* * *
На третий день мужчине надоедает противный скрип качелей, доносящийся с заднего двора, и он наконец-то смазывает старенький механизм, избавляя себя и соседей от неприятных звуков. Ванда Максимофф, как и следовало ожидать, не тратится даже на скупую благодарность и смотрит на него критично. Вечером того же дня, возвращаясь из пекарни за углом с багетом и горячими бельгийскими вафлями к ужину, Солдат чует неладное еще в квартале от дома, а, когда приближается к калитке, то окончательно уверяется, что внутри его ждут проблемы. Он осторожно оставляет бумажный пакет с покупками на пластиковом столике на веранде, достает спрятанный за поясом Глок, снимает его с предохранителя и только после толкает дверь. У Ванды скованны руки за спиной, а в глазах – испуг. В гостиной восемь вооруженных агентов, о принадлежности которых не стоит и задумываться. Один из них, долговязый рыжий парень, держит на руках хнычущего Стива, притворно-заботливо баюкая его. Зимний Солдат знает, что мальчика они собираются убить. – Агент, – коренастый сероглазый ариец мерзко усмехается. – Как раз подоспел к началу. Нехорошо бегать, дружок, – русское слово обжигает сознание, словно раскаленное железо. – Опусти пушку. Директива крепнет, просыпается, ощущается теперь куда явственнее, и выжигает все лишние мысли. Солдат чувствует, как опускает руку. Эти люди знают о триггерах. – Хороший мальчик, – ариец похлопывает его по плечу, словно пса. – А теперь – закончи свое задание, дружок, и поедем домой. Пора починить твой мозг. Агент колеблется. Для него чуждо все происходящее, он двигается так, словно тело окутал густой кисель, и лицо Ванды, искаженное ненавистью, видит будто бы сквозь пелену. Он поднимает пистолет и направляет его в лицо девушки. – Джеймс, нет, – хрипло шепчет она, замерев. – Не надо. Ты не такой. Не слушай их, слушай меня. – Заткнись! – один из агентов наотмашь бьет ее по лицу, заставляя вскрикнуть. – Прикажи ему стрелять наконец, – бросает он коренастому и достает массивную Беретту. – Иначе я мозги ей и мелкому сам вышибу. Зимний Солдат не двигается, но следит потемневшим взглядом за агентом, за тем, как он приставляет дуло к виску Максимофф, а она неосознанно слизывает кровь с разбитой губы. – Дружок, ты не слышал? – ариец недоволен. – Заканчивай с ними. Немедленно. – Папа! – капризно выкрикивает Стив и отбрыкивается от державшего его агента. Солдат не видит этого, но малыш тянет к нему ручки. – Папа, ням! Каким-то чудом директива пропускает в сознание мысль о том, что Стивену действительно пора бы кушать, а люди, собравшиеся здесь, заставляют его нарушать режим. Нехорошо. И Солдат стреляет. Кровь агента с Береттой попадает на лицо Ванды. – Он неуправляем! – орет ариец. – Стрелять на поражение! Едва он успевает договорить, как пуля пробивает и его голову. Еще одному агенту Зимний Солдат ломает шею, сдавливая металлической рукой, в четвертого – стреляет. От выстрелов еще двоих приходится уклониться и перевернуть стол, пинком отправив его в стрелков, чтобы после добить из Глока. В это время стреляет седьмой агент, и бок обжигает болью. Его череп трескается под пулей также, как и у его мертвых товарищей. К последнему, на руках которого надрывно рыдал Стивен, мужчина поворачивается медленно. Так же неспешно поднимает пистолет и делает шаг вперед. Он не выглядит злым или взволнованным, разве что, заледеневшие глаза выдают ярость, которую чудом удается сдерживать. – Не подходи ближе, дружок, – нервно бросает агент, сжимая детскую шейку, – иначе придушу мальца у тебя на глазах. Триггер вызывает болезненную пульсацию в висках, но не заставляет повиноваться. Заплаканное личико Стива и жалобное «папа» – напротив – пробирают до костей. – Это больше не работает. И я знаю двадцать шесть способов, как убить тебя голыми руками, – ровно произносит Солдат, опуская пистолет. – Двадцать из них заставят тебя испытать ни с чем не сравнимую боль. Но, если ты отпустишь ребенка, я позволю тебе выбрать из оставшихся шести. Долговязый сглатывает, и зрачки его расширяются от страха, заполняя собою радужку. Он понимает, что Зимний Солдат не шутит – этому он попросту не обучен. Несмотря на это, этот агент явно собирается совершить глупость, которая, возможно, причинит вред Стиву, и мужчина уже собирается стрелять, на свой страх и риск, когда голова рыжего вдруг поворачивается под неестественным углом, и он валится на пол – Солдат только и успевает, что броситься вперед и подхватить ребенка. Тот воет ему в ухо и хватается за рубашку. Ванда дышит тяжело – разобраться с наручниками и беззвучно свернуть шею агенту оказывается для