опавшей листве. Радка даже не вздрогнула. Эльфка вся была в крови, в своей и в крови того ублюдка. Один из столбов мегаскопа был пуст. Изумрудный кристалл, который я сорвала с места, когда напала на Радку, валялся на земле.***
На лбу у верзилы был шрам в виде острого угла, направленного вниз. Но опомнилась я только взглянув в его янтарные глаза с вертикальными зрачками. — Какого лешего?.. — крепким голосом удивился ведьмак, подняв меня с пола одной рукой. С недовольным любопытством он разглядывал меня с ног до головы, выискивая на мне посланничество. На шее его висел медальон в виде переплетенной змеи — знак принадлежности к цеху ведьмаков. — Какого лешего ты тут делаешь? — Лето из Гулеты выискивающе повернулся к мужчине в чародейском одеянии, сидящему возле стены. — Что она тут делает? Она с вами заодно? Чародей на полу сапно дышал, уронив голову — он был тяжело ранен. — Llosgi yn uffern, anghenfil, — с приличествующей ненавистью изрёк нильфгаардец. — Решил воспользоваться нами, думаешь, тебе сойдёт это с рук? — Сосредоточься, Адальберт, я задал вопрос. Я беспомощно повисла в ведьмачьей хватке. Меня выворачивало. Сайлес… он погиб. А его убийцу разорвало на части у меня на глазах. Короткая, яростная драка с магичкой. Удушающая хватка магии. А затем я оказалась на месте убийцы, в центре пентаграммы. — Это личное дело моей… коллеги. Она попросила меня об услуге, доставить девчонку к ней, — проговорил Адальберт. — То есть малявка даже не понимает, куда её забросили? Лето тяжело вздохнул. Убедившись, что я связана и не способна сопротивляться, он вскинул меня к себе на плечо. Сайлес… он не мог умереть. Это неправильно. А если его ещё можно спасти? Я должна быть рядом с ним. Я должна была вернуться и убедиться, что с ним всё в порядке. Ведь он не мог… Сознание во мне перевернулось. Чужие помертвевшие глаза, влажные локоны волос, колотая рана на шее. Его голос в моих мыслях смолк. Я закричала, задёргалась изо всех сил. Это неправда. Всё это — неправда. Мне просто нужно проснуться. — Тише, тише, Коко́рыш, — убийца королей очертил аксий. — Добро пожаловать в Лок Муинне.