нее не самой легкой задачей. Ее пробивает дрожь, когда она подходит к мужчине, и он замечает, как подрагивают губы девушки. – Как они нас нашли? – шепчет она, едва сдерживая слезы. Солдат вдыхает глубоко и качает головой – мол, не сейчас. Есть проблемы и более насущные. – Возьми его, – он отмечает, как дрожит голос и слабеет тело. – Собирай необходимые вещи. Быстро. Соседи могли услышать шум и вызвать полицию. Он зажимает кровоточащий бок сразу же, как только Стивен оказывается на руках у девушки. Крови много, боль – острая. Мужчина рвет рубашку и осматривает ранение, с облегчением определяя его как сквозное. Непонятно только, через что прошла пуля. – О боже, Джеймс, – у Ванды садится голос. – Ты ранен! Солдат морщится и впервые смотрит на нее раздраженно. – Собирайся, – повторяет он. – Все остальное – после. И… приложи к лицу лед.* * *
Впервые они останавливаются в подобной дыре. Вместо уютного домика в Рошфоре теперь перекошенная землянка в богом забытом поселке в полусотне километров. Машину пришлось бросить на трассе и снова идти пешком, как много месяцев назад, благо, хоть не по снегу в этот раз. Солдат штопал бок сам, стиснув зубы, и третьи сутки был бледнее лабораторных стен на соковийской базе. Ванда предполагала, что он потерял много крови, но помочь ничем не могла – разве что повязки вовремя менять и заставлять есть, как положено, надеясь, что это поможет. – Они говорили на русском, – смущенно говорит она, опускаясь на край потертого матраса, служившего мужчине постелью. – Это был код, да? Тот самый? Я слышала о Зимнем Солдате, техники и лаборанты часто говорили о тебе и… об обнулении. Девушка забирает из его рук опустевшую кружку из-под бульона, но вставать не спешит – у них есть немного времени поговорить, пока Стив уснул. – Обнуление – это стирание памяти, – Солдат медлит, но, все же, не молчит, как раньше. – Машина, электричество и боль. Выжигает воспоминания и эмоции. Остается только директива и задания, – он слегка морщится, когда садится, и Максимофф спешит подложить ему под спину подушку. – Есть код, позволяющий настроить директиву на определенный объект. И есть триггеры – те самые слова. Они нужны, чтобы поддерживать контроль, если код… дает сбой. Агент облизывает пересохшие губы и тянется за бутылкой минералки. Пьет жадно, закрыв глаза, а Ванда тем временем нервно стучит пальцами по керамической чашке. Она и раньше знала, что совершенное Зимним Солдатом – не его личное преступление, а Гидры. Знала, но нуждалась в живом, близком объекте ненависти, иначе оная попросту выжгла бы девушку изнутри, и она винила агента хотя бы даже за безволие, из-за которого он совершил те злодеяния. А теперь, после девяти месяцев, которые он оберегал ее и Стива, после того, как переборол власть триггеров над сознанием и вытащил их, обвинять оказалось не в чем. Ванда чувствовала себя растерянной. – Ты направил на меня пистолет, – тихо шепчет девушка и невольно поеживается, – но после выстрелил в агента Гидры. Почему триггеры не сработали? Мужчина пожимает плечами, отрываясь от бутылки. – Стивен позвал меня, – он упрямо отводит взгляд, не желая выдавать смятение. – Это оказалось сильнее. Максимофф тепло улыбается и осторожно касается предплечья Солдата. Он вздрагивает, хмурится насторожено, но не отстраняется, только устремляет на девушку недоверчивый взгляд. – Я боюсь, что тот день может повториться, – честно говорит она, сжимая чужую руку сильнее. – Что, если Стиви не закричит вовремя «папа»? Ты не подумай, я верю в тебя – теперь уж точно верю, – но не хотела бы рисковать. Что, если… я попробую стереть твой код? И, возможно, вернуть тебе воспоминания. Я могу, ты знаешь. Зимний Солдат молчит долго. Сверлит взглядом девичью руку, сжимающую живое предплечье, теребит пластиковую бутылку. Ванда жалеет, что так и не научилась читать те скудные эмоции, которые время от времени проскальзывают на лице агента. Ей бы это определенно пригодилось. – Хорошо, – темноволосой кажется, что прошел, по меньшей мере, час. – Ты попробуешь. Но сначала мы доберемся до надежного места и достанем еще денег. Если что-то пойдет не так, у тебя и Стивена должны быть средства на существование. От слов Солдата девушку пробирает дрожь. Она смотрит неверующе, но убеждается почти сразу, что он и правда думает, прежде всего, об их благе, а уж после – о том, что может случиться с ним, ошибись Ванда. – Никаких «что-то пойдет не так» не будет, – безапелляционно заявляет Максимофф, поднимаясь с матраса. – Но… ладно. Сперва действительно стоит выбраться из этой дыры, – она забирает забытую чашку. – Спи. Говорят, сон лечит.